Китайский сувенир, рассказ

КИТАЙСКИЙ СУВЕНИР

Рассказ

Нестерпимо жаркий день близился к концу. Из недальних гор слегка потянуло прохладой и в расположении полка стало уже не так безлюдно. Потянулись на плац солдаты, заступающие во внутренний наряд, а на караульном городке завершалось инструктивное занятие с новым караулом.
Патрульные, которым предстояло нести службу за пределами военного городка, на развод не привлекались, и потому, сразу же после инструктажа перед штабом полка, они направились в сторону КПП. Начальник одного из патрулей сержант Негерей на ходу продолжал инструктировать по поводу отношений с местным населением своих двух патрульных – узбека и туркмена, впервые заступивших в наряд за пределами части.
- При осмотре задержанных, - повторял сержант, - особое внимание нужно обращать на их руки, точнее – на ладони. Если они желтые, выкрашенные хной, – значит, точно моджахед, и его нужно тщательно обыскать, чтобы изъять оружие. А главное – не поворачиваться к задержанному спиной, если не хочешь получить пулю или нож в спину.
Дежуривший на КПП прапорщик старательно переписал в специальный журнал фамилии патрульных и лишь после этого приказал своему помощнику отпереть дверь, напоследок пожелав покидавшим расположение полка успешного патрулирования. «Да на ужин не опаздывайте», - добавил он.

От КПП до безлюдного в это время суток перекрестка дорог, откуда и начиналась зона патрулирования, сержант Негерей со своими бойцами не спеша дотопали минут за пятнадцать, успев, однако, изрядно вспотеть. Передохнув и покурив на древнем, как и все здесь, в Афганистане, глинобитном дувале, отделявшем от пыльной дороги небольшое деревенское кладбище, патрульные отправились по своему маршруту. Тишина и безлюдье вокруг располагали к раздумьям.
Виктор Негерей в последнее время все чаще мыслями уносился на родину, в свое цветущее село над речкой Тетерев. Приближалась осень, а с ней – и долгожданный «дембель». Почти два года назад служба его начиналась в Прикарпатье, в «учебке» инженерных войск, но уже вскоре оказался он здесь, в армейском полку под Чарикаром. Много раз доводилось Виктору выезжать на разминирование различных объектов, но чаще приходилось заниматься установкой собственных минных полей. Только вокруг своего военного городка его рота установила больше сотни мин, а сколько на боевых выходах с пехотой – и не счесть.
Правда, в последнее время комбат все больше использует его в качестве инструктора по обучению молодого пополнения, прибывшего из Туркестана. После трех прошедших «дембелей» рядовой, да и сержантский состав полка уже почти полностью стал «исламским» и находить общий язык с ним удавалось далеко не всем командирам. Негерею в этом помогало то, что с самого прибытия в Афганистан завел он себе записную книжку, в которую заносил слова и целые фразы на дари – местном наречии фарси (иранского). А главное – он не проявлял к молодым солдатам обычного хамства, не обзывая их, как другие, «чурками», и те тянулись к приветливому сержанту, старавшемуся передать им свои знания и опыт.
- Уразбаев, - обратился сержант к одному из своих подчиненных, - а ты откуда так хорошо русский знаешь? Ты ведь не городской житель, вроде из кишлака?
- Да я, товарищ сержант, книжка много читал русски. Пушкин хорошо читал, потом эта, как ее, «Молодая гвардия» читал.
- Так-так, а что ж дальше учиться не стал, только восемь классов закончил? – снова продемонстрировал сержант свое знание подчиненных.
- Дэти много семья. Сэстры замуж выдават нужно. Отець мэнэ учил на трактор, чтоб колхоз работал, дэнги домой давал.
Так, мирно беседуя, совершали они свой маршрут вдоль околиц близлежащего кишлака. Сапоги их давно потеряли свой первоначальный блеск, покрывшись изрядным слоем пыли. Когда же навстречу патрульным пронесся, поднимая тучи красновато-серой пыли, полковой УАЗик, этого «добра» стало не только на плечах, но и в носоглотке в избытке. Отходить далеко от дороги не позволяла не только инструкция, но и собственный опыт. Негерей не раз приводил на занятиях пример трагический, когда на разминировании один из солдат роты решил отойти в сторону по нужде и подорвался на мине.

Постояв на обочине, пока не осела пыль, патрульные отряхнули друг друга и продолжили свой путь. Понемногу видимость восстанавливалась и впереди замаячила какая-то группа людей. С местным населением саперам доводилось общаться довольно часто и отношения складывались хорошие. Но при патрулировании окрестностей полка полагалось всех лиц мужского пола считать потенциальными врагами – душманами и проводить их опрос и досмотр. С появлением в полку солдат-туркестанцев объясняться с проверяемыми стало проще.
- Так, Уразбаев, будешь переводить мои вопросы и их ответы. А ты, Теркулов, берешь сразу автомат наизготовку и внимательно следишь за всеми. Стрелять только по моей команде. Все понятно?
- Понятно, понятно, - дружно закивали головами патрульные.
С приближением к перекрестку, где стояла группа афганцев, стал ясно, что сидящий на корточках юноша чем-то, видимо, торгует – перед ним стоял довольно большой ковровый мешок, а остальные четверо бородачей были его покупателями. Оружия ни у кого из них не было, во всяком случае, его не было видно. Начальник патруля несколько успокоился, но долг службы требовал все тщательно проверить. Афганцы дружно заулыбались, вразнобой приветствуя военных:
- Товариш, здрастуй! Салям алейкум! Хуб! Карашо!
- Алейкум ас-салам, - степенно ответил сержант, остановившись в трех шагах от  группы. Его молодые подчиненные, во все глаза разглядывавшие бородачей, из-за спины начальника лишь молча закивали головами.
- Так, чем занимаемся, уважаемые? – начал опрос начальник патруля, а рядовой Уразбаев тут же повторил вопрос по-узбекски.
Первым, причем по-русски, откликнулся молодой торговец, резво поднявшийся от уже завязанного бечевкой мешка с товаром.
- Купи – продай, командыр. Товар туда – сюда. Афгани, чеки, рубли меняй.
Бородачи поддержали его, с еще большими искажениями повторяя наиболее ходовые русские слова. А безусый купец тут же приступил к торговле:
- Купи часы, командыр! – предложил он, доставая из широченных патлунов пластиковые наручные часы. – Смотры, календар!
- Уразбаев, объясни им, что мы не покупать пришли, а проверять. Пусть развяжет мешок и покажет все, что в нем находится.
Улыбки сползли с лиц бородатых афганцев, а молодой потянул к себе мешок, стараясь что-то объяснить не все понимающему солдату-переводчику.
- Товарищ сержант, он говорит – мешок пустой, товар весь продал уже.
- И все равно, пусть развяжет его и покажет, - наклоняясь к мешку и протягивая к нему руку, произнес Негерей. Краем глаза успел он зафиксировать какое-то движение за его спиной, но сказать не успел ни слова…

Придя в сознание, Виктор не сразу сообразил, где он и как здесь оказался. В ушах   стоял звон, а, потрогав рукой затылок, он понял, что там все в крови. «Так, и куда же это я вляпался перед дембелем?» - была первая мысль. Слегка повернувшись всем телом, Виктор оказался лицом к дощатой двери, сквозь кривые щели которой удалось рассмотреть густые сумерки и острый краешек лунного серпа. Дальнейшее изучение им обстановки прервал тихий шепот:
  - Товариш сержант, ви живой?
Виктор, не оборачиваясь, - все равно ведь ничего не видно – спросил:
- Уразбаев, где мы? – Хотел еще спросить, как их взяли, но подумал, что солдат вряд ли знает больше его, и задал вопрос о Теркулове.
Но Уразбаев, вопреки ожиданиям, весьма связно описал, как их взяли, одного оглушив ударом рукоятки пистолета, а другого попросту скрутив сзади и связав затем его же ремнем. Стоявший поодаль Теркулов, увидев это, кинулся бежать в сторону полка и за ним, кажется, никто не погнался. А вот их те бородатые душманы («Это точно они, товариш сержант!») затащили в кишлак и бросили вот в этот сарай. Говорили «духи» между собой на дари и солдат-узбек понял далеко не все. Но он точно разобрал, что ночью их поведут куда-то в горы, название или имя он не разобрал…
В подтверждение слов Уразбаева уже вскоре послышались чьи-то вкрадчивые шаги, и дверь сарая тихо отворилась. В едва светлеющем проеме что-то разглядеть было трудно и лишь по голосу пленники смогли определить, что пришедший за ними – глубокий старик, видимо, хозяин дома. Смысл сказанного им дошел до Негерея, когда тот поставил у порога кувшин с водой, накрыв его куском лепешки.  «Наане хоск», - разобрал Виктор знакомое слово.
Уразбаев же поблагодарил хозяина: «Ташакор», и, разломив лепешку, больший кусок протянул Виктору: «Кушайте, товариш сержант». Скудный их ужин продолжался всего несколько минут, на протяжении которых старик-хозяин стоял, опираясь на палку, в шаге от двери. Негерей уже начал прикидывать, как бы попытаться бежать, но во дворе послышались голоса и в дверном проеме появились фигуры бородатых «знакомцев». Переговорив вполголоса о чем-то со стариком, уже отошедшим от двери, один из душманов скомандовал сержанту:
- Камандыр, хады давай! – И добавил по-афгански, - Буру, буру!

Негерей выбрался из сарая, дверь которого тут же была закрыта хозяином, и огляделся вокруг. В темноте ему удалось лишь разглядеть контуры приземистого дома с одним тускло светившимся окном, да автоматы в руках обоих бородачей. Один из них подтолкнул сержанта  к выходу со двора, куда уже направился другой из конвоиров.
Так, цепочкой, один за другим, и двигались они по узкой и пыльной улочке, пока не вышли на околицу, где их окликнули двое мужчин с карабинами. Две-три минуты эти бойцы местной самообороны, как понял Виктор, втолковывали пришлым душманам, как и по каким ориентирам им выбраться на горную тропу. Вначале по дороге, а затем, повернув возле мазара на хорошо утоптанную тропинку, пленник и его конвоиры двинулись в сторону гор, гребни которых уже достаточно хорошо освещала молодая луна.
Примерно через полчаса Виктор почувствовал, что тропа стала уже и жестче, а его дыхание участилось – начинался подъем. Конвоиры почти не обращали внимания на своего пленника и не пытались с ним разговаривать. Пустив его вперед, они шли, переговариваясь, посмеиваясь и время от времени чиркая зажигалками, чтобы прикурить очередную сигарету. Видно было, что они ничего здесь не опасаются, чувствуя себя полными хозяевами положения.
Негерей, вначале очень обеспокоенный судьбой своего подчиненного, рядового Уразбаева, запертого в сарае, постепенно осознал, что гораздо большая опасность грозит ему самому. С солдатом-узбеком в кишлаке вряд ли что-то случится, по крайней мере – в ближайшее время. А вот ему самому уже вскоре предстоят серьезные испытания в душманском лагере, куда его, судя по всему, и ведут сейчас. «Так, думай, Витек, думай, - мысленно говорил он себе, - как из этой халепы выбраться…»
Одолев подъем очередного серпантина, подуставшие конвоиры присели отдохнуть рядом с тропой, а Виктора уложили лицом вниз в нескольких шагах от себя. Отдых пленнику был весьма кстати, поскольку он уже продумал в деталях план побега, и нужно было поднакопить немного сил. Лежать с заведенными за спину руками было неудобно, а в лицо то и дело втыкались сухие стебли травы. Это вызывало у Виктора еще большую злость против «духов», что весьма важно перед схваткой, которая ему предстояла. Бежать он решил сразу после привала: до лагеря еще, видимо, далеко, да и к своим можно до утра добежать. Конвоиры снова закурили, на этот раз, видимо, анашу – легкий ветерок со стороны ущелья временами доносил до пленника ее запах.

Явно повеселевшие после перекура душманы поднялись с корточек и старший, толкнув Виктора ногой – дескать, поднимайся – двинулся вперед по тропе.  Виктор никак не отреагировал, молча  дожидаясь второго конвоира. А тот замешкался, подтягивая свои патлунэ и перевязывая поддерживающий их пояс. Походя сзади к лежащему на земле пленнику, он что-то громко говорил – то ли ему, то ли своему напарнику, уже отошедшему шагов на десять.
Виктор точно рассчитал, что конвоир будет его поднимать, и в момент, когда тот  наклонился, резкой подножкой подсек противника. В следующую секунду Негерей уже был на ногах и, вырвав у лежащего «духа» автомат, без размаха ударил его прикладом в лоб. Ушедший вперед душман, услышав шум борьбы, побежал обратно, на ходу снимая с плеча автомат. Но сержант уже выиграл спасительные секунды схватки и первым нажал на спуск…
Пробежав без остановки метров триста, Виктор притормозил, прислушиваясь к ночной тиши. Он уже сожалел, что не прихватил и второй автомат, но затем рассудил, что вряд ли хоть один из его поверженных противников сможет им воспользоваться, а бежать с двумя «калашами» куда как сложнее. Теперь у него главная задача – побыстрее выбраться из этих горных лабиринтов, чтобы увидеть на равнине огоньки родного полка. Правда, срезать «напрямки» и там не удастся, сам ведь минные поля вокруг военного городка «засеял»…

Саперный полк уже строился на плацу на утренний развод, когда усталый и насквозь пропыленный, с запекшейся кровью на затылке, сержант Виктор Негерей добрался до КПП. На шее у него висел «калашников» китайского производства, честно добытый в бою взамен бесславно утраченного. Командир полка, получив доклад дежурного о возвращении похищенного накануне начальника патруля, приказал немедленно доставить его в кабинет.
Еще с вечера, когда о происшествии сообщил, прибежав, насмерть перепуганный рядовой Теркулов, в полку была объявлена повышенная готовность, а майор-особист с выделенной ему группой офицеров и прапорщиков, приступил к поискам пропавших. Но уже на околице кишлака их встретили двое местных партийцев с полной информацией. За рядовым Уразбаевым они заехали все вместе, застав того за чаепитием с хозяином дома. Это он, как только ушли оставшиеся двое душманов, послал свою внучку домой к секретарю партячейки…
- Ну что, герой, рассказывай, где был, как из плена выбрался, - выходя из-за стола навстречу сержанту и протягивая ему руку, сказал командир полка. – А то мы уже и вертушки вызвали, и операцию спланировали…
- Да нет, товарищ подполковник, все нормально. Вот сувенир вам принес, китайский, - криво улыбаясь запекшимися губами, ответил Виктор, снимая с шеи и протягивая командиру трофейный автомат.