Знак имени или превратности судьбы

- Лучше бы я  умер в родах.
   Так думал юный Аминодав Худоносов всякий раз, когда в классе называли его имя.  Имя, данное ему при рождении не только, отравило его настоящее, но и напрочь исключало просветление в будущем. Быстро летели школьные годы чудесные, пополняя темные казематы его романа  новыми персонажами. К концу выпускного класса выражение «Вес мир - тюрьма» как нельзя лучше подходило к средней школе номер шестнадцать, ученики и учителя которой даже не подозревали, в каком страшном мире они обречены были пребывать все то время пока тихий и незаметный Аминодав проходил курс обязательного среднего образования. Все они были четвертованы, колесованы, распяты, разрезаны и засолены в надежных дубовых бочках, закопаны живьем, ослеплены, оскоплены, лишены языка и всякого человеческого облика.
Но неожиданно в девятом классе преследования и смешки по поводу его фамилии прекратились. В девятом классе к ним пришел новенький  - Семен  Потебенько.
Семен имел рост под два метра, привычку к месту и не месту говорить-«Шо?» и полное отсутствие чувства юмора. Поэтому он тупо молотил  школьных юмористов, невзирая на должности их пап и мам. Два по поведению в четверти так же мало волновало Семена, как и то, есть ли жизнь на Марсе. Попытка мирных переговоров с его родителями ни к чему хорошему не привели. Не смотря на многочисленные записки с приглашением, в школу они не приходили, резонно полагая, что одного члена их семьи школе вполне достаточно. И тогда отчаявшись классная и родительский совет школы в полном составе решили сами пойти к  ним домой. Училка потом взяла больничный на неделю, а  профсоюз дал ей бесплатную путевку в санаторий нервных болезней. Что произошло тогда на квартире Потебенек, шепотом и при закрытых дверях обсуждали на своих кухнях родители школы номер шестнадцать, а их детки прижимались своими локационными устройствами к стенам и розеткам, силясь сквозь шум воды  уловить слова. Как ни старались родители информация, конечно же просочилась, но в силу плохой слышимости  была столь причудлива, что больше походила не на визит классной к родителям ученика, а на бой богатыря с драконом. Вот только установить, кто из них был дракон, а кто богатырь  не получалось. Точно было установлено лишь то, что воскресным утром 24 ноября   дверь своей квартиры открыл старший Потебенько, он же и первым встретил  делегацию. Старший Потебенько  оказался очень большим дядькой синего цвета, так как тело его было покрыто наколками в виде живописных картин, состоящих из стрел, барышень, драконов и философских истин. Одет старший Потебенько был по-домашнему, т.е. в семейные трусы, а потому  его нательная галерея была щедро представлена на бесплатное обозрение всем желающим. Делегация, состоящая на 99% из дам, дар речи потеряла и с любопытством шарила глазами по телу Потебеньки-старшего. Никто не нарушал молчание, а оно затянулось и ситуация становилась прямо таки неприличной.
 Довольный произведенным впечатлением Старший Потебенько гадко осклабился. Именно эта мерзкая улыбка гнилыми зубами вывела  из состояния ступора один единственный мужской процент делегации. Семенов Иван Данилович, полковник в отставке, двадцать лет проработавший начальником городского СИЗО  первым решился открыть рот. Он прокашлялся в кулак, привычно одернул на себе воображаемый китель и спросил  сочным баритоном:
- Вы – гражданин Потебенько?».
Но то ли он разволновался от непривычной для себя роли ходока, то ли зачитался витиеватыми изречениями на бугристой груди Потебеньки, но в результате вопрос прозвучал следующим образом:
- Вы – гражданин Подъебенько?»
 Дальше события развивались стремительно, как в лучших западных боевиках, но воспроизведены  с большими разночтениями. Кто рассказывал, что была перестрелка, кто говорил, что Потебенько-старший одним движением спустил с площадки четвертого этажа весь состав делегации. Но в одном сходились все. Потебенько-старший перестал улыбаться и спросил:
- Шо?»