Искушение

                «Будь верен до смерти,  и
                дам тебе венец жизни»
                /Откровение. Глава 2.10/



       Вечером из ничего возник скандал. К тому же совершенно неожиданно для обеих сторон. Данилыч остался стоять  на крыльце в полном недоумении от того, что его невестка ушла и закрыла за собой калитку изгороди, символически разделяющей их дворы.  Никогда прежде калитка не закрывалась,  и вот теперь это случилось, когда Данилыч, вернувшись с  собрания, заявил, что он согласился еще годик, другой поработать на посту председателя садоводческого кооператива. Невестка же, недоумевая от своей внезапной возникшей агрессии, успокаивала себя лишь тем, что в тот момент ею руководил не ее врожденный ум, а скорее, приобретенный ею, жизненный опыт и свойственная ей и развитая женская интуиция.

       Утром невестка застала Данилыча сидящего на диване с книжкой в руках Булгаковского романа «Мастер и Маргарита».
       - Вам это нравиться? – спросила она.
       - Который раз читаю и никак не возьму в толк, зачем надо было похищать голову Берлиоза? 
Невестка, как и Данилыч, оставила вопрос без ответа и задала новый вопрос.
       - А что? Состоится сегодня собрание?
       - Надеюсь, что да. Нам удастся сегодня набрать кворум. С обеда пойдем собирать народ по дворам. На собрании будут два представителя администрации республики.
       - Вот как? – удивилась невестка, - А кто они такие? Вы знаете их?
       - Да кто ж их знает. Власть в Крыму сменилась, теперь там много новых, и эти из них.
       - Зачем они здесь появились? – не отставала невестка, - Что им от нас надо?
       - Пока не знаю. Хотят поприсутствовать на собрании.
       - Это сегодня. А потом будет завтра.
       - Может поохотиться хотят у нас. А может участок земли кому надо.
       - Второе скорее, и не один, - заключила невестка, - Вам надо сегодня же уходить с должности председателя.
Заявление было настолько категоричным и неожиданным, что Данилыч, отложив в сторону книгу, встал с дивана и, выражая искреннее удивление, спросил.
       - Что так?
       - Не думаю, что есть смысл работать дальше. Дайте уже дорогу молодым.
       Данилычу вдруг сделалось нехорошо, он наморщил лоб, и дальше уже разговор продолжать не стал. Невестка немного постояла и ушла к себе, и калитка тогда еще оставалась открытой.
       Невестку сын привез из города, где он служил срочную. Ради него она бросила институт, где училась. Поехала с ним жить в село, родила сына и дочь, и уже заочно окончила учебу. Невестка была от природы умна и потому могла зачастую дать Данилычу дельный совет. Он с удовольствием к ней прислушивался, как правило,  поступал так, как она ему говорила, и тогда всегда имел желаемый результат.  Но никогда это не звучало в столь требовательной и почти ультимативной форме, как это прозвучало сегодня.
Двадцать семь лет Данилыч отработал егерем охотхозяйства в Приазовье степного района Крыма. До тех пор, пока не попал в автомобильную катастрофу. Год провалялся в республиканской больнице и теперь ходил с палочкой, сильно хромая от того, что одна нога его стала колесом.  Комиссия признала его профнепригодность к прежней работе и тогда именно она, его невестка, посоветовала ему баллотироваться на пост председателя вновь создаваемого садоводческого кооператива.  Данилыч поначалу испугался столь ответственной для него должности, но потом, все же подумав, согласился и выставил свою кандидатуру. Благодаря своей прежней работе егерем он был вхож во многие кабинеты, - верха любят поохотиться, и это сыграло решающую роль при его избрании.  Уже потом, при последующих выборах, за него голосовали единогласно, а тогда же на первом собрании была борьба между тремя претендентами.  Победил он, Данилыч!
       Однако было бы несправедливым не отметить его личные качества и достоинства, без которых должности председателя ему было бы не видать, как своих ушей.  Данилыч был коренастым мужчиной невысокого роста, после аварии ставшим еще ниже, и благодаря своему чрезвычайному добродушию, отзывчивости, уравновешенности характера пользовался огромной любовью и уважением со стороны родных и односельчан, да и вообще всех его знавших.  А еще любого при общении с ним напрочь сражали его глаза, излучающие искрометный блеск, и рот, и губы, вызывающие благожелательную улыбку.  Особый шарм придавало его облику то, что он был большим шутником и веселым рассказиком.  И потому он, например, не без удовольствия поддержал распущенную байку о том, что на одной из охот, а он по-прежнему продолжал ею заниматься, заяц побежал прямо на него, проскочил между его ног, и ушел в виноградник невредимым.   Данилыч слушал эту байку из уст рассказчика, смеялся вместе со всеми и поддакивал, что, мол, да, так оно и было. Зачастую он и сам рассказывал эту байку, веселя развесившую уши и под хмелевшую публику где-нибудь на привале.
       После утреннего разговора с невесткой Данилыч шел на собрание с явным чувством досады и недоумения. Он руководил кооперативом на протяжении вот уже двадцати лет, и вот теперь он должен отказаться от поста председателя совершенно добровольно только потому, что так решила его невестка. Он все же решил и в этот раз последовать ее совету. С трудом собранный кворум собрания чуть больше ста человек заслушал его доклад  и отчет ревизионной комиссии.  Работу Данилыча и деятельность правления признали удовлетворительной, и теперь пришли к процедуре перевыборов.
       - Разреши, Данилыч, я скажу, - встал мужчина средних лет из первого ряда зала собрания.
       - Говори, - живо отреагировал Данилыч.
       - Я вот, что думаю. В народе, верно, говорят: коней на переправе не меняют. Не то время сейчас – земли растаскивают.
Тут оратор свой взор обратил на сидящих в президиуме представителей администрации Крыма, отчего те обменялись взглядами, наклонили друг к другу свои головы и о чем-то перешептались.
       - Посмотрите, - продолжал оратор, - за прошлый год мы потеряли четверть своих земель. Еще один такой год, и мы потеряем все, и тогда дальше нам не жить, развалимся, как карточный домик.
       - Что предлагаешь, - не выдержал сосед оратора.
       - Погоди, Кузьмич, не торопись, все скажу. Если бы не Николай Данилович, процесс растаскивания земель нам было бы не остановить, и вы это знаете.
       - Что предлагаешь?! – поддержал соседа Данилыч.
       - Я предлагаю, - продолжал оратор, - и поименный состав правления и кандидатуру председателя оставить прежними, так, как оно есть сейчас.
       - Верно говоришь, - поддержал зал, - одобряем, голосуем – Данилыч.
       - Так, успокойтесь, - сказал Данилыч залу, - садись, - сказал он оратору, - Насчет лошадей на переправе все понятно, - зал засмеялся, - и я того же мнения, незачем нам менять состав правления, будем работать и дальше, и я в том составе. Нет ни у кого возражений? Надо голосовать? Нет? Приняли единогласно, -  Данилыч остался доволен поддержкою зала, - Теперь по поводу кандидатуры председателя. В этом году мне уже 72 исполняется, если доживу. Правнучке три года, не отходит от меня. У меня самоотвод! Вот такие дела, - зал дружно загудел, а потом, когда Данилыч поднял руку, затих. Установилась такая тишина, что стал слышен полет мухи в зале. Неужели все только этого и ждали? Неужели это конец?
       - Да ты что, Данилыч, белены что ли объелся?! – словно услышала его внутренний голос, сидевшая тут же в президиуме собрания бухгалтер кооператива, - ты часом не заболел?
       - Можно и так сказать, заболел, Петровна, и болезнь эта называется старость.
       - Да на тебе еще пахать можно. Вчера видела, с охоты пришел, а потом в огороде капался. Было это?
       - Было, Петровна, было. И пахать на мне еще можно, только борозды глубокой мне уже не проложить, - зал немного ожил.
И тут слова попросил один из представителей администрации, тот, что был постарше.
      - Как, дадим слово? – обратился Данилыч к залу.
      - Пусть скажет, - отозвался зал.
      - Благодарю Вас, - сказал народу, уже выйдя к трибуне, представитель администрации, - низкий поклон вам, Николай Данилович, - отвесил он поклон Данилычу, - за ваш самоотверженный труд. Вы человек в республике известный, и о вас наслышаны, но, как говорится, дорогу молодым. Дальше наша судьба в их руках. Когда то вот так и нам доверили, и мы доверие с честью оправдали. Коль уж вы, Николай Данилович, решение для себя приняли, - продолжал он, - то я хотел бы предложить на суд товарищества кандидатуру, - и он показал рукой на второго представителя администрации, - Донского Никиты Викторовича, молодого, энергичного человека, - Донской привстал и поклонился залу, - Он являлся депутатом городского Совета, активный член земельной комиссии. Работу знает. Уверен, что он справится. Как вы думаете? Поддержим молодежь?
       - Не хотим варягов! Своих хватает! – кто-то крикнул из зала, - Дайте Петровне договорить, почему прервали?! Говори, Петровна. Не молчи!
       - И скажу, - встала Петровна, - А вы, товарищ, присядьте пока, - обратилась она к представителю на трибуне.
Он возвратился на место в президиуме.
       - Прости меня, Николай Данилович, что я так на тебя набросилась, но и ты хорош. Молчком. Негоже так. Мы тут все свои, уже два десятка лет вместе. Решил уйти, ну что ж, мнение мы твое уважаем. Только не предупредил ты нас, да и время - начало сезона, жара. Садоводы теперь не в почете, пропадем без вас. Сегодня мы пришли голосовать за вас, Данилыч. И не за кого другого. Давайте уже поработайте годик, другой, пока мы не определимся с новой кандидатурой, а то распускайте собрание.
      - Соглашайся, Данилыч, - поддержали из зала, - а то и вправду пошли по домам.
Петровна села на свое место.
      - Нельзя по домам, - сказал Данилыч, - Полномочия мои истекли. Надо решать, и решать всем.
      - Вот мы и решили, - сказала Петровна с места, - оставайся. Давай ставь на голосование.
      - Воля ваша, - сказал Данилыч, - Согласен. Годик, другой еще поработаю, но уж в последний раз. Ищите замену.
Проголосовали единогласно.
       Данилыч с собрания шел в хорошем настроении. И не от того, что ему вновь оказали доверие, хотя и это тоже, но в большей степени от того, что как ему казалось, есть у него железное алиби, а точнее оправдание тому, что он все-таки остался на посту председателя кооператива. Все решило собрание. Так решил народ, тот самый народ, который доверил ему и выбрал на этот пост именно его тогда, двадцать лет назад. Тот народ, который не единожды его переизбирал и вот теперь вновь просил еще раз остаться.  Бросить свой народ в трудную минуту он не смог бы, даже если бы при этом была смертельная угроза его  жизни. Ах, если бы Данилыч понимал тогда и осознавал в тот момент, что есть вещи такие, которые значительно опаснее, чем угроза даже жизни, как его, так и  членов его семьи. Некоторые аспекты этой жизни были ему неведомы по причине его непоколебимой, непогрешимой и безмерной веры в людскую порядочность. Без этой веры он не смог бы ни единого дня, ни жить, ни работать.
       Придя с собрания, Данилыч объявил о своем избрании и нарвался на скандал, после которого его невестка ушла и заперла за собой калитку. И было это так.
       - Быть может, вы ждете, что я вас буду поздравлять? – сказала ему невестка.
       - А как же я должен был поступить в этой ситуации? – спросил Данилыч.
       - Распустить собрание.
       - Эк ма! – удивился и воскликнул Данилыч.
       - Подобрать другую кандидатуру недели хватило бы, и вновь собрать собрание.
       - Да мы этот-то раз еле-еле собрались. Разгар отпусков, начало сезона посадки, кто же еще раз придет? – уже недоумевал Данилыч. Его алиби рассыпалось, как песок, лопнуло, как мыльный пузырь.
       - Очень жаль, Николай Данилович, - это было чуть ли не в первый раз, когда невестка называла его так официально по имени и отчеству, - Очень жаль, что вы ничего не поняли из того, что произошло, и не осознаете опасности и безрассудности вашего поступка.
       - Да, в чем же дело? Я и в толк не возьму никак. Что же такого я натворил, в чем моя вина?
       - Снимете розовые очки, Николай Данилович, вас просто использовали. Вас подставляют, и добром это не кончится.
       - Что же такое может быть?
       - Вас посадят, например.
       - Типун тебе на язык, - негодованию Данилыча просто не было меры, - За что же меня посадить то можно? – он даже встал.
       - Сядьте, Николай Данилович, не в обиду я вам все это говорю, - невестка подошла и тронула Данилыча за плечо, - уберечь я вас хочу. Дороги вы всем нам.
У Данилыча и впрямь потемнело что-то в глазах. Он даже на миг потерял ощущение устойчивости, и его качнуло в сторону. Он снова опустился на стул. Минута прошла в молчании и потом Данилыч сказал:
       - Я свой выбор сделал. Поздно теперь уже менять. Назад дороги нету.
       - Ну, как знаете. Потом уж пеняйте на себя. Но очень прошу вас, будьте осмотрительны и осторожны.
       И вот теперь невестка ушла и закрыла за собой калитку.

       Данилыч не спал одну ночь, другую, третью, а дальше жизнь все же пошла своим чередом. Работа и повседневные заботы заняли его ум и время. Лишь однажды он все же ненароком задал невестке вопрос – чего же больше всего надо опасаться?
       - Людей надо опасаться, алчности, жадности и стремления к власти – ответила невестка, - А еще бойтесь чужаков. Свои они все же менее опасны.
       Чужие? Кто же? Донской, который вступил в кооператив и ему, как и всем, выделили участок в шесть соток? Других и нет. Землю он вспахал трактором, хотя лучше было бы лопатой обработать, участок  огородил, притащил какую-то будку на колесах, насадил деревьев, кустарников и что-то на грядках. Да не сам, а люди какие-то. Только вот ухаживать за всем этим надо, а ухода нет. Пропадет все, пожалуй. Да и помощь от Донского была. Как и все, вновь вступившие в кооператив, он уплатил вступительный взнос, на который произвели текущий ремонт трансформаторной подстанции.  Деньги внес в кассу, как должно быть, и смета есть, и за работу заплатили из кассы, все как положено. 
       После собрания уже прошел месяц, когда прозвенел второй звонок. К Данилычу в контору пришел Никита Викторович  и от имени администрации Крыма обратился с просьбой о выделении участка под строительство пансионата отдыха.
       - А сколько надо? – спросил Данилыч, - земель у нас свободных не так много как это в других кооперативах.
       - Может, вы не хотите выделять, - неожиданно заявил Донской.
       - Отчего же? Давайте письмо, рассмотрим на правлении.
       - Пять гектар, - сказал Никита Викторович.
       - Пять гектар! – теперь уже неподдельно выразил свое удивление Данилыч, - Да где же мы возьмем столько?
       - Не буду скрывать, - сказал Донской, - я смотрел план земель кооператива в управлении земельных ресурсов. Есть у нас, - он уже говорил «у нас», - три участка, расположенных рядом, общей площадью 4, 7 га. Земли из числа непригодных к земледелию.
       - Да, но это, во-первых все, что у нас есть, а во-вторых, мы и эти земли постепенно осваиваем под садоводческие участки. Люди разрабатывают целину, убирают камни, завозят землю и возделывают. У нас считай половина таких участков.
       - Так что же? Все-таки отказ?
       - Давайте письмо, - не сдавался Данилыч, - рассмотрим его на правлении, к среде письмо успеете сделать?
       - От чего же не успеть, успею. Думаю, что завтра уже подвезу его вам.
       Письмо Донской, как и обещал, подвез. Данилыч взял его, в присутствии Никиты Викторовича внимательно рассмотрел. Все в порядке. Более того, письмо было составлено на фирменном нумерованном бланке, по форме, как положено с гарантией оплаты вступительного взноса, с подписью руководителя фирмы и главного бухгалтера. К письму приложены свидетельство о внесении в единый государственный реестр с указанием руководителя и рода деятельности, а также разрешительные документы на оказание услуг по содержанию пансионата и организации отдыха граждан.
       - Ну, что ж, все вроде в порядке. В среду рассмотрим и дадим ответ.
       - Положительный?
       - Пока оснований для отказа не вижу. А там, как решит правление.
Теперь Данилыч вспомнил свой разговор с невесткой и ее опасения. Ну, что ж, надо быть осторожным, и я буду осторожным. Вот проведем правление, организуем работы на средства вступительных взносов по ремонту и прокладке части дорог, а также магистральных сетей водопровода и тогда, пожалуй, буду просить внеочередных перевыборов. Это от силы месяц, другой, за это время, думаю, посадить не успеют.  Да и за что?  Разве таких, как я в 72 то года садят? Что я убийца, какой или наркотиками торгую?  Да и воровать то не научился.  А землю выделять надо. Гуляет земля. Почему бы пансионат не построить? Люди будут отдыхать, опять же у садоводов купят клубнички и свежих овощей. И тем и другим польза. А за вступительные взносы дороги и водопровод сделаем, а где надо и подремонтируем.
       На правлении, впрочем, голоса разделились. Одна половина поддержала Данилыча в его мнении, другая же высказалась против.  И их доводы были не менее убедительны. Предлагалось все же работать по старой схеме, постепенно осваивая нетронутые земли. Голос Данилыча оказался решающим и тогда он сказал:
       - Никогда я не чувствовал себя загнанным в угол, как сейчас. Мы можем, конечно, и отказать, но тогда земли просто заберут, а нас об этом известят. И тогда мы не получим ничего. Более того, при строительстве дороги наши разобьют, и мы будем без дорог, да и без воды и света. Тут надо решать мирно. Против силы не попрешь, а у них сила. Но, если, хоть кто-то из вас будет против, и я не дам согласия.  Это тот случай, когда мы должны быть едины в нашем решении.
       Решение приняли, определили условия договора, наметили сроки проведения перевыборного собрания, решили просить Петровну дальше возглавить кооператив. А пока с ней же Данилыч подготовили договора, подписали их со своей стороны и передали фирме на оформление.
       На следующий же день средства вступительного взноса за первый участок, а это было 20% от общей суммы, поступили на счет кооператива. К концу дня Петровна вошла в кабинет Данилыча, на ее лице была растерянность.
       - Что случилось, Петровна, что на тебе лица нет? – спросил Данилыч.
       - Не знаю, как и сказать. А как поступить – тем более.
       - Да, говори уж.
       - Деньги принесли. Не знаю, как быть.
       - Эка невидаль.  Принесли, так принимай, с трудом собираем.
       - Не люди. Фирма принесла. Такие деньжищи, что я и не видела никогда столько.
       - Ну, так по договорам. Все в норме.
       - Куда ж я с ними теперь? В банк уже поздно, не успею, а в кассе оставить не могу, перелимит будет, не положено, нарушаем.
       - Скажи, пусть завтра с утра привозят, а лучше прямо в банк.
       - Да говорила я, просят принять сегодня. Приехали издалека, хотят сейчас же ехать назад. Просят принять под расписку, а приходник обменяем на расписку позже. Деньги завтра в банк сдадим сами, - и она замолчала.
       Данилыч задумался, а потом, все же, забыв о той осторожности, о которой его предупреждала невестка, спросил:
       - Скажи мне, Петровна, нарушаем мы какие законы, если возьмем деньги на хранение и дадим расписку? Готова ли ты подписаться со мной под распиской?
       - Да вроде нет, не нарушаем. И под распиской подпишусь. Как вы скажите, так и сделаю.
       - Сейф у нас в порядке?
       - Да, конечно.
       - Тогда принимай, а я пару человек охотников с ружьями поставлю сегодня караулить сторожку с сейфом.
Деньги приняли, расписку оформили и фирмачи уехали. Когда раздался телефонный звонок, Данилыч взял трубку.
       - Привет, Данилыч, - сказал голос.
       - Здорово, участковый.
       - Ховайся, Данилыч, едут к тебе с понятыми.
       - Кто едет? – не совсем понял Данилыч.
       - Брать тебя едут с поличным. Говорят у тебя полный сейф денег. В мошенники тебя записали, - вот он и третий звонок, подумал Данилыч. Но как? И зачем? И кому надо?
       - Да какой же я мошенник?
       - Вот и я так думаю и потому ехать тебя арестовывать отказался и потому звоню тебе. Только другие думают иначе. Но это все, что я могу для тебя сделать. Так что, беги, выехали к тебе уже, и деньги из сейфа убери, если они у тебя там есть. Все, пока, я и так уже совершил должностное преступление, что тебе позвонил.
Что же это? Как быть? Он вызвал Петровну и приказал ей немедленно убираться из конторы, куда угодно, хоть к соседям, та воспротивилась.
       - Не глупи, Петровна, иди, не шутки это. Помешали мы кому то. Если что, вали все на меня, заставил мол, приказал, и не перечь. Так будет лучше не только для тебя, но и для меня. Одному меньше дадут, - все еще сам не веря в то, что он сам сейчас и говорил, - Иди, авось все еще обойдется. Не может же оно вот так быть из ничего. Мы с тобой ничего не крали. Не может. Иди с богом.
      Оперативные работники управления по борьбе с экономическими преступлениями появились уже через пятнадцать минут. Все это время Данилыч сидел и ждал их в своем кабинете. Их было трое и еще двое понятых. Бежать и прятаться в свои 72 года ему казалось просто смешным, а еще более безрассудным. Все это было столь нелепо и абсурдно, что никак не укладывалось в голове.
       В реальность и правдоподобность происходящего Данилыч поверил лишь тогда, когда на него хотели надеть наручники. Часть денег оказались меченными, их изъяли, как вещественное доказательство, остальные же упаковали в сейф для возврата их владельцам – фирмачам.
       - Ладно, наручники не одевай, - сказал старший уполномоченный, - куда он убежит с палкой и его ногой колесом.  Я слышал, старый, - обратился он к Данилычу, - ты хороший охотник, а зайца то упустил, - и он засмеялся, - Пропустил между ног.
       - Моя бы воля, - ответил ему Данилыч, - я бы тебя пропустил между ног.
       - Придержи язык, - изменился в лице оперативник.
       - Но и ты свой не распускай. Не судья ты мне, - и Данилыч заковылял к милицейскому уазику.
       Суд приговорил Данилыча к четырем годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии усиленного режима. Он стойко переносит тяготы судьбы. Его глаза уже не так блестят, да и улыбка не всегда на его устах. Иногда Данилыч посещает небольшую колониальную церквушку. Бог у меня здесь, в душе, говорит он. Его часто можно видеть за столиком, где играют в домино.
       Невестка добивается его помилования. Для этого надо отбыть не менее половины срока. Дай Бог Данилыч вернется домой.  Правнучка ждет его.