Мафия Небесных Братьев, 1

Пролог


  Я люблю детективы.  Я  читаю их дома, в общественном транспорте и на работе.  Утром, днем и ночью.  За завтраком, обедом и ужином.
  Я искренне верю тому, что в них написано.  Хотя  порой  верить в эту муть очень-очень трудно. Но так уж мы устроены:  верим  даже тогда, когда  нас явно  обманывают.
  И  только одно смущает, вернее,  смущало меня  в этой  литературе – это количество  уголовных дел на одного сыщика - любителя.  Ну, ладно, пусть там  комиссар Мегрэ или наш  майор Пронин – им по службе, как говорится, положено у конвейера стоять.  Но как понять, предположим, мисс Марпл или опять-таки нашу  Дарью Воронцову, которые эти дела щелкают как семечки. Откуда  столько семечек,  думал  я,  и эта мысль в некоторой мере лишала меня полного удовольствия  при чтении подобных произведений.  Лишала до тех пор, пока я трижды не столкнулся с раскрытием, скажу без преувеличения, ужасных преступлений.  Причем,  как  вы  уже  вероятно заметили,  я  не принадлежу к славной когорте профессиональных сыщиков  и,  добавлю,  весьма  ограничен  во  времени.      
    Я – экскурсовод.  С утра до ночи я вынужден колесить по прекрасным местам нашего благодатного края и говорить, говорить, говорить.
    И   судя по отзывам моих слушателей и тому положению, которое я занимаю среди моих коллег, мне это удается весьма даже неплохо.
    Многочисленные турфирмы  и  экскурсбюро,  расплодившиеся в нашем приморском  городе, как грибы после дождя, стараются заполучить меня в  любое время года, так как даже  в межсезонье я могу обеспечить загрузку  самых непопулярных маршрутов. Люди идут на меня, как ходят, например, на Баскова в Большом или на Сычева в Лужниках.  Извините за нескромность, но это действительно так. Я ни разу не заметил в  своем автобусе ни одного свободного места, мне ни разу не пришлось просить у публики тишины, и, что я считаю верхом доверия к людям нашей профессии, мои  клиенты часто обращаются ко мне за советами,   и не только краеведческого характера.
    Я – холостяк.  Хотя мне уже 37 лет,   и  я недурен собой.  Моя девушка Ника  (по  паспорту  - Вероника)  говорит, что я  был скроен по подобию Пола Ньюмена  из американского вестерна,  но малоподвижный характер моей работы и дурной нрав превратили меня в то, что я есть. Худой, сутулый,  с  резковырубленными чертами  лица уже немолодой человек. Бывший ковбой в нарукавниках клерка.  Философ на колесах.       
   Живу я в однокомнатной секции в самом центре города. Из окна прекрасно видно море, кусочек бухты с белыми кораблями и платановая аллея. В квартире у меня чисто и уютно, в основном, благодаря стараниям Ники.
Она приходит сюда в мое отсутствие, убирает, готовит, потом возвращаюсь я,  мы ужинаем вместе, а потом  любим друг друга. Но никогда Ника    не остается у меня до  утра, как бы  я не просил об этом. Она считает, что  это неприлично. «Я останусь тогда, как только ты мне сделаешь предложение», - говорит она. -   «Но я ведь могу обмануть», - говорю я. - «Нет, - говорит она, - тебе это ни к чему,  тебя прекрасно все  устраивает»  Я молча соглашаюсь.
  Немного  родословной.  Я родился  и вырос в этом городе в семье врачей. Мы жили в  красивом деревянном  доме  на склоне горы, поросшей лесом. Это были мои джунгли, я любил проводить там все мое свободное время, но только не охотиться, а читать, сидя на дереве. Я довольно-таки успешно окончил школу, поступал на философский факультет МГУ, но не прошел по конкурсу.Потом  я служил в армии, писарем при штабе Тихоокеанского флота во Владивостоке. Но все мои девчонки из  родного города думали, что я  «бороздю»  просторы океана  на мощном противолодочном корабле.
После армии я легко,  вне конкурса, поступил в МГУ, но теперь  уже на факультет  журналистики, кое-как  закончил его, вернулся домой и начал работать в нашей городской  газете.  Оттуда  меня выгнали за  какую-то антипартийную статью, хотя ни о чем таком я и не думал писать.
  Я устроился экскурсоводом в местное турбюро, в те времена единственное в нашем городе.  В том же году  в автомобильной катастрофе погибли мои родители. Пьяный шофер молоковоза  выехал им навстречу на  узкой  горной дороге.
  Я обменял наш прекрасный дом в джунглях на однокомнатную  квартиру, благополучно пережил перестройку и приватизацию и ныне живу себе спокойно
при капитализме, являясь даже соучредителем одной из туристических фирм и получая от этого какой-то  доход.

      Впрочем,  я оговорился.  Я  жил  спокойно.  До тех пор,  пока…      
               
               

                ГЛАВА    ПЕРВАЯ
 
   Я  всегда  предчувствую  беду,  и  мои  друзья  часто  шутят, что мне  бы  работать в конторе по предсказанию землетрясений.  И в то летнее утро у меня все буквально валилось из рук.  Я разбил  Никину  любимую  кружку,  хотя она стояла  на недосягаемой,  казалось,  высоте.  Потом,  находясь уже  на  лестничной  площадке и захлопнув дверь,  я обнаружил,  что  оставил  ключи в плаще,  который  забыл взять,  хотя на  улице моросил  дождь.
    По этой причине я  решил  воспользоваться  услугами городского транспорта,  хотя всегда  ходил на работу  пешком.  На  остановке автобуса стояла  толпа людей,   все  волновались  и бросались на  штурм  автобуса,  как будто это была  их последняя надежда  на спасение.  В результате я сел не на свой автобус,  заехал черт знает  куда  и понял, что я безнадежно опоздал  на свою  экскурсию.
  Дело запахло скандалом,  так  как люди заплатили свои кровные  за  путешествие  именно  с экскурсоводом   Старковым  Е. М.  и  ни  с  кем другим. Я уже представил себе растерянное и заплаканное  лицо  нашего диспетчера  Олечки , и мне стало  ее бесконечно жаль.  Дело в том,  что это было мое первое опоздание  за всю мою рабочую  жизнь.  Ясно, что такого подвоха от меня никто не ожидал.
  И  действительно,  в конторе царила  паника.  Мой автобус, несмотря  на протесты  экскурсантов,  отправили с запасным  гидом,  но  кто-то  из  моих коллег  позвонил  утром  и предупредил  о своем невыходе на работу  по причине  внезапной  болезни.  Мое появление   было  воспринято  как спасение от всех напастей,  но,  тем не менее,  мне достался  не  самый лучший  маршрут  с не  самым  лучшим  контингентом  отдыхающих.
  Я ничего  не имею против  нефтяников Севера,  более того,  я их глубоко уважаю, но дело в том,  что  мои  клиенты  не  позднее как  прошлой  ночью отметили  какую-то знаменательную  дату  то ли  в жизни  родного  предприятия, то ли отрасли  в целом,  и были,  мягко говоря, не в форме. Кое-кто  из них  кемарил,  откинувшись на спинку сиденья,  другие же, напротив, шумно  протестовали,  требуя  директора.
  Вероятно, милейшая  Лариса Николаевна  боялась нефтяников  Севера как черт ладана, и потому  постаралась  как можно скорее  втолкнуть меня  в автобус, не успев ни  выругать, ни перекрестить.   
  Я проверил количество экскурсантов  по списку,   попросил  всех занять свои  места, и мы  тронулись.  Нефтяники  терпеливо выслушали  мой  инструктаж  по  технике безопасности  и краткие  сведения  о нашей  турфирме, экскурсоводе  и водителе, но  как  только  я открыл  рот ,  чтобы  рассказать  об  истории  нашего  города,  по улицам  которого  мы  проезжали,  сидящий  впереди  мужчина  средних  лет  громко  заявил:
  -  Слушай,  давай  не  будем   про это!   Мы   это  уже  сто  раз  слышали,  и про  пляжи,  сколько  у  них  километров,  и  про малярию,  которая  тут  раньше была.  Вот  приедем  на водопады,  там ты  нам про них  и  расскажешь. А  пока нам  подремать  больно  хочется.               
  Я не  привык   к   такого    рода    эскападам,   но   зато   у   меня железные  нервы,      и,  развернув свое кресло,  я спокойно  стал  смотреть  на  бегущую  под колеса  серую ленту дороги.
  Я  забыл  сказать, что наша экскурсия  была  на знаменитые  водопады, которые  находятся  в  окрестностях  города.  Мне  не нравился  этот  маршрут,  потому  что я  не  люблю рассказывать  о  красотах  природы.  Их   можно  передать  стихами    или   музыкой,  но  вещать  через  микрофон  о  том,  что тебя  поражает  до глубины  души  -  это  бесстыдство.
 Я  обожаю  любознательных  людей,  да я и сам из их породы, но когда, стоя  под  радугой,  вдруг  засиявшей  в брызгах  водопада,  я  слышу  вопрос: «А скажите, пожалуйста, из каких  пород  состоит  ложе  водного потока?»,  я начинаю  всерьез  думать  о кровной  мести  любопытствующим  экскурсантам. Зная  о  моей кровожадности    на   почве    любви    к    красотам    природы,  начальство    закрыло    для   меня    подобные    маршруты,    и я  веду  речь  преимущественно  о творениях идей и рук человеческих:  истории, архитектуре,  живописи  и  гидроэлектростанциях.  Особенно я поднаторел   в  следующих вопросах:    кто,   где   и   когда   побывал,    что  об  этом  сказал  и   как это отразилось  на  нас  с  вами.
   Я с удовольствием   вожу экскурсии  по бывшим  дачам  бывших  генсеков, царским  дворцам,  монастырям  и пещерам  с  наскальными  рисунками. Здесь мое вдохновение  не знает  границ, и  благодарные  слушатели  закрывают  рты, только оказавшись под крышей родного санатория…
 … Я отвлекся  от созерцания  бегущей дороги, вспомнив, что ушел из дома без ключей.  Я тихонько  попросил   Бога, чтобы  Ника  пришла сегодня  пораньше, так как  экскурсия на водопады длится  недолго,    и  мне  не хотелось слоняться по городу  где-то целых  три часа.
    -  Евгений   Михайлович,  - услышал я вдруг мелодичный  женский  голос, - нельзя ли сделать санитарную остановку?
   Я развернулся  лицом  к салону и взглядом отыскал говорившую.  Женщин  в автобусе было всего две,  и  они обе сидели  на втором  от   входа  сиденье.  Обычно  я очень внимательно  изучаю своих подопечных, совсем как экспериментатор  изучает  своих подопытных  кроликов,  но в этот раз, сбитый с толку  выпадом  бурового мастера,  -   так  я про себя  окрестил  мужика на первом  сиденье,   -   я  не смог  осуществить эту приятную миссию.
   -  Конечно же,   можно,  -  незамедлительно откликнулся  я, мягко улыбаясь, - через  десять километров  будет  место,  специально  предназначенное  для  подобных  остановок.
    Женщина  покраснела  и сказала,   уже  потише:
   -  А нельзя  ли сейчас,  мне очень надо…
   Я  повернулся  к водителю:
   - Сурик,  ты не знаешь  здесь…
   - Я здесь все знаю, - гордо  ответил  мне Сурен  и,   проехав какие-то двести метров,   нажал на тормоза. Он  помог женщине  выйти из  автобуса, затем , нежно обняв  ее за талию,  долго что-то объяснял  ей,   энергично размахивая второй  рукой.
    Из автобуса больше  никто не выходил,  женщина  вернулась минут  через пятнадцать,  и мы  продолжили  свой путь. 
    - Ее  Люба  зовут, -  негромко сказал  Сурен, склонившись  к моему  уху.  – Красивая  женщина, да?   Надо  узнать  в каком  санатории отдыхает, ей-богу.
   Я достал  из  кармана  путевку,  прочитал:
   - Санаторий  «Недра»
   -  Где такой,  ей-богу, не знаю, -  удивился  Сурик. – А  ты знаешь?
   -  Это  бывший  «Ударник  пятилетки», - разъяснил  я.
   -  Ну, так  бы и говорили, - неведомо  на кого обиделся  Сурик  и сосредоточился  на дороге,  которая  здесь уже  стала  похуже.   
   Но  это  не помешало  какому-то отчаянному  лихачу  обогнать  нас  на очень узком  участке  дороги,   круто  свернуть  вправо  и  оказаться  прямо  под  нашим  ветровым  стеклом.   Сурик  ударил  по тормозам,   негромко,  но зло выругался  по-армянски  и  обернулся  в  салон,  мгновенно  сменив  гневную гримасу  на широкую ,  обаятельную улыбку:
  - Все  в порядке?  Прошу  прощения, если не  все.  Самоубийца какой-то, понимаешь.  Купил  права  и  лезет  под  колеса,  ей-богу.
   Мне  было  труднее  успокоиться,  чем Сурику.  Дрожащими  руками  я достал  из внутреннего  кармана  пиджака  записную  книжку,  спросил:
 - Номера  запомнил?
   Сурик  посмотрел  на меня  с сожалением:
 -  Какие  номера,  слушай?   Грязь  на дороге,  понимаешь?
  Никакой  грязи  не было  и в помине.    Дождик  поморосил  и  перестал,  и установилась  прекрасная солнечная  погода,  мечта  всех  курортников.  Дорога  была  совершенно  сухой.
 «Так, - подумал я, - значит,   нарочно  заляпали,  чтобы  мы не смогли  их запомнить.  К чему  бы это  всё?»
 Случаев  нападения на туристические  автобусы  у нас еще  не было.  Оно и понятно:  кто из туристов  возит  с  собой  на  экскурсии  большие деньги?  Значит,  здесь  было  что-то другое.  Но  что?    Я снова повернулся к водителю:
  -  Что  за марка,  не знаешь?
  -  Как  не  знаю?    Иномарка  это.    «Авдюха.»
  Уже  хорошо  зная  жаргон Сурика  в области автомобильной  терминологии, я записал в свою книжку  -  « Ауди»
  -  Еще  что  скажешь  о ней?
 Сурик  думал не более  десяти секунд:
   -  Выпуск  1996-го  тире  1998-го  года.  Цвет « Белая  ночь»,  металлик.   В  выхлопной  трубе – маленькая  дырочка. Правый  указатель  поворотов  разбит. Уже  давно.   Загрузка  под  завязку.  Пассажиры – люди  солидные,  в смысле, толстые.
   Ничуть  не  удивляясь суриковской  осведомленности  и проницательности, - все-таки  десять  лет  за рулем,  -  я занес все  эти  сведения  в свою  записную книжку  и только  теперь  позволил себе чуть  расслабиться.
   С  дорожной  инспекцией  у нас были  прекрасные  отношения,  не было  случая, чтобы  кого-либо  из наших водителей  крупно  оштрафовали  или отобрали  у них права,  и сейчас  я намеревался  доехать  до первого же  поста ГАИ  и  рассказать там  о нашем  происшествии.   Сурик  как будто  читал  мои мысли.
    - В  ГАИ  не надо,  Михалыч.  Разберемся  сами.  Таких  тачек  у нас в городе  две – три  от силы.  Этот  водила  думает, он крутой,  он всё  может.
   Сурик хитро  улыбнулся  и нежно  погладил баранку:
   -  Вах – вах,  как  он сильно  ошибается.  Самый  крутой  мужчина  -  это коллектив.  То есть, банда в хорошем  смысле слова.  Я  приезжаю сегодня  в гараж, ставлю машину  на   мойку  и сажусь  играть в домино.  И так, между прочим,  говорю: « Вот  гад  этот  Ауди ,   1996 –го  года  выпуска,  цвет  «Белая ночь»,   металик,    в   трубе  дырка,    правый   задний   поворот   не  фурычит,         ей-богу». В домино  поиграли,  пошли   машины  в боксы  ставить, а я еще  говорю: «Извините,  парни,  она  еще  может  быть  1997-го  года.  Или  1998-го.»  Парни скажут  мне   «Спасибо» ,  и всё.  На второй  или третий  знакомый  гаишник  Костя  расскажет тебе утром интересную историю про белую «Авдюху».  В  аварию  попала  почему-то.  Совсем   незначительная  авария, скажу  я тебе,   никто не пострадал,   но  авто  ремонту не подлежит. Так   тебе скажут  на  любой станции  техобслуживания.  Вот,  а он думает  –  крутой…   
   Я  повернулся  лицом к  салону,  чтобы  объявить о том,  что  через  двадцать  минут  мы  прибудем  к  месту  назначения  и  рассказать  немного о местах, которые  проезжали.  Но мои  подопечные  дружно  и крепко  спали.  Не спала  только  женщина  по имени  Люба.  Сжав на коленях  коричневую  кожаную  сумочку,  она,  как  мне показалось,  с  каким-то  напряжением, даже страхом  вглядывалась  в дорогу.   
   На всякий  случай  я ободряюще  улыбнулся  ей,  подумав,  что  она  была единственной,  кто проснулся  от  резкого  торможения,  когда  нас  обгоняла  белая   «Ауди»,  и теперь  переживает  за чуть  не случившуюся   аварию.
   Я  снова  развернулся  вперед  и тут же  увидел  ту самую   «Ауди»,  стоявшую  на  обочине под  кустом дикого  ореха,  и  людей   рядом с ней.
Сурен  был прав:  это были  очень  солидные,  то есть  мощные,  парни.   Один  из  них  стоял  чуть  ли  не посередине  дороги  и  голосовал.
   -  Не останавливайся!  -  почему-то громким  шепотом  сказал я Сурику  и вцепился  в подлокотники  моего кресла – вертушки.
   - Сам  знаю,  -  тоже  шепотом  ответил Сурик  и прибавил  газу.
   Но мужик  на дороге  сделал  шаг  вправо, -  теперь  он был точно на середине.  Объехать его  не было  никакой возможности:  наш  «Неоплан»  и так занимал  большую часть полотна дороги.  Сурик  начал  притормаживать.  Когда  автобус  почти остановился,  мужчина  шагнул  влево  и двинулся  нам  навстречу.
   И тут  Сурик  резко врубил передачу  и вдавил в  пол  педаль  газа.  Автобус, казалось,  встал  на дыбы и,  отчаянно  рыча,  понесся вперед.
   Я оглянулся,  посмотрел  на экскурсантов.    Теперь  уже не спал никто.
Протирая  глаза,  «буровой  мастер»  недовольно  заворчал:
   - Слушай,  шеф,  что  за толчки  на  ровном  месте.  Поспать  не даешь. Не дрова  ведь  везешь,  ну?
   Бодрым  голосом  я поспешил  предупредить  его  дальнейшие  упреки  в адрес  моего водителя:
   -  Все  в порядке, уважаемые  туристы.  Мы приближаемся  к месту  нашей экскурсии.  Сейчас  я коротко  расскажу  вам  о местах,  где  мы с вами  находимся. -  Я  развернулся, чтобы взять микрофон, и вопросительно  взглянул  на Сурика.  Тот  еще  раз  взглянул  в зеркало заднего  вида,  помотал  головой  и сказал громким  шепотом:
   -  Остались  на месте.  Наверное,  удивились  очень.
   Вскоре  мы  въехали    на  стояночную  площадку,   откуда    до водопадов  было   около  полутора  километров  или  двадцать  минут   неспешного    хода. Отпустив  туристов  по их надобностям ,  я  подошел  к  Сурику ,  который  по  привычке  обходил  вокруг автобуса,  постукивая  по  скатам.
   -  Ну, что  скажешь,  Гургеныч?  -  спросил  я,  стараясь  придти  в себя.
   -  Дай  подумать,  Михалыч,  -  каким-то  очень  усталым  голосом  ответил  Сурик и стукнул  по  одному и тому  же колесу  несколько  раз  с нарастающей  силой.  -  Ты  давай  проводи  свою  экскурсию,  а  я  подумаю  и  изложу  тебе  все свои  мысли  потом.  А пока  пойду  с  ребятами  побазарю.
   На площадке  стояло  еще  несколько  автобусов  из других  турфирм,  а их  водители  сидели  за столиками  небольшого  кафе  у горного  ручья.  По  периметру  стоянки  расположились  женщины,  торговавшие  медом, маринованными   грибами  в баночках,  орехами  и прочими  дарами  наших  щедрых  лесов  и  полей.   
    Мои  подопечные  тем временем  особенно  не торопились.  Справив нужду,  они  неспеша  обходили  базарные  ряды  и,  не торгуясь,  закупали  южную  снедь.   Я  не стал  подгонять их:  мне  надо  было привести  себя  в порядок  перед  экскурсией.  И  не столько  себя,  сколько  свои  мысли  и  чувства,  вконец  растрепанные  после  двух  происшествий на дороге.
    Что  надо  было  тем   людям  из  «Ауди»?    То,   что  им  было  что-то  надо,  и  именно  в нашем  автобусе,   было  ясно   как  дважды  два.   Первой  приходит  мысль:   деньги.    Но  как  я уже  говорил,  наш  автобус  возит  не  челноков,  а туристов,  и  те  больших  денег   с  собой  на  экскурсии не берут.
Второе,  что  лезет в  голову:  им нужен  был  какой-то  человек из нашего  автобуса.  Это более  подходящая  версия.  Но  тут  возникает  вопрос:  а  к  чему  такая  спешка?   Если  эти  бандюги  вычислили  автобус, в  котором едет столь  нужный им  человек,  то им  должно  быть  доподлинно  известно, в  каком  санатории  он  отдыхает,  в  какой  комнате  и  даже на  какой  койке.  Пройти  к  нему  туда  на рандеву  гораздо  легче,  чем  захватить  целый  автобус,  да еще  на  такой  оживленной  трассе  в разгар  рабочего  дня.
   Короче  говоря,  я  не  смог  ответить  на  главный  вопрос:  что им было  надо?  От  этого мне  стало  совсем   грустно,  я злился  на себя  за  то, что не  могу  логично и  здраво  рассуждать. Ведь  что-то  им было  надо?!
   Плюнув  на  все  произошедшее,  я  пригласил  своих  экскурсантов подойти  к  автобусу,  и  мы  двинулись  к  водопадам…
     …  Экскурсия  прошла  быстро  и,  наверное,  впервые  в  моей  практике неинтересно.  Водопады  в этот  ясный  солнечный  день  были  сказочно  красивы.  Вода,  впитавшая  в  себя  и  голубизну  неба,  и зелень   леса,  и  белую  чистоту  недальних  ледников,  казалось,  ведет  с вами   тихий  доверительный  разговор.  О  жизни,  красоте  и  любви… .  Слушать  и смотреть  на  падающую  воду  можно  было  бесконечно.    Но  я  не услышал  ни  одного  восклицания,  выражавшего  восхищение,   не  увидел  ни  одного  взволнованного  лица,  ни  загоревшихся  глаз.   Я  ожидал  какого-либо,   пусть самого  простого  отклика, чего - нибудь  вроде  «Здорово»  или  пусть  даже  «Клёво» ,  но не  дождался.   Выслушали  меня внимательно,  покивали  головами ,  пощелкали  «мыльницами»,  и  -  в  обратный  путь. 
    Подходя  к  стоянке,  я остановил  группу , чтобы  сделать  объявление:
    -  Уважаемые  туристы,  в  вашем распоряжении  два  часа  свободного  времени.  Вы  можете  пообедать  в нашем  кафе…               
   Меня  перебил  все  тот  же,  надоевший  мне  с  утра,  голос  «бурового  мастера»:
   - Ну,  еще  чего!   Слава  Богу,  у  нас  запас  имеется.  Мы  сейчас  здесь полянку  накроем,  где-нибудь  у  ручеёчечка.    Именинничек  нам  подбросит  горючего…
  Он  кивнул  на  невзрачного  человека  в  спортивной  форме  «Адидас»,  который  стоял  рядом  с ним  и  смущенно  улыбался.
   Я  улыбнулся  тоже: 
    -  Вольному  -  воля…  Отправление  автобуса, - я  взглянул  на  часы, - ровно в  пятнадцать  часов,  то  есть,  в три  пополудни. 
    -  А  как  же вы? – раздался  вдруг  женский  голос,  и  вперед   из-за  спин  мужчин   вышла  Люба. – Разве  вы не  будете с нами?  Мы  вас  приглашаем.
     -  Точно, -  подтвердил  «буровой  мастер». -  И  очень  даже  просим.  В  благодарность, так  сказать,  за  очень  интересную  экскурсию.
      А  вот  этого  уже  я  терпеть не мог.  Я  был уверен, что он не слышал ни одного  слова из  моего  рассказа,  да  и  видел  ли  он водопады, было  весьма  сомнительно,  а  вот  показать  себя  знатоком  и  хозяином  -  это он  смог.
    -  Спасибо,  -  я постарался  выглядеть  очень  благодарным  им  за  их  приглашение.  -  К  большому  моему  сожалению,   не  могу:  сижу на диете.  Студенческая  язва, понимаете… .   А  вас  я искренне  поздравляю … 
   Я  подошел  к  спортивному  мужику  и пожал  его  дряблую  руку.  Он  засмущался ,  завертел  головой,  явно  не желая  смотреть  мне  в глаза.
   Показав  им  место,  где  можно  было  развести  костер  и устроить  пикник,  я  спустился  к  автобусу.   Сурик  все  еще «базарил» с шоферами,  уютно  расположившись  под  пестрым  тентом  кафетерия .   Солнце  начинало не на шутку  припекать,  и всё живое  потянулось  в  тень.
    -  Михалыч! -  завидев  меня ,  Сурик  энергично  замахал  руками. – Давай сюда! 
    Я  присел  за  стол,  где, кроме  Сурика,  сидели  еще два  шофера.
    -  Минералку  будешь?  -  Сурик,  не  дожидаясь  ответа, хлюпнул  в стакан воды  из запотевшей  бутылки.
    -  Слушай,  Сурен.  Возьми  вот эту  сотню  и  закажи  мне  сто пятьдесят  хорошего  коньяка.  Я  бы и сам  сходил,  но не позднее,  чем  сегодня  вечером Лариса  Николаевна  будет  знать, что  ее  экскурсоводы  пьют  на  работе.  Такой  здесь  базар…
    - Ага,  значит,  что  она  подумает  о  своих  водилах,  тебе до лампочки?  -  В притворном  возмущении   Сурик  воздел руки  к небу.   Потом  хлопнул  меня  по  плечу.  – Ладно,  старик,  я  тебя  понимаю.  Не  каждый  день  такое  бывает…
    Он  вернулся минут  через  пять,   поставил  передо  мной  стакан  коричневатой  жидкости:
    -  Сто  пятьдесят  не  было,  взял  двести.
Впервые  за  весь  день  я искренне  рассмеялся .
   Я  выпил не закусывая,  пытливо  взглянул  на  Сурика:
    -  Ну,  что ты  там  надумал?
 Сурик  указал  мне  глазами   на  рядом сидевшего  шофера  -  не  будем, мол, при  посторонних.    Мы долго  сидели  молча
   Когда  мы  оказались  одни, -  ранее  пришедшие  автобусы  уже  покинули  стоянку,     Сурик,  почесывая  переносицу,  наконец-то  произнес:               
   -  Значит,  думал  я  долго…
   -  Ты  мне главное  скажи,  -  перебил  я его, -  что  или  кто  был им нужен  в нашем  автобусе? 
   -  Не  кричи,  дорогой, -  успокоил  меня  Сурик. – Я  не знаю  ответа  на  твой  главный  вопрос,  но  я   на сто процентов  уверен,  что  в  автобусе  был  человек, который  его  знает.
   -  Почему  «был»?  Он  что ,   пропал?
   -   Зачем  пропал?  Он  и  сейчас  есть.  Он  сейчас,  наверное,  пьёт  и кушает  на поляне.  Просто его  сейчас  нет  в автобусе.
   -  Слушай,  не  мути  воду.   Откуда  у  тебя  такая уверенность?
   Сурик  многозначительно  вытянул  вверх  указательный  палец:
   -   Наблюдать  надо.  Когда  я  в  первый  раз  тормознул,  проснулись  два человека.  Вернее,  один.  Женщина  Люба  и  так  не спала.  Проснулся  на  четвертом  сиденье  мужчина  в тренировочном  костюме…
   -  «Адидас»?
   - Он  самый.  Мне  в  зеркало весь  салон  хорошо  видно,  тормознул  я что  надо,  дай,  думаю,  посмотрю,  не упал  ли кто.  Вижу,  всё  в порядке,  Люба  сумочку  сидит  обнимает,  а  этот  белобрысый  выглядывает    из-за спинки  сиденья,  но  вроде  с ним  тоже  всё  в порядке.   Ну  и я  тоже  в порядке  себя  почувствовал,  ничего  такого  думать  не стал.   Но  потом  ты  мне  сказал:  «Подумай,  Сурик – джан.»,  и  я долго  думал.
   Мы  снова  вернулись  к началу  нашего разговора,  и  я вышел  из терпения:
   -   Ну,  и  что ты  надумал?!
  Сурик  укоризненно  взглянул  на  меня:
   -  Чего  ты  кричишь?  Выпьешь,  понимаешь,  на  сотню,  шумишь  на  тысячу.   Я  вот  что  подумал:  почему  они  оба  ничего  не сказали?  Я  резко  торможу,  этот  «Ауди»  от  нас  убегает,  а  они  -  молчок.  Ну,  хотя  бы  сказали  «Вах!»  или  спросили  «В  чем  дело?  Что  случилось?»  Нет,  как -будто  так  нужно  было,   как – будто они  знали  про это  заранее.   А  сколько  шума  было,   когда  я  с  места  рванул,  когда  все  проснулись.
   - Значит?
   - Значит,   Люба  и  этот  олимпиец  знали,  что  нас  «Ауди»  обгонять  будет.   А  теперь  пойди  и  задай  им  свой  главный  вопрос:  что им  от  нас  было  надо,  этим  толстым    на  иномарке? 
   Я  был  как раз  в  том состоянии,    когда  я  мог  пойти  и  спросить.  Коньяк,  действительно,  оказался  хорошим,  и  норма,  предложенная  Суриком, -   чуть   выше  моей.    Но  встать  я  не  успел.
   Душераздирающий   женский  вопль  раздался  со  стороны  ручья,  и  все,  кто   был  на  стоянке  бросились  на  крик:  торговки,  официантки  и  повара  из  кафе.
   Мы  пробежали  накрытую  «поляну»,  перепрыгнули  через   ручей,  обогнули  огромный  валун  и  вздрогнули   разом:    среди    камней  и папоротника,   широко  раскинув  руки,    лежала  женщина  по  имени  Люба   с   охотничьим    ножом  в  груди.

   Увидев  рукоятку  ножа,  я  вздрогнул…


                ОТСТУПЛЕНИЕ  ПЕРВОЕ.

    У  моего  дяди  Анатолия  Петровича  была  большая  коллекция  охотничьих  ножей.  Где-то  около  ста штук.
   Он  умер  в  прошлом  году,  а  при  жизни   был  мэром  одного  подмосковного  города.  А  еще  раньше,  в период  застоя,  он  работал  секретарем  райкома  КПСС  в  том  же  городе,  и  то,  что  люди  избрали  его   при демократах  в мэры,  говорит о  том,  что  он был  очень  хорошим  и  справедливым  человеком  даже  при    коммунистах.  Он  много  ездил  заграницу,   раньше    и  сейчас,  и  везде  покупал  ножи  для  своей  коллекции.
   Когда  я  бывал  у  него,  а  в  годы  моей  учебы  в  МГУ  это  случалось  довольно  часто,   я   мог  часами  разглядывать  его   коллекцию,  настолько  она  была  разнообразной  и красивой.
   Потом  я  просто  стал  изучать  ее.  Я  брал  какой -- нибудь     один  нож,  клал  его  перед  собой  и  сначала  внимательно  его  разглядывал. Затем  я  читал,  что  было  написано  о  нем  в  аннотации,  которые  дядя  составлял  к  каждому  экспонату.  А  после  этого  я  закрывал   глаза  и  старался  представить  себе  ту  страну,  где  был  сделан  этот  нож,  и  ее  людей:   как  они  ходят  на  охоту,  цепляя  ножи  к  широким  кожаным  ремням,  как  разделывают  ими  убитого  оленя  и  пробуют  поджаренное  мясо,  наколов  его  на  кончик ножа.
  Вернувшись  с  учёбы  домой,  я  часто  вспоминал  дядину  коллекцию  и  даже  попытался  собрать  свою,  но  на  это у  меня  не  хватило  ни  денег,  ни  терпения.
  Когда    Анатолий  Петрович  приезжал  на  похороны  родителей, он рассказал  мне  печальную  историю,  случившуюся  с  ним  незадолго  до  этого.
  Город,  где  правил  мой  дядя,  находился   в  так  называемой   зеленой  зоне  нашей  столицы,  и  сразу  после  установления  рыночных отношений  здесь  начался  самый   настоящий  бум,  связанный  с  покупкой  земли  под  застройку  дачами  и  загородными  коттеджами.  Не  знаю,  обогащался  ли  от  этого  мой  дядя,  но  погорел он  именно  на  этом.
    Дело  в  том,  что  в  городе  проживал  один  блаженный    человечек,  известный  местным  жителям  как  Вася – херувим.  Небогобоязненная  молодежь,  правда,  значительно  сократила  вторую часть  его  прозвища,  но это  не  мешало  ему  пользоваться  популярностью  и  собирать  у  рынка  баснословные  для  нищего    суммы.  Особенно  когда  он  появился  там  с  черным  ящиком с  надписью  старославянской  вязью:  «На  строительство  храма».  Подающие,  конечно,  слабо  верили  в  чистоту  помыслов  Васи, но  тем больше  было  их  удивление,  когда  на  пустыре  у  обреза  леса  вдруг появилась сначала  табличка,  написанная  все  той  же   старославянской  4вязью:  «Строительство  храма  Василия  Блаженного»,  а  затем  и  фундамент  самого  храма.  Работа  после  закладки  фундамента  не  прекращалась  там  ни  на  день. Вечером  на  стройке  появлялся  сам  Вася,  рассчитывался  с  рабочими,  давал  задание  прорабу  на  следующий день  и  исчезал,  чтобы  с  утра  снова  занять  свое  место  у  входа  на  рынок.   Ясное дело,   что  строительство  велось без  всяких   там  санкций  местной  мэрии,  землеустроителей  и  департамента  архитектуры.   
   Поэтому,  когда  Анатолию  Петровичу  доложили  о  самочинной   стройке, он  схватился  за  голову  и  за  генеральный  план  застройки  города.  Выяснилось,  что  на  месте,  где  не  по  дням,  а  по  часам  росла  церковь  имени  местного юродивого,  должен  был  быть  вскоре  построен  придорожный  ресторан  «У  медведя»,  а  принадлежать  этот  ресторан  будет  физическому  лицу,  столь  широко  известному  в  России,  что  даже  называть  его имя  страшно.
   Васю  пригласили    в  мэрию,     он  это  приглашение  проигнорировал,  но  только   после  этого  работа   на  стройке   закипела   еще  интенсивнее,  перейдя  на  трехсменный  режим.  Медлить  было  нельзя,  и  мой  дядя,  самых  честных  правил,  вызвал   на  завтра   наряд  милиции,  бригаду  строителей  из  местного,  чудом  сохранившегося  СМУ  и  бульдозер. Понятно,  он  делал  все  это   в  глубокой  тайне,  но  Вася – херувим  прознал  про всё,  и  за   одну  только  ночь  над  коробкой  будущего  храма  поднялось некое  подобие  купола и,  главное,  в  небо  взметнулся  самый  что  ни  на  есть   настоящий  позолоченный  крест!
  Утром  об  этом  доложили   мэру,  и он  надолго  задумался.  На  площади  скучали  менты,    строители   играли  в  карты,  вхолостую  тарахтел  бульдозер.   Позвонили   из  Москвы,  передали,  что  там  недовольны  нерешительностью  мэра.    И  он  решился!
   Колонну  разрушителей  храма  возглавлял  лично  Анатолий  Петрович. Он  шел  впереди,  засунув  руки  в  карманы  плаща  и  высоко  подняв  голову.   Несмотря  на  солидную  охрану,  к  нему  прорывались  люди  из  толпы,  стоявшей  на  всем  пути  их  следования.   В   основном,   это  были  старухи  или  пьяные  бомжи.  Сначала  они  умоляли  его  не  делать  задуманное,  потом  грозили  божьей  карой   и,  наконец,  проклинали  от  имени  Бога  и  общественности. 
   Взглянув  на  сиявший  в  лучах  осеннего  солнца  крест,  строители  усомнились в  праведности  предстоящего  им  дела.   Но  тут мой  дядя  выступил  с  яркой  короткой  речью,  в  которой  объявил  Васю  сектантом  и  отщепенцем,  не  имеющим  ничего  общего  с  русской  православной  церковью,  и  заверил  присутствующих,  что  ни  один  священник  не  осмелится  освятить  это  греховное  строение.   И  все  сомнения  ушли  прочь.
    Выставив  боевое  охранение ,  дядя  повел  строителей  на  штурм.  Бульдозер  пока  оставался  в  резерве  главного  командования.  К  счастью,  он  и  не  понадобился.    Дело  в  том,  что  строители - гастарбайтеры,  которых  нанял  Вася  для  возведения  храма,  держали  его  за  полного  дурака  и  принадлежали  к  другой  конфессии,  нежели  наш  херувим.  А  потому  сработали  они  кое – как,   сэкономив,  видимо,  немало  цемента  и  других  строительных    материалов.   По  этой  причине    дядины    строители – разрушители  лишь  слегка  приложили  руки  -  и  твердыня  пала. 
     Но,  несмотря  на  лёгкость  победы,  на  дядю  всё-таки  произвел  тяжкое  впечатление  вид  падающего  креста.  Он  вызвал  машину,  уехал  на  дачу и  пил  там  три  дня  и  три  ночи.
     Потом  начался настоящий  кошмар.  Днем  его  снова  преследовали  старухи  и  бомжи,  а иногда  даже  интеллигентные  люди  из  оппозиции. Ночью  он  видел  во  сне  падающий  крест,  а  юродивый  Вася  пел: «Украли  копеечку…».               
   Он  забросил  все  городские  дела,  что  вызвало  недовольство  в высших инстанциях.  Наконец,  он  подал  в  отставку  и  удалился  на  пенсию.
  Но  и  там  он  не  нашел  покоя.  Видения  продолжали  преследовать  его,  и  от  них  было  одно  спасение  -  водка.  На  нее  не  хватало  пенсии,    и  он начал  распродавать  свою  коллекцию.  К  тому  времени,  когда    он  приехал  к  нам,  у  него  из  всей  коллекции  остался  всего  один  нож.  Испанская  наваха  с  ярко-красной,  как  кровь,  ручкой.

  Он  подарил  этот  нож  мне…

   …  Ручка ножа   в  груди  у  Любы  была  точно  такого же  цвета,  как  у  моей  навахи…               
                (Продолжение завтра)