Ускользающий горизонт глава ХVI

Стоя на крыльце дома асьенды, Руфь думала о том, что имение похоже на маленький поселок. Если сосчитать всех, кто здесь живет, то наберется почти сотня.
Девушке хотелось поближе познакомиться с некоторыми женщинами, но у нее совсем не было свободного времени. Каждое утро, семь дней в неделю, она вставала с восходом солнца и бралась за наиболее важные дела: то ли это была работа в саду, то ли стирка, а иногда ей приходилось помогать клеймить молоденьких бычков.
Охотно выполняя любую работу, она так уставала к вечеру, что засыпала почти мгновенно. Свадьбу с Иштваном она старалась всячески отложить до отъезда в Луизиану, впрочем ее жениха, как это уже известно, читателю, такое положение вещей вполне устраивало.
Руфь тихо вздохнула. Заслонив ладонью глаза от лучей заходящего солнца, она высматривала Уильяма и заметила его верхом на мустанге в самом центре огромного стада бычков.
Согнать животных в такое стадо – работа для настоящих мужчин и искусных наездников. Целыми днями Уильям пропадал в долине среди таких же наездников, как и сам.
Много хлопот доставляли им волки. Они появлялись целыми стаями, нападая на отбившийся от стада молодняк или на уже ослабевших от старости волов.
Легкий осенний ветерок доносил до девушки аромат прелой листвы. Кусты роз, в изобилии посаженные вокруг дома, обветшали. Все вокруг говорило об увядании природы. Но темнее менее Руфь в этой осенней палитре находила особенную прелесть.
               
Внезапный порыв ветра растрепал волосы девушки и подхватил юбку, словно приглашая ее прогуляться. Она собрала волосы под косынку и спустившись с крыльца подошла к клумбе, которую она сделала специально для себя. Женщины-поселенки делились с Руфью семенами, и теперь здесь пышно цвели хризантемы, циннии и еще множество других цветов, названий которых она даже не знала.
Элвин Аддерли выбрал для асьенды прекрасное место. Сочные травы покрывали холмы и луга, по долине протекала река, ландшафт украшали также сосны и ели. Асьенда за короткий срок превратилась в настоящий уголок цивилизации. Сначала здесь была кузнечная мастерская, потом по мере прибытия переселенцев появилась таверна, пекарня и мельница. И через несколько лет асьенда уже ничем не напоминала то убогое поселение, которое представляла в недалеком прошлом.
Дома поселенцев располагались вокруг асьенды. Аккуратные, с красивыми ухоженными цветочными клумбами под окнами они просто радовали глаз. Здесь же неподалеку, мистер Аддерли начал строить церковь и школу.               
Первое время Руфи казалось непривычным отсутствие множества чернокожих рабов, ее забавляла одежда скотников и их особый местный диалект, сотканный из испанских, французских и английских слов и выражений.
Жизнь асьенды стала захватывать Руфь, и меньше всего ей хотелось возвращаться в Луизиану. Она все реже вспоминала их тамошние плантации, но заскучав по матери, невольно вынуждена была смириться с мыслью скорого отъезда, как только по реке пройдут первые пароходы.  К тому же она убедила отца, в том, что есть необходимость забрать с собой  и Лорну Синклер со всем ее семейством, получив на это его разрешение.  Лорна же пока проживала с детьми на асьенде Гарта в Рейнджпоинте.
Когда солнце скрылось не то за тучами, не то за горизонтом, голубой зигзаг молнии осветил небо и землю. Рваные облака самых фантастических очертаний с невероятной скоростью мчались по небу.
В этот момент раздался и отозвался трескучим эхом оглушительный раскат грома.
Руфь, придерживая копну растрепанных ветром волос, заметила, как во двор въехал странный всадник, одетый во все черное. Раньше она никогда не встречала здесь этого человек.
– Иди в дом, дитя мое, – задумчиво молвил Элвин Аддерли, оказавшись рядом с дочерью, – сейчас хлынет ливень.
– Кто это, папа? – полюбопытствовала Руфь.
– Ступай в дом, это вестовой от генерала Фишера, – ответил Аддерли и быстрым шагом направился на встречу человеку в черном.
Бодрящий осенний воздух освежил конгрессмена, когда он вышел во двор и поприветствовал этого человека. Потом они вместе прошли в кабинет Аддерли и несколько минут стояли у окна, глядя на склон, озаренный молниями. Аддерли отошел от окна и зажег свечу на столе.
Человек в черном передал ему письмо. Аддерли поднес бумагу к свече и прочел слова, написанные грубыми каракулями:  «Вы спать, когда в вашем доме засель шипиен. Генераль и Форест хотеть грабить вас. Шипиен жених ваша дочь помогать генераль искать ваше золето. Генераль ненавидеть ваше дело. Не теряйте времени».
– Вот так новость! – молвил Аддерли. – Отдыхай Сеферино, возможно скоро понадобишься.
– Слушаюсь, сэр, – и человек в черном ушел.
Было уже за полночь, когда Аддерли, не раздеваясь, прилег на кровать, чтобы вздремнуть. Внезапно, среди глубокого сна, он проснулся от неясного чувства тревоги. Сначала он подумал, что напали индейцы и надо отражать атаку. Он сел и прислушался: ни звука, кроме размеренных шагов по гравию дорожки двора. Он подошел к окну и заметил проскользнувшую в плаще фигуру мужчины в противоположном конце двора. Лица он не различил, но догадался, кто бы это мог быть. Аддерли не стал преследовать его или звать охрану. Если это был тот, о ком он  подумал, или его помощник, то, по мнению конгрессмена, он был бессилен причинить какой-либо вред и не смог бы покинуть асьенду, минуя бдительную охрану.
Прихватив пистолет, Аддерли через кухню прислуги вышел на задний двор, и оказался у ворот амбара, где в последнее время стояла та самая повозка Лорны Синклер. Конгрессмен быстро вскочил на козлы и скрылся под тентом. Спустя пару минут, возле повозки послышались шаги, а потом полог тента откинулся, и на козлах показалась фигура в плаще с факелом в руке.
– Добрый вечер, мистер Маркиянович! – сказал Аддерли, и на его губах показалась презрительная усмешка. – Потеряли кого-то или что-то? Уверяю, Руфи здесь нет. Ах, да, вас не Руфь интересует…
– Не понимаю о чем вы, сэр, и что все это значит…. – начал Маркиянович, хорошо понимая, что лучшая защита это нападение.
– Это значит, что золота здесь нет, – жестко заявил Аддерли. – В повозке давно уже ничего нет. Но вы правильно догадывались. Золото находилось именно в этой повозке от самого Сент-Луиса.
– Но, мистер Аддерли, я не понимаю…. – продолжал изображать замешательство Иштван.
– Все ты прекрасно понимаешь, – отметил Аддерли. – У меня нет желания, лишать тебя жизни, парень. Поэтому жду. Излагай, как Фишер тебя на крючок подсадил, и почему жертвой вашей авантюры вы негодяи, выбрали мою дочь?
После непродолжительной исповеди Иштвана, Аддерли вылез из повозки и направился в дом. Несостоявшийся зять стоял в недоумении и смотрел несостоявшемуся тестю в затылок.
– Мистер Аддерли! – окликнул конгрессмена Иштван, – А как же я? Мне как быть теперь?
Аддерли остановился, пожал плечами. А потом стал рассуждать:
– Можешь повеситься. Хотя нет, малышка будет огорчена и займется ненужными самокопаниями. Мне тебя убить? Тоже не годиться. Орел не ловит мух, ведь так, парень? К тому же малышка  всю жизнь будет презирать меня. Признаться ей во всем тебе самому – наихудший вариант. Это может глубоко ранить ее и оставить отпечаток недоверия к мужчинам на всю жизнь. Я думаю, тебе лучше всего исчезнуть на рассвете, оставив записку, примерно такого содержания: «Дорогая Руфь, я чувствую, что твое сердце…» Ах, нет! Просто исчезни, и все на этом, – заключил Аддерли, и отправился в дом.
– Слушай, Сеферино! – обратился конгрессмен к человеку в черном. –  Сделаем так….
Аддерли чиркнул на листе бумаги пару строк, сложил его вдвое и предал Сеферино.
– Встретишься с ней и передашь на словах, чтобы заканчивала  игру, – сказал Аддерли.
 Потом он достал из шкафа какую-то коробку и продолжил:
– Вот эту «штуку» отдашь другому, он за тобой. – Ступай.
– Да, сэр, – сказал Сеферино, и покорно покинул кабинет, а потом и асьенду, скрывшись в ночной мгле под проливными струями дождя.
Утром недалеко от ворот асьенды, на узкой, извилистой тропинке, тянущейся по прерии, возникла как призрак прекрасная белая лошадь с роскошной гривой и великолепным длинным хвостом. На ней сидел индейский воин в характерной боевой раскраске, со щитом за плечами, сжимавший в руке копье.               
Индеец пришпорил лошадь, и на полном скаку, словно ястреб помчался прямо на ворота. Осадив скакуна у самых ворот, он со всего размаху метнул копье, которое с грохотом вонзилось в ворота. Таким образом, воин предупреждал, что индейцы встали на тропу войны.
Восстание куапо разгорелось совершенно неожиданно и с такой быстротой, что Аддерли не успел позаботиться об усилении защиты собственной асьенды и безопасности людей. Собственно говоря, асьенда была способна выдержать нападение индейцев и даже более или менее продолжительную осаду. Палисад и рвы отлично защищали ее. Аддерли держал в полном порядке маленький арсенал из двух десятков карабинов, а погреба были всегда полны съестными припасами и бочками с водой, кроме того он ожидал подкрепления из форта Смит, в виде роты драгун.
Но было и слабое место: постройки асьенды, не исключая и хозяйского дома, были сложены из стволов смолистых деревьев. Если индейцам вздумается поджечь усадьбу, то ее защитникам в пылу битвы сложно будет справиться с огнем и пожар в очень короткое время разрушит все постройки.
Отряд индейцев появился в ста ярдах от асьенды и широко развернутым фронтом, встал на вершине холма. Это были куапо под предводительством вождя Лошадиной Головы.
               
По расчетам вождя, великолепно ориентировавшегося в этой местности, индейцы имели все шансы отрезать асьенду от остального так сказать мира.
 Вскоре было заметно, как индейцы рассыпались и шли, приближаясь к асьенде, широко развернутым строем. При этом они перекликались, оповещая друг друга, а некоторые воины, в экстазе горячили своих коней, испускали дикие крики, словно уже бросились в бой с врагами, и носились из стороны в сторону. Окрестности оглашались их громкими голосами. Понукаемые индейцами лошади, грузно ступали у самого берега реки, расплескивая воду копытами и, ломая тростники.
Со стороны асьенды прогремел выстрел. За выстрелом последовал отчаянный предсмертный крик: пуля поразила в грудь одного из воинов. Краснокожий воин, взмахнув руками, свалился в воду, которая поглотила его. Испуганный конь погибшего взвился на дыбы и громадными прыжками понесся прочь.
Раньше, чем последовало еще несколько выстрелов из укреплений асьенды, четверо индейцев, державшихся несколько поодаль, пришпорили своих лошадей, выскочили на берег и исчезли за деревьями.
Во дворе асьенды  суетилась челядь, руководимая мажордомом. Мужчины и женщины с карабинами наперевес занимали места у бойниц забора. Откуда-то на лафете приволокли старую пушку и поднесли к ней снаряды. Со всей округи к воротам асьенды съезжались и бежали люди, оставляя свои дома и фермы, в надежде спастись за ее стенами. Среди них совсем не наблюдалось паники. Судя по выражению лиц, скорее, можно было предположить решимость оказать отчаянный отпор индейцам. В самом деле, обитателям асьенды было ясно, что индейцы никого не пощадят, если им удастся ворваться во двор, и поэтому они намеревались защищаться до последнего.
Снова раздались выстрелы по всадникам, показавшимся на опушке соснового леса. Это были, вне всякого сомнения, только лазутчики индейцев, пытавшиеся узнать, хорошо ли охраняется асьенда. И как только засвистели пули, они тотчас исчезли.
– Разведчики! – сказал Уильям. – Видите, уже улизнули. Разумеется, днем они не нападут. Дождутся ночи и только тогда попробуют подобраться поближе.
– Признаться, с тех пор как я узнал, что на тропу войну встали три клана куапо, я потерял надежду спасти скот, – сказал Элвин Аддерли, разглядывая местность в подзорную трубу.
–Хорошо бы, сэр, если бы индейцы удовлетворились угоном скота, – добавил Уильям.
– Не обманывай себя ложной надеждой, Уилл, – молвил Аддерли, заряжая ружье. – Конечно, такая добыча, как мои стада, раньше привела бы их в восторг. Теперь же речь идет не о коровах и лошадях, а о наших собственных скальпах и разрушении асьенды. Наше положение не из блестящих. Конечно, может быть, нам удастся дать жестокий отпор и прогнать индейцев. Но нападение будет отчаянное, борьба не на жизнь, а на смерть.
– Да, работы будет по горло! Я думаю, сэр, вы сами спровоцировали индейцев,  – говорил Уильям. – Не надо было Фишеру соваться с оружием к ним. Достаточно было бы договориться. Теперь вы возбудили непримиримую ненависть. К тому же ваши поставки зараженных всякой пакостью одеял…
– Послушай, Уилл, закрой рот и готовься к бою, – жестко прервал его Аддерли.
Во дворе горело множество костров, на которых негры, позабыв об опасности, предавались веселой болтовне, варили в котлах хлопковое масло.
Все свободные обитатели асьенды, вооружившись, кто, чем мог, расположились по периметру  у ограды и с любопытством выслеживали индейцев. Никто не выказывал признаков страха, наоборот, видимо, люди были охвачены страстным желанием поскорее сразиться с индейцами и дать им понять, что не так-то легко добываются скальпы.
Индейцы тем временем вновь появлялись невдалеке от усадьбы, гарцуя на своих лошадях, что-то кричали, стреляя из ружей, чтобы напугать защитников асьенды.
После,  часть индейцев отделилась от основных сил, и направилась к восточной стороне асьенды, где в загонах находился скот и лошади. Выбив оттуда куцые силы защитников из числа вооруженных скотников и негров, куапо принялись на их глазах забивать животных, расстреливая коров из луков и ружей.
Уильям Гарт предпринял безуспешную попытку помешать им, но пули, посланные из укрытий защитниками асьенды, не достигали цели.
– Нечего не поделаешь! – отметил присоединившийся к ним Хитч, бегая туда-сюда у всех на глазах. – Сейчас сильнее индейцы и они издеваются над нами, но рано или поздно должны же прийти войска из форта.
–Уилл, найди мне карабин, – сказала внезапно появившаяся в горниле сражения Руфь.
–Мисс Руфь, – удивился Уильям, – зачем он вам? Спрячетесь лучше в доме.
–Мистер Гарт, я прошу вас выделить мне мушкет. Я буду сражаться наряду со всеми, – настаивала девушка, проявляя строгость присущую хозяйке.
–Дай ей ружье, Уилл, – нехотя сказал Аддерли.
–Но, сэр…, – пытался было возразить Уильям.
–Ну, что тебе трудно это сделать, в конце концов? – добавил Хитч.
И Уильям с явным раздражением всучил Руфи свой карабин.
–Так-то лучше, – гордо бросила девушка, и заняла место у бойницы.
– Мисс Руфь? – обратился Уильям.
– Слушаю, – отозвалась девушка, прильнув щекой к прикладу.
– Что-то не наблюдаю «вашего героя». Вы его от индейцев  под одеялом видимо прячете, такого драгоценного, – говорил Уильям, пытаясь как-то задеть Руфь.
Элвин Аддерли взглянул на дочь, а потом на Уильяма.
–Все вопросы потом, Уилл, смотри лучше за индейцами, – рекомендовал конгрессмен.
–От чего же, папочка, я отвечу, – сказала Руфь. – Иштван сбежал. Сегодня  на  рассвете взял и сбежал. Последнее время я все думала: когда же он сбежит?
– Как это сбежал? – непонимающе молвил Уильям. – Совсем?
– Совсем, мистер Гарт, – ответила Руфь и произвела выстрел.
  До наступления темноты индейцы ограничивались тем, что беспокоили защитников асьенды выстрелами и криками. Но едва стало заходить солнце, как опушка леса оказалась покрыта целой тучей всадников.
– Бог мой! – невольно воскликнул Уильям, увидев индейцев в таком количестве. – Да тут не менее пяти сот воинов!
–Держу пари, что к Лошадиной Голове присоединился и Гнилой Зуб со своими воинами-псами, – бросил Хитч.
–Глядите, у них те самые ружья, что дали им мы, взамен наших пленников, – заметил Уильям.
– Да, и пули те же, и порох, и часть лошадей, – перечислял Аддерли. – Сейчас это все полетит на нас.
– Э, не падайте духом, мистер Аддерли! – отозвался голос позади конгрессмена. – Парэйпа, – представился старик. – Охотник, торговец и бывший рейнджер Гарта, – сказал он, протягивая Аддерли и Хитчу руку. – Мы еще не в руках индейцев! Правда, их очень много, и было бы смешно уверять, что с краснокожими легко справиться. Но они поломают себе зубы раньше, чем доберутся до наших скальпов. Укрепления солидны,  наконец, при необходимости и дом можно превратить в настоящую крепость.
– Откуда ты здесь, дядюшка Парэйпа? – радостно спросил Уильям.
– Оттуда, – замысловато произнес старик – глазами указывая в стороны фермы Трисы Махер, потом уловив второй вопрос в глазах Уильям, добавил – Мои «козочки» пришли сюда со мной. Вчера Лошадиная Голова поджог ферму Трисы, едва ноги унесли.
– Знаю я все это! – задумчиво ответил Аддерли, пожимая руку старику. – Но меня беспокоит то, что постройки-то наши целиком из сосны и, если вспыхнет пожар, все погибло.
– Но не так скоро! Пошлем на крыши с водою и швабрами тех людей, которые не могут сражаться, и они будут тушить огонь, не давая разгореться пожару, – обнадежил конгрессмена Парэйпа.
– А если индейцы не станут поджигать усадьбу, а попытаются взять ее приступом? – вмешалась в разговор Руфь.
– Мисс Руфь Аддерли, – представил Парэйпе девушку Уильям.
 –Весьма рад встрече, мэм. Возможно, вы и правы, но будем надеяться, что этого не произойдет, – сказал Парэйпа.
– Но чего же они хотят от нас? – продолжила взволнованно Руфь. – Может  быть, они хотят овладеть нами как заложниками?
– Не думаю, мэм! – возразил старик.
– Папа, неужели мы не можем рассчитывать на помощь? – обратилась Руфь к отцу.
Аддерли пожал плечами.
– Видите ли, мисс, – сказал Парэйпа сконфуженно, – было бы грешно обманывать вас. Нет, на помощь со стороны рассчитывать не приходится. Прерия в руках индейцев. Пока сюда доберутся войска из форта Смит, пройдет много времени. Остается положиться на собственные силы да не оплошать, когда придется драться. Но посмотрите, что-то начинается!
Два конных отряда куапо, отделившись от главных сил, летали направо и налево, затаптывая плантации асьенды. Некоторые из всадников были вооружены только карабинами и томагавками, другие же сверх того имели тонкие, гибкие копья и щиты из кожи бизонов. Значительная же часть осталась перед фронтом, построившись в две линии.
Индейцы все время держались на таком расстоянии, что пули защитников асьенды не могли долететь до них. Покружив некоторое время по полям и лугам, они возвратились к главному отряду, содрогая воздух воинственным кличем.
В это время к забору подошла Онора Махер. Она держала в руках маленький, легкий, но хорошо пристрелянный карабин, а за поясом у нее было два пистолета, и на лице девушки нельзя было прочесть признаков страха: жизнь на Западе в ту тревожную эпоху проходила при особенных условиях, заставлявших даже детей учиться обращению с оружием, не говоря о взрослых женщинах.
– Я сумел сделать из нее превосходного стрелка, и научил, не терять головы в момент опасности, – хвастался Парэйпа, демонстрируя собеседникам свое участие в воспитании дочери любовницы.
– Вы больше не злитесь на меня, мисс Руфь, – спросила Онора, обращаясь к уставившейся на нее дочери Аддерли.
– Я же запретил тебе здесь появляться! – возмутился конгрессмен, присутствием в его владениях Оноры Махер. – От тебя одни беды!
– Право, сэр, вы несправедливы ко мне, – возразила девушка.
_Что-о-о? – гневно протянул Аддерли.
– Да, ладно, папа, – вмешалась Руфь, – все забыто давно. Становись рядом со мной, будем отстреливаться, – предложила Руфь Оноре.
Стемнело. Вдали глухо звучали раскаты грома, и густой туман, поднимаясь над рекой, сгущался в тучи, уносимые порывами сердитого ветра.
Осада асьенды продолжалась.            
 Индейцы стали лагерем вокруг и развели костры. С подветренной стороны до защитников асьенды доносились запахи свежезажаренной убоины.
            
–Пируют, мясом моих коров, – удрученно заметил Аддерли.
– Будет ураган! – глядя на мрачное небо испытующим взором, молвил Парэйпа.  – Мне кажется, мой скальп не очень прочно сидит на своем месте, – шутил старик. – Ну что ж, если придется отдать его Лошадиной Голове, так тому и быть. Но, по крайней мере, я заставлю оплатить его дорогой ценой. А помирать все равно когда-нибудь надо! А так не хотелось бы.
Тем временем небольшие по численности группы индейских всадников продвинулись под покровом мглы от леса непосредственно к усадьбе и гарцевали чуть ли не у самых ворот, осыпая асьенду пулями. Кое-кто из защитников пробовал стрелять по индейцам, но Хитч распорядился прекратить стрельбу:
 – Не тратьте зазря свинец и порох! Они могут понадобиться позднее, теперь же я более полагаюсь на кипящее масло, чем на свинец.
Больше получаса индейцы обстреливали асьенду, подбираясь к ней без лошадей, потом возвратились к основным силам. Прошло немного времени, и задрожала земля. Несколько сот всадников ринулись на усадьбу, доскакали до ворот, свернули в сторону, развертывая фронт, чтобы шире охватить постройки с флангов. Защитники встретили их шквальным огнем, сваливая лошадей и всадников, но потери не были настолько значительны, чтобы расстроить плотные ряды индейцев, пока не заговорило единственное орудие.         
 Несколько залпов из пушки внесли сумятицу в авангарде и арьергарде индейской конницы. Среди защитников асьенды, также стали появляться убитые и раненые. По команде Уильяма защитники асьенды прекратили стрельбу. Индейцы, поддавшись на эту уловку, послали в атаку значительный отряд воинов,  которые спешившись, плотными рядами ринулся на ограждение, стреляя и размахивая томагавками. Не встречая серьезного сопротивления, они рассчитывали перебраться через забор и топорами разрушить часть забора, проложив дорогу ожидавшим удобного момента силам Лошадиной Головы.
– Давайте масла! Поливай! – крикнул неграм Уильям.
И потоки кипящей жидкости полились на голые тела подползавших к стенам индейцев.
У стен асьенды в этот момент творилось невообразимое. Ужасающая картина: отчаянные крики воинов куапо, тела которых подвергались страшным ожогам, сотрясали долину, кипящее масло попадало на лица индейцев, которые валились с ног, ружейный огонь защитников асьенды добивал тех, кто избежал участи быть обожженным.
Первая атака Лошадиной Головы была отбита.
Неудача индейцев, с такой слепой яростью ринувшихся на укрепления асьенды, только заставила их сделаться более осторожными.
Осыпав еще раз осажденную усадьбу пулями, индейцы довольно поспешно отступили на расстояние, где их не настигали выстрелы защитников асьенды.
Небо было покрыто густыми тучами, несшимися куда-то с фантастической быстротой, будто тучи, тоже спешили на бой, перегоняя одна другую, и временами их безумный бег освещался вспышками молний.
Уже раздавались оглушительные раскаты грома, и крупные, тяжелые капли дождя, и снега, срываясь с низко плывущих над землей туч, звонко шлепались на крыши усадьбы, на пыльную почву двора и на огонь еще не потушенных костров.
Гарнизон маленькой импровизированной крепости бодро держался на своих постах, заботясь только о том, чтобы дождь не промочил порох и не помешал стрельбе из ружей. Но час проходил за часом, а индейцы не показывались.
 Разведя в лесу огромные костры и изжарив на их огне мясо быков и овец, краснокожие оплакивали погибших, и временами от их лагеря доносились звуки дикого, заунывного пения.
Перед рассветом костры индейцев были погашены, несколько сотен всадников выдвинулись из леса.
Дикий боевой клич и звуки свистков индейских командиров заглушали на мгновение топот лошадей. Набегу, индейцы стреляли, не очень заботясь о меткости выстрелов, но пули, посланные из их ружей, были подобны свинцовому дождю, барабанящему по столбам ограды, крышам построек, окнам и стенам домом.
Иная шальная пуля или стрела то и дело находила-таки свою жертву.
               
 Сквозное ранение получил Элвин Аддерли, пуля пробила ему правое плечо. С десяток мужчин-негров и фермеров из окрестных ферм, укрывавшихся на асьенде, стали жертвами этой атаки индейцев. Раненые пока хватало сил держать мушкет, не покидали боевых позиции.
 Индейцы также несли потери, так как не имели возможности сражаться из укрытия. Краснокожие воины падали с лошадей, и корчились на земле под копытами своих скакунов.
Индейцы еще некоторое время применяли прежнюю тактику, не решаясь идти на штурм. Они носились на лошадях вокруг усадьбы и стреляли, стреляли…
Потом все увидели, как над крышей усадьбы поднялся огненный столб дыма и искр.
– Огонь! Пожар! – кричали люди.
С грохотом рухнула большая часть забора. Кони индейцев при грохоте валившихся столбов шарахнулись в сторону, выбивая из седел и затаптывая всадников. В тот же миг вдоль ограды пронесся вихрем табун почти из двадцати неоседланных лошадей, обезумевших от страха, подгоняемых криками и ударами, несшихся следом за ними индейцев. Одновременно загремели выстрелы из карабинов и пистолетов, укладывая тех индейцев, которые успели увернуться от живой лавины из лошадей.
Туманная мгла, быстрая скачка и, наконец, просто недостаточная ловкость индейцев в обращении с огнестрельным оружием – все это было причиною того, что беспорядочная стрельба краснокожих давала самые плачевные результаты: пули буравили воздух и уносились вдаль, не попадая в цель.         
В образовавшуюся брешь в заборе ринулись индейские всадники под предводительством Лошадиной Головы, на скаку палицами и томагавками, раскалывая черепа защитников асьенды.
Лошадиная Голова спрыгнул с лошади, издавая дикий торжествующий крик, похожий на вой койота, склонился над раненым в живот Хитчем в мгновение, срезав с него скальп. Потом вождь снова вскочил в седло, и поднял руку с окровавленным скальпом над собой. Следом за предводителем так поступили еще несколько воинов.
Отстреливаясь, Уильям Гарт  невольно вскрикнул,  увидев как воин похожий на Гнилого Зуба, схватив за волосы Руфь, пытался затащить ее на лошадь.
Расталкивая всех на своем пути прикладом карабина Уильям гигантскими прыжками достиг того места, где Гнилой Зуб возился с сопротивляющейся дочерью Аддерли и, запрыгнув на круп лошади индейца, свалил его на землю, заколов несколькими ударами своего ножа.
Руфь в ужасе отступила,  но, не потеряв самообладания, быстро подняла с земли карабин Уильяма. Она, не мешкая, взвела замок в боевое положение, вскинула ружье и выстрелила в краснокожего, попытавшегося нанести Уильяму удар томагавком в спину.
               
Раненый Элвин Аддерли, пытаясь оттащить из гущи боя скальпированного Хитча, вступил с индейцами врукопашную. Он ловко орудовал своей саблей, непонятно каким образом очутившейся в его руках. Его спину прикрывал Парэйпа, поражая противника в упор из пистолетов.
На крыше усадьбы с огнем боролись Триса и Онора Махер.
На дворе асьенды наступил хаос. Каждый теперь сражался сам за себя. Численный перевес, конечно же, был на стороне индейцев.
Но вдруг прозвучали звуки свистков из орлиной кости, которыми пользовались в бою индейские лидеры. Оставляя место боя, индейцы быстро начали покидать асьенду, кто бегом, кто на лошади.
Уильям вскочил на частокол и в предрассветной мгле с юга заметил движение, мчавшихся к асьенде всадников, со стороны которых исходили огненный вспышки от выстрелов. Приглядевшись, он воскликнул:
– Это отец!
Получив известие о готовности объединенных сил куапо совершить набег на асьенду Аддерли, Дик Гарт двинул конницу добровольцев Рейнджпоинта, на выручку поселенцам территории, которую в обиходе называли Аддерлеей.
– Пришпоривайте, пришпоривайте! – доносился до Уильяма отцовский голос.
Дик Гарт поднял на дыбы своего Букефала, и ринулся в эпицентр боя. За ним образовался клин из бойцов, который расколол скопище митусившихся индейских всадников, принудив куапо отступать за реку разрозненными отрядами.
За рекой индейцы столкнулись с показавшимся из леса отрядом драгун, наконец-то прибывших в охваченные восстанием окрестности. Загремели выстрелы солдатских карабинов, и многие отважные воины куапо пали и были отброшены в речную бездну. Многие остались лежать на белой пороше, окропляя не ко времени выпавший в октябре снег, рубиновыми оттенками крови.               
– Ничего не поделаешь! Я поношу еще свои седые волосы! – воскликнул Парэйпа, приветствуя Дика Гарт, после окончания сражения. Не сомневался, что помощь придет именно от моего друга, – продекларировал старик.
– От твоих друзей, старый плут, ты так, кажется, хотел выразиться, – сказал появившийся из толпы Джон Нокс.
– Ого! Джонни! – воскликнул Парэйпа, – Можно подумать ты плут молодой.
– Моложе тебя буду, на год.
– Привет Парэйпа! Гляжу, скальп твой цел, – бросил подошедший к ним Гилберт Уорд.
– Если бы не ты Джи, то наверняка он сегодня бы украсил мокасины Лошадиной Головы, – радостно ответил Парэйпа.
– А если бы не я, то твои мулы со сковородками перекочевали бы в стан куапо, – сказал Оливер Твид, хлопнув Парэйпу по плечу.
– О, если бы это произошло, я тогда одолжил бы все это у тебя Олли, – заметил Парэйпа.
– Все вы конечно герои, джентльмены, – вступил в разговор Аарон Узерби, – но мое присутствие здесь явно омрачило краснокожих и спасло ваши задницы.
Всеобщий смех друзей нарушил Элвин Аддерли.
–Джентльмены! Весьма признателен! Весьма! – виновато, произнес конгрессмен, – Прошу меня извинить, мне необходимо уделить внимание мертвым, – и он, сделав жест головой, удалился в дом.
– Сегодня погиб его преданный друг Натан Хитч, – прискорбно сообщил Уильям, – поэтому патрон немного не в себе.
– Отважился спасти человека, отважься за него и отвечать, – молвил Дик Гарт. – Аддерли мой партнер и я несу ответственность за его дела, в равной степени, как и он. В том, что куапо начали войну есть и моя вина, друзья мои.
– Встань перед опасностью или убегай от нее, так говорил Юлий Цезарь – заметил Гилберт Уорд, ты выбрал первое дружище и мы поддержали тебя.
– Цезарь? Это еще кто такой? Из какого он племени? – с глупым видом поинтересовался Парэйпа.
– Видит Бог, Парэйпа, я куплю тебе букварь, – иронично произнес Дик Гарт и, словно мальчишку неуча, дернул друга за мочку уха, вызвав смех у остальных.
Старые солдаты,  подобные Парэйпе, жизнь которых прошла в походах и сражениях не читали книг, так как не умели читать. Но они не ошибались, когда читали сердцем, предрекая впереди бурную, полную тревог и опасностей жизнь.