Акрофобия. Глава 4

С тех пор прошла неделя. Джек уже два раза посетил доктора Мендока, и эти сеансы позволяли настроиться на прогрессивный результат. Состояние Эрика, к которому Джек ходил каждый день после работы, было по прежнему стабильным, но улучшение, о которых говорили врачи в первые два дня, заставили себя ждать гораздо дальше. Анна вечно ходила нервная и нетерпеливая, когда Джек видел её в больнице. Он с иронической улыбкой на лице представлял, как о ней говорят врачи у неё за спиной. Но при всей паршивости характера эта женщина была отличной, заботливой и чуткой матерью, и Джек вынужден был это признать. На родительских соревнованиях он и так проигрывал, теперь, после всего случившегося, и вовсе должен был быть дисквалифицирован.
Но ему всё-таки удалось увидеть сына, и в этом Джеку стоит благодарить Генри. Тот смог таки уговорить Анну на посещение им сына хотя бы раз в день, и Джек как никто другой знал, как это было не просто.
Но когда Джек впервые зашёл к сыну в палату, он обомлел. Маленький, крохотный мальчик был проколот в нескольких местах катетерами, голова и живот были перебинтованы, изо рта торчала длинная жёлтая трубка , похожая на шланг, которая вела к каким-то аппаратам. Генри говорил ему, что каждые два часа медсестра снимает с них показание.
Джек сел рядом с сыном на небольшой стул и аккуратно взял его руку в свою. Маленькие пальчики, которые ещё недавно искусно завязывали узлы на ребрах змея, теперь безжизненно лежали на кровати, холодные и чужие. Джек вывалил на тумбочку кучу фруктов, но заранее понимал, что Анна всех их выбросит в мусорку.  Он лишь хотел, чтобы сын почувствовал его присутствие, чтобы знал, что папа рядом. Но Эрик был без сознание. Его грудь, плоская и загоревшая, тихо и мирно вздымалась и так же опускалась. Постоянно пикал ненавистный прибор, выписывая у себя  на экране неясные зигзаги.
Джек сидел молча около получаса, склонившись над телом сына, когда в комнату постучали, и в дверном проёме показалась голова Генри. Он выглядел уставшим и измотанным:
- Я не хочу показаться невежливым,-  он замялся, ища слова,- но тебе стоит уже уйти. Видишь ли …
- Я понимаю,- Джек встал, поцеловал сына и тихо вышел из комнаты. Когда дверь захлопнулась, Генри спросил:
- Он не приходил в себя?
Джек покачал головой. Слова застряли у него в горле, как комок шерсти, а совесть пылала.
- Ладно. Я сделал всё что смог. Приходи завтра.
Джек подал Генри руку. Они распрощались, а Джек на последок без лукавства  сказал , что Генри его должник.
Когда Джек уже стоял в лифте и нажал на кнопку с цифрой 1, в закрывающемся проёме между дверьми лифта показалась Анна. Она заметила его и её глаза сверкнули ненавистью. « Когда-нибудь ты за всё ответишь»- говорили её глаза. « Ничего , дорогая,- мысленно отвечал он,- я найду чем тебе ответить. Эти мысли пролетели быстро, и так же скоро улетучились в шуме лифта.
Со временем Джек всё меньше находил весомых оправдание деспотическим действием своей бывшей. Он всё больше убеждал себя в том, что до трагедии с их сыном всё было почти так же, только в менее запущенной форме. Эти мысли давали на него назойливым грузом, которые он не никак не мог скинуть.
На следующий день Джек вновь посетил доктора Мендока. Он был очень рад его визиту, но перед очередным занятием, которое пока заключалось лишь в том, что Джеку требовалось постоять какое-то время на пожарной лестнице, глядя вниз, доктор сказал, что хочет кое о чём поговорить.
- Да, доктор,- Джек умостился в мягком кресле. Теперь эти стены более благотворно влияли на него.
- Сегодняшнее наше занятие пройдёт уже на этаж выше, друг мой,- доктор изобразил милую и спокойную улыбку,- но перед ним я всё же хотел бы спросить: что случилось с вашим сыном и почему вы вините в этом себя?
Джек опустил голову и тяжело вздохнул. Ему вовсе не хотелось об этом говорить.
- Это обязательно?
- Да, Джек, иначе я бы не просил вас сделать это.
Джек рассказал. Он говорил медленно и чётко, с трудом выговаривая каждое слово. Периодически он сжимал и разжимал руку, будто качал грушу, так что к концу разговора рука его вспотела. Это был самый жуткий разговор за всё ближайшее время. К концу, когда прошла болезненная кульминация, единственное место, где Джек позволил себе запнуться, он подумал, что всё сказанное им сейчас вновь заставить его приложиться к бутылке, от которой он с такой силой и таким рвением недавно отказался.
Когда рассказ был окончен, доктор уже не улыбался. Он только спокойно глядел в дальний конец комнаты, выстукивая пальцами по столу какую-то мелодию. Так продолжалось где-то минуту, пока он, наконец, не заговорил:
- Простите меня Джек,- он повернулся к нему,- что я заставил вас вновь это пройти, но так было нужно. Это внесёт некоторые коррективы в наши с вами занятия. А теперь, если вы готовы, мы пойдём на наше привычное место занятие.
Джек нехотя встал , чувствуя себя совершенно обессиленным, и поплёлся за Мендоком.
Как бы это странно не звучало, сегодняшнее занятие прошло лучше всех прочих. Безразличная физиономия Джека склонилась над высотой третьего этажа, но страх выдал свои обычные контрдействия только через минуту. Джек сжал поручни сильнее, они даже затрещали, но он и не думал уходить. Доктор наблюдал за всем этим с нескрываемым любопытством.
- Джек,- сказал он,- попробуйте наблюдать за людьми. Не смотрите на землю.
- Хорошо,- пробормотал Джек. Его голос был испуганным, но сейчас более чётким уверенным. Он знал, что будет бояться, и уже это нагоняло на него лишний страх.
Попытка оказалась удачной. Страх то приходил, то покидал его на какое-то время, что довольно сильно выматывало Джека. Вскоре он отошёл от края, и смахивая с со лба пот, сказал :
- На сегодня всё,- и вышел.
Доктор пошёл за ним и остановил его на пол пути к лифту.
- Вы хорошо поработали. Вам не стоит расстраиваться. Как думаете, почему сегодня вы продержались гораздо дольше и увереннее, чем раньше?
- Я не знаю, - Джек облокотился о стену  и разглядывал причудливый цветочный узор на кафеле.
- Вы были слишком заняты насущной проблемой. Проблемой вашего сына, которую я расшевелил в вашей голове. Гнетёные себя и другие плохие чувства, которые вы направили на себя, вызвали контрдействия по отношению к акрофобии. Она не смогла завладеть вашим сознанием так быстро. Вы использовали то, что является одним из самых действенных методом в борьбе с этим заболевание - безразличие.
Джек устало кивнул.
- Поговорим завтра,- сказал доктор, похлопав Джека по плечу  и удалившийся к себе.
В тот день Джек ещё долго валялся в постели без сна, не смотря на то, что чертовски устал. Его голову заполняла мысль о надежде, что когда-нибудь он глянет с высоты вниз без страха.
Когда на следующий день Джек прибыл в больницу, то увидел свою бывшую жену в компании чернокожего человека в костюме и папкой на коленьях. Он что-то доставал из неё, какие-то бумаги, показывал Анне, что-то по постоянно при этом говоря. Джек стоял в другом конце коридора и смотрел за всем этим.
Анна взяла одну из этих бумаг в свои руки, посмотрела её, затем что-то спросила у собеседника. Тот покачал головой. Джек даже с двадцати метров видел на лице своей бывшей жены разочарование. Вскоре разговор закончился, темнокожий мужчина пожал Анне руку и удалился. Джек уже хотел было идти в палату к сыну, для чего он собственно и пришёл сюда, но тут к его бывшей жене подошёл Генри. Он выглядел взволнованным, а когда начала ему что-то говорить, он и вовсе потерял контроль.
- Это совсем не обязательно,- донеслось до Джека,
Дальше шли обрывки фраз: « Это глупо, и к тому же , довольно дорого. Да и зачем. Ведь… Анна, не делая бурю в стакане, я знаю, что ты любишь своего сына, и я его люблю тоже, но поверь мне, это уже перебор… Я говорил с ним… тут все не так просто, он должен был тебе сказать ещё много лет… Ладно, допустим мы сделаем это, но что скажет о нас Эрик через, когда узнает об этом…
Генри сказал что-то ещё и Анна резко встала и пошла прочь, махнув на последок рукой .  Джек хорошо знал этот жесть, он означал твою упрямость, глупость и нетактичность. В своё время он сполна, успел им насладиться.
Анна всё не возвращалась, и Джек решил выйти. В конце концов, ему ещё надо было зайти на работу. Генри сидел с чашкой кофе на стуле, немного облокотившись о перила. Он походил на задумчивого мудреца , которую Джек видел в одной из картинных галерей.
- Ой, Джек,- Генри поднял голову и тут же постарался придать себе самый спокойный и безрассудный вид.
- Я пришёл к Эрику,- сказал Джек, садясь рядом с Генри,- как он?
- Немного лучше. Состояние более стабильно, или как-то так. Но в сознание он пока не приходил, хотя врачи говорят, что скоро должен.
Джек поблагодарил его и зашёл в палату. Фруктов, как он и предполагал, не было ни на тумбе, ни в холодильнике. Джек грустно улыбнулся, говоря этим что-то вроде: « Ничего не поделаешь, так уже вышло»
Эрик лежал на койке, раскинув ноги под одеялом. Ему было очень жарко, но такая температура требовалась. Джек смахнул в его холодного лба капельки пота и поцеловал его.
- Ну, здравствуй, Эрик,- сказал он,- это папа. Прости , что сегодня так поздно, просто я вынужден был задержаться.
Джек замолчал. Затем встал, немного прикрыл окно и  стал глядел на усталое лицо своего ребенка. Он выглядел вымотанным, а кислорода, двигателя всей жизни на земле, не было.
« Здесь, как в газовой камере»- подумал он.
- Я верю, что ты меня слышишь. Ты можешь не слышать медсестёр, врачей, других больных, но меня родного отца, ты должен слышать.
Джек положил руку на жесткую койку.
- Прости меня, - сказал вдруг он,- тогда, там , на скале. Это я виноват, не ты. Клянусь тебе Эрик, я всё исправлю.
Джек заплакал. Горячие, как кровь, слёзы теклись по его щекам. Где-то на улице ударил ветер и занёс в палату приятную прохладу. Джек поднял голову. Эрик застонал, повернулся лицом к окну и что-то пробормотал, пытаясь при этом перевернуть руку,  но катетер мешал ему.
- Тише, тише родной,- Джек улыбнулся и поправил одеяло, немного скинув его,- будет легче, скоро совсем будет легче.
В тот день Джек ушёл из больницы ещё более хмурый и взволнованный, чем обычно. Беспокойство по поводу визита того человека с бумагами и последующий разговор, обрывки фраз которого не сулили ничего хорошего
Он видел Генри на работе не так часто, но тоже заметил в нём некоторые перемены. Он казался более запущенным, чем раньше, никакой педантичности и аккуратности не было в помине. Его лицо почти всегда было спокойным и грустным, а движения стали скупыми и однообразными. Он много слушал, но мало говорил. Генри перестал спорить, проявлять инициативу, и Джек подумал, что все это так или  касается Эрика.
Глядя на себя, на своё относительное спокойствие и хладнокровие,  он стал невольно винить себя в эгоизме и чёрствости души. Любой психолог мог бы сказать, что глубокая чувствительность и внутреннее волнение - это совершенно разные вещи , который вовсе говорят ничего о человека, а лишь являются их особенностями, как родимое пятно у новорождённого.
Но Джек был зависимым о самокритики, считал её единственным двигателем к само улучшению, так что мыль о собственной жестокости и безразличии пришлись как нельзя кстати. Благодаря ним он по-прежнему оставался самим собой и мог здраво оценивать происходящее.
Второй проблемой в списке Джека стояла акрофобия, которая до того уверенно держала лидерство, так что он три раза в неделю посещал доктора Мендока, который гнул свою линию в их сеансах. Джек должен терпеть высоту, ибо свыкнуться с мыслью о том, что вещь не опасна , можно лишь после контакта с нею. Так говорил Мендок.
Прогресс был, но незначителен. Джек не мог перебороть себя, хотя Мендок уверял его, а может ещё и самого себя, в том, что успех приходил не сразу. Пожарная лестница, поручни, высота, тёплая шершавая рука доктора, которая всегда рядом - все это повторялось уже несколько раз, обещая принести благой результат.