Киллеры с помойки

Всегда так было, что стыдными и неприличными в народе считались места отправления естественных надобностей. И не только конкретного человеческого существа. Но и самого места обитания ему подобных. А потому и помойки, куда свозят мусор и выливают нечистоты, устраивают подальше. Как говорится, с глаз долой - из сердца вон.
Однако как ветер в жаркий день нет-нет и донесет неприятные ароматы разложения до носа самого привередливого эстета, так и запрятанная в пригороде помойка время от времени вторгается в жизнь породивших ее существ. Одаряя при этом целым скопищем проблем.
Одну из них - вывоз нечистот с городских улиц на свалку (как более цивилизованно и официально называют гигантский нужник, расположенный слева по барнаульскому тракту) долго и безуспешно пытаются решать каждую весну. Забывая, что чисто не там, где убирают, а где не сорят.
Субботники, воскресники, месячники благоустройства лишь кое-где, в основном на центральных проспектах, наводят красоту. Да и то типа «Губы в помаде, а шея  грязная». Выполняют роль гримера при анатомическом отделении. Знающего, что после похорон перепроверять его работу на две сажени в землю не полезут...
Так и тянется от весны до весны с отходами жизни людей. Хуже, когда свои отбросы исторгает само общество. В виде никому не нужных деклассированных личностей. Им помойка не только «стол и дом». Но и образ жизни. Итоги которого рано или поздно бумерангом возвращаются к более удачливым. Занося в общественный транспорт заразу и вшей. Порождая воровство и насилие...
...Поселение постоянных обитателей помойки не сразу найдешь среди гигантского лабиринта смердящих куч и зловонных водоемов. Свои щалаши и землянки здесь устраивают по всем законам отринувшей их цивилизации. Чтобы и чужой глаз не видел. И от ветра в затишке.
И что удивительно - меняется контингент за счет умерших или «посаженных». А не пустеют лачуги. Впору прописывать в них постояльцев, ошибочно именуемых БОМЖами. Ведь коли существуют оседло, то уже вроде бы и не «лица без определенного места жительства». Выдавай паспорт. Ставь штамп о прописке!
Будь «краснокожая серпасто-молоткастая книжица» у Юрия Ивановича Ярусова, то адрес бы в ней значился: у Юрки-бороды.
Колоритная внешность год не дожившего до своего пятидесятилетия, некогда хорошо образованного и ироничного «бывшего интеллигентного человека», еще не давала права на кличку без обязательно матерного или уничижительного определения.
Бороду уважали еще за что-то, придающее вес и значение словам, за простоту общения. Не сложись судьба столь ковар-но, имел бы как и большинство сверстников не шалаш, а настоящую квартиру.
А всей и каверзы - пристрастие к алкоголю. Соблюдать которое не мешали ни дороговизна спиртного, ни отсутствие иной работы кроме сбора для перепродажи помоечного вторсырья.
Вот и в последний для себя майский вечер  несостоявшийся юбиляр «принимал на грудь». А на другой день остекленевшие зрачки мертвеца отразили облик заглянувшей в гости Заозеровой,
...Удачный «улов» медно-алюминиевого лома, тряпья и бутылок поднимал настроение и у нее, и у подруги по промыслу Королевой.
- Зайдем к Юрке-бороде, попроведаем! - решили женщины, прежде чем идти в город на реализацию добычи.
На приветственные возгласы ранее всегда гостеприимный хозяин не ответил.
Распахнутая дверь в землянку и хрустевшее под ногами битое стекло тоже не насторожили посетительниц. Так как порядка здесь не бывало отроду. А без притока свежего воздуха оставаться в помещении, похожем на большую нору, можно было лишь в самые лютые зимние холода.
- Ну вот он. Спит себе полеживает! - бесшабашно балагурила Заозерова, трогая за плечо молчащего бородача.
Перевернувшееся на спину тело уже окоченело. И даже кровь засохла на изодранной одежде. Подсказав женщинам о сравнительной давности преступления...
Точный срок убийства - предыдущий вечер - установили уже специалисты судебно-медицинской экспертизы. Приехали они с милицейским нарядом, вызванным по сообщению Заозеровой инспекторами, дежурившими на посту ГАИ.
А еще в протокол осмотра места происшествия были внесены найденные здесь же напильник, кусок трубы.
Потом  в  «Дело» добавилась пара брюк - синтетические клетчатые и из черного вельвета. Лопата без черенка. Все - в бурых пятнах, похожих на кровь.
Вскоре нашлись хозяева вещей. А через неделю и непосредственный виновник смерти Ю. И. Ярусова оказался на нарах следственного изолятора...
Имея определенную долю фантазии, Александра Калтыгина можно было теперь называть и киллером. Человеком, пошедшим на убийство из-за других. Хотя начал расправу не он -двадцатипятилетний уроженец Новосибирска. С его двумя мелкими преступлениями общей сложности на три с половиной года «отсидки».
Был зэк и неопытней в тот вечер у костра, горевшего перед соседним с Ярусовским шалашом «помойного» поселка.
...В Бийск аж из Казани занесла судьба Геннадия Ильгизаровича Шагеева. Только и успевшего в свои 43 года, несмотря на средне-специальное образование, пять раз побывать в «местах не столь отдаленных».
С января 1972 года за «колючкой» он провел по разным статьям уголовного Кодекса более двадцати одного года. И выйдя на свободу в марте, не нашел пока иного места жительства, чем бийская свалка.
Мужское общество «сидельцев» у костра скрашивали мать и дочь Акимовы. А также супружеская чета Сизовых. Объединенные в одну компанию приличным запасом водки и закуски с местных «плантаций», они перемеживали тосты случаями из своей жизни.
Пока один из них, поведанный Т. Л. Сизовой, не пробудил в душах собутыльников обиду за ее попранную честь.
- Вот вы меня уважаете, а Юрка-борода грубо обозвал. Сказал, что «коза драная»!
Гневный галдеж с требованием примерно наказать обидчика напугал саму сболтнувшую лишнее. Но ее реплики о том, что обиды не помнит и нескромного на язык простила, не возымели никакого действия.
Отряд мстителей в составе Шагеева, Калтыгина и семнадцатилетней Акимовой, отправляясь в свой рейд, мог только гадать:
- Кто из них станет киллером? Убийцей?
Потому что это зависело не столько от них, сколько от состояния здоровья будущей жертвы. Недалеко от истины отошел автор слов: «Пьяному - море по колено». Потому что перебравший хмельного Ю. И. Ярусов стойко держался. Хотя мог бы умереть от любого из полученных ударов. Или - получив от несовершеннолетней Акимовой по голове, лицу и телу банкой, напильником и трижды - металлической трубой.
Борода был еще жив, когда, устав от своего занятия, палачи решили по-римски - «со щитом» победителей вернуться к оставленной компании. Настроение омрачали лишь жалобы юной спутницы на собственную неаккуратность:
- Орудуя трубой забрызгала ярусовской кровью любимые брюки!
Будучи то ли уж слишком брезгливой, испачканную деталь одежды она
сняла на месте побоища. И весь обратный путь оттого только и думала о своей неудаче.
Иначе, отчего бы у нее всплыл в памяти еще один эпизод неджентльменского обращения Ярусова с особами женского пола.
 – Этот Юрка-борода не только Сизову обидел. Он и меня оскорбил! - заявила Акимова-младшая на продолжившемся пиру у родного шалаша.
Калтыгин, услышав новые обвинения, поднялся на ноги и шагнул в начинавшиеся сумерки по уже знакомому направлению.
Возвращение киллера к жилищу Ярусова сулило тому еще большие неприятности. Теперь в ход пошел нож убийцы. Несколько ударов не только не удовлетворили Калтыгина, но и заставили поменять орудие экзекуции.
Ребром лопаты без черенка он попытался отделить голову Бороды от туловища, раз за разом отпуская ее на шею жертвы.
Когда же посчитал дело сделанным, пошел похвастаться исполнительским мастерством.
«Поработали» А. В. Калтыгин и его подельники действительно основательно. Только перечень травм - порезов и переломов на трупе занял несколько страниц в приговоре суда про делу в отношении троицы.
Длинными оказались и сроки ли¬шения свободы: Калтыгину - восемь, Шагееву - четыре года с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Н. С. Акимова получила четыре года общего режима...
Как бы ни звучало кощунственно для героев песни, но слова из нее придется процитировать. Дабы отметить нынешнюю обстановку у шалашей «помойного» поселка после упомянутого выше судебного заседания:
- Отряд не заметил потери бойца...
Недолго пустовали места четверых - убиенного и его истязателей. В шалашах, балаганах и землянках живут точно так же, как до убийства Юрки-бороды. Собирают утиль. На вырученные деньги пьют. Потом дерутся...
Может быть, даже и убивают.
Так как никто не ведет учета здешних БОМЖей. Будто их и не существет в природе. Разве что запах помойки принесут с собой оборванцы, предлагая скупщикам цветной металл, рыночным торговцам - ворованные вещи с дачных участков. И всем остальным - вшей и микробов.
И если город не сделает что-то кардинальное со свалкой и ее обитателями, они сами вновь напомнят городу о себе.