Ускользающий горизонт глава ХVII

Форт Смит.
Когда шаги горничной по имени Жюли замерли в отдалении,  генерал Фишер притворил дверь, подошел к окну и внимательно его осмотрел. Потом он оглядел комнату: все, казалось, было, как прежде. И все же его томило беспокойство. Фишер строил самые невероятные догадки о причинах, исчезновения Лиса Прерий, чудном спасении капитан Фореста после нападения отряда осейджей, и о Шукасе, о котором ему так и не было до сих пор ничего известно. Генерала настораживало еще и поведение мистера Аддерли, от которого давно не было вестей.
Фишер задул свечи  – почему-то это показалось ему необходимой мерой предосторожности, и кроме того, размышлять над терзавшими его опасениями было легче в полумгле. Рассеянный свет, проникавший в будуар сквозь три высоких окна, ложился на потолок, а от трюмо на противоположную стену падал смутный отблеск, словно от потайного фонаря, так что генерал мог различить знакомые очертания комнаты и мебель. И точно так же из сумрака его памяти вдруг выступили различные события, которым он в свое время не придал никакого значения. Он припомнил разговоры прислуги и намеки Аддерли. Он вспомнил, как конгрессмен без видимых оснований предупреждал о безопасности девчонки Жюли. Но мысль о том, что Аддерли что-то подозревал, заставила учащенно забиться его сердце. И тут генерал дал волю фантазии, и уже не сомневался, что время расплаты за предательство уже близко. Боле всего его начал раздражать авантюрист Форест, который дни напролет пьянствовал с солдатами и постепенно выходил из-под контроля.
 Но все же Фишер еще хранил некую слепую доверчивость в этом море душевных переживаний и опасений.
За окном вновь поднялся ветер, и пятно света на стене напротив трюмо трепетало и менялось от колыхания листвы снаружи. Затем оно вдруг совсем исчезло, словно перед окном появился какой-то непрозрачный предмет. Но тут же генералу показалось, что где-то совсем в другой части дома хлопнуло окно или дверь, а перед собой он увидел только решетку, листву и серебристое небо в легкой пелене облаков, отбрасывающее призрачный свет на побеленную внутренность комнаты. Он внезапно понял, в чем заключалась его ошибка. Его мозг начал взбудоражено мыслить и рисовать всевозможные страхи. Он вдруг подумал, что его хотят убить, и что неизвестные люди вовсе не обязательно должны были выбрать именно это окно, чтобы проникнуть в дом или переговорить с кем-нибудь из его обитателей. Лучше немедленно проверить, не бродит ли и в самом деле кто-нибудь вокруг стен, лучше тут же встретиться с ними в открытую. Обнаружить их, узнать, кто они такие, было не менее важно, чем разрушить их планы.
Фишер вновь зажег свечу и, поставив ее на столике у стены ниже уровня окна, задернул занавеску с таким расчетом, чтобы она пропускала свет наружу, но комнату оставляла в тени. Затем он тихонько открыл дверь, запер ее за собой и бесшумно пошел по коридору. Комната Фореста и горничной находились в дальнем его конце, но от будуара их отделял внутренний двор, откуда доносились негромкие голоса солдат, уговаривавших своих командиров, отпустить их на ночь к индеанкам. Фишер повернулся и все так же бесшумно направился к узкой сводчатой двери, выходившей на кузницу. Он отпер ее и открыл, по-прежнему соблюдая величайшую осторожность. Снова накрапывал дождь. Не желая тратить времени, Фишер не стал возвращаться к себе, а снял все еще висевшие в нише старый черный непромокаемый плащ и клеенчатую черную шляпу и вышел в ночной мрак, заперев за собой дверь. Он не хотел привлекать к себе внимание конюхов и не пошел за своей лошадью, рассчитывая найти в корале лошадь какого-нибудь драгуна. К счастью, старая кобыла, стоявшая почти у самых ворот, легко позволила себя поймать. Генерал вскочил на ее неоседланную спину и, пользуясь недоуздком, как поводьями, тихонько выехал на дорогу. Там, держась в тени ограды, он добрался до открытого поля и наполовину скрытый сухими ломкими, но все еще торчащими стеблями овсюга, начал медленно его объезжать.       
Серый туманный купол над его головой, чуть посеребренный невидимой луной, то светлел, то опять темнел, когда налетала новая полоса дождя. Тем не менее, Фишер ясно видел темный прямоугольник дома – весь, кроме западной стены, где терзаемые ветром ивы с мольбой стучали ветвями в глинобитную стену. Но больше вокруг ничто не шевелилось до той дальней черты, где блестящее влажное небо смыкалось с блестящей влажной равниной. Генерал уже объехал две стороны дома, и его кобыла неслышно ступала по бороздам, устланным мокрым ковром из стеблей и отавы, как вдруг шагах в ста перед ним из зарослей овсюга беззвучно возникла фигура всадника, который выехал на поперечную тропу и тут же остановился со скучающим видом человека, обреченного на долгое ожидание. Фишер сразу же узнал одного из своих караульных, тщедушного ирландца, и ни на секунду не усомнился, что это только часовой, которому поручено поднять тревогу в случае опасности. Низкий рост караульного помешал Фишеру разглядеть его раньше в зарослях, а кони их ступали одинаково тихо.
К несчастью, веревка плохо заменяла поводья, и кобыла генерала, оступившись, шумно ударила копытом по луже. Страж быстро обернулся, и Фишер понял, что должен, во что бы то ни стало остановить его. Угрожающе взмахнув рукой, он поскакал прямо к нему.
Однако их разделяло еще порядочное расстояние, когда караульный вдруг испустил душераздирающий вопль – такой жуткий, что даже горячая кровь Фишера застыла в его жилах, – и во весь опор помчался по тропе туда, где лежала безграничная равнина. Прежде чем Фишер успел решить, был ли этот крик сигналом или его исторг простой испуг, его испуганная кобыла забила копытами, а затем закачались кусты у задних ворот. Враг был там! Без колебаний Фишер ударил каблуками свою лошадь в бока и помчался на этот звук. Когда он приблизился к кустам, по ним словно пробежала рябь, и послышался удаляющийся конский топот. Не сомневаясь, что невидимый убийца подстерегает его, Фишер ринулся за ним. Он руководствовался стуком копыт, так как кусты скрывали воображаемого невидимку, но когда угол поля остался позади, генерал убедился, что конь неизвестного значительно лучше. Топот становился приглушенным, порой и вовсе замирая, а вскоре и окончательно затих вдали. Тщетно Фишер бил каблуками свою не столь резвую лошадь и горько сожалел, что под ним не его мустанг – когда он выбрался из кустарника, невидимки не было ни видно, ни слышно. Перед ним лежал пустынный и угрюмый склон, ведущий к нижней террасе. Неизвестный убийца скрылся.
Фишер повернул назад вне себя от бессильного гнева и ярости. Однако ему удалось чему-то помешать, пусть он даже, и не знал, чему именно.
И хотя невидимке удалось ускользнуть, Фишер полагал, что это был наемный убийца.
Обитатели форта, по-видимому, ничего не слышали, и Фишер решил их напрасно не тревожить. Он не сомневался, что непрошеный гость уже далеко и в эту ночь можно больше ничего не опасаться. Тихонько вернувшись в кораль, он оставил там лошадь и, никем не замеченный, направился к своему дому. Он отпер узкую дверь в стене, вошел в темный коридор, задержался на минуту, чтобы открыть дверь будуара, взглянул на крепко запертое окно и погасил еще горевшую свечу, а затем вновь повернул ключ в замке и отправился в свою комнату.
Однако заснуть ему не удалось. Происшествие этой ночи, занявшее так мало времени, тем не менее, произвело на него глубокое впечатление, хотя и казалось уже странным сном. Жуткий крик караульного еще звучал в его ушах, но теперь в нем было что-то сверхъестественное, потустороннее, словно почудившееся в кошмаре. Наконец он забылся  в беспокойной дремоте, а очнувшись, увидел, что на дворе день, а рядом с его кроватью стоит горничная Жюли.
Смуглое лицо метиски приобрело зеленоватый оттенок, а губы пересохли.
– Вставайте, месье Фишер! Скорей вставайте, мой господин. Случилось страшное. Да защитит нас матерь божья!
Фишер вскочил с постели, лихорадочно припоминая события ночи.
– Что, Жюли? – спросил он, хватая девушку за руку. – Говори! Я приказываю!
– Коротышка солдат! Он сейчас вопит, как сумасшедший, он от ужаса совсем рехнулся. Он видел его… воскресшего мертвеца! Бог да смилуется над нами!
– Да ты, кажется, и сама помешалась? – сказал Фишер. – Кого он видел?
– Кого? Господи помилуй! Человека в черном, в плаще и балахоне, верхом на кобыле! Он ехал прямой, грозный, ужасный, а в страшной руке держал веревку – вот так! солдат видел его своими глазами, как я вижу вас. А что он сказал солдату, известно одному богу!
Фишера осенила догадка. Он начал мрачно одеваться.
– Ни слова об этом, поняла – сказал он резко.
– Угу, – кивнула  Жюли и убежала.
–Разрешите войти, сэр, – сказал, войдя в дверь,  капитан Форест.
–Ты уже вошел, – небрежно бросил Фишер.
–Караульные задержали всадника в черном, – молвил Фишер, потирая пропитую физиономию.
–В черном? Когда? – взволнованно произнес Фишер.
–Только что?
– Бред какой-то, – не понимал Фишер, как могли задержать его самого, когда вот он здесь. – Если ты пьяная рожа о том всаднике, которого ночью видел обезумевший караульный, так он перед тобой.
– В смысле, сэр? – уже не понимал Форест.
– Это я «черный всадник». Это я вчера на солдатской кобыле прогуливался верхом и напугал чертового караульного, у которого после этого мозги набекрень поехали, – орал Фишер, – и у всех вас, я полагаю!
– А-а-а! – вырвалось у Фореста. – Тогда кого же сейчас задержали солдаты?
– Чепуха! – воскликнул Фишер, застегивая последнюю пуговицу и хватая шляпу. – Иди за мной!
Фишер, оттолкнув Фореста, открыл дверь, и хотел было выбежать на двор, как в проеме дверей образовалась фигура человека в черном плаще и черной мокрой шляпе.
– Простите, сэр, – сказал незнакомец. – Я посыльный от мистера Аддерли.
– О, Господи! – вздохнул генерал, наконец-то, дождался. Мистер Аддерли снизошел, почтив мою скромную персону своим вниманием. Присаживайтесь голубчик. Жюли! – позвал он горничную.
–Да, месье?! – вскочила в дверь встревоженная девушка.
– Принеси нам чего-нибудь выпить.
– Сию, минуту месье.
– Ну, рассказывайте. Как добрались? Как дела у мистера Аддерли?
Человек в черном, оглянулся и подозрительно глянул на переминавшегося с ноги на ноги Фореста. Уловив взгляд незнакомца, Фишер произнес:
– Выйди, Форест! Будь рядом.
Когда Форест вышел, а Жюли принесла кофе и виски, незнакомец достал из-под плаща мешок и поставил его у ног генерала.
–Мистер Аддерли благодари вас за проделанную работу, – сказал незнакомец.
Потом, человек в черном встал, сослался на то, что торопиться и вышел. Фишер, подойдя к окну, изучающе проводил его взглядом. Человек в черном вскочил на свою лошадь, кивнул в сторону любопытствующего Фореста, и направился прочь из форта.
Генерал осторожно развязал мешок и онемел от удивления. Мешок доверху был набит золотыми монетами. Фишер, не веря своим глазам, запустил пятерню в мешок. В надежде обласкать руку драгоценным металлом, он наткнулся на что-то мягкое и пушистое. Резким движением, вытащив из мешка человеческую голову с обезумившим мертвым взглядом, он от ужаса сразу же вскрикнул.
 На него смотрела голова Иштвана Маркияновича, а рядом с ней валялась горсть золотых монет.
– Жюли! Жюли! – заорал Фишер.
Девушка испуганно вбежала в комнату, но ни чему не удивилась, и хладнокровно стояла в ожидании распоряжений.
–Убери это! Слышишь? Никому! Я прошу тебя никому!
Когда Жюли, взяв за волосы голову, запихала ее в мешок, Фишер, выйдя немного из оцепенения, осипшим голосом молвил:
– Налей мне немного виски, детка.
Жюли, плеснув горячительного, подала ему стакан. Фишер залпом выпил содержимое, разгладил усы и глубоко вздохнул.
Через несколько секунд он весь задрожал, и уставился на Жюли, которая буравила его холодными глазами. Фишер никак не мог унять бившую его дрожь. Потом он, словно рыба тяжело задышал, и его глаза полезли из орбит.
– Что это со мной?! – едва сумел спросить он.
– Стрихнин, – ответила девушка.
– За что?! – пробормотал Фишер, падая в агонии на колени.
– Мистер Аддерли просил передать, что дьявол ожидает вас в преисподней, генерал, – отчеканила девушка, и вышла из комнаты.
Через несколько секунд жизнь генерала Фишера оборвалась.
Вечером, капитан Форест обеспокоенный смертью генерала и внезапным исчезновением Жюли, прохаживался, проверяя караулы. Он не заметил, как в зловещем сумраке перед ним возник черный силуэт.
– Капитан Форест? – раздался голос незнакомца.
–Ты?! Не уехал? – едва молвил капитан, потянувшись за пистолетом.
– Даже не думай,  –  строго предупредил незнакомец, – прими лучше вот это, – и человек в черном протянул ему коробку.
Форест нервно отжал пальцем замочек коробки, поднял крышку и увидел пистолет «Норт и Чини» с металлическими накладками на рукояти, на одной стороне которой имелась затертая гравировка на латыни: «Aquila non captat muscas» (Орел не ловит мух).
– Мистер Аддерли просил вернуть тебе оружие, – сказал незнакомец.
Форест изумлено поднял глаза и посмотрел на незнакомца.
– Сам или помочь? – жестко выдавил незнакомец.
Обреченный Форест дрожащей рукой потянулся за злосчастным пистолетом в коробке, но ни как не мог  решиться взять его.
–Ты будешь цепляться за жизнь как собака, или все же глотнешь пулю, как настоящий солдат? – спросил незнакомец.
Форест решительно схватил пистолет из коробки, взвел замок и вставил ствол себе в рот. Зажмурив глаза, он спустил курок.
Незнакомец же вскочил на лошадь и покинул форт. По пути его остановила девушка.
–Эй, Сеферино?!
– Жюли?
– Я, здесь любимый, – сказала она, протягивая ему руку.
Мгновение и она разместилась на крупе его лошади, которая вскоре исчезла в туманной мгле холодного осеннего вечера.