Пентаграмма

 - Когда мы сможем это сделать?.. – фраза прерывается размеренными вдохами и выдохами. Шуршание одеяла, пальцы сгребают простынь.
 - Завтра, - отвечает мужской голос, напряжённый, сопровождаемый тихим постаныванием женского.
 - Где мы встретимся?.. – её голос поднялся на последней нотке. Её губы чуть прикасаются к его щеке.
 - Я позвоню тебе, - короткий вздох, - не волнуйся… Всё будет как надо… - тяжёлый выдох. Он запрокидывает голову, она выгибается и начинает судорожно хватать ртом воздух. Наслаждение бьёт волнами по скалистым берегам разума и тела. Они снова рядом, снова вместе. Вопреки всему.

 В комнате темно. Тусклый жёлтый свет от старого настольного светильника падает на кучу книг и журналов. Они отбрасывают причудливые тени на стенах. Холодно.  Уже вторую неделю за окном идут дожди, близится осень. Он не звонит. Он обещал. А если он обещал, значит он это сделает. Нужно просто подождать. Она ждёт. Она следит за стрелками часов, они ползут медленно и болезненно. По стеклу стекают дорожки дождя. Ветер бьёт листьями в бетонную стену. Вой полицейской машины эхом разносится по кварталу и исчезает в тёмной арке дома напротив. Она ждёт звонка. В комнате тихо. Каждый шорох как гром. Она не двигается, стараясь не шуметь. Она смотрит на телефон. Он молчит.
 Внезапный звон озарил маленькую комнату. Она подпрыгнула от неожиданности и бросилась к нему:
 - Да.
 - Малыш, я жду тебя у своего дома.
 - Ты один?
 - А с кем же?..
 - Я скоро буду!
 - Я жду тебя.
 - Хоро… Бон, всё хорошо?.. Всё будет как надо?..
 - Не сомневайся.
 - Я еду!..
 Короткие гудки. Телефон летит на пол, она хватает резинку для волос и наспех заделывает русые локоны в высокий хвост. Быстро натягивает чёрную тёплую толстовку и бежит в коридор. Тяжёлые патрули, накинутый капюшон, чёрные кожаные митенки. Входная дверь хлопнула, в замке прозвенели ключи. Она спускается вниз по лестнице, что бы не вызывать лифт. Тяжёлая железная дверь на улицу и в лицо ударяет поток холодного ветра. Лицо покрывают мелкие капли дождя. У дома ждёт такси. Оно всегда здесь стоит, это его точка. Или просто ждёт здесь кого-то, кто так и не выходит. Уже целый месяц.
 - Богдан? Здравствуй, слушай, не докинешь до Соцгорода?..
 - Конечно, садись, - смуглый черноглазый мужчина выдавливает вымученную улыбку и заводит мотор. Дворники разгоняют потоки воды по лобовому стеклу. Девушка садится на переднее сидение, машина трогается. Пару поворотов влево и чёрный Ford выезжает на большую трассу. Скорость поднимается. Мимо окон летят тусклые жёлтые фонари. В точности такие же как у неё в комнате, на столе. Они так же слабо освещают крыши машин внизу, мокрый асфальт, бордюры. От них так же падают причудливые, а иногда жуткие тени на стены домов. Машина едет вперёд.

 - Останови здесь, - девушка хватается за ручку двери, смотря в окно. Мимо медленно плывёт дом, который ей нужен.
 - Ок`ей, - парень останавливает машину прямо напротив подъезда, под козырьком которого светится маленький красный бычок.
 - Спасибо, Богдан. Сколько с меня? – девушка смотрит в лицо таксисту. Он чуть опускает голову.
 - Да нисколько. Мне надо было развеяться.
 - Спасибо тебе огромное! – девушка открывает дверь и выбегает из машины. Немного дождя и она под козырьком. Таксист кидает последний печальный взгляд на две фигуры в тени.
 - Тебе спасибо, - полушёпотом произносит он.
 - Любимый, - она обнимает его за шею, его кофта насквозь сырая на плечах. Он ответно обнимает её за талию, прижимает к себе, стягивает с неё капюшон. Она поднимает голову и смотрит ему в глаза. Эти красивые, до жути светлые, безумные глаза. Им не нужны лишние слова. У него очень красивое лицо. Она смотрит на него не отрываясь, разглядывает. Она видела его очень много раз и каждый раз как-то по-новому. Он слишком сложный для восприятия. Она слишком сильно его любит, что бы остановить всё это безумие. Никто из них не знает, чем может закончиться эта ночь.
 Она поворачивает голову, что бы коснуться его губ, но он останавливает её.
 - Не сейчас. Я поцелую тебя, когда мы закончим.
 Она смотрит на него немного обиженно. Но она целиком и полностью доверяет ему. Значит так надо.
 - Это часть обряда? – её большие, ярко-зелёные глаза.
 - Да, - его спокойные, светло-голубые. В них таится безумие.
 - Я люблю тебя, - её голос звучит тихо, она всё ещё обнимает его, уже за пояс.
 - Я тоже тебя люблю, - он улыбается. Он – это нечто сверхъестественное, высшее. Его улыбка сводит её с ума, но только этого ему сейчас и надо. Они оба врут. Этих двоих связывает нечто больше, чем просто любовь. Это слишком попсовое слово, что бы применить его к ним. Их запретный плод скоро станет полноценным, открытым. Стоит только захотеть.
 - Пойдём, - это была команда к действиям. Они отпускают друг друга и молча поворачиваются к дому. Он открывает дверь своим ключом, пропускает её вперёд. Она заходит в тёмный, обшарпанный подъезд, пропахший сыростью и сигаретным дымом. Поднимается по бетонным ступеням. Он закрывает дверь и идёт за ней. Кнопка лифта загорелась ало-красным огоньком в полумраке грязной лампочки первого этажа. Открылись двери. Сначала она, затем он. Шестой этаж. Поехали.

 Дверь квартиры открылась настолько тихо, насколько могла. Он протиснулся в небольшой проём и застыл у стены. Она за ним, дверь аккуратно прикрылась. Взгляды встретились. Его кивок. Она надевает капюшон и следует за ним, он идёт по коридору, к дальней двери. Тёмное помещение, за окнами застеклённый балкон. У правой стены стоит разложенный диван, на нём кто-то спит. Слабый свет фонаря под окнами позволяет узнать в человеке женщину, прикрытую белым одеялом до груди. Её тёмные волосы беспорядочно разбросаны по подушке, грудь поднимается и опускается, лицо сливается в одно белое пятно.
 Русоволосая сжимает кулаки. На диване спит та, кого она больше всего на свете ненавидит. Это его жена.
 - Подожди, - шепчет он, останавливая молодую светловолосую девушку. Она покорно останавливается. Он тихо проходит назад по коридору и приоткрывает дверь в маленькую спальную. На кровати ещё кто-то есть. Он не удивлён. Это сестра его жены, она приехала к ним сегодня вечером, и, видимо, они заговорились, запились чаем, и она опоздала на последний автобус. В голове непроизвольно всплыла картина, как они сидят втроём на кухне и пьют чай. Они пьют чай, а он кофе. Ветер гуляет за окном, швыряя в мокрое стекло охапки листьев. Он отпивает из чашки остатки и смотрит на них. На двоих женщин. Они так рады друг другу. Болтают, смеются. А он просто смотрит. Выжигает взглядом. И за окном смеркается, он знает, что скоро уйдёт, а они останутся. И будут ждать. Ждать пока он придёт и…

 Тряпка, щедро смоченная хлорофиллом, прижалась к лицу мирно спящей женщины в маленькой комнате. Она открыла глаза, но не успела произнести ни звука. Её голова безмолвно упала на подушку, глаза прикрылись только наполовину, оставив выглядывать белки. Он убрал тряпку и сложил руки бессознательного тела по швам. Затем встал с колена и обернулся на любимую, застывшую в дверях.
 - Теперь Лиза? – она смотрит на него внимательно, потому что он любит отвечать молча.
 На этот раз он кивает. Они вместе выходят из комнаты и направляются в зал. В его руке снова небольшой свёрток, пропитанный пахучей жидкостью. Он подходит к дивану, и, наклоняясь над ним, смотрит в закрытые глаза женщины. Она тихо посапывает в темноте комнаты, ей наверняка что-то снится. Что-то, от чего она хмурит брови и сжимает губы. Что-то плохое. Или она просто чувствует на себе этот убийственный взгляд. Неосознанно. Он протягивает руку и зажимает её рот и нос тряпкой. Она распахивает глаза, но они тут же закатываются, а руки её, что всего несколько мгновений назад схватились за его руки, безмолвно повисли. Он отпускает её и кидает обратно на подушку небрежно, без капли нежности. Медленно поднимает глаза на девушку с длинными русыми волосами.
 - Теперь можно расслабиться. Успокойся, и ничего не бойся, я же с тобой, - лёгкая ухмылка. Его бандана натянута до самых бровей, из-под неё торчат чёрные волосы, - Сейчас будет всё самое интересное…
 Он медленно подходит к ней, аккуратно берёт чёрную сумку из её руки. Она смотрит на него, не отрываясь. В её глазах он – Бог. Но он далеко не Господь. Он разворачивается, идёт обратно к дивану, ставит сумку на пол и вытаскивает оттуда упаковку шприцев.
 - Помоги мне, - его спокойный, размеренный голос. Она кидается к нему, встаёт рядом с ним на колени.
 - Держи, - он даёт ей несколько ампул чего-то прозрачного. Сам распаковывает шприцы.
 - Что мы будем делать?.. – она следит за его манипуляциями очень внимательно.
 - То, что написано в этой книге, - он шлёпает тяжёлой книгой в красной обложке об пол. Вместо надписи на ней красуется чёрная пентаграмма, двумя концами вверх. Как он любит. У него такая же на груди. Татуировка.
 - Что мне нужно делать?
 - Наполни шприцы. Можешь не менять иглы, от того что они будут тупыми хуже не будет.
 - Ок`ей, - русоволосая принимается наполнять шприцы жидкостью из ампул, когда-то мама учила её это делать. Не менять иглы – вот это уже интересно…
 Он встаёт и откидывает одеяло с женщины. На ней лишь лёгкая серая шёлковая сорочка, задранная до бёдер. Он наклоняется и кладёт её руки в стороны, так же ноги, на манер распятия. Только не на кресте, а на звезде.
 Распятие на звезде.
 Пентаграмма. Ещё одна. Их не бывает много.

 Она медленно открывает глаза, в голове гудит, тело не слушается. Запястья сдавливают широкие ремни, она накрепко привязана к дивану, по рукам и ногам. В вену втыкается что-то острое, тонкое. Сердце бьётся быстрее, в кровь течёт холодная жидкость. Теперь другая рука. Теперь шея. Шум в голове нарастает. Тело отказывается слушаться. Что-то есть. Здесь что-то есть, в темноте оно светится яркими огнями. Ещё немного, и в голове взрывается огромный салют, он разноцветными брызгами разлетается по сторонам, накрывая собою тень безликих силуэтов… Боже… Это самый счастливый день в её жизни. У неё нет сил стонать или двигаться. В её голове происходят все те события, которым не суждено было произойти никогда. Все её мечты в одно мгновение воплощаются в реальность, всё то, чего она хотела – всё здесь, всё рядом. Ничего не хочется. Хочется лишь что бы это никогда не заканчивалось…
 Он достаёт нож из сумки. Необычный. Это коллекционный нож, такие не затачивают, но он сделал исключение. У ножа резная металлическая рукоятка, лезвие украшает чуть вдавленный рисунок какой-то битвы. Нож такой же острый, как катана. Он старался. Он всё продумал, до последнего момента, до последнего выдоха своей, некогда любимой жены.
 Теперь он достаёт молоток. Он понадобится, но чуть позже. Он откладывает его в сторону и тот с глухим стуком соприкасается с полом. Пока ей хорошо, нужно начинать.
 Острый кончик лезвия коснулся её нижней губы. Зубов. Дёсен. Выступила кровь. Лезвие медленно поползло вниз, разрезая нижнюю губу и подбородок. Ей всё равно, ей хорошо, она не знает. Лезвие ползёт ниже, впивается в горло. Она издаёт шмякающие звуки, у неё больше нет возможности дышать. Он запрещает. Он смотрит на всё это широко-распахнутыми глазами, не отрываясь, и, кажется, не моргая. Он сосредоточен. Он убивает. Лезвие движется дальше. Грудь, и оно вонзается глубоко. Она вздрагивает, её глаза всё ещё подёрнуты белой плёнкой. Нож входит глубже, проходит между рёбрами и достигает внутренностей. Вниз. Живот, и нож вспарывает спутанные трубы кишок, ещё ниже и достигает таза. Вверх. Скользит по лобку, рассекая кожу. Она ещё жива?.. Взгляд на её лицо. Русоволосая дышит тихо, размеренно, боясь спугнуть эту атмосферу. Она ещё жива. Нож движется дальше, достигает промежности и останавливается. Она вся в крови. Кровь льётся по бокам, по плечам, по подбородку. Она тяжело дышит.
 Он откладывает нож в сторону. Теперь нужен молоток. Удар по груди и грудная клетка хрустит. Ещё удар, ещё раз, и снова. Она хрипит. Его пальцы проникают в неё, он берётся за рёбра и раздвигает их в стороны. С трудом, это не так уж и просто. Всё. Теперь она распята, её внутренности вылезают наружу, сильно пахнет кровью. И дерьмом. Русоволосая закрывает нос рукавом. Что теперь?
 - Теперь она обнажена. Полностью, - он улыбается, еле-заметно. В его глазах пляшут языки огня, - У неё больше нет перед нами секретов. А у нас – перед ней, - взгляд в её сторону, - иди ко мне.
 Она идёт к нему. Он обнимает её, и чуть касается губами её губ. Всего лишь прикосновение. Как удар током. Её пробивает насквозь, дрожь проходит по телу. Ритуал сработал. Но ещё сильнее ей в него всё равно не влюбиться…
 Она легко приоткрывает губы, он целует её вновь. Этот невинный поцелуй – есть плод их безумия, безбрежного, безграничного. Теперь она всё знает. Теперь им больше нечего скрывать.
 Их поцелуй продолжается. Он впивается в неё с силой, проникает в тёплую полость её рта раздвоенным языком. Языки соприкасаются. Она издаёт тихий стон – это всегда самый приятный и волнующий момент. Языки скользят друг по другу, по зубам, по губам. Он хватает её за волосы на затылке и не отпускает. Она принадлежит ему, и они оба это знают. Она обнимает его и кладёт ладони ему на спину, чуть ниже плеч. Поцелуй выходит за рамки: его губы скользят по её подбородку, шее.
 - Сестра… - шепчет она, запрокидывая голову. Она просто не может остановить его.
 Он отрывается с шипящим звуком. Змея. Взгляд убийцы скосился на дверь в коридор. Он сжимает губы и опускает их уголки вниз. Кидает взгляд на неё.
 - Тебе нужен нож? – она произносит это совершенно спокойно, из-под полуприкрытых век глядя на него. Он опускается на корточки и берёт в руку холодную сталь рукоятки. Лезвие блестит в свете фонаря под окном.
 - Идём, - он пропускает её вперёд.

 Одно движение – разрез горла, от уха до уха. Кровь алым водопадом хлещет на подушку, одеяло, простынь. Она хрипит что-то неразборчивое, теперь даже хлорофилл закончил своё действие. Она не будет долго мучиться, артерии перерезаны. Он берёт её на руки и несёт в ванную. Она затыкает пробкой слив, он кладёт её в ванну. Поворачивается кран и по гладкому чугуну колотит кипяток. Ванна наполняется нежно-розовым раствором. Им здесь больше делать нечего.

 Он вырезает на её теле своё имя. Она терпит, сжимает губы, не позволяет глазам слезиться. Больно. Раны кровоточат, но он знает, что такое боль и какую её степень может выдержать человек. Он опускает голову и слизывает капли крови с ранок шершавым языком. Её передёргивает, но она держится. В смазанном кровавом следе надпись. Bone. Сладкая дрожь бежит по телу. Это её любимое имя. Теперь оно навсегда с ней.
 Кончик ножа впивается в кожу на три-четыре миллиметра. Этого достаточно, что бы надпись продержалась довольно долго. Она знает, что ему нравится боль, и поэтому старается не останавливаться. Надпись располагается на самом верху спины, чуть ниже шеи. От лопатки до лопатки. Неровным почерком «Kathrine». Он закатывает глаза от удовольствия, почти утробно урчит. Она прикасается тёплыми губами к уже готовой надписи. По его телу проходит жжение. Он издаёт тихий рык и оборачивается на неё. Она смотрит на него взволнованно, она просто ждёт его действий. Он встаёт на ноги и с силой дёргает тело на постели на себя. Запахи усилились. Он дёргает ещё раз и тело с глухим стуком падает на пол. Постель вся в крови. Там не только разводы, там целые лужи. Кровь чёрная и густая. Он садится на постель. На нём только джинсы, и ремень. Она кидается к нему, обнимает, стоя перед ним на коленях, целует его шею. Он чуть заметно улыбается, запрокидывает голову назад, гладит её широкой ладонью по светлым волосам. Она чуть приподнимается и обхватывает горячими губами холодную мочку уха. Сейчас там нет серьги. Язык обжигает. Он слегка приоткрывает губы, чуть обнажая оскал. Ему нравится. Ему дико нравится всё происходящее, и он не собирается останавливаться…
 Её губы спускаются на его плечи, грудь, она покрывает их поцелуями. Татуировка. Он откидывается назад, опирается на локти, и смотрит на неё. Наблюдает. Ох, уж эти его глаза… Она спускается ещё ниже, к его торсу, животу. Оставляет маленький поцелуй чуть ниже пупка. Он немного дёргается. Она поднимает голову и смотрит на него. Он ухмыляется. Не сдержался. Она снова спускается, и её руки быстро и проворно расстёгивают его ремень. Пара секунд и пряжка откидывается в сторону, повисая на кончике чёрного кожаного ремня. Её пальцы возятся с ширинкой его джинсов, она настолько возбуждена, что они немного не слушаются. Его дыхание учащается, он хочет. Хочет, хочет, хочет… Она расправляется с ширинкой и приспускает его джинсы вниз. Он чуть приподнимается, что бы помочь ей в этом, и теперь джинсы летят на пол. Она стягивает с него серые боксёры и берёт в руку его член. Джинсы стесняли его движения, он так возбудился, когда убивал. Или это всё же их поцелуй. Она касается губами самого кончика. Он смотрит на всё это с такой дикостью в глазах, что кажется, сейчас сам на неё набросится. Её мокрый язык скользит от самого основания и до головки. Он напрягается ещё сильнее. Она снова целует его, приоткрывает губы и впускает в мокрое и горячее. Вакуум. Горячий вакуум. О, Боже… Он тяжело вдыхает полной грудью. Она размеренно поднимается и опускается. Он наблюдает за ней. Она сосредоточена. По его телу начинают расползаться волны сладкой дрожи. Он медленно опускается на кровать спиной, кладёт ладонь на её голову и закрывает глаза. Выдох. Долгий, и короткий вздох. Она старается. Её вакуум, это просто божественно. Он готов сейчас убить ещё пару сотен человек, только для того, что бы она не останавливалась. Его пальцы двигаются в её волосах, собирая их и оттягивая. Прижимая и снова оттягивая. Она учащает темп. Да… О, да, не останавливайся, малыш…
 - Я больше не могу, - её полу-стон, полушёпот прерывает его наслаждение. Она смотрит на него снизу вверх, такая уставшая, но дико возбуждённая. Он хватает её за руку и притягивает к себе, попутно стягивая с неё чёрную толстовку. Майка, привезённая когда-то ей отцом с юга, летит на пол. Прямо в лужу крови. Крови и дерьма. Этим всем пропитана постель, там целые лужи, они купаются в них. Теперь она снизу. Он стягивает с неё джинсы, ложится на неё, обнимает. Его ловкие пальцы быстро возятся с замком бюстгальтера, пентаграмма на его груди прижимается к её груди. Нижнее бельё на ней ярко-красное, кружевное. Лифчик свисает со стула на другом конце комнаты, с него капает тёмная жидкость. Он уткнулся в её грудь. Он готов её сожрать. Каждое своё движение он сопровождает рычанием. Он похож на змею. Его раздвоенный язык скользит по её коже, оставляет на ней мокрые дорожки, его губы впиваются в каждый сантиметр. Она держит его за волосы, между ног всё давно намокло, она держит их сдвинутыми, чуть отведя вбок. Он не останавливается. Она с силой отрывает его от себя прямо за длинные чёрные волосы.
 - Сделай это! Сделай это, Бон, слышишь?!.. – немного громче чем надо было. Она срывается на истерику. Он проникает ладонью под её нижнее бельё, что заставляет её ноги ещё больше сжаться. Пальцы сжали ткань в сильном кулаке. Рывок и тёмно-красная ткань трещит по швам. Ещё рывок, и она совсем голая. Он поднимается выше, нависает над ней. Угроза, настоящая угроза. Он ненормальный! Он – это что-то большее, чем просто человек…
 Она раздвигает ноги в стороны, с дикой похотью в глазах, с необъятным желанием в сердце. Он резко опускается и входит в неё. Она чуть выгибается под ним, издав при этом сдавленный стон. Стон, который звучит после долгого томления. Он отодвигается немного, и снова входит, заставляя её сдвинуться немного вверх. Она жмурится от удовольствия, сегодня, пожалуй, самый лучший день в её жизни! Он входит глубже.
 - Аа-а, - немного протеста и снова желание пересиливает. Она вожделеет его так же как он её. Она с трудом поворачивает голову к нему, на что он тут же отвечает ей глубоким поцелуем. Этот поцелуй перехлёстывает все рамки приличия.
 Горячие губы. Мокрый язык. Острые зубы. Солёная кожа. Он бесподобен…
 Новый толчок с его стороны. Её руки шарят по его спине, чуть ниже её имени. Коготки вцепляются в кожу. Зажмурилась. Он ласкает языком её ухо. Три серебряные серьги, большое кольцо, гвоздик и маленькое колечко вверху. По телу бегут стаи мурашек. Он не останавливается. Это невообразимо!..
 - Ооо, - она со стоном выдыхает. Ей не хватает воздуха. Он перекрыл ей кислород своими ласками.
 Толчок ещё глубже. У неё сводит ноги. Ещё немного и он достанет до матки. Ааа, чёрт с ним, пусть достанет!.. Только, пожалуйста, пускай не останавливается…
 Его грубый стон. Он на пределе. Ей не хватило всего пары мгновений, что бы не умереть от этого стона.
 - Бооон, аа, - точка кипения приближается. Гул нарастает, снежный ком становится всё больше и больше.
 Толчок глубже.
 - Аа…
 Глубже.
 - Ааа!..
 Ещё дальше…
 - Боооооон!.. – она выгибается и кричит его имя. Ему больше ничего не надо. Он прижимается к ней сильнее. Поглубже вдох, и… Что-то внутри взрывается осколочной гранатой. Во все стороны летят брызги удовольствия, искры наслаждения. В голове – ничего, кроме восторга. Его спина выгибается точно так же, он издаёт несдержанный рык и сжимает пальцами перемазанную кровью простынь. Нет сил больше ни на что.

 - Бон.
 - М?
 - Когда мы сможем это сделать?..
 - Что?.. – он поднимает голову с её груди и смотрит на её лицо. Она такая уставшая.
 - Когда мы сможем это сделать? – уже чётче повторяет она. Он опускает глаза и медленно ложится обратно на её грудь.
 - Завтра.