7. Баба Оля

     Тринадцать детей, вырастила семь, – можно представить, сколько сил она на них положила (двое потом погибли при её жизни уже взрослые). Моя мать была как раз тринадцатая. В молодости, ещё при царе-батюшке, бабушка подрабатывала, чтобы прокормить семью – мыла станцию, давали трояк в руки, немалые деньги по тем временам. Муж (мой дед Илья) был без левой руки (оторвало на фабрике), служил сторожем, денег постоянно не хватало. Несмотря на однорукость, драться он был горазд, особенно по пьянке, часто доставалось и жёнушке, бил и до крови, и до синяков. Но тогда это не было чем-то из ряда вон, считалось (и не только в Мятлево, где они жили) – муж жену учит, какие проблемы. Читала она плохо, но памятью обладала феноменальной – знала назубок почти всего Онегина, любила декламировать куски из него даже будучи уже старухой. Любила, когда её слушали. В Тарасовке, в доме, где мы жили, садилась на ступеньки террасы и рассказывала без остановки, если кто слушал - вспоминала, стихи читала.

     Поначалу слушать её было одно удовольствие, но потом стали явными отклонения в психике, старость давала о себе знать, она запросто пересыпала рассказы ненормативной лексикой, как теперь говорят, и мать вскоре запретила посиделки.  Болезнь прогрессировала.  Позже бабушка была уже совсем не в себе – она взяла в привычку ходить по посёлку и просить милостыню (хлебушка на пропитание). Отец (офицер,  подполковник), когда прослышал о том, что его тёща побирается по посёлку (люди знали о её болезни, но от этого было не легче), пришёл в совершенную ярость, чуть не ушёл тогда («я или она»), но мать была непреклонна, будет здесь – у братьев и сестры Кати условия много хуже. Когда успокоились, решили нанять домработницу, чтобы следить за ней. Паша прожила у нас долго, пока сама не вышла замуж - человек редкой душевности и доброты, при том, что была и боевита, и горласта при необходимости. А в отношении мира в семье вопрос решился сам собой в 52-м – отца отправили в ссылку.