Теневые игры. Глава 1. Алиса

Глава 1. Алиса
Эти личинки людей никуда не хотели деваться даже ночью, не было от них спасенья в закрытых глазах, они преследовали и теребили меня. Мой разум давно нуждался в отдыхе, а не в капельницах и антибиотиках. Сегодня был первый день моего возвращения домой из приюта для умалишенных, где я пробыла неделю. Во время новогоднего празднования со мной случился приступ, никого не оказалось рядом. Я помню только, что хотела открыть окно, как через три минуты обнаружила себя, стоящей на подоконнике в окружении бабочек, поразительно напоминавших людей. У них были добрые детские лица, а одна розовощекая бабочка-хохотушка предложила мне полетать с ней. И вот я уже стою на легком облачке, зачерпывая ступнями воздух. Бабочка протягивает мне тонкие ручонки и смотрит на меня с такой любовью, что я делаю шаг навстречу. И тут мое лицо ударяется обо что-то гладкое, я слышу крик, это кричит моя мать. Через некоторое время я прихожу в себя и замечаю, что стою на коленях, перед раскрытым окном. На подоконнике следы крови, у меня опух нос и слезятся глаза. Я нахожусь у матери в объятьях, она рыдает так, будто это не я только что лишилась красивого лица. «Что же ты творишь!» - хрипит она.
Скрипит дверь комнаты, вваливается отец. От улыбки на его лице не остается и следа, когда после обилия увеселительных напитков ему удается, наконец, понять, что произошло. Разочарованно глядя на меня, он пятится к двери, попутно нашаривая что-то в кармане. Мать уже почти, что бьется в истерике, толкает и проклинает меня. Моя голова кружится, реальность медленно растворяется. Перед собой я вижу хоровод маленьких пурпурных фей, звуки постепенно стихают. Мать застывает на полу, а я встаю с колен и отталкиваюсь от пола. Феи дразнят меня, призывно махая накидками. Но я не проследую за вами, нет, у меня есть другие дела. Дела? Где я, почему здесь так темно…
Прихожу в себя и первым делом слышу писк. Далее в зрительный канал упираются медицинские трубки. Сначала, кажется, что я окутана ими вся, но потом понимаю, что их всего две: капельница и приспособление в носу. Посторонние звуки стихают, мой разум чист как никогда. Я лежу в уютной палате, куда в достатке проникает солнечный свет. Мебель в ней не похожа на больничную, а обилие цветов и зеленого цвета в интерьере наводят на мысль, что это и есть приют для умалишенных.
Я бы сбежала. Это было первой эмоцией, заставшей меня врасплох. Но я постаралась успокоиться: если вести себя хорошо, то здесь не станут сильно мучить, а возможно и сразу отправят домой. Несколько раз я уже была в подобном заведении, когда мы жили в Новом Орлеане. Тогда мне было шесть лет.
В моей палате стало стремительно темнеть, а цветы начали источать ядовитый удушающий дым, от которого я закашлялась. Я чувствовала себя огромным сплошным горлом, когда наконец вошли люди в белых халатах. Один из них сделал мне укол, а другие шептали ласковые слова и гладили мои волосы. Они ушли, остался только один доктор. Мы хорошо побеседовали, он сказал, что у меня ***. Это совершенно не редкая болезнь, но ее формы всегда разнятся. Мне было интересно слушать, когда он рассказывал про маленькую девочку с аналогичным диагнозом, проходившую лечение в этой месте. В минуты полной ясности сознания она старалась полностью излить свои переживания на бумагу: записать или зарисовать случившееся с ней. Странно, но я никогда не думала о таком, а ведь это реальный шанс успокоить маму, она поймет наконец, что я вовсе не самоубийца и не сумасшедшая, что я действительно все это вижу, и это часть моего мира, такая же, как ее утренние эклеры с кофе и юмористическая программа по телевизору вечером в пятницу. Так казалось мне в минуты прояснения моего физического сознания. На самом же деле эта девушка, в теле которой я застряла, каким-то образом насильно стала частью моего подвижного и непредсказуемого мира. Частью, от которой мне всегда хотелось избавиться.
Я попросила доктора отпустить меня, и пообещала ему, что буду пить те самые таблетки, которые он мне выписал, три раза в неделю, и на время лечения сохранять постельный режим. Я не знаю, от чего они пытаются меня вылечить. Кто они вообще такие?.. Мне нужно срочно выйти на прогулку.
Итак, я дома. Слышу, как за дверью в соседних комнатах мерно всхрапывают прочие обитатели дома. Я пытаюсь унять не пойми откуда взявшуюся тревогу. Я не хочу принимать свою реальную жизнь, она как свинцовый раскаленный ком заполняет мое внутреннее пространство, когда я принимаю эти таблетки. На лбу выступает пот, дыхание сбивается, а в груди черная дыра настойчиво ноет и скручивает меня до кончиков пальцев. Пытаюсь заплакать, из глаз выкатывается две слезы, но на большее я не способна. Схожу с ума. Нужно срочно встать с кровати, сделать хоть что-нибудь. Ужасно хочется пить. За дверью в кровати начала ворочаться мать. Ладно, подожду, пока она снова уснет, и встану за водой. Нужно быть тихой…
Примерно через десять минут я снова слышу всхрапывание, медленно поднимаюсь с постели и иду на кухню. И меня уносит на этих чудесных волнах, под ноги мне ударяет прохлада воды. Волна выносит меня на кухню, но я больше не хочу пить. Вокруг меня маленькое море, которое упирается в стены кухни. Я трогаю стены пальцем – ну точно кисель! Я хочу освободить море, ему тесно в этих стенах. Делаю несколько уверенных шагов по направлению к стойке с кухонными ножами. Выбираю самый большой нож, которым обычно разделывают мясо. Море с насмешкой глядит на меня, а я, разделяя его лукавое настроение, аккуратно разрезаю кисель. Море утекает и сбивает меня с ног, но внезапно мне не везет: сбитая с ног, я налетаю на зажатый в руке нож. Мое тело вмиг становится легким, и мы вместе с морем утекаем через проделанный мною лаз. Стремительным потоком вода обрушивается на землю с третьего этажа дома.
Вокруг давящая тишина и ни души. Смотрю на себя сверху вниз: на мне очень милое серебристо-белое платье и белоснежные чулки. В моей руке сжат нож, с которого стекает кровь. Странно, он изменился по форме, а на рукояти застыл красивый дракон. Закопаю его где-нибудь, а то еще кто-нибудь решит, что я из секты. Нашла уютное местечко под деревом у дома. Пока я закапывала нож, бумажный голубь в ветвях рассказывал мне о последних днях, проведенных на дереве. Странно, почему я его сразу не заметила, когда говорила, что вокруг ни души? Есть ли у бумажного голубя душа? Я протянула к нему руку и аккуратно выпутала из ветвей. «Лети, голубь!». Благодарный голубь пообещал, что если мне будет нужна его помощь, то он сразу же прилетит. Конечно, я ему не поверила: ну как клочок бумажки сможет помочь мне? Да и зачем мне помогать?
Стало совсем темно и холодно, нужно отсюда уходить. Из окон моего дома выглядывали лица, от вида которых моментально бросало в дрожь. Я решила идти прочь со двора. Мимо стала проноситься вечерняя детвора, как всегда они не обращали на меня внимания. Все потому что в нашем дворе была интересная детская площадка, по которой можно было полетать. А зимой на этой площадке часто проводились Ледяные Игры, в которых я иногда участвовала. Но ледяные игры длились долго, а из-за пичканья таблетками я постоянно вылетала в реальность. На третий раз учредители игр пообещали, что больше никогда не примут меня в команду. Но это ничего, были еще и другие игры, они проводились летом, когда весь двор и Подворье утопали в зелени. Интересно, что сейчас творится в Подворье? Пожалуй, не рискну туда пойти из-за Скелетуша. Хоть сто лет его и не видела, но осень не самое лучшее время, чтобы сунуться в его логово. Скорее всего, он сейчас мечется в цепях, а Афина, управляющая Подворья, каждый день приносит ему ведро касторки, едва ли не единственного средства, способного охладить его пыл (в буквальном смысле) в эту пору.
И все же что-то изменилось. Я не могу понять что именно. Случайно увидела свои ноги и чуть не лопнула от ужаса: они превратились в огромные медвежьи лапы! Трансформация! Но со мной такого никогда не бывало раньше. Я стремительно побежала вверх по улице и тут же отметила следующее изменение: бежать стало гораздо проще, движения стали плавными и упругими, а я будто вытянулась в высоту.
Нечаянно я сбила с ног малыша в полосатом колпачке. Он заплакал, глядя на меня с обидой и возмущением. Не обращая внимания на его протест, я подняла его на ноги.
- Прошу, не плачь, что ты здесь делаешь? Разве мама разрешала тебе выходить за пределы двора так поздно?
- А что ты здесь делаешь, девочка с медвежьими лапами?
Я смутилась. Но то, что меня признали девочкой, не могло не радовать.
- Знаю, чем вы, шпана, промышляете. Думаете, я в детстве не лазала туда, откуда ты сбегаешь?
- О чем ты вообще…
Я резко дернула его руки из карманов, и оттуда посыпались мелкие мерцающие камешки.
- Тайная комната! Почему теперь вам про нее известно? Я никак не могу этого понять! Отдай камни!
- Нет, не отдам!
Шустрым движением мальчик подобрал камешки с земли и стал улепетывать во двор. Я скользнула за ним. О нет, только не это, он направляется к Пропащему дому: пристанищу шпаны и вонючих старух. Раньше там жила моя подруга, но теперь дом угнетала невыносимая вонь, а от внутренних стен остался только каркас. Не пойду туда. Здесь где-то должен был быть портал, вот только… Вот только он ведет в чащобу – то еще веселое местечко. Но выбора у меня нет. Идти к морю со стороны главной дороги сейчас не безопасно: директор школы снова выпустил зомби из клеток, они патрулируют нижнюю часть города. Из чащобы к морю конечно не самый веселый путь, но если я хочу узнать, что со мной произошло, то должна найти одну хорошо знакомую персону, которая может помочь мне. Зовут ее Агафья, она гадалка, обитающая в трактире у моря.
Наконец портал был найден: покосившийся деревянный дом, совсем не вписывающийся в обстановку этого района, находящийся поодаль ото всех других. Снаружи он был освещен теплым светом, а у двери за столиком сидел, опустив голову на руку, маленький грустный старичок.
- Что тебе, красавица?
- Привратник, мне срочно нужно попасть к морю.
- Дорога к морю нынче не сулит ничего хорошего, дитя. Но ты можешь пройти к нему безопасным путем: через чащобу.
- Именно это я и хочу сделать…
- Заплати двадцать монеты, и я пропущу тебя внутрь. Ты предпочитаешь с купона или наличными?
Я стала ощупывать себя, в надежде найти кейс. Но его не было.
- Извините, но мне кажется, со мной произошла неприятность.
- Какая еще неприятность.
- Я не знаю, но внезапно все… изменилось.
Старик с раздражением дернул кистью.
- Меня это не интересует, плати деньги и проходи. А коль нечем платить, то пройти не сможешь. Я не пущу: закон есть закон.
- Ну, пожалуйста…
- Нет.
- Ну и ладно! – вскрикнула я с досадой, и резко развернувшись, побрела прочь.
Вдогонку я услышала, что мне неплохо было бы привести в порядок ноги. Выхода нет, придется мне навестить Скелетуша с Афиной. Больше одолжить денег не у кого: район наш не славится богатством и роскошью, а двадцать монет – очень большие деньги. Но у Афины наверняка они найдутся, она ведь одна из Распорядителей.
Дойдя по Подворья, я спустилась вниз по каменной лестнице и дернула за кисточку звонка. Обычно звонок, только завидев меня, сразу обвивал собой мою руку до плеча, но теперь в округе все стало каким-то мертвым.
Афина приоткрыла дверь, из которой лился теплый оранжевый свет. Облаченная в белый махровый халат, она с улыбкою пропустила меня внутрь.
По коридорам мы проследовали на задний двор.
- Звезды сегодня светят не так ярко как обычно – Афина продолжала настойчиво улыбаться мне. Она зажгла лампу над  небольшим столиком. – Подожди, я принесу нам чай, и ты расскажешь, что тебя сюда привело.
Еще следуя за Афиной по коридору, я заметила, что мои ноги вновь приобрели естественную форму. Все происходящее очень удивляло меня: сколько себя помню, этот мир был изменчивый и подвижный, а сейчас все будто застыло. И черты лица Афины так ни разу и не изменились, пока  я ее видела. Нужно будет присмотреться внимательнее.
Афина вернулась с подносом в руках, на котором стояли две чаши и блюдце с ее любимым имбирным печеньем.
- Афина, наверно этот вопрос тебе покажется странным, но что вообще вокруг происходит?
- Сядь за столик и не нервничай так. Я знала, что ты ко мне придешь. Я видела тебя в зеркале Скелетуша еще три дня назад. Но кто ты?
Я опешила. Как она могла забыть меня?
- Ты это серьезно? Хочешь сказать, мы раньше никогда не встречались?
- В зеркале у меня было видение, что в наш мир придет еще один двуликий. Я не знала, кем именно ты будешь, но сейчас чувствую, что двуликий это именно ты.
- Но это не правда! Я в этом мире всегда жила! С самого детства! И что значит «двуликий»?
Афина устало склонила голову, закрыла глаза и замолчала. Я пыталась уловить хоть какое-то изменение в ее лице, но нет, оно оставалось таким же молодым и свежим, а волосы статично замерли. Я ошибалась. Это уже не мой мир. В моем мире всегда все прибывало в движении, даже голос этой женщины звучал то как весенний ручей, то словно раскаты грома. Я застряла в этих статичных декорациях. Все это подозрительно напоминало реальность, от которой я, сколько себя помню, пыталась бежать.
Чтобы скоротать неловкий момент, я принялась разглядывать пальцы. Внезапно осознала, что могу вытягивать их усилием воли. Испугавшись, я вскрикнула и взглянула на Афину. Она не реагировала на меня. Тогда я попыталась сузить свои пальцы. Это у меня получилось. Сомнений не оставалось, мы с моим миром поменялись местами: он застыл, и я теперь зажата в нем, как в клетке.
Обхватив ладонями чашу, Афина тихо заговорила:
- Все таинства мира недоступны его обитателям, да и мне доступна лишь их малая часть. Я расскажу тебе о явлении «подвижности». Существуют создания, способные скользить между мирами. Они не материализуются полностью ни в одном из них, а если случайным образом материализуются, мир всеми силами старается их «выплюнуть», то есть избавиться от их физического присутствия. В мирах, где несчастному существу ничего не угрожает, им могут быть предприняты неосознанные попытки самоустранения.
- Как это и случилось со мной – перебила ее я.
- Верно. Но никому до сих пор не удавалось, понять, в чем смысл их подвижности. Одухотворенной субстанцией они скользят по бескрайнему пространству, плавно перетекая из одной реальности в другую.
- Но я всегда считала, что это мой мир такой: подвижный и переменчивый. Никогда мне еще не приходило в голову, что я постоянно перетекаю из реальности в реальность! Мне было комфортно жить именно в таких условиях! И когда вдруг я появилась в теле маленькой девочки с планеты Земля, когда их люди заставляли меня принимать таблетки, разрушающие мою родную среду обитания и вытаскивающие меня в их скучный и неподвижный мир, я начинала сходить с ума и злиться! Я боролась с ними, я запирала дверь, чтобы они оставили меня в покое. Но эта жизнь вклинивалась в мое сознание все сильнее и я все чаще начинала отождествлять себя с этой девочкой. Ее звали Алиса, ей исполнилось восемнадцать. И судя по всему, она умерла, мир выплюнул ее. – Я закрыла лицо руками и постаралась не расплакаться от напряжения. - А теперь все сломано, все разрушено. Мой двор похож на прежний двор, но он мертв. Бумажный голубь больше не показывает мне фильмы в ветвях, а еще он рад, что я освободила его! И еще…
Афина резко встала из-за стола и подошла ко мне. Она обняла меня за шею и прислонила к халату.
- Девочка, я представляю, как тебе не повезло. За свою жизнь я встречалась лишь с одним существом, подобным тебе, да и то он ускользнул от меня прежде, чем я попыталась ему помочь. Закалка сделала из него осторожного война, и только один ветер знает, где он находится сейчас. Но ничего не поделаешь. Избавившись от серой реальности, ты оказалась в другом прекрасном мире. В знакомом, но одновременно чужом. И все же я не могу сказать, что именно заставило тебя материализоваться здесь. Но ведь и ты пришла сюда не за этим, верно?
- Да, прости, что я сразу не сказала. Мне нужно встретиться с одним человеком (хотя теперь я не уверена, что он вообще здесь существует). Но для того, чтобы это сделать, нужны двадцать монет – заплатить привратнику за проход в портал.
- Думаю, рано или поздно ты бы все равно сюда пожаловала. А насчет денег можешь не беспокоиться, хоть у меня их нет – они мне ни к чему, но у Скелетуша мы вполне можем одолжить две монеты. Но сначала отведай моего любимого печенья. Не знаю, пробовала ли ты его раньше.
- Да, после Ледяных Игр, ты всегда угощала нас им.
Афина свела строгие брови.
- Каких еще игр?
- Вокруг Подворья на детской площадке раньше устраивались разнообразные игры. Ты была распорядителем одной из них. Из земли вырастали снежные горки, невесть откуда летели тяжелые снежки, а мы должны были прятаться от них, избегать ловушек, а так же друг друга.
Афина окинула меня тревожным взглядом.
- Значит все-таки ты жила в некотором ограниченном пространстве, события в котором повторялись?
- Более того, они были связаны друг с другом.
- А местность так же постоянно менялась?
- Нет, менялись лишь декорации, а местность оставалась прежней. Это был всегда один и тот же город, я его очень хорошо знаю.
- Это очень странно и не сулит ничего хорошего. Я совершенно бессильна разгадать эту загадку.
Я улыбнулась и откусила ломтик имбирного печенья
- Очень вкусно!
…И тут же заметила, как печенье прошло сквозь меня и упало на землю. Наступила неловкая пауза, Афина, видимо, решила не комментировать событие.
- Что ж, идем к Скелетушу. – Вздохнула она.
Скелетуша жил в подвале в осенне-зимнее время года, а ранней весной он выходил на специально отведенную для него травяную площадку в подворье, где постоянно общался с гостями дома до самого конца лета, но будучи скованным цепью, он не мог удовлетворить свою полную потребность в общении с ними. До сих пор неизвестно что связывало Афину, прекрасную белокурую женщину, обладающую магическими способностями, с этим кровожадным, но бесконечно интеллигентным существом, ползающим по своему газону весной и летом, и сидящим в подвале осенью и зимой, во время обострения своих антисоциальных желаний. Скелетуш был прекрасным собеседником. Люди, наведывающиеся в подворье для того, чтобы помочь Афине прополоть грядки в саду или поухаживать за многочисленными пчелами, просто обожали его. Осенью, когда созревали многочисленные плоды из сада Афины, эти же люди возвращались в подворье за результатами своего труда: Афина делилась медом и урожаем с теми, кто помогал ей в саду. Как по волшебству, нигде в округе больше не росли фрукты. То ли Афина заговорила сад, то ли она прокляла плодородность всех земель в городском радиусе.
Мы с Афиной уходили вглубь подворья по винтовой лестнице. Ступеньки мигали маленькими испуганными глазками, когда моя нога заносилась над ними. Ступеньки ожили.
- Афина, ступеньки двигаются – Сказала я без уточнения, как именно они двигались.
- Что? – Она остановилась и внимательно посмотрела на меня. На миг мне показалось, что ее черты лица стали плавающими, как раньше. Почувствовав холод в груди, я сморгнула. Тут же произошло невероятное: моя правая рука потяжелела и будто бы налилась свинцом.
- Н-ничего… лучше идем скорее, мне кажется, я снова схожу с ума.
На ходу я попыталась снова сузить пальцы на руках. Пальцы на правой руке не слушались моей воли, но при этом я могла ими двигать как земной физической рукой. Перед тем как войти в пристанище Скелетуша, я услышала внезапное биение пульса в ушах и слабые удары сердца.
Переступая порог одной из комнат, я шлепнулась на каменный пол. Порог смотрел на меня со скрытым сарказмом и медленно заполнял собой проем двери.
- Как ты оказалась на полу, я же только что видела тебя рядом с собой? – женщина подняла меня, держа за подмышки, а я еле устояла на ногах, когда из угла комнаты послышался тихий шелестящий голос Скелетуша.
- Как эта двуликая оказалась здесь?
На свет лампады, тихо поскрипывая, выплыло массивное железное кресло. Скелетуш был прикован к нему ржавыми цепями. Кресло подъехало к нам вплотную, и в меня врезались его сверлящие глаза-угольки.
- Нет времени объяснять, - заговорила Афина – Творится что-то очень странное и страшное. Днем в зеркале я видела Хельгу, она известила меня о том, что на Границе миров все так же не спокойно. Равновесие под угрозой, а эта девочка – двуликая; она как-то связано со всей данной историей. Мы должны ей помочь.
- Помощь двуликим после всей той политике, что Братство выдвинуло против них? Я не прислужник Братства, но уж в своем ли ты уме, чтобы подвергать свою жизнь такой опасности, сестра?
Так вот в чем дело! Афина была его сестрой, а никто и не догадывался! Она неловко опустила голову и сделала пару шагов назад.
Скелетуш клацнул челюстью и на его морде отобразилось некое подобие улыбки. Я еще в жизни не видала улыбки страшнее.
- Двуликая никому не скажет об этом.
- Просто вы такие… разные. Я и не могла предположить, что вы родня.
Вмешалась Афина
- Вернемся ближе к теме разговора. Скелетуш, эта девушка должна встретиться с одним человеком, который может знать, что происходит с ней и с Равновесием. Но для этого ей необходимо миновать портал, за который нынче привратник требует двадцать монет с каждой души.
- Что ж, сестра, я доверяю тебе. И я готов помочь этой девушке, если того требует Равновесие. Вот, возьми один из моих талонов, на нем сто единиц, каждая из которых эквивалентна одной монете. Хм… а привратник не дурак, повысил цену, когда проход через нижнюю часть города стал беспредельно опасен.
Когда Афина протянула руку за талоном, кости Скелетуша под цепями стали подрагивать, а в глазах засверкали красные огоньки.
- А теперь быстро отсюда! И чтобы я больше до весны никого здесь не видел!
Афина поволокла меня за собой к выходу. Уже на винтовой лестнице я услышала громкий рев Скелетуша.
- Не обращай внимания. Мой братец очень кровожаден в это время года. Еще немного и он бы нечаянно прикончил нас, никакие цепи бы не выдержали. Обычно осенью я стараюсь общаться с ним через закрытую дверь, лишь только просовывая в нее ведро с лекарством. Оно успокаивает его кости.
- Твой брат всегда был таким, Афина?
- Нет, его прокляли лицедеи Братства.
Из моих «знакомых» только Афина и Скелетуш могли без тени ужаса упоминать Братство. Говорят, их темные колдуны способны даже читать мысли.
Она поспешила сменить тему
- Переночуешь в Подворье, сейчас ночью на улице небезопасно, а уж в Чащобу тем более лучше совсем не соваться. То ли дело днем. При свете солнца Чащоба очень хорошее место для пеших прогулок: тенистое и красивое. Через нее ты быстро сможешь добраться до моря, если по дороге никуда не свернешь.
- Я боюсь, что город изменился, Афина. Что он уже не такой, например, поменялось расположение улиц.
- Я слышала, что у привратника можно достать карту. А сейчас идем, я покажу тебе комнату для ночлега.
Лежа в кровати, я пытаюсь сосредоточиться на событиях дня. Обычно мне этого не требуется, но сейчас я оказалась на распутье. Что-то очень сильно гнетет меня и пугает. Я не понимаю, как мне удалось ввязаться в эту историю с Равновесием, что означает «двуликая». Кажется, впервые за всю мою жизнь у меня появился разум. Раньше я просто плыла по течению (иногда и в буквальном смысле) и даже не пыталась задуматься над происходящим. Меня не волновали ни изменение облика тех, с кем я виделась секунду назад, ни внезапные перемещения в пространстве. Моя жизнь со мной случалась, а я являлась всего лишь аморфной субстанцией, принимающей на себя различные роли в череде нескончаемых приключений. Я столько всего повидала и столько всего услышала, но впервые сейчас, здесь, в этом застывшем мире, начала задумываться о смысле происходящего. Раньше то, чего не видели другие, меня не пугало, и я не обращала внимания на то, что мои слова никто не воспринимает всерьез. Меня вообще ничего не волновало кроме возникновения в земной реальности, с последующими попытками от нее сбежать.
Кровать медленно оторвалась от пола, но теперь я это заметила, и мое сердце бешено забилось. Я неправильная! В мирах нормальных существ не происходит ничего подобного! Их кровати не принимаются среди ночи курсировать по комнате и менять форму, а я просто…другая. Двуликая. Я всенепременно должна выяснить, почему это со мной происходит.
Кровать продолжала плавать по комнате, а у меня в голове зазвенели голоса. Один из них был голосом моей земной матери. В глазах у меня начало темнеть. Все громче слышался писк больничных приборов, а тело стало, будто совсем невесомым и приняло вертикальное положение.
Через время обнаруживаю себя в реанимационной палате. От моего солнечного сплетения тянется нечто, напоминающее толстый мерцающий шнур, который оканчивается… моим бедным израненным телом, земным телом! Алиса Тейлор, что ты натворила? Значит, непроизвольная попытка суицида все-таки не до конца удалась. Я оглядела палату: на стуле сидит моя вечнорыдающая мать, а напротив нее стоит строгая женщина в белом халате.
Я попыталась вглядеться в то, чем являлась сейчас. Мои прозрачные руки с длиннющими пальцами плавали в воздухе, как две медузы. Я оторвалась от пола и подлетела к Алисе. Ее грудь и шея были перемотаны, на конечностях так же красовались бинты. Ах, бедная Алиса, я ведь вовсе не желала ей такой участи! За дверью палаты послышались шаги, и в реанимацию вошел доктор, держащий несколько шприцов, наполненных янтарным содержимым. Обмолвившись несколькими словами со строгой женщиной, он подошел к Алисе. Он медленно остановил поток капельницы и погрузил шприц в бабочку на сгибе ее локтя. В этот момент я почувствовала, как меня начинает тянуть по направлению к безжизненному телу, а потом и вовсе засасывать в него. Когда доктор вынул шприц из моего тела, я уже полностью провались туда. На секунду зрение стало резким, и я громко кашлянула… теперь я лежала в ней, в Алисе, но будто бы не совсем.
Трубки, они снова ползают по мне. Пытаюсь не смотреть на лицо матери, склонившееся надо мной. Трубки скользкие и противные, поскорее бы избавиться от вас. Делаю глубокий вдох через рот и, что есть силы дергаюсь. Одна трубка вылетает из носа, а вместе с ней из Алисы меня выбивает откуда-то внезапно взявшийся воздушный поток.