Пятый консул, рассказ

ПЯТЫЙ КОНСУЛ

Рассказ

Утро еще не настало, но по всему уже чувствовалось, что вскоре забрезжит рассвет. Зябко поеживаясь под наброшенным на плечи бушлатом, капитан Антонов направился обратно в свою командирскую палатку, тщательно прикрытую со стороны шоссе маскировочной сетью.
- Вот, Сережа, и еще одна ночь впустую пролетела… - вполголоса сказал он стоявшему возле входа в палатку лейтенанту Петраченко, но не закончил фразу, увидев предостерегающий жест взводного. – Что, что случилось?
- Огни, товарищ капитан! Смотрите: там, на шоссе.
- Оба-на! – поворачиваясь назад, только и смог произнести начальник засады.
Двое суток провели они в каменистой степи – мотострелковая рота капитана Антонова и приданный ей танковый взвод лейтенанта Петраченко, – ожидая обещанный агентурной разведкой караван из Ирана. Все сроки уже прошли, а вышедшей якобы из Аваза автоколонны нет как нет. Утром Антонов собирался отправлять в полк гонца с донесением, как вот она, долгожданная!..
В этот момент приглушенно зазвонил полевой телефон: передовой дозор докладывал, что на шоссе со стороны границы видны огни нескольких машин.
- Ага, проснулись, голубчики! Ну, я вам задам после, - пробормотал в усы обрадованный ротный. И уже твердым командирским голосом скомандовал выглянувшему из палатки дежурному: - Всем – к бою!
Задержание каравана с контрабандой прошло как по нотам. Перекрывший перед самыми колесами головной машины неширокое полотно дороги танк шокировал водителей, едва успевших ударить по тормозам. А возникшие вслед за тем из тьмы бронетранс-портеры с направленными на колонну пулеметами вынудили сидевших рядом с водителями охранников воздержаться от какого-либо сопротивления. Когда же второй танк с ревом и лязганьем взобрался на насыпь, отрезав контрабандистам обратный путь, им ничего не оставалось, как выйти из машин по одному, с поднятыми руками и без оружия. Зажигать фары на танках и БТР, как планировалось – для усиления эффекта, не пришлось, поскольку над серым ландшафтом пустыни уже занимался  рассвет.

Командир танкового полка подполковник Козлов поднялся в этот день раньше обычного. Он собирался сам съездить на позицию к Антонову, проверить там все, поскольку в третий раз докладывать генералу об отсутствии результатов засады он не намерен. Комдив свои знаменитые утренние совещания проводил каждый раз в другом месте, и командиры частей оповещались об этом за четверть часа до начала. Благо, все части, за исключением 101-го полка, стоявшего в Герате отдельным гарнизоном, располагались в Шинданде рядом, вдоль шоссе.
Места совещаний генерал Шаталин определял не «методом втык», а целенаправленно – там, где, по его информации, творилось какое-нибудь безобразие. И командиры полков недоумевали: откуда комдив раньше их узнает об этом, а то и сам первым прибывает на место происшествия. Так было в артполку, когда весенний ливень начисто смыл палатки целого дивизиона. Первым оказался генерал и в парке 371-го полка, где синим пламенем полыхала «летучка» начальника автослужбы.
Попадал в число «избранных» для показательной «порки» и танковый полк, но его командир вовсе не стремился вновь стать персонажем шаталинского «водевиля» на тему: «Вас, Козлов, учи – не учи, вы все равно мычать не станете». Зато сколько радости он испытал, когда генерал измывался, на этот раз в своем кабинете, над его соседом и другом, командиром мотострелкового полка Кабановым: « Я вас, товарищ подполковник, не могу научить хрюкать, но докладывать своевременно заставлю».

Это о 5-й гвардейской дивизии испокон веку в Советской Армии ходила среди офицеров присказка: « Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют». Но это когда было! А с декабря 1979 года «кушкинская» дивизия стала еще более знаменитой «шин-дандской» и посылать в нее можно было аж до Кандагара. Правда, уже вскоре 373-й полк, разместившийся на самом юге Афганистана, был выведен из состава дивизии и переформирован в 70-ю отдельную мотострелковую бригаду. Хотя реальные связи со своей «альма-матер» бригадное начальство еще долго не порывало, питаясь от комдива-5 не столько даже материально, сколько морально – его опытом, авторитетом, житейской мудростью.
Может быть, разумнее было бы постепенно все полки Западного Афганистана переформировать в бригады, а генерала Шаталина поставить над ними в качестве командира корпуса, чтобы сосредоточить в одних руках все нити управления на этом отдельном операционном направлении. Но, как говорится, из Москвы виднее. А власти у комдива Шаталина в первые годы войны и так было предостаточно. И не только военной, но и государственной, поскольку с самого начала он получил единоличное право разрешать пересечение советско-афганской границы на участке Тарагунди – Кушка. Без его ведома ни один человек, ни одна машина не попадали там из Союза в Афган и наоборот. Касалось это и всех «бортов», взлетавших или садившихся на Шиндандском военном аэродроме. В войсках командира 5-й гвардейской сразу же окрестили Пятым консулом – то ли по номеру дивизии, то ли потому, что в стране пребывания уже действительно были аккредитированы четыре советских консула.
Привыкший еще на Кушке к полной самостоятельности, генерал Шаталин и на новом месте дислокации очень быстро прибрал всех к рукам. О частях его дивизии нечего и говорить, но и части армейского подчинения, дислоцировавшиеся в регионе, без ведома комдива никаких серьезных «телодвижений» старались не совершать. А вскоре и местное афганское руководство – не только военное, но и гражданское – зачастило к нему на прием. То им от генерала что-то потребуется, то они ему «какой-никакой» бакшиш привезут. Правда, с этим делом у Шаталина еще с Кушки все было поставлено четко. Ведь не только для себя старался, но и в Ташкент, в штаб округа передачи отправлять приходилось, да и в Первопрестольной шибко любили туркменские ковры и дыни получать.
Перепадало от тех «тесных связей с местным населением» и на столы личному составу, не говоря уже  об офицерской столовой управления дивизии. Уже вскоре «шиндандцы» стали выделяться среди других и своим внешним видом, причем первыми стали щеголять перешитым полевым обмундированием офицеры и прапорщики штаба дивизии. Слух об этом донесся не только до Кабула и Ташкента, но даже до Москвы. И если в армии к этим новшествам «шаталинским» отнеслись негативно, то Центр, уже давно пытавшийся разработать удобную полевую форму, заинтересовался экспериментом. В середине лета 80-го, в самую жару, в Шинданд прилетела группа столичных «спецов» из вещевой службы. И «шиндандские мотивы» явственно просматривались в начавшем уже в следующем году поступать в 40-ю армию обмундировании, получившем вскоре прозвище «афганка». В том просторном «хэбэ» с множеством карманов было и воевать сподручнее, да и в повседневной службе внешний вид бойцов и командиров стал презентабельнее.

Не успел еще подполковник Козлов обогнуть модуль, как называли в Афгане сборные щитовые дома, направляясь из своей командирской «квартиры» в штаб, как из-за угла выскочил всклокоченный капитан – дежурный по полку.
- Товарищ подполковник, разрешите доложить! – захлебываясь от восторга, приглушенным голосом заговорил он, наклоняясь для большей секретности к командиру. – Антонов доложил кодограммой: взял большой караван, потерь нет, ждет дальнейших распоряжений.
В своем кабинете, внимательно прочитав текст кодограммы, Козлов несколько минут раздумывал, но, не придя к чему-либо оригинальному, решил звонить генералу. Стрелки настенных часов показывали начало седьмого и, немного еще поколебавшись, командир полка потянул к себе телефон прямой связи с комдивом, так называемую «вертушку». Решительно покрутив ручку вызова, Козлов взял трубку и прижал ее к уху, дожидаясь ответа. Генерал, видимо, уже не спал, поскольку ответил почти сразу же: «Слушаю, Шаталин».  Доклад командира полка о результатах засады комдив выслушал, не перебивая, лишь изредка поддакивая, но Козлов чувствовал, что удовлетворение генерала возрастает. Когда же доклад был закончен словами: «Жду ваших распоряжений», Шаталин задал всего один вопрос: «У тебя там свободные УРАЛы есть?» Получив ответ, что есть только загруженные, генерал приказал:
- Освободи два УРАЛа, перегрузи в них две последние названные тобой «бурбухайки» и немедленно отправляй с охраной ко мне. Все, действуй!

Кроме четырех пятитонных «Бэдфордов» с оружием и боеприпасами, Антонов захватил еще один – с французским стеклом и литыми итальянскими подметками, и один – с переносными магнитофонами «Шарп». Вот эти-то две «бурбухайки» и заинтересовали генерала. Что касается оружия и боеприпасов, то о них все детально расписано в утвержденной комдивом инструкции, и каждый знает, что и как делать. Ответив «Есть!», командир полка тут же приказал дежурному вызвать Антонова на связь и в открытом режиме, забыв о секретности, передал ему почти слово в слово распоряжение Пятого консула.
А сам стал размышлять, как бы и себе урвать «шмат» трофеев. Минут через 20 в кабинет к нему вошел срочно вызванный с пищеблока командир хозвзвода, черноволосый старший прапорщик с казацкими усами. Задача, поставленная ему командиром полка, была предельно ясной: выехать на Газ-66 в сопровождении дежурного БРДМ к мосту через реку Адрасканд, где располагалась полковая застава, и дождаться колонну с грузом от Антонова. Взять с УРАЛов ему надлежало, по записке командира полка, два десятка магнитофонов, ящик подметок и ящик со стеклоизделиями.

А на бывшей засадной позиции вовсю кипела работа. Танковые боеприпасы и запас продовольствия из двух УРАЛов спешно перегружались на транспорт мотострелковой роты, а на подлежащих «раскулачиванию» пятитонках лично капитаном Антоновым производилась ревизия. Себе он взял скромно – один двухкассетник и пяток небьющихся стаканов, то же разрешил сделать офицерам и старшине, который вдобавок выпросил еще упаковку подметок. Ну, а уж сколько «Шарпов», стаканов и подметок растащили бойцы, перегружавшие и охранявшие трофейное имущество, одному богу известно. Что охраняешь – то имеешь…
Всю первую половину дня подполковник Козлов, занимаясь рутинными делами, с нетерпением поглядывал на новенький «Ориент», дожидаясь возвращения своего «доверенного лица». Танковый полк редко участвовал в боевых действиях, все больше охранял да сопровождал, так что трофеями не был избалован. А на чеки Внешпосылторга много ли накупишь? Внезапно появившийся перед размечтавшимся командиром черноусый прапорщик доложил, что все указанное в записке благополучно доставлено и находится в командирской квартире. Козлов тут же поспешил в свою обитель, где особенно восхитил его шикарный двухкассетный «Шарп» - таких он и здесь в духанах не видел, не то, чтобы в Союзе. И он тут же решил порадовать таким царским подарком своего друга-пехотинца Кабанова, который не отошел еще, наверное, от вчерашнего «театра» у комдива.
Генерал начал то совещание с разноса по  поводу затягивания сроков сдачи модулей в 371-м полку, но очень скоро перешел к своему любимому «представлению», изрядно повеселив командиров частей. Меняя интонации, он в лицах поведал о своем ночном посещении палатки, где все еще проживал Кабанов. И, как оказалось, не один! Когда генерал, путаясь в темноте в завязках палаточного входа, просунул вперед ногу, комполка в «костюме Адама» занес уже кулак для встречи непрошенного гостя, как вдруг рассмотрел в полумраке галифе с лампасами. Отскочив в сторону, Кабанов замер по стойке «смирно» и, как выразился генерал, «с голым членом наперевес». Вошедший наконец-то в палатку Пятый консул лишь присвистнул, увидев этот «пейзаж», а затем его взгляд упал на стоявший в углу сейф, точнее, на прижавшуюся к нему абсолютно нагую телеграфистку, пытавшуюся прикрыться простыней.
- А это у тебя кто, Кабанов? – рявкнул во весь голос генерал, делая вид, что не узнал не раз обслуживавшую и его девушку-ефрейтора.
- Не могу знать, товарищ генерал, - отрапортовал все в той же стойке Кабанов. И, подумав, добавил, - Наверно, ****ь какая-то.
Когда Шаталин в своем «водевиле» дошел до этого места, офицерское собрание грохнуло хохотом так, что в окнах стекла задребезжали. А Козлов, вспомнив сейчас физиономию своего друга-пехотинца в тот момент, вновь прыснул смехом.

Прибывшие к штабу дивизии УРАЛы «от Козлова» генерал Шаталин лишь с крыльца окинул взглядом – для него это не было ни новинкой, ни чем-то из ряда вон выходящим – и приказал своему адъютанту, высокому щеголеватому прапорщику, занести образцы ему в кабинет, а «транспорт» готовить к отправке на Кушку. Маршрут прапорщику был не просто знаком, а буквально – до отвращения. Не раз и не два перегонял он по приказу шефа грузовики с коврами, мебелью, вазами. Доводилось гонять и легковушки, но только отечественные «Волги» - иномарками генерал не желал мараться…
Ближе к вечеру транспорт – два УРАЛа и БТР – были заправлены и подготовлены к длительному маршу. Разрешение на пересечение государственной границы подписано, как обычно, Пятым консулом. И перед самым рассветом, тихо урча моторами, колонна вырулила на шоссе. Говорят, что богу – богово, а кесарю – кесарево. Но позабыли при этом генералов, которым всегда принадлежат военные трофеи!