Жил-был дед

ПОСВЯЩАЕТСЯ ПАМЯТИ АВТОРА- Г.А.ХАРЬКОВОЙ

                Г.А.Харькова


( Ветеранам Великой Отечественной Войны  посвящается)

     Жил- был дед. В маленьком домике возле самой дороги. По ней бежали машины и трактора, и проезжавшие часто видели высокую , сутулую фигуру старика, стоявшего возле покосившихся ворот  и внимательно смотревшего на дорогу.
      Дед был единственным жителем деревни Петровка. Название ее было обозначено на голубой дощечке возле мостика через речку. Дорога шла параллельно бывшей улице деревни, где разоренные усадьбы обозначились буйно разросшимися кустами смородины, сирени, калины, деревьями черемухи .несколько полуразрушенных сараюшек, обрывки изгородей  и единственный ветхий домик на  краю деревеньки- обитель одинокого старика.
     Пошел второй год, как дед схоронил свою подругу жизни, и теперь жил без соседей и близких. Была ранняя весна , медленно сходил снег с полей, шумела весенняя вода в речушке, и апрельское солнце еще не очень баловало своим теплом старика, уставшего за долгую снежную зиму.
     На старой березе во дворе висела пожелтевшая от времени скворешня. К ней прилетала скворчиха, та самая, что была в прошлом году- дед узнал ее по белому клюву. Усталая, обессилевшая птица, увидев старика, слетела на забор. Дед вынес пригоршню крупы  и посыпал ее на столбик. Скворчиха начала медленно склевывать зерна, с отдыхом, закрывая глаза. « Устала, бедная. Далеко лететь было из Египта на  Родину свою» - вслух говорил дед. « Вот прилетишь будущей весной, кто встретит тебя, кто поддержит. Не будет здесь меня. В дом старости уеду.». Федор Максимович вошел в дом, поднял гирьку часов- ходиков, что тикали на стене. Было 8 утра. Дед собирался этим днем сходить на кладбище. Он одел чистую рубашку. Собрал узелок, вышел на крыльцо, закрыл дом , и направился вдоль бывшей улицы деревни к дороге, пролегавшей через поле. Было тихо, и только жаворонок в высоком апрельском небе звенел своей переливчатой песенкой.
     В последнее время старик часто вспоминал свою жизнь. Вставали перед глазами события, люди. Жившие когда-то рядом. Кто уехал, кто умер… нет людей, нет деревни- всех разметала какая-то странная, невидимая сила. Дед дошел до погоста. Там под сенью старых деревьев лежали те, кто когда- то любил его, нуждался в нем…могилы отца, матери, жены Меланьи, сына Васятки. Все были здесь, и только один он маялся на свете.
    Федор Максимович опустился на скамейку и прикрыл глаза. С недавнего времени стал думать он , что жизнь каждого схожа с книгой. Кому- то толстую прочесть суждено, а кому- то вовсе тоненькую брошюрку. Живешь, как будто читаешь страницу за страницей  свою книгу- жизнь он уже почти дочитал, немного листов осталось.
     Дед знал, что будет записано на них. Вспоминались прожитые годы. Яркой страницей- жаркий летний день, когда уходили на фронт, и женщины голосили по ним. Раненым вернулся он домой, встретила жена, а сына Васятки уже не было. Умер от менингита. Прошли послевоенные годы. Жили трудно, работали в колхозе. Помогали воспитывать племянников. Только где они теперь, далеко уехали  и весточку не шлют. Федор Максимович возвращался домой и не знал, и не думал, что в его жизни скоро произойдут неожиданные события,
    За несколько километров от этих мест на большой шоссейной дороге ехал в сторону Ижевска груженый грузовик. Вел его молодой шофер-Анатолий. Командировка не радовала его - дома оставались жена с больным сыном, которого увезли в больницу. Валя проводила его молча. В больших серых глазах ее застыло выражение муки и отрешенности. Она чувствовала себя беспомощной.
    Это пугало Анатолия. Если бы Валя плакала. Что- то говорила. Ему было бы легче. Когда он уходил из дому. Валя сидела в уголке, застывшая, абсолютно безучастная ко всему. И большой, сильный Анатолий приходил в отчаяние от своей беспомощности. Не радовало ничто- ни эта буйная весна, что шествовала по земле, ни голубое небо, ни вековые ели, что вышли навстречу и стали стеной с обоих сторон дороги. «Валюшка. Валюшка…»- думал Анатолий и как хотел он, чтобы судьба ее женская была счастливой м спокойной. Да нет. Не вышло.
     Жили они в своем городе в каменном доме на пятом этаже. За грядой крыш за окном поднималась высоко в небо фабричная труба. Из нее временами выбрасывался желтый дым, и когда ветер дул в их сторону, сквозь щели форточки просачивался в комнату  едучий смрадный запах. Анатолий пронаблюдал зависимость извержения из этой трубы и заболеванием своего Мишутки. Малышку начинал мучить сильный кашель. Личико синело, он задыхался. Анатолий перед отъездом зашел к лечащему врачу. «Скажите, есть ли надежда? – спросил он его.». Врач, высокий, худощавый,  с озабоченным и усталым лицом, не сразу ответил на его вопрос. «Болезнь прогрессирует…к сожалению . организм устал бороться. Где вы живете?» Анатолий ответил. «Да, -сказал врач- самый дымный район города…» «Неужели нет лекарства?- спросил Анатолий- неужели нельзя помочь?» «Лекарства не помогут…может спасти лишь одно…» «Что?- почти крикнул Анатолий, глядя доктору в глаза». «Кристально чистый воздух!"
    Обо всем этом думал Анатолий, ведя машину. Вдруг впереди у обочины дороги заметил он фигуру человека, махавшего руками. Анатолий увидел. Что впереди шедшие машины затормозили. И человек вышел на дорогу. «
Слушай, друг. – обратился к нему мужчина, - помоги. В километре отсюда застряла моя легковушка». Анатолий посмотрел в его лицо, светлые глаза незнакомца смотрели на Анатолия умоляюще.
«Выручи друг».Анатолий посадил его в кабину и они съехали с асфальта на обочину, где начиналась разбитая проселочная дорога. «Председатель колхоза «Заря» я ,- сказал мужчина- вот здесь наши поля.».они проехали недолго и Анатолий увидел председательскую машину в низине среди массива грязи.
    Российское бездорожье! С помощью длинного троса подцепили они легковушку, и Анатолий вытащил ее на сухой пригорок.  «Спасибо!-  сказал председатель и улыбнулся Анатолию. Вытер брызги грязи с лица платком. Снял шляпу. Светлые волосы рассыпались по лбу. Был он сероглазым. С открытым простым лицом и располагал  к себе сразу6 в его облике сочетались доброта и  интеллегентность.
   Анатолий протянул ему руку, назвал себя. «Идем- ка, Толя, подкормимся». В машине  председатель Иван Андреевич развернул  пакет с едой, налил чаю из термоса. «Вот езжу с утра. Целый день в городе. Посевная начинается». Разговорились. Иван Андреевич умел слушать и Анатолий , почувствовав к нему расположение. Рассказал о себе, как часто бывает в жизни, неожиданно, что открываешь свою душу незнакомому собеседнику.
    Анатолий говорил долго. Иван Андреевич слушал внимательно, глядя в утомленное лицо его. И когда Анатолий закончил свое невеселое повествование, председатель некоторое время молчал, облокотившись на руль, и лицо его было сосредоточено и серьезно. Потом провел рукой по лбу, поднимая светлые пряди и сказал: «Знаешь, Анатолий, отвези груз, заезжай к нам на обратном пути. Есть у нас деревушка, живет там один геройский дед. Места красивые: лес, речка. Приезжай, посмотришь».
    Федор Максимович, вернувшись домой, истопил печь, поужинал в одиночестве, и задремал на диване. Он озяб и устал за день и сейчас тепло от печи разморило деда. Он покачнулся и чуть не упал на пол, вздрогнул и снова склонил седую голову , забывшись в коротком, неглубоком сне. И не было родной души, которая пожалела и прониклась бы сочувствием к его немощи и старости…Шум мотора машины и стук открываемой двери разбудил деда. Он выглянул в окно. Напротив домика его остановился председательский уазик. Дед обрадовался, пошел встречать. Председатель Иван Андреевич работал в этих краях недавно, несколько раз приезжал в Петровку, разговаривал с Федором Максимовичем; осенью по его распоряжению привезли старику дров.
    Дед обрадовался ему, как родному. Иван Андреевич был не один. Рядом шел незнакомый высокий парень. Дед засуетился, стал угощать их чаем. «Максимыч, сказал ему Иван Андреевич,- не возьмешь ли на постойэтого парня? Выстроим дом ему за лето. Семью он привезет сюда». Дед даже растерялся от неожиданности, но осознав все услышанное, ответил: «Конечно, Иван Андреевич, пусть Анатолий  живет у меня. Рад буду живой душе. Совсем одичал в бобылях».
     Анатолий приехал через неделю. Приехали люди с центральной усадьбы- бревна, доски привезли. Выбрали место для будущего дома и взялись за работу. Вечерами, утомившись за рабочий день, Анатолий наскоро ужинал и ложился отдыхать. Дед рад бы поговорить, да постоялец был не особенно разговорчивым. Ночами дед слышал, как вздыхал он от своих дум и иногда метался во сне.
      Утром дед сказал ему: «Вижу, кручинишься ты, парень. Знаю, о семье тоскуешь.  Мальчонка- то большой у тебя?» «Шесть лет скоро будет. Болеет все…» «Анатолий! - сказал дед, - поезжай–ка  ты за ними без промедленья.» « А где же жить, Максимыч?» «В моем доме, парень, всем места хватит. Дело к лету». Анатолий пристально взглянул на стрика.через пару дней уехал он за семьей. Дед стал ждать их. Он стал выходить к дороге и всматриваться туда, где за поворотом появлялись машины. Вечерами прислушивался каждому звуку, долго сидел на крыльце в ожидании.
     Сгущались сумерки уходящего весеннего дня, где-то в кустах за огородом заливался соловей. Они приехали ночью. Анатолий внес в комнату спящего сына. За ним вошла женщина, похожая а подростка- жена его Валюша. Она протянула деду руку и улыбнулась застенчивой , почти детской улыбкой.
     На следующее утро Анатолий и Валя уехали по делам, попросив Федора Максимовича посмотреть за сыном. Дед оберегал его сон, старался не ходить, не скрипеть половицами. Он задернул занавеску на окне, когда яркий солнечный лучик коснулся щеки ребенка. Душа деда переполнилась каким- то теплым чувством. Он подумал, что по непреложному закону жизни человека уходящий должен соприкоснуться с человеком, приходящим в этот мир.
   Мальчик проснулся, увидел перед собой незнакомого старика и долго всматривался в его морщинистое лицо. « Кто ты?- спросил он старика». « Я дед Федор, сынок». « А я- Миша, где папа  с мамой?» « Уехали, скоро вернутся». Миша сполз с кровати. Он стоял на полу , как маленький, тоненький стебелек, и солнце , струившееся из окна, освещало его болезненное личико. Миша обвел взглядом незнакомую комнату, пошел вдоль длинной лавки, остановился возле прялки бабушки Меланьи, потрогал ее пальчиками.
    Он , казалось, не видел деда и был полностью погружен в себя. Старик подумал, что Миша напоминает маленького котенка, которого только что принесли в незнакомый дом,  ион долго ходит и изучает новое место своей обители. Миша подошел к стулу, где прикрытая тряпицей стояла старая фронтовая гармонь Федора Максимовича, ощупал ее, потрогал кончиками пальцев белые пуговки- кнопки, повернулся к деду и спросил: « Что это?» «Гармонь, сынок! Яна ней играл когда-то».  Миша пощупал рукой потертые меха и попросил: «Сыграй, дедушка!" « Не могу!"- ответил дед. « Почему?» - взглянул ему в глаза Миша. « Застыло здесь все!- ответил дед и приложил руку к груди. « Совсем. Совсем?»- спросил Миша. « Совсем, милый!"
    Малыш замолчал, подошел к окну и стал внимательно смотреть вдаль. Дед подошел к нему. « Что там?»- спросил Миша. « Дорога, поле, а дальше лес. « Лес… Я никогда не был в лесу». « Поправляйся. Сынок , и мы пойдем туда гулять». Миша поднял на него свои темные глаза: « Ты поведешь меня в лес?» В взгляде его было столько надежды и радости, что у деда  что- то поднялось и перевернулось в душе.  « Господи! Жил ребенок в городе, в этом каменном мешке, и не видел, как земля дышит…»
    Наступил май. Во всю царствовала весна. Майским днем, в день Победы, распустилась черемуха и терпкий аромат стоял в воздухе. Дед с Мишей каждый день уходили в лес. сначала недалеко то дома, потом все дальше и дальше по мере того, как набирался сил мальчик. В лесу Миша зачарованно смотрел на распустившиеся листья березы, на траву, которая с каждым днем становилась все выше и гуще.
    Он мог долго стоять возле муравьиной кучи, наблюдая за движением муравьев, и возле растения медуницы, над цветами которой  трудился медлительный мохнатый шмель, или за бабочками, летающими над лугом; слушал птиц, чьими песнями звенел весь лес. Каждый день приносил новые впечатления.
     Федор Максимович отвечал на бесчисленные вопросы мальчика. Иногда Миша. Набегавшись в лесу, надышавшись свежего воздуха, притомившись, засыпал у деда на коленях. И тот дремал, согревшись под лучами ласкового майского солнца, наслаждаясь общением с этим беленьким существом, чувствуя, как что-то оживает, возрождается в его душе. Так исцелялись они постепенно среди природы, старый - от тоски душевной, малый- от хвори своей.
    « Дедушка, - звенел голосом Миша, иди сюда! Посмотри, здесь речка!" « Да не речка, сынок, ручеек лесной. Вон там , за кустами родник из земли бьет, край-то родниковым зовется». Дед подвел ребенка к тому месту, где в углублении сквозь прозрачный слой кристально чистой воды из земли пробивались несколько струек родника, шевеля желтые песчинки.
     Миша долго и неотрывно смотрел на струящуюся воду. Потом попросил деда: « Давай посмотрим, куда бежит речка…» Пошли дальше в лес. журчала вода и над ней порхали стрекозы. « Дедушка. Дедушка!" – вдруг  изменившимся голосом позвал малыш,- посмотри, что здесь!" дед подошел и увидел, что в кустах папоротника лежит убитый лось. « Дедушка, кто его?»- спросил Миша. « Плохие люди, сынок». Он  хотел было отвести малыша в сторону. Но тот приблизился к голове лося и смотрел в открытые застывшие глаза животного.
      Цвели травы, пели птицы, и тяжело было видеть смерть живого существа среди этой благоуханной природы.
    Федор Максимович взял мальчика за руку и почувствовал, как дрожат его пальчики. Миша побледнел и закрыл глаза. Ему становилось плохо. Дед поднял ребенка на руки и сколько было сил быстро пошел из леса. В деревне его встретили Анатолий с Валюшкой: « Что с ним?» дед рассказал. Миша задыхался.
    Валюшка пошла за лекарством. В глазах ее снова заметались испуг и отчаяние. « Простите меня, - говорил дед,- это я не уберег его». « Что ты, Максимыч! Нет твоей вины. Людская подлость виной всему»- сказал Анатолий. Миша заснул. Федор Максимович, Анатолий и Валя сидели возле его кровати и смотрели на него, боясь малейшим движением спугнуть сон больного мальчика.
    Наступил вечер. Догорал вечерний закат. Стемнело. Но они не зажгли света. Было очень тихо и только сквозь приоткрытое окно слышна была песня ночной птицы. Миша проснулся. «Мама,- позвал он, -где дедушка?» «Здесь я, сынок». Дед подошел к нему. Миша обнял деда за шею и прикоснулся рукой к груди , тихо спросил: « Дедушка, у тебя растаяло уже?» дед вспомнил  давний разговор с ним. « Да, сынок». « Сыграй, дедушка!" Федор Максимович ушел за занавеску. Открыл фанерный шкаф и снял с плечиков свое солдатское обмундирование, одел его.
    Взял гармонь и вошел в комнату. в пилотке с красной звездой, в выгоревшей фронтовой гимнастерке с орденом и медалями , подтянутый кожаным ремнем, стоял старый солдат , олицетворяя собой  и правду жизни и всех, кто не вернулся домой, отдав свои жизни за спасение жизни  на земле нашей.
    « Дедушка!"- закричал восторженно малыш и большие глаза его заиграли восхищением и радостью. Федор Максимович сел у печки на табурет, поставил гармонь к себе на колени. Заскорузлыми негнущимися пальцами тронул кнопки у гармони, растянул меха. Раздался первый неровный звук. Старая гармонь вздохнула перед тем, как запеть. Дед склонил голову и как бы отрешился от всего, весь отдаваясь воспоминаниям. Вместе с мелодией прекрасного фронтового леса всколыхнувшая память вернула лица бывших товарищей, которые слушали гармонь перед страшными боями и после них где- либо в лесу, или в землянке, душевно успокаиваемые гармонью Максимыча от боли душевной, от  тоски по потерянным навсегда однополчанам.
     Дед играл долго. Анатолий. Валя, Миша слушали. Затаив дыхание, постигая мудрость, чистоту и силу этих песен. Шли дни. Вступало в свои права лето. Миша подрос и окреп. Глаза у Валюшки стали совсем другими. Глядя на них, Анатолий с утроенной энергией работал на строительстве дома. Федор Максимович несколько раз подходил. Смотрел на стройку: « Неужели возродится  моя Петровка?» - думал он. Начали строить ферму для бычков, где должны были работать Валя с Анатолием на правах арендаторов.
    Однажды привезли Федору Максимовичу письмо с путевкой в Дом Ветеранов. « От кого письмо, отец?»- спросил Анатолий. «Путевка в дом старости пришла,- ответил  старик. Он не видел в своей задумчивости , как переглянулись Анатолий и Валя. Дома дед положил письмо под потертую клеенку на столе, постоял молча некоторое время , вышел на улицу.
   Дед пошел бывшей улицей по дороге туда, где был когда- то конец деревенской улицы. Там возле речки росли старые могучие тополя. Вот тут когда- то висели качели и в далекие тридцатые молодости Федор Максимович качался на них со своей будущей подругой.
      Обострившаяся память вызвала из ушедшего далека светлый образ его любимой, ее ясные глаза, мягкую улыбку, увидел себя юным парнем в косоворотке, вспомнил сердцем ту яркую и далекую весну…
    Дед вздохнул. Почувствовал, как кружится голова. «Дедушка, дедушка! –услышал он звонкий голос Миши, -мама ужинать зовет! Пойдем. Дедушка!" он взял деда за руку и они пошли домой. За столом Анатолий сказал старику: « Максимыч, не уезжай ты от нас в этот дом престарелых. Будь нам отцом.  Мише ты давно стал родным дедушкой». Федор Максимович посмотрел на них и тихо сказал: « А если занемогу я, ходить не стану, в тяжесть вам буду?» « Не сомневайся. Максимыч. походим , как за родным». « А коли помру…» « Все сделаем , как положено. Не оставим без почестей солдата фронтового. Живи с нами».
    Дед почувствовал, как у него перехватило дыхание и несколько слезинок скатилось по морщинистым щекам. И , прижимая к себе прильнувшего Мишу, Федор Максимович подумал. Что никак не предполагал он еще совсем недавно, что последние страницы его книги – жизни озарятся людской добротой.
Декабрь 1990 г.