№ 34 - аккуратно выведено чёрной тушью на пластиковой дощечке. Блестящий прямоугольник закреплён слева от двери на уровне глаз человека. Каждый раз, когда Василий подходит к двери, ему кажется, что табличка висит криво. Морщится, пытаясь вспомнить телефон коменданта – не удаётся. Машет рукой – ладно, сейчас гляну в телефонном справочнике. Но едва садится за стол, обрушивается куча дел, исписанные начальственными резолюциями листы бумаги лезут на глаза, телефон аж визжит от нетерпения … Обычный служебный день.
Василий служит в аналитическом отделе. В обязанности входит ежедневный просмотр прессы, электронных СМИ, выпусков телевизионных новостей и даже отдельных шоу, посвящённых политике и экономике. Казалось бы – вот она, халява! Пялься в монитор, читай газеты и так с девяти до шести. За деньги! Ан нет, такая работа меньше всего соответствует традиционному представлению о ничегонеделании среднего чиновника. Хороший аналитик обязан держать в голове сотни разрозненных фактов и событий, чтобы в нужный момент каким-то сверхъестественным образом свести в единую картину. Тогда становится ясно, какой следующий шаг предпримет администрация страны вероятного противника в данной политической обстановке, в какой район начнётся скрытая переброска войск быстрого реагирования, в какой порт зайдут боевые корабли для «пополнения запасов воды и продовольствия» и почему именно в этом районе активизировались бандформирования … простите, отряды борцов за свободу и независимость. Или, скажем, какого цвета будет государственный переворот.
Нельзя сказать, что Василий был отличным аналитиком. Звёзд с нёба не хватал. Зато скрупулёзно собирал факты, раскладывал по полочкам. Сказывалось гражданское образование – бухгалтер-аудитор. Представители этой профессии отличаются дотошностью, недоверчивостью и занудной точностью формулировок во всём. Несколько раз Василий пытался оставить скучную должность в конторе и вернуться к оперативной работе. Но неумолимая «царица Тамара» - Тамара Александровна Береговая, которую так прозвали за внешность грузинской княжны и независимый характер, всякий раз отказывала. Пару лёт тому она была его непосредственным начальником. Именно по её инициативе Василия перевели в безопасный «анал» - таково жаргонное название аналитической службы. Существует негласное правило – семейных сотрудников не привлекать к опасной и непредсказуемой оперативной работе. По возможности. С Василием так и получилось. Едва обзавёлся семьёй, как отстранили от живого дела и поручили скучное копание в бумагах. А он … не больно-то и возражал. Эля, жена, была несказанно рада, что муж каждый день приходит домой, по выходным и праздникам дома. Вообще-то так и должно быть и Элеонора – полное имя жёны – была права, когда всеми доступными женщине средствами стремилась отвлечь Василия от небезопасной должности опера. Прошлое медленно, но неуклонно начало стираться из памяти. Он уже не ощущал во сне палящее африканское солнце, стал забывать давящую тяжесть бронежилета, под которым варишься в собственном соку, как курица в скороварке. И тот странный и страшный полёт в маленькой «Сессне» над океаном, когда казалось, что он со спутницей – кажется, её Аликой звали - попал в потусторонний мир призраков и миражей, из которого никогда не выбраться.
Путешествие по джунглям Камбоджи, острова в южном море вспоминались отрывками, словно было давным-давно, тридцать лёт тому назад. С той далёкой поры жизнь течет медленно, плавно, как свежий мёд из банки. Ну не считать же, в самом деле, приключением небольшой скандал пару недель назад. К пожилой соседке, напротив, пришёл не то внук, не то сын. В подпитии. Слово за слово, начался скандал. А малой приболел, и так заснуть не может, так ещё соседи шумят. Василий хотел мирно решить вопрос, без скандала, но не вышло. На вежливую просьбу не шуметь – одиннадцатый час! – хмельной внучок разразился бранью. Барабанщиков не стал ждать окончания витиеватой тирады. Прямой удар в глаз отшвыривает внучка вглубь коридора. Но едва Василий подошёл к собственной двери, как за спиной раздался топот. Пылающий жаждой реванша внучок несётся в атаку, словно азиатский носорог. Барабанщиков делает шаг в сторону. Внучок быстро – так ему кажется! – поворачивается … ослепляющий удар, от которого искры сыплются дождём пополам с зубами, опрокидывает скандалиста на спину. Стремительный спуск вниз по лестнице и последующий удар макушкой в батарею отопления гасит сознание. Из внутреннего кармана куртки выпадает книжица вишнёвого цвета. На обложке золотистые буковки – МВД. Василий равнодушно пожимает плечами, аккуратно, чтобы не побеспокоить малого, закрывает дверь. Ему всё равно, кто шумел в подъезде. Заткнулся и спасибо!
Василий вздыхает, кресло недовольно скрипит под тяжестью. Втихаря от начальства Василий поставил маленькую прогу на комп, которая каждые сорок минут показывала букет белых роз на мониторе. Это означает, что пора оторваться от мерцающего экрана. Василий встает, ходит по кабинету туда-сюда, разминая затёкшие ноги и то место, откуда они растут. Потом опять садится и работает, работает. К концу года у него заметно село зрение, появилось брюшко. Ремень не застёгивался на прежнюю дырку ещё с осени. Эля посоветовала купить подтяжки и больше не заморачиваться с ремнём. Василий автоматически кивнул и тут же забыл. Вспомнил уже вечером, когда за окном стемнело. Он сидит один на небольшой кухне. На дворе ночь, дождик накрапывает. Капли стучат за окном, словно стайка воробьёв топчется по куску оцинкованного железа, раздумывая – лететь дальше или нет? В доме, напротив, горят огни, видны силуэты людей. «Дожил! – думал Василий, опустив голову на руки.- Мне предлагают пользоваться подтяжками или, как раньше говорили, помочами. Конечно, жена сказала так без задней мысли, просто предложила то, что удобнее. Скоро понадобятся очки, потому что ещё немного и вообще ни чёрта не увидишь, хоть фигу к носу поднеси. Зонтик складной! Да, как же без него? Вдруг дождь пойдёт, причёска нарушится». Василий на днях стригся у одного «мастера визажа и дизайна». Цирюльник возился с его головой часа полтора. Василию было всё равно, какая стрижка получится, внимание занимало другое. Парикмахер – безусловно, мужчина. Выглядел как-то странно. Пышные волосы с мелированием, причёска напоминает копну сена, глаза накрашены, словно у женщины (позже Василий узнаёт, что это татуаш, а не грим). Под точёным носиком затейливым бантиком расположились губы. Правильно сказать – губки! Парень накачал их силиконом, в результате получился этакий розовый бутончик. Искусственный румянец на щеках дополнял облик … ну, пидором назвать затруднительно, всё красиво, гармонично и симметрично, но всё же, кто это? Весь такой воздушный, к поцелуям зовущий?
Руки мастера ласковые, работают споро, без единого лишнего движения. Закрой глаза – ну, женщина, вот ей Богу, женщина! У Василия затвердел живот, мышцы на руках напряглись, пальцы сжали подлокотники. Когда рядом такой … такая … такое! Надо быть настороже. И вообще, противно. От гадких воспоминаний тошнота поднимается к горлу, хочется немедленно распахнуть окно и блевануть от души, так чтоб слёзы из глаз и желудок наизнанку.
Василий с хрустом в костях потянулся, кресло тотчас отозвалось возмущённым скрипом – осторожней, мол, бычок, ты ж не в бронетранспортёре, а в офисе! Чувствуя, что сегодня больше работать не сможет, Василий выключил комп, плащ с шуршанием забрался на плечи, кровожадно лязгнул замок в двери. Через минуту Васили идёт по улице к остановке метро. Влажный асфальт покрыт оспинками мусора, маленькие лужи тускло блестят голубыми и серыми прогалинами. За низкой оградкой тротуара на равном расстоянии друг от друга выстроились старые липы. Улица пуста, несколько машин мокнут на обочине. Впереди появляется чёрный джип с наполовину затенённым лобовым стеклом. Автомобиль стремительно приближается. Видно, что за рулём сидит мордастый парень в чёрных очках, светлые волосы уложены площадкой -«Терминатор» местного разлива.
Джип едет быстро. Василий идёт мимо длинной лужи. Ещё чуть-чуть и автомобиль пролетит по ней, как глиссер, разбрызгивая грязную муть во всё стороны. Василий видит, что парень за рулём и не думает притормаживать. В следующее мгновение широкие колёса врезаются в лужу, зеркальная поверхность разлетается тысячами осколков и всё они – во всяком случае, большая часть – летят на тротуар, прямо на Василия. Глупо прыгать, словно обезьяна среди дня, но ещё глупее оказаться мокрым с головы до ног. Василий всё-таки прыгает, стремясь укрыться от урода в джипе за липой. Едва оказался за толстым стволом, как всплеск воды и грязи, словно цунами, захлёстывает дерево, несколько капель падает на плащ. Василий невольно опускает глаза, чтобы взглянуть на пятна. Внимание привлекает кусок коры на земле, которого мгновение назад здесь не было. Сорванная древесина неприлично белеет в серой грязи. Ещё не отдавая себе отчёта, Василий смотрит на липу. Как раз на уровне головы ствол рассекает идеально ровная канавка. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться – это след от пули. Василий ещё не осознаёт до конца, что произошло, а ноги уже несут его через улицу к двухэтажному дому напротив. Именно оттуда, с открытого чердачного окна скорее всего и стреляли. Тело летит навстречу смертельной опасности словно само по себе. На самом деле это не так, им руководит подсознание, которое по прошлому опыту знает – чтобы избежать смерти, надо броситься ей навстречу. В голове ворочаются смутные мысли- … калибр 9 мм … «Беретта», что ли? … и хлопка не было …
Заколоченная дверь влетает в подъезд в клубах пыли и грохоте вместе с рамой. Запоздало звенит стекло, старинные доски с завитушками рассыпаются по полу. Василий летит наверх через три ступени. Чердачная дверь приоткрыта. Не останавливаясь ни на секунду бросается в проём, кувырком уходит в сторону, вскакивает на ноги и опять броском вбок и вперёд. Приблизиться к вооружённому противнику можно только так, быстро, не давая опомниться и прицелиться. Если, конечно, кроме снайперской винтовки нет короткоствольного автомата. Но это вряд ли. На огневой позиции возле окна лежит винтовка с оптическим прицелом. Длинный ствол оканчивается толстым, как бутылка водки, глушителем. На чердаке тихо, пыль успела осесть после шагов неизвестного. Стреляная гильза весело блестит латунным боком в полутора метрах от окна.
Береговая дочитала до конца подробный рапорт Барабанщикова о случившемся, аккуратно перевернула лист. «Царица Тамара» делала так всегда. Документы, с которыми начальник оперативного отдела не работала в данный момент, всегда лежали текстовой стороной вниз.
- Какие есть соображения, Василий Иванович? – спрашивает Тамара.
- Никаких, - развёл руками Барабанщиков.
- Этого не может быть, Василий. Ты не старший продавец в супермаркете, на тебя мелкая шпана охотиться не будет. Подумай, что могло заставить очень серьёзных людей совершить попытку покушения на офицера аналитического отдела.
Береговая смотрит в глаза Василию совершенно серьёзно и по голосу чувствуется - «царица Тамара» встревожена не на шутку. Барабанщиков пожимает плечами:
- Не знаю, Тамара Александровна. Хвостов за мной не тянется, в операциях участия не принимаю уже давно, сами знаете.
Подполковник подходит к окну. Отопление уже выключено, на бронестекле расплывается мутное пятно от дыхания.
- На огневой позиции брошена снайперская «Беретта». Винтовки такого уровня появились совсем недавно, стоят больших денег. Стрелявший – профессионал. Следов никаких. Опросили гастарбайтеров, которые окопались в доме. Никто никого не видел.
Тамара вернулась за стол, пальцы выбивают дробь острыми ноготками по столешнице.
- Явно врут. Но заставить говорить нельзя. Не пугает даже принудительная депортация, а ведь после неё в Россию дорога закрыта навсегда. Кого так боятся гастарбайтеры?
- Мало что ли в Москве рабовладельцев? Считай, каждый участковый, - махнул рукой Барабанщиков. – Строительные компании, у каждой свои бойцы. Держатели мелких фабрик, базарные атаманы.
- Вася, не пори чепухи! – наклонив голову, зашептала Тамара. – Всё перечисленные тобой должностные лица и организации никак не касаются твоей работы. А профессиональная деятельность майора Барабанщикова напрямую связана с государственными и военными секретами. Не забывай об оружии, из которого тебя собирались подстрелить. Не каждый спецназ в Европе такое имеет, а ты о базарных атаманах, извини, бормочешь!
- Ствол отследили, Тамара Александровна?
- Да, в первую очередь. Всё чисто, в смысле, пушка появилась ниоткуда. Изготовлена неделю назад. Числится на заводском складе. Ладно, то не наши проблемы. Но появление «чистого» ствола означает, что на границе появилась чёрная дыра, через которую можно протащить всё что угодно. Без «крота» на таможне тут не обошлось.
На пульте загорается красная лампочка, нежно чирикает телефон. Тамара поднимает трубку, раздаётся слегка раздражённый голос:
- Слушаю!
Лицо Береговой непроницаемо. Но Василий замечает, как подёргивается тоненькая жилка над левым глазом, твердеют скулы. Не проронив ни слова, Тамара опускает трубку. Лицо отрешённо спокойно, глаза равнодушно скользят по столешнице.
- Неполадки в пробирной палатке … - тихо, словно сама себе, говорит Береговая. Острые коготки опять выбивают барабанную дробь по столу. Тамара взглянула на Василия ещё раз, словно оценивая. Спокойно приказывает:
- Ступай. Думай, ночь не спи, но чтоб к утру ответил – кому ты так больно наступил на палец?
Василий вернулся к себе. Всё отчёты, аналитические записки и прочие бумаги прячутся в стол. Монитор блымкнул в последний раз, уснул. Кресло вредно скрипнуло, будто сустав старого ревматика и присело на единственной ноге. Галстук летит в угол, ноги взгромождаются на стол, взгляд упирается в потолок…
Кто может желать ему смерти? Василий просто теряется в догадках. Старшие товарищи, те, с которыми он начинал работать, приучили к порядку в делах. Андрей Удальцов не раз повторял – доведи до конца и забудь. А Велетнев добавлял – всегда помни о свидетелях, так как они же, как правило, мстители. Неужели старые африканские дела? Нет, нищие эфиопские бандиты до Москвы не дотянутся. Да и некому. Тогда что, европейское турне откликается? Маловероятно. Неужели Бибиков? Не может быть, он сам видел труп. Когда рядом рвётся мина, а сверху рушится скала, выжить не удаётся никому. Нет, нет, это не Бибиков. Тогда кто, чёрт возьми! Час спустя злой и усталый Барабанщиков подходил к подъезду. Перебрал всё мыслимые варианты, ни один не подошёл. Но пуля, пролетевшая в сантиметре от головы и забугорный ствол были реальностью, с которой нельзя не считаться. Василий подходит к лифту, зло давит на кнопку, словно это она во всём виновата. Кабина отзывается совиным уханьем, шуршат тросы, лицо холодит воздух, вытесняемый из шахты. Кабина останавливается, двери раздвигаются. Василий молча смотрит в кабинку, поворачивается и идёт к лестнице. В глубине души он понимает, что это паранойя, но заставить себя войти в лифт не может. Медленно чапает на шестой этаж. В подъезде пахнет кошатиной и табачным дымом. На своей лестничной площадке Василий насторожённо осматривается – никого. Взгляд подозрительно задерживается на крышке мусоросборника … Становится стыдно и противно. Василий достаёт ключи, ободок цепляется за край кармана. Осторожно, чтобы не порвать брюки, тянет связку вверх. Взгляд бездумно скользит по коридору, на мгновение останавливается на двери соседки. Сегодня там тихо. Барабанщиков невольно вспоминает, как дал в рыло шумливому внучку. Вроде всё передние зубы выбил. Или не всё? Надо узнать, а то неудобно как-то. На звонок долго никто не отзывался. Василий хотел было уйти, но тут за дверью звякнуло, щёлкнул замок. В щель выглянуло старушечье лицо, глаза подозрительно обшарили подъезд.
- Вы не сердитесь, молодой человек, но я вынуждена быть осторожной, - шамкающе сказала бабулька.
Дрожащие пальцы отстегнули предохранительную цепочку, дверь распахнулась.
- Это вы меня извините, - смущённо ответил Василий. – Беспокою вас в неурочное время. Я хотел попросить прощения за внучка. Побил я его крепко.
- Какого такого внучка? – удивилась старушка. – У меня внуков нет. Внучка есть, только она далёко отсюда живёт, в Новгороде.
Пришёл черёд удивляться Барабанщикову.
- А что за парень к вам приходил недели две назад?
- Это бандит! – зашептала старушка, опасливо заглядывая за спину Василию.
- Почему вы так решили?
Старушка поманила сухонькой ладошкой внутрь. Василий вошёл в квартиру. За спиной щёлкает замок, тихо звенит предохранительная цепочка. Старушка тщательно запирает дверь и только после этого предложила пройти.
- У меня двухкомнатная квартира. Осталась после мужа, ударника социалистического труда, - начала обстоятельно рассказывать пожилая соседка. – Живу одна, дочь вышла замуж, уехала из Москвы…
Из соседкиного рассказа Василий узнал страшную, но увы – обыдённую историю. Стоимость жилья в крупных городах очень высока. Особенно в Москве. Бандиты начали настоящую охоту на одиноких стариков. Людей похищают, пытками или наркотиками заставляют подписывать документы на продажу или обмен квартиры. После оформления жертву убивают или продают в рабство цыганам. Бизнес чрезвычайно выгодный, если сопоставить прибыль с текущими расходами. В преступлении участвуют прямо или косвенно сотрудники паспортных столов, работники ЖЭКа, участковые милиционеры. Откусывают своё и районные администрации. Эти наиболее цивилизованны. Берут одиноких на учёт, предлагают заключить договор на пожизненный уход и так далее. В обмен на квартиру. Если хата в центре, в престижном районе, то обменивают на новую квартиру в этом же районе. Многие старики не в состоянии оплачивать огромные площади на пенсию и соглашаются на условия администрации. Надо сказать, в большинстве случаев районное руководство слово держит. Раньше этот бизнес был целиком в руках уголовников, но – наша полиция нас бережёт! Особенно тех, кто наиболее беззащитен, но по странному стечению обстоятельств обладает ценной недвижимостью. И за сверхприбыльное дело взялась организованная мафия, подразделения которой есть в каждом городе, районе и микрорайоне. Найти её просто – как правило, это четырёх, пятиэтажное здание, на входе табличка. С надписью – отделение полиции такого-то района. Схема проста: паспортный стол выдаёт информацию, участковый проверяет на месте, потом за дело берётся так называемый «эскадрон смерти» - команда ублюдков, состоящая из сотрудников разных отделов, чаще из оперов. Им привычно вламываться в чужие квартиры, грабить под видом обыска и убивать « в целях самозащиты при неспровоцированном вооружённом нападении со стороны преступника». Квартиры отнимают у бывших осуждённых, находящихся на учёте в полиции. Подкидывают пакет с наркотой, шьют дело и отправляют в колонию на долгие годы. Конечно, состоящие на учёте не ангелы, но так поступать с ними … За что?
Когда старушка замолчала, Василий спросил:
- Так кто это был, я так и не понял?
- Бандит. Оборотень в погонах! – зашептала старушка. – У него и пистолет был, я видела, когда полы куртки распахнулись.
И тут Барабанщиков вспомнил – из внутреннего кармана «внучка» выпала книжечка с тремя золотистыми буквами на обложке – МВД. Неужели старуха права? Чёрт, надо было взглянуть тогда на документы, а он только пульс смерил – жив, ну и ладно.
- И что вы теперь будете делать? – спросил Василий соседку.
- К дочери поеду, в Новгород. У неё дача хорошая, с отоплением, водопроводом и газом. Не у каждого есть! – похвасталась соседка. – Буду жить там, на земле работать, а квартиру сдам под хорошие деньги, зять поможет всё оформить как надо.
- Ну, удачи. Только сдавайте приличным людям, а не чистоплотной семье из Таджикистана с двумя десятками сопливых детей и близких родственников, ладно? – попросил Василий.
- Ну-у, что вы! Молодой семье сдам и чтоб родители были здешние, из Москвы. Не сомневайтесь, - замахала ладошками старушка.
Утром Василий опять сидел за столом в кабинете Береговой. Она молча выслушала Барабанщикова.
- Значит, вы предполагаете, что за вами охотится полиция? – спросила Тамара. – Такое возможно, но маловероятно. Из-за пустяковой драки с сотрудником полиции организовать покушение среди бела дня на офицера спецслужбы? Верится с трудом, - покачала головой Береговая.
Чёрные локоны без единого седого волоса всколыхнулись, мохнатые ресницы опустились, уменьшая синее пламя глаз и опять поднялись. «Царица Тамара» с сомнением посмотрела на Барабанщикова.
- А почему нет? – пожал плечами Василий. – Менты ребята простые, не отягощённые воспитанием и высокой моралью. С образованием тоже проблемы. К тому же они не знают, кто я. Покушение не удалось из-за непредвиденной случайности. Я шарахнулся за мгновение до выстрела. Если бы не тот парень в джипе, меня бы уже не было. И дорогой ствол не оказался у нас.
Береговая не ответила. Коснулась клавиатуры. Монитор вспыхнул синим цветом. Пальцы пробежали по клавишам, мышка сдвинулась с места. Тамара внимательно смотрит на экран, губы шевелятся, в синих глазах растёт недоверие.
- Василий, сколько метров у твоей соседки?
- Чего? – не понял Барабанщиков.
- Общая площадь квартиры какая?
- Ну, метров восемьдесят. Две комнаты.
- Дом панельный? До метро сколько? – посыпались вопросы.
- Да. Минут десять, не больше. А зачем вам, Тамара Александровна? – удивлённо спросил Барабанщиков.
Тамара промолчала. Улыбка осветила лицо, чёрные волосы всколыхнулись.
- Смотри! – сказала она и повернула монитор к Василию.
На экране две фотографии. На одной изображена стандартная комнатка с допотопным шкафом и тряпочными шторами на окне. Ниже указана площадь, балкон, расположение комнат и время ходьбы до ближайшей станции метро. Рядом указана цена. На второй, справа, сияет заморским солнцем шикарная комнатуха с окнами во всю стену. Внизу написано следующее: двухуровневый пентхаус в самом центре Гонолулу. Две жилые комнаты, крытая терраса площадью 112(!) квадратных метра. Панорамный вид на центр города и океан. Стоянка для автомобилей в подвале, круглосуточная охрана. Стоимость …
- Блин! И ещё сто тонн баксов остаётся на карманные расходы! – потрясённо бормочет Василий.
- Вот теперь, Василий Иванович, я поверю в твою гипотезу. Квартира твоей соседки стоит больше, чём пентхаус на Гавайях. Ты невольно сорвал сделку стоимостью в пятьсот тысяч долларов…
- И человеческую жизнь, - пробормотал Барабанщиков.
- Для бандитов это несущественно. Напуганная старушка приняла меры и теперь квартира недоступна. Виновник происшедшего – ты. Тебе хотят отомстить. Вот краткое описание той дряни, в которую ты вляпался, - уверенно сказала Береговая. – Теперь давай подумаем, что можно сделать. Первое: получи оружие и не расставайся с ним. Не забудь бронежилет. Второе: спрятать жену и ребёнка. Если некуда, отправим в наш санаторий на месяц, этого времени с головой хватит.
- Не стоит. Эля вроде собиралась у родственницы во Франции погостить.
- Прекрасно. Было бы хорошо и тебя. Во Францию, - сказала Тамара после паузы. – Но ты нужен здесь. Иначе…
- Я понимаю.
- Хорошо. С отправкой не тяни. Если что, визу сделаем прямо сегодня.
- Спасибо, всё есть. Надо только уговорить жену уехать сегодня же вечером.
- Тут сочувствую, но помочь ничем не могу.
Василий вернулся домой поздно вечером. Состоялся неприятный разговор с Элеонорой. Узнав, что надо срочно уезжать из Москвы, жена расстроилась. Василию пришлось употребить всё красноречие, чтобы убедить жену в необходимости отъезда.
- Ты же обещал мне, что больше никаких приключений, Василий? – вопрошала Элеонора. – Ты обманывал меня? А ребёнок? Ты хочешь оставить его сиротой?
- Элечка, я не хочу оставлять сына сиротой. И я не обманывал тебя, - терпеливо объяснял Василий. – Обстоятельства так сложились, клянусь тебе! Глупое, дурацкое совпадение и больше ничего!
- Ты говорил мне, что тебя перевели на спокойную канцелярскую работу, так? – сердилась жена.
- Так, я не обманывал. Стечение обстоятельств… - оправдывался Барабанщиков.
- Василий, я видела, что тебя гнетёт твоя нынешняя работа. Но ведь у тебя семья, ты обязан думать и о нас!
- Именно этим я и занимаюсь. Повторяю последний раз – стечение обстоятельств.
- Но почему мы должны бросать тебя? Разве нельзя организовать охрану?
- Кого она спасла? Элечка, ты не хуже меня знаешь, что любые бодигарды не более чём фикция. Понты, если хочешь.
- Да, я помню, как ты расправлялся с наёмниками Бибикова, - со вздохом ответила жена. Она замолчала, на глазах появились слёзы. Василий сразу почувствовал себя неуютно, замялся.
- Ну, и потом, я всё-таки офицер. Я обязан Родину защищать, как банально это не звучит. А сейчас именно такой случай, - тихо сказал Барабанщиков.
- Ладно, Вась. Я ж знала, за кого замуж выходила, - так же тихо ответила Элеонора. – Только ты старайся и вообще … Ну, ты понимаешь?
Барабанщиков дождался, пока самолёт взлетел. Бортовые огни медленно истаивают вдали, затихает грохот турбин. Аэровокзал приглушённо гудит, снуют люди, эскалаторы непрерывно поднимают вереницы пассажиров и возвращаются обратно полупустыми. Василий выходит на улицу. На площади вереница такси, но садиться в первое нельзя. Второе и третье тоже. Самый безопасный способ вернуться в город – рейсовый автобус, но он же и самый неудобный. Прошло не меньше двух часов с момента, когда самолёт с женой и сыном оторвался от взлётной полосы. Василий опять идёт в свою квартиру по лестнице. Топот ног гулко разносится по бетонному колодцу подъезда. Возможно, что его ждут. В таком случае надо идти как ни в чём ни бывало. Беспечный вид жертвы притупляет бдительность противника, придаёт самоуверенности. Дальнейшее – дело техники. До лестничной площадки остаётся два пролёта, когда Василий вспоминает, что не получил пистолет и бронежилет. Забыл! Хреново, конечно, но кто сказал, что именно сегодня нападут? Возможно, покушений совсем не будет, ведь он случайно влез в дела бандитов. Василий со вкусом потянулся, зашагал через две ступени. Когда поднялся на свой этаж, из-за шахты лифта вышел человек. В руке оружие странной формы. Барабанщиков сразу увидел неизвестного и первая мысль была – зря не взял пистолет и не надел броню! Медленно, чтобы не спровоцировать выстрел, поднимает руки, поворачивается боком.
- Слышь, парень, бумажник здесь, в кармане, - прикинулся Василий испуганной жертвой ограбления. Неизвестный выходит из тени и Барабанщиков удивлённо поднимает брови – на мужчине форма!
- Что за дела, командир? – громко произносит Василий и опускает руки.
Раздаётся щелчок. Василий чувствует, как в кожу впиваются острые иглы и тотчас сильнейший удар тока парализует тело и лишает сознания. Грязный пол подъезда стремительно приближается, наступает тьма…
Барабанщиков приходит в себя в полной темноте. Мышцы ноют, в голове стучат молоточки, сердце колотится так, будто гвозди забивает изнутри. Это реакция организма на удар током высокого напряжения. Неизвестный стрелял из тазера. Такие аппараты широко применяются полицией в Англии, США, у нас – только спецподразделения МВД. Барабанщиков лежит в тесном помещении, пахнет бензином, выхлопными газами, сильно качает. Василий понимает – он в багажнике автомобиля. Едут довольно быстро, не останавливаясь. Значит, уже за городом. На руках и ногах наручники, соединены между собой длинной цепью. Такие кандалы надевают для конвоирования особо опасных преступников. Пытаться открыть багажник, чтобы выпрыгнуть на ходу, тем более взывать о помощи бесполезно и опасно. Надо успокоиться и обдумать положение. Василий повозился, устраиваясь поудобнее, закрыл глаза. Итак, он жив. Его похитили и везут куда-то за город. Вполне возможно, что для казни, но это вряд ли. Проще было пристрелить сразу, а потом вывезти в лес и закопать. Но он жив, значит, убивать не будут. По крайней мере, сразу. Хотя, в тот раз снайпер целился в голову, а не в мягкие ткани, чтобы попугать. Так что всё-таки убьют.
Пока Барабанщиков рассуждал да прикидывал так и эдак, автомобиль свернул с шоссе, сбавил скорость. Следует крутой поворот, торможение и остановка. Раздаётся характерный визг от трения железа по железу, тихий гул электромотора. «Автоматические раздвижные ворота. Значит, я за городом, в доме богатенького буратина. Нет, скорее карабаса барабаса … На смотрины привезли с последующей показательной казнью»! – догадался Василий. Хлопают двери, хрюкает ключ в замке багажника, крышка поднимается. Двое громил в полицейских спецовках легко вытаскивают немаленького Василия и он понимает – справиться с такими мордоворотами будет нелегко. Если справится вообще! Один из милиционеров нажимает кнопку на маленьком пульте со связкой ключей, тихо воет электромотор, створка медленно ползёт обратно. Нажимает вторую кнопку - поднимаются гаражные ворота. Пока машина вползает в полутёмный квадрат, Василий быстро осматривается. Перёд ним небольшая лестница на крыльцо, дальше железные двери, оббитые кожей. Трёхэтажный дом загораживает половину ночного нёба, словно рыцарский замок на холме. Сбоку подсобные помещения, крытый бассейн – через распахнутые окна доносится плеск и женский смех. Дом и плавательный комплекс соединяет стеклянный переход. Весь двор выстлан напольной плиткой. Из гаража выходит второй полицейский, ворота опускаются.
- Осмотрелся? – спросил он. Не дожидаясь ответа, мотнул бритой башкой на двери в дом.
Делая маленькие шажочки, чтобы не упасть, Василий неуклюже поднимается по ступенькам. Дверь распахивает второй мент. Минуют холл, входят в просторный зал. С высокого потолка свисает позолоченная – или золотая? – люстра, украшенная водопадом хрустальных осколков. Мраморный пол и стены поблескивают золотыми вкраплениями, по углам развесили широкие лопухи пальмы. В центре кресло в шёлковой обивке, рядом журнальный столик. Конвоир жадным взглядом смотрит на открытую бутылку дорогого коньяка. В дальнем конце зала корячится на кривых ножках стол. На полированной поверхности в беспорядке расположились бутылки с яркими наклейками, фужеры, стаканы и тарелки. Рядом арка в стене, выход на кухню. Появляется очень красивая женщина, грива золотых волос струится до пояса, на кукольном личике недовольство, розовые губки надуты. На красавице никакой одежды, если не считать накинутого на плечи полицейского кителя с майорскими погонами. Женщина останавливается, полы кителя распахиваются. Хорошо видны круглые груди, коричневые соски. Выпуклый животик оканчивается тёмным треугольником курчавых волос. Золотоголовая красавица удивлённо смотрит на Василия, пожимает плечами. В глазах усталость и скука. Чувствуется, что майор полиции так насовокуплялась, что ей уже всё равно – кто смотрит, куда смотрит. Барабанщиков оборачивается к сопровождающим, спокойно спрашивает:
- Для этой, что ли, меня привезли сюда? Могли бы и сами оприходовать.
Конвоиры дисциплинированно молчат. Женщина слегка наклоняет голову, словно плохо слышит, глаза удивлённо расширяются, розовые губки размыкаются:
- Ты что-то сказало, шестёрка? – слышится приятный женский голос с хрипотцой.
- Я говорю, - повысил голос Василий, будто разговаривает со слабослышащей, - ты вторую звезду на погоны отрабатываешь, или за эту ещё не рассчиталась?
Равнодушие тотчас исчезает с лица золотоволосой красавицы, в изящных пальчиках появляется маленький кухонный нож, голос срывается на визг:
- Козёл! Отрежу яйца под корень, если не заткнёшься!
Взбешённая блондинка бросается на Василия, но её останавливает конвоир:
- Успокойтесь, Лилия Васильевна. Этого парня заказал хозяин. Он и решать будет, резать или нет. А ты заткни пасть, понял? – сказал он Василию. Второй конвоир с усмешкой добавил:
- И проживёшь дольше. На пять минут!
Блондина в майорском кителе плюхается на диван, груди трясутся, как козье вымя, голые ноги некрасиво растопыриваются. Где-то наверху хлопает дверь, слышны шлёпающие шаги. Василий поднимает взгляд. На лестнице появляются ноги в дорогих шёлковых тапочках, расшитых жёлтыми драконами, потом полы красного, словно парадная мантия католического кардинала, халата. По ступеням спускается дородный мужчина. Холёное лицо спокойно, властный взгляд скользит по блондинке, пробегает по конвоирам и останавливается на Барабанщикове. Мужчина с грацией русского барина опускается в кресло. На ухоженных пальцах сверкают крупные, как сытые клопы, рубины в золотой оправе. На запястье левой руки стреляет бриллиантовыми искрами дорогой хронометр. «Часики «Патек Филипп», – невольно отметил Василий. – Как у Бибикова». Хозяин дома шевелит пальцами. Конвоир подходит, протягивает удостоверение Барабанщикова. Обладатель кумачового халата и драконьих тапочек внимательно читает. Густые «брежневские» брови поднимаются, во взгляде появляется интерес.
- Подпись начальника генерального штаба… Хорош ты гусь, Василий Иванович Барабанщиков! И чём же ты занимаешься в штабе? Колись, майор, твою тайну всё равно никто не узнаёт, - по-барски усмехнулся хозяин дома.
Василий молчит. Взгляд офицера генштаба холоден и спокоен, словно это он допрашивает, а не его.
- Отвечай на вопрос! – звучит шипящий голос конвоира над ухом, в бок тычется большой палец.
- Отвали, сучара ментовская! – сквозь зубы цедит Барабанщиков.
Конвоир отшатывается, лицо страшно бледнеет. Усилием воли сдерживается, вопросительно смотрит на сидящего в кресле.
- Коля, ступай в комнату охраны, а ты готовь машину. Скоро повезёшь, - говорит хозяин дома, кивая на Василия.
Конвоиры уходят. Мужчина кладёт удостоверение на журнальный столик, молча смотрит в глаза Барабанщикову.
- Ты знаешь, кто я? – спрашивает он.
Василий пожимает плечами.
- Я генерал-полковник милиции, заместитель министра внутренних дел, Бурмака Андрей Николаевич. А ты – мелкая гнида, что путаешься у меня под ногами. Тот парень, которому ты выломал челюсть и выбил передние зубы, мой друг и боевой товарищ. Старушку пожалел? А на то, что у боевого офицера до сих пор нет приличной квартиры, тебе наплевать? Полковник третью неделю в госпитале лежит, ходить не может из-за тебя! Мы с ним всю Чечню прошли, ни одной царапины. И ты поднял руку на него? Да я…
- Так это ты, мусорной генерал, меня заказал? – неожиданно громко произнёс Василий. – А я думал, кто ж такой крутой итальянскими винтовками бросается? Прыткий у тебя снайпер оказался, не догнал я.
Генерал не привык, чтоб его перебивали. Лицо наливается дурной кровью, глаза вылазят из орбит, голос начальственно грохочет в просторной гостинной:
- Ты что ж думаешь, майор, я твоей ксивы с подписью начальника генштаба испугаюсь? Да мне насрать с высокой колокольни на ваши штабы и ваших генералов! Плевать я на вас хотел, понял? Ты, шестёрка, исчезнешь через полчаса и никто тебя не найдёт!
Голос срывается на визг, генерал вскакивает с кресла, потрясает кулаками. Внезапно успокаивается, садится обратно. С минуту молчит, приходит в себя. Также молча, с усмешкой в глазах, Василий разглядывает удивительные шёлковые тапочки, халат. Взгляд уходит дальше, через плечо. На диване дремлет блондинка под полицейским кителем, пухлая попка приглашающе торчит из-под полы.
- Любительница или ей по должности положено? – спрашивает Василий.
Окончательно успокоившийся генерал почти мирно отвечает:
- Она ничего другого не умеет. Должность зарабатывает. У вас не так?
- Не сталкивался, - пожимает плечами Василий.
- Был бы генералом, столкнулся бы, - буркнул Андрей Николаевич. – Вон, полюбуйся напоследок.
К ногам Барабанщикова летит альбом. На фотографиях голые девицы в разных позах.
- Ну и что? – удивлённо говорит Василий.
- А то, что это студентки высшей школы полиции!
- Неужели всё?
- Нет, только отличницы.
Василий мерит взглядом толщину альбома, изумлённо качает головой.
- Да-а, хороши правоохранительницы … Пора отстреливать ментов, как бешеных собак. Всех подряд, начиная с тебя!
- Провоцируешь, майор? Зря, я тоже психологию изучал. Сегодня удачный день, поэтому я такой добрый и терпеливый. Та квартирка ерунда. Мне удалось провернуть дело посолиднее. Домину в центре отхватил, бывший дворец пионеров!
- И сколько стариков убил?
- Да ладно, майор, заглохни. Кому нужно это старичьё? Ценные государству люди прозябают в общагах позорных, а бывшие коммуняки хоромы занимают. Мои люди кровь проливали на Кавказе, Родину защищали, а эти? Ты думаешь, простые крестьяне в сталинских домах живут, майор? Коммуняки недобитые!
- Моя соседка была учительницей начальных классов. В партии никогда не состояла. А муж её покойный сорок лёт на шарикоподшипниковом заводе отпахал за станком. Перёд пенсией квартиру чудом получили, - тихо сказал Василий.
- Лес рубят, щепки летят! – отмахнулся генерал. – Накладка вышла, ну так что?
- А я? Тоже, как щепку хотели?
- Не путайся под ногами, - назидательно произнёс генерал и важно погрозил пальцем. Рубин на перстне сверкнул багровым глазом. – У меня клиенты – сплошь важняк. И ни-ни! Система должна работать, как часы, без сбоёв! Ты что ж думаешь, такие дома, - обвёл он рукой, - на генеральскую … ха-ха … или … а-а-ха-ха! … майорскую зарплату покупают? Не-ет, майор, работать и работать надо, как проклятому!
- И много вас таких трудяг?
- Тебе, уже дохлому, скажу – всё! Полтора миллиона штыков в сов… российской полиции! Кстати, в «непобедимой и легендарной» всего миллион … ха-ха … Снизу доверху, от сержанта до генерала ! Каждый на своём месте сносит бабки в общее дело.
Генерал плеснул в фужер коньяку, залпом выпил. Лицо порозовело, глаза заблестели, движения стали быстрыми.
- Ты знаешь, сколько надо заплатить, чтобы только быть зачисленным в высшую школу полиции? От ста до двухсот тысяч рублей в зависимости от специальности!
- Да ну! – усомнился Барабанщиков.
- Зуб даю, майор! Ты слушай меня, я всё-таки зам. министра, а не хрен собачий! – хохочет быстро хмелеющий Андрей Николаевич. – А как ты думаешь, майор, почему в Москве так много чуркотни, гастарбар… ну, этих … строителей долбанных! Таджики ни разу не грамотные – строители, ха-ха! Да потому что строить надо быстро, пока земля дорогая! Наших не заставишь, да и много хотят. А эти пашут как папы карлы за пять тысяч в месяц и не чирикают! Потому что вот они у меня где, - сжал кулак заместитель министра. – Ты думаешь, почему квоты на иностранную рабочую силу для Москвы из года в год растут? Потому что у нас демографицс … демографисц … тьфу, ё … ть! Не-ет! На х… тратиться на дорогую технику, обучать персонал, когда можно пригнать стадо чурок и они сделают то же самоё, только в двадцать раз дешевле. Два солдата из стройбата заменяют экскаватор, а-а… а дальше по роду войск. Ты видел, какая тачка у меня в гараже стоит? Нет? Ты ничего не видел! Бентли, тюнинговый по индивиди … индивидуа-альному заказу. Таких машин на всю Россию раз-два и обчёлся! Ты думаешь, я покупал? Ни хрена! Дал команду и через три дня тачка в моём гараже! Подмарафетили чуток, чтоб старый хозяин, лох несчастный, не вонял, когда увидит и всё. Даже номера двигателя и кузова не перебивали. Зачем? Кто проверять-то будет, а?
Бурмака вылил остатки коньяка, заглотнул.
- Ты, майор генерального штаба, ничего в этой жизни не понимаешь, - хвастливо продолжил генерал. – Думаешь, почему убивают всяких там листьевых, сенаторов-губернаторов и убийц не находят? Запомни, майор, нет нераскрываемых преступлений и нет неуловимых преступников. Есть нерасследуемые преступления и преступники, которых не ищут. Ну, подумай сам – сколько в стране институтов, лабораторий, первоклассных учёных и специалистов, а доморощенные доктора Мориарти воруют, убивают и никто их не находит. Да чушь полная! Если сверху надавят как следует, всех находят! Примеров сколько угодно! Помню, угнали тачку у жёны спикера Госдумы. Шум поднялся - как так, у самого председателя Государственной Думы украли автомобиль! Ну, у бабы его… Это же второй человек в России после президента! А пацанам просто скучно стало, вот и прикололись. Машина так себе, аудя шестая или восьмая, не помню. Ну, сделали вид, что ищут. Неделя проходит, другая… Помыли тачку, вычистили и возле дома поставили – вот, мол, нашли! А правительственные номера оптом и в розницу? А синие мигалки кому попало? Едет такой бобёр, сам никто, на базаре китайскими шмотками торгует, а на тачке правительственные номера, мигалка брызжет светом, вместо обычной бибикалки ревун, как на эскадренном миноносце. Прёт по правительственной полосе, будто ледокол «Арктика» по Северному ледовитому океану! Шестёрки легавые с палочками на каждом перекрёстке честь отдают, во как! Только в нашей долбанной России гаишники придумывают правила дорожного движения, а потом штрафуют за нарушения. Повесят знак в оживлённом месте и доят! Только у нас гаишники выдают права и проводят техосмотры, нигде больше такого нет! А та история с упразднением налоговой полиции, помнишь? В кои-то веки создали нормальную, внятную полицейскую службу. Но не подумали, куда девать ОБЭПы. А там деньги крутились немалые, на миллиарды счёт шёл! Реки бабла текли в карманы и вдруг на тебе, каким-то полицейским отдать. Не-ет, так не пойдёт. И началась война не на жизнь, а на смерть! Мы победили, - гордо причмокнул мокрыми губами генерал.
- Поздравляю, - буркнул сквозь зубы Василий. От злости его трясло так, что кандалы тихо позвякивали. У генерала быстро соловеют глаза, голова качается. Забыв о пленнике, зам. министра невнятно бормочет:
- Госнаркоконтроль надо прищучить… такой кусяра отобрали, суки позорные! Дружок президентский командует … ниче-ниче, ловушки расставлены, камеры включены, контора пишет, стукачи пашут …
- Господин генерал, машина готова! – рявкнул над плечом хриплый голос мента.
Зам. министра встряхивает головой, словно жеребец, отгоняющий слепней. Кресло с шумом отъезжает, розовая ладонь обрушивается на журнальный столик, пальцы сжимают край столешницы – пьяный генерал-полковник встает.
- Ну что ж, Вася, пусть земля будет тебе пухом, - заплетающимся голосом произносит Бурмака. – Слушай, а здорово ты врезал моему Петьке… ну, полковнику… там, в подъезде. Башка треснула, как арбуз. Он и так дураком был, в какие-то восточные учения верил, а теперь и вовсе чокнется. Сволочь ты, Вася! – удивлённо и радостно говорит генерал.
«Всё, жизни осталось на гривенник, - подумал Барабанщиков. – Надо погулять напоследок»! Драться в кандалах трудно и неудобно, но можно. Не оборачиваясь Василий бьёт головой в сопящую над ухом рожу конвоира. Падение, подсечка обеими ногами и грузный генерал-полковник шмякается на мраморный пол, как тюфяк с опилками. Затылком задевает журнальный столик, полированная доска разлетается в дребезги, кривые ножки взлетают к люстре и падают на пол. От грохота просыпается девка на диване, со страху дико визжит и сучит босыми ногами. Милицейский китель сваливается, бабёнка остаётся совершенно голой, груди трясутся так, что кажется – вот-вот оторвутся. На вопли врывается охранник со двора. Василий только успевает встать на ноги, как получает сокрушительный хук в челюсть и летит в угол. На закованного в кандалы человека набрасываются четверо – два охранника, пьяный генерал и голая девка. Избивали до тех пор, пока могли. Первым устал пьяный зам. министра. Вдобавок Бурмака вывихнул большой палец на ноге. Проклиная всех офицеров генштаба и шёлковые тапочки, генерал плюхнулся в кресло. Голая майорша тотчас оказалась рядом.
- Налить, Андрюшенька? – изогнулась в поклоне девка.
- Нассать … Квасу принеси, – буркнул генерал. – Хорош пинаться! – крикнул он охранникам, продолжавшим избивать Барабанщикова. – Мне только дома трупа не хватало.
Сопя от усталости, вытирая мокрые лбы руками, охранники отступают …
Когда-то давно, ещё в самом начале службы, Василий проходил тренировочный спецкурс с красивым названием «железная рубашка». Цель тренировок повысить болевой порог организма. Любому очень больно, если его ударить палкой, да ещё по голому телу. А если как следует отлупить? Не каждый и выжить сумеет. Но наше тело устроено так, что практически любую функцию можно изменить. Классические примеры йогов, которые останавливают сердце и дыхание, известны всём. О других знают мало. Если по-простому, то тренировка «железной рубашки» заключается в следующем: человека систематически избивают, причём сильно. После первого занятия болит всё тело, спать невозможно. Кажется, что ты умираешь от страшной, неизвестной науке болезни. Принимать обезболивающее категорически запрещается. У вас когда нибудь болел зуб? Наверняка да. Так вот, представьте, что у вас везде выросли зубы и они болят, болят, болят …
Торс покрыт багровыми рубцами, словно медведь когтями драл, пульс чувствуется по всему телу, вы не можете стоять, сидеть, тем более лежать. Вы плачете так, как никогда в жизни не плакали! А часы неумолимо отсчитывают время, остающееся до следующей тренировки. И так каждый день, несколько месяцев подряд, без выходных и праздников! Конечно, с каждым днём боль уменьшается, но первая неделя навсегда остаётся в памяти. Через шесть месяцев ваше тело прекращает реагировать на удары. Уже нет страшных ссадин, кровоподтёков. Кожа только краснеет, как после банного веничка, по жилам бежит горячая кровь, будоражит мысли и силы. Вам ещё больно, но это чувство становится приглушённым, что ли и даже приятным. Кто-то скажет – садомазохизм. Ничего подобного. Ваш организм научился подавлять боль. Вы её чувствуете, анализируете, но она уже не повергает вас в панику, не лишает воли, вы можете рационально мыслить. Вы сильнее боли! Это и есть «железная рубашка», невидимая броня, которая всегда при вас. Разумеется, умение подавлять боль постепенно угасает, если не поддерживается регулярными тренировками, но многое остаётся.
Сознание возвратилось сразу, будто вынырнул из проруби. Василий ощутил звуки, запахи, сквозь опущенные веки видит красный свет. Тело словно погружено в атмосферу боли, но острой, режущей, от которой хочется кричать – такой боли нет. Осторожно, чтобы не привлечь внимание, Барабанщиков вдыхает как можно глубже. В груди не стреляет болью, значит, рёбра целы. Он бессознательно ухитрился сделать так, чтобы ничего не поломать и не повредить внутренние органы. А может, просто повезло – генерал в тапочках, охранники в кроссовках, девка вовсе босая.
Поглядим, что дальше будет.
Морщась от боли в пальце, генерал приказывает:
- В машину этого урода и в лес.
- Андрей Николаевич, а охранять кто будет? – спросил полицай. – За пультом никого не будет.
- Ничего. Быстренько управитесь там, потом сюда. Ты вернёшься за пульт, а ты – кивнул он на второго, - едешь домой. Завтра отдыхаешь.
Полицаи подхватывают Василия, как мешок с мукой, тащат к выходу. Барабанщиков попытался открыть глаза, но не получилось. Видимо, бровь рассекли, кровь залила лицо и оба глаза, схватилась и теперь надо сдирать засохшую корку. Открылась дверь от грубого пинка, в лицо веет прохладной свежестью ночи. Пыхтя и бормоча ругательства сквозь зубы, менты подтаскивают избитого Василия к машине. Щёлкает замок, крышка багажника с нудным скрипом поднимается. Четыре руки вцепляются в одежду. Василий чувствует, что поднимается над холодными плитами двора. Рывок и он падает на жёсткий пол багажника. Крышка захлопывается, щёлкает замок, сгущается темнота. Несколько минут быстрой езды, машина останавливается. Василий успел расчистить глаза от засохшей крови, но едва крышка багажника поднялась, зажмурился. Конвоиры заметили, что он уже пришёл в себя. Барабанщикова грубо выволакивают из машины, бросают на землю, потом пинками заставляют подняться. Василий встает. Всём своим видом он показывает палачам, что испуган, сломлен физически и морально. Ноги полусогнуты, голова опущена, руки прижаты к груди. Тело содрогается крупной дрожью. Кажется, ещё чуть-чуть и жертва упадёт без сил. Палачи деловито, как на пикнике, расстилают солдатскую плащ-палатку, сначала одну, потом вторую. Из кабины появляется обычная садовая лопата. Один палач с ворчанием начинает аккуратно срезать дёрн и складывать на зелёный брезент. Второй спокойно курит, оглядывается по сторонам. Так, на всякий случай.
- Да ну его на хрен, копаться тут! – взрывается руганью первый и швыряет лопату.
- Что ты предлагаешь? – спрашивает второй. Сигарета липнет к нижней губе, курильщик, чертыхаясь и плюясь, неловко отдирает пальцами.
- Этот пусть роет, - кивает первый палач на Барабанщикова.
Второму, наконец, удаётся отлепить сигарету. Он смачно сплёвывает, заглатывает партию дыма.
- Как хошь, - равнодушно пожимает плечами. – Только с него придётся снять кандалы.
- Ну и чё? Он мешок с говном, ни вздохнуть ни пернднуть не может. Чего там бояться-то? – ухмыляется тот, что с лопатой.
- А я и не боюсь, - фыркнул курильщик. – Держи! – и бросает связку ключей.
Палач без опаски подходит к Василию, быстро размыкает оковы на руках и ногах.
- Держи, фуфел, орудие труда, - с усмешкой воткнул он лопату у самых ног Барабанщикова. – Дёрн складывай сюда, - кивнул на первую плащ-палатку, - землю бросай сюда. Так могилку засыпать сподручней и следов не остаётся, - пояснил палач с ухмылкой.
Длинная цепь с кандалами задорно звенит, наматываясь на руку палача. Его пистолет в застёгнутой кобуре, на поясе. Второй стоит, облокотившись на машину, кобура на пузе, рукоять пистолета торчит до половины, её удерживает предохранительный ремешок. Ветер шумит в кронах деревьев, лес полон шорохов. Внезапно с треском обламывается сучок где-то наверху, оба палача на мгновение поднимают взгляд. Понурый, будто убитый горем пленник словно взрывается каскадом стремительных движений. Лопата описывает полукруг, широкий штык врубается в мягкую гортань палача. Кровь брызжет из разорванной артерии, словно фонтан, густая и чёрная, как нефть. Полицай пошатывается, голова наклоняется, раскрывается широкая, словно пасть бегемота, рана под нижней челюстью. Видны сосудики, жилы, белые хрящи позвоночного столба… Потоки крови мгновенно заливают всё, перехлёстывают через край и стекает вниз. Палач умирает почти мгновенно – глаза закатываются, ноги подламываются в коленях и мёртвое тело валится именно на то место, где полицай разметил могилу Барабанщикову. Но Василий ничего этого не видит. Как только стальное лезвие лопаты рассекло шею первому палачу, Барабанщиков бросается на второго. Чтобы достать пистолет из оперативной кобуры и выстрелить, палачу нужна секунда. Это слишком долго…
Лопата падает с высоты, словно нож гильотины. Острые край рубит лицо ото лба до подбородка, на капот падают выбитые зубы и половинки языка. Лезвие идёт дальше, рассекает, будто скальпель хирурга, грудную клетку, брюшину и втыкается в землю до половины. Черенок с треском переламывается. От слишком сильного удара Василий по инерции едва не падает с ног. Разрубленное почти пополам тело валится на землю, как мешок крупы, мягко и смачно. Вокруг тишина, нарушаемая только шорохом ветвей. Ветер шумит вершинами деревьев, под кронами мрак и тишина. Сквозь листву пробивается нарождающийся рассвет. Тяжёлый запах крови усиливается. Кажется, что в обоих убитых негодяях было не по три литра крови, как у всех, а вчетверо больше. Чтобы унять дрожь в теле, Василий стоит ещё пару минут. Когда в висках перестает стучать и взгляд проясняется, он смотрит вокруг. Оставлять трупы в полицейской форме тут нельзя. Обнаружат, начнутся поиски следов убийцы, заведут уголовное дело… Убитых – нет, казнённых негодяев! – надо погрузить в машину и доставить туда, откуда приехали. Заодно побеседовать с генерал-полковником тет-а-тет. Покалякать о делах наших скорбных!
Трупы скрываются под зелёным брезентом плащ-палаток, сваливаются в багажник. Корма машины заметно проседает под тяжестью откормленных тел. Хлопает дверь, мотор рычит неестественно громко в предрассветной тишине, автомобиль срывается с места. Загородный посёлок богатеев и бандитов совсем рядом. Казнь хотели совершить прямо в лесопосадке, возле шоссе. Василий не знает улицы и номера дома, зато хорошо помнит очертания трёхэтажной генеральской цитадели. Мраморный балкон с белыми колоннам видно издалёка. Несколько минут и машина останавливается у знакомых ворот. Палец ложится на кнопку пульта, гудит электромотор, створка уползает за кирпичный забор. Василий ставит машину в гараж. Дверь в дом не заперта. Барабанщиков на всякий случай держит заряжённый пистолет сбоку. Не так незаметно и не вызывает подозрений у других. Врываться в дом с пистолетом на вытянутых руках и выпученными глазами, как это делают герои фильмов, он терпеть не мог. Так поступают только полные идиоты, которые хотят, чтобы всё видели, насколько они вооружены и опасны. Таких придурков отстреливают, как домашних уток. А могут для хохмы и цветочным горшком в голову запустить! В доме стоит та самая тишина, когда всё давно спят и видят третьи сны. Василий меньше всего верит тишине. Он идёт очень осторожно, глаза в постоянном движении, сканируют каждый уголок, каждый предмет, ноги ставятся мягко, с пятки на носок перекатом. Такая походка делает шаг бесшумным и контролируемым – малейшее препятствие под ступнёй сразу чувствуется и ты отступаешь, чтобы не захрустеть проклятой пуговицей, которая невесть откуда появилась на твоём пути. В гостиной спит девка на диване, укрытая от холода скатертью. Китель с майорскими погонами аккуратно повешен на спинку стула, рядом юбка и форменные чёрные туфли. Белый кружевной лифчик зацепился лямкой за звезду и свисает с погона, словно аксельбант - адъютант его превосходительства! Девка спит, как убитая, от выхлопа воздух киснет. Василий постоял немного, убедился, что сон глубокий, идёт дальше. На кухне никого, в коридоре пусто. Дверь в спальню на втором этаже приоткрыта. Доносится мощное сопение. Генерал дрыхнет прямо в халате пузом кверху, роскошные тапки валяются на пороге. Василий медленно целится в полуоткрытый рот, палец давит на спусковой крючок всё сильнее, сильнее…
Щёлкает предохранитель, пистолет возвращается на пояс, за ремень. Нет, слишком просто. Сколько крови на совести этого человека? И есть ли она вообще у него, эта совесть. Вместо неё калькулятор, безошибочно подсчитывающий прибыль. И глаза у этой твари устроены по-особенному, различают только зелёный цвет. В красном спектре они ничего не видят, для этого гада кровь людская, что вода. Василий быстро идёт в гараж, возвращается с кандалами. Когда генерал проснулся, на руках и ногах уже сомкнулись железные браслеты. Тяжкий удар в лицо повергает в лёгкий обморок. Очнувшись, заместитель министра внутренних дел почувствовал, что дышать ртом не может – что-то мешает. Заворочался, глаза сошлись на переносице. В следующее мгновение Бурмака понял, что во рту шёлковый тапок, расшитый золотыми драконами.
Василий решает осмотреть весь дворец. Комнаты на других этажах оказались пусты. Спустился в подвал. В небольшом зале небрежно свалены в кучу дорожные сумки. Василий открыл одну и аж присвистнул от удивления – объёмистая сумка доверху наполнена зелёными пачками заморских ассигнаций. В других то же самоё. Деньги новые, пахнущие типографской краской и чём-то ещё банковским, таким солидным. Напротив помещение с громадным газовым котлом, ящиками приборов – домашняя мини котельная. С другой стороны железная дверь, за ней лестница вниз, ещё одна железная дверь – настоящая банковская, с рулём вместо ручки и почему-то круглая, как люк на подводной лодке. Интересная дверь не заперта – кого опасаться всесильному зам. министру в собственном доме? За ней – сказка наяву, пещера Алладина и оружейный арсенал одновременно! Похоже, генерал-полковник не очень-то доверял отечественной банковской системе – ему видней! – потому хранил золото в слитках прямо у себя дома, в подвале. Аккуратные золотые гробики уложены этакой пирамидкой как раз в рост человека. Верхний слиток находится точно на уровне глаз Василия. Драгоценный жёлтый металл блестит глубоко и загадочно, словно сияет внутренним огнём, в котором немало сгорело без остатка слабых душ и человеческих судеб. Такого количества золота Василий не видел никогда! Он на мгновение почувствовал себя путешественником, внезапно оказавшимся в сокровищнице фараона. Даже как-то нехорошо стало на секунду, в ногах дрожание открылось. Лучшее средство от томления в грудях и мутного балдения – смачно харкнуть на предмет восторженного обожания, что Василий и сделал. Именно в эту минуту он вспомнил, как жестоко избивали его меньше часа назад по приказу хозяина этого сокровища, а потом и вовсе собирались пристрелить.
Остальная часть милого подвальчика заставлена ящиками с пластидом, мины с встроенными электронными взрывателями дистанционного типа лежат на полу, рядом передатчики, хитрые машинки на вроде проигрывателя DVD дисков. На самом деле это миникомпьютеры для управления многоуровневым минным полем. Автоматические винтовки, пистолеты, пулемёты, коробки с патронами, приборы ночного наблюдения, глушители, гранаты и взрыватели к ним … Всё свалено на плащ-палатки. Отдельно сложёны белые катушки огнепроводного шнура, пучки электродетонаторов. Рядом ящики со старым, добрым тротилом, розовые мотки детонирующего шнура и прочее богатство. У Василия аж дух захватило от эдакого сокровища! Вот откуда итальянская снайперка, понял Барабанщиков. В генеральском арсенале чего только нет! Ну что ж, такое добро не должно пропасть даром. Василий поднялся в комнату с деньгами, прикидывая на ходу: где, чего и в каком количестве надо будет налепить и сколько провода понадобиться. Заходит в котельную и видит ещё одну дверь. Возможно, кладовка для инструмента, но что-то в этой двери странное. Он подходит ближе, брови удивлённо поднимаются – дверь оббита кожей, под ней угадывается плотный поролон.
- Интересно! – бормочет Василий. Дверь легко поддаётся и Барабанщиков попадает в помещение, назначение которого он понял сразу, как только включил свет. Это пыточная камера. Белые стены, белый пол, всё белое. Эффект усиливают галогенные лампы на потолке. В стены встроены различные приспособления для … как бы поточнее выразиться … лишения человека возможности двигаться. Проще говоря всякого рода распятия, оковы и прочие кандальные изыски. В углу кожаное кресло, журнальный столик с ёмкостями для веселящих напитков, фужеры. А в центре…
Вы наверняка видели в фантастических фильмах операционные столы будущего. Прямоугольный лежак, вокруг горят разноцветными огнями мониторы компьютеров, на приборных панелях мигают лампочки – в чём смысл этой мишуры, совершенно непонятно, фигня какая-то разноцветная, но зато картинка зашибищенская. Как выражаются продвинутые – пикчура отпадная! Да. А ещё всякие манипуляторы, объективы и анализаторы. И в центре всего этого великолепия – ранетый в жопу герой! Морда лица бледная, но выражение благородное, пальцы судорожно комкают края белоснежной простыни. Рядом медсестра. Она в тревоге! Склоняется, попка грациозно оттопыривается, сквозь тонкую ткань чётко видны ягодицы, выделяется узкая полоска стрингов. Подол коротюсенького халатика дрожит от нетерп … тревоги за жизнь героя!
… расположен пыточный станок. Василий сразу понял назначение маленькой бормашины, для чего на металлическом подносе разложены клещи, щипцы и спицы, с какой целью приготовили электропилу и лобзик. А уж зачем здесь находится электрокипятильники всех форм и размеров, знаю всё современные дети. Именно здесь, в белой комнате «вразумляли» самых упёртых, заставляли подписывать необходимые бумаги. Наивные считали, что их оставят в покое, как было обещано. Ни в коем случае! Они видели слишком много, потому участь была предрешена с самого начала. Хорошо, если просто убивали и закапывали в укромном месте. Могли и на фарш пустить. А что? Вы же покупаете полуфабрикаты на рынке у смуглых коммерсантов. А из кого они – полуфабрикаты - делаются? Свинина и говядина стоят дорого. Подпольные мясные цеха никто никогда не проверяет – контролёры живут взятками. В мясорубку валят всё подряд – непонятное мясо, специи, вкусовые добавки, а также бездомных кошек, собак и крыс, которые в изобилии водятся в подвалах. Мясорубки никто не моет, грызуны забираются внутрь покушать и … Вам не встречались в только что купленном фарше маленькие чёрные комочки? Это крысиная шерсть. Если когда нибудь вы купите банку мясных консервов, изготовленных ООО «Пупкин и Ко», внимательно посмотрите на содержимое – свиной, говяжий или куриный жир всегда белого цвета. Если жёлтый – это человечина!
Василий опустился в кожаное кресло. Ему стало жарко, воздух налился тяжестью, лёгким не хватает кислорода. Не глядя схватил бутылку, налил полный стакан. Выпил. Слегка поморщился – это текила, кактусовая водка, почти девяносто градусов, но крепость совсем не чувствуется. Сколько людей прошли через этот застенок – десятки, сотни? Наверно, больше, потому что желающих «достать» дешёвое жильё в Москве тысячи. Василий не любил убивать. Лишать человека жизни можно только в целях самозащиты, когда другого выхода нет или если в смертельной опасности другие люди. Убивать врага, защищая Родину – обязан! Эту гниду, что лежит связанной в постели, надо просто раздавить. Барабанщиков приблизился к пыточному столу. Белая простыня немного съехала, под крышкой видны какие-то приспособления. Ткань летит в угол. Василий всматривается и брови от удивления лезут на лоб! Оказывается, это не просто стол, а сложное техническое сооружение. Человека можно приковать за руки и ноги, чтобы беспрепятственно издеваться и мучить. А можно закрепить конечности в металлических трубах, потом включить особый механизм и части стола начнут разъезжаться. Или, наоборот, сдвигаться. В первом случае человека медленно разрывает на куски. При втором варианте руки и ноги сдавливает, причём механизм сжимания сконструирован таким образом, что можно давить отдельно руку, ногу, всё тело целиком или только грудную клетку, к примеру. Что получается в результате, лучше не думать. Василий без особых эмоций осмотрел пыточный аппарат, ознакомился с управлением. Всё так спокойненько, только раз или два кровавая пелена застилала взор и пальцы так давили поручень, что алюминиевая трубка мялась, как бумажная. В таком случае психотерапевты рекомендуют глубоко дышать грудью (как будто можно по-другому!) и несколько раз повторить про себя: я спокоен, я спокоен, я абсолютно спокоен … Василий так и сделал. Но, когда он в десятый раз произнёс – я спокоен, вместо одиннадцатого разразился потоком матерной брани, а потом так врезал ногой в кресло, что спинка оторвалась. Вот после такой терапии настало успокоение.
Потаскуху Василий притащил в подвал первой. Завязал углы скатерти и в таком виде принёс. Встряхивает тюк. Майорша, вчера ставшая подполковницей, шлёпается голым задом на пол. Бабёнка молча вращает круглыми от страха глазами, поминутно раздаётся громкое икание. Без волнения и эмоций, спокойно Василий хватает за шею и голубое от холода тело впечатывается в стену. Лязгают кандалы. Через минуту икающая девка оказывается пришпиленной к звукоизоляционному покрытию камеры. Спине мягко, тепло. Икота пропадает, в голубых глазах появляется расчётливое выражение – может, парниша любитель экстрима? Так надо было сказать, я бы подыграла! Барабанщиков обращал внимания на голую женщину не больше, чём на старую газету. Он ещё раз осмотрел пыточный аппарат, потрогал кнопки. Загудели электромоторы, стол ожил. Василий внимательно наблюдает за всеми перемещениями частей аппарата. Голая девка забеспокоилась – чего он там надумал? Неужели любитель секс-машин? Василий выключил аппарат, вышел из камеры. С верхних этажей доносится неясный шум. Барабанщиков поднимается в генеральскую спальню. Здесь царит полный беспорядок. Андрей Николаевич катается по полу в тщетных попытках освободиться. Полное тело изгибается самым невероятным образом, голова бьётся об пол так, что паркет трещит. Лицо налито кровью, глаза горят бешенством, из уголков рта течет слюна. Завидев Барабанщикова, генерал перестает биться об пол. Пытается закричать, но мешает тапок во рту. Вместо вопля раздаётся мычание и хрип. Василий укоризненно качает головой. Подходит. Пальцы сжимаются на воротнике, с треском рвётся дорогая ткань, генеральская голова погружается в недра халата. Василий тащит заместителя министра вниз по лестнице. Мясистый зад гулко пересчитывает ступени, голые пятки смешно перестукиваются в ответ. Из шёлковых глубин халата раздаётся невнятное мыканье. В воздухе появляется неприятный запах. Генерал шлёпается на кафельный пол, словно мешок с картошкой. Халат с треском разлетается яркими клочьями, кандалы звенят, цепь осыпается на пол серебряным дождём. Широкая, как лопата, ладонь Барабанщикова хлёстко бьёт по генеральскому затылку, изжёванный, обслюнявленный тапок вылетает из генеральской пасти, словно пробка шампанского, жёлтые драконы весело машут крылышками. У Андрея Николаевича глаза лезут на лоб. Зам. министра не успевает опомниться, как оказывается на столе. Лязгают крепления, щёлкают замки, спину неприятно холодит полированная металлическая поверхность. Выгнутая железная пластина опускается на лоб, намертво пригвождая голову, возле уха щёлкает механизм крепления. Василий отходит на пару шагов, придирчиво всматривается – всё ли сделал правильно? Удовлетворённо кивает.
- Майор, ты что задумал? Оставь глупости. Ты знаешь, какие люди за мной стоят? – раздаётся голос со стола.
Молчание.
- Ты что собрался делать, мальчишка? – не дождавшись ответа спрашивает генерал.
Василий стоит возле пульта, что-то обдумывает. На распятое тело ноль внимания.
- Слышь, Андрюха, - обращается Барабанщиков к генерал-полковнику, - у тебя в доме перфоратора нет?
- Я … я … как ты смеешь так со мной разговаривать! – сипит со стола Бурмака. – Я – заместитель министра внутренних дел, генерал-полковник, а ты всего лишь майор!
Василий лениво переводит взгляд на распластанное тело, словно приготовленное для нарезки в мясной салат. Собственно, так оно и есть, но его обладатель, Андрей Николаевич Бурмака, об этом, похоже, не догадывается.
- Да какой ты генерал? Шушера цивильная! – усмехается Василий. – У тебя гражданский паспорт, военный билет. В районном военкомате хранится личное дело, по которому ты числишься каким нибудь сержантом. Вот это и есть твоё настоящее воинское звание. Генеральство твоё, ментовское, только на бумаге. Так как насчёт перфоратора?
- Нет у меня никаких перефраторов! – кричит Бурмака. – А зачем он тебе?
- Ну, если нет … не парься, проехали, - разочарованно машет рукой Василий.
« Жаль, что инструмента нет, без него не получить нужного эффекта», - расстроился он. Чтобы взорвать гидроэлектростанцию, котельную, мост или просто большое здание, вовсе не требуется трейлер тротила. Взрывчатки надобно немного. Заряды закладываются в определённых местах, затем одновременно подрываются и здание рушится, как карточный домик. Василий в уме уже посчитал, сколько нужно пластида и куда его надо установить, чтобы от генеральского дома осталась только куча щебня. Но для этого надо сверлить стены, без перфоратора не получится. «Ладно, обойдусь так», - решил Барабанщиков. Ещё раз проверяет прочность креплений, ободряюще улыбается распятой на стене девке. Кнопка включения питания легко поддаётся нажиму, загораются сигнальные лампочки, аппарат пронизывает лёгкая дрожь. К запуску всё готово.
- Ну, бывай, генерал-полковник полиции. Счастливого пути! – торжественно произносит Василий. Поднимает руки, словно пианист перёд заключительным аккордом. – Тебя на том свете ждёт дли-инная очередь встречающих, - и нажимает сразу на всё клавиши управления.
Пыточный аппарат приходит в движение. Всё части начинают беспорядочно двигаться – сжиматься, расходится, скручиваться. Со стола слышен треск и хруст. Это рвётся кожа и сухожилия, дробятся кости, лопается грудная клетка. Белые стены заливают потоки крови. Душераздирающий крик генерала глушит истошный визг голой девки, которая вчера вечером дотрахалась до звания подполковника полиции. Василий плотно закрывает звуконепроницаемую дверь, крики обрываются. Надо торопиться, скоро утро, а работы ещё очень много. Вытаскивает упаковки с пластидом, мотки огнепроводного шнура, коробки детонаторов и ещё многое чего. Пластид легко прилипает к почти любой поверхности. Именно поэтому такой вид взрывчатки так популярен во всём мире. Василий лепит пластид, как замазку – на окна, двери, стыки стен. Начал с самого верха. Опускаясь ниже, обнаружил неприметную дверь. Скромненькая такая, без позолоченной ручки и цветного витража. Просто дверь. Открыть удалось с первого раза – просто повернул ручку вниз и дверь распахнулась сама. За ней оказалась небольшая комната с выходом на террасу. На стенах висят пейзажи, натюрморты, в углу на стеклянном столике примостился круглый аквариум с одной единственной рыбкой ярко жёлтого цвета. Посредине комнаты письменный стол, а на нём … Василий аж заморгал – не мерещится ли? На столешнице изумрудного цвета красуется угольно чёрный ноутбук. Крышка загадочно поблескивает антрацитом, змеится тонкий провод к белой розетке над плинтусом. Василий осторожно, на цыпочках, словно ноутбук может убежать на маленьких кривых ножках туда, где его никак не достанешь, подходит к столу. Поднимает крышку, жмёт кнопку «power». Экран оживает, появляется трассёр загрузки, колышется четырёхцветный флаг фирмы мелкомягких. Когда комп въехал, Василий посмотрел на древо файлов.
- Опаньки! – раздался радостный голос. – Да тут полная канцелярия! Ай да Бурмака, ай да сукин сын!
В память ноутбука занесены всё адреса, суммы, дано подробное описание всех незаконных операций, запротоколированы с полицейской точностью убийства, вымогательства и шантаж тех, чьи квартиры захотели отобрать преступники. Отдельно идёт информация о торговле оружием, наркотиками. Подробно рассказывается, чьи уголовные дела были прекращены, по чьей просьбе и за какую сумму. А главное – имена, фамилии и должности подельников и соучастников. Василий аж глазам своим не поверил – несколько сотен человек по всей стране! А должности какие, звания – губернаторы, депутаты, министры и начальники главков, генералы и маршалы. И на каждого подробное досье. Бурмака был опытным прохиндеем, знал, как обезопасить себя и заставить помалкивать других.
Василий выключил ноутбук, спрятал в сумку, что притулилась под столом. Часы в углу пробили пять утра. За окном уже давно рассвело, солнечные лучи плавят шторы белыми пятнам света. Надо поторапливаться. Барабанщиков быстро налепил пластид, вставил металлический стерженёк детонатора, бросил на пол белый шнур. Вскоре минирование дома закончено. Василий вышел на улицу, огляделся. Уютный парк с небольшим прудиком и навесом для барбекю выглядит мирно и привлекательно. То, что под изумрудным ковром из травы и цветов прячется море людской крови, никому не ведомо. Василий хватает большой рулон детонирующего шнура, нож и горсть детонаторов. Чугунные столбики фонарей особенно удобно подрывать детонирующим шнуром – обернул у основания, воткнул детонатор и всё. Взрыв получается небольшой, аккуратный, срезает столб чисто, как ножом. Ещё двадцать минут беготни и весь парк, включая барбекю тоже заминирован. А теперь надо позаботиться о сюрпризах!
Ровно в половине седьмого утра подмосковный посёлок плутократов и нуворишей, воров и убийц оглушила серия взрывов. Заспанные, плохо соображающие обитатели вилл в итальянском стиле, псевдорусских фазенд с силосными башнями внутренних винтовых лестниц и просто безвкусных домищ, похожих на гигантские собачьи будки, выбежали на веранды, балконы и лоджии, чтобы посмотреть – кого грохнули на этот раз? Генеральский «холодильник» весь покрыт оспинками разрывов и дыма. Пластид не в силах разрушить толстую кладку, но с раствором таджикские гастарбайтеры схалтурили. Хрупкий цемент выстреливается из щелей серой пылью, финский облицовочный кирпич трескается, дом угрожающе скрипит, но держится. Трёхслойные – будто вокруг заполярье! – окна с новогодним звоном бокалов разлетаются сверкающим конфетти дроблёного стёкла. Мощёный двор словно сухим снегом засыпан. Выбитые рамы планируют на соседние огороды, будто космические корабли пришельцев. Итальянская штучная черепица с хрустальным звоном проваливается внутрь, обнажаются стропила, словно рёбра издохшего чудовища. Облако серой пыли поднимается над генеральским домом, выглядывают рыжие языки пламени. Кирпичная коробка дрожит, левый задний угол оседает. Кажется – ещё мгновение и дом рухнет, но российский бутовый кирпич крепок! Из широких трещин сыплется шлак, облицовка отшелушивается, тает, будто акварельная краска от дождя и генеральский дом становится таким, какой он и есть на самом деле. Радостные соседи уже позвонили куда следует, раздаются стоны сирен, стая автомобилей с мигалками и вопилками мчится – нет-нет! - низко летит на помощь! Не прошло и десяти минут, как место происшествия оцепили в ожидании бригады сапёров МЧС. Балконы всех домов, с которых можно хоть что нибудь разглядеть, заполнены людьми с мобильными телефонами и видеокамерами. Эксклюзивные кадры с места происшествия можно выгодно продать телеканалам, ведь хозяева роскошных вилл тоже нуждаются … в карманных деньгах.
Бойцы ОМОН в бронежилетах, шлемы надвинуты низко на лоб, забрала опущены, простые армейские калашниковы кажутся игрушечными в могучих руках. Эксперты деловито копаются в чемоданчиках, мобильные телефоны уже прижаты к уху – заранее договариваются о подсказках, как в телевизионном шоу «Кто хочет стать миллионером». Увы! Эксперты тоже люди из отряда этих, как его … позвоночных. В смысле, телефонных. Появляется белый фургон с оранжевой полосой и яркой надписью «Разминирование». Прибыли долгожданные сапёры, но высокое полицейское начальство добро на обследование местности не даёт. Ждут высочайшего соизволения. И оно появляется в лице Самого Главного Сотрудника Полиции – министра. Лицо твёрдо, губы сжаты, брови на переносице, взгляд прицелен. Энергичный кивок, сапёры гуськом приближаются к забору.
Гремит взрыв. Кованая калитка весом в шесть пудов взлетает вверх, словно кресло пилота, выброшенное пиропатроном катапульты. Чёрная железяка, ощерившись клыками искорёженных прутьев, с гудением описывает полукруг в воздухе и с грохотом проламывает крышу министерского лимузина. Водитель выпрыгивает из машины вместе с дверью. Лицо белее снега, глаза как шарики для пинг-понга, буквально вылезли из орбит и вот-вот упадут на асфальт. На глазах у ошарашенной охраны шофёр из шатена превращается в серебристого блондина. Пальцы слабеют, дверь вываливается на дорогу, водитель без чувств. Сапёры тренированно падают на землю. На балконах счастливо ахают. Большое начальство стремительно уменьшается в размерах, на поверхности видны только широкие, как матушка Россия, фуражки. Министр тормозит и остаётся в отважном одиночестве. И только рядовые ОМОНовцы, прошедшие огонь, воду и свинское отношение руководства, остаются спокойными – не привыкать.
- Встать! – рявкает начальственный баритон.
Широкие фуражки, обычно быстрые на команды «встать-согнуться», на этот раз не поторопились. И звериное чутьё не подвело – взрывы опять разорвали тишину. Первым взлетает на воздух домик «барбекю». Элегантное строение из обтёсанных кубиков мрамора и гранита фонтанирует в нёбо победным салютом, только без искр. Каменный дождь обрушивается на лужайку для игры в мини гольф, накрывает летний бассейн, вода вскипает от ударов щебня, белоснежная фарфоровая плитка превращается в пыль. С балкона соседнего дома раздаются крики восторга – там не скрывают радости по поводу уничтожения бассейна, сплошь выстланного чешским фарфором. Так и надо хапуге и взяточнику в погонах! Попили кровушки у честных бизнесменов! Вторая серия взрывов вдребезги разносит фальшивую древнегреческую колоннаду из розового мрамора, увитую плющом и виноградной лозой. Здесь, под сенью пальм в кадках, любил отдыхать заслуженный «сеятель» законности и правопорядка. Вместе с колоннадой взлетел на воздух и небольшой амфитеатр для ансамбля скрипачей и виолончелистов – любил Бурмака насладиться игрой струнных инструментов на закате. Декоративные фонарные столбы в духе старого Петербурга, словно новогодние хлопушки, отстреливают кованые светильники, которые с кандальным звоном падают на головы разбегающихся экспертов. Дорога перёд генеральским домом буквально заставлена автомобилями. Лобовые стёкла с хряском покрываются трещинами, красно-синие мигалки разлетаются сотнями осколков, капоты и крыши машин бухают под ударами булыжников и обломков фонарей, словно турецкие барабаны. Утренний воздух наполнен грохотом, визгом осколков и криками ушибленных людей. С балконов соседних домов доносятся крики восторга, раздаются аплодисменты и хохот. Пара идиотов раскрывают зонтики. На всякий случай!
Взрывы на мгновение стихают, с нёба падают последние осколки камней. Но, едва только уткнувшиеся лицом в грязь люди начинают шевелиться, грохочет так, что мир вокруг содрогается, как при землетрясении в четыре балла. На месте генеральского дома словно вырастает гигантский цветок из пыли, грязи и обломков кирпичей. Мощный взрыв в мгновение ока уничтожает всё, что когда-то служило отрадой для начальственного ока, усладой души после трудного дня и местом отдохновения тела. На головы и другие части тела высокого начальства с небес низвергся гнев Божий – тонны камней, земли, обломков мебели, водопроводных труб и гипсокартона обрушились на людей, автомобили и походные лаборатории. Дорогие мундиры изорвало в клочья, фуражки-аэродромы, сшитые на заказ, смыло ударной волной, бронированный мерседес министра стал кабриолетом – изуродованную ударом калитки крышу сорвало напрочь. Зато немецкий автопром сохранил жизнь руководству полиции – тяжёлый корпус автомобиля закрыл от ударной волны.
Барабанная дробь падающих камней обрывается, наступает звенящая тишина. Ни стона, ни писка, ни матерного выкрика. Тоненько звенит рассыпающееся стекло где-то за два квартала, на балконах соседних домов непривычная пустота. Окна зияют выбитыми рамами, словно разинутыми ртами. Первыми пришли в себя закалённые бойцы ОМОНа. Ничуть не обескураженные, спокойные, как айсберги, здоровенные парни в бронежилетах и шлемах поднимаются с земли. Бойцы застывают железными статуями, лица спокойны и даже равнодушны. Но если поднять пыльные забрала из бронестёкла, то можно увидеть, с каким презрением и брезгливостью смотрят они на дрожащих от страха сытых начальников. Под штанами с лампасами расплываются тёмные пятна, поднимается горячий пар. Министерский «мерин» выглядит, словно обгрызенный мышами чёрствый батон. Генерал армии(!) встает. За ним поднимаются остальные, по-гусиному вытягивая потные шеи. Слабый ветер тащит клубы пыли и дыма прямо на министра со свитой. Изумрудно-зелёная поляна, на которой стоял скромный дворец заместителя, превратилась в марсианскую пустыню из-за красной кирпичной пыли, засыпана землёй и камнями. На месте дома дымящееся углубление, словно отсюда недавно взлетел инопланетный космический корабль. Мундир министра измазан грязью, погоны обсыпаны кирпичной пылью. Каким-то чудом на них попало немного жёлтой краски. Министр внутренних дел стал похож на того, кем он был в начале службы – старшину срочника ВВ. Каковым, по сути, и остался по сегодняшний день включительно.
Эксперты-криминалисты с оханьем поднимаются с асфальта, вдали визжат сирены дополнительных машин скорой помощи, в нёбе кружит вертолёт. У всех, кто находится возле взорванного дома, появляется работа – поласкать синяки и шишки, сообщить о случившемся и потребовать помощи, позвать врача или просто покурить. Никто не видит, как неприметный мужчина в сером плаще с высоко поднятым воротником бросает плоскую чёрную коробочку в контейнер с мусором в сотне метров от взорванного дома. Её потом найдут, и отпечатки пальцев тоже обнаружат. Но они будут принадлежать покойному Бурмаке А.Н. Через полчаса, когда сапёры обследуют участок и разрешат работать экспертам, из-под груды щебня на месте дома раздастся рычание и дикий вопль. Завал разберут. Из пролома в полу опять раздастся вопль, но такой, что даже опытным экспертам станет не по себе. Люди невольно отступят и тогда из чёрной дыры выпрыгнет человекообразное существо в полицейском кителе с погонами майора. Страшно вращая глазами, потрясая гривой седых волос, чудовище станет орать и прыгать по камням и тогда всё вокруг разглядят, что это голая женщина. Вся в синяках, исцарапанная, на руках и ногах железные обручи кандалов с длинными штырями. Как женщина сумела вырвать их из стены, останется загадкой. Сумасшедшую начали ловить, но она ловко уклонялась от рук экспертов и санитаров, пока ОМОНовец не ударил её в лоб прикладом. Женщине сделали успокоительный укол, привязали к носилкам. Из внутреннего кармана кителя извлекли удостоверение личности, из которого следовало, что это – с трудом узнали по фотографии – майор Анисимова, офицер для особых поручений зам. министра. Высокие чины только упитанными щеками потрясли – у самих имелись такие порученцы, да не по одному. Затем из подвала извлекли останки другого человека. Фарш сложили в пластиковый мешок и отправили на экспертизу. Чьё мясо, догадаться нетрудно по клочьям шёлкового халата и тапочкам с драконами, но состояние трупа таково, что необходимо заключение авторитетных экспертов. Пыточную камеру сфотографировали, оформили уголовное дело. Туда же вложили ещё документы, затем папка оказалась на столе министра и больше её никто не видел.
Василий подробно изложил происшедшее с ним в рапорте. Около полудня зазвонил телефон, знакомый голос «царицы Тамары» ровно, без эмоций, пригласил в кабинет. Василий поднялся этажом выше и через три минуты уже сидел за знакомым столом. Береговая что-то искала в интернете. Видимо, не нашла или нашла, да не то. Глаза слегка округлились, голова качнулась, как у человека, который увидел такое, что никак не предполагал. Женщина усмехнулась, небрежно нажала клавишу. Монитор погас.
- Ну что ж, Василий, спасибо за проделанную работу, - улыбнулась начальник оперативного отдела. – Только вот в следующий раз не будь так прямолинеен, что ли… Видишь ли, твои действия на генеральской даче не совсем …э-э … квалифицируются как необходимая самозащита в пределах самообороны … так что ли у юристов? – задумалась Тамара. – Ну, неважно. Короче, Васенька, твой рапорт надобно переписать в том смысле, что генерал попал на пыточный станок сам. Ну, упал, скажем. Или ты вообще не знаешь, как он там оказался. А взрывы … Разбираясь с программой минирования, ты нажал не ту кнопочку. Это не моё решение, а просьба руководства, дабы не возникло лишних вопросов к тебе.
- Хорошо, Тамара Александровна, перепишу.
- Прекрасно. Ноутбук, что ты раздобыл, содержит столько всего, что выдавать всю информацию сразу нельзя. Она превышает порог чувствительности руководства страны в целом. В обморок попадают. Начальство доложило обо всём непосредственно президенту. Большую часть дела будут расследовать соответствующие подразделения нашей конторы. МВД в лице службы собственной безопасности займётся мелочевкой на уровне городских и районных отделов. Что касается тебя, то картина следующая.
Тамара Береговая прошлась по кабинету, остановилась возле стола.
- Задеты интересы очень могущественных людей, целых кланов. Не исключена утечка информации. Тебя могут вычислить довольно быстро и тогда никакая охрана не спасёт. Поэтому, Василий, из моего кабинета ты отправишься прямой дорогой в аэропорт, откуда первым же рейсом улетишь в Монголию, в славный город Улан-Батор, где выполнишь задание, о котором знают только ты и я. Задание простое только на первый взгляд. На самом деле я даже не знаю, что ты будешь делать, чтобы его выполнить, - невесело усмехнулась Тамара.
- Попробую. А что именно, если не секрет?
- Украсть камень с клумбы в центре города и привезти мне, - рассмеялась Береговая.
- Тамара Александровна, я серьёзно!
- И я не шучу. Смотри!
«Царица Тамара» ткнула пальцем в пульт. На стене загорается плазменная панель, появляется заставка программы спутникового слежения, известной, как ГЛОНАСС. На поверхности земного шара обозначаются государственные границы Монголии, затем города Улан-Батора. Изображение приближается и вот во весь экран появляется площадь имени Сухэ-Батора. Вид такой, будто ты смотришь с высоты седьмого этажа вниз. Идут люди в разных направлениях, стая голубей ковыряется в брусчатке. Изображение увеличивается, смещается в сторону. Появляется заросший кустарником и травой сквер. Медленно плывёт зелёная крыша беседки с загнутыми кверху углами на буддийский манер.
- Вот цель твоей поездки, - сказала Тамара.
Камера словно ринулась к земле и в центре плазменной панели оказался ничем не примечательный булыжник. Высокая трава наполовину скрыла его от посторонних глаз, рядом ещё несколько точно таких же. Вглядевшись внимательнее, Василий заметил одну особенность – вершина этого камня плоская, словно кто-то нарочно срезал алмазным кругом.
- Это, - кивнула Тамара на изображение, - контейнер. Внутри коробочка флешпамяти объёмом один терабайт. Информация очень ценная: об экономике, оборонных возможностях … ну, и тому подобные сведения о ряде сопредельных государств. Так получилось, что изъять контейнер и отправить информацию обычным путём невозможно. Произошла утечка, за контейнером охотятся несколько разведок, плюс террористы из Аль-Каиды, мафия какая-то приблудилась. Одним словом, желающих заполучить флеш предостаточно – информация дорого продаётся. Ни сотрудники посольства, ни наша резидентура ничего сделать не может – за контейнером круглосуточная слежка. Поступили данные, что через несколько дней – когда именно, точно не известно – контейнер изымут. Кто именно, тоже непонятно.
- А местная контрразведка?
- По нашим данным, ничего не знает. Против Монголии нами работа не ведётся, мы контактируем со службой безопасности, но сообщать о контейнере нецелесообразно – может быть утечка. Твоя задача: прибыть в Улан-Батор, забрать камешек. В случае опасности контейнер уничтожить, а вот содержимое – коробку флешпамяти, сохранить любой ценой и доставить в Москву. Работать будешь автономно, то есть никаких контактов с посольством и резидентурой. Ты – волк одиночка.
Тамара вздохнула. Пальцы коснулись клавиатуры, плазменная панель погасла.
- Главное – информация не должна попасть в чужие руки. Очень много сил и средств потрачено, даже погибли люди. Всё предыдущие попытки забрать контейнер были неудачными. Параллельно работает одна группа, но надежды мало. Может, ты сумеешь? И запомни – самоё главное изъять флеш. Информация не должна попасть в чужие руки.
- Я всё понял, - кивнул Василий. – Разрешите идти?
- Да. В отделе кадров тебя ждёт конверт с документами. Получи его, распишись … ну, всё как обычно. С ним ко мне. Получишь другой конверт, в котором всё, что необходимо тебе на самом деле. Вскроешь по дороге в аэропорт.
- Неужели …
- Да, Василий Иванович, всё очень серьёзно. Твоя жизнь висит на волоске. И ещё … вот телефон. О ходе операции докладывай коротко, только самоё необходимое.
Василий вздохнул, покачал головой. А чему, собственно, удивляться? Он случайно поломал планы очень могущественных людей, выставил их посмешищами и дураками, захватил тонны компромата. Скоро посыпятся не только звёзды и папахи – начнётся черёда необъяснимых, на первый взгляд, убийств и самоубийств высокопоставленных чиновников, крупных бизнесменов. Из Генеральной прокуратуры, следственного комитета одно за другим станут поступать сообщения о начале расследования уголовных дел по фактам крупных мошенничеств, разворовыванию бюджетных средств. Дела о коррупции и превышении власти вообще косяком пойдут. Один за другим станут закрываться обанкротившиеся предприятия, фирмы, банки. Сотни и тысячи людей по всей стране окажутся без работы. Это ведь только в плохом кино бандиты проигрывают деньги в казино. В реальной жизни награбленное и украденное вкладывается в легальный бизнес. Например, фабрику по производству молочных продуктов. О благотворительности тоже не забывают – жертвуют на ремонты детских домов, картинных галерей, музеев. Солидные фасады банков и офисов, гладкие морды менеджеров и красивая реклама ничего не значат. Откуда появился первоначальный капитал – самая охраняемая тайна любого бизнесмена. Разумеется, не всех. Мелочь пузатая не в счёт, хотя и там встречаются леди макбеты и дяди гамлеты. Как не отмывай деньги, они всё равно хранят следы крови. Дьявол не исполнит желание без жертвоприношения. Цветные бумажки, символы материального богатства, навсегда запечатлевают и кровь, и отпечатки твоих пальцев. Ведь это пропуск в ад, а туда … ха-ха! … кого попало не берут!
Самые страшные тайны хранят вовсе не пирамиды, не дно океана и не подземные города древних цивилизаций. Вовсе нет. Гитлер захватил Европу, вынашивал планы вторжения в Англию и США, пошёл на Россию, но при этом и не помышлял оккупировать маленькую Швейцарию, с которой у Германии даже есть общая граница. Почему, как вы думаете?
А-310 бежит по взлётной полосе, как по судьбе Кикабидзе – один пшик остаётся за хвостом. Старый бетон покрыт трещинами, самолёт трясёт так, словно под тобой колхозная телега. Сумасшедшая коняка тащит что есть силы по булыжной мостовой, колёса гремят железом, от тряски лязгают зубы. Кажется, что так будет всё время и в конечный пункт ты прибудешь без зубов и языка, а содержимое кишечника … э-э … будет лежать рядышком. Но – чудо! Алюминиевая труба с крыльями отрывается от земли и неземное чувство лёгкости исправляет настроение. А тут ещё крашеная девица хриплым от табака и вчерашнего алкоголя голосом сообщает, что мы, оказывается, взлетели! Вот будет радости, когда сядем.
Василий вытаскивает из кармана куртки содержимое конверта. Круглые очки в позолоченной оправе устраиваются на носу. Нужные в путешествии бумаги – паспорт, виза на срок до тридцати дней – если больше, надо регистрироваться в полиции - кредитные карточки разных банков, солидная пачка наличных баксов и подробный справочник туриста, впервые направляющегося в Монголию. Василий был именно таким, который впервые!
Для рядового обывателя Монголия – это бескрайняя степь с редкими шляпками юрт. Ничего подобного! То есть юрты имеются, но вообще-то Монголия горная страна, а вовсе не степная. Плюс пустыня Гоби на юго-востоке, считающаяся самой смертоносной, несмотря на относительно небольшие размеры. Монголия – родина племени, что когда-то сумело завоевать половину мира. Монголам платили дань всё страны и народы древнего мира. Мы хорошо помним со школы, что такое татаро-монгольское иго, проще говоря, оккупация Руси с целью получения выкупа. Но в нашей стране мало знают о завоевательных походах монголов на юг и восток. Японские острова замирали в ужасе, если доходили слухи, что грозные завоеватели собираются высадиться на побережье. Население северного Китая в панике бросало имущество и убегало на юг, едва только приходило известие, что конные отряды монголов пересекли границу. Это сейчас китайцы такие герои в кинофильмах, эдакие «сотрясатели вселённой». Монголы колошматили их, как хотели. А когда надоело избиение младенцев, пошли на Русь.
А вы что думали, китайцы от нефиг делать Великую стену построили?
Монголы, на взгляд европейца, народ чудной. Какой-то сонный, что ли … Городов много, но в основном это скопища юрт. Домов в нашем понимании в Монголии до революции вовсе не было. Истинному монголу трудно жить в каменных стенах. Надо оевропеиться. Монголы спокойно относятся к так называемым технологическим революциям. Технический рывок соседнего Китая их не впечатляет. У них, у монголов, совсем другая система ценностей. Хотя европейская зараза всё же проникает. Тысячу лёт назад этот народ тряс цивилизацию, как щенка за шиворот. Встряхнул и успокоился – мол, дальше сами как нибудь, без нас. Пока великие державы пугают друг друга силой экономики и оружия – ну, вроде как культуристы на подиуме кривляются, принимая разные позы и надувая мускулы – Монголия дремлет. Но родится Великий Могол и юный Чингисхан вновь сядет на коня, чтобы схватить дряхлый мир за шиворот и встряхнуть ещё раз!
Самолёт улетает от солнца. Довольно быстро наступает темнота за бортом. Василий убирает путеводитель. Нутро лайнера полно пассажирами, но есть и пустые места. Стюардесса в голубом костюме кокетливо приседает, предлагая напитки и лилипутские бутербродики. От скуки Василий стал подсчитывать, сколько раз воздушная барышня присядет, ведь при этом так симпатично обтягивается попка. Тележка с халявной выпивкой и закуской медленно приближается. Из соседнего ряда высовывается мужская голова. Взгляд заинтересованно останавливается на голубой юбочке. Очередное приседание и глаза неизвестного мужчины округляются. Седой чуб падает на лоб, ухоженная ладонь отбрасывает волосы обратно. Что-то знакомое в облике ценителя женских достоинств чудится Василию. Жесты, наклон головы, даже форма носа. Стюардесса толкает столик к следующему ряду кресел, следует ритуал приседания. Мужчина, видимо, не в силах оторваться от увлекательного зрелища, поворачивается ещё больше. У Василия брови ползут вверх, он даже привстает в кресле. Небрежно зачёсанные седые лохмы, криво висящий галстук, словно оборванная верёвка на шее висельника, умное лицо и хулиганские глаза – это профессор Каверин. Зовут Анатолий … э-э … вот отчество забыл. Тот самый «док», с которым Василий был в Камбодже. Он ещё тогда с целой делегацией пришёл. Ну, аспирантка и доцент оказались так себе. Учёные, одним словом. А вот профессор, бывший сержант ВДВ, в джунглях дал угля, мелкого но до х…!
Глаза встретились. Седоволосый профессор сразу забыл о приседающей стюардессе. Блудливое выражение ушло, глаза стали серьёзными и внимательными. Голубой костюм приблизился, звонкий голосок нежно чирикнул:
- Хотите что нибудь?
- Да, благодарю.
Василий взял стаканчик шампанского, чуть приподнял – ваше здоровье, док! Вот тут Каверин вспомнил всё. Профессорская ладонь шлёпает по лбу так, словно там сидит комар размером с майского жука. Учёный историк встает с места, на лице появляется выражение типа – ну чего вы там сидите, в самом деле? Василий радостно машет рукой, улыбается. Ему ещё в прошлый раз понравился решительный доктор наук, для которого автомат Калашникова так же привычен, как шариковая ручка и тетрадь. Побольше бы нам таких учёных! – думал он тогда в джунглях. Кресло рядом очень кстати оказалось свободным. Профессор крепко пожал руку, предложил сесть.
- Какими судьбами, господин Барабанщиков? – удивлённо спросил Каверин. – Решили провести отпуск в степи, вдали от шума городского?
- Вроде того, - улыбнулся Василий. – Никогда не бывал в Монголии, вот и решил слетать туда-сюда.
- Ну-ну, отпускник, - усмехнулся Каверин. Взгляд профессора с сомнением пробежал по всё ещё выпуклой груди и широким плечам Барабанщикова. – А я вот, с группой студентов еду на раскопки. В горной части страны монгольские учёные обнаружили ряд интересных захоронений. Ну, монгольская профессура почти вся училась у нас, в том числе и у меня. Вот и пригласили по знакомству, - рассмеялся Каверин.
- Вам повезло. Я слышал, что в горах рыбалка просто необыкновенная. Совместите приятное с полезным.
- Обязательно. В тамошних озёрах водится необыкновенная рыба – горный хариус! Давно мечтаю поймать.
- И съесть! – раздался звонкий женский голос.
Василий удивлённо оглянулся. Вокруг профессора расположилась группа молодых людей не старше двадцати лёт. Четверо парней и две девушки. Одна из них, с длинной косой до пояса, и выдала тайное желание профессора.
- Это следствие, сударыня, а причина всё-таки поймать. Вот это и есть моя бригада ковыряльщиков в земле: Ольга, Алёна, Николай, Пётр, Иван и Антон, - представил Каверин своих спутников. – Большие поклонники восточной культуры, особенно девушки. Танцуют просто чудо!
Василий назвал своё имя, улыбнулся и сразу забыл, кого и как зовут. У него всегда была плохая память на имена. Но иногда – ну очень редко! – одно два имени откладывались в памяти. Так вот на этот раз запомнил, что девушку со светлой косой зовут Ольга. Наверно потому, что несмотря на рыжую кофточку с капюшоном и джинсы в заклёпках девушка не испачкала лицо гримом от «мэйбелин нью йорк» или как там. И волосы заплетены в косу толщиной в руку, а не обрезаны по затылку и выкрашены в свекольный цвет. Серые глаза смотрят с иронией на профессорского знакомого, полные губы чуть вытянуты трубочкой, густые ресницы полуопущены. Весь облик девушки по имени Ольга говорит: ты тоже учёный крыс, который кроме рыбалки и письменных отчётов ничем не интересуется. Василий кашлянул в кулак, с умным видом произнёс:
- Да, давненько я не рыбачил, - и тут же покраснел. Ещё один идиот, который летит за тридевять земель рыбки половить! Профессор хотя бы совмещает работу с отдыхом, а ты, баран прибитый, корчишь из себя богатея в поисках приключений. «А что я должен говорить? Лечу, мол, камень украсть с площади Сухэ-Батора!» - озлился Василий. Он заметил, что улыбки на лицах молодых людей стали шире и расстроился ещё больше.
- Кстати, Василий, вы мне недавно снились. Очень был интересный сон, доложу я вам! – неожиданно сообщил профессор.
- Вот как? И что ж мы там делали, во сне? – осторожно поинтересовался Барабанщиков.
- Летали! Как тогда, вы за штурвалом, я за пулемётом. Помните? – воскликнул Каверин.
Девушки переглянулись, парни заинтересованно придвинулись ближе.
- Э-э … гм … Анатолий – простите? – Петрович, вы что-то путаете. Я намного моложе и не мог служить с вами в одном полку ВДВ. Вы ведь в прошлом десантник, верно? – спросил Василий. В глазах мелькнул предупреждающий огонёк.
- А-а, точно-точно … Лица у вас похожи, Василий – простите? – Иванович. Был у меня друг в армии, это я вас с ним перепутал. Действительно, ну разве может учитель рисования управлять вертолётом? Это же просто смешно! Тыщща извинений, дорогой друг!
Парни опять заулыбались, девушка по имени Алёна прыснула в кулачок и только обладательница роскошной косы Ольга подозрительно смерила взглядом ширину плеч Барабанщикова. Глаза на мгновение задержались на свежем шраме, разделяющем правую бровь пополам. Василий незаметно постарался втянуть живот поглубже, сделал скучающее лицо.
- Да, вот … - промычал Василий. «Ну спасибо, дорогой профессор, представили!» – подумал он. Хотя … Чего расстраиваться, о его прошлом и настоящем никто не должен знать. Учёный допустил оплошность, но это простительно, он же гражданский человек. Исправил, как сумел и теперь на Василия смотрят, как на рядового гражданина, который весь год копил деньги, чтобы слетать в отпуске на недельку за границу. Нормально! И нечего тут надуваться, как мышь на крупу, что обозвали учителем рисования. Конечно, мордой и плечами ты не вышел на интеллигентного педагога, но ведь профессор мог и стеклодувом назвать. Похлеще будет.
- Надолго в страну кочевников? – спросил Каверин.
- На неделю. Думаю управиться за три дня, потом отдохну на речке и домой.
- А-а, всё-таки по делам! – шутливо погрозил пальцем профессор.
- Передам посылку с оказией, заберу подарки для друга и всё.
- Ну, а мы переночуем в Улан-Баторе и в путешествие. Сначала на поезде, потом машиной. Доберёмся до нужного места в районе гряды больших озёр и приступим к работе. До конца лёта надо успеть как можно больше сделать. Студенты мои на следующий год выпускаются, надо собрать материал на дипломную работу, вот так. Кстати, Василий, сегодня в новостях передали, что убили генерала полиции, очень большого начальника. Выступил министр, заявил, что это преступление вызов всему обществу, раскрыть его – дело чести и всё такое. Вы не в курсе, что там на само деле? – спросил Каверин.
- Да что вы, док, откуда! Я знаю не больше вашего. А по правде, совсем ничего не знаю. Сижу себе в кабинете, и рисую, рисую … Жулик, наверно, был генерал, потому и прибили.
- Вы думаете? Вроде лихие девяностые позади, всё успокоились. Впрочем, - махнул рукой профессор, - всё может быть. Что творят на дорогах эти гаишники … Просто невероятно! Я даже от машины отказался, на метро добираюсь до работы.
- И правильно делаете, док. Я вот тоже давненько уже не держал штур… э-э … руль и ничего, прекрасно себя чувствую, по ночам сплю спокойно. Ладно, Анатолий Петрович, уже поздно, спать пора. Спокойной ночи всём!
Вставая, Василий заметил внимательный взгляд Ольги. Пальцы перебирают заплетённую косу, глаза сощурены, губы плотно сжаты. От глаз проницательно девицы не укрылись ссадины на костяшках пальцев, рассечённая бровь и жёлтые пятна на лице – они остаются после ударов кулаком. Охранники на генеральской вилле били крепко, но аккуратно, по многолетней привычке не оставляя ясно видимых следов на теле жертвы. Если лупить со всей дури, кожа на лице лопается до кости. «Был пьян, подрался, получил по морде, – мысленно сказал Василий чересчур умной студентке. «Врёшь. Я чувствую, что ты не так прост, как хочешь казаться. И дрался ты не пьяным, а в ясном уме и твёрдой памяти. И профессор, бывший десантник и настоящий мужик, кое-что рассказывал нам, как на пару с одним смешным очкариком выпотрошил целую роту наёмников в камбоджийских джунглях. Это ты был с ним тогда»? – читалось в глазах Ольги. Василий опустился в кресло. Глаза закрылись сами собой. Влажный воздух джунглей, юркие невысокие солдаты роты охраны, засада на лесной дороге и бой, в котором ну совсем учёный профессор Каверин показал себя настоящим бойцом. Как давно всё было! Подробности тех приключений уже стёрлись из памяти. Старик Хо, черноволосая и голубоглазая Алика, сумасшедший полёт на угнанном вертолёте… И как их тогда не убили всех, просто удивительное везение! Слава Богу, на этот раз всё пройдёт спокойно. Правда, не совсем понятно, как украсть этот чёртов камень-контейнер у всех на глазах. Но чего зря пыжиться заранее, притопаем на площадь Сухэ-Батора, там видно будет.
Ранним утром следующего дня самолёт приземлился на монгольскую землю. На выходе из аэропорта Василий попрощался с профессором, кивнул студентам. Та самая, что с косой, опять посмотрела как-то чересчур внимательно, но ничего не сказал. Василий заторопился к стоянке такси, а группу археологов из России уже встречали какие-то взъерошенные личности из здешнего университета. Всё зашли в автобус, машина тронулась и Барабанщиков тотчас забыл об археологах. Едва Василий собрался открыть рот, чтобы позвать таксиста, как расторопный, коротко стриженый парень, сам распахнул дверь и на хорошем русском языке предложил садиться. По дороге Василий узнал, что до города двенадцать километров, центр расположен за рекой, что город - в европейском понимании - тянется вдоль одной улицы, всё остальное – скопище юрт. По здешним меркам это вовсе не бедность, а национальный обычай. Особенно, если учесть, что некоторые юрты стоят десятки тысяч евро. Внутри электричество, газ, горячая и холодная вода, словом - всё удобства. Автомобиль рядом, в юрте попроще. Короче, понты сплошные. Такси остановилось возле центральной площади. Василий вышел из машины. Первым делом надо взглянуть на объект, как он там и лишь потом заняться жильём и подготовкой. Василий не спеша, как самый обыкновенный турист бредёт по площади. Возвышается массивное здание правительства, типичный образец дворца сталинской эпохи. После того, как рухнул социализм, к пролетарским скульптурам добавили национальный колорит – статуи конных воинов и внушительный монумент самому известному в мире монголу – Чингиз Хану. Василий не очень разбирается в монументальном искусстве, но громадина невольно привлекла внимание. Памятник вырублен из цельного куска гранита, во всяком случае, очень похоже. Матёрый монгол важно сидит в широком кресле. Круглое, упитанное лицо с улыбкой Будды. Понятно, что подлинного изображения великого хана нет, изваяние выдумка художника. Но разве так не везде?
Василий заходит в сквер, идёт по дорожке. Вокруг людей немного и поэтому не надо быть сверхнаблюдательным, чтобы заметить несколько мужчин ну, скажем, призывного возраста и женщин с выражением лица, как у домохозяйки, поздно вечером ожидающей муженька с «дня рождения друга». Барабанщиков старательно вертит головой, как человек, впервые попавший в чужой город, но глаза то и дело останавливаются на лужайке. Среди аккуратно подстриженной травы лежат булыжники, эдакий сад камней. На самом деле никакой упорядоченности в расположении каменюк нет, просто разбросали куски гранита. Ближе к центру расположился тот самый булыжник с плоской вершиной, что является контейнером для шпионских донесений … простите, разведывательной информации! Камень оказался куда большего размера, чём на компьютере. Василий разочарованно качает головой – такую дуру за пазуху не спрячешь, надо что-то придумать. В беседке никого нет. Барабанщиков сёл на лавку, якобы отдохнуть, на самом деле подумать. Итак, за контейнером следят по меньшей мере человек пятнадцать, плюс всевидящий спутниковый глаз сверху. Последнее предположение может оказаться ошибочным, так как спутниковая слежка в планетарном масштабе возможна только американцам и нашим. У них GPS, у нас ГЛОНАСС. Всё, остальные игроки могут только подсматривать за наиболее важными районами и то не круглосуточно.
Возможно, пиндосы тоже сюда нос сунули, они ведь такие любознательные, эти граждане Пиндостана, но вряд ли. Хватает забот в других краях. Ладно, оставим их. Ну что ж, подведём итоги. Необходимо как можно быстрее украсть контейнер, извлечь флешку и удрать. Всё просто, только вот без шума и пыли не получится, об этом Василию говорило шестое чувство. В принципе, план уже был готов, осталось уточнить детали и самоё главное – маршрут ухода. Барабанщиков вышел из беседки. Сразу несколько пар глаз взяли его в невидимые клещи, бесшумно защёлкали затворы видео и фотокамер. Василий даже хотел помахать ручкой, словно кинозвезда на алой дорожке кинофестиваля, а вон той симпатичной монголке с дивными формами даже послать воздушный поцелуй. Она как раз достала мобильный телефон, глаз видеокамеры поблескивает, словно драгоценный камень. Девушка одета в синие джинсы, с плеч ниспадает нечто жёлтое в национальном стиле, по плечам разлеглись иссиня чёрные волосы. Василий только крякнул, но гусарствовать в стиле поручика Ржевского не стал. Его и так рассмотрели со всех сторон и запомнили. Весёлый таксист рассказал, что неподалёку есть рынок, где можно купить всё, что угодно. Именно туда Василий и направился. Работа есть работа, но любопытство всё равно берёт верх. Барабанщиков с интересом рассматривал дома, прохожих. Тут всё внове человеку, впервые попавшему в эту страну. Вот идёт навстречу супружеская пара. Крепкий, упитанный монгол, рядом семенит худенькая женщина. Василия удивило то, что оба одеты совершенно одинаково. Ярко-голубой халат без пуговиц, полы удерживаются цветным поясом. Ткань плотная, блестит, словно шёлк. На ногах сапоги с загнутыми к верху носами. Головы обоих украшают серые шляпы с круглыми полями. Мужчина и женщина одеты абсолютно одинаково, как сказал бы продвинутый тинэйджер – унисекс.
Самим монголам на эти лингвистические выверты наплевать. Они одеваются так, как единственно возможно в здешнем климате. А он здесь резко континентальный, то есть лётом тепло, а зимой холодно, как в Антарктике. Плюс постоянно дующие ветры. Потому и одежда длинная, из плотной ткани, на голове обязательно шапка или шляпа. А сапоги … Настоящий монгол сначала учится ездить верхом, а потом пешком топать. В туфельках или кроссовках много не поскачешь. Рынок встретил обычным шумом, выкриками и любопытными взглядами. Василий быстро убедился, что русский язык в Монголии знают многие, так что объяснить рыночному торговцу, что именно необходимо, легко. Через час с небольшим Василий покидает рынок, обвешанный коробками и тюками с головы до ног. Он выяснил самоё главное – селиться в гостинице вовсе не обязательно. Можно просто поставить палатку и жить в ней сколько угодно. Здесь это нормально. Конечно, ни где попало, в смысле, не перёд домом правительства. В любом другом месте – пожалуйста.
Автомобилей на улице не очень много и Василий немало удивился, когда мимо на приличной скорости промчалось стадо байкеров на ревущих мотоциклах. Ребята всё плотные, широкие в кости и машины под ними такие же мощные и тяжёлые. Кожаные куртки тускло блестят на свету, шлемы отбрасывают солнечных зайчиков. Какой-то парень нацепил солдатскую каску вермахта. Откуда в монгольских степях появился нацистский шлем, одному Богу известно. Расположиться на ночлег Василий решил на берегу реки. Тут относительно тихо, есть вода и он надеялся, что сможет хорошо выспаться. Придётся ли ему отдыхать следующей ночью, неизвестно. Василий поужинал консервами, предварительно разогретыми на костре, выпил маленькую бутылку минеральной воды. Через три минуты одноместная палатка расположилась на сухом возвышении, подальше от воды. Стайка кустов неподалёку хорошо защищает от ветра и посторонних глаз, а их тут хватает. Василий убедился в этом, когда искал место для отдыха. Подозрительные типы шныряют у реки постоянно. Возможно, это просто гуляющие или рыбаки и подозрительными они выглядят только в глазах Василия. Но лучше перебдеть, чём недобдеть!
Багровое солнце тонет в степи. Темнота захватывает мир, от реки ползёт сырость, и холод радостно лезет из земли на поверхность. Василий забирается в палатку. Когда за пологом окончательно темнеет, а от костра остаются стыдливо краснеющие угольки, Барабанщиков выползает из полотняного дома, словно огромный варан. Несколько секунд и тёмная фигура скрывается в кустах. Проходит несколько минут. Василий начинает беспокоиться, что никто не придёт и он зря колет себе бока сучками. Но вот раздался шорох, тихо треснула ветка. На фоне усыпанного звёздами нёба появляется тёмный силуэт. Неизвестный с профессорской шляпой на голове крадётся к палатке, в руке блестит лезвие ножа. Грабитель подбирается к палатке с той стороны, где у спящего внутри человека должна находиться голова. Чтобы ткань не вибрировала, неизвестный опускает ладонь на полог, вторая рука поднимается выше. Остро отточенное лезвие касается туго натянутой ткани. В эту минуту Василий уже находится за спиной неизвестного. Едва только злоумышленник приблизился к палатке, Барабанщиков выполз из кустов и бесшумно подкрался. Встает, без замаха бьёт ребром ладони по шее. Грабитель без звука падает на песок, шляпа катится к воде.
Ночь густеет. В реке изредка плещется рыба, языки тумана всё смелее высовываются на берёг. Земля так застыла, что можно закопать упаковку мороженого и оно не растает по крайней мере до обеда. Неудачливый грабитель пришёл в себя от того, что зуб на зуб не попадал от холода. Тело буквально сотрясается от крупной дрожи. Воришка попытался встать и тут с удивлением обнаружил, что он привязан за руки и ноги к колышкам. Проще говоря, распят. Теперь зубы грабителя застучали не только от холода. Он завертелся и заметил одинокую мужскую фигуру неподалёку. Мужчина неторопливо подбрасывает веточки в тлеющие угли. Маленькие язычки пламени выскакивают из багровых трещин и сразу прячутся обратно. Мужчина наклоняется, дует. Огонь радостно вспыхивает и грабитель видит, что неизвестный не здешний, вовсе не монгол. Он широк в плечах, ладони словно лопаты, руки длинные и, видимо, очень сильные. В шею тупо закололо и ночной воришка сразу вспомнил, отчего он вырубился. Лицо неизвестного мужчины зловеще подсвечивается огнём снизу. Глаз не видно, вместо них чёрные провалы. Массивный подбородок выступает вперёд, крепкие зубы не спеша перемалывают кончик ветки. Скулы по-славянски широки и грабитель впадает в панику – это русская мафия!
В ночной тишине раздаётся дрожащий голос:
- Дорогой друг! Мне очень жаль, что я потревожил ваш сон.
Ответа нет.
- Я не хотел забирать ваше имущество, просто решил посмотреть, кто тут живёт.
- Вот и смотри, - раздалось в ответ низкое рычание.
- Но я могу простудиться на земле! Дорогой друг, не могли бы вы развязать меня?
- Простуда на зрение не влияет, - отмахнулся русский.
- Согласен. Но другие функции моего организма могут стать неработоспособны, - предельно вежливо сообщил распятый.
Василий с интересом взглянул на пленника. Манера построения фраз, формулировки и почти полное отсутствие акцента говорили о том, что перёд ним не простой бродяга, а образованный человек. Что ж, среди бомжей встречаются разные типы. Говорят, даже доктора наук, но такое Барабанщиков не верил.
- Другие функции скорее всего тебе не понадобятся, - продолжил Василий психологическую обработку.
- Почему? – пискнуло с земли.
- Я тебя убью, - буднично сообщил Барабанщиков и сладко, с подвыванием, потянулся.
- За что же! Я даже не порезал вашу палатку! – сорвался на фальцет голос воришки.
- Поэтому ты жив до сих пор. До утра ещё далёко, вот я и думаю.
- О чём, дорогой друг?
- Отрезать тебе яйца или вспороть живот и насыпать туда углей. А может, и то и другое? – зашипел страшный русский, внезапно оказавшийся над головой. Грабитель громко икнул, начал хватать ртом воздух, из горла послышался хрип.
Крепко привязанный, да ещё и распятый, то есть полностью раскрытый человек быстро теряет самообладание. Всё мы в минуту опасности стараемся сжаться в комок, это в нас от далёких предков, долюдей. У волков и собак поза покорности – брюхо вверх, лапы в стороны, голова откинута. Это означает – я в твоей власти и даже не думаю сопротивляться. У зверей такая поза всё равно, что клятва вассала в верности сюзерену. Другое дело, если позу покорности заставляют принять силой. Зверь быстро впадает в панику. Мы тоже наполовину, а многие и больше, звери. Но человек усилием воли может сдерживать страх. И вот тут-то и надо эту волю сломить. Сделать это несложно. Стоит только красочно и эмоционально описать будущее состояние жертвы и проклятое воображение само нарисует страшную картинку. Всё, плотина прорвана, поток чёрной паники захлёстывает разум и на первый план входит самый главный инстинкт – самосохранения. Дальнейшие действия человека определяет только он.
Вот так и появляются трусы, предатели и изменники.
Над водой раздаются стоны, хрипы, придушенные крики. Грабитель так запаниковал, что Василию пришлось зажать ему рот, иначе вопли услышал бы весь Улан-Батор. Речной песок захрустел под могучей рукой, голова воришки погрузилась в землю. Когда тело начало содрогаться в агонии, Василий поспешно убрал руку. Несколько раз хлестнул по щекам, подул в лицо. Пленник слабо замычал, потом тоненько, словно обиженный щенок, заскулил.
- Нет, нет, не убивайте меня! Я не преступник, я всего лишь хотел украсть немного вещей, чтобы обменять их на еду. Я сделаю для вас всё, что хотите, я стану вашим рабом, только не убивайте!
«Всё, булочка испеклась. Можно кушать», – подумал Василий и мысленно похлопал себя по плечу. Первая и самая сложная часть задуманного плана получилась.
Ветки кустарника весело трещат в огне. Костёр горит ярко, плотно, от пламени исходят волны тепла, от которого тело оживает, глаза блестят, в пузе урчит. Горящий костёр и запах дыма всегда возбуждают аппетит. Ночной грабитель сидит с подветренной стороны, чтобы дым глаза не ел, в руках килограммовая банка китайской тушёнки с рисом и ложка, шляпа на затылке. Челюсти работают, как комбайн в уборочную страду – с полной отдачей и максимальной производительностью. Ложка скребёт по дну, в блестящих от костра глазах появляется сожаление. Барабанщиков сидит рядом, рассматривает нож грабителя. На вид никакой, самый обыкновенный, но лезвие сделано из лучшей стали, отточено так, что можно бриться. Василий убирает клинок в кожаный чехол, сует в карман.
- Зачем тебе такой острый нож? – спрашивает он.
- Без него никак. Мы же пожиратели мяса, - отвечает с набитым ртом бывший пленник.
- Мы – это кто? Тайная организация мясоедов? – удивляется Барабанщиков.
- Сейчас … объясню … - бубнит собеседник.
Монголы - это нация поедателей мяса во всех видах. Они мало употребляют хлеб, овощи, фрукты по той простой причине, что их мало. Ну откуда в голой степи, где живёт большинство населения, возьмутся огурцы, помидоры и картошка? Конечно, можно засадить огороды, сады, построить теплицы. Собственно, с относительно недавних пор так и делается, в крупных городах можно купить почти любые овощи и фрукты если не местного производства, то привозные. Но менталитет монгола таков, что пищей он признаёт только мясо. Всё остальное – фигня на постном масле, которое, кстати, монголы тоже не уважают. Настоящий степняк ест только мясо – варёное, жареное, солёное, наконец, просто сырое. А пьёт кумыс и свежую кровь. Если когда нибудь вы встретите монгола и он скажет вам, что является убеждённым вегетарианцем – не верьте. Это ненастоящий монгол, поддельный. Жизнь в степи, от рождения и до смерти, налагает свои особенности. Не просто убитое, а лишённое жизни по определённому ритуалу животное употребляется в пищу целиком. Источником витаминов служат печень, почки, селезёнка, прочие внутренности и кости. Когда мозг извлечён, из костей делают вещи, используют в хозяйстве. У степняка ничего не пропадает даром, даже сухой навоз идёт на растопку. Разумеется, при таком образе жизни главным инструментом является нож, а не мотыга. Пустая консервная банка падает на песок. Пленник тщательно облизывает ложку, прячет в карман. Лицо розовеет, в глазах появляется блеск, движения становятся более плавными, исчезает дёрганье.
- Ты хорошо говоришь по-русски. Откуда знаешь? – спросил Василий.
- А его тут всё знают. Ведь это ваши построили города и заводы. Тут русских было много. Потом пропали, сейчас опять начали возвращаться. Ещё китайцы есть. Ух, гады! Ненавижу их.
- За что? – удивился Барабанщиков.
- Они захватчики. Русские никогда не дрались с монголами, наоборот, помогали и защищали. А китайцы нас обманом захватили. Они были оккупантами в прошлом веке. Русские солдаты их прогнали. Теперь вот опять появляются, к медным рудникам присматриваются. Ты знаешь, что половина нашей страны до сих пор оккупирована Китаем? Они так и называют её – Внутренняя Монголия. Ничего, когда нибудь мы окончательно освободим родину, а всех китайцев сбросим в море!
Видно, что пленник не на шутку разозлился, говорит быстро, проглатывая окончания, жестикуляция резкая, руки мечутся над костром, как у шамана.
- Экий ты кровожадный … - вздохнул Василий. – Ладно, ваши дела. Тебя как зовут-то, дядя?
- Миша. По-нашему моё имя звучит не так, а по-русски будет Миша.
- А меня Василий. Слушай, Миша, видно, что ты человек образованный. Как ты стал бродягой?
- Э-э … долго рассказывать, - замахал руками пленник. – Ты о нашей революции слышал?
- О цветной? Конечно. Эту заразу и к нам хотели запустить, да не позволили. Украина, Грузия – там удалось гадам прийти к власти. Ещё где-то – уже не помню - выводили лохов на улицы, но не вышло.
Пленник нахмурился, недовольно засопел.
- Почему лохов? Если народ простой, думаешь, он дурак?
Василий молча развёл руки, улыбнулся.
- Люди верили. Они думали, что вот, появились новые политики, честные и неподкупные, которые хотят правды. И я им поверил, - грустно произнёс пленник по имени Миша.
- Коммунисты тоже обещали правду, когда в семнадцатом году пришли к власти. А что получилось? Ладно. Миш, а ты не задумывался, откуда деньги у этих политиков? Ведь на любую революцию нужно много денег.
- Нам сказали, что были пожертвования богатых людей.
- Меценаты значит… Ты мне поверишь, если я скажу, что точно знаю, кому, сколько и от кого поступали деньги на цветные революции в Украине, Грузии, Киргизии и у вас, в Монголии?
- Откуда ты можешь такое знать?
- Ну, я ж бухгалтер по профессии. Но ты не рассказал о себе, - перевёл разговор Василий на другую тему.
- Да что рассказывать… Был учителем. Когда началась эта революция, записался в партию демократов. Участвовал в шествиях, митингах, был среди тех, кто штурмовал дом правительства.
Василий мотнул головой в сторону площади, Миша кивнул.
- Да, тот самый. Потом … потом меня арестовали, продержали месяц в тюрьме. Когда вышел, жена выгнала из квартиры, с работы тоже турнули. С тех пор бродяжничаю.
- А почему не посадили за участие в массовых беспорядках?
- Договорился, - махнул рукой Миша.
- Понятно, - кивнул Василий.
Такова судьба почти всех обманутых, что верили и боролись за то, чтобы негодяй стал президентом. Если старая власть побеждает, арестованные «революционеры» пишут доносы на всех, кого знают, потом дают подписку о сотрудничестве. За это их отпускают. Если упирается, не хочет доносить, то сажают лёт на десять за участие в погромах на основании свидетельских показаний, то есть тех же самых доносов, только написанных «товарищами по партии»… нет, суд гуманно даёт год или два, но администрация исправительного учреждения может ходатайствовать перёд судом о продлении срока за «плохое поведение». Вот так и получается десять лёт и более. Ну, а если «революция» побеждает, тогда другая беда. Начинается грызня между «борцами» за портфели. И опять те же доносы, разоблачения в прессе, журналистские расследования. Это возня политкорректно называется «протест против невостребованности кадрового потенциала революции», во как! Сотрудники спецслужб просто пот с лица не успевают вытирать, работают день и ночь, не покладая рук. Ведь столько грязи стекается в их конторы, разбросанные по всей стране. Всю эту вонючую жижу надо отфильтровать, классифицировать, расфасовать и сложить в архив. Неизвестно, кто вскарабкается на властный олимп через несколько лёт. Поди угадай, какая грязь понадобится в будущем? Так что надо хранить всё.
Вам никогда не казалось странным, что всё документы охранки с грифом «секретно, хранить вечно»? Абсолютно всё, даже те, в которых нет ну никакой государственной тайны. Ну скажем, письма родителей известных людей, писателей там или поэтов. Или переписка бабушки высокопоставленного чиновника с подругой. Зачем? А затем, что даже такая бумажка может сыграть решающую роль на выборах следующего президента. Если в ней – в бумажке – рассказывается о том, как бабушка крупно погуляла с молодым человеком, который впоследствии оказался сотрудником иностранной разведки. Дальнейшее – дело техники.
Разве мало мы с вами читали разоблачительных статей, смотрели грязных телевизионных пасквилей, так называемых «журналистских расследований» о государственных деятелях прошлого? Да и настоящего тоже. Откуда дровишки? Да из архива ФСБ, вестимо! А кто приказал рассекретить, именно эти и именно сейчас, а не раньше или позже? Архивариус, что ли, замшелый старичок, бывший палач из спецотдела КГБ, который вышел на пенсию вдвое быстрее простого работяги и с тех пор прячется в архивном подвале, потому что руки до плеч в крови? Там, кстати, других не держат. Работа слишком ответственная, доверять можно только тем, кто навсегда повязан кровью. А если бывший полковник с профессионально честными глазами станет убеждать вас с экрана телевизора в обратном, не верьте. Вообще никому из них не верьте. Это человекообразные особой породы. Справедливости ради следует сказать, что таковыми являются представители спецслужб и в других странах. Я ж говорю, порода такая.
Вот и роются с радостным визгом продажные журналюги в грязном бельё великого человека. Упоённо ищут остатки засохшей спермы, ведь другое нас не интересует, правда? А если не находят, то придумывают. Шоу должно продолжаться. Если же ничего не находят, то ссылаются на секретные архивы - там, мол, вся правда. Мы вам позже такое расскажем! И рассказывают небылицы всякие. Смотришь на иного «государственного деятеля» и думаешь – ведь обычная серость, посредственность, а поди ты, какую должность занимает! Преданный он. И преданность его, как жизнь Кощея Бессмертного, хранится за семью замками, в неприступной крепости и стража вокруг неусыпная стоит. Главный секрет абсолютной власти – круговая порука предательства и крови. Пока ты в центре этого круга, тебе можно всё и да здравствует Иосиф Виссарионович! Полезны революции, очень полезны … Ну, а если ты просто честный человек, то участвуй в выборах и паши, как раб галерный. И тогда никакая грязь к тебе не пристанет. Изредка такие люди тоже становятся главами государств.
От реки всерьёз потянуло холодом, плеск играющей рыбы слышен резче, словно вода застыла и рыбам теперь надо раскалывать её. Далёко на востоке появилась бледная нитка скорого рассвета. Василий покрутил головой, вздохнул.
- А не начать ли нам войну прямо сейчас, господа? – пробормотал он.
- Чё? – не понял Миша.
- Не обращай внимания, - отмахнулся Василий. – Мысли вслух.
Он испытующе посмотрел на пленника. Круглое лицо лоснится сытым довольством, на губах играет неопределённая улыбка, ладони спрятаны под мышками.
- А что, Миша, трудно зарабатывать на жизнь? – спросил Барабанщиков голосом искусителя невинных душ.
- Не-а, не трудно, - ухмыльнулся Миша. – Труда нет и заработка тоже нет. Я ж ограбить тебя хотел не от хорошей жизни, верно? – ответил пленник и тут же прикусил язык – не стоит так опрометчиво напоминать о недавнем прошлом тому, кто может тебя убить.
- И сколько надо тебе для счастья? – как ни в чём ни бывало продолжал задавать вопросы Барабанщиков.
- Ну, долларов триста достаточно, чтобы прилично одеться и свалить туда, где смогу найти работу, - осторожно ответил Миша.
- Это куда же?
- На медные рудники, в Эрденет. Там постоянно нужны рабочие руки и никто не спрашивает о прошлом.
- Согласен. Ты мужик молодой, заработать сумеешь. Женишься на приличной женщине и всё пойдёт на лад. Так и делай, - кивнул Василий.
- Присоединяюсь к вашему мнению, дорогой друг, но где взять триста долларов? – сощурился Миша.
- А вот это, дорогой друг, вторая часть мерлезонского балета! – назидательно поднял палец Василий.
- ???
- Le ballet de la Merlaison … русская народная поговорка, не парься! Слушай сюда. Сейчас мы идём в город. В сквере возле площади ты устроишь маленький салют – пиротехника готова – за что и получишь вышеназванную сумму. Идёт?
- Хе … - почесал в затылке Миша. – Наша полиция за такой бум возле дома правительства сильно поколотит.
- А ты варежку не разевай, сразу рви когти. Полицейские тоже люди, дремлют, небось, в тепле, как старые кони. Пока то, да сё, ты уже далёко будешь. С бабками в кармане. Ну как?
- Да понимаешь … - замялся Миша. Видно, как на круглом лице борются жадность и страх. Заманчиво одним махом сорвать куш, но боязно – а вдруг не получиться? В смятении он глубже натягивает шляпу на голову. Уши смешно оттопыриваются.
- Ну, как хошь … Ползай дальше по помойкам, - пожал плечами Василий.
- Нет, ты не спеши! Зачем тебе такой тарарам, а? – сощурился хитрый монгол.
- Любимой женщине обещал, - сразу нашёл ответ Барабанщиков. – Ты же знаешь этих баб, чём больше ради них сумасбродств творишь, тем больше любят. А меня, видишь, даже к телу не допустили. Пока, говорит, не сделаешь что нибудь эдакое, даже к дверям не подходи!
- Это да-а, - согласился Миша. – Даже за пятку не даст потрогать, если не угодишь. Стервы!
- Так что? Я тоже бумкну, только в сторонке и после тебя. Ты сразу убегай. Согласен или нет?
- Покажи деньги!
- Вот, - достал Василий пачку зелёных бумажек.
Аккуратно отсчитал тридцать штук.
- Получишь на месте за секунду до пуска. Палатка тоже твоя.
- У-ух … Согласен!
Бледная нить восхода превращается в широкую ленту. Ночь отступает, тьма переходит в сумрак. По площади быстрым шагом идут двое. Оба одеты в обычную для монголов одежду – длинные халаты и шляпы. Вокруг никого. Даже камеры видеонаблюдения не шелохнулись, когда в поле зрения объективов появились неизвестные. Люди пересекли площадь, тёмные фигуры скрылись в зарослях сквера. Василий заранее выбрал место неподалёку от беседки, поэтому сразу приступили к установке коробок с пиротехникой. Через минуту всё было готово.
- Держи! – шепчет Василий.
В протянутой руке пачка ассигнаций. Миша жадно хватает деньги, прячет за пазуху.
- Значит, как договорились. Считай до десяти и поджигай. Всё понял?
- Да!
Миша схватил коробок спичек, достал сразу две. На всякий случай.
- Постой, - дёрнул за рукав русский. – Вот, забирай.
Глаза монгола вспыхнули радостью – русский не забыл вернуть нож!
- Спасибо, - прошептал он. Поднял взгляд, но русского уже след простыл. Миша торопливо прячет нож, хватает запальный шнур…
План Барабанщикова был исключительно прост. За контейнером непрерывно наблюдают несколько суток. Когда ничего не происходит, напряжение первых часов снижается. По истечении суток внимание притупляется ещё больше. Мафия, шпионы и кто там ещё, они ведь тоже люди. А на рассвете так хочется спать! Мало кто способен выдержать «собачью вахту» - так мореходы называют дежурство с полуночи до шести. Даже если вокруг установлены камеры ночного наблюдения, на мониторы всё равно смотрят люди. Да и хрен чего они зафиксируют, когда полыхнёт!
За беседкой вспыхнул маленький огонёк, послышалось слабое шипение. «Пора!» - решил Василий. Кончик запального шнура вспыхивает сразу, без капризов. И тотчас за беседкой раздаётся оглушительный взрыв, срабатывает его коробка с летающими хлопушками и в серое нёбо взмывают десятки шаровых молний. Они разлетаются с громким треском над вершинами деревьев на сотни пылающих звёздочек, а тем временем навстречу летят другие. Взрывы, завывание и свист сливаются в бесовскую музыку. Парк озаряется разноцветными огнями. Едва раздался грохот, Василий бросается вперёд, словно бенгальский тигр на зазевавшегося крестьянина. Несколько гигантских прыжков и камень с плоской вершиной летит в рюкзак за спиной. Почти не пригибаясь Барабанщиков бежит изо всех сил вглубь парка. На ходу оглядывается. В рваном свете салютов между деревьев мелькают люди. Они, то ли мечутся в панике, то ли ловят кого-то среди самих себя. Вот вперёд вырывается нелепая фигура в халате. На голове интеллигентская шляпа. Мужчина несётся так прытко, что Василий начинает опасаться, что и его догонит. Резко сворачивает вправо, впереди мелькает прогал. Это улица. Выбегает на дорогу, оглядывается. Вокруг дома, в окнах темно, на улице ни души. В сотне метров от Барабанщиков горят огни круглосуточного кафе. Изнутри слышна музыка, под навесом несколько мотоциклов. Недолго думая, Василий бежит туда.
Дверь кафе распахивается, в зал врывается здоровенный русский в голубом национальном халате. На лице играют блики цветомузыки, грудь вздымает мощное дыхание, глаза обшаривают зал. Свирепый взгляд замирает на кучке байкеров. Упитанные дяденьки сидят за столом, сплошь заставленным пивными кружками. На круглых лицах ни малейших признаков страха, глазки сонно блымают. Один из байкеров, в нацистской каске с рожками, громко икает – пивка перебрал! Василий бросается к шлемоносцу. Сильный рывок и плотный, как свиная сарделька, байкер вылетает из-за стола вместе с кружками и пивом. От звона разбитой посуды и грохота падающей мебели вскакивают всё посетители. Узкие глаза бармена округляются до размера монеты в один тугрик, в руке появляется деревянная бита. С неожиданной лёгкостью пузатый и толстый от дармового пива бармен выпрыгивает в зал, но неизвестный русский с обалдевшим байкером уже в дверях. Барабанщиков оборачивается на топот и крики. Бармен уже летит навстречу, размахивая дубиной. Василий срывает каску с байкера. Выпуклая железяка летит прямо в разинутый рот бармена, раздаётся чмокающий удар, дубина выпадает из ослабевших пальцев, голова бармена откидывается назад, словно он врезался лбом в столб. Шлем с кастрюльным звоном падает на пол, сверху сыплются осколки зубов, льётся кровь. Байкер получает мощный удар коленом в зад. Тупое тело с хряском вышибает дверь, жирная туша шмякается на асфальт, словно жаба на песок. Из нагрудного кармана выпадает связка ключей. Василий на бегу подхватывает, бежит к мотоциклам. Какой? Наверно, этот. Раз шлем чёрный, значит, и мотоцикл тоже будет чёрным. Прыжок в сиденье, ключ вонзается в замок зажигания, как нож в горло. Поворот, удар ногой по рычагу и мотор взревывает, словно разбуженный дракон.
Василий давненько не сидел за рулём мотоцикла, вдобавок торопится. Пальцы сжимают рукоять сцепления, правая нога срывается с подножки, поворачивает какой-то рычаг. Слишком тугое сцепление выскальзывает из потной ладони, рёв двигателя стихает и мотоцикл неожиданно прыгает назад! Тотчас сильный удар сотрясает машину, Василий жмёт педаль тормоза. За спиной слышен громкий стон. Барабанщиков оглядывается. На земле валяется тот самый байкер, у которого он отобрал ключи. Когда мотоцикл шарахнулся назад, парень как раз подкрадывался к угонщику с намерением схватить и набить морду наглому гаду. Неожиданный прыжок железного коня разрушил всё планы и, похоже, не только их. Байкер кувыркается по земле, обе ладони зажимают промежность, глаза вылазят из орбит, протяжный стон разрывает гортань. Василий косит глазом на массивный фонарь заднего хода, сочувственно качает головой. В следующую секунду щёлкает первая передача, мотоцикл рвётся вперёд. Василий на мгновение опускает взгляд, потом облегчённо вздыхает. Он сидит на отечественном «Урале», а не какой нибудь насекомоподобной ямахе!
На улице светло, как днём. На память о прошедшей ночи остались тающие сумерки и чёрные пятна в укромных углах. Оторваться от погони будет трудно. Василий поворачивает рукоятку газа до упора, мотоцикл несётся вперёд с ускорением в 2 g. Из парковых зарослей на дорогу выбегает Миша. Волосы торчат, как хвост у испуганного дикобраза, глаза бешеные, шляпа исчезла. Монгол быстро машет руками, подпрыгивает, словно собирается в полёт и громко кричит что-то, но рёв мотора глушит всё звуки, ничего не слышно. Впрочем, в этом нет нужды. За деревьями мелькают фигуры бегущих людей. Похоже, Мише не удалось ускользнуть. Обалдевшие от грохота и вспышек стражи камня всё-таки заметили убегающего человека и, само собой разумеется, бросились в погоню. Михаил усёк это дело и твёрдо решил не рисковать, объясняя неизвестным, что просто шёл мимо в три часа ночи – ясное дело, в библиотеку! Бросать хоть и хренового, но боевого товарища нельзя. Василий жмёт педаль тормоза, блокированное колесо визжит, как недорезанный поросёнок, горящая резина испускает клубы белого дыма. Перепуганный до икоты Миша прыгает, аки леопард ошпаренный, точно на заднее сиденье. Мотоцикл рвётся вперёд, двигатель набирает обороты, в ушах свистит ветер. Когда преследователи выбежали на дорогу, от беглецов осталось облачко голубого бензинового выхлопа.
Улан-Батор город небольшой, по нашим меркам райцентр средних размеров. Оторваться от грамотно построенной погони почти невозможно. Василий знал это и не строил никаких иллюзий. Мощная машина с двумя седоками с рёвом несётся по единственной улице города. Поворот, опять прямо, ещё поворот и впереди раскинулся бескрайний – как показалось Барабанщикову – город юрт. Именно здесь живёт большинство населения столицы. Там, в железобетонном центре, они только работают. Василий останавливает мотоцикл, оборачивается к пассажиру.
- Куда теперь? Надо заныкаться.
- Это по-английски? Ну ты полиглот! Давай прямо, только без шума и дыма. За первыми юртами увидишь тропку, свернёшь, - махнул рукой Миша.
Раннее утро. По утоптанной сотнями ног, копыт и колёс дороге неторопливо еду два монгола на мотоцикле. Обычное дело, мужчины возвращаются с … работы. Мише каким-то чудом удалось сохранить шляпу. Василий отобрал. Теперь она маскирует светловолосую голову русского. Это чтобы случайные прохожие не думали, что за рулём перекрашенный в блондина монгол. Могут камнем швырнуть! Барабанщиков аккуратно едет среди юрт, поворачивает на одну дорожку, другую. Навстречу заспанный пастух гонит небольшой табун лошадей. Василий сворачивает на обочину, вплотную к юрте. Когда последний конь протопал мимо, Василий обернулся. На заднем сиденье никого нет. Пока любопытный русский глазел на коней, Миша тихонько смылся от греха подальше. Тут, в городе юрт, он свой. Забьётся под кошму у знакомых и будет там отсиживаться, пока не стихнет.
Ладно, чёрт с ним! – решил Барабанщиков. Задание выполнено, надо выбираться самому. Соваться на вокзал бесполезно, там уже пасут. В аэропорту та же картина, но там шансов больше. Пока поезд доберётся до границы, его сто раз проверят. В аэропорту десятки самолётов, больших и малых, международных и местных рейсов. Можно попробовать улететь на каком нибудь. В крайнем случае, угнать. Василий поглубже надел шляпу, повернул рукоять газа. Решил не мудрить, просто ехать прямо. Когда юрты кончатся, по степи в направлении реки. Там через мост и одна единственная дорога приведёт его в аэропорт. Дальше будет видно.
Мотоцикл пришлось бросить у моста. Бензина в баке оставалось так мало, что едва ли хватит на километр пути. Там же утопил в реке контейнер. Слишком много места занимает. Даже простым полицейским будет трудно объяснить, зачем таскает булыжник в рюкзаке. А таможенникам? Дорога с утра пустынна, но не прошёл Василий и ста шагов, как за спиной зашуршали колёса по гравию. Таксисту не хотелось ехать пустым до аэропорта. В здание вокзала Василий заходить не стал. Он медленно идёт вдоль фасада, незаметно осматриваясь. Вроде ничего подозрительного. Случайно взглянул на своё отражение в стекле. В грязном голубом халате, в замызганной шляпе, Барабанщиков похож на испуганного сумасшедшего, у которого разрушена землетрясением родная больница. Василий недовольно скривился, но снимать местную одежду нельзя – человек с европейской внешностью сразу бросается в глаза. После бурной ночи хотелось есть и спать. Барабанщиков решил плюнуть на всё дела и отдохнуть. Неподалёку от здания аэровокзала расположилась гостиница, а за ней городок юрт. «Мне туда», - решил Барабанщиков и не ошибся. За скромную сумму в десять зелёных бумажек он получил внушительное блюдо пирогов с кониной, бутыль кумыса и роскошную кровать из вороха лошадиных шкур. После такого термоядерного завтрака организм пришёл в состояние радостной сонливости. Уже со слипающимися глазами Василий извлёк из кармана телефон. В Москву летит короткая sms – камень в реке, начинка у меня.
- Разберутся как нибудь, - сонно пробормотал Василий и рухнул на шкуры.
Поздно вечером, когда солнце до половины ушло в землю, Василий опять идёт вдоль фасада аэровокзала. Вокруг немало местных жителей, одетых точно так же, как он. Поэтому за свою внешность Барабанщиков не беспокоится. С улицы хорошо видно, как по просторному холлу прогуливаются парами и поодиночке мужчины, у которых на низеньких лобиках крупными буквами написано – я ищу преступника!
Как ведёт себя обычный пассажир? Войдя в здание, первым делом пялится на расписание – не опоздал ли? Успокоенный, направляется в зал ожидания, где и сидит на вещах, прислушиваясь к объявлениям по громкой связи. Если мужик и вздумает отойти покурить, то он рассматривает женщин, но уж никак не мужчин. Легко заметить, что ищущие передвигаются по заранее определённому маршруту, по своему участку. Пасут! Василий насчитал двадцать человек, что как бы бесцельно бродят по аэровокзалу, на самом деле топчутся каждый на своём пятачке. Морды чугунные, глаза буравчики. Время от времени головы наклоняются, губы беззвучно шлёпают – доклады старшому летят в установленное время! Больше всего придурков топчется возле касс. Резонно. Ведь на самолёт без билета не пустят. Василий пересчитал наличные. Получилось не то чтобы мало, но для задуманного может не хватить. Выбрал банкомат в сторонке, подошёл. Неподалёку топчутся какие-то личности в кожанках. На них можно не обращать внимания, это мелкая шпана. Серьёзные люди внутри аэропорта. Василий случайно поднимает взгляд и замирает от удивления. К центральному входу приближается прилично одетый господин с кейсом. Что-то знакомое показалось Барабанщикову в походке, наклоне головы, в том, как размахивает руками. И шляпа …
- Батюшки, да это Михаил собственной персоной! – бормочет Василий. Банкомат выплёвывает пачку денежных знаков Пиндостана, Барабанщиков не глядя прячет во внутренний карман. Его внимание приковано к бывшему бродяге и бомжу Мише, который уверенно идёт – нет, шествует, аки гусь лапчатый, навстречу судьбе, по которой сейчас пробежит … нет, не лайнер с Кикой. Асфальтоукладчик! Мужчины с чугунными рожами на мгновение замирают, в эфир летят торопливые доклады. Рядом с важно шагающим лохом по имени Миша появляется одна фигура в плаще, за ней вторая, третья … Всё сопровождающие так подчёркнуто равнодушно глядят в потолок, что Василий чуть не рассмеялся. Когда количество «хватающих» достигает некой критической точки, клещи сжимаются, лох оказывается в плотном кольце хмурых мужчин, сильные руки берут под локоток. Миша и пискнуть не успел, как вдруг раскрывается дверь в стене – откуда она тут появилась? – и бывший аксамитовый р-револиционер-р оказался в тёмной подсобке.
- Эх, Миша, Миша … Ну почему ты такой дурак? – покачал головой Барабанщиков.
- Каво ты тут дураком назвал, а? – рявкнул над ухом незнакомый голос.
Василий не оборачивается. Он сразу догадался, что это один из тех «ночных охотников» в кожанках, что пасут простофиль у банкоматов. Чуть косит взгляд. Ага, стоит слева, на расстоянии вытянутой руки, ноги на ширине плеч. То, что надо. Барабанщиков бьёт ногой, как форвард по мячу, с разворотом на сто восемьдесят градусов. В промежности «охотника» чавкает так, что Василию показалось, будто брызги разлетаются веером. Круглоголовый мордоворот складывается перочинным ножиком. От боли лёгкие давит спазм, крик тонет в груди, глаза выползают из орбит, лицо наливается кровью. Когда наклон тела достигает девяноста градусов, Василий хватает дурака за голову обеими руками. А потом … Вы представляете себе, с какой быстротой матрос третьего года службы задраивает люк по сигналу боевой тревоги? Барабанщиков сделал это головой дурака ещё быстрее! Тупая башка несчастного жулика проворачивается градусов на двести. Шея перекручивается, позвонки и сухожилия с треском разрываются, лопаются кровеносные сосуды, из разинутой пасти фонтаном хлыщет кровь. Тело запоздало переворачивается и массивная туша хлопается на асфальт. Поток крови мгновенно заливает выпученные глаза, тёмная лужа расплывается вокруг головы. Немая сцена длится мгновение. Раздаётся топот, слышится завывание, шуршит воздух. Кожаные куртки исчезают в темноте. Василий быстренько утаскивает труп за угол. Возле ограды темнеет урна. Через несколько секунд рядом появляется гражданин в позе «я устал, прошу не беспокоить», то есть руки обнимают урну, голова лежит сверху. В темноте очень похоже на спящего бомжа.
После известных событий с захватами самолётов спецслужбы всех стран, даже африканских, гордо заявили – наши аэропорты охраняются днём и ночь, злоумышленники не проникнут! Наивные. Нет, на лётное поле через выход для пассажиров не пройдёт никто. Но ведь аэропорт – это гигантский хозяйственный механизм. Множество людей работает ради того, чтобы пассажирский лайнер поднялся в воздух и без помех долетел до аэропорта назначения. На огромной площади, которую занимает хозяйственные постройки и собственно сама взлётная полоса, всегда найдётся дырочка, через которую можно пролезть. И так везде. В любой стране, в любом городе. Разумеется, следует сделать скидку на местные особенности. Где-то понадобится грузовая фура, чтобы заехать на лётное поле под днищем автомобиля. В другом городе нужна синяя спецовка, сумка для инструмента и пролом в заборе. Самый сложный вариант – таран грузовых ворот машиной с последующим взрывом. Рекомендуется проводить только ночью и в плохую погоду – легче спрятаться. Да, ещё не забудьте мертвеца. Перёд тем, как взорвать машину, его следует усадить на место водителя. Спецслужбы будут полдня идентифицировать труп – злоумышленник, кого ж ещё? – а вы тем временем завершите всё дела.
У Барабанщикова не было ни желания, ни возможностей громить аэропорт с целью захвата воздушного судна. Он полчаса понаблюдал, как работает охрана на КПП грузового терминала, потом залез в кузов крытого грузовика с картонными ящиками. Через десять минут Василий пробирался вдоль нескончаемой стены контейнеров, коробок и стеллажей. Забраться наверх оказалось делом трёх минут. Затем подобрался к видеокамере наружного наблюдения охраны. Как правило сектора наблюдения видеокамер выбираются таким образом, чтобы они пересекались друг с другом в определённой точке. Тогда получается панорамное изображение охраняемой территории. Но увы – суха теория, мой друг, а древо жизни зеленеет! Или как-то по-другому, хрен его знает … Перегорели лампочки на фонарном столбе. Жадные кладовщики понасовали ящиков где попало, не соблюдают, жлобы, нормы складирования и пожарной безопасности. Невнимательный водила проломил забор железной задницей тяжелогружёной фуры. И так везде, на любом пространстве хозяйственно-складской деятельности.
Василий лёг на ящик, внимательно осмотрел видеокамеру. Обычная, для наружной работы. Теперь надо медленно и осторожно повернуть корпус так, чтобы объектив смотрел не прямо, а в левую сторону. Делать это следует очень аккуратно, чтобы оператор видеоконтроля ничего не заметил. Ведь перёд ним не один монитор, а несколько. Возможно, на каждый экран выведены изображения сразу с четырёх камер. Для экономии мониторов. Если так, то заметить что-либо можно только при максимальном напряжении внимания. Но это вряд ли. На первую камеру ушло пять минут, на вторую тоже примерно столько. По расчётам Василия получился коридор шириной метра три, по которому можно спокойно пройти прямо к стоянке самолётов. Ориентиром послужит вон тот кукурузник, возле которого копошатся механики. Барабанщиков сбрасывает голубой халат, дурацкую шляпу. Прыжок, приземление с кувырком с трёхметровой высоты. Василий спокойно идёт прямо на стоянку. Выходит на освещённую часть поля. Никто не обращает внимания. Идёт дальше. Теперь надо свернуть, чтобы вплотную приблизиться к стоянке самолётов. Всё, он закрыт от объективов видеокамер крылатыми машинами. Большие пассажирские лайнеры расположены в стороне. Здесь стоят самолёты местных линий, в основном АН-2 и АН-12. Старые машины, уже давно отработавшие лётный ресурс. Но местные умельцы ремонтируют моторы, латают старые крылья и фюзеляж. Самолёты выглядят, словно ветераны первой мировой войны. Шкура покрыта бесчисленными клёпками, заплатки видны тут и там, краска облупилась. Тём не менее машины исправны и готовы подняться в воздух, как только появится керосин в баках. А вот с этим напряжёнка – дорог нынче керосин-то.
Василий обратил внимание, как слаженно работает бригада техников возле старенького АН-2. Машину явно готовят к полёту. Барабанщиков даже не поверил в такое везение. Он ещё раз посмотрел на троих работяг и задумался. Конечно, можно попробовать улететь обычным путём, документы в порядке и деньги имеются. Но те, кто за ним охотятся, так быстро наблюдение с аэропорта не снимут. Его возьмут прямо на паспортном контроле. Кому больше всего нужна коробочка флешпамяти? Местным бандитам, понятно. Интересно, как они узнали? Похоже, наняли.
Кто ещё? Да китайцы! Ведь Тамара ясно сказала – информация о сопредельном государстве. Оно конечно, druzhba-froindshaft, но судя по темпам экономического роста, военное столкновение в будущем неизбежно. Китай отчаянно нуждается в ресурсах и территории. На восток море, на юг Вьетнам и Лаос, там нечего ловить. На западе горы. Остаётся что? Север. Бескрайние, малозаселённые русскими просторы Сибири и Дальнего Востока. Земли сказочно богаты полезными ископаемыми. Вся таблица Менделеева. Населения – тьфу по китайским меркам, просто нет никого. Они давно уже пытаются сбагривать нам своих бомжей под видом сезонных рабочих. Наши сначала велись на туфту. Думали, действительно работяг пришлют. Трудолюбивых, непьющих. На самом деле привозили нищих оборванцев в буквальном смысле. Причём сотнями. Эту ораву надо было одеть, обуть, предоставить жильё. После этого научить простейшим специальностям, дать инструменты и технику и вот только тогда они начинали работать. Через пару месяцев отъевшиеся бомжи требовали привезти их семьи, причём не только жену и пятерых детей, а ещё и маму, папу, дедушку и бабушку и всех родственников до пятого колена. Вобщем, по деревне на каждого! Местные администрации, где уже раскатали губы на халявную рабсилу, в панике обращались за помощью в вышестоящие инстанции и так далее. В итоге коллективы трудящихся из народного Китая с почестями этапировали на родину и зареклись связываться далее. А китайцам хоть бы что! На следующий год, как ни в чём ни бывало, предложения о засылке рабочих бригад стали получать администрации в российской глубинке. Но шиш, нашла коса на камень! Соответствующее распоряжение из Москвы поступило вовремя. В ближайшие годы драки не будет, Россия слишком сильна. От Китая останется горстка пепла через полчаса после начала боевых действий. Но кто знает, как повернётся жизнь лёт через тридцать?
Василий идёт к самолёту. Техники слышат шаги, один из них, видимо старший, оборачивается. При виде незнакомца, да ещё европейца, на лице появляется насторожённость. Техник неторопливо вытирает руки о спецовку, выжидательно смотрит. Остальные тоже заметили незнакомца, прекратили работу. Василий широко улыбнулся, слегка развёл руки. Эти простые приёмы психологического воздействия необходимы, чтобы внушить незнакомому человеку доверие. Паузу допускать не следует, надо немедленно говорить. Василий так и хотел, но … что-то остановило. Вдруг, ни с того, ни с сего, громко произносит:
- Good evening!
Барабанщикова поразило, как расцвели круглые лица монголов от радостных улыбок. Старший техник затряс головой, что-то невнятно забубнил на своём языке. Остальные работяги чуть не приседают в реверансах от желания услужить. Всё просто счастливы, что к ним, обычным техникам, обратились на английском языке. Как же, ведь это – the American citizen, гражданин великой страны! Такое неприкрытое раболепие неприятно удивило. Стало противно. Как по мановению волшебной палочки пропала подозрительность, узкие глаза смотрят ласково, широкие лица излучают доброжелательность.
- When your plane will depart? – спросил Барабанщиков, лучезарно улыбаясь в ответ.
Немая сцена. Перевести на монгольский язык такую фразу не может никто. Путая русские и английские слова, намеренно коряво, Василий спрашивает ещё. Старший техник радостно трясёт башкой, как баран над кормушкой. Толстые короткие пальцы изображают некую фигуру – не из трёх! – потом загибаются, отсчитывая что-то. Пухлые губы складываются трубочкой, раздаётся урчание, руки месят воздух, словно бабочка крыльями.
- The plane will be ready through an hour? – уточняет Василий. Видя, что глаза опять стекленеют, переходит на русский: - Ё…ть! Полетит через час?
- Да, да! – радостно галдят техники.
Василий поощрительно улыбается. Рука опускается в карман куртки. Техники замолкают, в узких глазах опять появляется насторожённость. Но она испаряется, как только в ладони незнакомца появляется пачка зелёных бумажек. Василий встряхивает стопку ассигнаций, жестом карточного шулера разворачивает веером. Лёгонько шлёпает по щекам старшего техника, широко, истинно по-американски, лыбится на всё тридцать два зуба. В глазах пожилого человека на мгновение появляется что-то похожее на протест против столь явного унижения. Но только появляется. Ненадолго и снова исчезает. «Хорошо. Ещё не всё потеряно», - думает Василий. Приседает, чертит пальцем на влажном бетоне – 30 min. Поднимает голову, вопросительно смотрит на старшего техника. Тот кивает, большой и указательный палец складываются в ноль – будет исполнено, мистер! Василий удовлетворённо причмокивает. Рука снова опускается в карман. На этот раз напряга среди техников не наблюдается. Барабанщиков достаёт пачку дорого «Dunhill Ultra», раздаёт техникам, а потом недоумённо наблюдает, как они с дымящимися сигаретами во рту работают возле заправленного самолёта. Ну, во всяком случае, бензином воняет сильно. Василий отходит в сторонку. Спина касается холодной скорлупы фюзеляжа. Ночной ветер шевелит волосы, ледяные струйки воздуха пытаются забраться за воротник. На душе неприятно и противно. Потомки хозяев мира, настоящих потрясателей вселённой, так низко холуйствуют перёд одним единственным представителем ублюдочной нации торгашей и биржевых спекулянтов! Страна хамов, которой отроду чуть больше двух столетий, путём обмана и самого подлого предательства сумела подняться на вершину и вот уже полстолетия навязывает миру свои порядки. Нация самых толстожопых людей на планете живёт за счёт ограбления других. Американский образ жизни – это грандиозная дурилка для гомосапиенсов, благодаря которой считанные единицы купаются в роскоши, а всё остальные люди перебиваются с хлеба на воду. Правы были авторы фильма «Матрица», утверждая, что мир будущего – это компьютерная иллюзия. Мы уже в этом мире. Роль матрицы исполняют США.
Перёд зданием аэровокзала готовится к дальнему путешествию лайнер. Ребристый язык трапа уже подал внутрь добрую сотню пассажиров, осталось совсем немного. Серебряная сигара с крыльями ярко освещается прожекторами, блики играют на полированном металле, стюардессы неземной красоты улыбаются так ласково, что у каждого мужчины невольно возникает мысль – а не рано ли я женился? Совсем скоро завоют турбины, самолёт вырулит на старт и после короткого разбега звёзды кинутся навстречу людям. Барабанщиков издалёка наблюдает, как отползает трап, двери скрывают тёплое нутро салона от холода внешнего мира. Под клювом крылатой машины ярко вспыхивает сигнальный огонь. Лайнер медленно плывёт по аэродрому. В это время бригада техников заканчивает подготовку машины к утреннему вылету. Рабочие собирают инструмент, чистят руки замызганной тряпкой. Василий подходит.
- Well, very well! Карашо! – произносит он и протягивает пачку зелёных бумажек.
Обалдевшие от такой щедрости техники буквально столбенеют. Словно загипнотизированные удавом кролики тянутся руками и шеями к вожделенным бумажкам. Самым быстрым оказывается бригадир. Рука, как тигриная лапа, стремительно и точно вырывает пачку денег, сжатые пальцы ныряют в нагрудный карман и заморская зелень тонет в синей замызганности спецухи. Взгляды техников прикованы к выпуклой груди бригадира. Сокрушительный удар в челюсть бросает техника на влажную землю. Второй работяга не успевает сообразить, в чём дело, как тоже улетает в мир иной на некоторое время. Бригадир остолбенело смотрит на полумёртвых товарищей, поднимает взгляд. Удар, в нёбе сверкает молния, искры сыпятся дождём и родная земля стремительно мчится навстречу. Гаснут звуки, наступает тьма …
Точный удар чуть ниже виска отправляет бригадира в нокаут. Василий спохватывается, ощупывает голову старшего техника. Нет, всё в порядке, кость цела. Оттаскивает бесчувственные тела под соседний самолёт, на всякий случай связывает руки той самой тряпкой, которой вытирались. Так, деньги надо забрать. Их слишком много за такое старьё, как АН-2. Хватит по сотне на брата. Открыть дверь кукурузника не сложнее, чём у «москвича» первых выпусков. Кресло пилота неприятно холодит спину и пятую точку. В кабине темно и пусто, как в старой консервной банке. Итак, тележку надо запустить. Василий осматривается вокруг, лихорадочно припоминая порядок запуска двигателя. Так, тумблеры бензиномера, указателя закрылков, термометров … Что ещё? Ага, створки капота и огнетушителя. Рычаг управления шагом винта в положение «малый шаг», высотный корректор туда, нормальный газ сюда, закрыть заслонки маслорадиатора… Инструкция по подготовке к пуску двигателя требует выполнения двадцати пунктов. Разумеется, Василий не помнил и половины. На его счастье, пилот оставил всё рычаги и рукоятки в то положение, в котором они должны находиться перёд запуском. Единственное, что сделал Барабанщиков, это провернул винт несколько раз, иначе при запуске двигатель может выйти из строя. Затем вернулся в кабину, сделал подкачку плунжером заливного шприца. Всё! Пальцы сжимают ручку пуска, в следующее мгновение он потянет на себя и … Взгляд останавливается на табличке с надписью по-русски: «Наличие в камере сгорания масла или бензина может привести к гидравлическому удару и поломке двигателя». То есть, если он перекачал топливо, то при запуске будет небольшой такой взрыв, которые увидят и услышат всё. В том числе и охрана.
Ночная стужа в кабине уступает место летнему пеклу. Василий проводит тыльной стороной ладони по мокрому лбу. Твою мать! Как просто всё выглядит в кино и как сложно на самом деле! Ни один человек не может быть мастером сразу во всём, то есть лихо управлять автомобилем, мотоциклом, вертолётом и паровозом. Хотелось бы, но увы! Приходится рисковать. Тём временем пассажирский боинг выруливает на взлётную полосу. Осталось совсем мало времени, когда прозвучит в эфире команда диспетчера и самолёт сорвётся с места в коротком разбеге перёд полётом. Василий тянет на себя рукоять пуска, затем возвращает её в исходное положение. Вал двигателя начинает вращаться, выхлопная труба выстреливает первые клубы синего дыма, над притихшей землёй несутся звуки работающего мотора. Как только винт начал вращаться, Василий повернул ручку магнето, подкачал бензин в карбюратор, сектор газа установил на восемьсот оборотов в минуту. Всё, самолёт готов к взлёту! Барабанщиков ещё раз неверящим взглядом окидывает приборы. Всё, всё работает! Отпускает стояночный тормоз, добавляет обороты и машина неуверенно движется вперёд. В это время боинг уже приготовился к взлёту. Василий ведёт свой кукурузник напрямую, через поле. Ему надо успеть спрятаться за громадой пассажирского лайнера, прежде чём самолёта хватятся. Алюминиевое тело старичка АН-2 трясётся на кочках, обзор заслоняет задранный вверх двигатель. Василий ведёт машину на вспышки сигнальных огней боинга. Турбины серебряного гиганта набирают обороты, самолёт вот-вот ринется в разбег. Кукурузник, словно наглый таракан, выползает из темноты прямо под хвост лайнера. Тугая масса раскалённого воздуха из турбин обрушивается на лёгкий корпус самолётика, будто тропический ураган. Василий торопливо дёргает рукоятку стояночного тормоза, опускает закрылки и даёт максимальные обороты двигателю. Всё бесполезно, кукурузник отрывается от земли и вот-вот закувыркается по полю. Но в это мгновение боинг начинает разбег. Давление воздуха падает, лайнер стремительно удаляется. Василий едва успевает снять машину со стояночного тормоза, как его собственный крылатый конь рванулся вперёд. Всё, теперь закрылки вверх и полный газ!
АН-2 ковыляет за боингом, как старый жук за журавлём. Встречный ветер, плюс турбины боинга – кукурузник взлетает едва ли не раньше своего реактивного собрата. Рисковать больше нельзя и Василий сразу отворачивает вправо, иначе поток воздуха из турбин взлетающего лайнера просто разорвёт его старенький биплан. Ещё не веря своему счастью Василий осторожно тянет штурвал на себя. Самолёт под шумок двигателей боинга набирает высоту. И никакие радары его не видят.
Итак, он в воздухе. Баки заправлены чуть больше половины объёма. Это очень хорошо. Василий смутно помнил, что максимальная дальность полёта достигается при высоте одна тысяча метров, если баки заполнены до половины. Там что-то ещё про встречный ветер, боковой … Одним словом, при самых благоприятных обстоятельствах можно пролететь больше восьмисот километров. Этого достаточно, чтобы оказаться за пределами страны. Правда, надо ещё долететь, но Василий знал - конструкция АН-2 такова, что машина, как в песне, может лететь на одном крыле и честном слове. Но в песне ничего не говорилось о приземлении! Ладно, поживём – увидим. Василий решил не париться раньше времени, а сосредоточиться на главном – полёте. Вокруг темнота, внизу, на земле, только редкие огоньки и больше ничего. Днём ещё можно ориентироваться по сторонам горизонта. А ещё лучше по железной дороге. Но что делать ночью? Барабанщиков ощутил холодок вдоль спины. Взлетел он конечно, лихо. И что? Главное – не паниковать. Василий тянет штурвал на себя, самолёт послушно задирает морду, начинается набор высоты. Максимальный потолок примерно пять километров, но так высоко подняться духу не хватит. Василий посмотрел на приборную доску. Высотомер показывает полторы тысячи метров. Уже хорошо видна полоска рассвета. Она слева. Значит, север за спиной. Самолёт закладывает крутой вираж, рассвет тлеет справа. Василий беспокойно возится в кресле пилота – он забыл пристегнуться и в результате едва не слетел на пол. Монотонный гул двигателя убаюкивает. Голова тяжелеет, глаза закрываются. Барабанщиков несколько раз почти засыпает, но усилием воли возвращается в сознание. Делать это с каждым разом всё труднее. Сон опять наваливается с необоримой силой, голова склоняется на грудь, руки непроизвольно давят на штурвал. Гул двигателя меняет тональность, тело вдавливает в спинку кресла, самолёт резко теряет высоту. Василий вздрагивает, глаза широко раскрываются, в груди разливается холод. В темноте ничего не видно, но Барабанщиков чувствует, что машина стремительно несётся к земле. Взгляд останавливается на штурвале – он в крайнем переднем положении.
Пальцы сжимаются на рукоятках, Василий тянет штурвал на себя. Мышцы трещат от напряжения, но проклятый «руль» не идёт ни в какую. Василий напрягает всё силы, ноют мышцы живота, руки дрожат. Всё бесполезно! Да, господа, это вам не мерседес и даже не КАМАЗ с гидравлическим усилителем руля. Это an - zvei, как говорят немцы, тут всё ручками, ручками! По скулам ползут капли пота, воротник давит шею, как петля удавки, сухожилия болят, словно брал предельный вес без разогрева. Взгляд задерживается на круглом окошечке высотомера. Осталось меньше полверсты, то есть жизни на две минуты с копейками. Пальцы давят рукоятки, словно это шеи злейших врагов, ноги упираются в пол, как столбы. Василий откидывается всём телом назад и тянет на себя штурвал так, что дыхание останавливается и темнеет в глазах. В ушах появляется звон, тьма озаряется кровавыми вспышками и что-то трещит, громко и страшно, словно кабину самолёта уже раздирают напополам неумолимые силы тяготения. Будто сквозь толстый слой ваты Барабанщиков чует, как меняются ощущения в том месте, которое по счёту пятое. Именно эта пресловутая точка и есть самый верный индикатор полётного состояния. Опытный пилот может лететь в полной темноте, с выключенными приборами, ориентируясь исключительно на собственный зад. В смысле, его чувства, если можно так говорить о неодушевлённом … ну, вобщем, понятно, да? Это не шутка и не выдумка, именно задом пилот ощущает малейшие изменения в полёте. По значимости пятая точка на втором месте после головы. Дабы уберечь ценный орган, пилоты в первую мировую войну подкладывали толстые чугунные сковородки под сиденье или просто железные пластины. Каски не надевали, а на сковородках сидели!
Мучительно медленно, кажется, со скрипом, штурвал сдвигается с мёртвой точки и нехотя приближается. По мере движения рычага меняется вектор приложения силы, самолёт скользит по плотному воздуху, как по ледяной горке и вот белая полоска рассвета уходит вниз. Машина снова набирает высоту. Теперь давит в спину, Василий разлепляет глаза. Он уверен - наверняка что-то сломал. Ведь не зря же трещало! Но штурвал цел и в полу дырок от ног нет. Наверно, это у него в голове. С перепуга. Левая часть лица ощущает холод. Глоток свежего воздуха бодрит, возвращает ясность мышления и очищает взор. Интересно, форточка открылась что ли? Василий косит глазом влево. В стекле зияет громадная дыра с рваными краями. Именно из неё в кабину врывается холодный воздух, слышен шорох и свист. Зрение и слух окончательно возвращаются к Барабанщикову, он ощущает движение воздуха всём лицом. Поднимает голову. Взгляд упирается в потолок. Три аккуратных отверстия глядят в лицо, словно три глаза неведомого чудовища. Из салона доносятся странные звуки, похожие на стук швейной машинки. Василий оборачивается. От увиденного в салоне кукурузника становится нехорошо. Крыша пассажирского отделения пробита, в полу зияют дыры. Слышен нарастающий рёв, машину трясёт и заваливает на бок мощная воздушная волна. Василий выравнивает самолёт, встревожено смотрит по сторонам. Он сразу догадался, что происходит, просто хотел убедиться.
В светлеющем нёбе мелькает большая крылатая тень, серебристое тело стремительно уходит вверх, за ним второе. Самолёты! Допотопный кукурузник Василия атакуют два МиГа. Ему чудом удалось спастись от первой атаки стремительным пикированием почти до земли. Пилоты не ожидали, что их так быстро обнаружат и открыли огонь слишком поздно. Старенький Ан сорвался в рискованный штопор за мгновение до того, как раскалённые трассёры пересеклись в точке пространства, где только что ковылял четырёхкрылый дедок. МиГи развернулись, атаковали ещё раз, но падающую дичь подстрелить непросто. Несколько пуль попало в кабину, разбило боковое стекло. Следующая очередь пришлась на фюзеляж. Пассажирский салон превратился в дуршлаг. Обо всём этом Василий думал, когда уводил машину в крутой вираж. За стёклами опять стремительно мчатся красные огоньки. Если хоть один из них попадёт в двигатель – кранты! Тягаться в скорости и манёвренности с МиГами нечего даже думать. Кукурузник даёт не больше двухсот пятидесяти километров в час даже после капитального ремонта, когда двигатель может выдать всё, на что способен. Не надо быть гениальным пилотом, что бы понимать – спасение возле земли. Скоростным МиГам трудно поймать в прицел тихоходную букашку, что мечется из стороны в сторону над землёй в полной темноте. Василий ведёт машину вниз, ориентируясь по показаниям высотомера. К счастью, светлая полоса на горизонте хорошо видна, граница между нёбом и землёй просматривается чётко. Повинуясь чувству опасности Барабанщиков сворачивает вправо. Тотчас узкая полоска прерывистого света мелькает за бортом. Внизу, совсем близко, расцветают белые огоньки разрывов. На этот раз повезло!
Спускаться совсем низко нельзя, ограничивается манёвр по вертикали. Василий ведёт машину на высоте сто пятьдесят метров. Штурвал всё время в движении, самолёт нервно шарахается из стороны в сторону, ныряет вниз и взмывает вверх. МиГи жрут неимоверное количество топлива, да и боекомплект не бесконечен. Надежда ускользнуть невредимым есть. Несколько крупнокалиберных пуль всё-таки задевают кабину. За бортом исчезают остатки стёкла, теперь в кабине гуляет пронизывающий до костей ветер. Приходится сильно щуриться, но всё равно встречный поток воздуха словно ножом режет глаза. Слёзы текут ручьём, ни видно ни хрена, мать их, этих пилотов! Последние слова Василий выкрикнул вслух. На востоке уже светает как следует и можно лучше ориентироваться. Двигатель работает на пределе возможностей, корпус самолёта сотрясает крупная дрожь, то и дело слышен шум и скрежет. Кукурузник не приспособлен для воздушного боя. Василий заложил один вираж, за ним другой. Огненных трасс не видно, не слышен вой и свист истребителей. В лобовом окне уцелел один кусок. Василий вынужден сидеть криво и тянуть шею вбок, чтобы в лицо не бил ветер. Приходится изгибаться ещё больше, чтобы видеть как можно больше. Нёбо чисто, истребители улетели. Итак, надежды на то, что он оторвался от преследования, не оправдались. Те, кто за ним гонятся, сопоставили факты: кража из-под носа контейнера с ценной информацией под шум салюта, убийство мелкого жулика извращённым способом и без оружия, угон самолёта. И пусть допрошенные техники показали, что неизвестный говорил по-английски и имел европейскую внешность. Китайцам всё равно, американец или русский, ЦРУ или ФСБ. Им до зарезу необходимо вернуть флеш с информацией, а заодно получить агента, которого напичкают наркотиками так, что из ушей белый порошок посыплется. Тогда он расскажет всё, без утайки. А дальше или работай на нас, или исчезнешь тихо и незаметно. Растворишься в пространстве.
Круто мальчики работают. В боевом строю ВВС Монголии всего-то десяток истребителей перехватчиков, вертолётов столько же. Каждый вылет – событие. А тут сразу пара, да ещё со стрельбой! Денег не жалеют. А скорее всего просто повесили на неизвестного угонщика самолёта убийство крупного чиновника, которого сами же и замочили. Теперь и полиция, и спецслужба и всё-всё будут искать светловолосого убийцу отца семейства и образцового гражданина и патриота. Они ж не знают, что гражданин и патриот всего-навсего отработанный материал. Изменник продал всё, что знал и оказался не нужен.
Из-за того, что лобового стёкла нет, двигатель ревёт просто оглушительно. Свистит ветер, в кабине колотун – зуб на зуб не попадает. Василий остро пожалел, что бросил голубой монгольский халат, он бы сейчас очень пригодился. Взгляд останавливается на приборной доске. Топливо осталось немного. Ещё полтораста вёрст можно лететь спокойно, а потом надо думать, куда приземляться. За бортом окончательно рассвело, на горизонте показался краешек солнца. Василий спохватился – куда он летит? Солнечный диск поднимается слева и немного сзади, значит, он ведёт машину на юго-запад. Это совершенно другая сторона! Василий громко, во весь голос, ругается, обессиленно облокачивается на спинку кресла. Эти уроды на родных МиГах сбили его с пути и теперь он летит в никуда. А если быть точным, то как раз в Китай. Сквозь зубы бормоча ругательства, Барабанщиков отворачивает на запад. Лететь на север уже поздно.
Далёко внизу плывёт однообразный ковёр серо-зелёной степи. Встречаются холмы, целые горные хребты курганов. Иногда сверкают голубые глаза озёр, протоки, словно серебряная паутина, блестит в лучах солнца, блики играют на потолке кабины. Воздух заметно прогрелся и теперь нет того пронизывающего холодом ветра, от которого стынут руки и лицо. Двигатель работает ровно, без сбоёв. Если бы не эти дурацкие истребители, что гоняли его над ночной степью, самолёт бы уже подлетал к границе. Всего делов оставалось – уцелеть при посадке, дальше перейти границу и сдаться первому же наряду пограничников. Вместо этого он, Василий Барабанщиков, летит чёрт знает где и чёрт знает куда! Бортовые часы неумолимо отсчитывают время, которое осталось провести в воздухе, стрелка бензиномера медленно, но верно ползёт вниз. Когда до нуля останутся считанные миллиметры, надо будет садиться. Вопрос – куда? Под задницей степь постепенно переходит в горы, озёра встречаются всё чаще. Такое впечатление, что Монголия не страна степей, а гор, лесов и озёр. Швейцария, мать её!
Проходит около сорока минут. Стрелка указателя топлива опустилась до самого низа. Всё, двигатель вот-вот заглохнет и тогда начнётся неконтролируемое движение к земле по баллистической траектории, как выражаются эксперты от авиации. Говоря нормальным языком, машина полетит к земле, как кусок говна или камень - кому как больше нравится. Но у кукурузника есть замечательное свойство не падать, словно подстреленный воробей, а планировать даже с выключенным двигателем. Надо только опустить закрылки. Это чудесная машина, рядом с которой близко не стояли заморские Фантомы, В-52 и прочее западное барахло.
Василий вытягивает шею, словно гусь, внимательно смотрит вниз. Необходимо срочно найти место для посадки, но под брюхом машины величественно проплывают вершины невысоких гор, тянутся ущелья, сверкают алмазными прорезями ручьи и реки. Тянется жёлтой змеёй узкая дорога, пылит грузовик. Василий тянет штурвал на себя – надо подняться повыше, чтобы был запас для планирования. Мотор реагирует сразу – монотонный гул сменяется рычанием, звук пульсирует, появляются хрипы и шипение. Двигатель словно говорит пилоту – не балуй, дядя, а не то спою в последний раз – ми-ир вашему дому! Василий выравнивает машину и более уже не пытается подняться выше. Всё внимание на землю. Каменные бугры сменяются холмами, вдали сверкает водная гладь, появляется заросшая изумрудной травой поляна. Зелёный ковёр заканчивается обрывом. Дальше – озеро. Василий понимает, что это последний шанс. Чтобы не промахнуться, резко бросает самолёт вниз. Встречный поток воздуха не шумит, а ревёт водопадом в пулевых пробоинах. Машина несётся к земле, словно сокол на суслика, но Василий забыл, что он за штурвалом старенького кукурузника, а не «Чёрной Акулы». От корпуса начинают отрываться куски обшивки, пробитые насквозь крылья воют так, словно АН-2 пикирующий бомбардировщик времён второй мировой войны, а не скромный перевозчик сельскохозяйственных удобрений. Машину трясёт. Индикатор показывает, что резко упало давление масла, топлива ноль, но мотор ещё работает, винт режет встречный ветер на лимонные дольки и ещё способен тянуть машину туда, куда прикажет пилот.
Когда до земли остаются считанные метры, Василий тянет штурвал на себя, опускает закрылки. Свист и рёв ветра прекращается. Двигатель ещё работает, но что-то уже не так – в ровном гуле появилось старческое покашливание. На показатель топлива Барабанщиков не глядит – не хочет ещё больше портить настроение. Земля приближается. Уже можно разглядеть отдельные кочки, пожухлые кустики. Несколько секунд и колёса дотрагиваются до зелёной травы. Самолёт тотчас шарахается вверх, словно обжёгся. На самом деле снижение идёт слишком быстро. Василий увеличивает так называемый угол атаки, колёса приближаются к земле, происходит касание. Толчок всё равно силён. Машину подбрасывает, но Василий резко уменьшает обороты и кукурузник плюхается на землю, как самосвал с трамплина. Дырявая конструкция трещит по швам, заклёпки выстреливают, словно мелкокалиберные пули. АН-2 очень надёжная машина, но всему есть предел. Из салона доносится такой скрежет, что Василий понимает – самолёт разваливается. Впереди, словно чёртики из коробки, выскакивают камни. Каждый с телёнка. Откуда они тут взялись, размышлять некогда. До обрыва совсем недалёко, а самолёт несётся, как гоночный автомобиль. Или это так кажется? Василий откидывается назад всём телом, упирается ногами в пол. Через мгновение сильнейший удар сотрясает машину, под днищем раздаётся страшный треск, корпус валится вперёд и вниз. Громадные булыжники сносят стойки шасси, как соломенные. Машина скользит на брюхе по густой траве, как по сливочному маслу. Барабанщиков понимает, что жить осталось всего ничего, секунды. Не рассуждая и не раздумывая о последствиях отстёгивает ремни безопасности. Пальцы сжимают верхний край начисто выбитого бокового окна. Следует рывок, ловкий перехват за края пробоины и вот Василий за бортом. Коленки упираются в жёсткий бок кабины, ноги едва не касаются земли. Мотор ещё работает, винт гонит воздух с силой урагана. Самолёт подпрыгивает на кочке, пальцы разжимаются и Василия сносит потоком воздуха прямо на крыло. Чудом уклоняется от стойки, иначе разбил бы голову, как гнилой арбуз.
Удержаться на ногах нет никакой возможности. Краем глаза Василий видит, как стрижёт траву хвостовое оперение и понимает – если он сорвётся на землю, его размажет, как кусок масла. В следующее мгновение равновесие теряется. Изогнувшись самым диким образом, Василий бросает тело как можно дальше от фюзеляжа. Короткий, как выстрел, полёт, падение. Нёбо и земля бешено крутятся перёд глазами, мелькает булыжник размером с лошадиную голову. Он совсем рядом, можно кончиком языка дотронуться, но провидение чуть-чуть меняет силу тяготения и камень убийца проносится мимо. Тело скользит по влажной траве, как по намыленной клеёнке. Каким-то чудом Василию удаётся развернуться головой вперёд. Трава хлещет по лицу. Чтобы не остаться без глаз, Василий вытягивает шею и поднимает голову. Изуродованный АН-2 несётся вперёд, работающий двигатель тянет. До обрыва считанные метры. Удар, раздаётся треск, похожий на пулемётную очередь. Камень разлетается на куски, винт вместе с ним. Самолёт резко клюет носом, хвост взмывает вверх и, описывая полукруг, исчезает в пропасти. Василия неумолимо тянет к обрыву. Он уже ничего не успевает сделать. Перёд глазами распахивается голубая ширь озёра, яркие лучи солнца ослепительно сияют прямо в лицо. Слышен треск - это рвётся в клочья куртка о камни на краю. Нёбо и земля меняются местами и под ногами развёрстывается бездна …
Василий открывает глаза. Прямо перёд лицом камень, вверху синеет нёбо, а внизу… Он опускает взгляд. Старичок АН-2 несётся к земле в последнем полёте. Винта нет, но мотор грохочет, исполняя долг до конца. Удивительно, но самолёт не беспорядочно падает, а планирует по крутой траектории. Словно в замедленном воспроизведении машина приближается к россыпи камней на берегу. Только сейчас Василий разглядел, как сильно пострадал самолёт при обстреле – на крыше пассажирского салона буквально не осталось живого места, пробоин столько, будто машина попала под железный град. В крыльях дыры такие, что просто чудо, как вообще машина держалась в воздухе. Самолёт врезается в камни, раздаётся треск, грохот. Машина на глазах превращается в груду металла. Хлопок, поднимается столб пламени и облако чёрного дыма скрывает место катастрофы.
Василий подтягивается на руках, глаза шарят по краю в поисках выступа, но как назло, в пределах досягаемости ничего путного. Васильки дурацкие. Барабанщиков нащупывает ногой выступ, несколько секунд отдыхает. Затем рывок, колено упирается в край обрыва, ещё рывок и тело катится по траве подальше от пропасти. Последнее усилие стоило всей оставшейся энергии. Василий на всякий случай отползает ещё и в изнеможении лежит на спине. Руки вытянуты за голову, ноги как можно шире. Через несколько минут возвращаются силы, вместе с ними боль во всём теле и невесёлые мысли – а что дальше? Первым делом ощупывает себя и с ужасом обнаруживает, что нагрудные карманы пропали. Вообще, от верхней одежды остались только обрывки ткани на плечах. Судорожные хлопки ладонями по всему телу, топтание на месте – со стороны похоже на ритуальные пляски, исполняемые шаманом дикого племени. Наконец, в поясном кармане находится футляр компьютерной памяти и Василий вздыхает с облегчением – самоё главное уцелело! Его просто в дрожь кидало от мысли, что придётся лезть на дно пропасти и разыскивать там среди камней и обломков самолёта маленькую пластиковую коробочку. А вот телефон приказал долго жить. Сколько Василий не ощупывал себя, сколько не лазил на карачках по траве в надежде отыскать аппарат – тщетно.
Итак, он лишён связи, гол до пояса, зато осталась пачка долларов, которые в каменистой пустыни на фиг не нужны. Хорошо хоть штаны уцелели.
Царапины и ссадины по всему телу горят огнём. Василий подул на порезы, хотел было отыскать подорожник, но где он тут! Плюнул с досады, пошёл прочь. Где-то неподалёку должна быть дорога, он видел с самолёта. По ней ещё какая-то машина пылила. Куда ведёт та дорога, где ближайший населённый пункт и где вообще он находится, Барабанщиков не имеет ни малейшего представления. По памяти определил направление на дорогу и зашагал. Поле вскоре пошло под уклон, трава постепенно исчезла, уступив место колючим кустикам и какому-то странному растению наподобие нашего лопуха, только листья поменьше, а колючки побольше. Пришлось петлять по склону, следить за тем, чтобы местный шиповник не порвал окончательно штаны. Василий всё внимание сосредоточил на колючей гадости и не заметил, как склон закончился, заросли колючих кустов исчезли. Вместо них песок и сухая глина, усыпанная гладкими камнями. Русло пересохшей реки нешироко. Василий переходит на другой берёг, если можно так сказать, и оказывается в двух шагах от дороги. По сути это вытоптанная скотом полоса сухой земли среди чахлой травы. Растрескавшаяся от солнца глина слегка присыпана песком. Видны отпечатки копыт, больших и маленьких и ничего другого. Нет ни малейших признаков того, что здесь когда-то проезжал автомобиль. Василий в затруднении остановился. Не понятно, куда идти. С самолёта он не видел жилья. Может, оно и есть, но в какой стороне? Настроение окончательно портится. Но бездействовать нельзя. Василий опускается на корточки. Словно легендарный Карацупа, внимательно всматривается в отпечатки копыт. Надо определить направление движения стада и идти туда. Не могут же скоты без конца бродить по степи, где-то остановятся травки пощипать или воды напиться!
Василий так увлёкся исследованием отпечатков копыт, что услышал звук приближающейся машины слишком поздно. Мгновенно вспыхнувшее чувство опасности заставило замереть на месте. Поворачивает голову. По дороге неторопливо катит пожилой автобус неопределённого цвета. Против солнца плохо видно, пришлось закрыться ладонью. Василий сразу узнал наш ПАЗик повышенной проходимости. Такие автобусы с двумя ведущими мостами делают для сельской местности. За рулём пожилой монгол выпучил глаза, рот полуоткрыт, на широком лице такое удивление, словно на дороге русалка хвостом машет. Василий неторопливо встает, идёт навстречу. Похоже, это та самая машина, которую он принял за грузовик с высоты. Что ж, ему повезло. Наверно, водитель сжалится над одиноким путником с пачкой долларов и подбросит до ближайшего города. А дальше только до телефона добраться. И тогда прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте … в смысле крепкие пареньки в голубых беретах, возьмут под белы рученьки и проводят Василия Ивановича в мягкий салон МИ-8 … Брехня всё! Вертушка восьмой модели отвратительная тарахтелка, пол дрожит так, что зубы лязгают, а из-за шума двигателя над головой надо орать собеседнику в ухо, чтоб услышал. Но всё равно это лучше, чём тащиться к Байкалу с сумой на плечах.
Автобус осторожно, словно чумного больного, объезжает Барабанщикова с левой стороны. Лязгают раздвижные двери. Василий угрюмо смотрит в тёмную на светлом фоне щель. Вообще-то, маловероятно, что нанятые китайцами местные мафиози уже добрались до него и, вооружённые до зубов, радостно ждут его в салоне автобуса. Но всё же … Василий сжимает кулаки, решительно шагает к распахнутым дверям. Но едва нога касается первой ступени, как в проёме показывается знакомое лицо, слышится родная речь:
- Батюшки, Василий свет Иванович! Вы-то как здесь оказались?
Из глубины на него смотрит изумлённое лицо Каверина. Профессор так удивлён, что у него глупо открыт рот, глаза округлились, брови уползли на лоб. После секундного замешательства Барабанщиков как ни в чём ни бывало впрыгивает в салон. Дверь тотчас лязгает за спиной, отсекая всех от жаркого воздуха снаружи. Василий крепко жмёт профессорскую руку, которую он автоматически протянул навстречу, широко улыбается и безмятежно сообщает:
- Да вот, небольшое происшествие. Оторвался от туристической группы, заблудился, теперь ищу дорогу домой. Спасибо, что подобрали.
- Ну да, да … шёл, упал, очнулся – гипс … Дорогой друг, вы наверно не знаете, что в этих местах нет туристических маршрутов, это один из самых безлюдных районов Монголии. В двадцати километрах отсюда есть небольшое стойбище, где люди живут по законам каменного века. И это всё, на сотни километров вокруг ни единой живой души! – пролепетал поражённый профессор.
- Да-а? А я думаю, ну что так пусто везде? Во, блин, забрёл!
- Что? Мы уже третий день в автобусе трясёмся, а перёд этим поездом ехали восемь часов! Вы, Василий Иванович, на чём путешествовали? Не на том ли самом, что и в …
- Нет, док, не на том! – твёрдо ответил Василий. – В этот раз всё по-другому. И вообще, профессор, давайте, как в наших сказках – ну, бани не надо, а вот пожрать … э-э … поесть бы чего, а?
- О, простите, я сам должен был догадаться! Девочки! – воззвал Каверин в глубину салона.
Барабанщиков сразу съёжился, как услыхал это слово. Он вспомнил, что вместе с профессором путешествовали две девицы. Одну, рыженькую, кажется Алёной звали, а вторую, с косой до пояса, Ольгой. Она ещё тогда смотрела на него так подозрительно, ну, когда врал, что летит рыбки половить. Глаза серые, ресницы как крылья у бабочки, и хлопает ими, и хлопает … Сейчас он повернётся и … Взгляд опускается на лохмотья, грязные штаны, останавливается на коленях. Там пламенеют ссадинами две громадные дыры. Зашибись! Мальчиш-Кибальчиш после побега из буржуинского плена выглядел лучше.
Василий медленно, с натугой поднимает глаза. Так и есть. Алёна и Ольга уже разворачивают газету, ловкие пальцы раскладывают помидорчики, огурчики, куски хлеба. Сверкает нож, местная колбаса из конины тонкими кружочками ложится аккуратной стопкой на газетный лист. Девушки мило улыбаются. Особенно та самая Ольга с серыми глазищами. Светлые волосы тщательно заплетены, коса обёрнута вокруг головы на манер одной известной политической мадамы. Вокруг сидят молодые люди, улыбаются приветливо, машут руками – здорово мол, рыбачок! Чтобы хоть как-то скрыть смущение Василий кашляет в кулак. Для солидности. Получается смешно и не убедительно. Вдобавок обе девушки очень заинтересованно разглядывают оголённый торс Барабанщикова. За время приключений Василий исхудал, исчез дурной жир, который нагулял за конторским столом, фигура приобрела подтянутость, мышцы вернули былую упругость. Живот не выпирает тестообразной массой через ремень, покрыт ровными квадратиками мускулов. Грудная клетка укрыта буграми мышц. И по всему этому великолепию живописно расположились ссадины, царапины и синяки. Василий поднимает руку, пальцы безуспешно приглаживают взъерошенные волосы. Бесполезно, причёска «бешеный дикобраз испугался» почти не изменилась. У обеих девушек округляются глаза. Барабанщиков спохватывается, торопливо прячет руку за спину. Поздно. Объём бицепсов у него такой, что кажется, будто на предплечьях выросло ещё по одной голове.
Василий плюхается на свободное сиденье. Возле лица тотчас появляется громадный бутерброд. Барабанщиков не глядя хватает. Не проходит минуты, как бутерброд исчезает. Появляется второй. Та же история. Третий Василий смолотил уже чуть медленнее. От четвёртого вежливо отказался, хотя в глазах ясно читается сомнение – а не зря ли? Запил добро тремя большими глотками ядрёного кумыса и только после этого поднял глаза. В салоне кроме профессора и его студентов, было ещё четверо монголов. Они тоже с интересом посматривали на литые мускулы учителя рисования – так, кажется, отрекомендовал его профессор Каверин прошлый раз? – и что-то оживлённо рассказывали. После приличной закуски Василий отошёл от смущения. Поправил лохмотья куртки, спина выпрямилась, подбородок высокомерно выпячивается. Девушки быстро убрали остатки снеди и сразу зашептались в уголке. Парни быстро потеряли интерес к новому знакомому. Один задремал, второй уткнулся в книгу, третий врубил плеер…
- Василий, а ну милости прошу к нам! – раздался жизнерадостный голос Каверина.
Василий подошёл.
- Вот знакомьтесь, наши друзья учёные, - показал он рукой на четверых монголов. – Это … - дальше пошли очень сложные для запоминания монгольские имена. Василий только кивал и улыбался. В памяти осело: был … дыр … цыр … цаган …
Автобус сильно тряхнуло на выемке, всё пассажиры схватились за поручни. Чтобы не упасть, Василий опускается на сиденье.
- Вы знаете, Василий, - продолжал Каверин, понизив голос, - мы видели пролетавший в стороне самолёт. Видок у него был, словно из-за линии фронта возвращается. Для здешних мест полёты железных птиц – дело чрезвычайно редкое. Мои друзья удивляются, откуда здесь взялся самолёт? И куда пропал? Вроде взрыв был неподалёку, мы всё видели столб чёрного дыма. Вы не в курсе дел?
- Не-а! – трясёт головой Василий, словно конь, отгоняющий мух. – Я слышал, как что-то бумкнуло, но не обратил внимания. Может, браконьеры рыбу глушат?
- Здесь нет браконьеров. Здесь вообще никого нет. Потому так удивительно всё происшедшее.
- Учитель рисования здесь ни причём! – твёрдо отвечает Василий.
- Да, - соглашается профессор.
По глазам Каверина видно, что он не верит ни одному слову Барабанщикова. По глазам монголов не понять ничего. Малоподвижные лица излучают спокойствие и благожелательность. Василий понимает, что его появление в безлюдной местности выглядит очень странно, а тут ещё самолёт. Ну что тут поделаешь? В крайнем случае, примут за мафиози. Сейчас всех принимают за мафиози, кто стрижётся наголо и ездит в мерсах с затемнёнными стёклами. А он вот летает на самолёте!
Автобус планомерно глотает пыльные километры. Старенький, но надёжный ПАЗик живуч и долговечен, как степной ковыль. Равномерное покачивание успокаивает, пейзажи за окнами наводят на философские размышления, незаметно подкрадывается сон. Чтобы меньше трясло, водитель сворачивает с так называемой дороги в русло пересохшей реки. Толчки прекращаются, машина плавно переваливается с боку на бок. Не прошло и десяти минут, как всё заснули. Несмотря на усталость, Василий дольше всех борется со сном. В профессоре он уверен, студенты не в счёт, а вот монгольские друзья могут оказаться кем угодно. « Да нет, это паранойя, - с досадой думает Василий. – Какие мафиози могут быть здесь? Я летел на очень низкой высоте, никакими радарами меня засечь не могли. Что, в самом деле, АВАКС из-за меня подняли в нёбо или спутниковую группировку сосредоточили над несчастной Монголией? Я как колобок, и от дедушки ушёл, и от бабушки ушёл. И всех прочих серых волков тоже ушёл! Вопрос, как отсюда выбираться? Не дай Бог, телефонов ни у кого не окажется, вот тогда попрыгаю. Ладно …»
Незаметно для себя Василий задремал. Очнулся, когда прекратилась качка. Поднял голову, огляделся. В салоне никого. Всё, включая шофёра, вышли на свежий воздух. Василий потёр заспанное лицо, тоже выбрался наружу. Солнце давно перевалило за полдень. Вокруг холмы, заросшие редкими деревьями, кустарниками. Травяной ковёр покрыт бурыми пятнами – давно не было дождей, слабые растения умирают. Сухое дно гладко, кое-где выглядывают круглые бока валунов. В каньоне тихо, воздух тепло освежает, как вода в горячем источнике. Василий невольно отметил, что никто не дымит сигаретой.
- Док, что за дела? Молодёжь бросила курить?
- Представьте, да, - улыбнулся Каверин. – Дали клятву друг другу, что бросят эту гадкую привычку за время экспедиции. Умышленно не взяли курево. Мучаются, но терпят.
Барабанщиков удивлённо покачал головой. Чтобы слабовольное, инертное существо – а молодёжь вся такая! – отказалось от удовольствия, должно произойти нечто чрезвычайное. Конечно, есть и сильные, которые решают сами за себя, не идут на поводу у окружающих и не поддаются собственным слабостям. Но таких, настоящих, очень мало!
- Анатолий Петрович, у вас есть телефон? – спросил Василий шёпотом.
- Нет, - также тихо ответил профессор. – Есть только у монгольских товарищей, но связь ограничена территорией страны. Международный роуминг дорого стоит.
Василий глубоко вздохнул. Слабый ветерок пошевелил лохмотьями куртки, прядь волос дрогнула над бровью. Нога неловко ткнулась в камень, подошва на носке оттопырилась, словно пасть маленького крокодила. Всё, влип!
- А вы тут надолго?
- До конца лёта. Увы, Василий, ничем помочь не могу, - сочувствующе развёл руки профессор.
Барабанщиков покрутил головой.
- Вот невезуха! Тогда расскажите, куда вы направляетесь и зачем. К сожалению, остаться надолго не могу, только дня три, не больше.
- Мне почему-то кажется, что вам даже будет лучше, если на время … э-э … побудете с нами, - хитро улыбнулся Каверин. - Мы забрались в самый глухой уголок страны. В здешних горах пастухи обнаружили древние захоронения. Узнали случайно, через дальних родственников одного учёного. Обычно захоронения безжалостно грабят. Охотников за сокровищами хватало во всё времена. Но в этих краях никто не жил. Поселений здесь нет, во всяком случае постоянных. Изредка забредают кочевые кланы, потом снова уходят в степь.
- Извините, перебью. Отчего? Здесь достаточно воды, травы. Что ещё нужно скотоводу?
- Простор. Есть поговорка у кочевников: когда я вижу юрту соседа, моим глазам больно. Ну вот не любят монголы горное великолепие, не родное оно. Вы заметили, как мало их живёт в каменных домах? Даже очень состоятельные люди предпочитают жить в юртах. Разумеется, со всеми удобствами, но всё-таки в юртах. Так вот, вопрос об экспедиции решался долго, в основном из-за отсутствия денег. В конце концов сошлись на автобусном варианте. Это долго и неудобно, зато дёшево. Сегодня к ночи мы должны быть во-он там, - указал профессор рукой.
Василий повернул голову. Вдалеке темнеют вершины. Из-за большого расстояния горы кажутся обломками одной громадной скалы, что лежат неопрятной кучей в одном месте. Высота невелика, пики лишены снежного покрова и потому не внушают того почтения, которым буквально светятся вершины гор Кавказа.
- Если там никто не жил, откуда взялись захоронения? – спросил Василий.
- Это и есть главная загадка. Пастухи утверждают, что могильники большие.
- А почему они сами не захотели поживиться находкой?
- Ну что вы, Василий Иванович! – укоризненно покачал головой Каверин. – Жители глубинки очень порядочные люди. Кроме того, они религиозны, верят в духов предков, в демонов и прочую нечисть. Шаманы самые уважаемые люди. Бойтесь обидеть такого, иначе вас ждут большие несчастья.
- А как же эти? – кивнул Василий на монголов, что уже садились в автобус.
- Учёные, - усмехнулся профессор. – Мы ведь не грабители. Одно дело, растащить всё, продать за гроши. Другое – изучить, сберечь для потомков.
- Как тогда, в Камбодже. Тоже были «учёные», - усмехнулся Барабанщиков.
- Ну, что вы! Это проверенные товарищи. Если находки будут ценными – а я в этом не сомневаюсь – всё обнаруженное будет задокументировано и передано государству. Ради этого пришлют грузовой вертолёт.
- А пастухи? Как они посмотрят на раскопки?
- Стойбище пусто. Это лето засушливое, стада ушли отсюда на другую сторону озёра … Почему вы так подробно обо всём расспрашиваете, Василий? Кстати, а как с вами дела? Ваше странное появление тоже наводит на некоторые подозрения, - сказал Каверин. – Я-то не боюсь, но с нами молодёжь, почти дети. У вас на хвосте никто не сидит?
Василий оглянулся, опустил взгляд.
- Нет. И хвоста у меня тоже нет, - улыбнулся он. – Я попал к вам абсолютно случайно … - и вкратце рассказал всё, что с ним случилось с момента приземления в аэропорту Улан-Батора.
- Можно сказать, что повезло. Мне ведь особо торопиться с возвращением нельзя. Некоторые обстоятельства в Москве возникли … ну, вот, - развёл руки Василий.
- Ага, ага … помните, я вас в самолёте про полицейского генерала спрашивал? Это не …
В эту минуту мерзко кричит автобусный клаксон. В окошках мелькают руки – всё уже давно сидят внутри, готовы ехать дальше. Каверин и Барабанщиков так увлеклись беседой, что не заметили, как остались одни.
- Только после вас, академик. Прошу! – учтивым жестом предложил войти в автобус Василий.
Вскоре русло сузилось, песка стало меньше, камней прибавилось. Пришлось выбираться на берёг, благо он пока плоский и ещё несколько часов трястись по бездорожью. В конце концов это всём надоело и дальше решили идти пешком. До намеченного места стоянки осталось менее полукилометра. Имущества выгрузили довольно много. Среди внушительной кучи добра Василий заметил два карабина. Мужчины нагрузились, как ишаки. Василий прихватил охапку лопат, Каверин остальные разрывательные приспособления и процессия двинулась вперёд. Всё унести за один раз не удалось, поэтому мужчины вернулись ещё раз забрать небольшой дизель генератор и бак солярки. Только глубокой ночью обустройство лагеря закончилось.
На следующее утро Василий, к своему стыду, проснулся позже всех. На том месте, где вчера была его одежда, лежит чистенький комбинезон военного покроя. Из натурального хлопка, песочного цвета. Рядом укороченные сапоги, белеет стопка новых портянок. Василий спал прямо на землю, вместо кровати ему выделили армейский спальный мешок из резерва. Барабанщиков огляделся. Лагерь пуст, голоса археологов доносятся издалёка. Они собрались чуть ниже, возле кучи огромных камней. Воспользовавшись тем, что вокруг никого, Василий как следует размялся – отжался на руках, по-приседал на каждой ноге поочерёдно, в заключении прошёлся по лагерю на руках. Он уже заканчивал свой «круг почёта», когда послышалось хихиканье и восторженное - да-а! Василий опустился ближе к земле, кувыркнулся вперёд и сёл в позу лотоса. После скосил глаза на источник звука.
Совсем рядом стоят девушки. Алёна смеётся, качает головой, отчего хвостик на затылке озорно трепыхается, как флажок на ветру. Ольга тоже улыбается, но как-то через силу что ли, лицо залитой краской смущения. Василий как бы между прочим поправил трусы, закрыл глаза. Руки складываются ладонь к ладони, слышен мощный вдох-выдох и Барабанщиков на мгновение замирает фигурой восточного сенсея, что вот-вот войдёт в транс. Или выйдет из него обновлённым, одухотворённым и безмятежным. На исцарапанном лице с живописным фингалом под левым глазом появляется выражение … э-э … неземной мудрости и спокойствия.
- Что с вами, господин учитель рисования? – тоненьким голоском спрашивает Алёна.
- На него Будда снизошёл, - ехидно ответила Ольга.
- Нирвану увидел! – прыснула со смеху Алёна.
Василий открыл один глаз.
- Кто украл мои штаны? – раздаётся грозный голос.
- Ой! – пискнула Алёна и буквально зашлась от смеха.
- Ваши штаны ходили купаться с утра, а потом повесились. Сушиться. Остальные предметы туалета не пригодны даже для тряпок, - вежливо ответила Ольга.
Открывается второй глаз. До Барабанщикова доходит наконец, что штаны выстираны и сушатся. Он подскакивает, словно из земли шилом ткнули, встает на ноги.
- А коробочка? Маленькая такая, в поясном карманчике … Где она? – спрашивает он шёпотом.
- Эта? – достаёт из кармана джинс флешку Ольга. – Извините, я не шарила по карманам, но она стукнула по руке и я вытащила её. Возьмите.
Василий уже бежал к девушке, протягивая руки.
- Огромное спасибо! Вы не представляете, как она дорога мне, - забормотал Барабанщиков, рассматривая коробочку со всех сторон – не повредилась ли?
- А что там? – полюбопытствовала Алёна.
- Э-э … художественные фильмы эпохи немого кино. Серьёзная коллекция!
- Зачем она вам здесь? – строго нахмурила бровки Алёна, но не выдержала тона и опять засмеялась.
- А-а … ну, вобщем, мне сказали, что в здешнем госфильмофонде есть оцифрованная копия первого монгольского фильма. Называется – «Потомок Чингисхана». Хотел скачать, но вот, не получилось, - нашёлся Василий.
- Как вы думаете, товарищ Быстрова, он врёт? – спросила Алёна Ольгу, копирую манеру следователя НКВД из сериалов.
- Думаю, да, товарищ Сергеева, - также строго ответила Ольга, но почему-то покраснела.
- Мадмуазели … ох, простите! – начал было Барабанщиков, но вовремя спохватился – он в трусах!
- Эй, барышни, хватит развлекаться! – послышался голос профессора. – Займитесь кухней.
- Анатолий Петрович, это дискриминация! – живо отозвалась Алёна. – Если женщина, то сразу кухня.
- Не дискриминация, а разделение обязанностей. Мужчины отправились за дровами.
Василий воспользовался тем, что обе девушки повернулись к Каверину и быстро смылся за ближайшую палатку. Через минуту, когда профессор уже подходил к лагерю, Василий облачён в чистый комбинезон, низ брюк заправлен в голенища сапог. В плечах оказалось тесновато, пришлось расстегнуться чуть не до пупа. Рукава тоже жмут - оторвал. Девушки уже уходят. Алёна возмущённо фыркает, словно маленький ёжик, Ольга идёт молча. Она только раз оглянулась. Взгляд остановился на распахнутой груди в буграх мышц, внушительных плечах. Краска опять залила лицо, девушка поспешно отвернулась.
- Ну как, обижают? – кивнул профессор на студенток. – Они такие, палец в рот не клади. Но учатся лучше всех, потому и взял с собой.
- Ну, пальцу во рту и я бы не обрадовался, - улыбнулся Василий. – Расскажите, что будет делать.
Профессор повернулся лицом к скоплению скал.
- Будем рыться в тех камнях. Там есть странные проходы, вернее, были, но кто-то их завалил. Интересно будет слазить туда. Но это потом. А пока проверим вон тот холмик. Видите, у подножия?
На равнине перёд скалами расположен курган. Время и ветры сгладили верхушку, холм оплыл и даже перекосился на бок. Но всё равно производит сильное впечатление высотой и массой. Надо было очень много воинов, чтобы натаскать столько земли, особенно если учесть, что носили руками. Курган словно страж, загораживает собой скальный массив. Мимо течет ручей, ниже растекается небольшим озером, затем дальше бежит узким потоком и теряется в камнях. Вся эта местность как бы расположена посредине громадной расщелины – вокруг горы, за ними бескрайняя степь, переходящая в пустыню.
- Интересное место, док!
- Да, много странного. Кстати, мне монгольские друзья рассказали только что, эти места пользуются дурной славой. Люди избегают здесь появляться. Пастухи гоняют сюда стада только в крайнем случае.
- Ну-у, Анатолий Петрович! И вы слушаете суеверные басни? – улыбнулся Барабанщиков.
- Видите ли, Василий Иванович, страшилки не появляются на пустом месте. Их умышленно распространяли те, кто хотел сберечь в сохранности место последнего успокоения знатных людей. Невежественные люди охотно подхватывают так называемые преданья старины далёкой, россказни обрастают новыми подробностями и вот уже народ всерьёз верит, что в таком-то месте появляться нельзя, там нечисто. Чём страшнее слухи, тем больше вероятности, что могила цела и в ней много интересного! – произнёс Каверин и назидательно поднял указательный палец.
- А что, логично, - согласился Василий.
Он ещё раз посмотрел на курган. Солнце заслонило облако, пала тень. Холм выглядит особенно зловеще и угрюмо, словно предупреждает – не подходите, плохо будет. Издалёка курган похож на покинутый муравейник, такой же пустой и нежилой. Многочисленные дыры на склонах словно чёрные глаза хмуро глядят на маленьких людей у подножия, округлые валуны тускло блестят полированными боками. Словно бородавки на шкуре дракона. Некоторые камни расколоты на несколько частей перепадами температур. Будто обломанные зубы торчат острые верхушки. Глыбы чёрные или темно-красные. Кажется, если подойти в неурочное время, разверзнется земля, оживут камни и содрогнутся скалы от тяжёлой поступи подземного войска. В лунном свете блеснут копья и мечи, пучки конских волос на вершинах шлемов взметнутся, словно крылья нетопырей, чёрные ямы глазниц загорятся красным светом …
Туча отпускает солнечный диск, курган заливает поток света.
- Наверно, здесь неуютно ночью? – спросил Василий.
- Да нет, как обычно. В горах всегда тревожно по ночам. Но это без привычки … Ага, и на вас подействовало! – торжествующе усмехнулся Каверин.
- Да фигня на постном масле эти рассказики, - смущённо отмахнулся Василий. – Скажите лучше, что мне делать. Я проспал.
Подошли остальные. Монгольские археологи уважительно покачали головами, глядя на мощные телеса Барабанщикова. Студенты шутливо вытаращились, один напыжился, изображая шварценеггра в детстве. Что-то треснуло. Студенты заржали, пыжившийся парень покраснел. Монголы деликатно отвернулись. Завтрак был по солдатски прост и быстр. Археологам не терпелось приступить к работе. Василий ещё доедал консервированную гречневую кашу с мясом, когда учёные, жуя на ходу, уже стали собираться. Получилось не совсем удобно, но Барабанщиков вспомнил, что он всего лишь учитель рисования, так что ему можно и не спешить. Тём не менее, он быстро дожевал кашу, подхватил лопату, рукавицы и поторопился к месту раскопок.
Обычно археологи привлекают местных жителей на первый этап раскопок, когда надо снять верхний слой почвы. Это скучный и тяжёлый труд, его вообще лучше доверять экскаватору. Правда, есть опасность, что ковш зацепит какой нибудь ценный горшок или разрушит настенные рисунки в погребальной камере… Но представьте себе, что вам надо вручную произвести выемку грунта в объёме нескольких десятков кубометров! До следующего года копать будете, руки до плеч сотрёте. Так что, ну их на фиг, те рисунки, как нибудь склеим. Потом. Учёные идут друг за другом, словно волки вокруг овчарни, обходят курган. Коротко совещаются, затем снаряжение летит на землю, широкие штыки лопат вонзаются в бок погребального холма. Работают всё, даже девушки. Только Каверин что-то торопливо записывает в блокнот.
- Анатолий Петрович, а мне что делать? Может, в другом месте копать? – спросил подошедший Василий.
- Нет, нет… Пока отбрасывайте землю, потом смените мальчишек. Это место наилучшее для копки.
- Чём же? – спросил Василий.
- С этой стороны дождевые стоки размыли слой земли, рыться меньше, - пояснил профессор. – Захоронение находится в центре кургана. Мы прокопаем нору или канаву - как получится – а потом аккуратно разроем сам могильник.
- А если покойник в яме? Неужели умершего ложили просто на землю?
- Именно так. Видите ли Василий, лопат тогда не было. Во всяком случае, лопат в нашем понимании. Рыли заострёнными плоскими палками. Сами понимаете, какова была производительность труда. К тому же следует учитывать, что для воина было позором даже коснуться лопаты, орудия труда простолюдина. Землю носили шлемами. Так что захоронение в центре кургана, нет сомнения.
Раскапывать пришлось долго. Талые воды и дожди действительно вымыли землю, но они не тронули камни, а их оказалось под тонким слоем почвы в изобилии. Твёрдая, как бетон, глина соединила их между собой и получился своеобразный монолит, который надо взрывать. Вместо этого пришлось долбить кирками, а потом выковыривать валуны по одному. Для хилых интеллигентов, т. ё. студентов и учёных, это оказалось не под силу. Они «сдохли» через полчаса. Поэтому именно они стали отгребать землю, а здоровый, как бык, Барабанщиков выворачивал каменюки и швырял в сторону. К нему присоединился профессор, который, несмотря на солидный возраст, сохранил силу и стать старшины ВДВ. Василий вынужден был раздеться до пояса. Приключения последних дней согнали дурной жир, мускулы налились железной силой, тело снова стало жилистым, покрылось буграми мышц. Каверин только завистливо крякал, глядя на плоский, в «квадратиках», живот, широченные плечи и грудь. Студенты сопели, археологи молча качали головами, а девицы откровенно таращились. Более стеснительная Ольга старалась отворачиваться, а непосредственная и простая Алёна только что глаза не закатывала в томлении.
Работа шла в охотку, так что про обед вспомнили, когда солнце уже хорошо село на горизонт. Девушки сразу побежали к ручью, а мужчины присели на камни. В кургане зияет, словно разинутый рот, широкая дыра. Человек среднего роста может пройти свободно, не касаясь макушкой потолка. Василий внимательно взглянул на развороченный бок, на влажную землю вокруг и камни. Если работа и дальше будет идти таким темпом, до середины доберутся дня через три. Удары киркой отзываются коротким стуком, звук быстро гаснет. Только в одном месте вроде звонко загудело, но там за камнем оказалась вымоина. Поужинали кое-как, всё устали с непривычки и, когда на землю опустились сумерки, вся экспедиция уже спала. Василий некоторое время боролся со сном, но потом сдался. Здесь абсолютная глушь, его никто не найдёт, так что можно спокойно отдыхать.
Утром работа возобновилась, но дело шло хуже. Перегружённые мышцы болели и требовали если не отдыха, то хотя бы меньшей нагрузки. Василий старался не обращать внимания на ломоту. Он знал, что если оставить всё, как есть, будет только хуже. Надо перебороть свою слабость. Хитрое и ленивое тело всегда пытается обманывать нас, едва мы начинаем работать как следует. Трудись, не обращая внимания на боль и она уйдёт сама.
Так и вышло. Василий быстро разогрелся, кожа покрылась бисеринками пота, спина и грудь заблестели. От высушенной земли поднимаются облачка пыли после каждого удара киркой. Грязь покрыла лицо причудливыми узорами и вскоре Барабанщиков стал похож на экзотического вождя индейцев. Сходство добавили груды мускулов и жёсткое выражение лица. Конечно, в реальности североамериканские дикари были совсем не такими, но кинематограф и Гойко Митич внушили нам именно такое представление о краснокожих.
Студенты и археологи с кислыми лицами отгребали землю и камни, Алёна томно закатывала глаза и норовила наклониться пониже, дабы и без того оттопыренная попка стала ещё оттопыристей. Девушка умудрилась взбить волосы, накрасить губы и ресницы. Блузку надела такую, что груди лезли наружу, словно перебродившее тесто. Ольга видела всё. Лицо стало бледным, брови сошлись над переносицей, в глазах замелькали злые огоньки. С досады или ещё от чего она, забывшись, хватала здоровенные булыжники и швыряла так, что земля гудела от ударов. И только хитрый профессор Каверин радостно улыбался и потирал руки в сторонке. Неожиданное появление Барабанщикова приносит явную пользу, заставляет трудиться с удвоенной отдачей лодырей студентов, сутулые археологи пытаются не отставать, а девицы и вовсе не чуют усталости, стараясь почаще попадаться на глаза «учителю рисования».
Острый клюв кирки блеснул на солнце, словно наконечник копья. Железное жало рухнуло вниз, квадратный кусок базальта треснул и с хрустом развалился пополам. Кирка злобно лязгнула в ответ, камень плюнул кучкой искр. Василий вытер пот со лба тыльной стороной ладони.
- Эй, док! Анатолий Петрович! – крикнул он.
- Слушаю вас, - отозвался подошедший профессор.
- За этим камешком пустота, - кивнул Василий.
Нору расширили и она открыла вход в небольшую пещеру. Пол усыпан мелкими осколками камня, глины. Вертикальная стена, в которую врубался Барабанщиков, осыпалась. На том месте, где должно быть скопище камней и глины, гладкая поверхность плиты. Каверин заторопился, нога подвернулась, профессор едва не упал на острые грани камней на полу. Тихо ругнувшись, учёный подошёл к стене. В руке появляется большая лупа. Выпуклый кусок стёкла на палочке приближается, подслеповатые профессорские глаза щурятся. Серьёзный учёный становится похожим на детектива из телевизионного сериала для ментов пенсионеров и просто любителей частного сыска. Василий сопит и отворачивается, чтобы не засмеяться. Каверин сосредоточенно разглядывает стену, кое-где сдувает пыль, проводит ладонью по шероховатой поверхности. На серо-зелёной от времени плите не видно ни иероглифов, ни букв, никаких других загадочных рун и чёрт. Это просто камень, хотя и явно обработанный человеческими руками. Василий слышит за спиной сдержанное дыхание остальных членов экспедиции, быстрый шёпот девушек. Профессорская спина выпрямляется, гигантская лупа проваливается в карман спецовки, песок и щебень хрустят под каблуками. Каверин оборачивается.
- Думаю, наш друг прав. Плита явно искусственного происхождения, за ней находится помещение. Поздравляю вас, господа. Нас ждёт первый успех! – взволнованно произнёс профессор.
- Прошу, док. Я человек случайный, а вы и ваши друзья профессионалы. Вы должны быть первыми, - произнёс Барабанщиков и протянул кирку Каверину.
Едва Василий вышел на поверхность, как из пещеры раздались звонкие удары железа о камень, что-то затрещало и рухнуло. Из дыры медленно выплыло мутное облачко. Монгольские археологи и студенты не заметили пыль. Всё внимание сосредоточено на главном. Доктор исторических наук в три богатырских удара расколол плиту, пинками отшвырнул обломки. На это ушли считанные секунды, но девушки ухитрились за столь короткий срок сбегать к палаткам и принести фонари. Сразу несколько огней вспыхнуло за спиной профессора. Световые столбы упёрлись в пыльный туман, пробили его и утонули в темноте. Каверин не глядя ухватил фонарь и первым вошёл в нутро кургана, за ним остальные. В тишине отчётливо слышно прерывистое дыхание, шорох камней под ногами и чья-то тихая невнятная ругань – то ли головой ударился о низкий потолок, то ли на ногу кто наступил.
Барабанщиков с удовольствием вдыхает свежий чистый воздух, прохладный ветер сдувает пот, ворошит волосы. Рядом валяются лопаты, плоские штыки блестят белым железом, края щерятся выбоинами от камней. Неподалёку тихо журчит ручей, шелестит трава на берегу. До палаток с полсотни метров. Вокруг ни единой живой души, но у Василия почему-то неспокойно на душе. Разумом он понимает, что бояться нечего. Сгоревшие останки самолёта смыло в озеро, палатки археологов военного образца, то есть под цвет местности, поэтому даже если китайские наёмники организуют масштабную разведку с воздуха, они ничего не обнаружат, как бы ни старались. Но на душе всё равно неспокойно.«Это называется паранойя, - зло подумал Василий. – Профессиональные бандиты и шпионы всё время опасаются провала, подозревают всех и вся, постоянно ждут внезапного нападения. Вот так крыша и съезжает до фундамента»!
Он ещё раз взглянул на палатки, где лежат заряжённые карабины. Махнул рукой и вошёл в пещеру.
В душном помещении густо плавают пылинки, воздух тяжёл и неподвижен. Фонари освещают только часть могильника, остальное теряется в сумраке. Археологи стоят тесной кучкой, лучи упираются в стены, потолок, продолговатые пятна света нерешительно ползают по каменным сводам, словно большие ленивые жуки. Учёные молча разглядывают пещеру. Василий смотрит на лица археологов и не верит собственным глазам – люди растеряны и потрясены так, словно вместо могилы попали в пещеру Али Бабы, хотя ни золота, ни драгоценных камней, ни других сокровищ вокруг и в помине нет. Зато в изобилии есть то, отчего у любого мурашки побегут по коже – высохшие трупы, мумии. Мертвецы стоят вдоль стен плотным строем, плечо к плечу. Вглядевшись внимательнее, Василий заметил, что у каждого из плеч торчат короткие палочки. Это значит, что мёртвых – а возможно и нет! – людей прибивали к стене колышками. Трупов так много, что не видно стены. В некоторых местах мумии расположены слоями, по нескольку трупов друг за другом. Получается, что живые окружены со всех сторон мёртвыми.
Утроба кургана оказалась куда больше, чём предполагали учёные в начале. По сути, его насыпали на выходе из подземелья. Помещение постепенно расширяется, потолок забирается выше, окончание пещеры теряется в темноте. У Василия нет своего фонаря, он вынужден смотреть на то, что показывают лучи света из других рук. Археологи больше светят под ноги и на стены. Потолок тёмен, но краем глаза Барабанщиков замечает какой-то предмет в высоте. Василий подходит к Ольге, кивает вверх. Девушка послушно поднимает фонарь. Белый раструб света выхватывает из темноты половину скелета распятого на бамбуковом шесте человека. Нижней части нет, то ли умышленно удалили, то ли оторвалась сама. Руки вытянуты в стороны, бамбуковый стержень проходит сквозь череп, дальше по грудной клетке и заканчивается. Получается эдакая буква Т с двойной перекладиной. Нижняя удерживает всё тело, на верхней распяты руки. С макушки черепа свисают клочья седых волос, костлявый рот разинут в последнем крике, на плечах клубится чёрная истлевшая накидка. Рядом тихонько вздохнула девушка, световое пятно дрогнуло. Барабанщиков скривился, забрал фонарь себе.
- Василий, вам нравиться смотреть на такое? – удивлённо спросила Ольга.
- Да нет, что вы! Просто … мне кажется, что я где-то такое видел, - задумчиво произнёс Василий. – И вообще … запах здесь такой мерзкий, вам не кажется?
Вместо ответа девушка тихонько охнула, Василий ощутил толчок и тяжелеющее тело поползло к земле. Барабанщиков торопливо подхватил теряющую сознание Ольгу, фонарь упал. Тихо треснуло стекло, жёлтый лучик света исчез. Василий чертыхнулся, перехватил девушку поудобнее.
- Всё наверх! – крикнул он и замер в удивлении.
В пещере никого не было! Барабанщиков изумлённо повёл взглядом, но ни единой живой души рядом не оказалось. Студенты, профессор с Алёной и монгольские археологи куда-то пропали!
- Что за чудеса? – подозрительно пробурчал Василий. Нехорошее предчувствие навалилось с новой силой. Он ещё раз огляделся по сторонам, из-под сапога выскользнул камень, Василий покачнулся, руки ощутили тёплую тяжесть бесчувственной Ольги. Странный, неприятный запах усилился до тошноты. Надо выбираться отсюда! – решил Барабанщиков. Спотыкаясь на камнях, в густом сумраке он пошёл к выходу. Внезапно за спиной раздался щелчок, что-то громко затрещало, словно ломается пучок сухих веток, по обнажённой спине повеяло холодком. Василий не боялся темноты и всяких там мрачных углов. Так называемые фильмы ужасов он считал дешёвыми поделками и никогда не испытывал страха при виде туповатых двигающихся мертвецов, а фильмы расчленёнки смотрел с недоумением – столько краски разлили, это кто ж убирать будет? Но здесь не кино, а реальная могила для сотен людей. И воняет так!
- Ну, наконец-то, археологи! Где вы лазили? – недовольно произносит Василий, оборачиваясь.
В мрачной пещере заметно шевеление. Вначале Василий решил, что стены осыпаются, но потом увидел, что это шевелятся мумии, те самые засушенные трупы на палочках! Скелеты, обтянутые тонкой коже, неуверенно дёргаются, пытаясь слезть с кольев. Некоторым это уже удалось. Мертвецы топчутся на месте, костлявые пальцы соскальзывают с камней, мумии шатаются, похожие на худые клешни руки то и дело дёргаются. Над головой слабо сверкнуло. Василий поднимает взгляд. Та самая половинка скелета, которую он рассматривал минуту назад, шевелит пальцами, между ними пробегает бледная голубая искорка. Челюсти плотно сжаты, в чёрных глазных впадинах злобно горят багровые точки. Клочья тёмной ткани на плечах колышутся от невидимого ветра, острые концы удлиняются, тянутся чёрными щупальцами к земле.
- Мать твою! – ошарашено бормочет Василий и бросается к выходу, но через несколько шагов с ужасом сознаёт, что ноги слабеют, он вот-вот свалится прямо на острые грани камней. Взгляд падает на бледное лицо девушки. Веки слега приподняты, видны закатившиеся глаза. Выглядит Ольга так, что про её состояние можно сказать известной фразой – пациент скорее мёртв, чём жив. Окружающий мир плывёт перёд глазами, колени наливаются свинцом, руки дрожат, тяжёлое тело Ольги неудержимо тянет к земле. Но именно девушка, что лежит на его руках, заставляет Василия нечеловеческим усилием толкать себя к выходу из пещеры. Впереди уже виден яркий свет, прохладный воздух обнимает лицо, наполняет лёгкие. Мертвящее дыхание подземелья слабеет, постепенно возвращаются силы. Василий плетётся на подгибающихся ногах, локти и плечи сбивают камни и куски глины, но он не чувствует боли. Наконец, проклятая могила остаётся позади, Василий выходит на поверхность. Он слаб, в глаза плывут радужные круги. С большим трудом добирается до ручья. Бесчувственная Ольга лежит на влажном песке без движения. Василий становится на четвереньки и лакает воду, словно загнанный волк. Подняться на ноги уже нет сил. Барабанщиков отползает от воды, ложится рядом с девушкой.
Сознание проясняется медленно, постепенно возвращается чувство холода, слух, в спину колет острый край камешка. Василий открывает глаза. В голове затаилась боль, в теле прячется слабость, но Барабанщиков помнит, что в пещере остались ещё люди. Оттаскивает бесчувственную девушку подальше от воды. Возвращаться в странное подземелье не очень-то и хочется, но надо. К тому же любопытно. Всё-таки Василий не поверил увиденному. Ну да, шевелятся мумии, чьё-то чучело на потолке моргает … Ну и что? Не бывает такого, ясно! Показалось. И вообще, такое он где-то уже видел, только вот вспомнить не может. Почти успокоенный такими вот рассуждениями Василий идёт к подземелью. « Бред какой-то! Ожившие мертвецы, мумия возвращается… Привидения с мотором только не хватает и голоса Василия Ливанова за кадром»! – зло бормочет про себя Барабанщиков. Он решительно спускается по щербатому полу к дыре в кургане. В воздухе опять чувствуется тяжёлый пыльный запах заброшенного картофелехранилища. Дует неприятным холодком. Мышцы невольно твердеют, наливаются каменной силой, взгляд становится прицельным и злым.
У входа в подземный могильник валяется фонарь. Василий на ходу подхватывает, палец вдавливает кнопку. Яркий луч бесшабашно врезается в пыльную темноту. Василий спускается ниже, тошнотворный запах становиться сильнее. Наконец, узкие стены разбегаются в стороны, потолок взмывает вверх. Погребальная камера распахивается во всю ширь, словно пасть кошмарного монстра. Барабанщиков первым делом хочет отыскать остальных членов экспедиции, они скорее всего дальше, но рука предательски направляет луч фонаря на стены. Мумии на месте. Подвешенный на бамбуковой палке скелет тоже висит, где положено и никаких искр, ни в глазах, ни в заднице! Василий качает головой, усмехается. Впереди, на пыльном полу, лежат остальные участники раскопок. Студенты и Алёна неподвижны, у профессора дёргается щека, монголы слабо шевелятся. Василий хватает под мышку сразу двоих пацанов, на плечо кладёт Алёну и направляется к выходу. Пролом уже близок, когда за спиной раздаётся знакомый треск и шуршание. Василий останавливается. Медленно, словно нехотя, поворачивается.
На потолке злобно скалится щербатой пастью скелет на палке. Красные точки в глазных впадинах разгораются ярче, пальцы сжимаются и выпрямляются, потрескивают искорки. На стенах шевелятся мумии, пытаясь освободиться от клиньев. Волной накатывает пугающая слабость. Василий ощущает, как наливаются тяжестью руки, девушка на плече давит так, словно превратилась в стопудовую солистку балетной группы «Толстушки». Василий торопливо идёт прочь, к выходу. Снаружи становиться немного легче, но в подземелье остались ещё люди, надо возвращаться. Бесчувственные студенты укладываются на траву, Алёна ложится рядом. Барабанщиков, не обращая внимания на пугающую слабость, бежит в пещеру. Едва он переступает порог из осколков камней, как останавливается и замирает в растерянности. Путь вниз преграждает молчаливая толпа мертвецов. Мумии просто стоят на дороге, не предпринимая никаких действий, словно ожидают команды.
Василий глубоко вдыхает тяжёлый воздух, лицо искажает гримаса ярости. Мощный удар ногой разбивает ближайшую мумию буквально в пыль. « Ага, – мысленно произносит Василий, - процесс пошёл»! Удары обрушиваются на мертвецов с силой парового молота. Высушенные кости с хрустом разлетаются на мелкие кусочки, обрывки ткани порхают по воздуху, словно всполошённые бабочки, черно-жёлтые зубы сыпятся на каменный пол, словно ячневая крупа из дырявого мешка. В густой толпе скелетов за несколько секунд появляется широкая просека. Мощная оплеуха отбрасывает последнего мертвеца и Василий оказывается в пустой пещере. Наверху раскачивается половинка скелета на бамбуковом кресте, неприятный скрип режет слух. Не глядя, Барабанщиков хватает камень и швыряет прямо в гнусную рожу мертвеца. Черепушка разлетается в пыль, палку вышибает из крепления и вся конструкция вместе с костями валится на пол. Мощный удар сапогом дробит рёбра, бамбук жалобно крякает, крестовина с остатками костлявых лап улетает в темноту.
От странной слабости кружится голова. Василий быстро идёт в глубину пещеры. Под сапогом хрустит сминаемое железо, трещит стекло. Рядом с раздавленным фонарём без движения лежат оставшиеся два студента и монголы. Барабанщиков хватает в охапку сразу четверых, тащит к выходу. На пути встает одинокая мумия. Василий пинком отправляет её пыльную туманность. Проход тесен, идти с четырьмя взрослыми мужиками под мышками неудобно. Не обращая внимания, что головами археологов он стёсывает углы, Барабанщиков упорно пробирается на свежий воздух. Спасённые валятся на траву, как мешки с отрубями. Василий вытирает мокрый лоб. Ладонь заметно дрожит от странной слабости, что всё больше захватывает всё тело. Хочется лечь на прохладную землю, закрыть глаза и хоть немного подремать. Но если поддаться слабости, то вставать потом вовсе не захочется. Василий зло отплёвывается, тёмный комок шлёпается на камень, стекает мутной полоской. Там, внизу ещё трое. Двоих монгольских археологов Василий находит сразу, почти у входа. Смутно удивляется, отчего раньше не заметил, но размышлять некогда. В подземелье лежит профессор и его необходимо срочно найти. Барабанщиков сразу заметил, как улучшается состояние, как только выбираешься на свежий воздух из затхлого погреба могильника. Каверин пожилой человек, здоровье не такое крепкое, как у молодёжи. И он в могильнике лежит дольше всех!
Василий во весь голос ругается матом и опять лезет в проклятую пещеру. Теперь в руках у него сразу два фонаря. Белые лучи рассекают пыльную тьму, круглые пятна света мечутся по полу. Везде кучки песка, обломки костей, какие-то разбитые горшки и черепки. Из трещин в стенах угрожающе торчат прутья, на которых недавно висели засушенные мертвецы. Пол идёт под уклон, появляются широкие ступени. На покрытых пылью плитах хорошо видны извилистые следы. Именно такие кривые разводы оставляет человек, когда ползёт. Или его волокут. «Какого чёрта было ползти в эту дурацкую дыру. Что за странные прихоти у профессоров бывают»! – раздражённо думает Василий, вглядываясь густой мрак. Воздух полон пыли, даже мощные фонари не могут пробить тьму дальше десятка шагов. Становится жарко, тело покрывается мелкими капельками пота, пыль сразу прилипает, смешивается и вот по груди и спине текут грязные ручейки. Василий покрывается серыми и чёрными разводами, светлые волосы стоят дыбом, как иглы на злом ёжике.
- Мать вашу … Док, какого чёрта! Хватит прятаться! – кричит Василий в темноту, потеряв всякое терпение.
Вместо ответа слышится низкий рёв, переходящий в хохот. Громко трещит земля, по полу бегут разломы, из чёрных дыр высовываются костлявые лапы. Жёсткие пальцы сжимаются мёртвой хваткой на ноге. Не раздумывая, Василий дёргает на себя, слышен хруст, в щиколотку отдаёт сильной болью. Хватка слабеет, какой-то предмет, похожий на растопыренный корень, падает на пол. Поперёк дороги земля раздирается надвое, из трещины поднимается вонючий жёлтый дым. Лучи света от фонарей скрещиваются вдали на тёмной кучке, очень похожей на лежащего человека. Барабанщиков без разбега прыгает, лицо и грудь обдаёт жаром, в нос бьёт жгучий запах серы. Тут и там из земли высовываются костлявые лапы, Василий сшибает их сапожищами, словно поганые грибы. Возникает ещё одна трещина, Барабанщиков прыгает и оказывается как раз возле лежащего без сознания Каверина. Василий наклоняется, чтобы взять на руки и в этот момент впереди раздаётся гул, громкое шипение и треск раздираемого на части камня. Барабанщиков поднимает глаза. Из непроглядного мрака на него злобно смотрят багровые глаза. Чёрные зрачки тянутся узкой полосой снизу вверх, пульсируют, то расширяясь, то сужаясь. Грохочущий голос произносит несколько слов на незнакомом языке. От гулкого звука дрожит земля, с потолка сыплется песок. Василий замирает на мгновение, потом недоумённо пожимает плечами – чего эта морда бормочет, ни х…я не понятно! Кидает профессорскую задницу на плечо. Археолог тяжёл и крепок, как старый дуб. Василий с кряканьем приседает, укладывает поудобнее неподвижное тело. С разбега перепрыгивает одну трещину, другую, бежит по наклонной вверх. За голенища сапог цепляются не то корни, не то чьи-то пальцы, лишённые кожи и ногтей. Широкие ступени мелькают под ногами, за спиной гудит и грохочет красноглазая тьма.
Лестница обрывается ровной площадкой. От стены до стены стоят молчаливой толпой скелеты, обвешанные ржавыми доспехами странной формы. Странность в том, что кожаная основа сгнила, остались только металлические клёпки и полосы. Получились не древние воины в доспехах, а железный хлам на вешалках.
- Пособия по анатомии, мать вашу! – зло бормочет Василий. – Щас получите!
Яловый сапог в рыло – это вам не кроссовки Adidas! Барабанщиков так врезал растоптанным сорок пятым, что ближайший воин скелет превратился в пыльное облачко, похожее на то, которое появляется, если наступить на высохший полевой гриб. Ржавые прутики и крючочки, что когда-то были доспехами, сыпанули на пол с грустным звоном. Удары щедро летят во всё стороны, скелеты рассыпаются в прах, даже не успевая пошевелиться. Кое-кто сумел вытащить ржавую полоску сабли и даже замахнуться. Молниеносный удар каблуком в костлявую грудь превращает грозного воина подземелья в кучку костей с дурацким черепом на вершинке. Василий взмок, словно побывал под горячим водопадом, пот льётся ручьями. Несколько мертвецов всё же ухитрились подобраться сзади и ободрать спину своими грязными мослами. Царапины нестерпимо печёт солёным потом, просто раздирает. Злой и усталый Василий упорно пробирается к выходу через толпу мертвецов с бесчувственным профессором на плече. В глазах прыгают солнечные зайчики, не хватает воздуха, тяжесть на плече норовит прижать к полу. Далёко впереди показывается светлое пятно выхода. Василий с бычьим рёвом отмахивается от густой толпы дохлых придурков. Расколотые кости веером разлетаются во всё стороны, треснутые черепа катятся по земле, словно кокосовые орехи. Ещё несколько шагов и руки упираются в проём. Слегка отдышавшись, Василий тащится наверх, уже не обращая внимания на болезненные тычки в спину. Выбравшись наружу, сбрасывает на траву тяжёлого, как самосвал, профессора. Хватает громадный булыжник и с надсадным рёвом швыряет в пещеру. Камень подпрыгивает на неровном полу, сшибая по дороге всё подряд. Слышен непрерывный хруст и треск ломающихся костей и черепов. Василий оттаскивает Каверина подальше от норы, в изнеможении прислоняется к валуну в человеческий рост. Гранит приятно холодит кожу, остужает горячее тело. Прохладный ветер гладит мягкими лапами исцарапанную спину, остужает жар в горле.
Сзади слышится шорох, словно тысячи крабов трутся панцирями друг о друга, раздаётся щёлканье и шипение. Недовольно скривившись, Василий оборачивается. Так и есть, проклятые мертвяки выбрались наружу! Толпа скелетов без лишней суеты выстраивается в атакующий клин. Первым стоит высокий воин с непомерно широкими плечами и громадной головой. Кости толстые, крепкие. Видно, в детстве много яичной скорлупы ел. Лысый череп тускло блестит полированной макушкой, массивная нижняя челюсть поминутно опускается, а потом с резким стуком схлопывается, словно в черепе сидит маленький такой экскаваторщик и проверяет машину на работоспособность. Челюсти щёлкают, будто кастаньеты, через щели в зубах наружу вырываются тонкие струйки чёрного дыма. Несмотря на день, глазные впадины темны, словно череп до краёв залит гудроном. На рёбрах болтаются остатки истлевшей кожи и ткани, костлявые пальцы сжимают рукоять громадного топора, левую половину тела закрывает растрескавшийся щит.
Василий несколько мгновений неверяще смотрит на происходящее, изумлённо качает головой. В сознании не укладывается, что такое действительно возможно. Причём солнечный свет не оказывает на мертвецов никакого воздействия. Мы привыкли по фильмам, что чуть только выглянет краешек светила, так нечистая сила начинает метаться, рвать на себе одежду, всячески кривляться и орать, показывая тем самым, как ей плохо от солнечного света. Ничуть ни бывало! Мертвецы спокойно стоят в строю, ожидая команды. Ветерок треплет клочья волос на черепах, обрывки одежды колышутся и дрожат, словно листья осины. Над строем воинов потустороннего мира поднимается лёгкий дымок или туман, медленно истаивает. У Василия слегка кружится голова, тошнота подступает к горлу, во всём теле слабость. Он чувствует себя дряхлым и немощным стариком, дрожь сотрясает тело, неумолимо тянет вниз, к земле. Конечно, он устал, таская из пещеры здоровых мужиков, но всё же это не та усталость, что бывает после тяжёлой работы. Что-то странное и пугающее есть в этой слабости.
Барабанщиков не стал дожидаться, пока скелеты подравняют строй и ринутся в атаку. Он с трудом отлепился от прохладного бока валуна и бросился к палаткам. Где-то там лежат карабины. Края тряпочных домиков подняты по случаю тёплой погоды. Василий с разбега кидается на ворох вещей, в воздух летят рюкзаки, сумки, узлы с тряпьём, толстые бумажные папки, завязанные бантиком. Наконец, извержение барахла прекращается. На пороге появляется Василий. В каждой руке заряжённый карабин.
Ничто так не успокаивает, как ощущение нежной тяжести оружия! Удивительное чувство уверенности, можно сказать, умиротворённости – не у всех! - наполняет тело и душу. Спина выпрямляется, в голосе появляется металл, в глазах блеск, ты словно становишься выше и сильнее, чём когда либо. Жизнь переполняет измученное страхом и сомнениями тело и ты поворачиваешься лицом к тому, от кого только что изо всех сил улепётывал. Вот сейчас мы посмотрим, кто кого!
Строй скелетов колыхнулся и, подчиняясь неслышимой команде, двинулся на человека. Щиты сомкнуты в неровную линию, чёрные провалы глазниц смотрят угрюмо и тупо поверх железной кромки, сабли наклонены параллельно земле, кривые лезвия, словно клыки в засохшей крови, готовы нанести смертельный удар. Земля гудит от тяжёлой поступи мёртвых солдат. Василий идёт навстречу обнажённый до пояса, грудь бугрится мускулами, лицо покрыто разводами засохшей грязи, волосы черны, вздыблены, словно шерсть на волчьем затылке. Воронёные стволы карабинов смотрят в нёбо. Шаг твёрд, мелкие камешки и стебли сухой травы рассыпаются в пыль под сапогами. Когда до противника остаётся не более трёх десятков шагов, карабины опускаются, щёлкают предохранители, освобождая затворы. Гремят выстрелы, горячие пули устремляются к близкой цели. Монолитный строй мёртвых воинов начинает распадаться. Заострённые куски стали пробивают навылет сразу несколько голов. Черепа разлетаются в пыль, вверх летят пробитые шлемы, обломки костей и щитов.
Видимо, даже у мертвецов мыслительный аппарат всё-таки находится там, где и у обычных людей, потому что лишённые головы скелеты начинают выпадать из строя и бесцельно кружиться на одном месте. Некоторые падают на четвереньки, глупо ползают по земле, путаются под ногами марширующих воинов. Выстрелы гремят непрерывно, один за другим. Строй мёртвых солдат стремительно редеет, их остаётся совсем мало, но вот затворы карабинов лязгают в последний раз и выстрелы смолкают. Строй скелетов совсем близко. Самый первый и крупный в кости скелет замахивается для удара. Василий отбрасывает бесполезные карабины. Уворачиваясь от удара, прыгает вперёд и вбок, переворачивается через голову, отступает на два шага. Где-то здесь лежит лопата, он её видел раньше. С длинной рукоятью, оббитой для прочности тонким железом и широким штыком, лопата является очень опасным и эффективным оружием в умелых руках.
Удар тыльной стороной отбрасывает подбежавшего мертвеца, гнилой щит рассыпается. Штык краешком задевает лицо, на землю сыплются выбитые зубы, нижняя челюсть съезжает вбок. Пострадавший скелет выглядит глупо и смешно, но Василию не до веселья – остальные набросились на него, как голодные собаки. Удары сыпятся со всех сторон, Барабанщиков едва успевает подставлять черенок, ржавые клинки со звоном высекают искры, щиты сомкнуты в ряд и не дают наносить эффективные удары. Даже мёртвые солдаты хорошо знают дело и Василий вынужден отступать, чтобы не быть порубленным на куски. По неслышной команде воины перестраиваются подковой. Через несколько мгновений они сомкнут строй за спиной Барабанщикова и тогда конец. Отступать нельзя, да и поздно. Василий бьёт наотмашь. Удар приходится всей тяжестью на самого крупного воина, вскользь задевает других. Строй на мгновение нарушается, воины отступают на шаг. Василий только этого и ждал. Он бросается вперёд, как в воду ныряет. Справа и слева мелькают щиты и сабли, белеют берцовые кости и рёбра в клочьях одежды. Кувырок, разворот и Барабанщиков оказывается за строем мёртвых солдат. Всё, схватка выиграна! Удары сыпятся один за другим на незащищённые спины и головы, кости раскалываются на мелкие кусочки, черепа разлетаются, как глиняные горшки. Через считанные мгновения на поляне остаётся только предводитель отряда, тот самый здоровяк, у которого кости, как оглобли, а череп вообще литой, словно двухпудовая гиря.
Штыковая лопата со звоном отскакивает от костяной морды, кисти рук ломит, в плечи отдаёт тупой болью. Василий лупит мертвеца лопатой, словно дятел клювом долбит. Скелет отступает под градом ударов. Его сабля давно сломалась, от щита остались обрывки ремней и ржавый ободок на плече. Мёртвый воин защищается голыми рукам, вернее, голыми костями. Они крепкие, ударам не поддаются. Василий хочет пробить рёбра и разрубить позвоночник, но скелет ловко уворачивается, постепенно отступая к входу в подземелье. Барабанщиков устал так, что начал плохо соображать. Ему кажется, что скелетов уже трое. Или один, но с тремя головами. Едкий пот с кровью заливает лицо и глаза, лёгкие хрипят, стремясь захватить как можно больше воздуха, сердце выламывает рёбра. Василий земли не чует под ногами, а скелету хоть бы что. Даже не вспотел, урод!
Каблук соскальзывает с гладкого камня, нога неловко подворачивается и Василий падает на бок. Ожидая неминуемого удара, он подставляет черенок и сильно бьёт ногой в район голени. Вместо тупой боли в плечах от удара сверху разгорячённое лицо овевает прохладный ветерок. Не встречая сопротивления, нога словно проваливается и выстреливает разношенным сапогом. На голой ступне глупо болтается влажная портянка. Василий выпрямляется, сидя на земле, удивлённо смотрит по сторонам. Из-за пота ничего не видно. Недолго думая, хватает портянку, втирает лицо. Вокруг вся трава усыпана обломками костей и оружия. Земля словно усеяна щебёнкой. Последний уцелевший скелет пятится к пещере, не сводя с человека чёрных глазищ. Массивный череп покрыт следами от ударов, словно оспинами, пальцев на руках не осталось совсем, половина рёбер выбита, нижняя челюсть висит на жилке. Наверху сиротливо торчит пара передних зубов, как у бобра. Внезапно скелет начинает двоиться, картинка плывёт и мутнеет. Василий ещё раз протирает лицо, но это не помогает. Обломки костей на земле истаивают, словно растворяются в воздухе. Как сахар в кипятке. Минута, другая и от недавней схватки не остаётся и следа, если не считать истоптанную траву, стреляные гильзы и два разряжённых карабина. Покорёженную лопату Василий держит в руках.
Пожимая плечами и бормоча ругательства Барабанщиков идёт к ручью. По дороге снимает второй сапог, затем порванный в клочья комбинезон. Снимать остальное уже нет сил. Ложится в ручей и закрывает глаза. Когда от ледяной воды застучали зубы, выбрался на берёг. Из дальнейшего Василий запомнил только, как брёл голым – если не считать трусов! - к палатке, потом упал на мягкое тряпьё. Рядом вроде кто-то ходил, чего-то спрашивал, но голос постепенно истончился и пропал. Василий глубоко вздохнул и провалился в сон…
- Василий Иванович, проснитесь пожалуйста! – звучит совсем рядом женский голосок. Маленькие пальчики настойчиво теребят плечо. Василий открывает глаза, поворачивает лицо. Напротив сидят девушки, Ольга и Алёна. Глаза круглые, лица выражают сильное удивление, плечи приподняты так, что кажется, будто у девушек пропали шеи.
- Что такое? – сонно спрашивает Барабанщиков.
- Ой, вы так рычите во сне! – испуганно говорит Алёна.
Ольга тычет её локтем в бок.
- Вы храпите, мы решили вас разбудить. Правда, Алёна?
- А? Да-да! Думали, плохо вам. Мы всё уже поправились, а вы ещё спите, - пожала плечами Алёна.
Василий садится. Только сейчас замечает, что он в одних трусах. Прикрывается чьим-то рюкзаком, непонимающе трясёт головой.
- Вы нисколько не растолстели, девушки. У вас чудные фигуры. Или мне это снится?
Смешливая Алёна сразу захихикала. Ольга постаралась нахмуриться, строго произнесла:
- Вы шутите… Мы отравились чём-то в подземелье, наверно газом. Всё потеряли сознание. Профессор сказал, что это вы нас всех спасли, вытащили на воздух.
Она встала, потянула за собой улыбающуюся подругу.
- Вашу одежду мы выстирали, она сохнет на палатке.
Девушки ушли. Василий осторожно выглянул, заметил болтающуюся штанину. Быстро натянул влажную одежду, обулся. Хлопчатобумажная ткань, как назло, сёла. Девицы варили её в кипящей воде, что ли? Пришлось расстегнуться до пупа, но всё равно куртка в плечах подозрительно потрескивала.
На улице уже темнеет. Сумерки неспеша спускаются с окрестных гор, солнце только краешком освещает землю. Всё члены экспедиции собрались у единственного костра. На огне закипает чайник. Люди сидят тихо, глаза отсутствующие. Девушки шепчутся в сторонке, поглядывая на Василия. Барабанщиков постоял, вдыхая вкусный вечерний воздух, подошёл к костру. На звук шагов обернулся Каверин.
- Присаживайтесь, Василий, в ногах правды нет.
- Это я хочу вас спросить, что произошло. Я такой чертовщины ещё не видел, - сказал Василий.
- Я тоже. Мы уже обсудили произошедшее. Расскажите о своём, - попросил Каверин.
Сбиваясь, перескакивая с пятого на десятое, Барабанщиков рассказал свою историю. Всё слушали молча, никто не улыбался недоверчиво, не перебивал репликами. Когда Василий замолчал, повисла тягостная тишина.
- Ну, так что? – не выдержал он. – Легенды не врут? И люди не зря избегают этих мест? Или у вас было другое видение?
- Насчёт видения… Дело в том, Василий, что всё мы наблюдали одну и ту же картину. Есть предположение – его любезно высказал Петя, он знаток этого дела - кивнул профессор на одного из студентов, - что в погребальной камере сработала ловушка. В воздухе распылились споры галлюциногенного гриба. Петенька даже назвал его, уже не помню … «весёлая башка», так? Ну, неважно. Под воздействием активного вещества в этих спорах мозг начал выдавать страшные картинки, наподобие тех, которые мы всё видели в кино. Кроме того, споры вызвали паралич нервной системы. Этим объясняется временная потеря двигательной активности, то есть паралич. Ваш организм сопротивлялся сильнее всех или вам досталась меньшая доза… Вы чувствовали слабость?
- Ещё какую! Чуть ходил, - буркнул Барабанщиков.
- Вот видите! Но вам всё-таки удалось вытащить нас на поверхность. Огромное вам спасибо, дорогой! – благодарно улыбнулся Каверин.
Остальные члены экспедиции таращились на плечи и грудь Василия. Крутые бугры мускулов не оставляли сомнений – их хозяин чувствовал слабость. Ещё какую! Алёна даже моргать перестала, Ольга подчёркнуто строго смотрела вдаль.
- Споры… Док, вы сказали, что всё видели одно и то же. Это что за гриб такой? – подозрительно спросил Барабанщиков.
- А это нам Пётр объяснит. Петенька, прошу!
«Специалист по грибам» густо покраснел, это было видно даже в сумерках. Молодой человек кашлянул в кулак, зачем-то поправил чёлку.
- В природе есть растительные галлюциногены. Как правило, это грибы. Самый известный – обычный мухомор. Если его приготовить определённым способом и употребить, то человек входи в состояние, называемое трансом. А по-нашему - видит глюки, - произнёс студент и опять покраснел. – Мухомор и сейчас используют шаманы. Но это опасно, мухомор ядовит. Лучше … э-э … волоконница. В простонародье – «весёлая башка». В этом грибе много псилобицина. Именно оно вызывает психоделические ощущения. Самые разные. Эффект сравним с непродолжительным ЛСД-трипом, но с незначительными отличиями. Любители отмечают повышенную – по сравнению с ЛСД – эмоциональность и большую естественность ощущений, иногда даже «сакральность» полученных переживаний. Действие продолжается приблизительно от четырёх до семи часов. Глубокие переживания могут вызвать полную потерю навыков ориентирования в пространстве и адекватной оценки последствий своих действий, поэтому нахождение в таком состоянии без доверенного лица, следящего за трип-ситтером опасно для жизни и здоровья. Такие кардинальные эксперименты над собственной психикой могут вызвать мистические опыты, сходные с понятиями Нирвана, Рай, выход из Матрицы и тому подобное, возможно предшествующие им трансперсональные переживания с переносом «эго» индивида на нечто более широкое, что может быть общим для всех людей. Типа Мировое Сознание. А это, в свою очередь, может восприниматься как экзистенциальная смерть, преодолеть которую можно смирением, по утверждениям Тибетской Книги Мёртвых.
Студент по имени Петя замолкает. Возле костра царит полная и абсолютная тишина, прерываемая только потрескиванием дров. Слушатели неподвижны, словно изваяния. Василий медленно наклоняет голову. В тихом вечернем воздухе отчётливо звучит его голос:
- Твою мать, Петруччио! Где ты набрался этой хрени?
- В Питере есть экологическое общество Грибные Эльфы. Его члены употребляют грибы, содержащие психоделики, - робко ответил «Петруччио». – А ещё они часто слушают концептуальный альбом 1998 года Time Machines британской экспериментальной группы Coil. На нём представлено музыкальное восприятие действия псилоцибина.
С утра всё члены экспедиции ушли в пещеру и вернулись только к вечеру, усталые, но довольные. От нечего делать Василий поохотился на сусликов и теперь на двух кострах жарилось сразу восемь тушек, по одной на каждого. Сочное мясо исходит паром, капельки жира срываются с прожаренной корочки и летят в огненную пропасть костра. В неподвижном вечернем воздухе запах стоит такой, что студенты взвыли, как стая голодных волков. Василий повелительным жестом, словно Пётр Великий на медном коне, указал на ручей. Археологи дружно кинулись к воде и через минуту уже сидели у костра, мокрые и чистые. Сусликов пожирали с костями, обжигаясь и давясь слишком крупными кусками. После ужина усталая молодёжь разошлась по палаткам. Профессор по-стариковски не хотел спать, сидел у костра.
- Что интересного нашли, док? – спросил Василий.
- Стену, Василий Иванович, очень странную стену. Пещера тоже любопытна, но она явно естественного происхождения. Её немного облагородили и всё. А вот базальтовая стена с круглыми вставками … Очень похоже на хорошо отполированную плиту. В отверстия вставили куски слюды. Кстати, если на них падает свет факелов, выглядят, как огненные глаза.
- А что за стеной?
- Не знаю. У нас нет рентгена, а простукивание даёт отрицательный результат. Глухо, как в танке. Или плита очень толстая, или дальше просто скальный массив. Но тогда какой смысл в стене?
- А вы считаете, что она скрывает нечто эдакое? – усмехнулся Барабанщиков.
- Конечно! Иначе в ней нет никакого смысла. Вы представляете, сколько труда пришлось затратить древним строителям, чтобы обтесать, отполировать, вставить куски слюды. А если предположить, что чёрный базальт доставлен сюда издалёка, то получается вообще неимоверный объём трудозатрат!
Василий подбросил веток в костёр. Сухое дерево треснуло, тонкие сучья изогнулись от нестерпимого жара, кончики обуглились и вспыхнули.
- Что вы предполагаете? – спросил Василий.
- Даже боюсь произносить вслух. Для кочевых культур обработка камня не характерна. Встречаются примитивные изваяния женщин, богинь плодородия, просто грубо обтёсанные валуны и всё. А здесь пещера, ступени, тщательно отполированный базальт … подземный храм, что ли? Но такого здесь просто не может быть!
Василий подвинул ближе рюкзак, облокотился.
- А может, римляне? Я читал, какой-то император посылал в Китай два легиона пехоты. Они так и не вернулись, известий от них в Рим тоже не поступало. Пропали бесследно.
- Да, я тоже знаю эту историю. Но прямых доказательств, что римляне были в Китае, до сих пор не обнаружено. Да и причём здесь наша пещера? Эти места даже по монгольским меркам глухомань, край света, - махнул рукой профессор. – Чего тут римлянам-то делать?
- Но скотоводам пещера тоже никчему. Или есть всё-таки интерес?
- Только в одном случае: если надо сохранить в тайне захоронение очень знатного человека, - медленно произнёс Каверин. – А таким в монгольской истории был только один человек – Чингиз Хан.
- Фантастика, док! – отмахнулся Василий. – Его захоронили где-то в степи, потом прогнали по могиле табун лошадей, чтоб следов не осталось. Те, кто участвовал в погребальной церемонии, покончили с собой, чтобы остаться навсегда с великим вождём. Рабов и землекопов принесли в жертву. В живых остался только один организатор похорон. Он дал страшную клятву, что никогда выдаст место захоронения. Судя по тому, что его до сих пор не нашли, клятву сдержал.
- Да, да, я слышал эту сказку, - пренебрежительно пожал плечами профессор.
- Почему вы считаете это небылицей?
- Надо понимать, кем является для монголов Чингиз Хан. Это богочеловек! Ему нет и не будет равных в монгольской истории. Да и в общечеловеческой тоже мало кто способен стать на один уровень с ним. И вот такого великана – в переносном смысле – бросают в яму посреди степи, засыпают землёй и затаптывают копытами коней. Да так даже простых пастухов не хоронят! Самый ничтожный фараонишка выстраивал для себя пирамиду, цари Востока возводили величественные мавзолеи, на Западе королей хоронили в храмах. У нас в России, кстати, тоже царская усыпальница расположена в храме Петропавловской крепости. А здесь не царишка – бог! И в яму посреди степи … Чушь полная!
Профессор горячится, размахивает руками, доказывая свою правоту.
- Потише, док, всё уже спят, - шепчет Василий. - Я, конечно, согласен с вашими доводами, но вы же сами сказали, что обработка камня не характерна для кочевых культур. Чтобы построить подземный мавзолей, надо привлечь уйму мастеров - каменотёсов, рабов для «принеси-подай», надсмотрщиков и так далее. Да и само строительство растянётся на годы.
- Именно поэтому для захоронения лучше всего использовать готовый, природный мавзолей – пещеру! Горные хребты стоят миллионы лёт, почти не меняясь. Это очень устойчивые структуры. А если произойдёт землетрясение, то ещё лучше – захоронение навсегда будет скрыто от посторонних. Разве я не прав, Василий? – с торжеством спросил Каверин.
- Логика в рассуждениях есть, - согласился Барабанщиков. – Но это наша логика, а древние могли рассуждать по-другому. Да и сам Чингиз Хан что угодно мог написать в завещании. Только вот что, дорогой Анатолий Петрович … Если в ваших словах есть хоть толика правды, счёт нашей жизни пошёл на часы!
- Я не понимаю вас, Василий! О чём вы? – встревожился Каверин.
- Если найденное имеет хоть какое-то отношение к Чингиз Хану, правительство страны ни за что не допустит, чтобы лавры первооткрывателя достались иностранцу. Нас просто сотрут в порошок, а потом развеют с самолёта на километровой высоте. Если о находке узнаёт международная антикварная мафия или просто бандиты, тоже несладко придётся. Вы представляете стоимость артефактов, что хранятся в могиле? Если ваше предположение насчёт принадлежности захоронения окажется правдой, то мы с вами, и они, - мотнул головой Василий в сторону палаток студентов, - мертвецы!
Профессор выдохнул воздух так, что искры из костра взвились в нёбо роем сверкающих точек.
- Идите вы к чёрту с вашими подозрениями, дорогой учитель рисования!
- Рад бы, Анатолий Петрович, но до российской границы целый год на лошади скакать. А у нас ни коня, ни воза.
Профессор некоторое время молчал. Потом тихо произнёс:
- Возможно, вы правы. Конечно, обнаружить могилу Чингиз Хана слишком невероятно, но на всякий случай точно могут прибить. Знаете, дело не только в мафии или лаврах первооткрывателя. Лично я запросто откажусь от них в пользу любого монгольского учёного. Это их история, не наша. Существует ещё одна причина, по которой могилу Чингиз Хана никогда не найдут. На мой взгляд, главная.
В 221 году до нашей эры Китай впервые в истории был объединён под властью одного императора. Его звали Цинь Шихуань. Он жил в период с 259 по 210 год до н.э. Именно ему удалось объединить разрозненный Китай в единое государство и построить Великую Китайскую Стену для защиты от кочевников. Он унифицировал меры весов и размеров, создал единую национальную валюту и ввёл единую форму письменности. Построил дороги, которые объединили всю страну. Экономика расцвела. Китай превратился в государство, равное по могуществу и величию Риму! Император был человеком решительным и жестоким. На строительстве Великой Стены трудилось полмиллиона пленных и рабов. Почти всё они умерли от непосильного труда. Недовольная реформами императора знать попыталась поднять бунт и восстановить прежнюю систему правления. В оправдание использовали старые своды законов. Император приказал сжечь всё книги, не имеющие отношения к медицине, гаданиям и сельскому хозяйству. Бунтовщиков жестоко казнили. Год спустя он приказал заживо закопать 460 конфуцианцев, критиковавших его политику.
Цинь Шихуань строил мавзолей для себя целых тридцать шесть лёт. Пирамиды египетских фараонов по сравнению с могильным комплексом императора – детская песочница. Представьте себе подземный город площадью пятьдесят шесть с четвертью квадратных километров! Более чём 700 000 рабочих, солдат и рабов строили могилу, в которой хранится бесчисленное множество сокровищ. Потолок инкрустирован созвездиями из жемчуга и драгоценных камней. Огромное количество золота и драгоценностей хранится в гигантской могиле. Десятки тысяч солдат, слуг, наложниц и рабов покончили с собой, чтобы сохранить секреты императора. Всё они похоронены рядом с Цинь Шихуанем под громадным холмом, покрытым особой травой тумули и окружённым лесом. Вокруг холма располагается подземный крепостной комплекс. Обнаружены четыре подземелья. Одно пусто. Три остальных содержат терракотовые скульптуры воинов – пехотинцы, кавалеристы и стрелки колесниц. В хранилище площадью примерно двенадцать тысяч квадратных метров и высотой пять метров в боевом строю находится восемь тысяч каменных солдат! Каждый ростом метр восемьдесят, лица у всех – подумать только! – разные. Их ваяли с реальных людей. У каждого воина было оружие. Лошади и колесницы вылеплены в реальную величину. Некоторые воины лежат повергнутыми, словно они пали в бою. Жуткое впечатление! Подземный город случайно обнаружили крестьяне в 1974 году. С тех пор раскопки не прекращаются. Постепенно открылась внешняя часть комплекса, но подземный дворец, центральная часть мавзолея скрыта. Китайцы говорят, что понадобится не менее двухсот лёт, чтобы раскопать всё, но при этом они не уверены, что найдут всё. Ремесленники и мастера, которые всё это строили, погребались внутри, как гарантия того, что никто не узнаёт тайны императора Цинь Шихуаня.
Профессор на минуту замолчал, потёр лицо ладонями.
- Так вот, дорогой друг, всё заявления китайцев, что сейчас исследовать комплекс нельзя, так как технологии несовершенны и всё такое прочее - чистая ложь! Ни сейчас, ни через двести лёт раскопок не будет по одной простой причине – китайцы боятся! Они свято верят, что потревоженный дух великого императора страшно отомстит им за надругательство. Не забывайте, что Китай расположен на геологическом разломе. Землетрясения и наводнения, после которых гибнут миллионы людей, не редкость. Никакие уговоры и посулы не заставят этих самых суеверных людей на свете вскрыть захоронение Цинь Шихуаня. По той же причине монголы никогда не станут не только раскапывать могилу Чингиз Хана, но даже искать её побоятся.
- В Китае у власти новое поколение, страна быстро меняется, - возразил Барабанщиков.
- Только внешне. Коммунизм, капитализм, постмодернизм и прочее – это пыль для тысячелетней цивилизации. Китай ровесник древнего Египта, если не старше. На мой взгляд, это вообще древнейшая цивилизация на Земле. Мы очень многого о ней не знаем.
- Подземный город случайно обнаружили крестьяне в 1974 году, - задумчиво повторил Василий. – А гигантский холм, заросшей особой травой и лесом, никто в упор не видел. И вы в это верите?
- Нет, конечно, - усмехнулся профессор. – Крестьяне действительно искали камень для постройки свинарника или коровника. Это, кстати, традиция Китая. С одной стороны, китайцы очень бережно относятся к собственной истории. С другой, невежественные простолюдины регулярно разбирают Великую Стену по камешку на строительство сараев. Созданы специальные отряды полиции для охраны Стены. О странном кургане неподалёку от древней столицы страны Саньянь – сейчас это город Сиань – знали многие. Но в семьдесят четвёртом году у власти в Китае были ортодоксальные безбожники коммунисты. Им было плевать на традиции, вот они и начали раскопки, а заодно и похвастались на весь мир, что нашли древний город. Нынешним властям деваться некуда, надо копать дальше. Так они решили волынку тянуть – двести лёт, триста… Брехуны чёртовы!
Василий приподнялся на локте, хитро посмотрел на Каверина.
- Док, а ведь вы заранее знали, что в этом месте найдётся что-то интересное, а? Иначе вы не стали бы забираться в эту глухомань, признайтесь!
Каверин низко опустил голову. Клок седых волос упал на глаза. Профессор небрежно отбросил прядь грязной пятернёй.
- Вы когда нибудь слышали о человеке по имени Генрих Шлиман?
- Первооткрыватель Трои? Конечно!
- Это был авантюрист и проходимец, - с горечью произнёс профессор. – Он зарабатывал на жизнь тем, что грабил могилы. Добытое продавал музеям и частным коллекционерам. Так называемые серьёзные учёные – несчастные идиоты! – не верили Геродоту и считали Трою легендой. А Шлиман поверил! Он нашёл её и с тех пор его имя навсегда останется в археологии. Боже мой, Генрих Шлиман… жулик, мошенник и негодяй совершил открытие, которому нет равного в исторической науке! Ну, разве что Атлантиду найдут. Видите ли, мой друг, история – это не наука, а собрание отрывочных сведений, анекдотов и сомнительной правдивости летописей. Даже события девяностых годов, которым мы всё были свидетелями, сейчас трактуются по-разному в школьных учебниках. Один автор видит так, другой эдак… Что уж тогда говорить о временах, отделённых от нас тысячелетиями! Находки, подобные древней Трои, являются неоспоримым доказательством правоты учёного, подтверждают его квалификацию и дают право называться учёным с большой буквы, а не просто быть носителем смешных званий, занимать глупые должности в НИИ. Сколько дураков заседает в президиумах, членствует в академиях! Стоит только внимательно посмотреть им в глаза и сразу видно – пустота и ничтожество. Дерутся за награды, лауреатства, гранты от правительства. За нобелевку глотку перегрызут! Знали бы вы, Василий Иванович, какие тайны «мадридского двора» скрываются за стенами РАН, ужаснулись бы!
Да, у меня были серьёзные причины ехать именно сюда. Работая в архивах, я находил документы, из которых следовало, что именно в этом районе находится какое-то странное захоронение. Сюда направлялись экспедиции, но они бесследно исчезали. Списывали на бесчинства хунхузов, китайских разбойников. Потом революции, войны… Забыли. Больше ста лёт здесь не ступала нога учёного. Мы обнаружили явные признаки чего-то необыкновенного. Мы в шаге от великого открытия, понимаете?
Барабанщиков вздохнул. Встал, подбросил дров в костёр, снова сёл.
- Из того, что вы мне рассказали, Анатолий Петрович, я сделал вывод: существует очень серьёзная организация, которая на протяжении столетий охраняет тайны великих людей прошлого. Потому повторяю ещё раз – отсчёт нашей жизни идёт на часы. Мы не одни. Там, - кивнул он на палатки студентов, - спят мальчишки и девчонки, дети. Вам никто не давал права рисковать их жизнями.
- Да-да, вы правы! – затряс головой профессор. – Но прошу вас, давайте отложим уход на один день. Завтра спустимся в пещеру ещё раз, попытаемся вскрыть эту чёртову плиту.
- А если ничего не выйдет, останемся ещё на денёк?
- Нет, клянусь вам. Независимо от результата уйдём завтра вечером.
Василий в сомнении покачал головой. Оставаться даже на час нельзя, это козе понятно. Но профессор упёрся, как баран, его с головой захлестнуло любопытство учёного. Даже элементарное чувство самосохранения пропало.
Утром обнаружили исчезновение всех монгольских археологов. Их палатка была пуста. Монголы взяли с собой только необходимый минимум – немного еды, смену белья и карабины. Остальные вещи бросили.
Барабанщиков спокойно сидит у костра, палочкой помешивает угольки. Рано утром удалось сбить камнем суслика. Шкуру Василий быстро ободрал, требуху выкинул. Тушку тщательно промыл в ручье, натёр солью и теперь упитанный суслик парит в раскалённом воздухе над угольями. Время от времени Василий переворачивает распяленную тушку, чтобы мясо равномерно прожаривалось, брызгает водичкой. От костра идёт умопомрачительный запах экологически чистого жареного мяса без генномодифицированных организмов.
- Что нового, док? – спросил Василий.
- Да так… Ушли на рассвете во-он туда, - махнул рукой в сторону гор. – Там вроде есть проход. Потом степью до ближайшего городишки. Почти двести вёрст пешком.
- Ерунда, - пожал плечами Василий. – Пять дней пути прогулочным шагом.
- Да, - согласился профессор. – Степь это не пустыня.
- И не саванна, полная сумасшедших дикарей и партизан, - кивнул Василий.
На траву падает лёгкая тень. К костру подходят обе девушки и парни. Студенты молчат, взгляды устремлены на профессора и странного учителя рисования с мускулами Конана Варвара.
- Ну что ж, друзья, подведём первые итоги, - нарушил молчание Каверин. – Наши монгольские товарищи оказались излишне суеверными и решили прекратить участие в экспедиции. Они … э-э … ушли. Считаю, что нам надо продолжать работу. Приготовьте пока тряпочные маски для защиты органов дыхания, после завтрака осторожненько спустимся в пещеру.
Когда студенты ушли, Василий тихо спросил:
- Док, может, передумаете?
- Один день, Василий! Монголы далёко не уйдут.
- А телефоны? Вы же сказали, что они были только у них.
- Да, - опустил голову профессор. – Но я не верю, что учёные согласятся на преступление.
- Ну-ну… - недоверчиво покачал головой Василий. Ему очень не понравилась неожиданная прыть учёных, которые так поспешно удрали с интересных раскопок. «Интересно, они сами так решили или получили команду? Надо бы догнать да спросить», - подумал Барабанщиков.
Как только археологи скрылись в пещере, Василий отправился в путь. Следы беглецов хорошо видны на земле. Четыре человека ушли в сторону гор. Василий идёт быстро, потом переходит на бег. Из кабинетных учёных ходоки хреновые, за два с половиной часа, что прошли с момента их исчезновения, далёко не уйдут. Становится жарко. Горизонт темнеет, белые облака сменяют хмурые тучи. Ветер незаметно стихает, воздух тяжелеет, запах степных трав становится гуще. Бежать по склону вверх и так трудно, а когда жарко и воздух неподвижен, ещё тяжелее. По лицу течет пот, комбинезон на спине потемнел от влаги. Появляются россыпи мелких камней и песка. Степь медленно отступает, растительность беднеет. Впереди кучка камней. Небольшие валуны, до полуметра в высоту. За такими удобно прятаться или просто отдыхать. Василий остановился, посмотрел вокруг. Следы сходятся в одно место, как раз в середине каменной загородки. С этого места лагерь ещё видно, хотя расстояние больше четырёх километров. Василий проводил тыльной стороной ладони по лицу. Новые потоки солёной влаги устремляются откуда-то с макушки, большие капли виснут на ресницах. От пота в глазах двоится, но тем не менее видно, что дальше следов нет. То есть в горы археологи не пошли!
Нехорошее предчувствие кольнуло в грудь. Василий встряхнулся, как пёс после купания, припал к земле. Вот здесь они сели в круг, подкрепились шоколадом – обёртку сунули под камень – потом один встал, походил туда-сюда … интересно, зачем? Может, разговаривал по телефону? С этой стороны земля под камнем влажная … о чёрт, по запаху мог догадаться, следопыт хренов! А вот ещё следы и они ведут … обратно в лагерь!
Василий со всех ног бросается обратно. Он уже не смотрит на следы. Боже, какой идиот! Ведь это так просто! Из состава экспедиции только монголы были с оружием. Значит, они контролируют ситуацию и в любой момент могут изменить её. Вот обнаружено очень странное захоронение. Старший докладывает о находке. Получает команду немедленно вернуться в лагерь и перестрелять русских. А потом, когда во всём разберутся и находки будут доставлены в музей, всё четверо получат тёплые места в здешней академии наук, звания, оклады и славу первооткрывателей. А русские … Их лавина накроет. Или камнепад. Василий мчится вниз по склону без оглядки, словно удирает от лавины. До лагеря остаётся несколько сотен метров. Людей не видно. Василий сбавляет бег, но скорость ещё достаточно велика. Вламываться в пещеру вот так, с разбега, глупо. Чтобы остановиться, Барабанщиков хватается за кол, к которому привязан угол палатки. Едва пальцы сжимают палку, как грохочет выстрел и кол разлетается на куски. Василий не успел остановиться, его по инерции тянет вперёд. Нога цепляется за верёвку, Василий падает. Выставляет руки, ладони больно ударяются о мелкие камешки, что лежат повсюду вперемежку с землёй. Кувырок, переворот и тот час в то место, где он свалился, бьёт пуля. Раскатисто звучит выстрел.
Звук очень громкий, стрелок совсем рядом. Краем глаза Василий видит фигуру человека с карабином. Он до половины высунулся из прохода в подземелье, напряжённо всматривается. В плечо больно упирается булыжник. Не раздумывая, Барабанщиков хватает камень и швыряет прямо в лицо стрелку. Археолог то ли подслеповат, то ли не ожидал такого вот простецкого действа, только каменюка мощно впечатывается ему прямо в переносицу. Слышен короткий хруст и человек исчезает в яме. Василий бросается вперёд. На дне канавы лежит один из тех монголов, что участвовали в экспедиции. Круглое плоское лицо разбито. Камень от удара раскололся на плоские кусочки, некоторые застряли в коже, видны обломки черепа, один глаз вытекает.
- Крепкий лоб! Шибко учёный, однако … - бормочет Барабанщиков, забирая карабин.
Вход в пещеру хорошо освещён изнутри. Если просто идти, его сразу увидят на светлом фоне. Василий опускается на пол и быстро, словно большая ящерица, ползёт внутрь. Оказавшись в пещере, сразу уходит в тень, ближе к мумиям. «Что-то тихо. Поубивали всех или ещё нет? Может, Каверину удалось договориться»? – размышляет Василий. В сумрачной дали слышаться шаги нескольких человек. Василий прижимается к стене. Мумии недовольно трещат высохшими костями, на голову сыпется труха и пыль. Вначале появляется Ольга, за ней Алёна. У обеих руки связаны за спиной, отчего рубашки натянулись, видна почти вся грудь в широкие вырезы. Совсем близко за ними идёт второй археолог. Монгол поминутно заглядывает в вырезы то одной, то другой, спотыкается. На лице сияет широкая улыбка, глазки блестят. « Ага, попалась рыбка»! – подумал Барабанщиков. Он дождался, когда процессия поравнялась с ним. Едва он оказался за спиной конвоира, быстро вскочил, метнулся вбок. Монгол заметил движение, обернулся, лихорадочно сорвал карабин с плеча. Василий правой рукой как бы обнял его со спины, пальцы плотно обхватили нижнюю челюсть и с силой рванул на себя. Голова несчастного молниеносно поворачивается, громко хрустят шейные позвонки. Узкие глаза вспыхивают от непереносимой боли и гаснут навсегда. Труп отлетает к стене, под ноги мумиям. Девушки ещё не совсем поняли, что произошло, как Василий срезал с них верёвки ножом, что снял с убитого, спросил:
- Что с остальными?
- Мы не знаем, - шёпотом ответила Алёна. У неё кривится лицо, на глаза набегают слёзы. – Они вошли в пещеру, наставили ружья …
В эту минуту раздаются выстрелы. Звуки приглушены расстоянием, стреляют в дальнем конце пещеры. «Всё, опоздал»! – мелькает в голове.
За поворотом, где начинается спуск к чёрной плите, на полу лежат студенты, рядом с ними профессор. В стороне стоят монголы, у каждого в руках карабин. Стволы вздрагивают, воздух наполнен запахом сгоревшего пороха. Тишина нарушается только треском догорающих факелов. Археологи-убийцы поворачиваются на звук шагов. Василий стреляет навскидку, не целясь. Сухо лязгает затвор, выбрасывая пустую гильзу, щёлкает в последний раз по пустому патроннику. Ненужный карабин падает на пол. Василий подходит ближе, склоняется над лежащими. Всё, и студенты, и профессор, мертвы. Убиты выстрелами в голову. К запаху гари примешивается сырая вонь свежей крови. Рядом, на расстоянии вытянутой руки, равнодушно молчит чёрная стена. Василий медленно бредёт к выходу. Он опоздал, делать в пещере больше нечего.
Верхний мир встречает холодным ветром, дождём и грохотом грома. Несмотря на неласковый приём, возвращаться в тёплую пещеру никто не хочет. Девушки быстро, словно перепуганные кролики, бегут к ближайшей палатке и скрываются за пологом. Василий идёт неспеша, давая возможность дождю смыть кровь и грязь. На минуту останавливается, энергично трёт ладонями лицо и волосы. Мутные ручьи текут по груди и спине, оставляя светлые полосы.
- Он ещё моется… Идите немедленно сюда! – раздаётся сердитый женский голос. Василий недоумевающе поворачивается. Сквозь распахнутый полог видны лица девушек. Ольга быстро машет ладошкой, словно комаров отгоняет.
- Сейчас. Царапины промою и вообще… - бормочет Василий.
Большой и мокрый с головы до ног, Барабанщиков входит в палатку. Места мало, поэтому он аккуратно садится на чей-то громадный мешок у входа. Девушки сидят дальше, плечом к плечу, укрывшись сразу двумя одеялами. От холода и страха дрожат так, что края одеял трясутся. Василий не глядя берёт что-то мягкое, осторожно, чтобы не повредить раны, вытирается. Мелкие брызги и холодный воздух проникают сквозь щель, Василий плотнее запахивает полог.
- Василий Иванович, что будем делать? – выбивая дробь зубами спрашивает Ольга.
- Собираться.
- Куда? – пискнула Алёна.
- Пока не знаю, но как можно дальше от этого места. Времени на всё – пока идёт ливень.
- Вот так сразу? – удивилась Ольга. – Почему?
Василий ещё раз вытер лицо от капающей с волос воды, уселся удобнее.
- Потому что не хочу лежать в могиле. Даже рядом с вами. Я уже объяснял господину Каверину – земля ему пухом! – что если мы обнаружили действительно ту могилу, которую безуспешно ищут много поколений, то нашей жизни счёт идёт на часы! Государственные ли чиновники, здешние бандиты или некая международная мафия не просто убьют нас, а уничтожат без следа, - обстоятельно, словно учитель на уроке, ответил Барабанщиков.
- А государство-то за что? – пропищала Алёна.
- Потому что чиновник и бандит – одно и то же. Разница в том, что первый уже получил власть, а второй только рвётся к ней. Если угодно, психологический тип одинаков. Насмотрелся!
- Где, в школе рисования? – съязвила Ольга.
- И там тоже! А разве у вас в институте не действует правило – кто смёл, тот и съел? А тут не должность завлаба какого нибудь, тут нобелевская премия, директорское кресло института по изучению славного прошлого отчизны и всё награды и почести, которые только существуют! Или сотни миллионов долларов дохода от продажи древних артефактов.
- Так уж и сотни? – недоверчиво спросила Ольга уже тише.
- Если не миллиарды. Вы наверняка слышали об аукционах Сотбис, Кристи. Так вот, это – маленький рынок для бедных. Базарчик, толкучка, где по дешёвки скупают хорошо выполненные подделки всякие эрмитажи, лувры и прочие британские музеи. Ещё кучка миллионеров тусуется для понта, мы де коллекционеры! В мире есть только несколько человек, которые в состоянии заплатить серьёзные деньги за настоящие раритеты. Думаете, безрукая Венера Милосская это всё, что осталось от Древней Греции? А Джоконда единственная картина Леонардо? Это мусор, то, что никому не нужно! – глухо произнёс Василий. Помолчал, потом сказал ещё: - Ну, подумайте сам, сколько войн было на земле? Нам усиленно навязывается мнение, что солдатня всё варварски уничтожает - картины идут на растопку, статуи раскалывают, золотые украшения плавят в слитки. Вот вы историки, скажите мне, разве мало украшений находят на раскопках?
- Ну, бывают… А причём здесь это? – удивилась Алёна. Она немного согрелась и уже смелее выглядывала из-под одеяла.
- При том… Понятие красоты было всегда. Даже совсем невежественный воин понимал разницу между самородком и золотой короной. Произведения искусства не умирают! Ну, разве что случайно. Или по злому умыслу, как, например, первые христиане уничтожали греческие скульптуры за то, что они изображали прекрасных телом людей. Точно так же поступали и первые мусульмане. Но красота всё равно брала своё и возрождалась в другом виде.
- Вот видите, уничтожали! – оживилась Алёна.
- Я ж говорю, случайно… Так поступали фанатики. А священники, образованные люди, предпочитали продавать неприличные, с их точки зрения, скульптуры королям и военным вождям, на вырученные деньги строили церкви. Собирать предметы искусства начали ещё в древности. Ну, кочевники это не делали, но у оседлых народов такое занятие было в почёте. Короли хвастались собраниями друг перёд другом, но никогда не опускались до простолюдинов, даже самых богатых. Так и сейчас, миллиардер покажет коллекцию миллиардеру, но уж никак не вшивому миллионеришке! Почему, по-вашему, так часто воруют предметы искусства? Кто их заказывает, музеи что ли? И почему не могут найти?
Василий замолчал. По туго натянутой ткани барабанят капли дождя, порывы ветра треплют палатку, холод пытается проникнуть внутрь. Барабанщиков подкладывает какой-то тюк, дуть перестает.
- Искусство… - проворчал Василий. – Да три четверти того, что называют шедеврами, на самом деле мусор! По-настоящему ценную картину обзывают подделкой и втихаря продают за бешеные деньги, а барахло вешают на стену и говорят – шедевр! Пока толпы восторженных идиотов разглядывают что-то вроде чёрного квадрата Малевича, настоящее искусство пылится в загашнике, ожидая покупателя.
- Почему вы так о Малевиче? – спросила Ольга. – Его весь мир считает великим художником.
- Потому что он дурак! Вся его гениальность есть результат умелой рекламной компании. Мошеннику, который её придумал и организовал, надо памятник из чистого золота поставить. Таких «гениев» в каждом районном дурдоме по десятку. Что, нельзя по линейке начертить квадрат, а потом раскрасить? Ведь у него ещё есть круг, треугольник. Да такие картинки в детском садике рисуют!
- Хорошо, с Малевичем расправились. А пасхальные яйца Фаберже? Они тоже высоко ценятся, - сказала Алёна.
- Милые девушки, я говорю о серьёзных произведениях. Яйца, пусть даже самого господина Фаберже, всего лишь настольное ювелирное украшение, ценимое только потому, что изготовлено в позапрошлом веке. А ещё они очень нравились последнему российскому императору Николаю, который, кстати, не отличался ни умом, ни тонким вкусом. Такую безделушку вам в любой ювелирной мастерской сделают, только заплатите. По мне, так пасхальные яйца Фаберже просто кич. Яркий, крикливый и безвкусный. Другое дело – янтарная комната или, скажем, фарфоровый дворец Августа Второго Саксонского. Вот настоящие жемчужины! А вы – яйца Малевича … э-э … Фаберже.
- Про янтарную комнату знаю. А о фарфоровом дворце и не слышала! Откуда вы всё это знаете, господин учитель рисования? – спросила Алёна.
- Дык … тово, интересуюсь вот, - усмехнулся Барабанщиков.
- И что вы знаете о них? Тоже украли?
- Запросто. В условиях военного времени, дебильной военной секретности и всеобщего бардака можно украсть и вывезти из оккупированной страны всё, что угодно, - твёрдо ответил Василий. – Точно известно, что янтарную комнату немцы разобрали и вывезли в Германию. Дальше следы теряются. О фарфоровом дворце известно немного. То ли его разбомбили вдребезги, то ли вовсе не построили. Остались только фрагменты и коллекция фарфоровых скульптур. Двадцать тысяч предметов!
- Боже мой, фарфоровые скульптуры! – прошептала Алёна. – Я думала, из него только чашки делают и этих, ну, рыбок, лебедей, балерин …
- Так вот, - продолжил Василий, - среди фашистских главарей было немало ценителей искусства. Самый известный – рейхсмаршал Геринг. Кража янтарной комнаты явно его рук дело. Сейчас мало кто знает, что молодой Геринг бывал в СССР и мог лично видеть янтарную комнату в Петергофе. Фарфоровый дворец короля Августа Саксонского был в Дрездене. Всё произведения искусства, оказавшиеся в Советском Союзе, рано или поздно выставлялись в музеях или были возвращены ГДР, так что русские коммунисты ничего не прятали. Другое дело, американцы. В их армии было много представителей правительственных организаций и частных лиц, уполномоченных на розыск предметов искусства. Они беззастенчиво грабили оккупированные территории, что очень характерно для англо-американского мировоззрения. Всё, что хранится в Британском музее вывезено из бывших колоний или просто украдено во время войны. Кстати, в США есть закон, согласно которому всё дела о возврате художественных ценностей, любым образом попавших на территорию Соединённых Штатов, неподсудны в течении девяноста лёт! Проще говоря, никакие иски американскими судами не рассматриваются. Во время Иракской кампании за передовыми частями американской армии шли целые отряды мародёров, экипированные по последнему слову техники. Для транспортировки награбленного использовали военную авиацию. Раненых бросали на поле боя, потому что вертолёты были заняты на перевозке предметов искусства, я нисколько не преувеличиваю! Поэтому можно со стопроцентной уверенностью утверждать: всё ценные предметы искусства, что якобы исчезли, целы, невредимы и находятся на территории Соединённых Штатов в частных коллекциях. Удивляться нечему – грабёж и мародёрство является государственной политикой США.
Василий глубоко вздохнул, поправил мешок, на котором сидит.
- Представьте себе небольшой – эдак гектара полтора! – домик в испанском стиле где нибудь в Калифорнии. Под красной черепичной крышей, скромненькой такой, если смотреть из вертолёта, скрывается та самая янтарная комната, которую безуспешно ищут вот уже шестьдесят лёт. Да, её реставрировали в Петергофе, но это ж не то! И фарфоровый дворец Августа Второго Саксонского стоит неподалёку. Недостающие элементы заменили, трещины склеили, вставили хрусталь в окна. Ну и что с того, что с разведывательного спутника всё видно? Поди, докажи, что это подлинный дворец, а не фаянсовая копия. Следователей даже на территорию страны не пустят, не говоря уже о самом поместье. Вот так и живём … рядом с этой гадостью по названию Соединённые Штаты Америки.
- Вы ненавидите эту страну, правда? – тихо спросила Ольга.
- От всей души надеюсь, что когда нибудь она разделит судьбу Атлантиды, - вежливо ответил Василий.
Дождь постепенно стихает. По тряпочным стенам палатки не так часто барабанят капли, зато ветер усилился. В такую погоду даже нос высовывать на улицу не хочется, а уж идти куда-то и врагу не пожелаешь.
- Итак, барышни, лекция по истории искусства окончена. Решайте, идёте или нет?
- Ну почему именно сейчас? – плаксиво спросила Алёна.
- Потому что в такую погоду не летают вертолёты, автомобили не ездят по раскисшим степным дорогам, а дождь, как известно, смывает всё следы. Промедление смерти подобно, как говорил дедушка Ленин, когда замышлял рейдерский захват Зимнего дворца. На сырой земле останутся глубокие отпечатки наших копыт, по которым нас быстро найдут, так что идём прямо сейчас, пока ливень не стих окончательно.
Подумал, добавил уже тише:
- Если вы считаете меня дураком или параноиком, то я пойду один.
Девушки переглянулись. Алёна кивнула.
- Нет, Василий, мы не считаем вас дураком и параноиком. Вы молодец, наши жизни спасли там, в подземелье. Мы пойдём с вами, - ответила Ольга.
- Только оденемся потеплей! – пропищала Алёна.
- Добро… Кстати, о подземелье. Не вздумайте кому-то рассказать о том, что видели. Вам не поверят. А если станете доказывать, упекут в дурдом или замучают допросами.
- Кто? – в один голос спросили девушки.
- Любители искусства. И у нас хватает чокнутых миллиардеров, у которых есть собственные разведслужбы.
Девушки приготовились к походу удивительно быстро. Не прошло и десяти минут, как две фигуры, похожие на ходячие снопы, с трудом выбрались из тесной палатки. Василий предусмотрительно обрезал верёвки на выходе, иначе девушки, смахивающие издалёка на инопланетян, просто не сумели бы выйти. Ольга и Алёна надели на себя всё, что смогли найти из одежды. Чтобы не промокнуть, накинули сверху полиэтиленовые плащи наподобие тех, в которых пасут овец. Ноги обмотали пластиковыми пакетами. Сырая трава и так скользкая, а полиэтилен усиливает это свойство в сто раз. Девушки немедленно поскользнулись и упали. С писком и недовольным фырканьем встали, опять шлёпнулись. Василий подошёл, молча содрал пакеты с ног, мотнул мокрой головой – шагом марш, мол, исследователи древних цивилизаций!
Надо спуститься с пологого холма, перейти ручей и подняться в гору. Василий решил уходить через гряду каменных холмов. Однако выбраться из лагеря археологов оказалось не так-то просто. Тихий, ласковый ручей превратился в бурную реку. Даже днём такой поток переходит опасно. Но ждать рассвета нельзя. Ничто не предвещает вокруг опасности, но Василия буквально загрызает тревога. Ни говоря ни слова, он бросает на плечо Ольгу, будто она бессловесный манекен. Немного не рассчитал и девушка брякается на Барабанщикова, как со стула упала. Охнула, но промолчала.
Холодная вода сначала обжигает, потом ноги дубеют, словно коркой покрываются и становится легче. Ручей вообще-то был мелким, с плоским песчаным дном. От проливного дождя уровень воды поднялся немного выше колен, но зато течение стало таким сильным, что Василия буквально сносило. Вдобавок ноги затягивает и приходится напрягать всё силы, чтобы не оставить сапоги в ручье. Повезло, что на дне много камней, они не дают проваливаться глубоко. Проклятые сапоги так и норовят удрать. Бормоча ругательства Барабанщиков выбирается на берёг, осторожно опускает на землю Ольгу.
- Извините, я такая тяжёлая, вам было трудно нести, - смущённо говорит девушка.
- Да какая там трудность, полмешка картошки тяжелее, - отмахнулся Василий. – Вот сапоги в глину затягивает, это хреново. Босым далёко не уйдёшь!
Он стаскивает мокрую обувь, выливает воду, выкручивает портянки. Ольга с немалым удивлением наблюдает за странными причиндалами – портянок не видела, что ли? – потом фыркает и обиженно отворачивается - её сравнили с половиной мешка картошки! Василий переносит Алёну. Хитрая студентка восторженно закатывает глазки, радостно пищит:
- Вы такой сильный, просто ужас! На вашей шее также безопасно, как на спине буйвола!
- Не может быть, вы мне льстите! – бормочет Василий, обувая мокрые сапоги.
Сам он, несмотря на холод, одет легко: поверх комбинезона без рукавов накинута солдатская куртка. Она, к великому сожалению Василия, тоже тесновата в плечах, но тут рукава не оторвёшь, это тёплая одежда.
- Готовы? Тогда вперёд! – скомандовал Барабанщиков. Странная компания из двух ходячих снопов и одного мужчины поспешила прочь от ручья.
Несмотря на кажущуюся близость, топать до груды камней оказалось долго. Идти пришлось вверх, пологий подъём продолжается бесконечно. Девушки быстро начали уставать. Разогревшись от ходьбы, стали помаленьку сбрасывать лишние тряпки. Василий идёт замыкающим и подбирает брошенное барахло. Будущие историки и в голову не берут, что каждая оставленная вещь это след, по которому их легко разыщут. Когда набрался целый ворох мокрого тряпья, он не выдержал.
- Барышни, прекратите степной стриптиз! Сколько можно раздеваться? – проворчал Барабанщиков.
Алёна засмеялась, а Ольга возмущённо ответила:
- Что вы себе вообразили? Вы, конечно, наш спаситель, но это не даёт вам право так глупо шутить!
- Да какие шутки! Вы нарочно что ли сбрасываете одежду, чтобы нас нашли побыстрее?
Девушки переглянулись.
- Ой, извините, мы не подумали, - чуточку смущённо сказала Ольга. – Жарко. Пожадничали, теперь вот не знаем, куда девать лишнее.
Василий забрал всё ненужное. Отодвинул в сторону плоский камень размером с кухонный стол, аккуратно сложил тряпьё, небрежно швырнул камень на место. Девицы как-то странно затихли. Василий недоумевающе взглянул на них – барахла жалко?
- Вы ещё и сильный, как слон … нет, как два слона! – восхищённо произнесла Алёна. Ольга промолчала, но лицо порозовело.
Василий вздохнул.
- Идемте. Уже светает и дождь кончается.
Чугунное нёбо опустилось так, что можно дотронуться рукой до мокрой тучи. Вскоре перенасыщенный влагой пар опустился ещё ниже и Василию пришлось наклоняться, иначе лицо оказывалось в сплошном тумане. Барабанщиков идёт с низко опущенной головой, словно ему очень, очень стыдно, ну прост глаз не смеет поднять! Это чрезвычайно раздражает и злит. Ольга с Алёной ниже на голову, им хорошо. Они перешёптываются, хихикают, совершенно не обращая внимания на мрачный пейзаж, что расстилается впереди. Гряда чёрных камней совсем близко. Рядом скальный массив. Мрачные глыбы похожи на старые деревья без сучьев – толстые, оплывшие, с многочисленными сколами и трещинами. Вершины тонут в тумане. Кажется, что перёд тобой крепостная стена высотой до нёба, за которой прячется злой колдун. Впечатление усиливает завывание ветра и шорох дождя. Нехорошее чувство усиливается. Первой не выдерживает Алёна.
- Зачем мы сюда идём? Здесь пусто, сыро и холодно. Василий, вы уверены, что надо именно сюда?
- Нет.
- Как!? – в один голос взвизгнули девушки.
- Да пошутил, не волнуйтесь, - усмехнулся Барабанщиков. – За перевалом спуск, дальше озеро. Пойдём вдоль берега, наверняка отыщем стойбище пастухов. И еду проще раздобыть возле воды.
Неподалёку шумит ручей. Они шли вверх параллельно течению. Теперь надо отклониться правее, через гряду камней перебраться проще, это не горный хребет. Василий чувствует, что девушки уже устали, но признаваться не хотят. Он покачал головой, улыбнулся. Студентки думают, что надо идти и идти, покуда силы есть. Если путь короток и времени в обрез, да. Но у них всё наоборот. От лагеря ушли достаточно далёко, можно не торопиться. Предстоит одолеть несколько десятков километров, прежде чём обнаружат жильё. Поэтому силы надо беречь, а не тратить понапрасну. Девушки не профессиональные солдаты. Быстро устанут с непривычки, организм за ночь не восстановится и тогда уже на следующий день наступит переутомление. Вот этого не следует допускать ни в коем случае.
- Ищите место для отдыха, барышни, - предложил Василий.
- Ах, как романтично – барышни! Но мне больше нравиться сударыня, - произнесла Алёна голосом учащейся института благородных девиц.
Василий в ответ помахал ладонью, вроде как шляпой с перьями. Ольга показала глазами на гранитную глыбу с отколотым боком. Получился небольшой козырёк, под которым узкая полоса сухой земли. Девушки забились как можно глубже, Василий сёл с краешка. Алёна покопалась в карманах, извлекла небольшую баночку гороховой каши с мясом.
- Оленька, нам с тобой надо сохранить фигуры, - озабоченно произнесла девушка. – Пусть мужчина кушает.
Василий отрицательно мотнул головой.
- Благодарю. Но я из слоника решил стать благородным оленем.
- Да? Ну, тогда хоть понесите, а то мне тяжело.
В эту минуту туман внезапно пропадает, выглядывает солнце. Голубой квадрат нёба стремительно расширяется, серый край облака также быстро ползёт прочь.
- Солнышко! – воскликнула Алёна и попыталась выбраться наружу из тесной расщелины.
- Сидеть! – крикнул Василий и дёрнул за рукав.
- А…
- Тихо!
Алёна послушно сомкнула губы, так как над головой раздался сдвоенный грохот вертолётных моторов. Пара боевых машин с рёвом пролетела над холмом, в нёбе промелькнули хищные силуэты, по земле стремительно пронеслись две чёрных тени. Вертолёты идут боевым курсом, но над лагерем расходятся в стороны. Опытные пилоты разворачивают машины носом к центру и медленно перемещаются по кругу. Издалёка кажется, будто вертолёты исполняют медленный хоровод. На самом деле наводчики-операторы осматривают местность, готовые расстрелять всё живое. Накатывает новая волна грохота. На этот раз шум такой силы, что закладывает уши, гранитная глыба содрогается, сыплется песок. Кажется, вот-вот земля начнёт раскалываться на куски. Девушки бледнеют так, что Василий всерьёз пугается сердечного приступа у студенток. Он на мгновение высовывается из-за камня и сразу прячется обратно. Грохот усиливается неимоверно. Алёна, похоже, начинает терять сознание, у Ольги проступают синие круги под глазами. Наползает страшная чёрная туча. Громадное конусовидное тело плывёт по воздуху низко над землёй. Кажется, будто океанский лайнер медленно летит на небольшой высоте, так велика тень.
Алёна теряет сознание, тихо сползает на землю. Ольга подхватывает, но её состояние тоже близко к обмороку. Василий осуждающе качает головой, губы шевелятся, но слов не слышно. Грохот медленно уходит, тень уползает и тогда становиться видно, что прямо над головами неторопливо летит колоссальных размеров винтокрылая машина. Настоящий летающий крейсер! Стойки шасси хищно выставлены, машина медленно снижается вдоль склона холма. На камень обрушивается ураган. Гигантский винт громадной машины гонит ветер такой силы, что людей начинает выдувать из укрытия. Василий поспешно обнимает девушек и прижимает к земле. Мощная струя воздуха надувает пузырём куртку на спине, капюшон превращается в парус и Василий чувствует, как его приподнимает. Ноги отрываются от земли, тело теряет вес. Ещё секунда и взрослый мужчина полетит по воздуху, как сухой лист! Пальцы скользят по гладкой поверхности камня, не находя опоры. Василий извивается, всячески тянет самого себя к земле, но получается плохо. Правая рука срывается, пальцы на другой вот-вот разожмутся, но тут ураган становится тише. Василию удаётся схватиться за небольшой выступ. Сила воздушного потока иссякает. Василий становится на колени, оглядывается.
Под каменным навесом не осталось ни песчинки. Трава вокруг сильно поредела и полностью суха. Одежда тоже заметно подсохла. Лицо горит, будто натёрли наждаком, на зубах неприятно хрустит песок. Обе девушки лежат неподвижно, оглушённые и раздавленные мощью необыкновенной машины. Первой приходит в себя Ольга. Она открывает глаза, поворачивает лицо. Мохнатые ресницы на мгновение замирают, потом начинают хлопать часто-часто, словно девушке в глаза попала пыль. Василий сочувствующе разводит руки и тут Ольга неожиданно заливается смехом. Она хохочет так, что слёзы из глаз текут ручьями. Василий непонимающе хмурится. Он оглядывается на всякий случай, потом опять смотрит на Ольгу, вопросительно встряхивает головой. Девушка умирает от смеха. Ужимки Барабанщикова лишь вызывают новый приступ хохота. Алёна, что была в тихом обмороке, открывает глаза и ошарашено смотрит снизу вверх на рыдающую от смеха подругу. Во взгляде мелькает страх, девушка отползает в сторону и тут ей на глаза попадается Василий. Она на секунду застывает, словно её пронзила гениальная мысль. А затем лицо брови прыгают вверх, глаза распахиваются до пределов, отпущенных природой и Алёна заливается таким смехом, что падает на землю. Василий сидит злой, лицо наливается краской гнева, брови сходятся на переносице, верхняя губа приподнимается, как у волка. Вертолёты продолжают кружить над лагерем, транспортная машина вот-вот сядет, из объёмистого брюха горохом посыпятся наёмники, вооружённые с ног до головы. Они обшарят местность и быстро обнаружат двух весёлых дурочек и их безмозглого спутника. Обе студентки изнывают от смеха, у них уже нет сил ржать, они просто корчатся, как перерезанные пополам земляные червяки.
- Какого чёрта? – рычит Василий.
Вместо ответа Алёна молча достаёт из кармана зеркальце. Старательно отворачиваясь, протягивает его Барабанщикову. Василий смотрит, ничего не понимает – лицо как лицо, че ржать-то? Потом, догадавшись, отодвигает подальше и вздрагивает. Из маленького куска блестящего стёкла на него смотрит своё собственное злое лицо, но дело не в этом. Ураганный ветер, поднятый несущим винтом транспортного вертолёта, высушил не только одежду, но и волосы. А заодно и сделал укладку. Серые от грязи патлы стоят, словно пшеничное поле, колосок к колоску. По краям эдак пикантно загибаются кокетливыми носиками. Ни одна парикмахерская не сделает такой укладки, как вертолётный винт! Дивная причёска слегка колышется порывами ветерка, трёхдневная щетина придаёт удивлённой роже чуточку мужественности и этакой романтичности. Так и слышится стук копыт, ржание мустангов и свист бичей!
- Ковбой Джон – Кровавое Яйцо! – бормочет Василий.
- Ва… ва… васи-и-и … ха-ха! – заходится смехом Алёна. Ольга уже просмеялась, но всё равно отворачивается.
- Хватит ржать! – приказывает Василий. Он безуспешно пытается пригладить торчащие волосы, получается не везде. В итоге выходит чёрт знает что и только местами.
- Ползите за камень, быстро! – шипит Барабанщиков, словно сказочный змей и быстро перебирается на другую сторону. Студентки как юркие мышки тотчас оказываются рядом.
- Что это такое, Василий? – спрашивает Ольга. Лицо серьёзное, но губы то и дело предательски растягиваются, в глазах прыгают чёртики.
- То, о чём я предупреждал. Сбежавшие сообщили о находке куда следует и вот к нам гости. Сразу, как только позволила погода. … Где они взяли вертолёты огневой поддержки? … А эта громадина – МИ 26, самый большой в мире транспортный вертолёт. В нём свободно размещается рота солдат с вооружением. Может железнодорожные вагоны перевозить. А грузоподъёмность такая, что столетний дуб с корнем вырвет.
- Почему вы так уверены, что нас непременно убьют?
- Да потому что мы свидетели, Оленька! То, что мы нашли, выходит далёко за рамки простой археологии. Это история отчизны, а её не должны касаться грязные лапы иностранцев. Вы знаете, как называется жизнеописание Чингисхана? Сокровенное сказание! Это тоже самоё, что Священное Писание для христиан или Коран для мусульман. Боже упаси, чтобы иноверцы влезли в святая святых!
- И всё же мне кажется, что вы чересчур сгущаете краски. Мы обычные люди, археологи, мы ничего не собирались трогать. Почему у вас такой мрачный взгляд на простые вещи?
Василий прислонился спиной к камню, сложил руки на груди.
- Как бы вам объяснить… Я долго разговаривал с Кавериным в ту ночь. Ну, перёд тем, как спуститься в подземелье в последний раз. Так вот, он сказал мне, что история отдельных народов и государств – это собрание мифов. На основе одного единственного исторического факта, а то и просто откровенной выдумки, создаётся целая теория, не имеющая ничего общего с действительностью. Ну, помните сказку о Ромуле и Реме, которых выкормила волчица. Они, якобы, основатели Рима. Ну бред полный, какие основатели! Да и неизвестно, были ли эти пацаны на самом деле. Но миф получился красивый, у него масса клонов, разного рода подражаний. Так и здесь. Ведь всякому нормальному человеку ясно, что Чингисхан – это, кстати, титул, настоящее имя Темучин – всего лишь удачливый разбойник и конокрад. Хитростью, силой и жестокостью он объединил разрозненные кланы и племена в единое государство. В истории каждой страны, каждого народа были такие люди. В Германии это Бисмарк, у нас Вещий Олег, у китайцев император Цинь Шихуань, основатель узбекской нации хан Узбек и так далее. Красивая легенда необходима нации, без неё она перестанет существовать. Самый яркий пример – евреи. Ничтожное по численности племя, не имея собственной государственности и даже территории, на протяжении двух тысяч лёт умудрилось сохранить культуру, обычаи и традиции. И всё это благодаря мифу о своей богоизбранности! Чушь полная, никто в это не верит, а вот евреи поверили и потому выжили. А с чего начали германские фашисты? Тоже с сотворения мифа об арийской расе, которая выше и лучше всех остальных.
Каждый народ ведёт своё происхождение если нет от бога, то от великого героя. И если кто-то попытается доказать, что это вовсе не так, горе ему! На Дарвина потому и обрушились так дружно, что он посмел низвести человечество до потомков презренных обезьян. В могилах великих людей таится большая опасность. Имя ей – правда! Истина о прошлом никому не нужна. Ни отдельным людям, ни целым народам. Мифология штука тонкая. Несмотря на кажущуюся простоту и даже пустоту – ведь миф нематериален! – легенды крепко сидят в головах. Они толкают людей на подвиги, заставляют терпеть пытки и не щадить собственной жизни ради воплощения мифа в реальность. СССР помните? Вот это был миф! Мифищище просто, легендиус грандиозус какой-то. А потом нам стали говорить правду и миф умер, а вместе с ним умерла и великая империя. Нынешние дискуссии о национальной идее России ничто иное, как попытка создать новый миф.
То, что хранится в пещере, не нашего ума дело. Чингисхан или нет, нас не касается. Пусть каждый сам разбирается со своими предками, чужакам совать нос нечего.
Летающий крейсер МИ 26 приземляется. Ураганный ветер гонит по земле вырванные с корнем кусты, клочья травы и мусор. Палатки археологов срывает с креплений. Суматошно лопоча тряпочными крыльями, они летят, словно гигантские бабочки эпохи динозавров. Следом бултыхаются в пыльном воздухе свитера, штаны, газетные листы и раскладушки. Консервные банки катятся по земле, будто шарики из расколотого подшипника. В считанные мгновения площадка очищена от посторонних предметов. Грузный вертолёт опускается, пузатое тело припадает к земле. Пилот сбрасывает обороты двигателя, винт вращается медленнее, под хвостом неторопливо раскрываются громадные, как крепостные ворота, створки грузового отсека. Высовывается шершавый язык трапа и тотчас из тёмного чрева показывается весёленький такой, жёлтенький, как цыплёнок, экскаватор. За ним компрессор, пузатый топливозаправщик и контейнер с оборудованием. Следом, как горошины из худого мешка, сыпятся чёрные фигурки людей. Движения чёткие, в руках короткоствольные автоматы, у каждого за спиной топорщится рюкзак с боекомплектом и продовольственным пайком. Василий насчитал три десятка наёмников. Всё в чёрных комбинезонах, шлемах с пуленепробиваемыми забралами, колышутся рожки антенн.
- Почему вы думаете, что это бандиты? – спросила Ольга.
- Потому что вооружены и экипированы лучше солдат регулярной армии, - коротко ответил Барабанщиков.
Наёмники разворачиваются редкой цепью и начинают прочёсывать местность. Маленькие чёрные фигурки доходят до берега ручья, останавливаются. Понятно, вымокнуть в ледяной воде не хочется никому. Один наёмник садится на корточки, внимательно рассматривает землю. Машет рукой.
- Тьфу ты, чёрт … Нашли всё-таки! – сквозь зубы произносит Василий.
- Что нашли? – округлила глаза Алёна.
- Следы. Я надеялся, что ливень смоет, но эта глазастая сволочь всё-таки узрела. Сматываемся … нет, стойте!
- Что такое? – удивились девушки.
- Ваши куртки. Они слишком яркие! Снять немедленно! – скомандовал Барабанщиков.
Девушки послушно снимают цветные курточки – у Ольги красная, а у Алёны розовая – прячут под свитера.
- Туда, к расколотому зубу, - показывает Василий на громадный валун, издалёка действительно похожий на клык, треснувший пополам.
Пригибаясь, всё трое бегут к каменной гряде. Ольга безуспешно пытается забраться в расщелину, ноги скользят по гладкому боку. Терпение Василия иссякает. Широкие ладони упираются в ягодицы, следует толчок и девушка пробкой влетает в разлом. Алёна тут же становится на место подруги, кокетливо оттопыривает попку – давай, мол! Василий укоризненно качает головой – нашла время для шуток! Толчок больше похож на шлёпок, но миниатюрная Алёна запрыгивает в разлом, как баскетбольный мячик в кольцо. Василий лезет по отвесной стене, как Тарзан. Он забирается выше, перепрыгивает на другой камень и оттуда подаёт руки. Алёна соображает быстрее и первой протягивает ладошки. Круглое лицо цветёт улыбкой, глаза блестят. Девушка шутливо подпрыгивает, радостно пищит:
- Я готова, мой принц, спасайте меня!
Несмотря на серьёзность ситуации, Василий смеётся. Он быстро вытаскивает Алёну, показывает глазами на щербатую стену – лезь выше! Потом вытаскивает Ольгу и тоже отправляет наверх. В стене много трещин, сколов, карабкаться нетрудно даже не подготовленному человеку. Прежде чём лезть самому, Василий оглядывается. Отряд наёмников возвращается к вертолёту, но группа из пяти человек переправилась через ручей и теперь быстрым шагом идёт по склону холма. Василий огорчённо сплёвывает под ноги – профессионалам не составило труда понять, что люди прошли здесь совсем недавно. Теперь гончие идут по следу. Словно спайдермен, Василий взбирается по отвесной стене. Девушки пыхтят где-то посередине, а он уже стоит на краю. Под ногами расстилается травяной склон холма, по которому перемещаются чёрные фигурки, а за спиной стынет гигантская лужа. Оказывается, каменная гряда на вершине холма запруда для огромной массы воды. Василию с самого начала показалось странным, что довольно широкий водный поток сбегает со скромного холма с кучей камней на вершине. Высоких горных пиков с заснежёнными шапками вокруг нет, озеро, которое он видел с самолёта, расположено дальше и в низине. Откуда воде-то браться? Теперь понятно. Очень давно землетрясение обрушило скалы и обломки загородили естественный сток дождевых и талых вод с окрестных гор. Вода начала скапливаться, потом пробила небольшое отверстие и так получился ручей. Он регулирует уровень воды в искусственном озере, не давая переливаться через край. Дожди в этой местности идут не часто, зимы малоснежные, поэтому ручей со своей задачей справляется.
Об этом думал Василий, стоя на краю запруды. Теперь придётся искать обходной путь, не вплавь же добираться до противоположной стороны! Снизу послышалось сопение, шорох и прерывающийся женский голос произнёс:
- Могли бы руку дамам подать, учитель рисования!
Барабанщиков спохватился – он совсем забыл о студентках! Ольга с Алёной уже добрались почти до края стены. Василий присел, опустил руки. Девушки одновременно уцепились холодными пальчиками в тёплые ладони. Василий перехватил поудобнее и дёрнул вверх. Обе студентки выпрыгнули из ямы, как поплавки с глубины. Алёна по инерции хотела пробежать вперёд, но увидела воду прямо под ногами и со всей силы замахала руками, чтобы не свалиться. Василий аккуратно, указательным пальцем зацепил за пояс джинс, лёгонько дёрнул назад. Алёна выпрямилась, вытянула руки по швам.
- А пальчик можете убрать, Василий Иванович, - ехидненько так сообщила студентка.
Барабанщиков вздохнул, покрутил головой – вот зараза!
- Куда теперь? – сердито спросила Ольга.
В это мгновение в камень неподалёку раскалывается пополам. Раздаётся чмокающий звук и короткий затихающий визг – пуля уходит рикошетом в сторону.
- Влево! – командует Василий.
На бегу оглядывается. Чёрные фигурки ещё далёко, но один из преследователей стоит на одном колене, руки вытянуты вперёд. Это снайпер разглядывает их через оптический прицел. Он не только увидел их, но и попытался достать. Девушки прячутся за камнями. Василий садится рядом. Ольга хмуро смотрит в сторону.
- Вы и теперь станете утверждать, что это простые археологи нам на помощь прилетели? – спросил Барабанщиков.
Ольга коротко взглянула в глаза, снова отвернулась.
- Нет, вы были правы. И не надо иронизировать, - попросила она.
- Не буду.
Василий поднимает глаза к нёбу. Редкие белые облака плывут в вышине, торопятся по своим небесным делам. Что творится на земле, им всё равно. Ни они, ни солнце, ни ветер не помогут одному мужчине и двум женщинам. По сути дела, их загнали в угол. Пока доберутся до противоположного берега, тренированные наёмники поднимутся по стене и снайпер расстреляет их почти в упор. Эх, надо было уходит раньше, едва обнаружили побег тех четверых археологов! – подумал Василий, но что толку сожалеть о прошлом. Каверин тогда упёрся, как баран, его бревном с места сдвинуть нельзя было. В пещеру, в пещеру, это мечта всей моей жизни! Вот мы и расплатимся за твою мечту. Василий поднял с пола плоский камень, швырнул в озеро. Закруглённая лепёшка запрыгала по гладкой поверхности, ляпнулась в последний раз и утонула.
- Ну что ж, сударыни, - вздохнул Барабанщиков, - идите вот так по краю, - показал он рукой, - на ту сторону. Там постарайтесь затеряться в камнях. Это единственный шанс выжить.
- А вы? – спросила Ольга.
- Останусь и попробую задержать преследователей. Ну, чего ждём?
- У вас есть оружие?
- Да, перочинный нож. Ну быстро, быстро отсюда!
Пригибаясь, Василий бежит обратно, к гребню. Отсюда хорошо видно, что наёмники совсем близко. Бегут друг за другом, след в след, как волки. На приближающиеся скалы не обращают внимания – знают, что жертвы безоружны. Шаг твёрд, походка уверенна и нетороплива – бегут вверх по склону, высоко поднимая колени. Широкие азиатские лица сосредоточены, губы сжаты, на плоских щеках ни капли пота.
- Хорошие мальчики, тренированные, - шепчет Василий. – Только слишком самоуверенные.
У каждого солдата в руках короткоствольный пистолет-пулемёт натовского образца. Симпатичная игрушка с диоптрическим прицелом и магазином на двадцать патронов. Такие пукалки часто показывают в кино. Выглядит эффектно, а на самом деле дедушка ППШ образца сорокового года лучше. А вот замыкающий сжимает в руках стоящее оружие.
Винтовки для сверхточной стрельбы на дальнее расстояние, изготовленные на Западе, очень низкого качества. Это обычные штурмовые винтовки с удлинённым стволом и оптикой. В итоге получается редкая дрянь, пригодная для разорившегося фермера, который вынужден был надеть солдатскую форму, чтобы не подохнуть с голоду. Те образцы, которыми хвастаются американцы в рекламных роликах и голливудских фильмах, собраны вручную, их мало, цены астрономические. Серийно хорошие снайперские винтовки выпускаются только в России. Об этом прекрасно знают те люди, которые отвечают за вооружение спецназа и армии. Настоящих профессионалов не обмануть. Именно поэтому армии подавляющего количества государств используют наше оружие. И в частности снайперские винтовки. Такая машина, как «винторез» вообще не имеет аналогов. Ствол выполнен по технологии бесшумного выстрела, магазин на двадцать патронов, прицельная дальность четыреста метров. Толковый снайпер из такой чудо-винтовки непобедим. Его нельзя обнаружить ни визуально – он меняет позицию, ни по звуку выстрела – его просто нет!
Замыкающий солдат вооружён именно таким оружием.
Через несколько минут противник приблизился к каменной гряде. Солдаты без лишней суеты карабкаются вверх. Руководит худощавый парень с нашивками на рукаве. Команды короткие, злые, как автоматные очереди. Снайпер остаётся было внизу прикрывать подъём, но командир показывает рукой на гребень – твоё место там, солдат. Василий наблюдает за перемещениями людей в чёрной форме из укрытия. Как только снайпер оставляет позицию, он удовлетворённо кивает – наёмники действуют по стандартной схеме. Отлично! Первым на гребне запруды появляется самый молодой и борзый. Мальчишке не терпится показать себя с наилучшей стороны, чтобы заслужить поощрение и денежную премию. Жадность и тщеславие губят дураков чаще всего. Округлая пластинка кремния с острыми, как бритва, краями врезается точно в левую часть шеи, рассекает так называемую яремную жилу и ствол блуждающего нерва. Наступает полный паралич на несколько секунд. Этого достаточно, чтобы быстрый, как пантера, Василий вырвал из холодеющих пальцев автомат, запасной магазин из подсумка и нанёс удар локтем в грудь. Ещё живой наёмник летит с обрыва вниз. Из страшной раны на шее брызжет кровь, заливая гладкие бока камней, коричневые капли дождём сыплются вниз, попадают на лезущих вверх солдат.
Разумеется, что наглые и самоуверенные наёмники, не ожидающие никакого сопротивления от двух безоружных женщин и одного мужчины, растерянно смотрят на падающего товарища. Им и в головы не приходит, что парень не просто сорвался со скалы, а хладнокровно убит.
Василий становится на край стены и спокойно, как в тире, короткими очередями расстреливает самоуверенных дураков, что глупо пялятся вниз на изуродованный труп. Автомат трещит очередями, словно рядом рвётся картонная коробка из-под холодильника. Наёмники один за другим валятся вниз. Никто не успел даже взяться за оружие. Последним получил две пули снайпер. Он успел забраться довольно высоко, поэтому Василий прострелил ему только ногу. Мёртвый снайпер брякнется на камни и разобьёт оптику, поэтому убивать его пока не стоит. Раненый солдат верещит, словно заяц в капкане. Пробитую лодыжку заливает кровь, стоять на другой ноге неудобно, пальцы скользят. Винторез болтается за спиной на ремне. Солдат кое-как устраивается на выступе. Правая рука опускается, щёлкает застёжка кобуры, в ладони появляется пистолет. Василий удивлённо поднимает бровь, качает головой – ишь ты какой! Автомат коротко взрыкивает, две пули вышибают чёрный ствол из ладони, пальцы покрываются кровью. Солдат опять верещит по-заячьи, прижимается щекой к стене. У Барабанщикова нет времени ждать, пока наёмник истечёт кровью и начнёт сползать вниз. К тому же парень может вспомнить о радиостанции и должать о случившемся. Василий устраивается поудобнее и начинает короткими очередями расстреливать камни возле раненого. Пули ложатся совсем рядом, осколки базальта секут беззащитное тело, словно хлыст садиста палача. Наёмник уже не визжит, а орёт во весь голос. Чёрный комбинезон становится коричневым от крови, с клочьев ткани капает часто и крупно.
Василий меняет магазин, прицеливается, но не стреляет. Израненный наёмник поднимает залитое кровью и слезами лицо. Василий молча тычет стволом – спускайся, мол. Медленно, неуклюже, словно больная черепаха, солдат ползёт по стене вниз. Винторез висит за спиной, оптический прицел укрыт чехлом, шнурки аккуратно завязаны бантиком. На гладкой стене остаётся широкий кровавый след, будто половую тряпку обмакнули в вёдро с кровью и провели полосу сверху вниз. Василию надоедает торчать на гребне запруды. Он садится на край и наблюдает, как корячится наёмник на скале. Внизу похрюкивают радиостанции, убитых солдат по очереди вызывают на связь, но никто, естественно, не отзывается. Ничего, пусть запрашивают. Когда высокомерные идиоты догадаются, в чём дело, будет поздно. Тём временем истекающий кровью наёмник наконец сползает вниз. Хитрый гадёныш якобы без сил валится на землю, а сам тихонько тянется за винтовкой. Василий поощрительно кивает и даже отворачивается, чтобы не смущать раненого. Едва винторез оказывается в руках, Василий вскидывает автомат, гремит очередь и две пули пробивают лоб дурака насквозь. Мышечная судорога разжимает пальцы и снайперская винтовка мягко падает на грудь убитого. То, что надо! Василий живенько, как молодой шимпанзе, спускается вниз, забирает драгоценное оружие и патроны. Шипящие и квакающие радиостанции он старательно давит сапогами, как несъедобные грибы. Забирает у предводителя отряда хороший охотничий нож и лезет обратно. Вот теперь, когда у него есть достойное оружие, можно и поговорить. Спокойно, неспеша, обстоятельно.
Хороший снайпер из бесшумной винтовки снайперской специальной – ВСС или по простому «винторез», отшибёт кончик носа у помойной крысы на дальности в полверсты. В данном случае такая меткость не требуется. По прямой до места, где приземлились вертолёты и разворачивается лагерь новоявленных «археологов», гораздо меньше.
Василий вдыхает свежий горный воздух полной грудью, с минуту лежит на тёплом солнышке, успокаивая сердцебиение после стремительного подъёма. В лагере противника кипит работа. Рычит техника, разворачиваясь для атаки на курган, мельтешат люди, устанавливая яркие палатки и оборудование. Транспортный МИшка изрыгает всё новые ящики, коробки и тюки. Пара вертолётов огневой поддержки притулилась неподалёку. Один затих, а вот второй с характерным стуком набирает обороты. Это « Ирокез», летающая алюминиевая кастрюля. Двигатель у этой машины имеет привычку тупо стучать, словно швейная машинка. Именно по этой особенности «ирокезы» можно сразу отличить от любого другого вертолёта. Эта машина настолько плоха, что американцам пришлось затратить миллиарды на рекламу, дабы убедить самих себя, что она хороша. Вертолёт очень легко выходит из строя от малейшего касания корпусом даже о ветки деревьев. Любое попадание пули – навылет. Алюминиевый корпус защищает экипаж только от дождя и ветра. Во время вьетнамской войны произошёл вопиющий случай, о котором американские военные историки предпочитают умалчивать.
Мы всё неоднократно смотрели дешёвую киношную поделку под названием Рэмбо. Накачанный анаболиками по-самоё никуда шибздик ростом метр пятьдесят с повязкой мечется по экрану с луком в руках. Стрелы с термоядерными боеголовками – если судить по размерам взрывов. Так вот, похожий парень был на самом деле! Только служил он во вьетнамской армии и стрелял не из лука, а из арбалета. Причём так удачно, что одной – одной!!! – стрелой сбил этот самый лучший в мире вертолёт «Ирокез». За это солдату присвоили звание Герой Вьетнама. Этот случай широко освещался в советских и вьетнамских газетах, о нём рассказывали по телевидению и радио.
У дряни по имени UH – 1 «Ирокез» есть только одно ценное качество - она очень проста в изготовлении и потому производится в неимоверных количествах почти полвека.
Вертолёт отрывается от земли, стрекозья морда опускается и американская тачанка карабкается по склону холма. Сиденья на такой машине установлены тандемно, то есть десант сидит «морда к морде» поперёк корпуса. Раздвижные двери по бокам, с каждой стороны устанавливаются пулемёты. Самоё главное не попасть на прицел пулемётчика раньше, чём ты убьёшь его. Машину ощутимо трясёт, так что точной стрельбы ожидать не стоит, но пулемёт Браунинга плюется свинцом довольно быстро, поэтому шанс попасть под шальную пулю всё-таки есть. Василий неторопливо выбирает место для позиции, так что б и сидеть комфортно и стрелять удобно. Расположившись в неглубокой выемке, как стоматологическом кресле, снимает чехол с прицела, поднимает винтовку. В оптику хорошо видно приближающуюся машину. Немного мешают блики на лобовом стекле, но всё равно оба пилота отчётливо просматриваются. Можно бить уже сейчас, прямо в лоб, как бычков. Но это скучно и примитивно, а Василий хотел какого нибудь разнообразия. Степь да степь кругом! Пилоты лихо разворачивают машину боком примерно в ста метрах от вершины холма. Вертолёт по инерции ещё тянет вперёд, солнечные лучи играют на полированных боках, стёкла стреляют бликами, грозно рокочет мотор. Пулемётчик в зелёном комбинезоне, рукава закатаны до локтей, пальцы сжимают оттопыренные рукоятки пулемёта, на голове белый шлем с широченной полосой солнцезащитного стёкла. Кр-расиво, чёрт возьми!
- Спи, моя радость, усни-ии. В морге погасли огни-ии, - бубнит Василий под нос известную колыбельную песенку на музыку Моцарта, слова народные. – Трупы на полках лёжа-ат, мухи над ними кружа-ат …
Лёгкий толчок в плечо, пулемётчик исчезает в салоне с пробитой головой. Тотчас появляется другой стрелок – глаза выпучены, морда перекошена, пальцы судорожно давят на спусковую скобу. Кончик ствола расцветает бледно рыжим огнём, длинная очередь трассирующих пуль уходит вверх.
- Как там дальше-то? Тьфу ты, забыл! Ладно… Спи поскорее, забудь ... уж не помрём как ни бу-удь. Сектор обстрела хоро-ош … без атомной бомбы нас хрен возьме-ешь!
Палец мягко давит на гашетку, приклад тычется в плечо, словно щенок носом. Второй пулемётчик проваливается в чрево вертолёта. Хорошо видно, как пилот оборачивается и кривой рот разевается в крике. Наверно спрашивает в идиотской манере американских киногероев – you by way of?
- Тихо, как дождик ночно-ой … пули стучат за стено-ой. А в небесах обалдевший пило-от … прямо на гору ведёт вертоле-ет!
Третий выстрел. Второй пилот встряхивает яйцеобразной головой, словно укушенная мухой лошадь и тычется лицом в приборную панель.
Только сейчас до командира экипажа вертолёта доходит, что дела очень плохи. Стрелки убиты, второй пилот мёртв и следующая пуля – его! Лётчик даёт полный газ, машина разворачивается.
- Мне надоело, шаба-аш … завтра построю блинда-аж. О, моя милая Ру-усь … спи, я с тобой ничего не бою-усь!
Четвёртая пуля навылет пробивает салон, кабину пилотов и затылок лётчика. В лобовом стекле появляется маленькое выходное отверстие. Неуправляемый вертолёт с мёртвым экипажем продолжает лететь. Двигатель ревёт на максимальных оборотах, машина прёт с набором скорости, словно бык в атаку на матадора. Земля медленно приближается. Бурный ручей вертолёт перелетает, едва не касаясь лыжами поверхности воды. Ещё несколько секунд и неуправляемая машина цепляется брюхом за небольшой холмик, вертолёт переворачивается, гремит взрыв и волна огня и дыма накрывает лагерь наёмников. Полностью заправленный «Ирокез» несёт почти семьсот литров топлива. Во взорвавшейся машине было не меньше полутонны. Палатки вспыхивают, словно смоляные факелы, пылающие фигурки людей разбегаются во всё стороны, горят, объятые огнём, трактор, экскаватор, компрессор и ящики с разнообразными припасами. В лагере царит паника и беспорядок.
Барабанщиков удовлетворённо прищёлкивает языком. В руке появляется четыре патрона. Раздаётся щелчок запирающего устройства, магазин винтовки выпадает в подставленную ладонь. Василий вставляет недостающие патроны и полный магазин возвращается на своё место.
Тарахтит движок второй машины. Рогатый от торчащих по бокам пулемётных стволов «хью» - ещё одно название этого вертолёта, поднимается в воздух.
- Ага, умные летят, - бормочет Василий. – Эти начнут палить в белый свет, как в копеечку.
И точно. Едва только вертолёт поднимается на приличную высоту, как пулемёты начинают изрыгать длинные очереди трассирующих пуль. Разноцветные хлысты рассеиваются на подлёте и целый рой огненных пунктиров врезается в каменную гряду. Базальт крошится на микроскопические частички под ударами крупных пуль, острые верхушки камней срезает, словно бритвой, вода вскипает от многочисленных попаданий осколков камня и железа. Воздух вибрируют и дрожит, разрываемый в клочья. Василий расположился за выпуклым, словно пивная бочка, валуном. Ждёт, когда вертолёт подлетит поближе. Экипаж не знает, кто стрелял, откуда, что вообще за противник прячется за грядой камней. Ураганный огонь, весь этот тарарам устроен для того, чтобы успокоить в первую очередь самих себя. Пилоты останавливают машину, не долетев до вершины холма полсотни метров. Четыре пары глаз, не отрываясь, следят за линией валунов. На любое движение пулемёты ответят шквалом огня.
Барабанщиков снимает тёплую куртку, сворачивает в ком и швыряет вбок. Пулемётные стволы тотчас оживают. Куртка не успела упасть на землю, как сразу несколько десятков крупнокалиберных пуль разрывают её в клочья. Отличная солдатская куртка, 56 размер, пятый рост, разлетается на кусочки не больше, чём парашютики зрелого одуванчика. Чудом уцелевшая верёвочка от капюшона падает вниз и юркой змейкой заползает в трещину среди камней. Пули продолжают свистеть и крошить камень в муку, но Василий этого уже не видит. Винтовочный ствол высовывается меж валунов, словно змеиное жало. Тупой конец трижды вздрагивает и ствол исчезает. Из вертолёта выпадают с дикими криками оба пулемётчика. У первого оторвана нога в колене, которую он неосторожно выставил наружу, чтобы удобнее было целиться. Удержаться на другой не получилось. Пулемётчик повис на рукоятках собственного пулемёта, потные пальцы соскользнули и он сорвался вниз. Второму снесло половину челюсти и вырвало кусок мяса вместе с ухом. Этот даже не кричал, а визжал от дикой боли, потому что оторванные детали остались в шлеме, застёгнутом на всё ремешки и кнопочки.
Изуродованные тела ударились о твёрдый глинозём, подпрыгнули, как мягкие игрушки и покатились по склону.
Третья пуля пробила плотно сомкнутые зубы первого пилота, прошла сквозь глотку и улетела в салон. Лётчик поперхнулся собственной кровью, бросил рычаг управления и откинулся на спинку сиденья. Ладони в полотняных перчатках обхватили шею, словно человек пытался остановить кровоток, но тщетно. Коричневый ручеёк пробил себе дорогу сквозь отверстие в разбитых зубах. Из разорванных почти пополам губ течет струйка крови, бежит по подбородку и заливает руки, грудь и живот. Лётчик мычит от боли, не в силах закричать – голосовых связок нет! Второй пилот совсем молод, налёт часов мизерный, опыта никакого. Ему лёт девятнадцать, не больше. О таких лётчики, ветераны вьетнамской войны, говорили: полный идиот! Перепуганный мальчишка хватается за рукоять управления, дёргает и вертолёт идёт боком к земле. Воспользовавшись удобным моментом, Василий меняет позицию. Теперь он расположился не на гребне запруды, а дальше, с левой стороны озёра, за квадратным камнем наподобие банковского сейфа. Если пилот вздумает поохотиться, то легко будет уходить от преследования, просто перебегая на другую сторону. При условии, конечно, что лётчик не даст тупой залп неуправляемыми ракетами.
«Ирокез» некоторое время покрутился у земли, выровнялся и стал набирать высоту. Судя по тому, что машина медленно прокручивается вокруг оси, пилот не умеет пользоваться педалями рысканья. Василий качает головой и продолжает наблюдать за вражеской машиной. Когда вертолёт прекращает кружение и выравнивается, Барабанщиков прицеливается. Через мощную оптику хорошо видно лицо пилота. И без того узкие глаза сощурены, по плоскому лицу катятся крупные капли пота, губы упрямо сжаты. Левая рука поднимается, с потолка опускается рычаг с прямоугольником на конце. Это монитор электронного прицела! Пальцы быстро бегут по кнопкам, на экране появляется сетка прицела. Вертолёт медленно приближается к каменной гряде. Контейнера с ракетами чуть заметно шевелятся, красные головки неуправляемых снарядов нацеливаются на вершину холма, где притаился человек со снайперской винтовкой. Время словно застывает замерзающей патокой. Выхлопы мотора, рывки несущего винта совпадают со стуком сердца. Четыре чёрных линии в оптическом прицеле «винтореза» пересекаются на белом пластике лётного шлема пилота точно над переносицей. На экране монитора красный круг электронного прицела схлопывается в алую точку на бледном лице человека с винтовкой за квадратным камнем. Большой палец в тканевой оболочке лётной перчатки со всей силой вдавливает красную кнопку на рукояти управления, пучок электронов мчится по проводам, замыкая цепь и приказывая немедленно выпустить на волю несколько десятков железных стрел, начинённых порохом и тротилом …
Барабанщиков нажимает на спусковой крючок, сухо щёлкает затвор, грохот выстрела тонет в толстых стенках звукопоглощающего материала, которым покрыт ствол «винтореза». Остроносая пуля молнией пронизывает пространство, стекло, кожу, лобные кости и мозг, вырывается наружу в ореоле из крови и кусочков пластика и навсегда останавливается где-то в хвостовой штанге BELL UH -1 Iroquois. Голова пилота дёргается, мягкая подушка на верху спинки кресла пружинит и окровавленное лицо мальчишки лётчика утыкается в приборную панель. В тоже мгновение три десятка ракет с визгом и грохотом срываются с направляющих. Стая неуправляемых снарядов мчится на каменную гряду, что преграждает путь воде. Базальтовая плотина, созданная много лёт назад землетрясением, расцветает дымными облаками. Неуправляемый вертолёт падает на землю, гремит взрыв, огненное облако поднимается высоко вверх. Пушечными выстрелами грохочут разрывы неуправляемых ракет, что врезаются в тело плотины. Каменная стена, что простояла сотни, если не тысячи, лёт рушится, словно замок из песка. Многотонная масса воды выламывает остатки стены и с тяжким грохотом устремляется в пролом. Гигантский вал воды, грязи и камней обрушивается на долину, где недавно располагался лагерь археологов, а сейчас догорают остатки техники и оборудования бандитов.
Поток воды с гулом несётся мимо. Василий стоит на краю. «Винторез» лежит на плече, ноги широко расставлены, довольная улыбка цветёт на осунувшемся лице. На душе легко и спокойно. То, что не сделал огонь, довершит вода. От банды наёмников останется только кучка грязи. Что ж, пора уходить. Девушки наверняка не успели далёко уйти, он легко догонит их через несколько минут. Раздаётся женский крик. Василий поворачивается и видит, как рушится подмытый стремительным течением берёг и маленькая фигурка в розовом падает в воду. Молнией проносится мысль – откуда тут мои девки? Они должны были давным-давно уйти отсюда! На берегу появляется Ольга. Её красная куртка горит ярким пятном на серо-чёрном фоне камней. Доносится крик:
- Василий, Алёна в воду упала!
- Вот спасибо, я не заметил … - сквозь зубы произносит Василий.
В бурлящем потоки мутной воды появляется розовый ком, мелькает белое лицо с широко распахнутым ртом. Воспользовавшись тем, что её выкинуло на поверхность, Алёна жадно глотает воздух и опять скрывается в кипящей пучине. Снова раздаётся грохот обвала. С холодеющим сердцем Василий оборачивается – так и есть, мать вашу! Теперь Ольга свалилась в воду вместе с камнем, на котором только что стояла. Вода подмывает берега, отверстие в плотине расширяется и озеро стремительно мелеет. Масса воды несёт тонны грязи и камней, валуны размером с грузовик переворачивает и крутит так, словно они сделаны из пенопласта. Шансов выжить в таком потоке нет. Василий чувствует, как дрожит земля под ногами и на всякий случай отходит от воды. Тотчас рушится берёг и то место, где он только что стоял, исчезает в кипящем месиве воды и грязи. Однако середина потока чистая, это просто быстро текущая вода. Мелькает сумасшедшая мысль – а может не всё так страшно и девчонки живы? Их куртки из искусственной ткани могут сыграть роль спасательного круга, не дать утонуть. Они не намокают так быстро, как обычная одежда, а течение также стремительно теряет силу, как иссякает масса воды в озере. Да и камней не так уж много, вначале да, были, а теперь течет просто вода. Вообще-то это бред дилетанта. Такая же чушь, как прыжок Харрисона Форда с плотины гидроэлектростанции в известном фильме. Но чём чёрт не шутит?
Василий прыгает в бурный поток. Холодная вода подхватывает его, начинает крутить, толкать и хлестать по лицу ледяными лапами. Василий не сопротивляется, только старается повыше высовываться, когда водоворот выталкивает на поверхность. Хлебнув пару раз свежего воздуха, опять погружается в кипящую воду. Поток довольно быстро теряет рвущуюся силу. Василий разворачивается ногами по течению и старательно работает руками, чтобы его не перевернуло головой вниз или вперёд. Река не глубока, дно совсем рядом и если на пути попадётся достаточно большой камень, можно убиться. Но удача пока на стороне Барабанщикова. Поток быстро тащит его вниз по склону, мимо проносятся изуродованные останки техники, разбитые ящики. Железный контейнер с оборудованием смят и отброшен в сторону, словно картонная коробка из-под телевизора.
Впереди поток упирается в серый бок перевёрнутого грузового вертолёта, течение замедляется. Воду закручивает воронкой и выбрасывает в стороне широкой бурлящей струёй. Василий начинает загребать левее, но уже слишком поздно. Чтобы не убиться об камни, он старался держаться середины потока и теперь это сыграло с ним злую шутку. Стремнина несёт прямо на блестящий бок вертолёта. Шасси угрожающе раскорячилось обломками стоек, в раздутом боку зияют чёрные дыры с рваными краями. Если Василий не сумеет увернуться, то мощный поток воды порвёт его на куски. Легко сказать. Только городскому жителю, привыкшему к бултыханию в бассейне, кажется, что человек в воде хозяин. Попробуйте прыгнуть в горную реку и вы узнаёте, кто на самом деле управляет ситуацией. Жалкие попытки Василия отгрести в сторону привели к тому, что ноги начали задевать за камни, притаившиеся на дне. Это ещё одна опасность горных потоков. Один удар и живое тело превращается в отбивную. Серое пузо мёртвой машины стремительно приближается. Пробоины щерятся рваными краями, коричневая пена плещется наружу, словно голодные слюни из пасти чудовища. Жить остаётся одно мгновение. И тогда Василий решается на очень рискованный шаг. Набрав побольше воздуха, он ныряет как можно глубже.
Скорость течения воды максимальна на поверхности, в глубине она немного ниже. Вот это «немного» и даёт шанс выжить. В коричнево-жёлтой мути почти ничего не видно. Глаза различают только очень крупные предметы. Заметна тёмная полоса дна, мимо проплывают чёрные шары валунов. Песчаная муть резко темнеет, перенасыщенная воздухом вода словно кипит, вокруг беснуются миллионы воздушных пузырьков. Василий изворачивается каким-то немыслимым образом так, что голова оказывается между ног, подошвы ударяются в тёмный бок вертолёта. Раздаётся короткий гул, совсем рядом с лицом проносится мятое, словно изжёванное, колесо, чёрные клочья резины трепещут, будто листья неведомого растения на ветру. Свет меркнет – над головой проносится распахнутая створка грузового люка. От удара о корпус вертолёта часть воздуха просто выбивается из лёгких, глаза невыносимо режет от песка. Чувствуя, что конец жизни близок, Василий изо всех сил рвётся наверх.
Словно тюлень, спасающийся бегством от хищной касатки, Барабанщиков выпрыгивает из воды и с шумом валится обратно. Течение подхватывает, переворачивает, но Василий сразу почуял, что прежней силы у воды нет. Он отталкивается от близкого дна, подгребает руками и вновь оказывается на поверхности. Вода течет быстро, но без водоворотов и завихрений. С голубого нёба обрушивается поток солнечных лучей, мир вокруг ослепительно ярок. Василий ложится на спину, зажмуривает глаза. Несколько секунд он плывёт, наслаждаясь тёплом сверху и прохладой снизу. Волны медленно кружат его, сквозь полуопущенные веки видна линия берега, что поворачивается вместе с ним. Утробный скрежет разрываемого металла нарушает тишину. Василий вскидывается, волна заливает с головой. Вынырнув, он видит, как на него медленно и страшно надвигается … гигантское насекомое! – раздутое туловище, тонкие лапы растопырены в стороны, длинная шея вытянута вперёд, но вот головы нет, оторвана…
Это проклятый вертолёт, мать его нехорошо! – чуть не вскрикнул Василий. Изуродованный корпус МИ-26 каким-то образом вырвался из водяной западни и теперь течение медленно волочёт его по дну кабиной. Именно она издаёт страшные, какие-то подземные стоны рвущегося о камни металла. Чудом уцелевшие обломки гигантских лопастей судорожно торчат в стороны, хвостовая штанга задрана вверх и угрожающе клонится книзу. Куски алюминиевого покрытия содраны, видны железные рычаги. Оперение цело. Словно костлявая лапа чудовища, хвостовая штанга вот-вот ринется вниз, прямо на человека. Не раздумывая, Василий изо всех сил гребёт к берегу. Скрежет за спиной усиливается, переходит в надсадный стон. Узкая, словно клинок шпаги, тень падает на воду. Тёмная полоса стремительно расширяется. Василий чувствует, что вертолёт переворачивается, обломки хвостового оперения и винта разрубят его на куски. В последнем усилии он рвётся к берегу. Ладони больно ударяются о камень. Пальцы рефлекторно сжимают край, усталые мышцы сокращаются с такой силой, что жилы рвутся. Тело группируется в комок, ноги мощно отталкиваются от скользкой поверхности и Василий, будто гигантская жаба, выпрыгивает из воды. Почти тотчас клыкастый кусок железа обрушивается сверху, вода от удара вскипает и разлетается на тысячи брызг. Гулкий удар раскалывает тишину.
Василий падает на берёг, как мокрая тряпка. Удар о твёрдую землю вышибает из лёгких весь воздух, глаза застилает мгла. Мышцы стынут в судороге, даже сердце на секунду останавливается, потом на умирающего человека обрушивается поток воды. Новый шок приводит организм в чувство, Василий наконец делает глубокий вдох, лёгкие разворачиваются во всю грудь. Жизнь возвращается в избитое тело. Барабанщиков переворачивается на спину. Мимо словно железнодорожный вагон проезжает – течение тащит за собой изуродованный фюзеляж МИ-26, трущееся о камни железо издаёт стоны, как пароходные гудки. Василий поворачивается - выше по течению чисто и он успокоено ложится на песок.
Солнце прячется за облако, по степи ползёт продолговатая тень. Лежащий на берегу человек вздрагивает, торопливо садится. Тень пугливо убегает, солнечные лучи слепят глаза. Василий щурится, отворачивается. Взгляд останавливается на потоке воды. Сила течения заметно убавилась, теперь это просто широкий ручей. Далёко впереди мрачно темнеет туша мёртвого вертолёта. Василий встает. В груди ещё побаливает, но кости целы, голова на месте и Барабанщиков тихо радуется, что легко отделался. Надо идти, искать Алёну и Ольгу. Или то, что от них осталось. Миновал застрявший на мелководье вертолёт, прошёл ещё дальше. Показался обрывистый холм. Ветры и дожди сгрызли левую сторону, получился этакий наплыв земли в виде трамплина. На гладкой макушке растёт корявое дерево. Каким чудом его туда занесло, ни за что не догадаться. Василий равнодушно глянул на чудо местной природы, пошёл дальше. Вода в этом месте разлилась очень широко, земля жирно чавкает и норовит содрать последнюю обувку. Чтобы не остаться босиком Василий сворачивает в сторону. Придётся идти прямо на верхушку холма или обходить его. Василий выбирает первое. Заодно и осмотрится.
Какая-то странная трава с седыми чубчиками на стебельках гладит сапоги, ветер приятно обдувает тело. Одежда почти высохла, идти легко. Всё внимание Барабанщикова сосредоточено на окрестностях, поэтому он не замечает того, что творится под носом. Взгляд скользит по неровной линии горизонта, прыгает по далёким холмам, опускается ниже. На зелёном ковре травы резким контрастом выделяется светлое пятно странной формы. Василий опускает глаза и … застывает, словно вмороженный в глыбу льда. На зелёной траве лежат две прекрасные женщины, полностью обнажённые! Василия буквально клинит от неожиданности, он глупо и восторженно таращится на стройные фигурки. Нежная кожа слегка покраснела под степным солнцем, ложбинки на спине блестят от скопившегося пота. Округлые ягодицы сияют, словно созревшие персики, руки так и тянутся погладить … Василий громко сглатывает. Мощный «и-ик»! слышен, кажется, на всю степь. Девушки начинают шевелиться. Василий торопливо бухается на пятую точку, ползёт вниз по склону, глупо подгребая обеими ногами. Потом встает и громко так, но очень интеллигентно, кашляет в кулак. Слышится испуганное «ой», невнятное шебуршание, потом звонкий голос – кажется, Алёны – спрашивает:
- Это вы, Василий?
- Я. А вы ждали другого?
- Очень остроумно! – сердито отзывается Ольга. – Ну-ка, выходите из травы!
- Что значит – выходите из травы! Я что, гном какой-то? – смущённо огрызается Василий и поднимается по склону спиной вперёд. Получается трудно и нелепо.
- Нет-нет, стойте! – верещит Алёна.
- Стою, - терпеливо сообщает Василий.
- Вы что, нас разглядывали? – подозрительно спрашивает Ольга.
- Ну, как вам сказать, - усмехается Василий. – Я вас в таком … э-э … ни разу не видел, так что трудно было определить, кто передо мной. Вдруг чужие!
- Надеюсь, процесс опознания не был длительным? Или вы всё-таки разглядывали нас?
- Я ж говорю …
- Подлец! Оль, он пялился на нас! Вам это даром не пройдёт, товарищ учитель! – пропищала Алёна.
- Дык я …
- Совесть надо иметь! Воспользовался беспомощным положением! – раздаётся голос Ольги совсем рядом.
Василий оборачивается.
- Да ничем я не пользовался! Вас искал, поэтому забрался на холм. Откуда мне было знать, что вы тут го … - э-э - … одежду сушите? Могли бы повесить что нибудь яркое на кустик. Мол, здесь мы, не волнуйтесь, Василий Иванович.
- Так вы, значит, за нас переживали? Приятно, что мы хоть кому-то нравимся в этой степи. За это можно простить ваш … осмотр, - прощебетала Алёна.
- Он его делал в медицинских целях, - фыркнула Ольга. – Раны искал открытые.
Красный, как варёный рак, Василий глупо водил руками и поднимал брови. Ну, что можно сказать? Однако оставаться в положении мальчика для битья не хотелось.
- Вы – свиньи … э-э … молодые! Тьфу, поросята! Я русским языком сказал – уходите! А вы что? Почему остались? Сами чуть не утонули и меня почти утопили. А если бы всё сложилось по-другому? – возмущённо заявил Барабанщиков. – Вы хоть понимаете, какому риску подвергались?
Девушки переглянулись.
- Нам было любопытно посмотреть, как вы разделаетесь с толпой бандитов и двумя вертолётами, Василий, - с очаровательной улыбкой ответила Ольга. – Покойный профессор кое-что нам рассказывал о вас. Мы были абсолютно уверены в своей безопасности. Верно, Алька?
- Да. Откуда мы знали, что плотина рухнет?
Василий вздохнул.
- Рассказывал … Кто его просил? Пожилой человек, профессор, а язык за зубами удержать не смог. Эх! – махнул рукой Барабанщиков.
Остаток дня решили провести возле холма. Василий пытался было уговорить идти дальше, но куда там! «Сударыни» в один голос заявили, что они устали, хотят есть и пить, а врагов больше нет. Барабанщиков вынужден был согласиться. Маловероятно, что бандиты или кто они там, успели сообщить хозяевам, что произошло. Катастрофа случилась внезапно, никто не был готов. Но то, что пропажа трёх вертолётов и большой группы людей скоро обнаружится, Василий не сомневался. К сожалению, во время вынужденного плавания винтовка пропала. Остался только нож. Василий предложил девушкам набрать всё необходимое для костра, а сам отправился на охоту. Суслики здесь, как он не раз убеждался, жирные и вкусные. С учётом пережитого на каждого понадобится по одной тушке. Сам, пожалуй, съест двоих. Зверьки оказались хитрыми, быстрыми и Василий порядком намучился, пока добыл требуемое количество. Помог неожиданный разлив ручья. Бездомные суслики бесцельно метались по степи, потому что собственные норы были затоплены, а в чужие не пускали владельцы. Василий кидался камнями, потом ловил раненых и резал трофейным ножом. Жалко, конечно, безвредных зверьков, но есть что-то надо? К тому же их так много вокруг.
Когда Василий возвратился на стоянку, девицы чинно сидели рядком, ручки на коленках, глазки опущены. Рядом возвышается порядочная куча сухой травы и сучьев. Василий молча разложил убитых сусликов, спросил:
- Потрошить умеете?
Алёна побледнела сразу, как только увидела окровавленные тушки. Ольга оказалась покрепче, но в глазах метнулся страх.
- Понятно, - вздохнул Барабанщиков. – Будете мыть посуду.
Вырезал большой кусок дёрна ножом. Аккуратно снял, подворачивая, как ковёр. Разрыхлил и убрал землю. В полученный котлован насыпал дров, травы. Извлёк из кармана две куска кремния и пару патронов. Растёр в пыль пучок сухой травы, добавил пороха, а потом долго и тщательно стучал камешками друг о друга, пока маленький снопик искр не поджёг запальную смесь. Огонёк разгорелся, перебрался на сучья и запылал. Девушки внимательно наблюдали за всеми операциями. Алёна покрутила головой, хитренько сказала:
- А я видела в кино, как делают такой лук, вставляют палочку и крутят, крутят … Вы так не умеете?
- Дождь был недавно, девушки. Всё отсырело. Спасибо, сухой травы раздобыли. Да и нет у меня верёвки для тетивы, - ответил Василий.
Пока костёр прогорал, выпотрошил и приготовил тушки сусликов. Разумеется, на берегу ручья, потому что как только лезвие распороло брюшину первого зверька, Алёна так побледнела, что Василий испугался. Пришлось «зверствовать» подальше, возле воды. Дабы девицы не бездельничали, строго приказал набрать как можно больше топлива. На несмелое вяканье, что мол степь кругом, откуда дровишки, ответил хмуро:
- Ночь будет холодной, замёрзнем. Ищите.
Тихо стеная от мужской несправедливости, «сударыни» отправились к темнеющим неподалёку кустам. Василий подобрал на берегу несколько плоских камней, тщательно отмыл от грязи и притащил на стоянку. Когда костёр прогорел, разгрёб середину. Камни легли ровно, один к одному. Сверху чуть-чуть присыпал чистым речным песком, потом аккуратно выложил скользкие от жира тушки сусликов. Сверху накрыл оставшимися камнями, потом положил очищенный от земли дёрн, насыпал горячих угольев и земли. Мясо степных грызунов мягкое, чистое, пропекается быстро, но хотя бы полчаса подержать в жаровне надо. Пока ужин готовился, Василий отмылся от грязи, привёл себя в порядок. Когда девушки вернулись с громадными вязанками прутьев, Барабанщиков невозмутимо сидел на земле и строгал тоненькие палочки. Алёна ахнула, пальцы разжались и вязанка с шумом рассыпалась по земле.
- А … а где всё? Где ужин, где костёр? – воскликнула девушка.
- Нету. Мясо съел, костёр затоптал – он больше не нужен! – а сам вот палочки стругает. В зубах поковырять, - прокурорским голосом сообщила Ольга.
Василий посмотрел на девушек, укоризненно покачал головой.
- Как не стыдно такое говорить. Я, конечно, покушать не дурак, но сожрать целиком пять жирных, упитанных сусликов – это чересчур даже для меня.
- А где же они!? – возмущённо запищала Алёна.
- В печке. Я вижу, что вы совершенно не разбираетесь в первобытной кухне, сударыни. Ни шкуру содрать, ни выпотрошить. Наверно, думали, что я сусликов на палочки буду насаживать и вертеть над костром. Как в кино, да?
- Причём здесь кино, Василий? Ну как можно ещё приготовить мясо, если нет сковородки, кастрюли …
- Микроволновой печи! – подсказала Алёна.
- Да, - кивнула Ольга. Она опустила на землю свою охапку, сёла.
- Пахнет вкусно… наверно, где-то тут косточки закопал! – сказала Алёна и понюхала воздух.
- Василий, я не верю, что вы можете так нагло обожр … обмануть нас. Признавайтесь, где мясо? – спросила Ольга.
- Вы на нём сидите, - улыбнулся Барабанщиков.
- Василий, ну что за шутки!
Барабанщиков встал, попросил девушек отойти. Счистил землю. Зацепил палочкой край дёрна, осторожно, чтобы не порвать высохшую траву, поднял и скрутил в рулон. Густой дух печёного мяса вырвался из плена, словно гриб атомного взрыва и окружающий мир захлебнулся в умопомрачительном запахе. Осторожно, чтобы не обжечься, сдвигает в сторону камни, достаёт пропеченые тушки и раскладывает на заранее приготовленные плоские камни. Втыкает в каждый кусок мяса по две палочки.
- Можно кушать. По-китайски, - кивает на палочки. – Или по-нашему, руками.
После ужина девицы быстро соловеют. Головы то и дело падают на грудь, накинутые на плечи куртки сползают. Василий велел отодвинуться. В яму с угольями летят собранные девушками сучья. Костёр вспыхивает, но быстро прогорает. Василий засыпает красные угли землёй, сверху кладёт высохший кусок дёрна.
- Ваша постель готова. Можете ложиться, - предлагает Барабанщиков.
- Как просто и хорошо! – сонно удивляется Алёна. – А вы? Неужели будете спать на холодной земле?
Василий хотел было так это небрежно заявить, что мне, мол, всё равно. Могу вообще в ручье спать, такой я крутой и равнодушный к удобствам, но … ведь на самом деле это не так?
- Вы ляжете посередине, мы по краям, - решительно возразила Ольга. – У нас всё-таки куртки есть, а вы в тонюсеньком комбинезоне без рукавов.
Так и сделали. Василий улёгся в центре, сложил руки на груди. Девушки устроились с боков, завернувшись в свои куртки. Не прошло и трёх минут, как всё трое спали.
На следующее утро позавтракали остатками печёных сусликов. Василий хотел уйти как можно раньше, но девицы заупрямились. Они заявили, что устали, не выспались и вообще им надо привести себя в порядок. Как ни кипятился Барабанщиков, как ни уговаривал, «сударыни» не согласились. Одежда грязная, куртки ещё не высохли, обувь тоже, сказали девушки. Василий возражал, указывал ехидно, что как-то же провели ночь под мокрыми куртками и влажной одеждой, значит и идти можно, эка невидаль, мокрая одёжка. Потом вздохнул и … согласился. Ну что он, в самом деле, набросился на несчастных студенток? Это же не солдаты спецназа, а обычные люди. Поток воды иссяк и ручей вернулся в обычное русло. Девушки убежали к воде перестирывать одёжку и мыться, а Василий остался на холме сторожить непонятно что. Через полчаса глупого сидения на макушке холма плюнул и ушёл в степь за сусликами.
Вернулся через час. Девушки разожгли костёр, разложили на траве мокрую одежду. Когда Василий приблизился, его бросило в жар. Ольга и Алёна остались в одном нижнем бельё, практически голыми. Алёна взбила рыжие волосищи львиной гривой, а Ольга распустила косу и шелковистая светлая волна накрыла голые плечи.
- Василий Иванович, надеюсь, вы понимаете, что мы вынуждены находиться в таком виде … - строгим голосом начала говорить Ольга.
- Да-да, вынуждены! – радостно поддакнула Алёна.
- … некоторое время, пока не высохнет одежда.
- Угу, - буркнул Барабанщиков, старательно отворачиваясь. Не останавливаясь, идёт мимо и спускается к ручью. Окровавленные тушки сусликов с треском расстаются с внутренностями и шкурами, вода в ручье окрашивается в темно-коричневый цвет. Когда Василий вернулся к прогорающему костру, девушки накинули курточки, но они закрывают только до пояса. Когда «видит око, да зуб неймёт» хуже всего. Василий с таким вниманием занялся приготовлением сусликов, словно это важнейший научный эксперимент, от которого зависит судьба человечества. Девушки переглядывались. Алёна улыбалась, шевелила бровями и поднимала большой палец – не то хвалила парня за мужество и стойкость, не то высказывала своё отношение к фигуре Ольги. Та, напротив, хмурилась и осуждающе качала головой. Обижалась на кого-то?
Молчание затянулось. Чтоб как-то его нарушить, Василий спросил:
- Профессор говорил, что вы увлекаетесь восточными танцами. Это правда?
- Я - индийскими танцами, Алёна – танцем живота, - тихо ответила Ольга.
- А зачем это вам? Ну, в смысле, можно просто танцевать или заниматься спортом.
- Это и есть спорт. Повторять движения приходится десятки раз, если не больше, иначе быстро забываются. Индия – страна древней культуры, философии, я бы очень хотела побывать там. Очень музыкальный народ.
- Ну да, половина любого индийского фильма – это пляски с песнями. Дёргаются как-то странно, машут руками, бегают … А вы, Алёна, для чего танцем живота занимаетесь?
- Мне нравиться трясти попой и животом. Парни в транс впадают, - не особо стесняясь, ответила Алёна.
- Ну что ж, практичное занятие. И полезное для жизни, - согласился Барабанщиков.
- Алёна шутит, - поправила подругу Ольга, сердито сверкнув глазами. – Танцы важнейший элемент культуры Индии. Вот вы знаете, Василий, какой бог является самым главным в индийской религии?
- Нет, конечно, - улыбнулся Барабанщиков.
- Шива! У него много обличий, он бывает добрым и злым, разрушителем и созидателем. Он уничтожит мир именно в танце, а потом воссоздаст заново опять в танце. Вот поэтому в Индии придают такое большое значение этому искусству.
Василий закончил возиться с сусликами. Отряхнул ладони, лёг на траву.
- У нас проще. Гром и молния, огонь с нёба, вулканы и землетрясения… Обрушится гнев Господний и наступит Судный день. Бог един, вокруг него сонм святых, остальные демоны. Так вроде? Просто и понятно. А у индийцев богов этих чёртова уйма, невозможно запомнить всех. И у каждого ещё по нескольку обличий. С ума сойдёшь, пока всём угодишь! – усмехнулся Василий.
Алёна легла на траву, сбросила курточки, осторожно сняла лифчик. Потянулась, раскинула руки и так осталась лежать, подставляя обнажённое тело солнцу. Этот чудной учитель рисования подсматривать не будет. А если и поглядит случайно – пускай, разве не на что посмотреть?
- Индийская культура – одна из древнейших на земле! В Индии мирно уживаются многие верования, им тысячи лёт. Там появился Будда!
- Ну и что? Какой толк от того, что верованиям тысячи лёт? Да, Индия родина буддизма. И что? Эта страна за тысячи лёт своего существования не создала ничего, кроме нескольких сотен вероучений, которые ничуть не изменили мир. Индийцы тысячи лёт варятся в собственном соку без видимых результатов. Я поясню на примере: научно-техническая революция началась в Европе и распространилась по всему миру. До прихода англичан Индия даже не была единой страной. Сотни племён и наций, враждующих между собой, бесчеловечные законы, постоянные войны, голод, эпидемии. Именно Британия объединила страну, построила заводы, дороги, научила, извините за натурализм, пользоваться туалетной бумагой и мыть руки перёд едой. Дала, наконец, государственное устройство. Будем объективны – технологическая цивилизация – это Европа, остальной мир периферия. Да, был древний Египет, Греция, Рим, отдельно развивался Китай. Наверно, были и другие цивилизации, о которых мы не знаем. Ну и что? Человечество ползло, а не шло вперёд. Только христианская Европа совершила прорыв в будущее, открыла такие перспективы, о которых человечество и не догадывалось.
Я не люблю англичан, они наглые, заносчивые и … рыжие. Провалится их поганый остров, я и не охну. Но именно они, гады ползучие, сделали то, что не удавалось никому – научно техническую революцию. Даже умудрились создать цивилизацию нового типа – я говорю о США. Если отбросить всё суеверия и предвзятости, то надо признать – Россия тоже окраина мира. Мы всё время карабкаемся из грязной ямы, куда сами забрались, с переменным успехом. Иногда удаётся высунуть нос – Пётр 1, Екатерина Великая – а потом опять в дерьмо на долгие десятилетия. Коммунисты натворили много зла, это так. Но они вырвали Россию, словно больной зуб из гнойной раны, вылечили поражённое место, пусть грубо, жестоко, но вылечили и великая страна возродилась под другим названием. Но у лекарства оказался серьёзный побочный эффект. Опять понадобилось хирургическое вмешательство. Теперь выздоравливаем и будем жить. Надеюсь, долго.
В наступившей тишине раздаётся тихий, какой-то шипящий голос Алёны:
- Так вам рыжие не нравятся?
- Только мужчины! – поспешно поправился Василий. – Женщина может быть любой масти, она оценивается совершенно по другим критериям.
Рано утром отправились в путь. Василий решил идти по берегу ручья, он выведет к озеру, а там можно встретить людей. Путешествие растянулось на два дня. Девушки не могли передвигаться так же быстро, как Барабанщиков. Василий шёл неспеша, по дороге бил сусликов. К привалу он приходил обвешанный тушками и с полной охапкой подобранных дров. Девушки тоже вроде собирали, но больше глазели по сторонам. Василий не сердился. Ну чего на них обижаться, они ещё совсем молодые. Даже в голову не приходит, что внезапное исчезновение такой большой группы людей и машин не прошло незамеченным, вот-вот нагрянут «проверяющие». Но ни самолётов, ни вертолётов в нёбе не появлялось. Либо что-то случилось – проколы и неувязки бывают у всех, даже самых могущественных организаций. Или просто не хотят поверить, что вот так быстро погибло несколько десятков хорошо вооружённых и обученных бойцов. К концу второго дня вышли на берёг озёра. После зелёной степи водная гладь показалась восьмым чудом света. Поверхность отливает серебром и багрянцем от заходящего солнца. В тёплом верхнем слое воды гуляет рыба. То и дело слышится плеск, сверкающее туловище выпрыгивает из воды и с шумом валится обратно. Рыбины крупные, как на подбор, просто мутанты какие-то. Василию, привыкшему к нарезанным кусками тушкам на прилавках супермаркета, было дико видеть настоящих чудовищ в сверкающей чешуе.
- Вы рыбак? – спросила Ольга.
- Нет. Просто не могу поверить, что на свете ещё водится озёрная рыбища таких размеров. Её тут никто не ловит, вода чистая. Если бы я был чокнутым рыбаком, остался бы здесь навсегда.
- Говорят, в Монголии есть специальные рыбные туры. Сами монголы рыбу не едят почему-то. Чокнутых рыбаков, как вы сказали только что, за хорошие деньги везут в горы. Там, в озёрах водится какая-то особенная рыба хариус, - округляя глаза для пущей важности, сообщила Алёна.
- Да, Каверин что-то говорил, - кивнул Василий.
Ольга внезапно остановилась, сёла на землю.
- Боже мой, а ведь совсем недавно произошло страшное! Мы всё забыли! – воскликнула девушка. На глазах появились слёзы. Алёна сёла рядом, уткнулась лицом в плечо подруги.
Василий растерянно топчется, тоже опускается на землю.
- Ну, не расстраивайтесь так. Кто знал, что так получится?
- А что мы скажем дома? – тихо спросила Алёна.
- Правду, - ответил Василий. – А правда заключается в том, что внезапно прорвало плотину, сель хлынул в долину и уничтожил экспедицию. Мы чудом остались живы. Ведь так?
- А пещера?
- Забудьте о ней. Никто не поверит. Поток грязи скрыл всё следы. Будете болтать, попадёте в психушку, я уже предупреждал вас, - жёстко ответил Барабанщиков.
- Шёл - упал, очнулся - гипс. Так?
- Да. Это универсальная формула для таких случаев, как наш.
- Василий, а то нападение на нас. Ну, с вертолётами … Оно было не последним? – спросила Ольга.
- Скорее всего, нет. Пока разберутся в ситуации, поймут, что к чему, пройдёт время. Уйти далёко не сумеем, к сожалению. И спрятаться в степи тоже негде. Увы, нас будут искать и найдут, - ответил Василий.
- Спасибо за честность, - пискнула Алёна.
- Что же нам делать?
- Сегодня ничего. Приготовим ужин и ляжем спать. Завтра надо как можно дальше уйти на север вдоль берега. Если найдём стойбище, хорошо. Если будет телефон, ещё лучше. Если мне удастся сделать один – только один! – звонок, прекрасно. Это разом решит всё наши проблемы.
На следующий день до полудня удалось пройти почти двадцать километров. Девушки устали так, что едва передвигали ноги. Василий сжалился и велел остановиться. Девушки успели привыкнуть к постоянному присутствию Василия, считали его своим. Несмотря на усталость, быстро разделись и побежали купаться. Василий едва успел отвернуться. Сидеть на берегу и сторожить женское бельё глупо. Собрал дров, травы. Костёр долго не хотел разгораться, сырой хворост даёт густой белый дым, трава делает его ещё плотнее. Василий спустился к воде промыть глаза. Девушки купаются в стороне, их плеск почти не слышен. Василий разделся, вошёл в воду. Послышался слабый шум. Барабанщиков наклонился ниже, прислушался. Звук очень тихий, почти на грани слышимости, но можно легко догадаться, что это тарахтение мотора. Примерно в километре отсюда плывёт катер. Неожиданное открытие взволновало. Необязательно, чтобы это были враги. Возможно, просто туристы. Те самые, которые чокнутые рыбаки! Василий пулей вылетел на берёг, оделся. Костёр занялся ярким пламенем, дым пропал. Василий бросил кучу зелёной травы и белые клубы повалили колеблющимся столбом. Вода в озере хорошо прогрелась, линия горизонта искривлена из-за колебаний воздуха. Появляется тёмная точка. Тарахтение мотора слышно сильнее. Краем глаза Василий видит, как два женских силуэта бегут по мелководью.
- Василий, вы слышите? – раздаётся крик Алёны совсем рядом.
- Слышу и вижу, - бурчит Василий. – Одевайтесь побыстрее.
Вдалеке появляется из колеблющегося марева оранжевый корпус. На корме белая кабинка рулевой рубки, над палубой дрожит брезентовый тент, под ним сидят люди на раскладных стульчиках. Ничего подозрительного нет, но на всякий случай Василий велел девушкам отойти дальше. На катере заметили людей. Маленький кораблик идёт прямо к берегу. Через несколько минут плоский нос с шумом наезжает на песок, двигатель резко сбавляет обороты. Василий успел рассмотреть всех, кто был на палубе. Это четверо пожилых мужчин и три женщины. Возле каждого на полу лежат складные удилища. Василий сразу обратил внимание, что вид у людей самый обыкновенный, мирный. В глазах мужчин нет насторожённости, женщины просто хлопают глазами и смотрят на полуголого парня с двумя молодыми девушками с нескрываемым восторгом. Василий постарался запахнуть на груди остатки комбинезона, чтоб не так выпирали мышцы, пригладил волосы. Хорошо, что штаны почти целы, если не считать порванных коленок.
- Привет, робинзоны! Как дела? – донеслось с палубы.
- Терпимо. Только вот надоели нам здешние красоты, домой хотим, а с транспортом худо. Не подбросите до жилья? – сказал Барабанщиков.
На просьбу отозвался плотный голубоглазый мужичок с выпирающим животом.
- Это можно. Только мы до темноты хотим рыбы наловить. Побудете с нами, вечерком поплывём в наш лагерь, - жизнерадостно предложил он.
Судя по манере говорить и уверенным жестам, это старший в группе туристов. Мужчины откровенно разглядывают Ольгу и Алёну и радостно кивают. Видать, компания пожилых тёток порядком надоела.
К берегу причалили уже в полной темноте. По дороге девушки рассказали, что с ними произошло. Всё сочувственно качали головами и вздыхали. Василий первым делом поинтересовался, нет ли у кого телефона. Когда ему сообщили, что трубки остались дома, он не поверил. Оказывается, компания состоятельных дедушек и бабушек решила провести две недели отпуска в монгольской глуши без какой либо связи с внешним миром. Наняли комфортабельный автобус, грузовик для транспортировки катера, ещё несколько машин для припасов. Вобщем, целый автопоезд и отправились на дикие озёра ловить рыбу и валять дурака. Естественное желание людей, что весь год трудились, как проклятые, зарабатывая на жизнь себе и взрослым детям, побыть в полном одиночестве, повергло Барабанщикова в шок. Он так обрадовался, когда увидел своих, русских туристов в такой глуши и вот на тебе, здравствуй-жопа-новый-год!
Ну почему мне так не везёт? – размышлял Василий. Ведь так просто, взять и позвонить. Сообщить о себе, что жив и здоров, пришлите самолёт. Так нет же. Вначале у археологов не оказалось трубки, теперь у этих туристов. Чего люди так стремятся к уединённости? Хотя, если круглые сутки одни и те же морды мелькают перёд глазами, может и правда, раз в год надо побыть одному? Рано утром автопоезд отправился к другому озеру, где рыба больше, вода чище, а грязь целебнее. Где-то в той стороне должно быть стойбище, там можно договориться насчёт лошадей, чтобы добраться до ближайшего городка. Василия это вполне устроило. Всё лучше, чём пешком топать по степи. Просёлочная дорога оказалась на удивление ровной. Монгольский гид объяснил, что скот по дорогам не ходит, машин мало, дождей тоже почти нет. Автобус мягко колышется на хороших рессорах и вскоре всё пассажиры задремали. От монотонной поездки Василия тоже клонит в сон. Взгляд бездумно скользит по однообразной степи за окном. Пейзаж почти не меняется – холмы, равнины, опять холмы. Глядя на всё это, начинаешь понимать, почему песни степных народов такие длинные и нудные.
- Одна палка, два струна, я хозяин вся страна … - тихонько бормочет Барабанщиков.
Высоко в чистом нёбе парят ястребы. Или коршуны, хрен разберёшь снизу. Василий невольно вспомнил брошенных на берегу готовых для выпечки сусликов. Всё-таки мясо лучше рыбы, как ни крути катушку. Он ещё раз взглянул в окно. Вдалеке, над грядой холмов, показалась закорючка, вроде перевёрнутой запятой. Василий вгляделся внимательнее и сон тотчас пропал. Над холмами летит вертолёт! Механическая стрекоза проплыла над холмами и скрылась. Может, это случайность? Мало ли здесь вертолётов летает. Мало! Один час работы такой машины даже самого малого класса стоит больших денег. Даже простая воздушная прогулка – удовольствие дорогое. Вертолёт в степи это целое событие. И похоже, оно самым непосредственным образом касается Василия и его спутниц.
Барабанщиков осмотрел салон. Оружия, естественно, нет, если не считать удилищ с устрашающего вида крючками на блёснах. Он снова прильнул к окну. Несколько минут ничего не происходило и Василий уже начал подумывать, что вертолёт и вправду летел по чужим делам, зря он разволновался. Вертолёт неожиданно выпрыгнул из-за сопки и завис в воздухе, словно рассматривая колонну автомобилей. Это всё тот же Хью Ирокез, только раскрашенный ярко, по-граждански. С боков не торчат уродливые наросты – контейнера для неуправляемых ракет. Это немного успокоило. Но раздвижные двери салона плотно закрыты, сколько там человек находится, с оружием или без, неизвестно. Грохот мотора разбудил туристов. Всё уставились в окна. Сразу же нашлась дура, которая принялась махать платочком и выкрикивать. Дебильное такое – вертолёт, вертолёт, забери меня в полёт! Остальные радостно трясут мордами.
Винтокрылая машина сдвигается с места, подбирается поближе. Пилот мастерски держит низко невысоко над землёй, машина летит боком с той же скоростью, что едут автомобили. Дверца немного приоткрывается, наружу высовывается толстый, как бревно, объектив. Василий замечает слишком поздно, отворачивается. Мелькает мысль – для чего? Нужны фотографии крупным планом всех, кто находится в автобусе? Если это наёмные бандиты неведомого коллекционера древностей, то им не нужны портреты пассажиров. Место захоронения примерно известно, найти подземелье можно при помощи соответствующей аппаратуры. Кто-то выжил после обрушения плотины? Тоже не страшно. Как только начнут вякать, мол, мы обнаружили археологическую сенсацию, выследят и шлёпнут. Тогда что!?
Стальная цепочка, на которой висит коробочка флэши, цепляется за волосы на груди, больно щиплется. Ёперный театр! Как можно было забыть то, ради чего он приехал в страну плосколицых людей! Ведь предупреждала «царица Тамара», что камень-контейнер не только охраняется, за ним ведётся круглосуточное наблюдение со спутника. Наверняка вокруг тоже были расставлены скрытые камеры по всему периметру и всех, кто проходил рядом с контейнером, фотографировали. Этот простой и эффективный способ обнаружить интересующее лицо существует с тех пор, как появился телескопический объектив и светочувствительная плёнка. Здание ФСБ на Лубянской площади. Или ЦРУ в Лэнгли. Всех, кто хоть раз в жизни входил в эти учреждения, фиксирует съёмочная аппаратура. Наблюдение ведётся круглосуточно, независимо от погоды и времени суток. Осуществляется непрерывная видеосъёмка со спутника, со скрытых видеокамер, установленных на чердаках соседних зданий, обычные с виду прохожие и проезжающие мимо автомобили буквально напичканы соответствующим приборами. Даже если вы хоть раз в жизни просто подошли к дверям, постояли и ушли - всё, вы навсегда остаётесь в базе данных практически всех разведок мира. Вы собираетесь заграницу, в турпоездку? Пожалуйста. Но фэйсы всех въезжающих фиксируют ещё на таможне, данные отправляются в национальный центр сбора информации, мощные компьютеры обрабатывают данные и выдают рекомендации – сопровождать подозрительное лицо всё время, что оно находится на территории страны. Потому что вы – возможный агент вражеской разведки! Даже пластическая операция не поможет. Она меняет только лицо, форма черепа остаётся неизменной.
Реального Джеймса Бонда даже не пустят в страну. Набьют морду на таможне и выкинут обратно.
Система тотального наблюдения постепенно проникает в нашу жизнь. Видеокамеры в офисах, в магазинах, на дорогах. Дело за малым – объединить всё в единую систему. Иначе справиться с преступностью, терроризмом и зловредными происками иностранных разведок невозможно. Всё видели по телевизору, а многие и сами участвовали в такой процедуре, как разувание в аэропорту перёд выходом на посадку. Когда это делает красивая женщина – ну, что ж, данная мера предосторожности нужна, оправдана, эстетически уместна и необходима. Когда корячится толстожопый мужик, снимая дырявые носки – сразу понимаешь, что последовательность осмотра до конца не продумана и вообще, пусть этим занимается какой нибудь робот.
Так вот, всё это – понты для дураков. Разувание и даже раздевание способно отпугнуть разве что мелких хулиганов и начинающих террористов из младших классов медресе. Настоящая война с террором идёт на уровне высоких технологий, незаметно для нас. Мы даже и вообразить себе не можем, какие виртуальные сражения невидимо разыгрываются вокруг каждый день. Количество сверхмощных компьютеров растёт во всём мире, но больше всего их в США, потому что на их плечах лежит основная тяжесть борьбы с терроризмом. Мы тоже не сильно отстаем, но ведь мы не обзываем себя сверхдержавой, ответственной за мировую цивилизацию!
- Но как нашли так быстро, сволочи? – бормочет про себя Василий, продолжая осторожно наблюдать за вертолётом. - А вот как! – отвечает он сам себе. – Аналитики – получше тебя, недотёпа! – проанализировали всё твои перемещения, особенно на угнанном самолёте и пришли к выводу, что интересующий объект должен находиться неподалёку от места падения АН-2, так как пешим ходом далёко не уйдёшь даже галопом за то время, что прошло после катастрофы самолёта. Истребители передали координаты боестолкновения, спутник просканировал местность и обнаружил следы падения – ты же знаешь, идиот несчастный, что соответствующая аппаратура даже окурок найдёт в степи да ещё и определит марку сигарет – а дальше просто. Наблюдали за экспедицией археологов и выжидали удобного момента. Немного нарушили планы бандиты, внезапное наводнение внесло путаницу. Сейчас они тупо осматривают всех суетящихся в этом районе, сравнивают полученные изображения. Одно только что совпало с искомым.
Ты попал, чувак! Круто попал, как последний лох!
Вертолёт поднялся выше, перелетел через дорогу и зависает с другой стороны. Теперь солнце за его спиной. Пассажиры автобуса, как по команде, повернулись. Василий бросает взгляд на девушек. Ольга и Алёна смотрят на него, в глазах немой вопрос – это за нами? Василий отрицательно мотает головой, большой палец упирается в грудь – это за мной! За окном что-то меняется. Среди туристов раздаются возгласы. Василий оборачивается. Винтокрылая машина кажется чёрной на фоне яркого солнца. Боковые двери съезжают к хвосту, из проёмов появляется что-то похожее на бочонки с пивом на тонких ножках. Солнце слепит глаза, но Василию и не надо ничего рассматривать. Это – пусковые установки неуправляемых ракет «воздух – земля». Он бросается к водителю, вырывает ключ зажигания из замка, бьёт ладонью по клавишам открывания дверей. Не оборачиваясь, кричит:
- Всём покинут салон! Быстро!!!
С силой бьёт ногой по педали тормоза. Автобус резко замедляется, мимо пулями пролетают Ольга и Алёна, исчезают в распахнутых дверях. Наученные горьким опытом, они не задают глупые вопросы типа – а зачем? А что случилось? А может не нужно? Василия бросает на лобовое стекло, он отталкивается руками и прыгает в разинутый зёв дверей, как в прорубь, вниз головой. Перекувыркнувшись несколько раз, вскакивает и бежит прочь от автобуса. За спиной раздаётся приглушённое – из-за шума двигателя вертолёта – шипение, к автобусу протягиваются дымные следы ракет. Серия взрывов рвёт автобус на куски. В клубах огня и дыма к нёбу взлетают искорёженные останки салона, сверкают на солнце мелкие кусочки стёкла, пылающие дымным огнём колёса стартуют, словно космические корабли. Во всей этой мешанине железа и огня навсегда исчезают люди – несколько туристов и водитель. Василий бежит прямо, потом резко сворачивает. Что-то крупное пролетает над головой, за спиной раздаётся тяжкий грохот, дрожит земля под ногами. Барабанщиков на ходу удивлённо оборачивается – из травы торчит здоровенная железяка с пылающим кругом на конце. Это задний мост автобуса. Взрывом оторвало один обод, второй вместе с покрышкой чудом уцелел. Острый конец погрузился в землю, колесо медленно вращается, резина чадно пылает, чёрный столб дыма поднимается к нёбу. Носиться по голой степи наподобие зайца, удирающего от воздушного охотника, зряшное дело. Василий бежит изо всех сил к замыкающей машине. Это грузовик с тентом, армейский ЗИЛ – 131.
Дым от взрывов понемногу рассеивается. Пилот замечает бегущего человека. Вертолёт остаётся висеть на месте, только слегка поворачивается. В брюхе распахиваются створки, в образовавшуюся щель высовывается стальная коробка на поворотной штанге, в середине торчит длинный штырь в дырчатом кожухе. Чёрный срез ствола тычется во всё стороны, словно слепой щенок, потом пилот захватывает цель и пулемёт замирает. Палец стрелка нажимает на кнопку, на конце ствола загорается пульсирующий огонёк и целый рой трассирующих пуль устремляется к земле. Василий мчится так, что сердце выпрыгивает из груди. Сзади нарастает знакомый чмокающий звук бьющих в землю пуль. Фонтаны пыли взлетают на уровень второго этажа. Василий резко сворачивает вправо, бежит прямо, опять сворачивает. Струя пуль меняет направление, тянется за человеком и вот-вот нагонит. Кажется, всё, конец бегущему. Но авиационные пулемёты имеют одну особенность. Они очень скорострельны, больше тысячи выстрелов в минуту. От такой частой стрельбы ствол быстро перегревается и выходит из строя. Да и боекомплект вылетает в трубу на раз. Поэтому стрелок должен бить как можно точнее и короткими очередями, не давая стволу сильно нагреваться, иначе установленная система безопасности просто отключит электроспуск.
В этот раз пилот явно переборщил. Пулемёт рыкнул последний раз и замолчал. Дымящийся ствол дёрнулся туда-сюда, замер. Вертолёт валится на бок и уходит в сторону, выбирая новую позицию для стрельбы. Тём временем Василий добегает до грузовика. Сквозь запылённое стекло виднеется белое, как мёл, лицо шофёра. Барабанщиков распахивает дверцу, дёргает за рукав и водитель пулей вылетает из кабины. Василий прыгает за руль и только сейчас замечает в зеркало заднего вида, что к машине прицеплена колёсная платформа с дурацким оранжевым катером. Плюясь и ругаясь последними словами Василий спрыгивает на землю. Надо отцепить катер, с ним далёко не уедешь.
Вертолёт замирает на новой позиции. Солнце светит со спины пилота, ему хорошо видно, как маленький человечек бежит к прицепу. На приборной панели ещё горит красная точка. Это значит, что пулемёт не остыл. Большой палец откидывает крышку, ложится на клавишу пуска ракет. Сетка электронного прицела останавливается на оранжевом пятне катера, палец вдавливает клавишу до упора. Вертолёт чуть вздрагивает, раздаётся многоголосое змеиное шипение и хлопки – это новая партия ракет устремляется к цели. Василий на бегу бросает взгляд на вертолёт, видит ракетный залп. Через мгновение земля уйдёт из-под ног и его разорвёт на куски, как несчастных туристов в автобусе. Убежать уже не успеет. Василий с разбега прыгает на оранжевый бок катера, кувыркается по палубе, словно перекати поле и в последнем усилии прыгает на землю как можно дальше.
Когда-то, давным-давно, наверно лёт пять или шесть, ещё будучи курсантом, он с группой новичков отрабатывал прыжки через особо крупные препятствия. В качестве учебного пособия использовались гимнастическая доска и обычный грузовик. Упражнение состояло в том, чтобы с разбега оттолкнуться от доски как можно сильнее и перепрыгнуть через грузовик. С другой стороны насыпана куча сухого песка. Первое время курсанты просто шлёпались на кучу, как пакеты с мусором. Отплевавшись, заходили с другой стороны и опять прыгали. И так до тех пор, пока не научились переворачиваться в воздухе и приземляться на ноги. Постепенно упражнение усложняли. В конечном варианте оно выглядело следующим образом: здоровенный армейский грузовик с тентом стоит на ровной площадке. С одной стороны трамплин, с другой рассыпан песок ровным слоем. Сантиметров двадцать, не толще. Курсант разбегается, с силой отталкивается от трамплина и летит «рыбкой» к солнцу, переворачивается над туго натянутым тентом и приземляется с другой стороны на ноги. Падение, кувырок, чтобы погасить избыток кинетической энергии и стойка смирно. Если что не так, прыгаешь до посинения, пока глаза на песок не выпадут.
На это раз роль пружинящего гимнастического трамплина выполнили собственные ноги. Словно пневматический поршень, они с такой силой оттолкнули от себя оранжевый кораблик, что Василий полетел, как легендарный Икар. Только не к солнцу, а по крутой дуге вверх и вниз. Чудом удалось сгруппироваться в полёте и не сломать шею при ударе о землю. Нёбо и трава поменялись местами раз пятнадцать, прежде чём Василий остановился. И тотчас грохнул взрыв. Оранжевый катер исчезает в пыльном облаке разрыва, куски пластика взлетают к нёбу тучей мелких осколков и дождём сыплются на землю. Металлические щепки – всё, что осталось от прицепа – стригут траву, словно невидимая газонокосилка, Василия с ног до головы засыпает мусором и травой. На месте прицепа и оранжевого катера остаётся дымящаяся выбоина. Железный стержень твёрдой сцепки вырван с «мясом». Кувыркаясь, словно барабанная палочка, металлический штырь улетает ввысь. Через некоторое время возвращается с гулом и свистом, пробивает тент, кузов и застревает в массивной железной раме.
Василий бежит к кабине. Прыгает за руль. Мотор ещё работает. Щёлкает тумблером включения переднего моста, зажигается красная лампочка на приборной доске – мост включён. Осколки снарядов иссекли в клочья задние колёса и наверняка повредили мост. Но у старичка ЗИЛ – 131 шесть колёс и три ведущих моста! На оставшихся четырёх колёсах и двух мостах можно поездить будь здоров, хрен догонят! У пилота не осталось ракет, а единственный пулемёт ещё не остыл. Вертолёт отваливает в сторону и медленно летит по широкому кругу. Так быстрее охладится ствол. Василий ведёт автомобиль прямо в степь, подальше от дороги. В полукилометре впереди видна цепь холмов, есть заросли кустарника и россыпи крупных валунов. Пилот выравнивает машину, летит параллельным курсом. Он выжидает. Вот-вот погаснет красная лампочка и тогда судьба маленького человечка за рулём грузовика будет решена раз и навсегда. Василий едет быстро, но осторожно. Любая заминка, вызванная аварией, будет стоить ему жизни. Грузовик врывается в чащу кустов, ломится сквозь заросли, будто кабан через камыши. По вытянутой дуге машина забирается правее, ещё и ещё и вот солнце уже светит в кузов и мешает видеть пилоту, а не Барабанщикову за рулём грузовика.
Красная лампочка на приборной доске вертолёта мигнула и погасла. На широком лице лётчика расцветает радостная улыбка. Второй пилот довольно трясёт мордой, что-то быстро лопочет командиру. Тот поправляет плоский монитор напротив лица, рука чуть сдвигает рычаг управления. Сетка прицела послушно ползёт влево, останавливается на тёмном прямоугольнике грузовика. Коротко рявкает пулемёт. Пули начисто срезают кусты возле самого бампера машины, древний валун неподалёку разлетается в пыль. Василий увеличивает скорость. Вторая очередь задевает кузов, белые щепки летят мелкими брызгами, исчезает задний борт. Пилот криво улыбается, тускло блестит полоска острых, как у степного зверька, зубов. Красный крест прицела останавливается на кабине, палец жмёт кнопку, пулемёт недовольно рычит …
... Василий вдавливает до упора педаль тормоза, поворачивает руль влево. Машину юзом несёт вбок по широкой дуге. Пневматические тормоза держат колёса мёртво. Грузовик скользи по степному ковылю или как там называется эта трава, словно снегоход по льду. Пулемётная очередь распарывает землю совсем рядом и уходит в сторону. Василий отпускает тормоз, лязгает коробка передач, мотор ревёт и машина опять несётся к холмам. Пилот злобно бормочет под нос ругательства. Он понимает, что человек за рулём хочет уйти с гладкой, как стол, равнины. Только что ему дадут эти холмы? Вертолёт просто опустится ниже, догонит грузовик и расстреляет в упор. Никакие холмы не помешают. Ладно, пусть катит к этим кучам земли. Время ещё есть, топлива тоже хватает, посмотрим, как этот несчастный будет метаться между холмов.
Василий тоже понимает, что шансов уйти нет. Ему дико повезёт, если кончатся патроны или иссякнет бензин прежде, чём пулемётная очередь снесёт кабину вместе с ним. Честно говоря, лучше всего спрятаться в какой нибудь норе или развалинах, но где их тут найдёшь, в степи-то? Ещё несколько раз земля встает на дыбы по бокам и спереди. Пилот продолжает обстреливать машину короткими очередями, но безуспешно. Василий всякий раз уводит грузовик в сторону, словно звериное чутьё шепчет ему – пора! Гряда холмов заслоняет линию горизонта, машина ныряет в глубокую промоину и буквально выпрыгивает с противоположной стороны. Стены ямы будто вскипают – пулемёт выплёвывает очередную порцию пуль. Василий резко сворачивает и ведёт машину по склону холма. Крен такой, что колёса скользят и грузовик медленно сползает к подножию. Чтобы не зацепить вершину пилот бросает вертолёт вверх. Машина летит по крутой горке, на мгновение зависает в наивысшей точке и мчится вниз с нарастающим рёвом. Оба пилота смотрят на землю, но грузовик словно провалился! Лётчики не верят своим глазам – огромная машина просто не может бесследно исчезнуть. Вертолёт поднимается выше, делает круг – бесполезно. Грузовик куда-то пропал, растворился в воздухе, закопался в землю … проклятье, куда может исчезнуть машина!?
Безумная езда по склону холма не прошла даром. У ЗИЛа этой модификации есть одна неприятная особенность – слишком высоко расположен центр тяжести. На крутом повороте, да ещё с грузом автомобиль запросто может перевернуться. Именно так произошло и в этот раз. Лысая резина плохо держала грунт, по густой траве машина идёт, как на лыжах. Занос стал таким сильным, что выправить крен не удалось. С левой стороны подмытая дождями земля обрушилась и грузовик резко потянуло вниз и вбок. Машина некоторое время ехала на двух левых колёсах, потом не удержалась и рухнула. Угол наклона в этом месте оказался круче, автомобиль закувыркался по склону, увлекая за собой кучи сухой земли и сорванные пласты дёрна. Повезло, что грузовик рухнул на дно оврага колёсами вниз. Сверху обрушились тонны земли, целые ковры дёрна и выдранные с корнями кустарники. Место падения накрывает облако пыли. Вертолёт поднимается на высоту около ста метров. Хорошо видно, как догорают обломки автобуса, вокруг бегают маленькие фигурки людей, две машины стоят на дороге с распахнутыми дверями. Всё не то. Нужен грузовик с брезентовым тентом. За его рулём сидит тот, кого необходимо срочно уничтожить. Вертолёт кружит над холмами, потом снижается. Одна рука пилота лежит на рычаге управления, другая на колене. Пальцы выбивают нервную дробь. Стрелка индикатора топлива почти на нуле, надо срочно улетать, иначе не дотянуть до базы. Патронов к пулемёту кот наплакал, на одну хорошую очередь. Пилот сдержанно ругается сквозь зубы, снижает вертолёт до самой земли и ведёт машину, едва не задевая посадочными дугами вершинки кустов …
Василий пришёл в себя почти сразу после жёсткой посадки на дно оврага. Ноги на рулевом колесе, голова на полу. Прямо перёд лицом педаль тормоза, рядом стоит чей-то старый носок. Наверно, предыдущего водителя. Духан такой, что мгновенно пропадает сонная одурь, в мозгах наступает просветление, словно глотнул чистого горного воздуха. Василий дёрнулся, затылок с хрустом врезается в рулевую колонку. Матерясь и отплёвываясь, Барабанщиков переворачивается головой вверх в кабине, ставшей вдруг очень тесной. Первым делом он замечает, что двигатель молчит. Пальцы касаются ключа зажигания, неуверенно поворачивают. Машина кашляет, делает мощного «козла». Василий торопливо переключает передачу, заводит мотор ещё раз. Вроде нормально! Земля с кабины немного осыпалась, сквозь сетку трещин на лобовом стекле видно, что машина завалена мусором, травой и кустарником по самую крышу кабины. Немного просматривается противоположный склон оврага. Он, вообще-то, не такой уж и крутой. На двух мостах можно попробовать проехать, только разогнаться как следует. Военный ЗИЛ машина просто зверская. Лучше разве что «Урал». Если водила опытный, не салабон, то проедет где угодно с гаубицей на прицепе и полным боекомплектом снарядов в кузове.
Характерное лопотание Ирокеза едва слышно, словно вертолёт летит где-то вдалеке. Мотор работает хорошо, и дворники пару раз дёрнулись, когда зацепил пальцем тумблер. Мосты исправны, коробка передач даже не скрежещет при переключении. Василий сбрасывает давление в шинах до предела, врубает пониженную. Педаль газа вдавливается в пол до упора, мотор ревёт так, что уши закладывает, колёса роют землю, словно ЗИЛ собрался поучаствовать в Гран-при Формулы 1. Грязный и страшный, как подземное чудовище, грузовик выпрыгивает из кучи земли и мусора и несётся вперёд, прямо на склон оврага. От тряски рассыпается лобовое стекло, отваливается левая дверь, правая виснет на одной петле. Машина с рёвом карабкается по склону, фонтаны земли и песка летят гейзерами. Ослабленные болты не выдерживают, выхлопная труба отваливается и степь оглашается таким грохотом, что в радиусе полукилометра всё суслики падают замертво.
Движение замедляется и кажется, что вот-вот машина начнёт сползать вниз, но сорванный глушитель добавляет мощности мотору и ЗИЛ медленно, но уверенно карабкается по склону. На поверхности земли появляется тупое железное рыло с выпученными фарами, показываются бешено крутящиеся передние колёса, затем брюхо в клубах голубого дыма. Грузовик тяжело гупается железной тушей, земля вздрагивает, от кузова отваливаются доски, плещется бензин из горловины бака, с которой сорвало крышку. Оглушительно грохочущий уродец на четырёх колёсах мчится по зелёному ковру вверх по пологому склону холма …
... «Ирокез» медленно ползёт в полутора метрах над травой. Двухлопастный винт рубит воздух, вылупастая морда наклонена к земле. Оба пилота внимательно смотрят по сторонам, но ничего, кроме убегающих в панике сусликов и летящих клочьев травы не видят. Земля приближается, впереди вырастает плоская макушка холма, похожая издалёка на лепёшку растёкшегося теста. Первый пилот сожалеюще качает головой в круглом шлеме – похоже, ничего не найдут. Грузовик провалился в какую нибудь яму, а парень воспользовался удобным моментом и забился в лисью нору. Попробуй, отыщи его задницу! Топлива в обоих баках почти не осталось, пора сматываться. Пилот добавляет оборотов, чтобы по восходящей уйти с вершины холма в сторону базы. Его внимание сосредоточено на приборах. Не глядя убирает плоскую коробочку электронного прицела, поправляет сползший на лоб шлем. Солнце светит почти прямо в глаза, надо бы отвернуть, но сделать это можно только на вершине …
... ревущий чёрный уродец выпрыгивает словно ниоткуда. Последнее, что запомнили оба пилота, это блестящие белые фары, словно вытаращенные в ужасе глаза. Страшный удар сминает кабину, тела лётчиков вдавливает в перегородку, трещат рёбра, брызжет кровь сквозь разрывы кожи и хруст костей тонет в грохоте сминаемого металла.
Василий просто вёл машину к вершине, чтобы оглядеться вокруг и понять, что делать. Из-за рёва двигателя он совершенно ничего не слышал. Даже если бы вертолёт летел прямо над кабиной, он заметил бы его только по тени. Машина идёт на пределе, чтобы сбросить нагрузку Василий переключает передачу и теперь грузовик буквально несётся вверх по склону. Макушка холма приближается, нога потихоньку отпускает педаль газа, Василий уже хочет притормозить, как вдруг навстречу бросается что-то лупоглазое, раздутое, с бешено крутящимся винтом наверху. Василий инстинктивно пригибается за приборную доску, пальцы сжимают руль, нога до отказа вдавливает педаль … тормоза?
Чёрный бампер ЗИЛа размером с бордюрную плиту сминает алюминиевую морду «Ирокеза», как консервную банку с томатами. Лопается стекло, приборная панель давит тела лётчиков, словно пассатижи таракана, кровь брызжет из рваных дыр, как гранатовый сок. Но двигатель наверху цел, продолжает работать. Бешено вращающийся винт как ножом срезает крышу кабины ЗИЛа и сам разлетается в щепки от удара. Вертолёт не успел набрать большой скорости, а грузовик шёл очень быстро, он прыгнул со склона на макушку холма, будто с трамплина. И всё же вертолёт едва не перевернулся. Изуродованная машина на мгновение нависла над лишённой крышей кабиной ЗИЛа, обломки лопастей бешено колотят по капоту и мгновенно превращают его в мелкорубленую лапшу. Корпус ЗИЛа содрогается от серии молниеносных ударов. Но вскоре хвостовая штанга перевешивает и тянет умирающий вертолёт назад. Раздутый, словно тельная корова, фюзеляж грохается на землю, грузовик прёт, как бык с оглушительным рёвом. Жалкими хлопушками кажутся выстрелы лопающихся передних колёс ЗИЛа и скрежет разваливающего двигателя. Грохот мотора неожиданно обрывается, гора мятого железа останавливается. Облако густой пыли накрывает обе мёртвые машины, наступает полная тишина.
Примерно в полукилометре от места столкновения на просёлочной дороге стоит несколько человек, двое мужчин монголов и две русские девушки. Они молча смотрят клубы пыли, которые скрывают столкнувшиеся лоб в лоб грузовик и вертолёт.
Василий пришёл в себя от странного звона. Маленький колокольчик непрерывно тарабанит, тоненько и противно. Сидеть на полу кабины, согнувшись в три погибели, очень неудобно. Спина болит, руки ноги затекли, лицо набрякло. Кряхтя и отдуваясь, как древний дед, Василий начал выбираться из железной норы. Первое, что бросилось в глаза – руль срезан до половины, как ножом. Спинка сиденья исполосована, пол усыпан маленькими кусочками поролона и дерматина. Кабины нет вообще, осталась платформа с разбитым мотором, подушкой сиденья и изуродованной передней стенкой кузова. Слабый порыв ветерка освежил лицо. Повеяло острой бензиновой вонью. От этого запаха Василий быстренько взбодрился.
- Не хватало только поджариться на медленном огне, - бормочет он, выдираясь из железного плена. Оставляя клочья одежды на острых кусках обшивки, осторожно сползает на землю. Запах бензина усиливается. Скосив глаза, видит – совсем рядом по земле растекается громадная вонючая лужа. Из порванного бака ещё падают последние капли. Голова гудит, в глазах двоится, как после грандиозной пьянки. Пошатываясь, расставив руки как можно шире, Василий уходит прочь от опасного железа. Со стороны он похож на пьяного лётчика, бредущего по взлётной полосе - щас взлечу! Неподалёку слышен топот, раздаются знакомые голоса:
- Вот он! Василий, ты жив?
Барабанщиков кривит лицо так, словно попробовал салат из лимона с чесноком. Ну что за дурацкая манера, привитая идиотскими фильмами. Такой херней страдал Голливуд, теперь наши бездари переняли эту дурь. Стандартная сцена из боевика: на героя обрушивается град пуль – или крупнокалиберных снарядов, такое тоже бывает! – его ранит ма-аленький такой осколочек, непременно в плечо. В задницу ранили только Мела Гибсона и то в одном единственном фильме. Подбегает героиня, в короткой юбке или обтягивающих штанах и озабоченно так спрашивает: «Ты в порядке»? Герой мужественно трясёт мордой и небрежно так – да, в порядке! А так хочется услышать что-нибудь новенькое. Ну, например: « Нет, дорогая, мне очень хреново, потому что осколок офигенного размера оторвал мне яйца, так что тебе надо срочно искать нового хахаля»! И героиня грациозно так - видели, как балерины на сцену выбегают? – бежит, бежит …
Встревоженные Ольга и Алёна мчатся навстречу, не разбирая дороги. Василий предусмотрительно выставляет руки ладонями вперёд. Девки-то здоровые, если начнут обнимать, капец придёт! Впрочем, и Ольга и Алёна были без пяти минут дипломированными специалистами, воспитанными и умными девушками. Они осторожно подхватили Василия под руки и повели к машинам на дороге. За спиной раздался негромкий хлопок, слышится треск.
- Горит? – не оборачиваясь спросил Барабанщиков.
- Горит, горит … А как пилоты?
- Им всё равно, - усмехнулся Василий.
Девушки стараются обхватить побольше, но руки не достают и приходится плотнее прижиматься боком. Сообразительна Алёна прижалась грудью так, что самой стало неудобно идти. Ольга увидела нехитрые манёвры подруги, нахмурилась, над нижней губой появились острые зубки. Василию жарко и неудобно. От такого бурного напора с обеих сторон быстро прояснилось в голове, вернулись силы. Можно идти и самому, но неудобно же так вот грубо отталкивать? Не по джентельменски! На дороге сиротливо стоят странные темно-зелёные машинки, изготовленные на Ульяновском автозаводе. Их ещё называют «буханками». Маленькое, но очень выносливое чудовище распространилось почти по всей Средней Азии. Василия бережно усаживают на сиденье, девушки устраиваются рядом. После того, как Василий покрылся изумрудными пятнами от зелёнки, он счёл, что первая медицинская помощь оказана в полном объёме.
- Что будем делать дальше, Василий Иванович? – с благоговением в голосе спросила Алёна.
- Вы – ничего, - поспешно ответил Василий. – А с водилами я сам переговорю.
- О чём? Куда мы теперь направимся? – подозрительно спросила Ольга.
- Домой, - вздохнул Василий. – Не знаю, как вам, а мне надоела эта степная экзотика до чёртиков. Рыгать хочется от бескрайних просторов родных степей.
После небольшого совещания с водителями машины тронулись прямо в степь, в полное бездорожье. Уже на следующий день остановились в маленьком городке, где было только одно здание, остальные дома – юрты. У местного градоначальника наконец-то нашёлся телефон и уже к вечеру в забытом Богом степном городке произошло грандиозное событие – прилетел вертолёт. На сине-красной полосе, протянувшейся по всему борту, белеют крупные буквы – РОСАВИАЦИЯ. Молчаливые люди с пистолетами в кобурах скрытого ношения вежливо предложили пройти в салон всём троим. Василий упал в кресло, сложил руки на груди. Напротив уселись девушки. Немного растерянные происходящим, они чуть-чуть горбятся, робко осматривают салон. Такой отделки пассажирского вертолёта им видеть ещё не приходилось. Василий равнодушно проводит пальцем по кожаной обивке кресла. Палец жмёт на кнопку и спинка опускается. Алёна что-то спрашивает, но он уже ничего не слышит…
Чартерный рейс из Улан-Удэ приземляется в Москве на закате дня. В аэропорту Василия встречают незнакомые люди. Ольгу и Алёну сразу отводят в сторонку и что-то втолковывают. Девушки кивают и время от времени посматривают на Барабанщикова. Василий успокоительно машет рукой – не волнуйтесь, это маленький инструктаж по мерам безопасности в том смысле, что вы уже взрослые и понимаете, что язык надо держать за зубами. Под конец беседы обеим девушкам вручают по паре страниц машинописного текста, в которых изложено, что случилось на раскопках. Ведь Ольге и Алёне придётся объяснять в институте, как погибла экспедиция. Расположившись на заднем сидении машины с затемнёнными стёклами Василий обнаружил в карманах маленькие бумажечки с цифрами. Девушки постарались незаметно друг от друга оставить ему номера телефонов. Записка Ольги оказалась в правом кармане, Алёны в левом. Василий улыбнулся женским хитростям, убрал бумажки в нагрудный карман. Кожаная куртка, которую пришлось купить по дороге – не возвращаться же в рваном комбинезоне и кирзовых сапогах! – вкусно пахнет новой кожей и скрипит при каждом шевелении. Пошито грубовато, зато настоящая монгольская кожа.
На работе задержался допоздна – первым делом после возвращения из командировки следует написать подробный отчёт, дабы начальство знало, что работник не дурака валял, а трудился не покладая рук на благо Отечества! Кстати, очень часто подробный отчёт служит едва ли не единственным оправдательным документом различных, скажем так, не совсем благовидных – с точки зрения закона – поступков. А если говорить прямо – убийств, уничтожения материальных ценностей и воровства – информации, разумеется! Надо отчитываться за каждый выстрел. Сумма потраченных средств и количество пролитой крови должны соответствовать результату. Конечно, победителей не судят, а вот если много шума из ничего, то можно смело устраиваться учителем физкультуры в среднюю школу. Скромная железная дверь, выкрашенная методом напыления под мрамор, тихо захлопывается за спиной. Над головой синяя вывеска сообщает всём прохожим, что в этом подъезде располагается частное охранное агентство «Барс». Какое это на самом деле агентство, знают только его сотрудники. Накрапывает дождь, Василий поднимает воротник куртки. До закрытия метро осталось меньше получаса, надо поторапливаться.
- Тоже мне, сменили имидж, - ворчит Барабанщиков. – Теперь я работаю в ЧОПе!
В «конторе» несколько раз меняли названия и вывески, пока не пришли к выводу – охранное агентство лучшее прикрытие.
Подъезд встретил знакомым запахом кошатины, но, когда поднялся на свою лестничную площадку, появился новый, странный запах. Удивило и то, что соседская дверь изменилась до неузнаваемости. Если раньше это была обычная деревянная дверь, выкрашенная коричневой половой краской, то теперь – врата, портал в другой мир! Например, в сераль. Это не туалет, как могут подумать некоторые, а женская половина ханского дворца. Такое впечатление создаёт яркая кожаная обивка и золотая кайма по краям. Сетка из блестящей проволоки надёжно закреплена гвоздиками с позолоченными шляпками. Такой вот дизайн – кожа и блестящая проволока сверху в виде прямоугольных ячеек характерен для начала девяностых, когда новоявленные постсоветские нувориши местного разлива так оформляли входные двери. Сейчас это выглядит странно и глупо. « С чего вдруг соседка эдак двери разукрасила? – удивился Василий. – Вроде приличный человек, всю жизнь трудилась, а тут на тебе – финтифлюшек навешала! В детство впала на старости»? И запах, странный сладковатый запах, похожий восточные благовония. Ароматные палочки дымят круглые сутки, что ли? Василий махнул рукой, вошёл к себе. Плевать на странности соседей, спать хочется, просто сил нет!
На следующий день Барабанщиков проснулся от шума за дверью. С лестничной площадки доносятся визгливые голоса, топот. Такое впечатление, что свадьбу справляют прямо в подъезде. Василий сонно взглянул на часы – половина одиннадцатого. Ещё спать и спать, но галдёж на лестнице достиг такой силы, что даже просто лежать невозможно. Оделся на скорую руку, кое-как пригладил взъерошенные волосы. Уже поворачивая ручку двери почему-то подумал: « Морда небрита три дня, а у меня кассеты кончились. Надо переться в магазин, зараза»! Расстроенный перспективой длительного – аж на противоположную сторону улицы! – путешествия ни свет, ни заря, Василий открывает дверь. В глаза бросается мешанина пёстрых цветов – ярко-красные пятна, чёрные и коричневые, а гвалт голосов оглушает. Удивлённый, Василий отступает на шаг и сию минуту понимает, что на лестничной площадке расположился цыганский табор! Человек пятнадцать, в основном женщины и дети, несколько подростков. Дверь напротив распахнута, на пороге стоит худая старуха цыганка и что-то говорит. Женщины вокруг не слушают, галдят своё, дети верещат, подростки хохочут и дразнят друг друга. В дурдоме Новый год!
Пожилая цыганка замечает вышедшего соседа. Повелительно машет руками, выкрикивает не то команды, не то ругательства. Толпа смолкает, цыганки уходят. Один из подростков шмыгает в квартиру, остальные убегают на улицу. Цыганка что-то невнятно бормочет, дверь захлопывается. Василий возвращается в спальню, садится на неубранную кровать. «Та-ак, интересные дела! – думает он. – А куда же девались моя старушка? Неужели продала квартиру и переехала жить в деревню? Не может быть»! Через сорок минут, одетый, выбритый и подстриженный, Василий сидит на кухне с чашкой кофе и продолжает размышлять. А если точнее, то гадать на кофейной гуще, потому что никаких сколь нибудь правдоподобных объяснений он не находит. Не то что бы Василий был против цыган или особенно любил соседей, просто очень странно, что пожилая женщина, корённая москвичка в каком-то там поколении, вдруг взяла да и продала квартиру сталинской постройки в центре города и кому – цыганам! « Они вроде кагалами живут, на окраинах, - размышлял Василий, - или кагалы у евреев, а у цыган табор? Воруют, попрошайничают, гадают … Что ещё? А, наркотиками промышляют! Взрослые достают, а продают дети или беременные женщины, чтобы не посадили. Вроде менты с ними в доле, про такое часто показывают по телевизору и в газетах пишут. А может и не всегда так, не всё же менты предатели? И цыгане тоже не обязательно наркотой торгуют. Ладно, продали так продали, мне какое дело»!
Василий допивает кофе. Надо сегодня пойти на работу, у «царицы Тамары» наверняка много вопросов и надо оформиться в отпуск на недельку, к своим съездить. Однако на службе ожидал неприятный сюрприз. Тамары Береговой, его непосредственного начальника, на месте не оказалось. Мало того, в кабинете сидит незнакомый мужчина средних лёт, которые представился, как новый нач. отдела.
- А где Тамара? – произнёс Василий вместо здравствуйте.
- Тамара Александровна.
- А …
- Вам знать не положено, Василий Иванович, - мягко перебил его вопрос новый начальник. – Вы же это прекрасно знаете.
- Да, извините. Вы уже ознакомились с моим рапортом?
- Поверхностно. Нашумели вы, Василий Иванович, нашумели… Но поставленная задача выполнена отлично. Сейчас у меня много дел, с вашим докладом разберусь попозже. У вас ко мне вопросы?
- Да так… в отпуск хотел пойти на неделю.
- Разумеется, после таких приключений надо отдохнуть. Идите в отдел кадров, я не против.
В коридоре Василий оглянулся. « Как его зовут? – пожал плечами Барабанщиков. – Владимир Ильич или Вано Иосифович? Он вроде представился, а я имя отчество не запомнил. И фамилия вылетела из головы. Вот чёрт, нехорошо так с новым начальством»! После разговора остался неприятный осадок, словно новое руководство в чём-то подозревает его, но не хочет говорить. Или это так кажется, не привык ещё к манере нового начальника. Да ладно!
Дома Василий сёл за компьютер. Не давала покоя мысль, что с продажей квартиры и этими цыганами что-то нечисто. Каждый из нас видел сюжеты по телевизору, в которых рассказывается, как стариков обманывают или заставляют подписать документы на жильё, а потом просто убивают. Трупы выбрасывают на свалку. Слышим о таком часто, а вот в реальной жизни сталкиваемся редко. Но сомнения Барабанщикова подогревались цыганами. Чего они вздумали покупать квартиру в центре? А самоё главное – на какие шиши? Откуда у побирушек и гадателей такие деньги? В Сети удалось найти любопытные сведения о таком странном народе. Итак, цыгане это собирательное название примерно восьмидесяти этнических групп, объединённых общностью происхождения и признанием некоего «цыганского» закона. Тут Василий недоверчиво покачал головой – о каком таком «законе» идёт речь? О воровском, что ли? Любой, кто хоть раз сталкивался с цыганами, знает – эти люди считают добродетелью украсть, обмануть или просто ограбить человека другой нации и веры. Работать для цыгана - позор. Такого община изгоняет, родители и друзья отказываются, а если такой вот цыган придёт к своим, его просто зарежут в назидание другим. Ладно, может, тут о других цыганах пишут?
8 апреля 1971 года в Лондоне состоялся первый всемирный конгресс, на котором принят флаг и гимн. Знамя имеет следующий вид: прямоугольник разделён на зелёную и голубую половину, в центре тележное колесо красного цвета. Это хорошо. А что было до 1971 года? – подумал Василий. А вот что. Племя, не признающее никаких законов страны проживания, исповедующее чуждую мораль и нравы, подвергается гонениям. Первый, документально зафиксированный закон по борьбе с цыганами, вышел в Испании аж 1482 году! Далее:
Англия. По закону от 1554 года смертная казнь для мужчин. Согласно дополнительному указу Елизаветы 1 закон был ужесточён. Отныне казнь ожидала «тех, кто водит или будет водить дружбу или знакомство с египтянами». Уже в 1577 году под этот указ попали семь англичан и одна англичанка. Всё они были повешены в Эйлесбери.
Швеция. Закон от 1637 года предписывает повешение цыган мужского пола.
Майнц, 1714 год. Смерь всём схваченным в пределах королевства цыганам. Порка и клеймение раскалённым железом женщин и детей.
Пруссия, 1725 год. Король Фридрих-Вильгельм повелел предать смерти всех цыган мужского и женского пола старше восемнадцати лёт.
Историк Скотт-Мэкфи насчитал 148 законов, принятых в германских государствах с 15 по 18 век. Всё примерно одинаковы, разница в незначительных деталях. В Богемии отрезали правое ухо, в Моравии левое. В эрцгерцогстве австрийском предпочитали клеймить, и так далее.
В Польше 3 ноября 1849 года было принято постановление об аресте кочевых цыган. За каждого арестованного полицейским выплачивалась премия!
В Молдавии и Румынии цыган объявили рабами « с рождения» и каждые принадлежал хозяину той земли, на которой его застал указ. На цыган не распространялся статус личности. Иными словами, любой мог убить цыгана, за это не наказывали. Мало того, цыган публично пытали и казнили ради развлечения и это практиковалось вплоть до середины 19 века!
Хорошо, оставим дикое прошлое. Возьмём демократическое и политкорректное настоящее. После объединения Восточной и Западной Европы, снятия пограничных барьеров цыгане беспрепятственно мигрируют по континенту. В некоторых европейских странах их количество составляет десятки и сотни тысяч. В тех районах, где компактно живут цыгане, растут показатели уличной преступности и наркоторговли. Именно с массовым появлением цыган активизировались профашистские организации, которые до этого по большей части были на бумаге полицейских отчётов.
Чехия, тихая и спокойная страна в центре Европы. У них была только одна революция и та бархатная. Местное население, доведённое до отчаяния бесчинствами цыган и бездействие полиции, вышло на улицы. Возмущённые люди решили сами наказать цыган, но путь преградила полиция. Продажные СМИ окрестили это вылазкой неонацистов. На самом деле это обычные люди, которых довела до крайности наглость цыган. И такие случаи происходят повсеместно, по всей Европе.
Василий задумался. Как-то ему пришлось наблюдать, как «работают» цыганки. Человек восемь взрослых цыганок расположились неподалёку от вокзала. Пристают к прохожим, в основном женщинам, с предложением погадать или просто клянчат деньги. К тёткам решительного базарного вида даже не подходят. Выбирают молодых женщин, девушек. Стоит только одной согласиться, как налетает вся стая. Окружают, не дают уйти. Цепкие пальцы хватают за одежду, теребят. Ушлые цыганки пугают проклятиями, сглазом и наговорами, мол, если уйдёшь от меня, прокляну тебя и твоих детей! Если поверила и осталась – всё, пиши пропало. Запудрят мозги так, что останешься без денег и документов. Отвратительные, как кладбищенские вороны, цыганки не дают прохода нормальным людям, а попробуй, тронь – крику будет на всю Москву!
- М-да, интересное дело получается с этой квартирой, - задумчиво произнёс вслух Василий. – Только как узнать адрес прежних хозяев? У цыган, что ли?
Сидеть весь день дома не хотелось. К тому же кончился хлеб, надо прогуляться до булочной. Мысли крутятся вокруг странного переезда старых соседей и появления новых. Задумался так, что едва услышал, как под ногой скрипнула плитка на выходе из квартиры. Дом старый и лестничные клетки выстланы так называемой метлахской плиткой. Во второй половине прошлого века эта блёклая дрянь была распространена повсеместно. Гастрономы, общественные бани, подъезды домов – повсюду можно было видеть маленькие жёлтые и коричневые керамические квадратики. Это «сокровище» и сейчас встречается в подъездах старых домов. «Странно, до сих пор плитка держалась хорошо. Раньше делали криво, но надёжно», - подумал Василий. Сдвинул коврик. В том месте, куда обычно ставим ногу, когда возимся с замком – это место легко определяется по вмятинам и потёртостям – одна плитка не закреплена. Такое впечатление, что её специально выковыряли. Подозрение усиливают маленькие сколы по краям. Поднять небольшой квадратик сразу не удалось, пришлось сходить на кухню за ножом.
Василий аккуратно зацепил лезвием край, поднял. То, что он увидел, повергло его в лёгкий шок. В квадратной ямке лежит круглый металлический диск. Древние плиточники явно не могли оставить его здесь. Диск похож на десятикопеечную монету и примерно такой же толщины. Василий цепляет кончиком ножа интересную находку, кладёт на раскрытую ладонь. Плитка возвращается на место. Вернувшись в квартиру Василий внимательно рассмотрел находку. Этот диск – сигнализатор. Простенький такой, нажимного действия. Под давлением верхняя и нижняя пластинки сжимаются, замыкая электрическую цепь. Передатчик посылает сигнал на приёмное устройство. А вот дальше самоё интересное. Дело в том, что приёмник может быть, например, детонатором взрывного устройства. Или включателем подслушивающей и подсматривающей аппаратуры. Или просто подавать сигнал, что объект покинул помещение, как только выйдет из подъезда, «надевайте колпак» и ведите.
Василий отложил в сторону увеличительно стекло, задумчиво посмотрел в окно. Оно, кстати, открыто. То, что спецслужбы «пасут» своих сотрудников, известно всём. Это оправдано и необходимо элементарными мерами безопасности. Ведь каждый является носителем военных и государственных секретов. А сотрудники крупных фирм и корпораций? Они тоже обладают ценной информацией для конкурентов. Нас уже не удивляют видеокамеры на улице, в метро, в магазинах. За нами постоянно наблюдают, наше поведение контролируется десятками и сотнями людей и чём дальше, тем наблюдение будет шире и изощрённее. Это неизбежно в технологическом обществе, иначе невозможно контролировать бытовую и уличную преступность. Ничего страшного в постоянном наблюдении нет. Скорее наоборот, многие захотят, чтобы за ними наблюдали. И не только на улице, но и в ванной. Помните, каким успехом пользовалось шоу «За стеклом»! Это был первый опыт так называемого публичного проживания и он показал, что общество в целом положительно относится к прозрачности жизни. Конечно, замшелые сторонники отжившей своё старой морали бурно протестовали, но что значат их писклявые голоса рядом с желанием – нашим желанием! – увидеть других и показать себя. Ныне влачащая жалкое существование программа «Сам себе режиссёр» расцветёт пышным цветом, будет жить долго и счастливо!
Василий встал, прошёлся по комнате. Итак, его пасут. Кто и зачем? Свои так грубо и примитивно следить не станут. Да и найденный сигнализатор больше похож на самоделку. Во всяком случае, никаких фирменных знаков не обнаружено. А они должны быть обязательно, потому что только федеральные НИИ не клеймят свою продукцию. Следующий час Василий посвятил тщательному осмотру собственной квартиры. Было странно и неудобно обыскивать своё жильё, но – надо! Осмотр ничего не дал. Никаких скрытых микрофонов и видеокамер не было. Но это ничего не значит. Наблюдать можно даже с зашторенными окнами. Мы всё учились в школе и знаем, что есть множество разных альфа, бета, гамма и прочих лучей, что с лёгкостью пронизывают любую преграду, будь то металл или камень. Нужен только соответствующий пучковый излучатель. Ну, а про направленные микрофоны знают всё. Он снимает колебания оконного стёкла, звук очищается от помех и усиливается. Всё!
А может, всё гораздо проще, подумал Василий, опять усаживаясь в кресло. Датчик у порога выдаёт сигнал, что в квартиру вошли. В доме напротив включается соответствующая аппаратура и запись начинается. Рядом сидит некое чмо и подглядывает в бинокль. Так это или нет, можно проверить одним единственным способом. Василий возвращает датчик на место, обильно поливает порог водой. Поднимается этажом выше, усаживается на подоконник и наблюдает за двором. Если его выкладки верны, то через несколько минут должны появиться гости. Ждать пришлось долго, больше получаса. Несколько раз во двор въезжали автомобили, но пассажиры уходили в другие подъезды. Наконец, показалась неприметная «четвёрка». Из кабины выбрался молодой парень, чёрная трикотажная шапка натянута почти на глаза. Мужчина входит в подъезд, слышны шаги по лестнице. Барабанщиков невольно отметил про себя, что у незнакомца есть магнитный ключ от электронного замка подъезда. Шаги приближаются. Топот стихает на площадке, где расположена квартира Василия. Он осторожно выглядывает. Незнакомый парень осматривается, потом подходит к двери. Из бокового кармана появляется перочинный нож. Парень поднимает плитку, извлекает датчик. Губы шевелятся, раздаётся невнятное бурчание. Из другого кармана незнакомец достаёт не очень чистый носовой платок и тщательно протирает выемку. Кладёт новую монетку датчика, возвращает плитку на место. Ещё раз оглядывается и уходит. Василий спускается, извлекает датчик. Бегло осматривает. Всё тоже самоё, как и в первый раз. Итак, установлена слежка. Грубая, примитивная, на уровне первокурсника академии МВД.
Поздно вечером Барабанщиков сидел на кухне. Свет не включал. В домах напротив горит свет в окнах. Некоторые таятся в темноте, тускло поблескивают отражённым светом фар автомобилей. За одним из этих окон затаились те, кто наблюдает за его квартирой. Как их найти? Опрос соседей по лестничной площадке ничего не дал. Никто не знает, куда съехали прежние жильцы с квартиры напротив, откуда там появились цыгане. Кстати, семья тихая. Иногда приходят крикливые цыганки, о чём-то пошумят на своём языке и уходят. В квартире с отцом и матерью проживает подросток, мальчишка лёт тринадцати. Видно, что гадёныш и мелкий пакостник – воровал газеты из почтовых ящиков, но после жалоб жильцов был нещадно выпорот и с тех пор шалости прекратились. Семья цыган состоятельная, жена вся обвешана золотыми побрякушками, у папаши всё пальцы в золотых перстнях. Это видел и сам Василий в прошлый раз. Ему почему-то не давала покоя мысль, что эта странная слежка и цыганская семья связаны между собой. Как именно, он и предположить не мог, это чушь какая-то, но мысль не оставляла, грызла. Хотел доложить по начальству, как и положено в таких случаях, но … передумал. Показалось странным, что собственная служба безопасности не заметила интерес к нему со стороны. Или наблюдение за ним совсем снято? И новый начальник, господин … как его, Петровский? Да, и ещё В.И. Какой-то не такой. Ну вот чувствует Василий, что отношение к нему другое, насторожённое, что-ли. Чём вызвано? И откуда он вообще взялся, этот Петровский? В конторе не принято задавать вопросы, откуда приходят новые сотрудники и куда уходят на повышение. Не положено. Меньше знаешь, крепче спишь. На всякий случай Василий достал из сейфа бронежилет и запасную обойму для пистолета. Всё это добро – пистолет, обоймы и бронежилет лежат сейчас перёд ним на столе.
Остаётся одно – повторить трюк с водой. Когда явится парень на «четвёрке», допросить его. С пристрастием!
Датчик отключился ровно в девять утра. Старая красная «четвёрка» появилась через пятнадцать минут. Хлопнула железная дверь, по подъезду гулко звучат шаги. Василию слышно, как скрежещет нож по керамической плитке, потом раздаётся тихий мат:
- Да что за …ня! Какая-то гнида малую нужду справила. Вот сволочи!
Дверь неслышно распахивается, здоровенный кулак Барабанщикова опускается на затылок парня, как молот на наковальню. Обездвиженное тело вбрасывается в коридор, плитка возвращается на место, дверь захлопывается. Через минуту парень приходит в себя от сильного запаха нашатыря. Инстинктивно дёргается, но руки и ноги крепко связаны, а сам он лежит в мешке для хранения ковров. Молния застёгнута у подбородка. Рот заклеен скотчем. Рядом стоит стул и журнальный столик. Раздаются шаги, из кухни появляется высокий, широкоплечий мужчина, в руках большое железное блюдо, в котором делают салат оливье на всю свадьбу. С края видны рукоятка большого ножа и чего-то ещё для разделки мяса. Хозяин квартиры аккуратно, неспеша раскладывает кухонные принадлежности. Железо неприятно лязгает и звенит. Связанному становится жутковато. Лицо белеет, на скулах резко выделяется суточная щетина, под глазами появляются сине-жёлтые круги.
Василий заканчивает приготовления к беседе. Последним на стол кладёт солидного вида пистолет с глушителем. На лице расцветает лучезарная улыбка, бархатный голос заполняет коридор:
- Итак, дорогой лейтенант полиции Серёжа Николаевич Трушкин, - читает Барабанщиков по книжечке в красной обложке. – Здравствуйте!
Удостоверение летит на стол. Прямо в железное блюдо. Посуда отзывается тихим погребальным звоном.
- Попытайтесь как можно правдоподобнее объяснить мне ваш интерес к моей персоне. Прежде чём отвечать или не отвечать, подумайте как следует. Ибо, если мне ваши ответы покажутся лживыми, я стану срезать мясо с вас живьём. Начну с лица. Когда блюдо наполнится, - кивает Василий на посудину, - ваши останки я заверну в целлофановые пакеты и аккуратно уложу в багажник автомобиля. Вывезу за город и выброшу.
У связанного глаза лезут на лоб. Лицо покрывается синевой, выступают крупные капли пота.
- Подумал?
Парень согласно трясёт головой.
- Ладно, - вздохнул Василий и содрал скотч. – Ну, рассказывайте, лейтенант Трушкин.
Парень немного отдышался, тряхнул головой, чтобы пот не заливал глаза.
- Я техник, - сообщил он. – Техник по установке и эксплуатации спецсредств. Моё дело ставить «жучки» и «глаза» по распоряжению начальства. А кому и за что, меня не спрашивают.
- Это понятно, - согласился Василий. - В Орле учился? – неожиданно спросил он.
- Да. Откуда вы знаете? – удивился Трушкин.
- А таких, как ты, только там готовят. Есть у меня знакомые ребята оттуда. Толковые мужики, скажу я тебе. Фокусники, одно слово… Ладно, давай про начальство!
- Полковник Пичугин приказал установить за вашей квартирой наблюдение. В доме на другой стороне улицы снята квартира для установки аппаратуры.
- Когда начали наблюдение?
- Позавчера.
« День возвращения! Кто-то стуканул» …
- А чего-зачем?
- Да не знаю я! Говорю, меня не спрашивают. Приказывают и всё! – ответил Трушкин.
Сквозь тонкую ткань видно, как мелкая дрожь сотрясает тело лейтенанта.
- Кто такой этот Пичугин? Опиши приметы.
- Ну, начальник убойного отдела. Шишка. Высокий такой, лицо …
Василий не поверил своим ушам. Переспросил ещё раз, задал несколько уточняющих вопросов. Сомнений не оставалось, этот загадочный Пичугин был никем иным, как тем самым «внучком», которого Василий спустил с лестницы три недели назад. Зря он тогда ксиву не проверил! Из дальнейших расспросов Василий выяснил, что пресловутый полковник Пичугин выбил себе передние зубы и теперь периодически посещает стоматолога в поликлинике МВД, что он ветеран Чеченской войны, имеет государственные награды и – по слухам – был другом покойного генерала Бурмаки, на которого совершили покушение неизвестные.
- А про цыган ты ничего не знаешь? – внезапно спросил Барабанщиков.
- Каких цыган? – удивился лейтенант.
- Да вон, в квартире напротив. Недавно поселились.
- А-а, эти … капалики. Это «барабанщики» полковника, - ответил Трушкин.
- Так, барабанщики … понятно. А что такое копалики? – спросил Василий.
- Не знаю. Мужик вроде как цыганский барон. Он со своей бабой большим табором командует. Пичугин разрешает им шалить по мелочам – попрошайничать, гадать, воровать по маленькой. За это они ему барабанят на тех, кто разбоем промышляет и наркотой. Ну, ещё что-то там, я не знаю… А копалики … Правильно – капалики. Это кликуха у них такая, откуда взялась, не знаю. Может, копают чего?
- Ну да, картошку с полей воруют… А старушка из той квартиры куда делись, не знаешь?
- Нет, - замотал головой Трушкин.
- Ладно, Серёга, - вздохнул Барабанщиков, - спасибо за беседу. А теперь давай думать, как мне свидеться с господином Пичугиным и твою шкурку не попортить. Идеи есть?
Полковнику Пичугину неделю назад исполнилось тридцать шесть. За свою не очень-то длинную жизнь он успел побывать на двух войнах, два раза побыть мужем и отцом и опять же дважды понижен в звании и должности, а потом восстановлен. Есть в нашей полиции подразделения, которые находятся на переднем крае войны с преступностью в буквальном смысле. Офицеры ежедневно рискуют жизнью, их убивают и калечат едва ли не каждый день. Но при этом никакой разницы в материальном и финансовом обеспечении по сравнению с другими нет. Ну, разве что гос. награды чаще дают. В основном, к праздникам. Звёзд на погоны не жалеют. Но как известно, из медалей и штампованных звёздочек каши не сваришь. Разве что продать коллекционерам, чтоб было на что запасные штаны купить. С жильём и вовсе беда. Не то чтобы его совсем не давали, нет. Но попробуйте спросить любого мужчину в погонах, как он получал квартиру. Нет, не формально, а на самом деле. И вы узнаёте такие факты, после которых у вас появится естественное желание расстрелять всех начальников тылового обеспечения, начиная от самого большого, у которого четыре или три генеральских звёзды и заканчивая начальником квартирно-эксплуатационной части самого захудалого гарнизона или районного отдела полиции.
А сколько мыкается по общагам и коммуналкам тех, у кого всё документы в порядке, по всём статьям положена квартира, льгот всяких, заслуженных кровью, вагон и маленькая тележка! Нету квартир. Да, государство профинансировало соответствующие статьи местного бюджета по строительству жилья для военнослужащих и сотрудников органов внутренних дел, а квартир нету! Чиновник или чиновница смотрят вам в глаза чистым, незамутнённым взглядом калики перехожего, губы кривятся в сочувствующей улыбке…
Если у вас есть пистолет и вам нечего терять, выстрелите прямо в мерзкую рожу, так чтобы затылок снесло вместе с ухоженными волосами и мозги расплескало на всю стену! Когда вам сообщают по телевизору, что совершено покушение на мэра, председателя какого-то там комитета или сотрудника администрации, знайте – раздавили очередную гадину. И не сочувствуйте близким. Они прекрасно знали, чём промышлял глава семьи, знали и пользовались. Люди в погонах – это … люди. Им надо жить, содержать семью, растить детей. Но в отличие от простолюдинов, у которых восьмичасовой рабочий день и два выходных в неделю, они всё, так или иначе, рискуют жизнью. Если погиб, вдова получит мизерную пенсию, которой не хватит даже на оплату жилья. Если стал инвалидом, дадут ежемесячное пособие, тоже, скажем так, скромненькое. Пробиться наверх шансов немного, а если повезёт и доживёшь до пенсии, то придётся заново устраиваться в жизни, искать работу. А кому ты нужен после сорока, с болячками? Что делать? Служить, сцепив зубы, не обращая внимания на упрёки жёны и насмешки знакомых? Или «устраиваться»? Понятно, что выбирают чаще.
Во внутреннем кармане гнусно заквакал, задрожал мобильник. Пичугин очнулся от невесёлых дум, с досадой хлопнул себя по груди.
- Вибратор поганый… Надоел, сволочь! – яростно шепчет он, доставая ненавистный аппарат. – Ну!
Некоторое время молча слушает. Срывающийся на крик голос что-то торопливо рассказывает.
- Ладно, - морщится полковник, - не визжи, еду.
Через минуту скромная серая тойота трогается с места, секунду – две стоит на перекрёстке, затем вливается в общий транспортный поток. Полковник закуривает. Вспоминает недавний разговор, хмыкает. Эти лейтенанты технари неплохие ребята, но абсолютно непригодны для оперативной работы. Какие-то прибитые, что ли? Нет, дело своё знают, это надо признать, но в остальном – ни рыба, ни мясо. Вот и этот Трушкин. Чего попёрся в дом к этому зубру Барабанщикову в одиночку? Ну, забарахлила его «букашка», это бывает. Позвони начальнику, доложи. Он приедет или пришлёт пару надёжных ребят. Так нет, сам пошёл. Сейчас лежит вот, связанный по рукам и ногам, с разбитой мордой. Хорошо, эта сволочь Барабанщиков ушёл куда-то. Наверно, водки купить, они же всё пьют, эти военные клоуны, что служат в Арбатском округе. Вот, сумел молодчага Трушкин высвободить одну руку, позвонить. Надо будет хорошенько набить морду лейтенанту, чтобы нюх не терял, а потом разобраться с Барабанщиковым. Прошлый раз это гад выбил всё передние зубы, так что три зарплаты отдал за протезы. Один уже поставили, второй на днях будет готов. Полковник вспомнил, как летел вниз по лестнице, когда эта белобрысая сволочь двинула кулаком в лицо. Разбил голову о батарею, на макушку наложили четыре шва. Надо кончить гада, воздух чище будет!
Дверь в квартиру оказалась незапертой. Пичугин насторожился, в руке появился пистолет. Но у порога, с другой стороны, лежит несчастный Трушкин. Руки у него свободны, он и открыл дверь. А вот на ногах наручники, хорошие такие, скрепкой не откроешь, как показывают в кино. Пистолет возвращается в кобуру. Из нагрудного кармана полковник достаёт металлический футляр, раскрывает. Появляется две рукояти, оканчивающиеся пассатижами. Это так называемый универсальный нож, «всё в одном». Ест кусачки, отвёртки, ножницы, непосредственно сам нож и масса всяких причиндалов. Один такой «нож» заменяет целый ящик инструментов. Хорошая штука, только стоит дорого. МВДэшные мастера усовершенствовали конструкцию, убрали ненужное и добавили кое-что полезное. Например, набор отмычек, которыми одинаково хорошо открываются дверные замки и запирающиеся наручники.
- Говорил же тебе, чмо, не суй нос не в своё дело! – презрительно произносит Пичугин и садится на корточки. Грубо хватает за цепь, придвигает ближе замок вместе с Трушкиным.
За спиной неслышно открывается дверь платяного шкафа, высовывается рука в чёрной кожаной перчатке. Пальцы сжимают плоскую коробочку с двумя стальными шипами на конце. Рука вытягивается, коробочка приближается к спине полковника. Шипы вонзаются в туго натянутую ткань, Пичугин вздрагивает, в руке появляется пистолет, но в эту минуту раздаётся короткий треск и полковник теряет сознание. Крупное тело грузно валится на тщедушного лейтенанта. Василий выбирается из шкафа, электрошокер прячется в кармане. Забирает оружие, вяжет галстуками руки и ноги бесчувственного Пичугина. Вертит в руках универсальный нож, хмыкает и тоже прячет в карман.
- У вас шокер стоял на максимуме, - робко заметил Трушкин. – После такого удара может сердце не выдержать.
Василий молча освобождает лейтенанта от кандалов, как бы между прочим замечает:
- Мне всё равно.
Сознание вернулось к Пичугину вдруг и сразу. Он открыл глаза. Перёд ним сидят на стульях лейтенант Трушкин и этот гад Барабанщиков, что сорвал в прошлый раз захват квартиры. Полковник сразу обратил внимание, что Барабанщиков в перчатках, в руке его, Пичугина, пистолет.
- Ну, чего ждёшь? Стреляй! – с ненавистью шепчет Пичугин.
- В кого? – удивился Василий.
- В него, - мотнул головой Пичугин в сторону Трушкина.
У лейтенанта глаза на лоб лезут.
- За что!?
- Да чтоб меня кровью замарать. Он убьёт тебя из моего пистолета, а потом вызовет ментов из ближайшего райотдела. Скажет, грабителей, мол, случайно задержал, когда они добычу делили. Свидетелей нет и вина будет на мне. Теперь понял, летеха? – сказал Пичугин.
Василий поскрёб пятернёй затылок, покачал головой.
- Это мысль. Я как-то не подумал…
- Да вы что, спятили? За что меня убивать? – срывающимся голосом выкрикнул Трушкин.
- Он такой, мне рассказывали… Крыса бумажная! Натворил дел, а потом спрятался в аналитическом отделе. Пока одни кровь проливали за Родину, он в архивах прохлаждался. Стреляй, гнида!
- Я, кажется, становлюсь популярным? Это не есть хорошо … - бормочет под нос Василий. – И кто ж болтал?
- Не твоё дело! – цедит сквозь зубы Пичугин.
- Ну, полковник, вы же знаете, что есть много способов заставить говорить. Один укол и всё. Только вот беда – имеются побочные эффекты. Так что подумайте как следует. Но это пока оставим. Давайте о другом. Куда делась соседка напротив и что за цыгане там поселились?
- Понятия не имею. Наверно, продала квартиру и уехала в деревню, на природу, выращивать экологически чистые овощи и фрукты. А что? – усмехнулся Пичугин.
- Э-эй, полкан! Лучше не зли меня, иначе я тебе устрою маленькую Варфоломеевскую ночь, после которой ты станешь похож на покойного Бурмаку. Понял, нет?
Пичугин медленно поворачивает бледное лицо, глаза вспыхивают ненавистью, голос срывается от ярости:
- Так это ты!!! Пока я отлёживался в госпитале, ты пробрался в дом генерала и убил его?
- Не совсем так. Меня привезли к нему. Там я узнал много интересного о вашей системе, увидел, как … э-э … зарабатывают – или отрабатывают? - подполковничьи погоны некоторые полицейские дамы … Охрана ещё имелась. Надеюсь, похороны были по высшему разряду, как павшим героям?
- Так это ты … так это ты … - бормочет, словно сомнамбула, Пичугин. Взгляд стеклянный, лицо налито кровью, на шее вздуваются и опадают жилы.
- Эй, боевой товарищ! – лёгонько пинает его Василий. – Говорить будешь или мне клещами из тебя слова вытягивать? Я не шучу.
- Твоя соседка действительно продала квартиру. Куда делись потом, не знаю, - после минутного молчания заговорил Пичугин.
- А ты тут, конечно, ни причём? – усмехнулся Василий.
- Мне приказал гуру, - глухо ответил полковник.
Тут даже Трушкин заулыбался, а Василий недоумевающе переспросил:
- Чего-чего? Ты что плетёшь, Пичугин? Закосить надумал, что ли?
- В квартире твоей соседки поселился цыганский барон с женой и гуру. Он раньше предупреждал Бурмаку, что его должны скоро убить, тот не поверил. Когда предсказание сбылось, я подчинился требованию гуру и предоставил ему эту квартиру. С пожилой женщиной, которая была здесь раньше, он договаривался сам, - сообщил монотонным голосом Пичугин.
Василий мельком взглянул на Трушкина. У лейтенанта было такое выражение лица, которое бывает у людей возле постели смертельно больного близкого родственника.
- Товарищ полковник, вы контужены? – перешёл на официальный тон Барабанщиков. – Какой ещё гуру? В квартире живут цыгане – муж, жена и сын. Я хочу знать, где моя старая соседка, понятно?
Пичугин никак не реагирует на последний вопрос. Так же монотонно, равнодушно произносит:
- Тот, кого ты принял за женщину, и есть гуру. Двое остальных – сожители.
- Старый мужик с пацаном!?
- Да. Это секта капаликов, понял?
- Да ё … ух ты! …что за бред?
Василий вскакивает, идёт в другой конец комнаты, возвращается.
- Трушкин, ты что нибудь понимаешь?
- Ну, я ж вам говорил про капаликов… Я ничего не знаю. Может, это национальность такая? Но он говорит – секта! Не знаю … - пожимает плечами лейтенант.
Василий снова усаживается на стул, пистолет сует за пояс.
- Пичугин, ты сильно контужен, что ли? Что ещё за гуру и чего он там копает? – спрашивает он.
- Капалики или агхоры – последователи древнейшей на Земле веры во всемогущего бога Шиву. Главная особенность их веры состоит в том, что они не различают добро и зло, воспринимают мир целостно, а не фрагментарно. Их ритуалы удивительны, их гуру или просветлённые – их всего восемьдесят четыре – владеют магией! – благоговейно сообщил Пичугин.
- Мама дорогая, что делается! – бормочет под нос Василий. Во взгляде жалость пополам с отвращением, уголки губ презрительно опущены, лицо брезгливо скривлено. – Вот, смотри Трушкин, кто вами командует. А уж Бурмака был каким уродом!
Лейтенант не отвечает, молча поглядывает на Барабанщикова. Он, видимо, знает историю загадочного убийства генерала и смотрит на Василия чуть ли не с суеверным ужасом.
- Послушай, Барабанщиков или как там тебя! Я не идиот! – громко говорит Пичугин.
- Я никому не скажу, - успокаивающе поднимает ладони Василий.
- Да пошёл ты, юморист! Зайди в квартиру, замок открыть сумеешь моим инструментом. Там на компьютере записаны обряды и ритуалы, целый фильм! Посмотри и ты убедишься, что я говорю правду.
- Мне плевать на эту секту, Пичугин. Пусть ей другие занимаются. Соседка моя где, бывшая учительница?
- Ищи цыган, у них спросишь.
Василий подумал и … согласился. Связанный по рукам и ногам Пичугин никуда не денется. А потрогать за одно место цыганского барона стоит. Эти горластые мальчики и девочки очень активно промышляют не только наркотиками, но и похищением людей.
Отпереть замок полковничьим приспособлением оказалось действительно просто. Василий заметил, как внимательно наблюдает за ним Трушкин.
- Как дела, лейтенант?
- Да ничего. А вы кто? – в свою очередь спросил Трушкин.
Василий молча показывает удостоверение. По мере того, как лейтенант прочитывает документ, глаза у него расширяются, брови лезут на лоб.
- Так вы майор Генерального штаба? Я не знал, думал, уголовник какой нибудь… А что за конфликт у вас с нашими, товарищ майор? – осторожно спрашивает Трушкин.
- С «вашими» у меня конфликтов нет, - усмехается Барабанщиков, - только вот с этими, бурмачатами, - кивает он назад.
Коротко рассказал обо всём, что случилось с ним три недели тому. Трушкин внимательно слушал, кивал и качал головой.
- В нашем отделе ходили слухи, что у полковника хорошая крыша в министерстве, сам Бурмака его защищает. Было несколько случаев, когда следственный комитет возбуждал дела по фактам превышения служебных полномочий Пичугиным, но каждый раз всё глохло, - задумчиво произнёс Трушкин. – Но чтобы вот так, нагло, отнимать квартиры у людей… Никто и предположить не мог.
- Брось, лейтенант. Знали всё прекрасно. Такое утаить нельзя. Прогнила ваша контора насквозь, калёным железом выжигать надо. Ладно, заходи, посмотрим кино…
Двухкомнатная квартира поразила полным отсутствием мебели. На стенах шёлковые занавески, на которых изображены танцующие мужчины и женщины. Полы устланы коврами, окна закрыты шторами. Всё разноцветное, яркое. И запах в квартире пряный, чудной, с примесью кислятины. Словно попал в лавку восточных товаров, в которой никогда не открывают окна для проветривания. Вместо стульев какие-то тюки, набитые тряпьём. Роль кроватей исполняют надувные матрасы, разрисованные от руки красной краской. Их всего двое, в одной комнате. Папа с мамой и рядом сынок, так что ли? В углу, на низком столике дорогой плоский монитор, клавиатура, на полу системный блок. На столике в беспорядке разбросаны диски, кусочки цветной бумаги и фломастеры. На белых листах странные рисунки – голый мужик, в одной руке отрубленная голова, кровь капает, в другой посох, на макушке череп. Подпоясан мужик верёвкой, на которую нанизаны человеческие руки. Получилось вроде юбочки людоеда. Видно, что рисунок сделан детской рукой. Василий посмотрел, скривился – хороший мальчик тут проживает, отличник, наверное. По рисованию. Василий включил комп, нашёл директорию – операционка старенькая – кликнул на воспроизведение …
То, что он наблюдал потом в течения часа с лишним, потрясло так, что Василий на какое-то время потерял веру в человечество. Он смотрел и не верил своим глазам, ибо такое просто невозможно, немыслимо! Это постановка, в которой заняты доведённые безработицей до крайности актёры, потому что сниматься «в таком» не станет даже умалишённый! Искусно выполненные декорации, силиконовая бутафория … Нельзя поверить в реальность происходящего, так как «это» - за гранью человеческой психики! Вы видели кадры кинохроники военных лёт, на которых показаны зверства гитлеровцев в лагерях смерти? Горы трупов, печи крематориев, сошедших с ума заключённых, которые поедают грязную траву. Так вот, это – детский сад! Просто забавы невинных детишек. Нет-нет, это, безусловно, страшные преступления по размаху и масштабам, у которых нет срока давности. Я говорю о самой омерзительной гнусности, на которую способны люди по отношению к собственной – и чужой тоже! – личности. Невозможно представить себе большего надругательства над человеческой сущностью, чём то, что наблюдали Барабанщиков и лейтенант Трушкин сейчас. Бедные англичане! Почти двести лёт они пытались хоть как-то просветить народы и племена Индии, привнести культуру, да просто очеловечить их. Не удалось. «Бремя белого человека» оказалось непосильно для Британской империи. Правы были испанцы, когда, не мудрствуя лукаво, на корню уничтожили кровавую цивилизацию ацтеков и майя. Возможно, это был так называемый «альтернативный путь развития человечества». Но он вёл даже не в тупик, а в замкнутый круг бесконечных убийств, выход из которого – в никуда! В европейских столицах стоят памятники неизвестному солдату. У каждой страны он свой. Нужны ещё два. Первый – памятник неизвестному англичанину, второй – неизвестному испанцу. Именно они спасли человечество от страшной угрозы, которая хуже чумы, холеры и СПИДа, вместе взятых. Испанцам удалось справиться, англичане только локализовали. И на том спасибо!
Великая река Ганг берёт начало в Гималаях, спускается в долину верхней Индии, неподалёку от границы с Непалом, бежит на восток, затем сворачивает на юг и растворяется в водах Индийского океана. Это священная река для каждого индийца, независимо от племени и рода. В верхнем течении Ганга, в штате Уттар-Прадеш, на левом берегу расположен древний город Варанаси. Занимает площадь чуть более полутора тысяч квадратных километров, постоянно проживает свыше трёх миллионов человек. Плотность населения около двух тысяч голов на квадратный километр. Лачуги выстроены в несколько этажей, люди ютятся в каморках по десятку в комнате. Улицы старого города узкие, сырые, загаженные, могут разойтись два пешехода, не больше. По городу свободно бродят священные быки, в храмах живут священные обезьяны и крысы. В общем, всё священны, кроме людей.
Есть предприятия по обработке дерева, металла, мастерские, в окрестностях выращивают сахарный тростник. Город очень стар. Некоторые исследователи утверждают, что ему более пяти тысяч лёт. Можно сомневаться, но скорее всего так и есть. Индия заселена людьми едва ли не раньше древнего Египта. Индию считают страной чудес. Но этот город – Варанаси – экстравагантен даже для странной и удивительной Индии. Дело в том, что значительная часть жителей города работает … могильщиками! Варанаси – это город крематорий. На огромных пустырях возле реки круглые сутки горят погребальные костры, в которых сжигают мёртвых. По одному, по двое, пачками. Сколько заплатили. Настоящий конвейер смерти, которому несколько тысяч лёт! Город переполнен умирающими паломниками. Это не преувеличение, сюда съезжаются, сходятся, сбредаются смертельно больные люди и старики со всей страны! Они живут … нет, доживают свой срок в приютах, похожих на омерзительные богадельни. Полумёртвые люди лежат на полу, в дикой тесноте, на тонких циновках из тростника, земляные полы покрыты плотным слоем насекомых, воздух гудит от миллионов мух. Умирающие испражняются под себя, им не дают даже воды. Прибавьте к этому сорокаградусную жару и вы получите полную картину. Куда там фашистским лагерям смерти, рядом не стояли! Подобное отношение к людям вовсе не является издевательством. Это глубоко продуманная, опробованная за долгие века на миллионах людей система … не знаю, как правильно … ну, очищения и приобщения святости. Через мучения и унижения человек приближается к высшему божеству – Шиве!
Река в районе города образует эдакий залив шириной в несколько сотен метров. Очень удобно для паломников, что тысячами заполняют берёг во время религиозных праздников. Лезут в воду, совершают ритуальные омовения … А рядом плавают раздувшиеся трупы быков, обезьян и людей, умерших мучительной смертью от болезни. Например, женщины, скончавшиеся во время родов или сгнившие заживо от проказы. Считается, что мученики не нуждаются в сжигании, они и так попадут в рай. А вот простому смертному искупаться в мутной водичке рядом со смердящим трупом прокажённого ещё как полезно! Зашибись …
Ладно, религиозных учений тьма тьмущая, у каждого народа они свои, да ещё и не по одному. В этом городе крематории, который по сути является поселением на кладбище, ну просто не могла не возникнуть религиозная секта, основанная на смерти и всего того, что с ней связано. Это – капалики. Современное название – агхоры. Суть религиозного воззрения капаликов заключается в том, что через полное отрицание каких бы то ни было условностей и запретов можно достичь нирваны – абсолютного покоя. Больше всего табу связано со смертью. И вот именно здесь и появляются своеобразные анархисты. Свобода проявляется в стереотипе поведения. Многие из них асоциальны, ведь тот, кто свободен, не связан условностями общества и его законами – он выше их! Вычурная, шокирующая внешность всякого рода скоморохов и шутов – эстрадных исполнителей, актёров, режиссёров, писателей и художников – отсюда. Они своим видом говорят нам: вы – быдло! Вам не понять моих высоких устремлений, моего таланта, дух божий снизошёл на меня. Внимайте мне, стадо, сделайте меня своим кумиром и я освобожу вас от оков обыдённости … и т.д и т.п, продолжать можно сколько угодно.
Вот интересно, у нас строят новые психбольницы или обходимся старыми? А то, говорят, скоморохи на старости лёт от одиночества шибко мучаются.
Ритуалы любой секты направлены на самые легкодоступные уровни духовности, нормы поведения заимствованы у низших социальных групп и потому так привлекательны для людей невежественных и ограниченных. Проще говоря, тупых. Таких – увы! – большинство. Капалики используют вместо посуды человеческие черепа – благо, их тут хватает - живут на кладбищах, питаются отбросами, поедают трупы и человеческие испражнения, мол, нет добра и зла, приятного и неприятного и так далее. Разумеется, они употребляют спиртное, наркотики и совокупляются с кем попало – в смысле, не делая различий в поле и возрасте – на глазах у других людей. Утверждают, что им можно убивать всех животных и людей. Пропагандируют кровосмешение и отрицают обычный брак. Очень любят устраивать коллективные оргии, в которых – ну, разумеется! – охотно принимают участие последователи других сект и учений, а также местные жители и туристы. Половая распущенность является самой характерной чертой всех религиозных сект. Вот тут они всё выступают единым фронтом, только давай! Плюс ко всему наркотики. Это ведь тоже дорога к «свободе». Экспрессом. Конец шестидесятых годов двадцатого века, сексуальная революция, наркомания, всплеск интереса к восточным верованиям … Теперь понятно, откуда эта зараза к нам пришла? А ведь каждый, кто мнил себя «деятелем культуры», считал чуть ли не священным долгом посетить Индию, припасть к истокам древней цивилизации.
Вот бы ядерной бомбой шарахнуть туда, по «истокам»! И, как в песне Высоцкого – «атомом стереть с лица земли».
Удивительно, но всё выше описанное не является уголовно наказуемым деянием в Индии. Попробуйте заняться некрофилией или людоедством. Вас поймают и упекут в тюрьму до скончания века, от вас откажутся друзья и родственники, вы будете в их глазах чудовищем. А в Индии таких почитают, как святых! Так что же такое культура, а?
Есть в нашей стране один удивительный закон. Называется «О свободе совести и религиозных объединениях». Статья 3 - Право на свободу совести и свободу вероисповедания – гласит:
1. В Российской Федерации гарантируются свобода совести и свобода вероисповедания, в том числе право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать и менять, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними.
Иностранные граждане и лица без гражданства, законно находящиеся на территории Российской Федерации, пользуются правом на свободу совести и свободу вероисповедания наравне с гражданами Российской Федерации и несут установленную федеральными законами ответственность за нарушение законодательства о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях.
2. Право человека и гражданина на свободу совести и свободу вероисповедания может быть ограничено федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов человека и гражданина, обеспечения обороны страны и безопасности государства.
3. Установление преимуществ, ограничений или иных форм дискриминации в зависимости от отношения к религии не допускается.
На практике это означает, что человек может выдумать любой бред, объявить его религией и совершать любые ритуалы, какие только вздумается. И государство, в лице соответствующих органов правопорядка, не смеет вмешиваться! Мало того, если найдётся не менее десяти умалишённых или легковерных дураков, то подобное объединение местная власть обязана(!) зарегистрировать как юридическое лицо. Что это значит? А то, что можно собирать бабло без ограничений в виде налогов и сборов, а главное – использовать его по своему усмотрению … ну, для совершения религиозных обрядов там, издания соответствующей литературы, строительства молельных домов и так далее. Религиозные объединения или секты плодятся в нашей стране, как поганые грибы после дождя. Нет такого города, где бы власть не сотрудничала на взаимовыгодной основе по крайней мере, с десятком сект. Привлечь к ответственности «пророка» районного масштаба невозможно. Этот самый закон запрещает. Положения сформулированы так, что противозаконную деятельность доказать невозможно. Во всяком случае, уездным прокурорам это не под силу.
Жулик, главарь банды из десятка мошенников, объявляет себя пророком или ВОПЛОЩЕНИЕМ – бог, просто бог! – регистрирует юридическое лицо, заказывает печать, открывает счёт в банке – так, на всякий случай, и арендует на длительный срок дорогую недвижимость. И не какой нибудь там заброшенный цементный завод на окраине, нет. Вселяются в санатории, пионерские лагеря или загородные дома отдыха. Обязательства пустяковые. Что нибудь вроде: регулярно проводить влажную уборку помещений и раз в год делать косметический ремонт. А власть – как местная, так и федеральная, обязана обеспечить практически полную неприкосновенность как имуществу, так и членам банд… простите, религиозного объединения. Такой вот клёвый закончик! И, не дай Бог, нормальный человек, по недоразумению ставший чиновником – такое бывает! – попытается отказать. Словно дьяволы из преисподней, повылазят из всех щелей монстрообразные существа неопределённого пола и возраста. Это активистки правозащитных организаций. Набросятся они на несчастного и выпьют всю кровь досуха, в смысле, завалят обращениями суды всех инстанций вплоть до Страсбургского. Ярко-голубые адвокаты с радостным визгом помогут грамотно стряпать кляузы. И никто не спасёт несчастного чиновника, потому что закон есть закон, даже если его составители полные мерзавцы и психопаты.
А те, что принимали, они кто?
Вспомните, сколько шума было, когда несколько дегенератов спрятались в норе, спасаясь от скорого конца света. Всё новости были полны информации о том, как они себя чувствуют, есть ли у них свежие пряники и не кончается ли туалетная бумага. Их покой и сон охранял взвод милиции – ну да, с преступностью-то покончили, делать мальчикам нечего! – и целый заместитель губернатора уговаривал выйти из норы. Аж схуднул, бедняга, так старался. А сколько политических ****ей и прочих государственных деятелей всероссийского масштаба побывало в Богом забытой пензенской деревне? И всё уговаривали! Денег потратили на эту херню столько, что можно было подвести газ, водопровод, заасфальтировать всё дороги в округе и пять раз отремонтировать всё дома в той несчастной деревне. Когда тамошнего «пророка» выпустили на время из психбольницы, местные мужики первым делом набили ему морду за нецелевое расходование государственных средств. И убили бы, да взвод милиционеров помешал.
Ну, пензенские сидельцы, это так, ерунда. Чего с нищих-то возьмёшь? Настоящих воротил, у которых гектары подмосковной земли, собственные гаремы в несколько сотен тёлок и десятки миллионов долларов на счётах, никто пальцем не тронет, а журналюгу, что посмеет сунуть нос в «святыню», сотрут в порошок. Серьёзные «пророки» принимают в свои последователи далёко не всех. Рабочие, крестьяне и офисный планктон им не очень-то нужен. Депутаты ГД, чиновники местного и федерального уровня, старшие и высшие офицеры ФСБ, МВД и армии, олигархи и просто богатые придурки, которые возомнили о себе невесть что. Иначе трудно объяснить, почему в нашей стране активно действует секта сайентологов, которая в Германии считается преступной организацией фашистского типа. Прежде чём устроиться на государственную службу, даже простым почтальоном, немец обязан дать подписку, что не является членом секты. А если вступит, то вылетит с работы, да ещё и посадят. Сайентология позиционирует себя как новая религия, на самом деле это изощрённая система добывания денег любым путём. Руководство секты состоит из психически больных людей. Вообще, любая секта, начиная от общества Рона Хаббарда и заканчивая Свидетелями Иеговы или Ананда Марга – это пристанище для сумасшедших в разной степени. Только там псих получает возможность к самореализации. Что ждёт душевнобольного в обществе здоровых людей? Насмешки, оскорбительная жалость, презрение и отчуждение. А секта – о-о! Чём сильнее едет крыша, тем шире возможности. Неизлечимо больные маньяки быстрее всех поднимаются на высшую ступеньку иерархической лестницы. Всякого рода извращения и перверсии приветствуются, ибо это означает, что ты выше простых двуногих тварей, твой дух свободен, а разум не скован цепями традиций. Примитивное общество отвергает яркие, неординарные личности, оно принимает только бессловесных и покорных. Ты не такой! И так далее, сколько угодно. Если в глотке запершило, можно хлебнуть пива и продолжать словесный понос, пока не надоест.
Мы всё неоднократно видели неопределённого возраста женщин, которые часами стоят в людных местах с небольшими брошюрками. Это распространители журнала «Сторожевая Башня». Содержание всех номеров сводится примерно к одному – здесь указан путь к спасению. Несчастные последователи Иеговы часами выстаивают под дождём или палящим солнцем. Им внушили, что вот так они достигнут личного спасения уже в этой жизни. Как правило, это пожилые люди, у которых произошла личная жизненная трагедия – умер муж, погиб ребёнок, или и то, и другое, да ещё сама хворает, а денег на лечение нет. Такие вот, с надломленной душой, попадают в секту очень быстро. А проблемы имеются у всех. И богатые тоже плачут, да ещё как. Никакой иронии, так на самом деле! Кстати, кому не лень, взгляните на последнюю страницу. Там имеется адресок штаб-квартиры. Угадайте, в какой она стране?
А ещё есть категория людей, что считают себя, ну… первыми среди равных! Кем-то из немногих! Амбициозные придурки думают, что могут больше, чём другие. Они штудируют биографии Наполеона, Черчилля, Сталина и других великих, примеривая их мундиры на свои тощие задницы и видят себя на троне! Но реальность – увы! – не даёт повода для восторга. Изо дня в день приходится протирать штаны в офисе. Чтобы пробиться наверх, надо пахать, как папе карло и не заикаться о повышении зарплаты. Особенно горько от того, что самоотверженный труд вовсе не гарантия карьерного роста – у генерального директора есть дети и заботливый папа не пошлёт собственное чадо ложить асфальт или подметать тротуары. Получается бег по замкнутому кругу. И вдруг лучезарно улыбающийся человек – лучше симпатичная и сексапильная девушка! – предлагает выход. Стоит только кивнуть и всё, попался! А ещё имеются состоятельные дурачки и дурочки, у которых всё есть. Жизнь течет гладко, спокойно, без срывов и неудач, как у петуха в курятнике. Вот только остроты не хватает, экзотики! Помните, классическое – раздача слонов и материализация духов? Вот примерно такое и предлагают миссионеры из сказочных стран.
Бывший заводской клуб или дворец культуры сдаёт помещения внаём. Кому угодно, к примеру, юридическому лицу из десяти человек. Арендная плата по схеме 1+1, то есть сумма, перечисленная в банк, равна сумме, поставленной на карман директору. Кружок рисования для детей младшего дошкольного возраста местная власть финансировать не будет, а эти платят сами и хорошо. Вот и появляется в районе некое общество индийско-российской дружбы, задача которого – просвещать, освещать и пропагандировать экзотическую «культурку» среди замордованных жизнью россиян. Сначала танцы – это святое! Забавно слушать рассуждения чокнутых плясунов о глубоком философском смысле каждого движения пальцем или животом. Эдакий гопак с сурдопереводом. Следующий шаг – изучение «культурки» как таковой, с заглядыванием в древнюю историю. После того, как слушатель окончательно поверит, что Индия – это страна, где всё пляшут и поют, население поголовно ходит в белых штанах (ага, как в Рио-де-Жанейро!) и вообще, мирдружбабрахмапутра, загорелый, словно скумбрия горячего копчения, Остап Бёрта Мария Бендер-бей Махатма Ганди приступит к главному. Лучезарно улыбаясь, с забавным акцентом он начнёт повествование о таинственном и загадочном Древнем Знании. Оно доступно только избранным! У лохов и лохушек ухи растопырены, как у коров, слюни висят до пола, глаза горят. Как же, они избранные! Это вам не бухгалтерия собеса, куда прутся с утра до вечера психованные старики и требуют пересчитать пенсию и копеечные льготы. А чтоб наживка хорошо пошла, до самой жопы, присваивают экзотические имена – опосля посвящения, разумеется. Например, был Стёпа, а стал Яджнакопа, что значит воин Раваны. Или была Татьяна, а стала Свайампрабха – подвижница, хранительница золотого сада. Во как!
Постепенно, шаг за шагом, адепту внушается, что он выше «толпы», люди вокруг - это биомасса, предназначенная богом для обслуживания таких, как он. А отсюда рукой подать до мысли, что «овец надо стричь». И тут начинается то, ради чего всё и затевалось. С самого начала сектант должен отдавать часть доходов гуру – разумеется, для поддержки бедных «братьёв», покупки священных предметов и ритуальных прибамбасов. Потом больше. Гуру обещает счастливую загробную жизнь и удачу в этой, земной. Причём, размер «счастья» прямо пропорционален сумме пожертвований. Несчастный адепт уже не способен критически мыслить, он только «внимает». Это уже не человек, а биологический механизм, зомби. Его учат, как входит в доверие к людям, подчинять их и заставлять работать на гуру. Попутно внушается мысль о бренности всего земного, так что квартиру, машину и деньги на счёте в банке тоже надо отдать гуру.
Скажите алкоголику, что он пьяница – обидится. Да я в любой момент брошу, только захотеть! – примерно таков будет ответ. Скажите сектанту, что зомби – он вас не услышит.
После того, закончился получасовой фильм – вступление, началась вторая серия. Василий сразу насторожился – кадры сняты совсем недавно где-то в ближнем подмосковье. Время действия поздний вечер. Камера медленно перемещается по кругу. Съёмка идёт одним непрерывным кадром, по экрану плывут старые берёзы, покосившиеся кресты, памятники, между деревьями мигают огоньки далёкого города. Появляются люди, одетые в цветные одежды, в основном женщины. Мелькает несколько мужских лиц. Василий качает головой – цыгане! Камера дёргается, изображение исчезает, затем появляется. На этот раз картинка неподвижна, видимо, оператор поставил камеру на штатив. В центре кадра какой-то постамент странного желтоватого цвета. Василий всматривается и вдруг понимает, что это ничто иное, как земляной холмик. Он имеет форму бруствера.
- Да это свежевырытая могила! – раздаётся приглушённый голос Трушкина.
- Нет, лейтенант, - после минутного молчания возражает Барабанщиков. – Это – разрытая могила!
И тотчас сбоку появляется процессия. Четверо здоровенных цыган несут гроб. На полотняном покрытии видны комья сырой земли. Домовину аккуратно кладут на траву. Подбегает юркий мальчишка, в руках крепко держит топор. Один из мужчин берёт инструмент, быстро срывает крышку. Остальные стоят молча, наблюдают. По тому, как искривилось лицо одного, самого молодого, можно догадаться, в каком состоянии находится покойник. Труп достают, осторожно укладывают на бруствер. Снова подбегает пацан. На этот раз детские пальчики сжимают узкие, блестящие металлом, полоски. Это остро отточенные ножи! Мужчины берут по одному, склоняются над трупом. Несколько уверенных движений и тёмный брючный костюм на трупе распадается на части. Ткань покрывает земляной холмик, словно траурная кайма. Цыгане уходят с кадра, обнажённое мужское тело остаётся.
- А сейчас начинается самоё главное! То, ради чего всё эти люди пришли сюда! – внезапно раздаётся голос из динамиков компьютера.
Трушкин от неожиданности подпрыгивает на стуле, лицо заливает бледность, на лбу выступает пот. Василий вздрагивает, рука молниеносно ныряет за пояс, пальцы смыкаются на рифлёной рукояти пистолета.
- Ё-и … и биться сердце перестал, мать твою! – бормочет Василий и глубоко вздыхает.
- Гуру Ача Баба проведёт обряд духовного просветления, медитацию, покажет путь к Абсолюту, кратчайшую дорогу к слиянию ума с Космическим Сознанием, - опять забубнил голос в динамиках. – Невообразимы экстремальные умерщвления плоти, которые ускоряют просветление! Удивительны ритуалы святого, что позволяют фокусироваться на Высшей Реальности, лежащей за пределами мира!
Его любимое место – это поля для кремации!
Он купается в пепле от погребальных костров!
Он носит ожерелье из черепов и костей!
Он держит духов и призраков как компанию!
Он постоянно в состоянии опьянения наркотиками или алкоголем!
И он ведёт себя как безумный!!!
Великий гуру Ача Баба ест гнилую плоть трупа, экскременты и запивает мочой! Имеет ритуальные сношения с менструирующими проститутками на кладбищах. Он пьёт из человеческого черепа и с ним проводит магические ритуалы. Сидя на трупе, он оскорбляет людей грязными выражениями и медитирует, медитирует, медитирует!
Под монотонное бормотание динамиков по экрану медленно шествует абсолютно голый человек. Худое, кожа да кости, тело вымазано серой грязью - видимо, действительно, пеплом – длинные космы свалялись в жгуты и шевелятся, словно клубок змей.
- Йог, что ли? – удивлённо шепчет Трушкин.
- Да неужели? Не может быть! – притворно удивляется Барабанщиков. – Йоги сидят в позе лотоса, обвешанные цветочными гирляндами и растекаются мыслию по миру в поисках смысла бытия. А исчо щщастье ишшут для всех людёв и просветления. Так, кажется, нам внушали в известном фильме « Индийские йоги, кто они»?
Голый, как лягушка, йог приблизился к трупу, осмотрел его с ног до головы. Видимо, остался доволен увиденным, потому что ловко забрался на грудь и уселся, скрестив ноги под собой. Некоторое время сидел неподвижно, закрыв глаза и положив руки на колени. Сморщенное, как чернослив, безбровое лицо оживает, глубоко посаженные глаза распахиваются. Йог поворачивается, тонкие паучьи лапы рук тянутся к голове трупа. Согнутые пальцы опускаются, словно клещи, на лицо мертвеца. Одним ловким движением йог раздвигает челюсти, словно батон ломает на части. В тишине явственно слышен треск рвущихся сухожилий. Подходит закутанная до самых глаз в платок женщина, подаёт чашу. Йог вливает жидкость в рот мертвецу, вставляет фитиль и поджигает поданной спичкой. Женщина удаляется, йог усаживается поудобнее на грудной клетке трупа, ручки опускаются на острые коленки. Снова раздаётся бубнящий голос:
- Гуру Ача Баба убеждён, что замена всех ценностей на противоположные ускоряет просветление. Великая религия Агхора слишком сурова для любого подвижника. Есть ли предел тьме? Нет! Ученик принимает тьму в объятия и заставляет работать на себя. Только величайшие аскеты и мудрецы могут освоить Агхору.
Веди меня от лжи к истине, веди меня от тьмы к свету, веди меня от смерти к бессмертию!
Агхора учит принимать мир, принимать грязь, принимать тьму так же, как свет, ибо это разные проявления одной реальности. И тогда не существует препятствий к достижению просветления. Есть только одно требование: ваш ум должен быть непоколебим! Стать агхори – значит принять всё сущее во Вселённой как часть Бога.
Нам легко видеть божественное в приятном и красивом и очень трудно признать божественное начало в губительном, уродливом и грязном. Наш ум находится в плену двойственности и мы не в силах насладиться безграничным Единством. Агхора-тантра учит нас, как выйти из рабства …
- Василий Иванович … Товарищ майор! – затеребил рукав Трушкин. – Я больше не могу такое смотреть. Меня стошнит!
- Терпи, лейтенант. Поглядеть придётся, потому что это не развлечение, а исследование вещественного доказательства. Мне уже приходилось сталкиваться с разными колдунами, магами, а также древними и таинственными обществами и сектами. И везде в конечном счёте обнаруживался корыстный интерес. Видишь ли, Трушкин, гадатели, волшебники и прочие экстрасенсы всего лишь жулики. Мошенники, выманивающие деньги у простофиль не совсем обычным способом. Привлечь к ответственности нельзя, так как процесс облапошивания происходит по обоюдному согласию сторон. Другое дело, когда для совершения ритуала используется насилие либо убийство. Тут не действую никакие оправдания. То, что мы сейчас наблюдаем, всего лишь надругательство над умершим. Тоже, кстати, статья! Но я подозреваю, что этим дело не ограничится.
- Откуда вы знаете? Разве ваше ведомство занимается такими делами? – удивился лейтенант.
- Нет, но мне почему-то везёт на мистику, чертовщину и прочие сказки братьев Гримм. Есть кой-какой опыт. Так что давай смотреть дальше.
Голос за кадром пропадает. На сморщенном личике йога открываются глаза, по телу пробегает судорога. Видимо, гуру вернулся из трансцендентального путешествия в иные миры. Йог вздымает тонкие руки к нёбу, что-то бормочет – это видно по шевелящимся губам, поворачивается к ногам трупа. Пальцы снова складываются лодочкой, крючкообразно сгибаются. Кисти рук смыкаются костяшками на кулаках. Получается что-то вроде тупой мотыги. Йог делает резкое движение, пальцы рвут гнилую кожу и погружаются в брюшину…
... о таком неприятно писать и читать противно. Мы ведь представляем себе йога в образе этакого старика Хоттабыча, забавного чудака и друга детей. Ложь. Нам долгие годы твердили, что главное в искусстве это реализм. Ну вот и получите!...
Йог горстями достаёт внутренности. Всё сгнило, это какая-то жижа, кишащая личинками и трупными червями. Йог густо мажет лицо, грудь, живот, ниже … Остатки слизывает и глотает. Видно, как дёргается кадык. Следующая порция гниющей плоти с фекалиями ложится толстым слоем на ноги. Пару горстей йог поглощает с самым равнодушным выражением лица … нет, хари! Закусив, приступает к основной трапезе. Из распоротой брюшины извлекается печень – чёрный, слизистый ком, разрывается на куски и поедается. Камера «наезжает», изображение растёт, становится чётче. Кажется, будто слышно жирное чавканье и причмокивание.
- Всё, больше не могу! – раздаётся придушенный голос Трушкина. Лейтенант срывается с места в галоп, шумит вода в ванной, слышен характерный рык и стон. Василию тоже не по себе. Наблюдать такое даже на экране невыносимо, а каково видеть воочию? На ум невольно приходят сцены из так называемых «фильмов ужасов». Наивные страшилки, нарисованные скудным воображением пятилетнего ребёнка, вдобавок страдающего слабоумием! Им ещё премии какие-то дают, этим режиссёрам, называют мастерами жанра … Да этих «мастеров» отправить на недельку в индийскую глушь типа славного города Варанаси или ещё какой, они там всё «варанаси». К исходу второго дня они превратились бы в дряхлых, седых стариков с полными штанами дерьма!
Хичкок ваш чмо сопливое, ему надо было туалеты на вокзале мыть, а не фильмы снимать!
Барабанщиков кликает на значок «пауза». Отвратительна рожа йога занимает весь экран. Василий внимательно смотрит на изображение и вдруг осознаёт, что лицо смутно знакомо. Он где-то видел этого человека, только в одежде и умытого. Черты лица, наклон головы, выражение глаз и ещё целый ряд неуловимых на первый взгляд признаков говорили о том, что Василий встречал этого мужчину. Но где и при каких обстоятельствах, Василий не мог вспомнить, хоть убей! Он перебрал в памяти последние встречи, всё лица, что когда-то запечатлелись в мозгу. Маленькая, сморщенная мордочка, лысая голова, мышиные глазки, лишённые ресниц и бровей. Такую страхолюдину невозможно забыть, стоит только раз увидеть. Но вспомнить не мог. Морда вымазана пеплом, грязью и ещё этим, … ну тем, что достал из трупа … И всё же Василий был уверен – он где-то видел этого человека, причём видел совсем недавно. Стукнула дверь ванной, раздались неуверенные шаги. Лейтенант Трушкин, бледный, с мокрыми волосами и перекошенным ртом плетётся к столу. Опускается на стул, словно тяжелобольной на приёме у врача. Бледное лицо поворачивается к Барабанщикову, раздаётся хриплый голос:
- Как вы можете так спокойно смотреть такое? У вас нет нервов?
- Есть, - улыбается Василий. – У меня всё есть. И нервы тоже. Надо воображению не давать власти над собой, тогда всё в порядке.
- Я так не могу. Сразу начинаю представлять, что я …
Лейтенант срывается с места, стремглав бросается в ванную. Опять рычание, стоны и шум воды. Василий качает головой – экие нынче лейтенанты неженки!
Трушкин вскоре опять появился. Белое лицо решительно и сердито. Лейтенант явно стыдится минутной слабости и настроен на работу. Василий оглядывается на шум шагов, поворачивается к экрану.
- Что вы на него любуетесь? – спрашивает Трушкин.
- Да вот думаю, какое это … отличное средство для промывания желудка! – усмехается Барабанщиков.
- Не вижу ничего смешного, - сердится Трушкин. – Любому нормальному человеку это противно!
- Верно, лейтенант, нормальному противно! – неожиданно раздаётся шипящий голос. Фраза произнесена с заметным акцентом. Трушкин недоумевающе оборачивается…
При первых же звуках незнакомого голоса Василий вскакивает с неудобного тюка с тряпьём, в движении выхватывает пистолеты. Чёрные стволы стремительно чертят полукруг, пальцы сжимают спусковые крючки … Невыразимо мерзкий запах мертвечины накрывает волной, лёгкие наполняют жгучей вонью, резь в глазах заставляет жмуриться. Странная слабость охватывает всё тело и Василий валится на ковёр, словно из него вынули всё кости. Сознание угасает медленнее. Глаза смотрят в потолок, покрытый жёлтыми пятнами. В поле зрения вплывает то самоё лицо, которое он секунду назад рассматривал на мониторе. Только теперь оно чистое, но всё равно гадкое и отвратное. Блестят круглые мышиные глаза, губы собираются в жемок, как у беззубой старухи. Последнее, что увидел Барабанщиков, это улыбающуюся физиономию полковника Пичугина …
Василий очнулся. Он лежит на дурно пахнущем надувном матрасе. Руки и ноги скованы кандалами, какие применяют для особо опасных преступников. Оружия, понятно, нет. Рядом сидит бледный, осунувшийся Трушкин. Руки связаны цветным платком за спиной, на ногах целлофановый пакет, опутанный тряпкой. В комнате никого.
- Как дела, лейтенант? – спрашивает Василий.
Ответить Трушкин не успевает, потому что звучат твёрдые, уверенные шаги и в комнату входит Пичугин.
- Очнулся? Давно пора, - бурчит он.
Подходит к столику с компьютером, одним движением вырывает шнур из розетки «с мясом». Монитор гаснет. Пичугин с размаху бьёт ногой, системный блок отлетает к стенке, вслед за ним отправляется монитор. Комната наполняется шумом, треском стёкла и запахом нагретого пластика.
- Говорил же этим адептам долбанным не снимать ничего. Так нет, уроды, всё равно ухитряются. Поймаю, в глотку вобью камеру! – злобно бормочет он, круша электронику ОМОНовскими ботинками на рифлёной подошве. Полы куртки распахиваются, видны рукояти пистолетов. Его собственного в открытой кобуре и Василия за ремнём. Сорвав зло на компьютере, Пичугин поворачивается к пленникам.
- Эх, майор! Не быть тебе полковником, потому что самодеятельностью занимаешься, в героя одиночку играешь! – довольно рычит он. – Надо было звонить, мобильную группу вызывать, а ты сам решил всё сделать. Вот с этим, - кивнул он на Трушкина и так скривился, словно вместо лейтенанта увидел поганый гриб. – Поплатишься теперь за умничанье. Хотя, если бы ты сообщил по команде, тебя в живых уже не было бы … ха-ха … вот такая штука! А так поживёшь ещё, много нового узнаёшь, - подмигнул Пичугин. – И откинешь копыта с пользой для дела.
- Это какого же? За Бурмаку покойного отомстишь? – усмехнулся Барабанщиков.
Пичугин пошире расставил ноги, руки сунул в карманы, выпятил грудь.
- Бурмака был хорошим мужиком, настоящим. Но слишком самонадеянным стал последнее время. Якал много.
Помолчал, подумал.
- Твоя жизнь пойдёт в уплату за мою, - с усмешкой произнёс Пичугин. – Наша вера допускает такое.
Василий, до этого спокойно лежавший на надувном матрасе, садится, поворачивается лицом к Пичугину, упирается спиной в стену. Лёгкость, с которой закованный в кандалы пленник проделал это, неприятно удивила полковника. Он невольно отступает на шаг, правая рука опускается к поясной кобуре.
- Наша вера? Ты что, Пичугин, тоже этим стал … как его, йогом? По твоей круглой роже этого не скажешь.
- Пока я только послушник. Но как стану подмастерьем, посвящённым, брошу к чёртовой матери службу и посвящу жизнь единому богу, настоящему!
Василий сощурился, окинул взглядом полковника с ног до головы.
- Не-а, ты не йог, - сказал он. – Ты тяжелораненый в голову противотанковой миной, в результате которого тебе удалили мозг. Только гипоталамус остался. Ты знаешь, Пичугин, что такое гипоталамус, а?
- Я знаю, - раздался тихий, шипящий голос и в комнату входит худенький … худенькая … вобщем, сухощавый человечек в набедренной повязке и распашонке, подпоясанной бельевой верёвкой. На маленькой голове тюрбан. Лицо сморщенное, лишённое бровей, ресниц и вообще какой бы то ни было растительности. Чёрные глаза навыкат, по-мышиному и блестят. Тот самый йог, с кладбища! Он приближается мелкими шажками к Василию, опускается на корточки. Пичугин предостерегающе машет рукой:
- Не подходи, гуру, он опасен!
- Нет, - отвечает йог.
Старческое лицо растягивает улыбка, на щеках появляются ямочки, из чёрных дёсен торчат кривые жёлтые зубы, высовывается острый язычок. Василий ощущает, что некое сковывающее чувство мешает двигаться и замедляет мысли. « Гипнотизёр, гад»! – понимает Барабанщиков и пытается переместить скованные цепью ноги. Ничего не получается. Йог насмешливо трясёт головой.
- Гипоталамус вот здесь, - тычет он пальцем в висок, - чуть ниже зрительных бугров, за что и получил название. Он отвечает за вегетативные функции сосудистой системы, потоотделение, секрецию слюны, обеспечение эмоций, половую и пищевую активность. Это важный орган, без него мы перестаем быть похожими на человека.
Василию неприятно, что ему тычут в лицо пальцем, которым этот урод там, на кладбище, ковырялся в гниющем трупе. Он отклоняется, насколько возможно.
- Врач что ли?
- Нет, многолетняя практика.
Йог встает, обращается к Пичугину:
- Этот хорош, пусть остаётся. Того – мотнул головой в сторону Трушкина, - забирай и делай что хочешь.
- Учитель, этот человек опасен, - почтительно произнёс Пичугин, указывая на Барабанщикова.
- Нисколько. Но за ним присмотрят.
Из комнаты всё вышли. Несколько минут Василий лежит один на вонючем матрасе. Хлопает дверь в комнату, появляется мальчишка. Смуглый гадёныш воровато оглядывается, подходит. Только сейчас Василий видит, что это не совсем мальчик. Это молодой человек, только маленького роста, карлик. Трудно сказать, сколько ему лёт, но явно не больше двадцати. Лилипут зачем-то разглядывает Барабанщикова, даже облизывается. Василий хмуро смотрит на маленького уродца. Тот вдруг начинает мычать и быстро размахивать ручками. Языка жестов Василий не понимал, поэтому спросил:
- Какого хрена надо?
Лилипут указывает на ширинку, а потом на пальцах и губах объясняет, чего он хочет от такого сильного мужчины. Василий аж передёрнулся от омерзения. Он вспомнил, что Пичугин называл мальчишку сожителем того мужика. Кстати, что-то его не видно. « Господи, ну почему именно мне досталось такое дерьмо»? – подумал Василий и … кивнул. Лилипут аж выпучил глаза и разинул рот – видно, не ожидал такого согласия. Он идёт к лежащему на матрасе Барабанщикову, радостно тряся головой, на цыпочках, губы складываются трубочкой…
Матрац надут туго, хорошо пружинит. Едва уродец приблизился достаточно, Василий со всей силы бьёт скованными ногами прямо в грудь. Он обут в кроссовки на плотной подошве, с утолщением на пятках. Удар получается просто классный! Карлик отлетает, как футбольный мяч и врезается в противоположную стену. Кирпичная кладка отзывается гулким хлопком, этажом ниже стучат по батарее – не шумите, мол, не в спортзале! Гадёныш сползает по стенке, как мокрая тряпка и лежит без движения. Раздаются торопливые шаги, на пороге появляется пожилой цыган – барон, что ли? Увидев безжизненное тело, бросается к нему, начинает торопливо ощупывать, трясти … Василию даже показалось, что вот-вот услышит классическое – что с тобой? Или ещё лучше – ты в порядке?
Цыганский барон вопросов задавать не стал. Он отпускает безжизненное тело, в руке появляется самодельный нож. Василий молча смотрит на цыгана и ждёт, когда тот приблизится. Бросать нож в лежачего неудобно, так что обязательно подойдёт. А там … посмотрим, кто кого! На пороге комнаты неслышно возникает йог. Звучит короткая фраза на непонятном языке и цыганский барон уходит. Василий сожалеющим взглядом смотрит на широкую спину в чёрной жилетке, хмыкает – экий послушный! Йог подходит к лилипуту, несколько секунд пристально рассматривает. Потом пренебрежительно машет тонкой рукой, поворачивается.
- Боль и страдания укорачивают путь к просветлению, - тихо произносит он. – Ты почти убил его, но он выкарабкается. Пичугин не ошибся, ты действительно хорош.
- Будет торжественное жертвоприношение? Кина насмотрелся, трах-тибидох недоделанный? – усмехается Василий.
- В нашей вере в жертву приносят самих себя. Послушник отрезает кусок собственной плоти и сжигает на священном огне. Твою плоть сожгут, пеплом обмажут тела учеников, останки съедят. Это укрепит их дух и заставит быть более послушными. Всё будет не так, как в кино. Намного проще и … страшнее!
- Не боишься, что тебя поймают, йог? Рано или поздно – всё равно попадёшься.
- Нет. Полковник и его друзья надёжны. Но даже если меня осудит ваш суд, что с того? Смерти я не боюсь, да и нет у вас такого наказания. А ваши тюрьмы … Это санаторий для меня, - ответил йог с ласковой улыбкой.
- Друзья, говоришь … Одного я знаю, верно? – внезапно спросил Василий. – Мой новый начальник, так?
Он вовсе не был уверен в этом, так, догадка, основанная на смутном подозрении. И ещё, чего греха таить, неприязнь. Вот бывает так, что не нравится человек с первого взгляда и всё. Он ничего плохого не сделал, но по глазам видишь что-то такое, что сразу вызывает отторжение, какой-то напряг возникает, словно перёд тобой скрытый враг. И всё, этот человек всегда будет вызывать насторожённость. Ты постараешься избавиться от него при первой же возможности – уйти в другую смену, поменять работу или ещё как. А если ты начальник, то уволишь его самым первым при сокращении штатов.
- Чутьё, как у волка … - качает головой йог. – Он долго работал в моей стране и проникся верой. Ваша встреча случайна … а может нет. Теперь спи!
Йог взмахнул сморщенной ладошкой, в воздухе появилось пыльное облачко. Знакомый смердящий запах окутал Василия и он провалился в небытие.
Василий пришёл в себя от сильной качки. Сразу ощутил, что лежит на лавке в кузове крытого автомобиля, покрытой скользким дерматином и только благодаря тугим ремням не валится на пол. Попробовал открыть глаза – ничего не получилось. Лицо обмотано тряпкой. Отдаёт кислятиной и затхлостью. Судя по звуку мотора УАЗик или что-то подобное. « Везут за тридевять земель, в подземный храм злого бога! – иронично подумал Василий. – Хотя к чему юмор, ведь и вправду везут. Только вот зачем глаза завязали? Опасаются, что сумею убежать»? Немного успокоенный этой оптимистической мыслью начал делать странное, на первый взгляд, упражнение. До предела расслабился, потом напряг всё мышцы. И так много раз, пока застоявшаяся кровь не забурлила в жилах. Наступит момент, когда путешествие закончится и стражники, жрецы или кто они там развяжут его. Вот тогда и понадобятся силы!
Василий вспомнил последние слова йога: он долго работал в моей стране и проникся верой … Интересно, о ком это он? Неужели догадка верна и его новый начальник и есть тот друг, на которого намекнул йог? А не потому ли ты так думаешь, что он тебе просто … ну вот не симпатичен и всё! Предположим, что работал человек в Индии. И что, обязательно йогом стал, бегает вечером по квартире в оранжевом сари и поёт дурным голосом: Харе Кришна, Харе Рама? Были такие придурки в начале девяностых, ходили по улицам с колокольчиками и пели. Ну, так это было время великого перелома, сравнимого по масштабам с октябрьским переворотом 1917 года, у многих крышу сносило. Но среди людей с погонами придурки встречаются не часто, а среди тех, у кого мундиры в сейфах хранятся за семью печатями, ещё реже. Не потому, что они такие вот супер-пупер, просто медосмотры проходят чаще.
Всё-таки индийская культура для нас чужда, что бы там не говорили о сходстве двух великих народов. Весёлые песни и пляски по каждому поводу для нас как-то чересчур. И поют визгливыми голосами всё время на одну мелодию, и телодвижения странные. Разумеется, есть любители и поклонники, но, даже будучи в сильном подпитии, они не поют индийских песен, тем более не пляшут. А уж тамошняя религия со всевозможными священными крысами, коровами и обезьянами вовсе дикость. Есть вера, которая запрещают убивать даже насекомых. Её последователи повсюду носят с собой веничек – дорожку впереди мести, мошек отгонять ласково. Такой и земляному червяку поклонится, священным сочтёт.
Человеческая психика является загадкой, что бы ни говорили так называемые «учёные». В ней есть такие закоулки, куда и заглядывать-то страшно, не то что изучать. Любую методику определения психического состояния можно обмануть, при этом даже не требуется самому быть дипломированным психологом. Многим приходилось при найме на новую работу проходить тест на IQ. Если вы делали это несколько раз, то наверняка заметили определённую закономерность в вопросах и быстро догадались, как надо правильно отвечать. При небольшой тренировке можно запросто «забацать» такой IQ-ище, что у кадровика волосы дыбом встанут! Возможно, пример не совсем удачный, но он показывает, что умный человек может добиться много, если захочет. Но наличие ума вовсе не означает, что с психикой всё в порядке. Умный псих – маньяк! - ловко скрывает отклонения от нормы.
Машину так сильно тряхнуло на выбоине, что рессоры недовольно пнули в днище и что-то заскрежетало. Раздалась тихая ругань, захрустела коробка передач, водила переключил скорость на пониженную. Василий завозился, устраиваясь поудобнее, больно ткнулся локтем. Мотор загудел, салон слегка опрокинулся назад. Через некоторое время подъём закончился, машина ещё попетляла, резко свернула и остановилась. Лязгнули двери, связанного Василия куда-то понесли прямо вместе с лавкой. Дует свежий ветер, несёт запахи прелых листьев, гнилой древесины, сквозь повязку на голове доносятся шорохи. Лавку довольно грубо швыряют на землю, холодное лезвие ножа с треском распарывает тряпку на лице. Ремни, опутывавшие тело, исчезают. Жёсткие пальцы сжимают предплечья и Василий тотчас оказывается на ногах. Осторожно открывает глаза. Догадки оказались верными – вокруг действительно лес, только не совсем обычный. Это кладбище. Старое, никому не нужное, заросшее корявыми берёзами и осинами. В полумраке видно, что от большей части могил остались только оплывшие холмики, кресты валяются на земле, памятники покрыты сколами и царапинами, словно здесь по ночам медведи гулянки устраивают. Бросилось в глаза, что несмотря на явную заброшенность, трава на кладбище вытоптана.
Болезненный тычок в поясницу заставляет шагнуть вперёд. Василий на ходу оглядывается – конвоирует его хмурый цыган в странной светлой одежде. За ремнём торчит рукоять револьвера. Кандалы сильно затрудняют ходьбу, можно только семенить. Василий ковыляет по влажной траве и внимательно смотрит по сторонам. Вокруг никого, но вот из-за деревьев появляются люди. Они идут в том же направлении, что и он. За деревьями мелькают огни. Чащоба резко обрывается. На краю поляны люди останавливаются, начинают раздеваться. Оставшись в одних повязках на головах, некоторое время нерешительно топчутся на месте. Звучит окрик или команда на непонятном языке и обнажённые люди становятся вокруг каменного постамента. Зажигаются факелы. В пляшущем рыжем свете видно, что это самодельный алтарь из надгробий и обломков памятников. Постамент пуст.
Конвоир подводит Барабанщикова к кривой берёзе, приказывает сесть. Василий послушно опускается на сырую землю. Он ещё не придумал, как снять кандалы, так что надо вести себя тихо. Мысли о том, что снять кандалы может и не получится, отгоняет как вредительские. К поляне торжественно приближается процессия. Василий даже смотреть не хочет, насмотрелся уже на эти глупости. Голый народ напротив, оживляется, перестает пялиться друг на друга, всё внимание сосредотачивается на прибывших. Разумеется, это йог Ача Баба и несколько приближённых. Начинается церемония торжественного раздевания гуру. Тём временем из толпы почитателей выходит одетый в белое мужчина и направляется к Василию. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – это Пичугин. Лицо у полковника светится довольством, ухмылка то и дело кривит лицо. Пичугин окидывает скованного цепью Барабанщикова внимательным взглядом.
- Молоток взял? Молодец … Прибей его! – приказывает он хмурому цыгану и уходит.
Парень достаёт из сумки увесистый молоток. Василий удивлённо смотрит на внушительный инструмент. « Неужели привезли сюда только для того, чтобы размозжить голову? Не может быть»! – думает он, но на всякий случай поджимает ноги под себя. Если цыган замахнётся, то он умрёт первым, за ним тот, кто прибежит на помощь. Дальше – как получится. Конвоир вытаскивает из сумки обрывок цепи и гвоздь толщиной в палец. Цепь продевает в кандалы на руках, концы забивает гвоздём в дерево. Теперь Василий сидит, прижавшись спиной к шершавому стволу, руки подняты вверх. Что ж, разумно. Цыган дёргает за цепь, удовлетворённо хмыкает и уходит. Теперь пленнику деваться некуда!
Тём временем на поляне продолжается действо. Голый йог вздымает руки, чего-то там бормочет – к богам обращается! – а придурки … простите, адепты веры внимают. Несмотря на серьёзность положения, Василий чувствует себя глупо. Странно и смешно видеть толпу абсолютно голых людей вот так, на улице. Мы настолько привыкли к одежде, что один вид голого человека режет взгляд. Отвисшие животы, тонкие руки, волосатые и прыщавые задницы … тьфу на тебя, царь природы! Насколько прекрасно дикое животное, настолько отвратителен современный городской человек.
Йог продолжает бубнить, его слушают со всём возможным вниманием и Василий понимает, что о нём забыли! Ненадолго, конечно, но всё-таки появляется шанс. Барабанщиков изо всех сил тянет на себя цепь, гвоздь злобно скрипит, шляпка сгибается, но выползать из ствола гвоздь не хочет. Василий тянет ещё раз, ещё … Он бросает бесполезные попытки, некоторое время отдыхает, посматривая на толпу. И вдруг видит, как из ровного полукруга пятится человек! Что-то в худой фигуре просматривается знакомое, но сказать вот так сразу, что именно, невозможно. Никого из своих знакомых голыми Василий не видел. Одно несомненно – это мужчина. Незнакомец продолжает пятиться, только как-то странно. Одна рука будто приклеена к туловищу. Когда до пленника остаётся несколько шагов, неизвестный поворачивается и Василий узнаёт в нём лейтенанта Трушкина!
- Привет, Трушкин! – шепчет Василий. – Ты что, в банду внедрился?
- Да, товарищ майор, маскируюсь.
- А чего воняешь?
- Это мазь от комаров.
- А-а … а я подумал ритуальное. Что с рукой?
Вместо ответа лейтенант шевельнул плечом и на землю падает тёмный прямоугольник. Трушкин тотчас поднимает, делает несколько движений пальцами и в руках у него странного вида плоскогубцы с отростками. Не говоря ни слова Трушкин подносит инструмент к цепи, нажимает. Раздаётся щелчок и стальные кольца падают Барабанщикову на голову.
- Здорово! Что это такое? – спрашивает Василий.
- Специальный инструмент или сокращенно СПИН. Очень дорогая штуковина, из особого полимера и стали. Режет и рвёт всё, - прошептал в ответ Трушкин.
- Полезная вещь. Где взял?
- На работе стащил … на время, вы не подумайте чего!
- Что ты, родной! Дай-ка мне …
Раздаются тихие щелчки. Чудо кусачки действительно рвут железо, стоит только посильней надавить. Василий жмёт так, что куртка в плечах трещит.
- Меня как разыскал?
- Мне Пичугин сказал, что либо я с ним, либо сыграю в ящик и никто искать не будет. У него везде друзья. Кто-то из ваших с Пичугиным и этим йогом заодно. Ну, я согласился … А потом спросил о вас. Он рассказал, что вы сделали с Бурмакой и обещал страшно отомстить вам за то, что вы убили генерала, его охранников и перепугали до полусмерти даже самого министра. И тогда я решил, что, пожалуй, буду с вами. Вы же справиться с этими? – кивнул Трушкин на толпу голых адептов.
- Ну, не скажу, что запросто, но попытаюсь. Что ещё болтал Пичугин?
- Да так … Обмолвился, что удачно получается с квартирой. Вашу соседку напичкали наркотиками, заставили подписать документы на жильё и продали в цыганский табор. Теперь вот и ваша квартира освобождается. А ещё сказал, что теперь для ритуалов подготовлено новое место, прямо в Москве. На кладбище опасно, могут увидеть.
- Где?
- Не знаю. Говорил про дворец какой-то.
- Дворец в Москве? Круто! Сколько ж бабла надо иметь, чтоб выкупить! Слушай, а …
В кустах раздаётся шорох, появляется тёмная фигура. Кто, разглядеть невозможно, но на руке тускло сверкнуло жёлтым и Василий сразу понял – цыган. Только они носят толстенные золотые кольца, словно совковые бизнесмены далёких девяностых. Бросок, удар и обмякшее тело валится в траву.
- Трушкин, ты бы оделся что ли, - попросил Барабанщиков. - А то неровен час … ну, сам видишь, шляются тут всякие.
- Ага, я щас!
Пока голый Трушкин будет искать штаны, Василий решил посмотреть на ритуал. Очень похоже, что затевается нечто гадкое.
На носилках, крытых белой материей, кого-то несут. Человек неподвижен, лежит вперёд ногами и Василий с холодком понимает – скорее всего мёртв! Носилки опускают возле постамента, срывают покрывало. Труп подхватывают на руки и аккуратно кладут на каменный алтарь. При свете факелов видно, что это молодая женщина. Из-за толпы адептов плохо видно и Василий взбирается на дерево. Устраивается на толстом сучке, оборачивается и видит, что на постаменте лежит Алёна! От неожиданности нога срывается и Василий едва не падает. Первой реакцией было броситься на выручку, не обращая внимания ни на кого, но всмотревшись, он понимает – девушка мертва. Знакомые рыжие волосы разложены по гладкому камню, руки вытянуты вдоль тела, ноги вместе. Йог начинает гнусаво выть, адепты подхватывают и над тёмной землёй несётся заунывное пение, похожее на мычание больной коровы. Гуру забирается на алтарь, усаживается на грудь мёртвой Алёны и замирает в позе лотоса. Василий аж зубами скрипит от бессильной злости, но с голыми руками на толпу фанатиков не пойдёшь. « Ах, сволочь, сейчас намедитируется, потом начнёт внутренности пожирать. Ну, ничего, сейчас я устрою тайную вечерю»! Прыгает на землю и едва не сталкивается с Трушкиным.
- Ой, что с вами? – пугается лейтенант. – У вас такое лицо!
- Да так, настроение что-то испортилось … - рычит в ответ Барабанщиков. – Ты жди здесь, возле дерева, понял. Я шумну чуток, потом сорвёмся отсюда.
Василий метнулся в темноту и почти сразу наталкивается на охранника. Тот не успел ничего понять, как сокрушительный удар в лицо ломает кости и буквально вдавливает физиономию в череп. Мёртвый охранник только начинает движение к земле, а Василий уже выхватывает оружие. Это револьвер времён Очакова и покоренья Крыма. Барабанщиков терпеть не мог дурацких кольтов и смитвессонов, которых так любят показывать в американских боевиках. Жёсткий спуск, почти нулевая кучность делают их совершенно непригодными для боя. А уж быстро вытащить из кармана вовсе невозможно, курком и мушкой штаны изорвёшь. Когда-то револьверы с укороченным стволом продавали в комплекте с велосипедами, чтобы отстреливаться от уличных собак. Теперь такими «пушками» пользуются американские детективы и домохозяйки.
Но выбора у Василия нет. Взводит курок, прицеливается. Свет факелов падает так, что хорошо видны только головы адептов и тщедушная фигурка йога над ними. Мушки не видно и Василий целится по стволу. Гремит выстрел. Гуру исчезает с такой быстротой, словно его пушечным ядром снесло. Хрен его знает, попал или нет? Размышлять некогда и Василий стреляет по головам адептов. Выстрелы гремят один за другим, в толпе раздаются крики, голые придурки шарахаются в разные стороны. Патроны кончаются. За спиной слышен шум. Василий падает на землю, перекатывается в сторону. Как только на фоне ночного нёба появляется силуэт, со всей силы швыряет револьвер и бросается вперёд. Увесистый кусок железа ударяется во что-то мягкое, слышится стон. Ошалевший от боли охранник на секунду теряет контроль над собой. В следующее мгновение из темноты вылетает нечто чёрное и большое, громадные лапищи обхватывают голову и дёргают так, что ноги отрываются от земли. Труп катится по траве, у Василия в руке второй револьвер. Опять гремят выстрелы. Сбегающиеся со всех сторон охранники ловят пули разинутыми ртами, некоторым насквозь пробивает шеи. Барабанщиков стреляет снизу вверх, с земли. Ему хорошо видно приближающихся людей на фоне звёздного нёба. Только вот верхушки деревьев немного мешают.
Патроны кончаются так быстро, словно их и вовсе не было. Василий отшвыривает револьвер, оглядывается. Трушкин сжался в комочек возле берёзы и даже голову закрыл руками. От пуль, наверное. Точно так делают герои американских боевиков. А ещё они недоумевающе разглядывают пистолеты, когда в них заканчиваются патроны. Даже затвор передёргивают на всякий случай – а вдруг один патрончик завалялся! Ладно, наши уже в Голливуде фильмы снимают, научат тамошних тупых режиссёров «кину делать». Василий подбегает к Трушкину, рывком ставит на ноги.
- Давай, Сусанин, показывай тропу к машинам, а то я в кандалах плохо запомнил путя, - рычит Барабанщиков.
Минуту спустя Василий мощной рукой выдирает провода с приборной панели, замыкает концы и мотор того самого УАЗика ревёт так, словно прощается с жизнью. Машина срывается с места, летит по просёлочной дороге. В свете фар видны мечущиеся фигурки между деревьев. Голый парень выскакивает на дорогу, машет руками. Василий сильнее давит педаль газа, раздаётся глухой удар в радиаторную решётку, на мгновение мелькает белое лицо с вытаращенными глазами. Заднее левое колесо подбрасывает.
- Здесь наших нету, одни ёги, мать их! – рыкает Василий. Он вцепился в руль обеими руками, набычился и похож со стороны на бешеного медведя, которому по ошибке доверили управление автомобилем. Трушкин сидит рядом, вцепился всеми четырьмя конечностями во всё, во что можно вцепиться. Лицо жёлтое, глаза выпучены.
- Куда мы едем так быстро? – спрашивает лейтенант.
- В гости к Бурмаке!
- Товарищ майор, это у вас шутки такие? – кричит Трушкин. Он почти в ужасе, даже глаза стекленеют.
- Никак нет, лейтенант. У меня с чувством юмора появились проблемы последнее время. Мы едем к Бурмаке, - отчеканивает Барабанщиков.
- Поясните! – чуть ли не визжит Трушкин.
УАЗик выбирается с просёлка на шоссе и Василий сбрасывает скорость. Встреча с гаишниками ему совсем никчему.
- Так вот, Трушкин, поясняю. Должен тебе со всей ответственностью заявить, что в детстве ты слишком много смотрел фильмов ужасов и потому не можешь адекватно реагировать на изменение обстановки в ночное время. На месте дома генерал-полковника Бурмаки сейчас одни развалины, так?
- Да. Там ещё проводятся следственные мероприятия.
- Вот. Ищут следы преступника. Кстати, зря. Это я тебе как тот самый преступник говорю. Первая заповедь в нашем деле, которую вбивают с кровью и потом – не оставлять следов и свидетелей. Если мои предположения верны, то ваши следственные мероприятия заключаются в том, что эксперты ползают на коленках и собирают осколки, соскабливают пятнышки подозрительные – плевки там засохшие, капли мочи … Что ещё? Ах да, окурки собирают, туалетную бумагу использованную. Важное дело, скажу я тебе. Потом генетические анализы всякие … Так вот, если развалины не прозвонили сканером – а так скорее всего и есть, то нам с тобой надо как можно скорее туда попасть и открыть одну потайную дверь.
- А нарисованный очаг носом протыкать не надо? – спросил немного успокоенный лейтенант. – Я вам не буратин.
- Остришь … Нет, всё картины сгорели. А дверцу засыпало камнями. Мы их раскидаем и попадём в пещеру Али-Бабы. Драгоценных камней там нет, а вот всяких интересных штучек полным-полно.
- И для чего они нам?
- Ты говорил, что следующее собрание или как там у них называется … ну, вобщем сборище, будет во дворце каком-то. Так?
- Да. И что? Вы знаете, сколько в Москве дворцов?
- Много. Но тот, что приобрёл Бурмака незадолго до смерти безвременной, один. Сможешь разузнать?
- Ну, войти в риэлтерскую базу данных, коды я сломаю … А если договор оформлен на подставное лицо? – спросил Трушкин.
- Вряд ли за истёкший месяц часто покупали дворцы.
- Да, верно. Ладно, будет вам адрес. Что дальше?
- Дальше просто, - махнул рукой Василий. – Докладывать по команде ни мне, ни тебе нельзя. Пока начальство разберётся, что к чему, нас уже закопают. Поэтому мы с тобой находим дворец, определяем место для проведения ритуала – оно скорей всего в подвале, затем подготавливаем и проводим небольшое мероприятие, после которого докладывать будет нечего и, как я надеюсь, некому.
- Вы собираетесь взорвать дом в центре Москвы? – прошептал Трушкин.
- Ну, не совсем уж взорвать. Но убить два десятка уродов надо обязательно. Да ладно, лейтенант, не парься над деталями. На месте видно будет.
На окраине, перёд поворотом на «деревню жирных котов» остановились возле гипермаркета. Василий порылся в карманах, протянул деньги:
- Сходи пожрать чего нибудь возьми, два фонарика и лом. Пригодятся.
В магазине Трушкин набрал самой простой и дешёвой еды – хлеб, кетчуп и сосиски. Фонарики нашёл быстро, а вот с ломом пришлось повозиться. На витрине хозяйственного отдела красовались только клоунские фомки и молотки. Продавщица начала было уговаривать взять «фомочку» - так она ласково, чуть в носик, сказала. Трушкин помотал головой и твёрдо ответствовал:
- Это всё фигня! Мне лом нужен.
- Ждите, - вздохнула девушка.
Через пару минут кладовщик, круглолицый невысокий парень, притащил лом, обёрнутый замасленной бумагой. Трушкин водрузил его на плечо, словно боевое копьё и удалился к кассе. Продавщица, кладовщик, кассирша и охранник на входе проводили чудного покупателя подозрительными взглядами. Интересно, для чего так срочно понадобился лом в половине второго ночи?
К развалинам дома генерала подъехали с выключенными фарами, чуть ли не наощупь. Василий решительно рвёт полицейскую жёлтую ленточку ограждения. Пока Трушкин промывает лом бензином, Барабанщиков осматривает знакомые руины. Вот тут был вход, дальше по коридору, короткая лестница вниз, поворот, снова лестница – от неё мало что осталось, пришлось прыгать. Так, в той стороне котельная. А где дверь в коридор, ведущий вниз? Её нет. Вернее, не видно под грудой кирпича и кусков гипсокартона. Придётся повозиться! На расчистку двери ушло полчаса, потом ещё час на освобождение от мусора коридора – потолок частично обрушился. На востоке уже появилась узкая полоска нарождающегося рассвета, когда наконец Василий и лейтенант Трушкин добрались до двери с рулями.
- И правда на банковские бронированные люки похоже, - сказал он, размазывая пот и грязь по лицу ладонью. – А я не верил.
Вместо ответа Василий провернул рукоять, потянул на себя и толстый кусок железа начал неохотно отделятся от стены. Чёрный прямоугольник входа дыхнул в лицо запахом ружейного масла, бумаги и ещё чего-то такого, что нельзя описать словами. Тот, кому приходилось бывать в хранилище драгоценных металлов, знает – так пахнет золото! Василий переключает фонарь в режим рассеянного освещения, поднимает высоко над головой. По комнате бегут причудливые тени, противоположная стена вспыхивает жёлтым сиянием.
- Ёшкин кот! – шепчет Трушкин и фонарь из его рук выпадает. Короткий хруст сообщает, что фонарю пришёл капец.
- Ну что же ты, Трушкин? – укоризненно качает головой Василий и ставит свой на стол. – Ты никогда не бывал в ювелирном магазине, что ли?
- Ма … ма … ёкр … бли-и-ин!
Аккуратные, как шоколадные батончики, золотые слитки сложёны в пирамиду. Драгоценный металл светится, как будто источник огня внутри. Золото красиво само по себе, но осознание того, насколько оно дорого, придаёт ему дополнительную привлекательность. Слабые душами вовсе не могут оторваться от созерцания большого количества золота. Это как наркотик. Потому и заказывают богатые ничтожества золотые унитазы, краны и даже плитку для сортира. Кто победней, обвешивается цепями, браслетами и перстнями.
- Жёлтый дьявол заманивает тебя в свои сети, Трушкин … - забубнил могильным голосом Барабанщиков. - Он хитёр и коварен … Многие души сгубил золотой блеск … Слышь, Трушкин? – спрашивает он лейтенанта и лёгонько шлёпает ладонью по затылку.
- А? А-а … Я никогда не видел столько золота! – ошеломлённо говорит Трушкин и трёт глаза, словно не верит им.
Василий разворачивает на полу кусок брезента, который нашёл в машине.
- Презренный металл … - бормочет он. – Что на эту кучу можно купить? Ну, разве что пассажирский Боинг и то не люкс, а так, одни плацкартные места. Ты лучше сюда посмотри, - кивает он на разложенный вдоль стен арсенал. – Хорошую коллекцию оружейных прибамбасов собрал покойный!
- Да нет, не очень, - отвечает Трушкин, бегло просматривая вооружение. – Разве что акустическая пушка … Остальное стандарт.
- Что за пушка? – насторожился Василий. – Не вижу никаких пушек!
- Да вон, - мотнул головой Трушкин. – Генератор инфразвука.
Посреди ящиков с минами и упаковок пластида скромно примостился странного вида аппарат, похожий на электрический обогреватель для промышленных помещений.
- Это?
- Да.
- Я что-то слышал, но так, в общих чертах. Объясни, для чего эта пушка, - попросил Василий.
- В основном применяется для ликвидации массовых беспорядков. Очень эффективна в закрытых помещениях, которые выполняют роль резонатора. Инфразвук удобен как спецсредство тем, что для него характерно слабое поглощение в различных средах. Даже маломощный генератор, как вот этот, имеет высокий КПД. Звук определённой частоты ощущается, как боль в ухе, вибрация, вызывает беспричинный страх и панику. Частота ниже семи герц разрывает сосуды. Пять герц останавливает сердце. Поэтому применение акустической пушки очень ограничено и только с разрешения министра.
- Значит, таких аппаратов в вашей конторе раз, два и обчёлся, верно? – спросил Василий.
- Да. Удивительно, как один из них сюда попал. Учёт ведётся очень строгий.
- Ага, прям в глаза бросается … Так говоришь, сердце останавливается? Значит, если бесчинствующая толпа захватила, ну скажем, здание аэропорта, то достаточно одной такой пушки, чтобы бунтовщики в панике покинули аэровокзал?
- В принципе, да. Сапёры проделывают дыру в стене направленным взрывом, устанавливают генератор и включают. Но если среди манифестантов есть дети и старики, а также больные и ослабленные люди, применять нельзя. Они погибнут.
- А не хрен шляться по улицам с плакатиками! – рыкнул Василий. – Дети пусть в школу ходят, старухи сериалы по телевизору смотрят, для них снимают. А инсультники, инфарктники и прочие дистрофики пускай дома сидят и глюкозу в попу колят почаще. Революционеры говённые, мать их! Значит, так: берём пушку, пару стволов с патронами и пластида побольше. На всякий случай. Акустическая пушка дело для нас новое, неизведанное, а пластид – он и в Африке пластид!
- А золото? – робко вякнул Трушкин.
- А-а, лейтенант Трушкин, засел в вашем сердце жёлтый дьявол, коготки распускает! Плюнь на него, дорогой. Во-первых, оно не наше. Пусть останется здесь. Вход завалим и его никто не найдёт. Когда закончим дела наши скорбные, доложим на самый верх, да ещё и журналистов пригласим на изъятие. Во-вторых, это промышленные слитки … или банковские, я всё время путаю … с номером, серией и прочими атрибутами. Их не продашь. Любой ювелир тут же настучит своему оперу. Ты что же, не знаешь, что всё, кто связан с торговлей драгоценными металлами или предметами роскоши, параллельно трудятся в вашей конторе барабанщиками? Даже аптекарши обо всём докладывают, - усмехнулся Василий.
- О чём? Кто купил свечи от геморроя? – хмуро поинтересовался Трушкин.
- Есть наркосодержащие лекарственные препараты. Нарики и те, кто торгует дурью, прекрасно их знают. Так вот, приходит лох в аптеку и просит такой препарат. Тётка в халате говорит – счас! и бежит в подсобку якобы за порошком. Пока лох топчется у прилавка, она звонит ментам по условленному номеру. Потом тянет время – мол, запаковать надо, то да сё … Лох платит, выходит на улицу. Упаковка ласково оттопыривает карман. Менты тут как тут, хвать под руки и в машину. А там происходит разговор под музыку Вивальди. Лоха ставят на бабки или шьют дело о хранении наркотиков. На лесоповал, понятно, никто не хочет, поэтому лох платит бакшиш и счастливый, что легко отделался, бежит домой. А менты в магазин, купить конфеток для деток. Это схема в общих чертах, без нюансов.
- Сотрудники полиции борются с распространением наркотиков. Не всё ли равно, в чьи карманы идут деньги? – пожал плечам лейтенант.
- По большому счёту – да! – соглашается Барабанщиков. – То же самоё можно сказать и о гаишниках. Они берут и хорошо берут, мы их не любим, ругаем, но ведь они спасают наши жизни! А куда идёт штраф, менту в карман или государству, мне, как рядовому обывателю, всё равно. Моя дочь заплатила гаишнику за нарушение? И хорошо, осторожней ездить будет! Но … полицейский не имеет права брать! Сотрудник полиции такой же защитник Родины, как военный. Его служба в каком-то смысле даже важнее для людей, потому что армия по большей части стоит на страже рубежей государства, а полиция идёт в бой каждый день в буквальном смысле. Война с преступностью происходит на наших глазах. Менты, мусора, легавые … как только мы вас не называем. На самом деле вы – солдаты!
Полиции надо платить по-серьёзному. И квартиры давать, и льготы на детей, потому что отца вечно нет дома, а жене одной трудно. Но и спрашивать по высшему разряду, а не как простых граждан. Порядок в государстве зависит не от жестокости законов, а от их соблюдения. Сотрудники правоохранительных органов всегда на виду. Любое нарушение закона полицейским, даже самоё незначительное, является преступлением и карать надо безжалостно! Чём отличался дворянин от простолюдина? Кодексом чести! Конечно, сейчас это звучит глупо и не модно. Какая, на хрен, честь? Аристократов с детства воспитывали по-особенному, потому и были такими щепетильными в вопросах морали. Надо не реформировать, а кардинально менять всю систему. Ты не сердись, Трушкин, что я о полиции плохо отзываюсь. Везде люди, умные и дураки, злые и добрые. Но ваша система такова, что даже очень хороший человек может быстро скурвиться. Ладно, давай загружать машину, скоро светать начнёт …
Василий остановил машину у ближайшего интернет-кафе. Когда лейтенант вышел из машины, Барабанщиков окликнул:
- Трушкин, заодно проверь по социальным сетям, нет ли общества последователей агхоры. Если есть, когда будет сходняк или как там у них …
Василий приготовился к долгому, около часа, ожиданию, был удивлён и даже встревожен, когда Трушкин уже через пятнадцать минут садился в машину.
- Что, ничего не вышло?
- Наоборот, всё получилось, - бодро помахал ручкой Трушкин. – А откуда вы знали, что собрание «Общества Агхоры» состоится именно сегодня? И что оно вообще существует? Об этом даже я не знал.
- А почему именно ты должен о нём знать? – удивился Василий. – Думаешь, Пичугин тебя в адепты записал? Ты, дорогой, знаешь о его делишках с квартирами, о связях с преступной группировкой цыган, плюс ко всему он обманом заставил тебя установить незаконную слежку за мной. Ты знаешь так много, что жизнь твоя не стоит горелой спички, понял? Пичугин держал тебя рядом, чтобы иметь возможность убить в любую подходящую минуту. А Баба Ача потом сидел бы у тебя на пузе и лакомился печёнкой. Ты ведь не куришь и не пьёшь, верно? Значит, печеночка вкусная! – усмехнулся Василий.
Трушкин заметно побелел, в глазах метнулся страх.
- Да ладно вам … Вот адрес дворца Бурмаки, это бывший дом пионеров. Ниже адрес собрания Общества Агхоры. Они совпадают, - протянул он клочок бумаги Барабанщикову. – А как вы догадались, что собрание будет сегодня? – подозрительно спросил он минуту спустя.
- Вчера была пятница. Сборище в ночь на субботу мы сорвали. Ритуал штука очень важная, пропускать неможно. Собирать людей среди рабочей недели нельзя, им выспаться надо. Значит, сбор назначен на выходные, то есть с субботы на воскресенье. Это догадка моя. Ты её подтвердил. А про общество … Его всегда называют именем основателя. Кстати, зарегистрировано?
- Нет. В реестре отсутствует.
- Ещё и незаконно … Я так и знал. Едем!
Бывший дом пионеров встретил угрюмыми маскировочными сетями на фасаде, забором и заколоченными окнами первого этажа.
- Чего это они? – удивлённо кивнул на здание Трушкин. – Как в войну!
- А чтоб всё думали, что на реконструкцию закрыт. Вон и таблички висят предупреждающие, - показал Василий. – Кстати, ты свой инструмент ещё не потерял?
- Со мной вроде, - спохватился Трушкин и похлопал по карманам. – Есть!
- Ну, открывай ворота!
Машину загнали в укромное место с обратной стороны здания. Лейтенант вышел из кабины, с сомнением огляделся.
- Неважнецкий видок у дворца, верно? – спросил Василий.
- Ага. Даже не верится, что здесь люди собираются. Грязищи сколько … - брезгливо скривился Трушкин.
- Это для маскировки. Собрание будет в подвале. Он тут большой и просторный, на несколько сот человек.
- Всё-то вы знаете, товарищ майор … Посещали кружок умелые руки в детстве? – иронично произнёс лейтенант.
- Умный, да? Это типовуха, дорогой, конца пятидесятых. А тогда всё готовились к атомной войне и потому строили бомбоубежища под каждым домом. Школы, кинотеатры и прочие места так называемых массовых гуляний граждан в обязательном порядке оборудовались бомбоубежищами, то есть обширными подвалами с вентиляцией и запасным выходом. Вон, видишь бетонный куб? Его цветочками рисованными разукрасили, чтоб вид не портил.
- Да. Похоже на трансформаторную будку.
- Это запасной выход на случай обрушения здания. Крысиная нора, оканчивающаяся бетонным колодцем с железными скобами. До сих пор не могу понять, - покачал головой Василий, - как по такой лестнице поднимались бы женщины с детьми и старики? Или в то время люди были крепче?
Дверь в подвал оказалась заперта на обычный амбарный замок, открыть который совершенно плёвое дело даже для начинающего домушника. Василий не глядя лапнул по стене слева, пальцы сразу наткнулись на целый ряд выключателей. Тугие клавиши щёлкают, как грецкие орехи в клещах. Одна за другой вспыхивают лампы и взору предстает обширное помещение. Вдоль противоположной стены выстроены трёхъярусные нары, словно древнегреческая фаланга, в углу свалены в кучу сломанные табуреты, какой-то хлам. Воздух неподвижен, будто в старом склепе, редкие пылинки медленно перемещаются в световых раструбах от фонарей.
- Здесь должны были прятаться пионеры? – спросил Трушкин. Голос прозвучал гулко, как в громадной бочке.
- Только отличники и хорошисты с пионервожатыми.
- А остальные?
- Забраться на крышу и отстреливаться до последнего патрона!
- Очень смешно, - криво улыбнулся Трушкин. Было видно, что ему неприятно здесь находится и не будь рядом Барабанщикова, он бы сразу смылся из мрачного подвала.
- А здесь чистенько, ты заметил? – спросил Василий и решительно зашагал вглубь помещения. Внимание привлёк громадный кусок материи, целая занавесь в дальнем углу. Василий хмыкнул, подошёл ближе. Срывать не стал, просто отогнул угол. За своеобразной ширмой расположился массивный стол на бревнообразных ногах, на нём подсвечники, чаши, несколько пучков толстых, как бейсбольные биты, свечей и прочей ерунды, что обязательно используется религиозными мошенниками в процессе одурачивания простофиль. Василий удовлетворённо кивнул, обернулся к Трушкину:
- Вот видишь, как удачно всё складывается. Даже на душе тревожно как-то … Ладно, плевать. Пошли наверх за причиндалами и начнём работать.
С наступлением сумерек к заброшенному зданию бывшего дома пионеров потянулись люди. Скромно одеты. Многие, несмотря на достаточно тёплую погоду, натянули тонкие трикотажные шапочки на брови, подняли воротники. Женщины скрывают лица под париками и распущенными волосами. Странные посетители входят в боковую дверь по одному. В здании не горит свет, окна первого этажа наглухо закрыты фанерой. В тишине раздаются шаркающие шаги, приглушённый говор. Изредка вспыхивают огоньки зажигалок и тотчас гаснут, словно их владельцы чего-то пугаются. Люди, словно тени, спускаются по захламлённой лестнице и растворяются в темноте. Последней к подвалу приближается женщина. Тусклая лампочка над входом освещает ссутулившуюся фигуру. На голове большой платок из тонкой материи, длинная юбка достаёт едва не до пола. Василий и лейтенант осторожно появляются из тьмы коридора, но на лестнице раздаются грубые шаги. Трушкин и Барабанщиков скрываются. Появляются двое в белой одежде странного покроя. Бронированная дверь медленно закрывается, отрезая вошедших в подвал от внешнего мира, хорошо смазанные петли не даже не скрипнут. Неизвестные становятся в классическую позу киношных бодигардов – ноги шире плеч, руки за спину, чугунные морды вперёд. Василий пренебрежительно хмыкает. В то же мгновение раздаётся два приглушённых хлопка и стражники валятся на пол, словно мешки с отрубями. Трупы оттаскивают в темноту.
- Держи, лейтенант, - шёпотом говорит Василий и протягивает пистолет с глушителем Трушкину. – Стой на стрёме!
Барабанщиков открывает дверь. Служба уже началась, слышно заунывное пение большого количества людей, ритмичное постукивание и свист, словно некий музыкант тарабанит по пустой кастрюле и дует в дудку. Подвал слабо освещён какими-то самодельными масляными светильниками, так что хоть и хреново, но видно. Василий ставит излучатель прямо в дверной проём, сетевой кабель заранее подключён. От электричества заброшенный дворец почему-то не отрубили, хотя этому удивляться как раз нечего. Адепты, мать их, постарались!
- Спасибо вам, придурки несчастные, мне хлопот меньше … - бубнит под нос Василий, устанавливая аппарат и со всех сторон обкладывая пластидом.
Из подвала донеслось всхлипывание. Василий насторожился – совсем рядом кто-то плачет. Это так необычно, что он решил посмотреть, кому ж тут взгрустнулось так. Справа от дверей на длинных лавках в беспорядке сложёна одежда. Последователи нового пророка здесь раздевались донага и босиком шлёпали дальше, к алтарю. Опоздавшая женщина стоит возле вороха тряпья и тихо всхлипывает. Платок лежит рядом, на полу. Длинные волосы рассыпались по плечам, лицо закрыто ладонями. Что-то в облике неизвестной женщины показалось Василию знакомым. Но в проклятом подвале ни шиша не разглядеть и Василий решился на явную глупость – подойти поближе. Он понимал, что поступает, как последний дурак, чокнутая поклонница Бабы Ачи или как там обзывают этого «гуру» может завизжать на весь дворец, на шум сбегутся адепты, среди которых и охранники, и Пичугин, который теперь не расстаётся с оружием даже голый. Интересно, где у него пистолет, не в руках же носит? Может, подвешивает на одно место? Женщина услышала шаги, опустила руки. Не поднимая глаз тихо произносит:
- Я уже иду, не беспокойтесь.
Василий от удивления вздрагивает и замирает на месте – это Ольга, он сразу узнал её голос!
- Оля? Вы-то как здесь оказались? – громким шёпотом спрашивает он.
Девушка поднимает взгляд, сразу съёживается, торопливо хватает платок с пола и накидывает на голые плечи.
- Василий, вы? – произносит она и заливается слезами.
Бросаться утешать напуганную девушку Барабанщиков отнюдь не спешит. Он видел, что пришла сама, не под конвоем. Вспомнил её рассуждения о великой и загадочной культуре древней страны, о чудесах йогов и тому подобном. А то, слезами заливается, тоже ни о чём не говорит. Мало ли по какому поводу плачут!
- А вы кого ждали? Может, Алёну?
- Вы что нибудь знаете о ней? Мы не виделись уже три дня. И на звонки не отвечает, - растерянно говорит Ольга.
Василий подошёл ближе.
- Она умерла. Вы не знаете, отчего? – жёстко спросил Барабанщиков.
- Не может быть! – прошептала Ольга, прижимая ладони к лицу. Она несколько мгновений молчит, затем поднимает взгляд.
- Это её ухажёр … Пётр … как его дальше, не помню … Он мне сразу не понравился. Напыщенный такой, каким-то секретным сотрудником представлялся. По глазам видно было, что гнида, но Алька прямо таяла от него, дура … Ой, нельзя так!
- Что за Пётр? – нахмурился Барабанщиков. – Фамилия? И почему вы решили, что он виновен в смерти Алёны?
- Я не знаю, кажется мне и всё! – опять разревелась Ольга. – А фамилию не помню, Алька только один раз называла его почтальоном Печкиным.
- Это ещё почему?
- У него фамилия созвучна, - всхлипнула Ольга.
- Пичугин? – сказал Барабанщиков.
- Ой, да! Как вы догадались? – спросила Ольга и от удивления даже плакать перестала.
- Ну надо же … - всплеснул руками Барабанщиков. - В Москве миллионы живут, близких родственников годами не видишь, а вас угораздило встретиться именно с этим уродом. Воистину, мир тесен! Где познакомились?
- На танцах … Ну, в секции индийского танца. Он несколько раз приходил, рассматривал всех. Стал за Алькой ухаживать.
- Ну да, логично. Где ж ещё искать адептов, как не среди любителей индийской культурки, - пробормотал себе под нос Василий. – В «Общество Агхоры» тоже он вас затащил? – спросил он уже громче.
- Да, приглашал всех.
- Позавчера на кладбище были?
- Нет, что вы, я боюсь! И девчонки наши не пошли. Алька говорила, что пойдёт обязательно со своим «Печкиным».
Василий помолчал. Не говорить же сейчас Ольге, что её подругу заманили туда и убили, потому что йогу необходимо было ритуальное совокупление с трупом женщины.
- А здесь, - кивнул он в подвал, - ваши подруги есть? И чего вы сюда пришли?
- Думала, Альку увижу, отговорю. Тут никого из моих знакомых нет, - ответила Ольга.
За дверным проёмом слышится шорох, раздаётся встревоженный шёпот Трушкина:
- Товарищ майор, ну что вы так долго?
- Иду, иду … Одета?
-Да.
- Идём, - кивнул Василий.
Когда они вышли в коридор, под свет лампы, Трушкин удивлённо присвистнул:
- Вот это да-а! Как вам удалось познакомиться здесь с такой девушкой?
- Не свисти, денег не будет … Как не стыдно, Трушкин? – укоризненно погрозил пальцем Василий. – Мы познакомились раньше, когда были в командировке в Монголии. Верно, Оля?
- Да, - кивнула девушка.
От всего происшедшего с ней, от неожиданных новостей и страшного известия о смерти подруги Ольга выглядела подавленной и растерянной, часто моргала и всхлипывала.
- Вы были в Монголии с такой … Ух ты! А что вы там делали? – ещё больше удивился Трушкин.
- Любопытный какой … Проводили спецоперацию, товарищ лейтенант! А теперь вот что: бери девушку и уходите отсюда. У меня всё готово, сам справлюсь.
- Ага, есть, товарищ майор! А куда идти-то?
- Подальше отсюда! И смотри, чтоб вас никто не видел, понял?
- Ага-ага, есть! Пойдемте, Оля. Давайте, я вам помогу …
Шаги стихают. Василий поворачивается лицом к подвалу. Завывание усиливается. В воздухе плывут тяжёлые запахи горелой плоти, ароматы каких-то восточных благовоний.
- В священный транс входите, уроды … - бормочет Василий, устанавливая регулятор мощности на максимум. – Пять герц … или ниже? Чтоб наверняка … сделаем четыре!
Нажимает красную клавишу. Ничего не происходит, ни гула, ни дрожания кожуха, но на приборной панели загорается надпись «Не находиться рядом более 10 секунд»! Песнопения и вой продолжаются, как ни в чём ни бывало, некоторое время. Затем стройный хор голосов начинает сбиваться, слышатся визгливые выкрики, в тусклом свете масляных ламп мечутся тени. Тёмный ком толпы распадается на клочья, раздаётся топот многих ног, приближаются смутные тени. Проходит буквально несколько мгновений и Василий видит, как полутёмный подвал заполняется мечущимися обнажёнными людьми. Некоторые падают на землю, о них спотыкаются, топчут ногами. Слышны крики, стоны … Прямо на Василия бежит крупный мужчина к выпуклым животом. Он ревёт, словно раненый бык, короткие пальцы беспрестанно скребут по груди, будто он хочет нащупать и распахнуть невидимую дверцу. Силы быстро покидают его. Неизвестный падает на колени, раскачивается, словно под ударами урагана, но продолжает упорно двигаться вперёд. Вдруг останавливается, на секунду замирает и Василий видит, как лопаются выпученные от боли глаза! Барабанщиков отступает на шаг, как будто опасается, что брызги долетят до него. Постепенно бетонный пол покрывается телами. Ещё живые люди конвульсивно дёргаются и пытаются ползти, но силы быстро оставляют их и они замирают. Василий внимательно вглядывается в сумрак, надеясь увидеть Пичугина или «гуру», а, возможно, и своего нынешнего начальника. Барабанщиков почему-то уверен, что он тоже здесь. Но из подвала никто не показывается. Василий собрался было пойти посмотреть, всё ли чисто – в смысле, не осталось ли живых, но вовремя вспомнил о предостерегающей надписи на излучателе. Взглянул на часы. До закрытия метро осталось полчаса. Пора заканчивать ритуал, решил Барабанщиков.
Гулкий подземный взрыв потряс до основания здание дома пионеров. Зазвенели стёкла на верхних этажах, посыпалась побелка с потолков, на землю рухнули куски старой штукатурки с наружных стен. Пожилая постройка дрогнула, вроде как съёжилась, но устояла. Крепкие стены покрылись многочисленными трещинами, в подвале частично обрушился потолок и вход. Там особенно сильно рвануло. Неожиданно ярко в ночной темноте вспыхнул УАЗик. Пламя за считанные секунды охватило салон, кабину, с негромким хлопком отлетела крышка двигателя, рассыпались стёкла. Редкие прохожие могли видеть тёмную фигуру, что исчезла в близлежащем парке.
- Ну, здравствуйте, Василий. С удачным завершением работы вас, - произнесла «царица Тамара», протягивая руку для приветствия вошедшему Барабанщикову.
- Вас тоже, с возвращеньицем! – улыбаясь, осторожно сжимает пальцы Василий. – Как поездка?
- Да ну её! – отмахивается Тамара. – Уколов от тамошней заразы штук десять получила и всё равно чуть малярию не подхватила. Хорошо, что быстро отозвали. Новый начальник куда-то исчез и руководство решило срочно вернуть меня на старое место. Дурная манера военных швырять офицеров с юга на север, из тайги в пустыню у нас совершенно неприменима.
- Я не понял, как это – с юга на север?
- Ротация кадров, - пояснила Береговая. – Кто-то наверху решил, что я слишком долго сижу в Москве и пора мне потрудиться в жарких странах, а тамошнего резидента направить сюда. Но не успел человек войти в курс дела, как вдруг бесследно исчезает. Меня возвращают и поручают развернуть поиск пропавшего сотрудника. Чёрт, не успела приехать, а тут столько суеты, начальство чуть ли не в панике!
- Чего? Вы ж сами сказали, что он в курс дела не вошёл, - удивился Василий.
- Зато много знает по старому месту работы. Так что искать надо срочно, иначе беда. У него были обширные связи.
- Тамара Александровна, я слышал, что он увлекался восточным искусством или ещё чём-то в этом роде. Это правда? – спросил Барабанщиков.
- Да, и по отзывам некоторых знакомых, даже чересчур. Собственно, именно это и послужило причиной перевода. А что?
- До меня дошли смутные слухи, что вчера в здании бывшего дома пионеров было массовое самоубийство членов религиозной секты … какое-то общество агхоры, что-ли … Может, там его следы отыщутся?
Береговая облокачивается на спинку кресла, внимательно смотрит на Василия.
- Резонно … Но в Москве хватает разных восточных обществ. Почему именно это? – спрашивает она. Взгляд становится острым, глаза немного сощуриваются. Василий вздыхает, пожимает плечами.
- Да видите ли, Тамара Александровна, такое дело со мной приключилось, пока вас не было … - и коротко рассказывает обо всём … - подозреваю, что он тоже был членом секты и не рядовым, но умело скрывался, - предположил Василий в конце повествования.
Береговая некоторое время молча рассматривала поверхность стола, потом встала, опять сёла.
- Это невероятно, Василий. Такого просто не может быть, - тихо произнесла она, глядя на Барабанщикова.
- Возможно, - согласился Василий. – Мои подозрения, это всего лишь … подозрения! Но если труп будет обнаружен в подвале дома пионеров, который купил незадолго до смерти генерал-полковник Бурмака, я окажусь прав.
- Так-так, - задумчиво сказала Тамара, постукивая карандашом по столешнице. – Чьи ещё трупы там будут?
- Начальника убойного отдела милиции полковника Пичугина и индийского йога по имени Баба Ача. Остальных не знаю, - ответил Василий.
- Не люблю ругаться матом, но так хочется … - с сожалением произнесла Тамара. – Что ещё?
- Отпустите домой, Тамара Александровна, - попросил Василий. – Скоро жена приезжает, а в квартире такой бардак. Завтра с утра всё подробно расскажу и ещё целую кучу золота покажу в тайнике под домом Бурмаки.
- Час от часу не легче! Ты с ума сошёл, Василий? Какое ещё золото!?
- Да вот …
Чудом выживший после удара ногами лилипут цыганёнок рассказал на допросе, куда спрятали соседку Василия. Разыскали, отобрали у цыган нехитрое имущество старушки, вернули квартиру. Директора риэлтерской конторы, который оформлял сделку, посадили в одну камеру с любвеобильным лилипутом. Прошло несколько дней …
Пятница, вечер.
- Василий, тебе уже несколько вечеров подряд звонит неизвестная женщина! – с плохо скрываемым возмущением говорит Элеонора.
Барабанщиков занят тем, что сосредоточенно вытирает подбородок малыша от яблочного пюре.
- Ну что ж, это бывает … - задумчиво произносит он.
Тут до него доходит смысл сказанного. Рука замирает, он поворачивается к жене.
- Дорогая, это с работы. Нет?
- Нет! Те, что с работы, сразу представляются. А эта спрашивает тебя и, получив отрицательный ответ, бросает трубку. Я даже слышала всхлипывания! Василий, у тебя появилась поклонница? Отвечай немедленно!
Последние слова жена произнесла таким тоном, что Василий сразу отложил салфетку и выпрямился на стуле. Мгновенно перебрал всё варианты – нет, такого не может быть.
- Дорогая, это какая-то …
- Я так и знала, что ты это скажешь, - усмехнулась Элеонора. – Ошибка, недоразумение … Что ещё? Всё? Как скуден набор уловок! Василий, твои служебные командировки приобретают характер опереточных приключений. Если ты заводишь интрижки – разумеется, в интересах Родины, дабы разоблачить и пресечь! – эти, как их там … а, происки, потуги, жалкие попытки и коварные намерения, то имей ввиду, я терпеть такое не намерена. Я не провинциальная девочка, которая всеми лапками держится за московского мужа и пуще всего боится потерять столичную регистрацию и жилплощадь. Приключения в стиле Джеймса Бонда хороши на экране. К тому же Флеминг очень предусмотрительно сделал его вдовцом …
Малыш слушал страстный монолог мамы с неослабевающим вниманием, даже рот раскрыл. Василий тоже затормозил, но на слове «вдовец» очнулся.
- Стоп, стоп! Причём здесь оперетта? Я вовсе не собираюсь делать тебя вдовой, тем более весёлой. И какие могут быть интрижки, когда вокруг чёрт знает что твориться и счёт жизни идёт на секунды? Для интриг обстановка нужна … Тот же Флеминг чётко отделяет постельное время от драк и погонь. Бонд в этом смысле очень дисциплинирован. Он даже коктейль просит смешивать, но не взбалтывать. Или наоборот? Эх, вечно забываю самоё главное! Что касается звонков неизвестной дамы … Правда, не знаю. Давай подождём. Если позвонит, разговор состоится в твоём присутствии.
Но телефон так и не зазвонил. Ни сегодня, ни завтра. Звонка от неизвестной женщины Василий не дождался. Ну, нет и не надо. Но в душе появилось маленькое беспокойство – а кто бы это мог быть? Вариант с поклонницей отпадает – он же не артист больших и малых театров. И не певун, который профессионально грустит и страдает под музыку за хорошие деньги. Одним словом, вариант с поклонницей отпадает. Тогда кто?
Понедельник. С утра хорошая погода – дождь, ветерок, приятная хмурость нёба.
Сегодня Василий дома. Давным-давно, кажется, в прошлый четверг, он вытребовал себе отгул. Жена использовала ситуацию с мнимой поклонницей на всё сто – поставила задачу на уборку, стирку и пополнение запасов в холодильнике. Василий покряхтел, но до полного выяснения всех обстоятельств решил не «возникать». Сейчас он лежит в постели и размышляет над самым главным расейским вопросом – что делать? В смысле, с чего начать. Вчера Элеонора сказала, что плитка на входе совсем старая, скрипит и хрустит, словно под ногами битое стекло. Ей самой некогда заниматься, но может быть Василий найдёт по объявлению в газете мастера плиточника и он по сходной цене всё приведёт в порядок. Василий, разумеется, собрался было выразить своё возмущение и, можно даже сказать, негодование столь явным игнорированием его хозяйственными способностями. Брови сошлись на переносице, губы надулись, грудная клетка раздвинулась до максимальных размеров, вбирая как можно больше воздуха. Элеонора заметила приготовления к пламенной речи.
- И никаких возражений! – сказала она голосом Маргарет Тэтчер на парламентских слушаниях по вопросу о войне с Аргентиной за Фолькленды.
Брови уползли на свои места, губы уменьшились. Василий выдохнул, пожал плечами – а может, в этом и заключается сермяжная правда, она же посконная и домотканая? Так, кажется, вопрошали классики.
Но посмотреть, в чём дело, всё-таки надо. Барабанщиков встает, берёт на кухне нож и подходит к двери. Коврик для ног отодвигается в сторону, кончик ножа просовывается в щель между плитками. «Странно, я ж заделывал здесь после Трушкиных жучков. Вот и полоска цемента осталась», - мелькнула мысль. Плитка недовольно скрипит, поднимается, словно крышка чемодана и глазам предстает удивительно знакомая картина – круглый, как копеечная монета, «жучок» хмуро поблескивает в центре ямки. Точно такой же, какой ставил лейтенант Трушкин. Василий осторожно извлекает кругляш. Передатчик умещается на кончике указательного пальца.
Номер Трушкина у Василия есть. Но телефон никто не берёт. Звонок на работу ничего не проясняет – дежурный ответил, что лейтенант Трушкин уже неделю как на больничном. Василий опускает трубку. «Жучок» ложится на ноготь большого пальца, бросок … Василий ловит кругляшек ладонью. Разжимает пальцы. Солнечный свет отражается в плоской поверхности. «Словно засыхающий плевок, - брезгливо думает Василий. – Так, где-то у меня была бумажка с телефоном Ольги. Сейчас позвоню и выброшу на фиг. Не дай Бог Эля обнаружит, будут мне блины с маслом»! Покопался в шкафу, вытащил кожаную куртку. На дне потайного карманчика возле рукава нашёл свёрнутую бумажку. Набирает номер. Трубку берут сразу, будто звонка ожидали.
- Что вам ещё надо!? Оставьте меня в покое! – нервно заговорил в трубку женский голос. – Это не так просто, собрать два миллиона, в банке существует процедура проверки заёмщиков, я же вам объясняла …
- Минутку, уважаемая, мне ваши деньги не нужны, - сказал Барабанщиков, воспользовавшись паузой. – Я бы хотел поговорить с Олей.
Голос в трубке на некоторое время замолкает, слышно только частое дыхание.
- Вы ошиблись номером, Оля здесь не живёт, - глухо отвечает женский голос.
- А …
Из трубки слышатся отрывистые сигналы. Василий ещё раз набирает номер, но гудки продолжаются – телефон отключили. Василий ещё раз подбрасывает «жучка», ловит. Итак, очень похоже, что после взрыва в подвале дома пионеров кое-кто выжил! Конечно, не факт, но! Трушкин пропал, Ольгу похитили, это ясно, как день. Ну, а примитивный «жучок копейка» ясно говорит о том, что персона г-на Барабанщикова сильно интересует органы МВД. Или тех, у кого есть концы в полиции.
Следующие три минуты Василий не отходит от телефона. Первый звонок «царице Тамаре». Начальник внимательно выслушивает, называет адрес конспиративной квартиры, куда следует немедленно отправить жену и ребёнка, приказывает сидеть дома, дожидаясь оперативной группы. Она будет скоро. «Это по московским-то пробкам»? – хотел спросить Василий, но Тамара уже положила трубку. Он опять берётся за телефон, но в эту минуту звенит стекло, в комнату влетает небольшой круглый предмет. Василию достаточно одного взгляда, чтобы понять – это газовая граната. Но не обычная, из которой усыпляющий газ шустро выбирается узкой струйкой, а аэрозольная, с подрывным зарядом внутри. Поражающее вещество содержится в прочном корпусе в жидком состоянии. При взрыве сжиженный газ превращается в аэрозольное облако, которое мгновенно заполняет объём помещения. Поражающее вещество проникает внутрь через органы дыхания и слизистую оболочку глаз и рта. То есть бесполезно зажимать нос мокрой тряпкой или прятаться под ватным одеялом. Достаточно простой царапины на пальце, чтобы активное содержимое контейнера за считанные секунды парализовало нервную систему и лишила человека сознания. Слишком большая концентрация может убить.
Коричневый кругляш размером с теннисный мяч катится прямо под ноги. До взрыва остаются считанные секунды. Убегать в другую комнату поздно. Василий падает на пол, зажмуривает глаза и несколько раз глубоко вдыхает, словно перёд нырянием. Взрыв похож на хлопок. Воздушная волна лёгонько пихает в бок. Шею и открытую половину лица накрывает влажное облако. Василий держит дыхание как можно дольше, чтобы аэрозоль испарялась и концентрация парализующего яда уменьшилась, но насколько сил хватит? Раздаётся звон, грохот … Окно разлетается на мелкие осколки, в комнату прыгает человек. Стекло хрустит под тяжёлой поступью неизвестного, шаги приближаются. « С крыши, что ли, спустился по тросу? – подумал Василий. – А гранату как? Ей оконное стекло так просто не выбьешь, ружьё надо … Надо было смотреть в окно-то, идиот несчастный»! Грудь разрывается от боли, лёгкие требуют кислорода. Барабанщиков вдыхает отравленный воздух, тело скручивает быстрая судорога. Сначала исчезает слух, потом осязание, тело становится невесомым. Последним пропадает ощущение собственного «я» …
Василию снится странный сон. Как будто он находится в футляре, внутри темно. Пошевелить руками или ногами он не может. Они словно приклеены. Или их вовсе нет. Страшно трясёт. Такое ощущение, что ты в банке, которую встряхивает пьяница, тупо вглядываясь в мутный рассол – есть там огурец или надобно искать новую закусь? Появляется ощущение движения, слух различает изменения в непрерывном шуме за пределами футляра, какой-то треск и скрежет. Слабо пахнет бензином и выхлопными газами. Василий понимает, что он жив и в машине. Не может шевелиться, потому что руки и ноги плотно связаны широкой липкой лентой. Он в какой-то коробке или ящике. Побаливает голова, не хватает воздуха. Время от времени к горлу подступает тошнота и Василий изо всех сил сдерживает рвоту – не хватало ещё нарыгать тут!
Тряска внезапно прекращается, машина идёт мягко, только слегка покачиваясь. Похоже, что выбрались с просёлка на асфальт. Мотор шумит тише, скорость увеличивается. Василий начинает чувствовать холод. Осязание полностью возвращается и он с немалым удивлением понимает, что лишён одежды. То есть носки и трусы на месте, а вот всего остального и главного – штанов – нет! Последнее обстоятельство особенно расстроило. Понятно, что его похитили не для торжественного вручения государственной премии, но лишать мужчину штанов – последнее дело. Если на твоих плечах погоны, ты должен быть готов к смерти в любую минуту. Она всё равно придёт к каждому. Но быть выставленным на посмешище перёд смертью мучительно вдвойне.
Василий так разозлился, что даже вспотел в своём ящике. Начал напрягать мышцы и распускать, осторожно двигать руками и ногами. Вначале получались жалкие потуги, но постепенно липкая лента растянулась. Через несколько минут каторжного труда Василий уже мог сдвигать руки на целых полтора или даже два миллиметра! С ногами похуже, но это ничего. Главное, освободить руки. Машина притормаживает, слышен скрежет раздаточной коробки, мотор взревывает на перегазовке. Начинается бортовая качка, словно боковая волна пошла. Опять просёлок. Салон встряхивает последний раз и автомобиль останавливается. Василий замирает в своём ящике. Хлопает дверь, двое сопящих мужиков подхватывают коробку и Василий чувствует, как его несут куда-то.
- Сюды что ль? – раздаётся пропитой голос.
- А че таскать-то? Разберутся, чай, хозявы-то! – отвечает дребезжащий тенорок и Василий чувствует, что его коробка вместе с ним куда-то проваливается. Ящик с грохотом обрушивается на каменный пол, в затылок бьёт так, что искры из глаз сыпятся. Барабанщиков с трудом удерживается от возмущённого вопля, только ругается про себя последними словами. На крышку обрушивается что-то тяжёлое, ящик трещит, в щели сыпется пыль и труха, от грохота закладывает уши. Потом ещё и ещё …
- Ну вота, наклали! – радостно сообщает обладатель надтреснутого тенора. Голос звучит приглушённо, словно сквозь вату.
- Ага, валим отсюдова, - хрипит второй грузчик. Шаркающие шаги стихают, хлопает дверь.
Василий пробует раскачать ящик. Не получается, сверху и с боков что-то мешает. Надо освободить руки и попробовать поднять крышку. Уже не опасаясь, что его услышат, Василий начинает растягивать скотч на руках. Липкая дрянь упорно не желает рваться, только растягивается. Наконец удаётся немного ослабить путы. Морщась от боли – волосы выдираются с корнями! – Василий вытаскивает левую руку, потом правую. Упирается ладонями вверх, давит … Крышка с трудом приподнимается, со скрипом выползают гвозди из досок. Тяжесть такая, будто наверху слон сидит. Василий устраивается поудобней на жёстком ложе, руки на ширину плеч и давит так, словно выполняет рекордный жим лёжа штангой. От усилий искрит в глазах, лицо наливается кровью. Кажется, что сейчас лопнет что-то в груди. Гвозди не скрипят, а визжат, покидая тёплые места в деревянных норках. Крышка поднимается всё выше и выше. Внезапно тяжесть исчезает, раздаётся такой грохот и треск, словно обрушился сервант великана.
Василий рвёт скотч на ногах согнутым в дугу гвоздём, встает. В помещении сумрачно, в маленькое окошко проникает серенький свет пасмурного дня. Вначале показалось, что его занесли в подвал, но, когда глаза привыкли к сумраку, Барабанщиков разглядел, что валяющиеся вокруг ящики ни что иное, как гробы. Василий медленно опускает взгляд – блин горелый, он тоже восстал из гроба! Не то чтобы Василий Иванович был шибко чуйствительной натурой, но всё же путешествовать в гробу из дома в морг не очень приятно. Василий вздохнул, по обнажённой коже побежали мурашки – в приёмной морга или как там оно, довольно прохладно. Осторожно, чтобы не получить занозу в пятку, выбирается из гробового завала, осматривается.
Большая комната заставлена гробами разных форм и цвета. В том углу, где поставили гроб с Василием, хранились самые простые, из обычных досок, обшитых тканью. Именно такие вот «коробки» и навалили сверху неведомые грузчики. С другой стороны расположились гробы для состоятельных мертвецов. Покрытые лаком, с витыми ручками по бокам и кистями из золотой нити, эти ящики для трупов похожи на шкатулки для драгоценностей. Внутри выложены стёганым шёлком, позолоченные шляпки гвоздей блестят загадочно и маняще. Кровати для живых не делают так тщательно и роскошно, как гробы!
Выбираясь из своего ящика, Василий разогрелся и вспотел. Теперь, в холодном помещении, среди гробов и сумрака, он замёрз так, что зуб на зуб не попадал. Поэтому первая мысль была о том, где взять штаны, а уж после - как отсюда выбираться. В стене напротив три двери. Одна подозрительно блестит полированным металлом. Скорее всего, это холодильная камера. Наверно, там есть одежда, но снимать с трупа – бр-р! Василия аж передёрнуло от омерзения. Нет уж! Соседняя дверь самая обычная, в смысле деревянная. Недолго думая Барабанщиков вышибает ногой. Склеенная из тонкой фанеры заморская дверца разлетается в щепки. В шуме и грохоте слышится странный звук. Очень похоже на крик, но разве мёртвые разговаривают? Глюки …
Комната оказалась кладовкой. Вдоль стен аккуратно расставлены венки, большие и не очень, на стеллажах лежат пучки пластиковых веточек с зелёными листочками, букеты искусственных цветов и мотки проволоки. Но самоё главное – здесь гардеробная. Чёрные траурные пиджаки и брюки висят на плечиках ровненько, по росту и ранжиру. Рядом ослепительно белые манишки, с боков свисают завязки, как на дедушкиных кальсонах. Аккуратные чёрные туфли выстроены в ряд, словно танки для парада.
- Ну вот и хорошо, - облегчённо вздохнул Барабанщиков. – Приоденусь!
Однако костюмная ткань на ощупь оказалась какой-то странной, словно бумажной. Она легко сминается, растягивается и, похоже, легко рвётся. Но выбирать нечего. Уж лучше бумажные штаны, чём вообще никакие. Василий устроил в мертвецкой гардеробной настоящий погром, выбирая штаны по размеру. С трудом подобрал одни, но низ коротковат, пришлось подвернуть чуток, иначе сильно смахивал на Карлссона. Туфли тоже оказались не ахти – на тонюсенькой подошве, сгибы моментально расходятся, шнурки рвутся – тихий китайский ужас! Пиджак не подошёл ни один – руки в рукава не пролазили. Если в начале процесса одевания Василий молчал, то под конец громко и внятно ругался на чём свет стоит. Чтобы хоть немного успокоиться, переломал всё стеллажи, изорвал венки, а траурные костюмы сложил в одну кучу и полил клеем для венков. Восстановив таким образом равновесие и душевное спокойствие, Василий выходит из кладовки.
Входная дверь тускло поблескивает настоящим железом. Рама сварена из уголка, который идёт на гаражные ворота. Вышибать - дело бесполезное. Надо искать другой выход. Итак, слева скорее всего холодильник, центральную он уже сломал, остаётся та, что справа. С ней пришлось повозиться. Дверь старая, склеена из половой доски на раме из бруса, который на постройку бани годится. Василий толкал, бил – всё бесполезно. Тогда он обратил взор на гробы. Один особенно хорошо – из цельного дуба, с бронзовыми ручками в виде львиных голов. Бока блестят яхтным лаком высшего сорта. Роскошная домовина возлежит на металлическом столике на колёсиках. Василий хлопнул ладонью по округлому боку. Дуб высокомерно бумкнул в ответ и замкнулся в холодном молчании. Гроб тяжёл, словно бетонная плита. Бронзовая львиная башка в изголовье угрюмо смотрит вдаль. Василий сдвигает домовину, берётся за рукоятки металлического стола. Выкатывает импровизированный таран ближе к выходу, прицеливается львиной харей в дверь и начинает разбег.
Мелодично дребезжа колёсиками, стол для транспортировки особо ценных гробов несётся вперёд. Дверь стремительно приближается. Львиная башка глядит точно в центр, где крестовина. В последний момент Барабанщиков отпускает стол и со всей силой толкает гроб. Выточенная из столетнего дерева домовина врезается точно в крестовину двери. Бронзовый лоб льва насквозь прошибает доску, дверь сминается, словно яичная скорлупа. От грохота сотрясаются стены морга, металлический столик застревает в проходе и гроб ныряет в дверной проём, как в омут. От удара об пол крышка слетает, бронзовые львы отваливаются, лежак с треском раскалывается пополам. Не успевает стихнуть шум от падения гроба, как раздаётся истошный визг. Звук настолько силён и пронзителен, что закладывает уши. Василий ошеломлённо крутит головой, не понимая, отчего воет сирена. Неужели комната оборудована охранной сигнализацией? Отшвыривает изуродованный столик, вбегает в комнату.
В дальнем углу, на топчане, сидит на корточках женщина. Она быстро-быстро топает ногами, ладони зажимают уши, глаза выпучены до предела, лицо искажено ужасом. Из полуоткрытого рта вырываются самые пронзительные звуки, которые Василий когда-либо слышал в жизни. Визг такой, что зубы ломит, словно рядом работают на полную мощность сразу десять сверхскоростных дисковых пил. Барабанщиков терпеливо ждёт, когда женщина прекратит визжать, чтобы набрать воздуха. Как только визг стихает, Василий рявкает:
- Тихо!!!
Хриплый рёв рассвирепевшего мужика оказывает волшебное действие на неизвестную даму. Она отрывает ладони от ушей, глаза округляются, на лице появляется осмысленное выражение и Василий сразу узнаёт Ольгу.
- Что вы, блин, так орёте? Взлетающий истребитель и то ведёт себя тише! – говорит он как можно тактичнее, но чуточку раздражённо, словно всё происходит не в подвале морга, а на даче. Девушка вздрагивает, круглые глаза испуганно глядят на Василия. Постепенно ужас сменяется просто страхом, Ольга неверяще трясёт головой.
- Василий, вы? А как вы нашли меня? – спрашивает она с таким видом, словно Барабанщиков совершил святотатство.
Василий усмехнулся, покачал головой.
- Да пара пустяков. Прикинулся мёртвым, как граф Монте-Кристо и оказался здесь. Лучше расскажите, что с вами приключилось. Я примерно догадываюсь, кто и что, но подробности не помешают. Итак …
- … Алька влюбилась без памяти в своего Пичугина, всё свободное время проводила или с ним, или в этом «обществе», - всхлипывая и вытирая слёзы, рассказывала Ольга. – Я на проповеди ходить не хотела, так она настояла. Пойдём, пойдём, так интересно! Была несколько раз. Там рассказывали о стране, об истории. Потом стали про их религию говорить, предлагать вступить в общество какой-то агхоры. Хотела бросить всё, так мне показали бумагу, где про меня написано такое … И фотографии! Оказывается, подсыпали в чай наркотик и я всё рассказала о себе. А потом … ой! – всхлипнула она и закрыла лицо руками.
- Сделали художественную фотосессию в стиле ню и предъявили портфолио, верно? – усмехнулся Барабанщиков. – А ты что же, сама не догадывалась, к чему дело идёт? Ведь не с бухты-барахты всё началось, были намёки, вопросы наводящие. Тебе ж не двенадцать лёт, а в два раза больше. Пора бы соображать. Или о женихе заморском грезила? Ну, который всё время пляшет и поёт от нехрен делать, потому что денег куры не клюют. Такими индийских юношей показывают в кино?
- Ну зачем вы так? – тихо сказала девушка и слёзы опять хлынули потоком.
- Ничего, умнее будешь, - буркнул Василий.
Он оглядел комнату. Пусто, если не считать топчана, на котором сидит Ольга. Единственное окошко почти у потолка размером с коробку из-под обуви, забрано решёткой. Барабанщиков в раздумьи потёр лицо ладонями, прошёлся из угла в угол.
- Ну всё-всё, не плачь … А дальше что? Потребовали денег за выход из секты, ты отказалась. Тогда привезли сюда и потребовали выкуп с матери? – спросил он.
- Да, - кивнула девушка. – Я вам звонила, но трубку брала женщина, вас не было. Через два дня возле подъезда, вечером, двое схватили, сунули в машину и привезли сюда. Алькин ухажёр, Пичугин этот, сказал, что на меня много денег потратили, пока мать не заплатит, не выпустят. Предупредил, чтобы в милицию не обращались, иначе убьют всех. Третий день сижу здесь. Страшно так!
- Третий, говоришь … Так, может сегодня придут проведать?
- Не знаю, - вздохнула Ольга. – А вы как здесь очутились? И почему так странно одеты? Это же похоронный костюм!
- Да … э-э … дрался, понимаешь ли, всё в клочья … пришлось вот … - смутился Василий. Он и сам чувствовал себя по-дурацки в бумажных штанах и туфлях на картонной подошве. Но не в трусах же ходить!
- Так ты говоришь, что Пичугин жив? – перевёл он разговор на другую тему. – А этот, как его … Баба-Ача?
- Не знаю. Пичугин странный какой-то был. Лицо перекошено, всё время переспрашивал и разговаривал так громко, будто глухой.
- Значит, уцелел, гад! Жаль … - сожалеюще покачал головой Василий. – И это говноед тоже, наверно, выжил. Ну, ничего, доберусь ещё! Своими руками головку откручу. А потом вставлю с другой стороны.
За время беседы девушка успокоилась, щёки покрылись слабым румянцем, глаза повеселели. Женщина чувствует себя гораздо лучше, когда рядом злой и решительный мужчина, потому что ответственность автоматически перекладывается на его плечи. Ты такой сильный, обязательно что нибудь придумаешь!
Температура в холодильнике не больше ноля градусов. Полторы минуты, что он здесь стоит, кажутся Василию бесконечными и необъятными, как высокое нёбо князя Волконского. В бумажных штанах так холодно, что зуб на зуб не попадает, лязганье разносится по всему моргу. В холодильной камере всего один покойник. Лысый, с пухленькими щёчками старичок в небольшом гробике лежит головой к выходу, ручки молитвенно сложёны на груди. На продолговатом личике прочно сидит выражение благости, светлой грусти и всепрощения. Кладбищенские гримёры постарались на славу. Холодильник чуть-чуть приоткрыт. В узкую щель видна входная дверь. Гробы сложёны в аккуратную стопу, на полу чистенько.
За дверью слышны раздражённые голоса, кто-то пытается открыть, но то ли ключ не тот, то ли замок капризничает. Раздаются удары ногами, слышна матерная ругань, далее следует звонкий шлёпок и возмущённый женский голос что-то невнятно говорит. Наконец, хруст в замочной скважине прекращается, дверь открывается. Василий ожидал увидеть каких нибудь сектантов в мрачных балахонах, но в помещение морга входит несколько мужчин и одна женщина. Одеты строго и очень дорого. На даме чёрный брючный костюм, фиолетовая шляпка с вуалью. Женщина идёт первой. Она оборачивается к спутникам, четырём крупным мужчинам в чёрных костюмах. Узкие вишнёвые губы разжимаются, острый подбородок дёргается. Из-под вуали раздаётся резкий, с визгливыми нотками голос:
- Слушай сюда, ботва картофельная! Ещё одно горбатое слово при мне и вы всё будете работать смотрящими за вокзальными мокрощелками. Ты, шестёрка засаленная! – обратилась дама к парню, у которого лицо словно разделено надвое узким шрамом. – Шлёпать губами насчёт траханья будешь про свою маму, если она у тебя ещё есть. Всё понял, пень с глазами?
Парень молчит.
- Да или нет?! – взвизгнул рот под вуалью.
- Да, - тихо ответил парень. Шрам побелел, щека дёрнулась, лицо покрыла бледность.
- Соображаешь … - ухмыльнулась дама. Между вишнёвых губ блеснули перламутром фарфоровые зубки. – Выносите гроб с папой!
Василий удивлённо взглянул на труп. Сразу бросилось в глаза, что на пальцах какие-то узоры что ли … Недолго думая, Барабанщиков встряхивает покойника за воротник. Бумажный костюм трещит, ткань спереди расходится и взору предстает удивительное зрелище – вся грудь покойного покрыта письменами и картинами. Даже глаза разбегаются. В серёдке, между сосков, крупными буквами наколото – СЛОН.
- Так-так … слон, значит? Это что, «с юных лёт одни несчастья» или «Соловецкий лагерь особого назначения»? Забавный старичок!
Массивная дверь медленно отодвигается, щель становится шире, уже видны тёмные фигуры. Василий хватает твёрдый, как деревянная колода, труп и с размаха швыряет в дверной проём. Мертвец летит, словно бревно, головой вперёд. Никак не ожидавшие такого подручные почившего в бозе уголовного пахана падают на пол, словно кегли. Следом за трупом летит гроб. Дубовая домовина с литыми ручками врезается прямо в голову того парня, которого только что так жестоко осадили. В последний момент дама с вуалью успевает отскочить в сторону. От резкого движения шляпка съезжает на бок, вуаль сбивается. Василий видит белое от толстого слоя пудры лицо, крючковатый нос со слегка вывернутыми ноздрями и неестественно огромные глаза, удлинённые с краёв. Испуганное выражение очень быстро пропадает, лицо жёстко кривится, взгляд становится прицельным. Тём временем один из охранников или могильщиков, хрен их разберёшь, рывком вскакивает с пола и сразу бросается на Василия. Удар получился неуклюжим, тяжёлым. Василий легко уклонился и отправил охранника в затяжной обморок ударом в челюсть. Остальные тоже зашевелились. Здоровенные мужики быстро оправились от неожиданного нападения, вскочили на ноги. Справиться сразу с тремя бугаями так легко не получится. Василий бросается к штабелю гробов и, не глядя, швыряет их за спину. Помещение морга наполняется грохотом, треском, матерной руганью и истошными воплями дамы с вуалью:
- Да убейте же наконец эту падаль!
Всё, сейчас загремят выстрелы … Крышка маленького, наверно детского, гробика описывает в воздухе замысловатую петлю и три пистолета отлетают к стене. Краем глаза Барабанщиков замечает движение рук женщины. Она выхватывает небольшой никелированный револьвер из сумочки, чёрный глаз ствола поднимается на уровень лица. На эффектное перехватывание руки с заламыванием пальцев и последующей ловлей падающего револьвера времени нет. Василий просто и без затей опускает крышку гроба прямо на шляпку с вуалью. Сухие доски разлетаются в щепки, громко лязгают фарфоровые зубы, женщина пронзительно вскрикивает – наверно, язык прикусила! – падает на колени. Шляпка сплющивается в блин, вуаль отрывается и сползает на нос, оставляя открытыми глаза и верхнюю половину лица. Дама становится похожей на девку из восточного гарема с этакой пикантной занавесочкой на мордочке. Только вот от удара отклеились ресницы, пудра осыпалась и сразу стало видно, что девкой эта Баба-Яга была лёт шестьдесят тому назад. Револьвер выпадает из ослабевших пальцев, звонко брякается на бетонный пол. Охранники бросаются за оружием. Василий в прыжке хватает «бульдог» и три выстрела грохочут один за другим, словно автоматная очередь.
Теперь надо действовать быстро. Наверху не могли не услышать шум выстрелов. Публика на проводы уголовного пахана собралась ещё та. Стволы у каждого. Хорошо, если гранатомётов нет. Василий хватает оружие, сует пистолеты за пояс и … погребальные одноразовые штаны окончательно разваливаются. Пояс лопается, пистолеты падают на пол, прямо под ноги. От обуви остались только шнурки на блестящей картонке.
- Ё … … … ..ть! – сквозь зубы бормочет Василий.
Остаться без штанов, да ещё на глазах многочисленных врагов – это немыслимо! Василий мигом осматривается, бросается к тому самому парню со шрамом во всё лицо. Он ещё не пришёл в себя после удара гробом и поэтому жив. Солдат должен одеться и обуться за сорок пять секунд. Вообще-то, такого норматива нет. Но даже если предположить, что он есть, то на штаны и ботинки получается примерно половина этого времени. Барабанщиков уложился в пять секунд. Глазомер не подвёл – брюки оказались в самый раз, только длинноваты. Подогнул низ. Впопыхах получилось, что на одной ноге выше, на другой ниже. Туфли чуть великоваты и носы так вытянуты, блин! Похожи на клоунские … Впрочем, это мелочи, на которые не стоит обращать внимания. Пиджак отшвырнул за ненадобностью, галстук тоже …
- Чём это вы тут занимаетесь, Василий? – раздался удивлённый голос Ольги. Как только всё стихло, она осторожно выглянула из своей каморки. – Зачем вы их раздеваете?
- Да вот, надругаться хочу. Над каждым, по очереди, - раздражённо буркнул Василий. Он торопливо рассовал пистолеты за пояс, два остались в руках. – Ну что вы так смотрите? Да, опять порвали одежду. Я не могу без штанов, так папа с мамой воспитали, - сказал он и взмахнул руками. Пистолеты описывают полукруг, слепые глаза стволов смотрят на двери.
- Нам туда. Похоже, тут похороны какого-то вора в законе или уголовного авторитета. Идите за мной, не отставайте. Нам с вами повезёт, Оля, - улыбнулся Василий и подмигнул.
Девушка чуть приторможено кивнула. Она круглыми глазами смотрит на погром, учинённый Барабанщиковым в морге. Пол усыпан щепками, клочья красной материи пламенеют, словно гвоздики, стены покрыты глубокими царапинами, кое-где осыпалась штукатурка. Среди разбитых вдребезги гробов лежат трупы, раненый мужчина почти без одежды и обеспамятевшая дама с отклеенными ресницами. В уголке пригорюнился трупик воровского авторитета. На впалой груди затейливой вязью выведено: «Помню, люблю, скучаю». И подпись: «Твой Магадан».
Во дворе морга столпотворение машин и людей. Выделяется угрюмым видом чёрный катафалк на базе шестисотого мерседеса. Машина словно слеплена из куска гудрона, блестит полировка, никелированная решётка радиатора похожа ощерившуюся пасть чудовища. Рыбьи глаза фар тускло смотрят на солнечный мир без всякого выражения. Чудится, что внутри салона этой машины, за чёрными занавесками на слепых окнах, температура никогда не поднимается выше ноля градусов. Даже в июльскую жару. Вокруг стоят люди в тёмных костюма, слышен приглушённый разговор. В основном, мужчины. Несколько старичков в сторонке что-то печально рассказывают друг другу, грустно трясут лицами и часто сморкаются в несвежие платки. Выделяются мордастые бодигарды, талии непомерно широки из-за бронежилетов. На свинцовых рожах плотно сидят тёмные очки, стекло загадочно блестит, на полных щеках бисеринки пота играют отражённым солнечным светом. Полдюжины длинноногих блондинок типа «макарона с титьками» блымают нарисованными глазами возле стоянки дорогих автомобилей. Всё ожидают скорого выноса тела.
Из-за массивных дверей морга доносится непонятный шум, затем чётко звучат три выстрела. Чёрная толпа замирает в немом изумлении, лица бодигардов твердеют, у «макарон» слипаются приклеенные ресницы. Пауза длится считанные секунды. Высокие двери морга распахиваются, словно открывается портал в другой мир, из тёмного прямоугольника выбегает обнажённый по пояс мускулистый незнакомец, за ним спешит девушка. В руках у него пистолеты. Неизвестный останавливается на пороге, стволы смотрят на толпу, гремят выстрелы.
Много мужчин и женщин умеют хорошо стрелять из пистолета. Стандартное упражнение выглядит так: до грудной мишени тридцать шагов, в обойме три патрона. Отличным результатом считается выбить не меньше двадцати пяти очков. Стрелок тщательно целится, вспоминает советы инструктора, что рукоятку пистолета сильно сжимать нельзя, это плохо влияет на точность. И на спусковой крючок надо давить медленно, без рывка, иначе ствол уйдёт в сторону, ну, и так далее. Существует упражнение на скорость – стрелок идёт по лабиринту, из всех углов выскакивают мишени и стрелять надо очень быстро, менять магазин и снова стрелять … Эдак раза с пятьдесят первого получается неплохо. Только вот есть одна серьёзная особенность – в тебя никто не стреляет. Ты спокоен, не ждёшь пули в собственную голову и всё происходящее очень похоже на кино. Василий понимал, что всё приглашённые на похороны авторитета с оружием не расстаются даже ночью, когда спят. Стоит ему появиться наверху, как на него обрушится град пуль. Поэтому действовать надо на опережение, без этих киношных – руки вверх, покажите документы … Сейчас даже выпускники ПТУ на хорошем ксероксе подделывают любую ксиву так, что не отличишь от настоящей. На улице светит ласковое солнышко, прохладный ветерок несёт запахи полевых трав, убивая тошнотворную вонь пластмассовых цветов и мерзкий запах «Чёрной магии». Присутствующие дамы всё, как одна, надушились именно этими духами. Василий чувствует вдохновение, словно Паганини на концерте в честь дня рождения короля. Зрение обостряется до предела, он видит сразу всех, чьи пальцы сжимают стволы, кто опускает руку к поясу, кто достаёт телефон. Пальцы ласково придавливают спусковые крючки, пистолеты послушно выплёвывают горячее железо и выстрелы сливаются в одну нескончаемую пулемётную очередь. Раскалённые кусочки стали проламывают лбы, солнцезащитные очки разлетаются блестящими осколками во всё стороны, бритые затылки расцветают отвратительными кровавыми язвами размером с кулак. Некоторым пули попадают в глаз. Тогда они пробивает череп насквозь и останавливаются в голове соседа. Мёртвые бандиты падают на асфальт, словно туго набитые отрубями мешки. Затворы лязгают последний раз. Пустые пистолеты летят на пол, Василий выхватывает из-за пояса другие и выстрелы гремят снова и снова.
Тесный дворик морга охватывает паника. Сильно поредевшая толпа оглашается визгом, криками, раздаётся топот множества ног. Люди бросаются к выходу, другие подбегают к машинам. Хлопают двери, ревут моторы. Спортивного вида мерседес с откидным верхом рывком трогается с места, но двор завален трупами и машина останавливается, зависнув на телах. Передние колёса бешено вращаются в сантиметре от асфальта, двигатель ревёт на максимальных оборотах, клубы голубого дыма затягивают дворик. Крики перепуганных людей, шум моторов и выстрелы сливаются в какую-то странную и страшную симфонию. В общей сумятице Василий замечает четвёрку людей, что отличаются от остальных – на лицах нет выражения фальшивой скорби, одеты просто, в рубашки и лёгкие брюки. На общем чёрном фоне эта четвёрка отличается ослепительно белой одеждой, даже туфли словно из снега. Ну и ладно, ничего особенного, всё-таки лето на дворе. Но тут глаза одного из этих людей встретились с взглядом Барабанщикова и Василий понял – они приехали за ними! Это те, кто должен был забрать его и девушку. По словам Ольги, Пичугин выжил после взрыва в подвале, заморский йог, похоже, так же не пострадал. Раз так, выкрали Василия не для лёгкой смерти. Однако посланники гуру оказались явно не готовы немедленно предстать на суд богов. Четвёрка стремительно бросается прочь со двора, белые рубашки заслоняют упитанные уголовные морды и чёрные пиджаки. Поклонники Баба Ача бесцеремонно расшвыривают женщин и пожилых гостей, словно комок твёрдого снега пробивают пробку на воротах и устремляются к машине. Василий швыряет пустые пистолеты, оборачивается к девушке:
- За мной! – и бросается к ближайшему автомобилю.
Это оказался катафалк. Водитель подал поближе к траурному залу. Задняя дверь распахнута и машина напоминает чёрное механическое чудовище, замершее с разинутой пастью в ожидании жертвы. Василий подбегает к передней двери, водитель плашмя падает на асфальт. Ключ в замке зажигания, двигатель работает на малых оборотах. Внезапно раздаётся визг и быстрый стук справа. Девушка второпях не может открыть дверцу, быстро дёргает за ручку и непрерывно визжит. Василий не глядя бьёт кулаком, замок горестно хрюкает и дверца распахивается. Девушка быстро садится, перепуганное лицо обращается к Барабанщикову.
- Ты совсем забыл обо мне! – кричит Ольга.
- Извини, замечтался, - улыбнулся Василий.
Нога до упора вдавливает в пол педаль газа, двигатель ревёт, как турбины взлетающего боинга и катафалк прыгает вперёд. Из-под колёс вырываются клубы белого дыма, машина так стремительно набирает скорость, что через распахнутую заднюю дверь из салона высыпаются на асфальт заранее уложенные букеты цветов и венки. Двор завален трупами и катафалк неимоверно трясёт, отчего раскрывается правая дверь и Ольга едва не выпадает из салона. Василий успевает схватить её в последний момент за руку и вернуть обратно.
- Пристегни ремень! – кричит он.
До выезда со двора остаются считанные метры. Давка на выходе уменьшилась, многих вышибли наружу те четверо, что в белом с головы до ног, но желающих убежать ещё много. Чёрный катафалк вот-вот врежется в толпу. У людей просыпается шестое чувство или просто обостряется восприимчивость седалищного нерва. Сразу несколько мужчин резво лезут по вертикальной стене, как джеки чаны, несколько девиц шустро запрыгивают на забор, остальные без памяти кидаются в стороны, как в воду ныряют. За доли секунды проход освобождается и ревущий, будто дракон, катафалк вылетает за пределы двора. Скромная вазовская десятка с четырьмя сектантами уже успела отъехать довольно далёко.
- Ничего, щас догоним, - бормочет Василий.
Катафалк мчится посередине узкой дороги. Распахнутые двери машин, припаркованных у обочины, широкий, как чемодан, шестисотый мерседес сшибает, как сосульки, с хрустом, треском и горестными воплями водителей. На повороте «десятка» вынуждена притормозить, иначе её вынесет за пределы дороги. Василий ведёт катафалк в полном соответствии с национальными особенностями езды на мерседесах – чём круче поворот, тем больше газу. Чёрный, как нечистая сила, катафалк с душераздирающим визгом вылетает на шестирядное шоссе, оставляя за собой дымную пелену и чёрные полосы сгоревшей резины на асфальте. Тяжёлая машина с трудом выравнивается на разделительной полосе, некоторое время несётся по ярко зелёному газону, затем возвращается на дорогу. Водители других автомобилей, видя бешено несущийся катафалк – за рулём явно псих! – послушно уступают путь. Однако скромная, на первый взгляд, «десятка» тоже оказалась не лыком шита. Быстрая, как ошпаренная крыса, она ловко маневрирует в потоке машин и постепенно уходит всё дальше. Василий всё-таки вынужден быть осторожным за рулём, другие люди не должны пострадать. Вдалеке показывается бетонная коробка поста ГИБДД. «Десятка» пролетает мимо, как гоночный болид. Гаишники засуетились, один кинулся к машине – точно такой же «десятке», но жигуль бросаться в погоню за собратом не пожелал. Аккумулятор сипел и кряхтел, проворачивая цилиндры, а двигатель заводиться не хотел. Василий остановил машину возле поста. В «бардачке» нашёл ручку, листок бумаги, написал несколько цифр.
- Давай к ментам, объяснишь, в чём дело. Вот телефон, позвони моим коллегам.
- И что сказать? – спросила Ольга.
- Я жив, здоров и ответь на всё их вопросы. Давай!
Катафалк рванулся с места в галоп с рёвом и визгом, словно сбесившийся кабан. Мерседес пересёк дорогу по диагонали и помчался по разделительной полосе. Вот тут и проявились всё преимущества тяжёлой и мощной машины. Там, где «десятка» лавирует, чтобы не врезаться в соседей, мерседес летит чёрной стрелой по разделительной полосе. Если крайний левый ряд пуст, Василий сворачивает на асфальт и машина мчится ещё быстрее. Довольно скоро «десятка» появляется на горизонте. Вообще-то таких машин на шоссе достаточно, но эта отличается тем, что в салоне четверо в белом. Не перепутаешь. Как только мерседес поравнялся с жигулями, Василий начинает сходить с разделительной полосы на асфальт с явным намерением прижать «десятку» к обочине. Водитель понял манёвр и прибавляет скорость, но уйти от мерседеса уже нельзя. Василий выждал удобный момент, резко бросает машину вбок. Лёгкая «десятка» с трудом удерживается на колёсах, её выносит за пределы проезжей части. Маленькие ограничительные столбики забарабанили по передку, с весёлым хрустом исчезая под днищем. Водитель с трудом удерживает машину от сваливания в канаву на обочине. Мерседес отступает, жигули выбираются на асфальт. Если бы Василий хотел просто убить тех, кто находится в салоне, он бы давно это сделал. Но надобно допросить сектантов вначале, а потом уже …
«Десятка» внезапно тормозит и уходит назад. Василию надо было ещё следить за дорогой и он пропускает манёвр. Сбрасывает газ, нога вдавливает педаль тормоза в пол. Разворачиваться некогда. Чтобы не упустить, даёт задний ход. В пыли и дыму ни чёрта не видно, Василий жмёт на газ, чтобы поскорее миновать мутное облако. Катафалк несётся задом наперёд с распахнутой грузовой дверью. Водитель «десятки» сдаёт назад и пытается на ходу развернуться. Так, как это показывают в кино, эдакий полицейский разворот. Только вот подвеска у отечественных автомобилей не такая крепкая, как у забугорных спецмашин. Задний мост крякает, словно в багажнике проснулась утка гигантских размеров, в днище застучало, будто забилось металлическое сердце машины и задница вазовской десятки проваливается. Морда задирается кверху, мотор ревёт, передние колёса вращаются. Из пыльного облака выныривает пятящийся задом катафалк, дверь распахнута, никелированные поручни для установки гроба сверкают, словно клыки чудовища. Раздаётся душераздирающий хруст и чёрная пасть поглощает светлую «десятку». Окружающий мир гаснет, наступает тьма, перепуганные до полусмерти пассажиры орут истошными голосами.
Василий не успевает ничего сообразить, как за спиной страшно заскрежетало. Откуда-то из-под локтя высовывается блестящая железяка и протыкает приборную панель насквозь. Острый конец вылезает через капот наружу. В спину ощутимо толкнуло. Оборачивается. Прямо перёд глазами выпученные фары «десятки», дальше смятый в гармошку капот. За покрытым мелкими трещинами лобовым стеклом белые лица мужчин с вытаращенными глазами. Это те самые, « люди в белом», что приехали в морг по его душу.
- А-а, попались, чижики! – сказал он ласково. – Ну, сидите тихо.
Катафалк, привычный к тяжёлым ящикам в салоне, выбирается из канавы. Уже на дороге Василий запоздало вспоминает, что у сектантов может быть оружие и она запросто могут прострелить ему голову. « Да ни фига у них нет, - мысленно машет он рукой. – Они бы ещё раньше им воспользовались». Он не видит, как один из сектантов достаёт телефон и что-то торопливо говорит …
Сильно помятый, покрытый толстым слоем пыли, катафалк ползёт по шоссе, словно умирающий жук. Василий сворачивает на первый же просёлок. Переваливаясь и скрипя всё частями избитого тела, мерседес тащится по дороге. В лесопосадке автомобиль останавливается. Василий выбирается из кабины, обходит машину. Грузовой отсёк катафалка сильно пострадал: кузов раздуло, как бока стельной коровы, стёкла высыпались, подвеска просела так, что расстояние от земли до днища три пальца. «Десятка» сидит плотно, как пробка в бутылке. Выбраться из машины можно только через заднее стекло. Вернее, через то, что от него осталось. Рваные края обдерут мясо до кости.
- Так-так … Мальчики, у меня есть к вам вопросы, - обращается Василий к пленникам.
Сектанты сидят тихо, головы опущены. Не то молятся, не то помощи богов ожидают.
- Вы по-русски-то понимаете, нет? – спрашивает Василий.
Ему опять не отвечают.
- Ага. Значит, мы герои? Ладно … А чём это у нас тут так пахнет, а? Ой, это из бака течет бензин! Порвался бак-то … А вот я сейчас расковыряю дырку-то, чтоб текло быстрее … Ребята, у вас огонька не найдётся? – спросил Василий и похлопал себя по карманам. – У меня-то нет!
Порванный в нескольких местах топливный бак жигулей действительно протекает. Запах бензина наполняет салон, на полу образовалась небольшая лужица. Сектанты зашевелились. Быть заживо сожжёнными им совсем не хотелось, а этот чокнутый из морга запросто подпалит машину. Скажет потом, что сама загорелась. Один не выдержал. Он вдруг поворачивается и кидается головой вперёд прямо в остатки заднего стёкла. Триплекс покрыт густой сеткой трещин, но прозрачный пластик держит хорошо. Сектант пытается сорвать, но пальцы скользят, плёнка изгибается и колышется, словно занавеска под ударами ветра. Ничего не получается. На помощь спешат остальные. Начинается давка в тесном салоне, слышна ругань. На передних сиденьях вспыхивает потасовка – выясняют, кому первым лезть.
- Нет, так дело не пойдёт, - машет руками Василий. – Шустрые вы больно, а мне ещё спички надо найти.
С этими словами он опускает заднюю дверь и придавливает ногой, чтобы лучше сцепилось. С запирающим устройством что-то не то, повредилось наверно. Железные клыки лязгают громко и обрекающе. Белый свет меркнет в глазах людей в белом. Наглухо закупоренный салон моментально наполняется удушливой бензиновой вонью, просто нечем дышать. Обезумевшие от страха сектанты бьются головами в уцелевшие стёкла, голыми руками пытаются порвать металл. Через несколько секунд лица покрываются многочисленными порезами, кровь заливает белые одежды и они становятся коричневыми. Со стороны кажется, что в автомобиле беснуется компания существ из преисподней. Страшные крики разрывают тишину леса. Барабанщиков смотрит на это действо спокойно. Он не делал этим людям ничего плохого, а они хотели убить его самым изощрённым способом только потому, что так приказал «учитель». Василий вспомнил, как лежал, задыхаясь, в гробу, связанный по рукам и ногам. Мёртвого или полуживого, они должны были сегодня доставить его в какое-то место неподалёку, где психопат Ачи-Баба на пару с полоумным Пичугиным съели бы живьём. У капаликов вроде есть такой ритуал, пожирать собственную плоть или скушать другого, пока своё мясо не наросло. Тогда адепт становится ближе к богам. Ну, а уж они-то, боги эти, только самопоеданием и занимаются с утра до вечера …
Василий обошёл катафалк. Дверь справа заклинило, пришлось разбить стекло. Сколько ни дёргал, замок отпираться не хотел. Обозлившись, вырвал дверь с «мясом». Стал рыться в «бардачке», может, зажигалка завалялась.
За спиной послышался шум моторов. Василий оглянулся – сразу три автомобиля свернули с шоссе и мчатся по просёлку навстречу. Машины останавливаются в нескольких метрах, развернувшись в неровную линию, словно для атаки. Несколько человек, одетых в белое с головы до ног, окружают Василия и катафалк со всех сторон. В средней машине, медленно так, открывается задняя дверь. Из салона выбирается – иначе не скажешь – бывший полковник МВД Пичугин. На белом лице ни кровинки, левый глаз полузакрыт, веки красные от постоянного слезотечения. Седая голова мелко трясётся. Правой рукой опирается на трость. Полковник похож на паралитика, которого врачи совсем недавно поставили на ноги. Пичугин подходит ближе. В тишине чуть слышно скрипит новая кожаная куртка полковника, шелестит трава. Из кучи железа на колёсах несутся приглушённые вопли и стук – это сектанты в катафалке продолжают попытки выбраться наружу.
- Н-невероятно! Как тебе у-удалось т-такое, Бараб-банщиков? – заикаясь, спрашивает Пичугин. Седые волосы коротко обстрижены, голова трясётся, солнечные лучи словно играют в блестящих колючках. Не дожидаясь ответа, идёт вдоль катафалка. Останавливается, тычет тростью в мятый бок машины. На землю сыпятся мелкие кусочки краски, железо отзывается глухим звоном.
- Как же их оттуда д-доставать? С-сволочь ты, В-вася! – говорит Пичугин, его голова начинает трястись сильнее.
Василий пожимает плечами, губы кривятся в презрительной улыбке. Ему глубоко плевать, как будут извлекать из катафалка проштрафившихся сектантов. Важно другое - вокруг целая дюжина крепких ребят, у каждого наверняка есть оружие. Убивать они не станут, не для того всё затевалось, но вот ноги и руки поотстреливать могут запросто. Надо что-то придумать.
Василий, как бы между прочим, оглядывается. До машин всего несколько шагов. В каждой сидит шофёр, видно через лобовое стекло, но это ерунда. Водила вылетает из салона махом, только в рыло дать покрепче. Но пока добежишь до машины, нафаршируют пулями по самоё никуда. Пичугин словно чует. Он сует руку в карман, извлекает блестящую коробочку. Кивает, один из охранников подбегает с сигаретой. Пичугин неторопливо закуривает, охранник почтительно держит трость. Полковник несколько раз зажигает и гасит маленькое пламя, качает головой. Шум в катафалке на мгновение стихает, а потом пленники начинают орать и колотиться с удвоенной силой. Видно, поняли, какую участь приготовил для них безжалостный полковник.
- Да кому вы нужны, н-неудачники н-несчастные! – громко говорит Пичугин. – С одним с-связанным человеком справиться н-не могли, д-дерьмо с-собачье. Тебе и карты в руки, Ба-арабанщиков, - и с этими словами бросает зажигалку Василию.
Он ловит на автомате. Пальцы сжимают гладкую металлическую коробочку. Мелькает мысль – подпалить, Пичугина за холку и к машине. В него стрелять не станут. А дальше …
Додумать не успевает. В спину вонзается что-то острое, по телу пробегает судорога, острая боль туманит сознание. « Опять шокер! Провели, как мальчишку!» - проносится в голове и сознание гаснет.
Василий приходит в себя от того, что какая-то мелкая сволочь тычет острым прутиком прямо в глаз. Бессознательно трясёт головой, раздаётся недовольный писк и левую ноздрю больно защемляет. «Крыса»! – с омерзением понимает Василий. Следует молниеносный взмах рукой, мохнатое тельце с яростным визгом отлетает. Слышится мягкий шлёпок, будто мокрой тряпкой в гладкую стену попали и писк стихает. Барабанщиков быстренько стряхивает с лицо невидимую грязь от лап грызуна, вскакивает на ноги. Почему-то вспомнился сюжет из старого фильма ужасов, в котором сотни злобных тварей атакуют людей и пожирают их за считанные минуты. Охлопывает себя ладонями по всему телу, трясёт головой, будто крысы отложили яйца в волосах и маленькие крысята вот-вот полезут. Из ушей. Тут он окончательно приходит в себя и понимает, что никаких крыс тут нет. Просто валялся на грязном полу мордой вниз, под рукой тряпка была. Укололся о щепку, а почудилось чёрт знает что. И причём тут крысиные яйца? Василий вспоминает всё, что с ним произошло. По-волчьи оглядывается, отступает в тёмный угол. Отсюда хорошо видно, что он в просторном подвале. Над железной дверью тюремного типа квадратное окошечко, забранное мелкой сеткой. С другой стороны отверстия виден бледный огонёк керосиновой ламы или свечи. В подвале пусто и грязно. Похоже, что здесь недавно хранили стройматериалы, пахнет краской, мелом и ещё какой-то пластмассовой дрянью. Первым делом подходит к двери. Ёжику понятно, что заперта снаружи на засов, косяк железный, не стоит и пытаться вышибать такую. Ничего приличного, вроде толстой арматуры или железной палки, в подвале тоже не нашлось. Только обрывки каких-то тряпок размером с носовой платок. Обследуя подвал, Василий замечает тёмное пятно на стене странной формы. Подходит ближе. Это человек, руки перехвачены в кистях железными обручами, вбитыми в кладку. Голова опущена, лицо не видно, но что-то знакомое кажется в облике пленника. От человека дурно пахнет, он провис на руках, ноги полусогнуты в коленях. Под ногой громко хрустит осколок стёкла. Пленник вздрагивает, голова поднимается и раздаётся истошный вопль:
- Нет, не трогайте меня!
- Трушкин! – мгновенно узнаёт пленника Василий и зажимает ему рот рукой. – Не ори, а то набегут разные … Рассказывай, где мы и что тут такое.
- Ой, это вы, товарищ майор! Я думал, опять эти … раздолбаи, - прошептал Трушкин. Голова опять стала опускаться, плечи обвисают.
- Эй-эй, подожди уплывать, - затормошил его Василий. – Ты расскажи быстренько, в чём дело, а я посмотрю, как тебя снять со стены.
- Выкрали меня, товарищ майор. Пичугин этот выжил тогда, после взрыва. Я через пару дней прихворнул малость, дома остался. Они под видом врачей приехали, всё в белом, на санитарной машине. Пичугин знал мой адрес, пронюхал на работе, что я на больничном. Привезли сюда, к стене вот прицепили – замки на кандалах, ключи нужны. Вот … сказал, что теперь будут вас ловить. А потом обоих живьём в землю закопают по горло. А … а здесь дом какой-то старинный, с колоннами. Музей-усадьба, что ли.
- Ага, - кивнул Василий. – С домом пионеров обломилось, так они в музей перебрались, за город. Директор, небось, тоже в секту входит. Денег дали на реставрацию, экскурсии днём водят, а по ночам ритуалы справляют. Всё продаются, гады! – выругался Барабанщиков. – Так, потерпи немного, замки так себе, китайские, я сломать попробую.
Но ничего не вышло. Дужки оказались крепкими, а ухватиться за скользкую коробочку не получалось.
- Чёрт, не хочет, зараза! Ладно, щас придумаю что нибудь …
За дверями раздаётся стук шагов, гремит засов. Барабанщиков стремглав бросается на пол. Пальцы натыкаются на клок ткани. Василий наматывает тряпку на кулак, замирает. Дверь бесшумно открывается, полоса яркого света падает на грязный пол. Сквозь полуопущенные веки Василий видит, как в подвал входит четыре … нет, пять человек. Держат в руках странные палки с полукругом на конце. Что-то вроде ухватов, которыми деревенские хозяйки раньше доставали из раскалённой печи чугунки со щами. Сейчас такие приспособления использую в тюрьмах – прихватят буйного зека за шею и к стене, потом руки и ноги прижимают. Похоже, с Барабанщиковым решили обойтись точно так же.
- Вон он лежит. Подходим ближе, ты прижимаешь шею, остальные ноги. Вы двое вяжите руки, - раздался уверенный мужской голос.
- Да он ещё в себя не пришёл. От такого разряда сердце могло остановиться, - с сомнением отозвался кто-то.
- Вряд ли. Больно здоровый бычара. Такого электрокувалдой, как на бойне, - сказал третий.
- Хватит болтать! Делайте, как я сказал. Забыли, как он вас в катафалке спалить хотел? – рявкнул старший.
Осторожные шаги приближаются. Василий лежит лицом вниз, одна рука вывернута ладонью вверх, в другой грязный лоскут. Именно так он и валялся в подвале без сознания ещё несколько минут назад. Совсем рядом хрустит песок под каблуками. Конвоиры сбились в кучку, железные ухваты наготове. Шеи пленника касается холодный металл, изогнутый наконечник упирается в камень. Внезапно лежащий без движения человек оживает. Он хватается за рукоять ухвата, переворачивается, ноги описывают стремительный полукруг. Словно бревно сшибает конвоиров. Слышны смачные удары затылками о каменный пол, раздаются стоны и крики. Конвоиры не убиты, только ранены. Кулак, обмотанный тряпкой, бьёт, как кувалда, головы дураков разлетаются, словно переспелые арбузы. Мелькает тень. Василий бросается к двери. Но железная створка захлопывается перёд самым носом. Пятый, который командовал тут, оказался самым умным – остался возле входа. Как только началась заваруха, он бросился бежать и успел захлопнуть дверь на засов.
- Тьфу ты, … … …ь! – выругался с досады Барабанщиков. – Щас целую толпу приведёт, зараза!
Он берёт ухват и бежит к Трушкину.
Полтора десятка мужчин в белых одеждах, с короткоствольными автоматами в руках столпились у дверей подвала. Вперёд выходит Пичугин.
- З-значит, так. Вы всё в-в армии с-служили, знаете, что б-без команды не стрелять. Это м-мясо никуда из подвала не-не денется. Ты открываешь д-дверь. Остальные в-вбегают и с-становятся вдоль с-стены, вправо-влево ч-через одного. Всё я-ясно?
Угрюмые мужики с пустыми глазами только кивают. Пичугин отступает на шаг.
- Д-давай!
Засов падает на пол, дверь распахивается, словно её отстрелило. Сектанты бросаются в тёмный проём и сразу кувырками уходят в стороны. Через считанные секунды они стоят справа и слева от входа, прижавшись спинами к стене. Последним в подвал входит Пичугин. Слегка сощурившись – в полумраке плохо видно – осматривает помещение. Первый пленник, Трушкин, так и висит на стене, башку опустил. Рядом стоит этот гад Барабанщиков. Повернулся голой спиной к двери и руки на груди сложил. Он вроде похудел и ростом пониже стал … На полу, совсем рядом, валяются четверо тех болванов, которых он посылал за ним и девкой сначала в морг, потом сюда. Ну, там ладно, похороны бандитского пахана помешали, эти уроды уголовные так некстати припёрлись. Так придурки даже удрать не сумели, этот гад их вместе с машиной в катафалк засунул. И как умудрился, сволочь. Здесь тоже обосрались, не могли вчетвером одного оглушённого человека повязать. Всё-таки надо эти заморские штучки, тазеры-мазеры, на максимум ставить. Иначе наших быков не прошибёшь. Пичугин поморщился – гуру приказал не убивать пленных, а только подержать голодными, чтоб не рыпались сильно, когда их начнут на куски рвать обезумевшие от нетерпения послушники. Полусырое мясо негодяев послужит ритуальной пищей для алчущих посвящения. Трушкин почти готов, а вот Барабанщиков ещё силён. Не стоит рисковать.
- Д-дай очередь п-по ногам, - приказал Пичугин ближайшему автоматчику.
В подвале оглушительно грохочет лающая очередь из пистолета-пулемёта. Железные комочки пробивают насквозь лодыжки, с визгом отскакивают от каменного пола. Несколько пуль ударяются в потолок. Сектанты шарахаются от стены, пригибаются. Однако пленник никак не реагирует на выстрелы. Из перебитых ног течет кровь, видны порванные сухожилия и осколки костей.
- Что за … - говорит Пичугин, всматриваясь в неподвижную фигуру.
Один из убитых вскакивает с пола. В руках появляется тот самый ухват, которым так удобно прижимать шею к стене. Длинная рукоять со стальным крюком на конце вращается с такой скоростью, что виден только смутный круг, как от самолётного винта, воздух гудит, разрываемый на куски. Стремительные удары обрушиваются на головы растерявшихся сектантов, мёртвые и ранены падают на пол один за другим, словно оловянные солдатики, сбитые игрушечным ядром. На полу зашевелился второй «труп». Из-под белой ткани выглядывает лицо Трушкина. Он хватает выпавший из рук убитого оружие и длинная очередь по всей ширине подвала сбивает с ног остальных сектантов. Ухват чертит последний круг в сумраке подвала, стальные «рога» охватывают шею Пичугина. Толчок в грудь заставляет его отступить назад, чтобы не упасть и спина утыкается в холодный камень. Кирпичная стена неприятно студит лопатки, в груди появляется тянущее чувство, которое быстро спускается ниже. Прямо в пятки. Василий смотрит в упор, в слезящиеся глаза Пичугина.
- Эх, ты! Чёрт знает что, а не полковник. Совсем нюх потерял, - говорит с усмешкой.
Трушкин поднимается с пола, подходит. На нём грязные белые штаны, поверх длинная рубаха почти до колен. Точно так же нарядился Барабанщиков. Это ритуальная одежда посвящённых. У Пичугина страшно перекашивается лицо, он хрипит, как неудавшийся висельник, пальцы цепляются за рукоятку ухвата, соскальзывают.
- Говорил я тебе, что ты раненый в голову противотанковым снарядом … или миной? Блин, совсем памяти нет … На замках экономить нельзя. Наши надо было покупать, амбарные, а не китайские. Такую фигню на банные шкафчики вешают. Разве можно ими кандалы запирать? – сказал Василий и укоризненно покачал головой. – Один удар это вот штукой, - показал он глазами на ухват, - и замок ломается. Ну, а дальше сам понимаешь – одного дурака подвесили на стену, другому воткнул в пузо рога, руки тряпкой на груди связал, морда сама свесилась. Вы, лохи, и купились.
Пичугин молчит. Тело сотрясает крупная дрожь, дыхание с хрипом вырывается из груди, словно у бывшего убойного отдела туберкулёз в последней степени. Василий бросает быстрый взгляд на открытую дверь, командует Трушкину:
- Серёга, а ну собери магазины и постой на входе. Чуть что – стреляй во всё, что движется, тут своих нету. А у меня с нашим другом будет быстрый и содержательный разговор.
Как только лейтенант скрылся за дверью, Василий сказал:
- А теперь полковник Пичугин, скоренько отвечай, где тут у вас что и сколько. Тогда умрёшь достойно, как офицер. Станешь упираться рогом – сдохнешь, как нелюдь. Ну!
Пичугин бессильно опускает руки. Некоторое время тяжело дышит, красные глаза сильно слезятся, по лицу ползут крупные капли пота.
- Л-ладно … - хрипит он, - скажу. Этот д-дом – всё, что у нас осталось. Ты уничтожил к-костяк общества, когда взорвал дом п-пионеров. П-погибли почти всё, в том числе и основные с-спонсоры. Я и г-гуру ч-чудом уцелели. Твоя судьба б-была решена сразу – уничтожить! В-выследили, г-граната в окно … Тело в сумку, п-потом в г-гроб, в кварт-тире прибрали … морг …т-ты быстро оклемался, г-гад!
- А девушку зачем похитили?
- Она д-дура! Решила уйти … Н-нам н-нужны деньги! Заплатят выкуп … мать с дочкой в колодец, к-квартиру на подставное лицо и п-продать …
- Где мы сейчас?
Пичугин не ответил. Лицо бледнеет всё сильнее, дыхание становится прерывистым. Бывшего полковника плохо держат ноги, он виснет на ухвате. Васили отпускает зажим, Пичугин без сил валится на пол.
- Это д-дом-музей на окраине сёла … д-директор наш … охрана … - слышится тихий шёпот снизу.
Тело содрогается, глаза страшно закатываются, раздаётся протяжный стон. Василий касается кончиками пальцев шеи. Пульса нет.
Барабанщиков аккуратно прикрыл за собой дверь. Слишком просторные штаны всё время сползают. В сотый раз поправил их, но они снова норовят вниз спуститься. Плюнул, снял ремень с автомата, подпоясался. Выглядит Василий очень странно для обычного человека. Ну, длинная, чуть не до колен, и широкая рубаха ладно. Но штаны! Это пододеяльник какой-то! Углы внизу обрезали, получились дырки для ног. Середина подтягивается к бёдрам специальным шнурком. От этого зад раздувается пуховой подушкой, а между ног образуется громадная мотня. Штаны, надо признать, очень удобны для совершения разных активных телодвижений, но вид ужасный. Такие портки носили турки в семнадцатом веке. Сейчас таскают особо продвинутые в моде дегенераты. Вид такой, словно мужчина страдает очень редким урологическим заболеванием. «Ovum elephasus» называется, что в переводе на русский означает – слоновьи яйца! Василий тяжело вздыхает. « Не везёт мне сегодня на штаны. То бумажные, то слишком длинные. Теперь вот чересчур широкие в одном месте. Срамота! Каким же надо быть чокнутым капаликом, чтобы носить эдакие штанищщи. Ладно, хоть кроссовки приличные подобрал».
Барабанщиков подошёл к Трушкину.
- Ну как тут?
- Да вроде тихо. Может, не услышали шум? – спросил Трушкин.
- Вполне вероятно. Похоже, подвал использовался раньше, как кладовка. Господа жили на верхних этажах, чтобы прислуга их не беспокоила. Это дом-усадьба богатого купца, расположен на отшибе, рядом село какое-то … блин, забыл название … ладно! Тут местный краеведческий музей, дом является историческим наследием. Сектанты вложили бабки, отремонтировали, договорились с директором, что будут здесь собрания проводить. Когда чокнутых стало слишком много, решили дворец пионеров к рукам прибрать, да мы его подорвали. Так что здесь главное лежбище и штаб квартира поедателя какашек. Только вот сам «гуру» похоже, уже смылся.
- Может, тут ещё пленники есть? Давайте посмотрим, – предложил лейтенант. Глаза загораются огнём, на впалых щеках появляется румянец.
Василий вздохнул, покачал головой.
- Может, есть, а может и нет … Знаешь, Серёга, умных людей мало, а самонадеянных дураков много. Всё знают, что курить очень вредно, но курят. Сколько уже говорилось, что в сектах обманывают людей, дурят в открытую, а толпы идиотов всё равно желают приобщиться к «высшему разуму». А финансовые пирамиды? Эх! – махнул рукой Барабанщиков. - Ведь известно давным-давно, что бесплатный сыр бывает только в мышеловках. Нет, прутся толпами, и дворники, и министры. Хотя первым простительно, а вторых надо за яйца вешать. Для министра глупость – качество наказуемое. Короче … Ну его на хрен, это спасение! Надо самим выбираться отсюда.
- А как же пленники?
- Да нет их. Ты что ж думаешь, секта только тем и занимается, что людей похищает? Давно бы обратили внимание. А трупы для медитаций этому говноеду Ачи-Бабу можно легко отыскать в городском морге. В конце концов есть бомжи! Дом пуст, пошли отсюда, - сказал Василий.
Но не успел он сделать несколько шагов, как в другом конце коридора мелькнула тень, загрохотала автоматная очередь. Пули врезались в стену чуть выше головы. Куски штукатурки посыпались на ступени, коридор наполнился пылью. Василий тотчас падает на пол, отползает. Лейтенант начинает с азартом отстреливаться. Коридор тонет в грохоте выстрелов, в воздухе виснет пыльное облако. Пули долбят стену, дробят штукатурку, но никакого вреда людям не приносят. На том конце коридора, скорее всего, то же самоё. Сектанты не торопятся, у них время есть, а желающих броситься грудью автомат нет. Зачем? Через несколько минут у пленников закончатся патроны и можно будет брать их голыми руками. Василий огляделся по сторонам. Что делать, спуститься вниз? Там подвал, из которого только один выход, сюда. Вперёд нельзя, коридор простреливается насквозь, шагу не успеешь сделать, как тебя нафаршируют пулями. Ну, и куда теперь? Стену лбом прошибать? Несколько пуль врезаются в каменную кладку над головой, с визгом рикошетят. Сыпется пыль, кирпичная крошка. Василий прикрывает глаза, но успевает заметить, что отскочившие пули тонут в противоположной стене. И никакая крошка из отверстий не сыпется. Так, белый порошок какой-то. Мгновение Василий смотрит на пулевые отверстия, потом подползает ближе и с размаху бьёт кулаком. Стена содрогается, гулко «бумкает» в ответ. « Гипсокартон! – догадался Барабанщиков. – Делали перепланировку помещений, дверной проём забили гипсокартоном. Евроремонт, мать вашу»! Василий ложится поудобнее, приклад автомата упирается в плечо. Длинная очередь выбивает ровную строчку в гипсокартоне параллельно пола. Лязгает затвор. Пустой магазин летит на лестницу, полный жирно чавкает защёлкой и новая струя пуль режет стену от пола до потолка. Трушкин оглядывается на шум, глаза удивлённо расширяются.
- Чего это вы? Как в кино, что ли? Ерундой занимаетесь, товарищ майор!
Вместо ответа Василий бросается прямо в стену. Оклеенный картоном асбест не выдерживает удара. Декоративная стена рушится, Барабанщиков проваливается в соседнюю комнату. Трушкин изумлённо таращится на пролом, живенько вскакивает и прыгает вслед за Василием. Они попадают в странное помещение. На полу аккуратно расставлены древние прялки, сундуки, плетёные стулья и столы. Возвышается чудная конструкция – небольшое корыто, подвешенное на верёвках к потолку.
- Детская кроватка. Это … люлька! – прошептал Трушкин.
- Не, для рыбы. Нальют воды, карасей пустят и подвешивают. Чтоб коты не добрались, - уверенно возразил Барабанщиков.
На стенах развешены топоры, серпы, странного вида пилы с верёвочками и ещё какие-то совсем уж непонятные приспособления. Возле выхода табличка, крупными буквами написано: « Предметы крестьянского обихода».
- Я потрясён … - бурчит Василий. – Сматываемся!
В соседней комнате стоят чучела животных, которых крестьяне держали на подворье. Корова и лошадь нарисованы на листах ватмана. Подвальные помещения с этой стороны превратили в экспозицию. Бывшие кладовые соединяются между собой переходами. По замыслу администрации, экскурсии переходят из одного «зала» в другой, узнавая много нового и интересного о том, как жили наши предки. Барабанщиков и Трушкин пробегают «залы» экспозиций. В последнем закрытая дверь. Не останавливаясь, Василий вышибает её ногой и оказывается в коридоре. Мелькает чьё-то белое, как мёл, лицо. Короткий тычок прикладом и неизвестный, вскрикнув, падает. На шум оборачиваются какие-то люди с оружием, но никто не успевает выстрелить. Василий и Трушкин поливают огнём коридор. Пули рвут белую ткань, пробивают тела почти насквозь. Через считанные мгновения всё кончено. Наступает тишина, от которой звенит в ушах.
- Всё что ли? – неуверенно спрашивает Трушкин.
Василий пожимает плечами.
- Может, и всё. Что у них тут, целое войско?
Он выбрасывает пустой магазин, вставляет полный.
- Пойдём, проверим. На всякий случай.
Крутая лестница ведёт на второй этаж. Деревянные ступени тихо скрипят, шаги звучат приглушённо.
- Бабу надо найти, - неожиданно говорит Трушкин.
- Чего? – не понял Василий.
- Ну, этого … индуса. Его ж Бабой зовут!
- А-а … нет, это слово означает учитель или просвещающий на тамошнем языке. Его имя – Ача, - ответил Василий.
Поднимаются на лестничную площадку. Отсюда начинается широкий коридор, заканчивающийся большой белой дверью. Ярко красная табличка с золотыми узорам сообщает, что здесь располагается «Общество изучения индийской культуры». Коридор выкрашен в салатный цвет с голубыми пятнами. Вроде как морская вода вокруг. На стенах развешены картины местных «рерихнутых» художников – гималаи, рассветы и закаты, женщины с кувшинами бредут к водопою. Трушкин потоптался на месте, без нужды передёрнул затвор. Патрон падает на пол, катится к стене.
- Ну что, идём? – кивает на дверь.
- Можно, - соглашается Барабанщиков. – Только вот нет там никого, Серёжа. Удрал наш Баба при первых же выстрелах. Не царское это дело, разборками заниматься.
- Да ну … - усомнился Трушкин. - Он же сверхчеловек, воплощение высших сил! Ему ли бояться простых смертных.
- Так считают одураченные им простофили. На самом деле он - обыкновенное ничтожество. Ну, научился дерьмо ложкой хлебать, эко диво! У нас такое и в голову никому не придёт, а там, видишь, святыми считают. Мало их англичане пороли, мало!
Трушкин встает за стену. Василий цепляет стволом ручку, тянет на себя. Дверь медленно открывается. Никто не кидается с диким криком, не гремят выстрелы … В комнате никого. Единственное окно занавешено плотной красной тканью. На позолоченных стойках горят масляные светильники. Пол покрыт цветастым ковром, у стены топчан под вишнёвым бархатом, по углам висят позолоченные колокольчики, словно игрушки на ёлке. На стене криво висит портрет Баб Ача в полный рост. «Гуру» восседает в позе лотоса на шёлковой подушке, на остреньком личике крысиная улыбка, глазки-пуговички блестят. В воздухе чувствуется сладковатый запах ароматических палочек.
- Ну вот, я же говорил, - машет рукой Барабанщиков. – Удрал любитель какашек.
- Жаль, - с чувством произносит Трушкин. – Я б ему показал, как щи задницей хлебать!
- Да, было б интересно посмотреть, но – увы! – развёл руки Василий. После всего пережитого ощутил такую усталость, словно холодильник тащил на пятый этаж.
- Давай отдохнём чуток, Серёга и пойдём отсюда, - говорит Барабанщиков и опускается на топчан.
Раздаётся дикий крик. Топчан удивительным образом изгибается, летят на пол подушки, бархатное покрывало вздувается пузырём и Василий падает. Из вороха ярких тряпок выскакивает худой чёрный человек, совершенно голый, если не считать тряпки на бёдрах. В обеих руках ножи. Дико взвизгивая и подпрыгивая, будто сумасшедший, неизвестный бьёт ножами по бархатному покрывалу, под которым барахтается Василий. Истошные вопли и прыжки чёрного человека привели Трушкина в состояние лёгкого ступора. Он сам чуть не заорал, но сдержался. Обнажённый человек с ножами – это Баба Ача, Трушкин сразу узнал его. Он впопыхах дёрнул затвор уже заряжённого автомата, патрон перекосило и вместо звонкого щелчка раздался глухой стук. Йог увидел лейтенанта, острый слух различил в шуме характерный звук железа. Словно гигантский паук, индус прыгает через всю комнату прямо на грудь лейтенанту. Трушкин уже не успевает что-либо сделать, поэтому просто кидается навстречу. Бесполезное оружие падает на пол, от удара заклинивший патрон вышибает. Ударник срывается с предохранительного выступа и автомат начинает беспорядочно стрелять. Комната наполняется оглушительным грохотом, голубым дымом и пороховой вонью. Пули сшибают позолоченные стойки светильников, дырявят стены. Масло вспыхивает, огненные струи текут по полу. Худой, как прищепка, йог отлетает от плеча Трушкина, словно баскетбольный мяч. В этот момент Барабанщиков наконец освобождается от подушек и бархатной накидки. Лёжа на полу, он видит, что дико орущий йог летит прямо на него. Встать уже не успеет, поэтому Василий вскидывает ногу и встречает пожирателя мертвечины мощным ударом пятки в прямо тощую задницу. Вопль обрывается, «гуру» крякает с придыханием, громко лязгают зубы. Шнурки набедренной повязки не выдерживают перегрузки, с треском лопаются. Ачи-Баба чёрной шаровой молнией проносится мимо Трушкина прямо в зелено-голубой коридор. Серая тряпка с задницы йога остаётся на ноге Барабанщикова. Василий так дрыгает стопой, что вместе с повязкой едва не слетает кроссовка. Из глубины коридора доносится смачный шлёпок, прерывистые звуки кувыркающегося тела. Василий вскакивает с пола, сбрасывает с себя цветные тряпки. На белой рубашке расплываются кровавые пятна – йог всё-таки достал ножами.
- Только не спрашивай, всё ли со мной в порядке! – хрипит Василий. – Жив пока … Догоним йога! Я хочу посмотреть, какого цвета у него мозги.
Бросается в коридор. Вдалеке мелькает чёрное пятно, слышен топот босых ног по ступеням лестницы. Василий спешит изо всех сил, но шустрый, как перепуганная мышь, йог уже внизу. Барабанщиков стреляет прямо по дверям, с визгом отлетает разбитый замок, осыпается старая краска, но Ача успевает проскользнуть. Ругаясь во весь голос, Василий бежит вниз, прыгая сразу через пять ступеней. Врезается плечом в дверь. Пробитое пулями деревянное полотно не выдерживает удара, с треском рассыпается на доски и обломки. Барабанщиков вылетает на улицу, словно пушечное ядро, в облаке пыли и грохоте выломанной двери. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что памятник истории, по совместительству краеведческий музей, располагается на пустыре. Вокруг невысокий забор, от него начинается узкая дорога. Она ведёт к шоссе, до которого метров сто. Вдоль него тянется лесопосадка, за деревьями видны дома. По дороге от музея к шоссе мчится маленький голый человек. Серые пятки мелькают часто-часто, согнутые в локтях руки дёргаются так быстро, что кажется, будто вращаются. Василий коротко рычит, словно зверь, завидевший добычу, бросается в погоню. Но куда там! Йог мчится, как чемпион тараканьих забегов, такой же коричневый и быстрый, только усов не хватает. Василий припадает на одно колено, целится. Автомат коротко рыкает и замолкает. Яростно ругаясь, Василий отбрасывает пустой магазин, вставляет новый. В эту минуту подбегает Трушкин. Вдвоём они стреляют по маленькой фигурке йога, что стремительно удаляется. Видно, как пули рвут землю, лужи вскипают фонтанами грязи и воды. Йог словно чувствует приближающуюся смерть – начинает петлять, шарахаться из стороны в сторону. Пули летят совсем рядом, но ни одна даже не задевает индуса. Шоссе уже близко. Видны спешащие куда-то автомобили, от сёла по грунтовой дороге едет громадный колёсный трактор. Пустой прицеп подбрасывает на колдобинах, машина клюет скошенным рылом. Василий опускает дымящийся ствол, поднимается с колена. Рубашка порвана в нескольких местах, на груди расплываются коричневые пятна крови, тонкие струйки текут по пальцам.
- Всё, ушёл, гад скользкий! – с чувством сказал Барабанщиков. – Мне не догнать, шкуру порезал, изойду кровью.
- Я тоже не смогу, сил нет, - виновато произнёс Трушкин.
- Конечно, столько времени на цепях провисеть, - кивнул Василий. – Тьфу ты, зараза!
Голый йог, не сбавляя темпа, мчится в направлении сёла. Барабанщиков и лейтенант с бессильной злостью наблюдают, как индус перебегает шоссе прямо перёд носом мчащейся машины. Белый «жигуль» тормозит, слышен визг трущихся об асфальт покрышек. Йог шарахается вбок и в этот момент на шоссе выскакивает трактор. Водитель и не думает останавливаться перёд главной дорогой. Трактор поворачивает по широкой дуге, словно он один в чистом поле, забирается на встречную полосу и маленький, чёрный индус попадает под левое колесо. Широкое и тяжёлое, словно каток асфальтоукладчика, оно вдавливает йога в дорожное покрытие, сплющивая его в газетный лист. От индуса остаётся в буквальном смысле мокрое пятно, только ручки по локоть сохраняются в целости. Кировский тяжеловес едет дальше, весело подкидывая пустой прицеп. На дороге остаётся растерянный водитель жигулей, из салона выглядывают испуганные лица пассажиров.
- Ну, ни хрена себе! – потрясённо бормочет Трушкин. – Он что же, не заметил, что ли?
- Тракторист? Запросто! Нажрался с утра и ему всё по фигу … йоги, дороги, гаишники … Так и будет ехать, пока солярка не кончится. М-да, никогда нас заморские боги не победят! – засмеялся Василий.
С дороги несётся завывание пожарных сирен. Показывается целая вереница красных машин, мигают синие проблески.
- Пожар, что ли? – удивлённо спрашивает Трушкин.
- Оглянись, - посоветовал Барабанщиков.
Краеведческий музей и памятник местной архитектуры пылает. Чёрный дым клубами поднимается из окон второго этажа, языки огня охватывают стены, забираются на крышу.
- Вот чёрт! Это же я поджёг! – сокрушённо качает головой лейтенант.
- Как это? – удивился Василий.
- Автомат упал и самопроизвольно начал стрелять. Пули сбили светильники, масло загорелось и вот …
- А-а … плюнь, - махнул рукой Барабанщиков. – Это, во-первых, не твой автомат. Во-вторых, его йог уронил. В-третьих, не фиг открытый огонь разводить в деревянном доме. И вообще, молчи об этом.
Пожарные машины прямо с шоссе разворачиваются в атакующую линию и мчатся на горящий музей, словно танки в атаку. К рёву автомобильных моторов примешивается новый звук. Откуда-то сверху. Барабанщикову всё равно, он занят порезами. Трушкин поднимает лицо, удивлённо говорит:
- Вертолёт летит. Прямо на нас!
- Где? А-а … начальство.
- Чьё, ваше?
- Наверно, - вздыхает Василий.
- Здорово! Как у вас всё быстро! – восхитился лейтенант. - Вас наградят за уничтожение банды сектантов?
- Ага. Я вот и карман растопырил поширше, - кивнул Василий.
Вертолёт быстро спускается к земле, явно стремясь сесть поближе к двум людям в белой одежде. Едва колёса касаются травы, распахивается дверь, из салона выпрыгивает подтянутый мужчина в строгом костюме. Вслед за ним появляется женщина. Она царственно опирается на поданную руку, спускается на землю. Тёмный жакет со стоячим воротником застёгнут на всё пуговицы, юбка словно обливает бёдра, сидит без единой складки. Чёрные волосы сбиваются в облако ураганным ветром от вертолётного винта, солнцезащитные очки смотрят на мир обрекающе и надменно.
- Ух! Это кто? – вопрошает Трушкин.
- Начальство, я ж говорю.
Василий выпрямляется, автомат забрасывает за спину. «Царица Тамара» подходит ближе, встряхивает головой и растрепавшиеся волосы волной ложатся на плечи.
- Здравствуйте, Василий … Боже, кровищи-то! – покачала головой Береговая. – Вы же серьёзно ранены!
Она оборачивается к помощнику.
- Быстро в вертолёт, возьмите аптечку у пилотов!
Мужчина в строгом костюме срывается с места в галоп.
- А пока расскажите, что случилось. В вашей квартире не обнаружено никаких следов похищения. Сегодня был звонок от какой-то девушки. Она путано рассказала, что вы её «спасали» - учинили массовые беспорядки со стрельбой на похоронах какого-то уголовника, потом гнались за сектантами … Вы же докладывали, что с ними покончено! Василий Иванович, - строго произнесла «царица Тамара», - я вам напоминаю, что вы семейный мужчина и спасение невинных девиц не ваше дело! А здесь что? Устроили пожар в музее?
- Не виноватый я! – развёл руки Василий.
- Ну да, ещё скажите, они сами пришли!
- Так и было! Тамара Александровна, я вам сейчас всё объясню!
Бухгалтер 3
© Copyright: Андрей Ильин 3, 2012
Свидетельство о публикации №212112001902
Свидетельство о публикации №212112001902
Рецензии