Скоро все вокруг ахнут

      
   Фёдор встречал немецких солдат по русскому обычаю.  Деревня словно вымерла, жители попрятались по хатам. А он с кумом Васькой Николдиным, с женой и дочерью Людмилой встретили «освободителей» на крыльце  родового дома. Фёдор радовался новой власти, стол ломился от яств:- малосольные огурцы, варёные куры, жареная рыба, квас собственного приготовления, медовуха и множество пирогов с разной начинкой. Старший немец довольно похлопал Фёдора по плечу и через переводчика сказал:
   - Ты добрый хозяин! Истинный патриот!  Мы это ценим, и назначаем тебя старостой. Вижу, дочь у тебя раскрасавица-картины можно писать. Если не хочешь, чтобы её отправили в Германию, служи верой и правдой. Придёте завтра вдвоём, а я подумаю, как распределить твои обязанности.  Немец потрепав девушку за щеку, вышел их хаты.
    Едва рассвело, а Фёдор уже стоял под зданием комендатуры. Он даже помолодел, сбросив с плеч годков так двадцать. Только Люда потеряно молчала, опустив глаза в землю, и нервно теребила кончик  русой косы, перекинутой через плечо. В чёрном платье, в балетках и в белых носках. В этом наряде недоставало белого фартука и красного галстука. Немцам конечно неизвестно, что это её форма, ведь она вожатая.  Всегда вместе с комсомольским значком носила и галстук.
        Лицо отца сияло от нахлынувших чувств, он задорно подмигнул дочери: - Не горюй, пташка! Мы скоро заживём! Я тебе такого жениха сосватаю, что все вокруг ахнут. Будешь, как сыр в масле кататься.
     Холеный немец важно вышел на крыльцо, заложив руки за спину рассматривал ранних посетителей, помедлив, и пригласил в комендатуру:
   - Хвалю, ты наш верный союзник. Принимай работу.  Он положил перед ним лист бумаги со свастикой, исписанный мелким почерком. Вот тебе план необходимых работ. Главное - необходимо провести перепись птиц, коров, свиней. Обязательно возродить деятельность колхоза.  Солдаты из хозяйственной команды тебе помогут наладить уборку   всей сельхозпродукции.  Разрушать отработанный строй, не будем, наоборот необходимо сохранить советскую структуру хозяйствования на селе.  Он медленно зашагал по комнате, остановился у окна, что-то рассматривая и повернувшись, с решимостью сказал: - это есть прекрасная возможность изъятия готовой продукции для нужд германской армии. Только называться ты теперь будешь - старостой. Твоя задача привлечь население на нашу сторону.  Подыщи себе помощников, единомышленников. Снова подошёл к окну и на некоторое время замолчал, о чем- то думая.  Резко повернулся и не отводя пронзительных, глаз спросил: -  в селе есть мельница?  Новоиспечённый староста удовлетворительно кивнул головой. Немец снова уставил на него испытывающий взгляд. Сел на стул у стола, положил нога за ногу и продолжил:
   - Мельницу   мы обязательно   возьмём под охрану -  там постоянно должна дежурить полиция, - продолжил офицер. Он перевёл взгляд на Люду, а на его холёном, чисто выбритом лице расплылась самодовольная улыбка: - Что дочь привёл - хвалю. Нам такие помощницы  нужны, -  и весело ей подмигнул, и обвёл фигурку оценивающим взглядом.
   Девушка ещё ниже наклонила русую голову.  Растерявшись и не понимая: зачем стоит здесь?  Как смотреть односельчанам в глаза? Что подумают о ней её подопечные – дети?  Если бы можно было в этот момент провалиться под землю и тогда бы   душа так не болела.
      Фёдор желал понравиться новым хозяевам, поэтому и трудился, не покладая рук. Он организовывал отряд полиции из односельчан. А своего кума Николдина Василия пристроил кладовщиком. Однажды вечером пригласил его в гости, накрыл стол с угощениями под сливой, решил похвастаться «успехами» :- ты Василь,  ешь, пей, но и закусывай. Пьяных я не уважаю, сам никогда не напивался до поросячьего визгу и другим не даю, - важно выпучив нижнюю губу наставлял гостя, при этом не забывал   доливать свекольный самогон в кружки: - Нет, ты представляешь - наши бабы совсем с ума выжили! -  сокрушался Фёдор: - Я так устроил, чтобы молодых с грудными детьми и постарше (пяти-шести лет) и стариков рано утром привозили на телегах собирать кукурузу. Грудничков под присмотром солдата с автоматом, оставляли. В обед разрешал их кормить.  Все вроде для удобства, а бабы недовольны. Вечером на телегах в деревню детей отправляют, а сами умудряются снопы соломы тащить на спинах, чтобы растопить печи и приготовить ужин. Я ведь и это разрешаю. Вон другие старосты в соседних деревнях сбивают до смерти, зубы выбивают, если их бабьё не слушают. Я же ко всем с добром, а они снова недовольны!  Ну, что поделаешь, что назавтра снова рано утром под дулами автоматов поведут убирать оставшийся на полях урожай.   Так при Советах ещё не так спины гнули! Он одним махом осушил алюминиевую кружку самогона, занюхивая куском ржаного хлеба. Подцепил крючковатым пальцем ломоть сала. Медленно жуя задумался. Потом словно протрезвев продолжил: -Комендант приказал всех девчат переписать. С нашего села пока не отправляли в район.  Комендант вчера сказывал, что, в Германию повезут.  А девки - дуры, своего счастья не понимают. Германию увидят!  Эх, мне бы хоть одним глазком взглянуть. - Он облизал палец и поднял его вверх. Эх, дуры бабы, дуры! С этой грязи и сразу в князи.
 Он вдруг хитро засмеялся, пряча улыбку рукавом цветной бумажной рубаха- Немцы предлагают девкам переспать, вроде справку какую-то дадут, чтобы остались дома. Да, враки это всё! -  всех отправят как пить отправят! Там в Германии в прислужницах работать будут. Он взял в руки бутыль, посмотрел на неё осоловевшим взглядом и снова хихикнул. - Юфим Ушленко приходил, орал, топал ногами, его дочку потрепали солдаты. Невидаль какая! Не все ли ей равно, когда бабой стать!  А та от счастья очумев, облила кипятком лицо, лишь бы только не угоняли в Германию. Так страшная была, а теперь вообще на кикимору похожа. Все равно угонят - у немцев план! Он замолчал и встретился с расширенными глазами с Василием.
 -   Страшно стало? Да, кум, мне самому иногда страшно становит -он сжал руками голову и прошептал: -  веришь, ночами плохо сплю. С вечера задремлю, но среди ночи - проснусь, глаза в потолок вставлю, а на душе муторно, словно кошки скребут. Ты не знаешь, к чему это?
    Василий с ужасом слушал его речи, боясь проронить хоть слово.  Он удивлялся мысленно, что даже самогон не действовал.   Его рука сама потянулась к бутыли и сама налила в кружку до краёв. Он не отводя глаз от лица Фёдора, выпил залпом, мешковато сполз с табуретки под стол. Обнял ножку стола и   сладко засопел.
 Отрывок из повести   "Во имя жизни"