Убить для того чтобы красиво жить

                Глава 16

        Витька, пропадавший где-то целую неделю, вернулся и бросил на кухонный стол сумку, набитую под завязку  самыми деликатесными продуктами.
        - Ты – беременна! – Едва войдя в комнату, тоном обвинения, чуть ли не тыкая в неё пальцем, как красноармеец с известного плаката – «Ты записался добровольцем?», констатировал он.
        - Да! – Коротко ответила Катя, не оборачиваясь и опустив глаза в работу. Она обошла стол и провела восковую полоску по ткани.
        - Была у врача?
        - Была…
        - Когда пойдешь в больницу?
        - Через семь месяцев, как положено.
        Он повернулся и молча ушел на кухню. Она слышала, как там хлопнула пробка из-под шампанского. «Нормально, - подумала Катя, – раньше он никогда не пил. Он презирал этот способ расслабления».   
        Потом она услышала, как шипит на сковороде мясо, и соблазнительный запах поплыл по квартире. Ей вдруг до спазм в животе захотелось мяса – сочного, мягкого, с пахучей хрустящей корочкой.
        К Катиному удивлению кухонный столик был накрыт скатертью, стояли праздничные, вечно дремлющие  в стеклянном плену старинной горки, тарелки из парадного  сервиза, и высокие хрустальные бокалы сверкали резными гранями, как разноцветный салют. В менажнице, слово-то какое!, лежали разнообразные закуски – буженина, розовые лепестки холодного ростбифа,  бастурма и твердые полупрозрачные кружки сырокопченых колбас. Великолепные, мясистые  помидоры и молоденькие огурчики среди  свежайших  букетиков пряной травки,  украшали вазу. Малюсенькие слоеные пирожки покоились в плетеной в виде уточки корзине.
        - По какому поводу торжество?
        - Ешь, - приказал Виктор. – Нам нужно серьезно поговорить, но на пустой желудок делать этого не хочется.
        - Я своего решения не изменю, - твердо заявила Катя.          
        - Вкусно?
        - Да.
        Он снова налил им вина.
        - Мне, наверное, нельзя, - слабым голосом сказала Катя.
        -  Можно! – заверил её брат.
        Удивительно, но изнурительная тошнота отступила вместе с духотой и раскаленной жарой исчезнувших, наконец,  с московских улиц.  Влажный воздух, сочащийся в окно, омывал её своей живой прохладой. Витька был непривычно тих и строг. Исчез его, казалось навсегда, въевшийся в кожу ёрнический тон, в желтых глазах плескалась сочувствие.   
        - Сейчас я буду говорить, а ты меня не перебивай.
        Катя испуганно моргнула. Вся эта расслабляющая обстановка с шампанским, полным деликатесами столом и притворной ласковостью брата подловила её. Конечно, она была готова к войне. Она понимала, что детские визги и плач, вонючие подгузники и бесконечная стирка, и как результат несчастная, измученная бессоницей Катя, ему в квартире были совершенно не нужны. 
        - Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, - заявил он, - что я буду ругаться и давить на тебя. Не буду. Я, как госпожа Кассандра,  просто предскажу тебе твою дальнейшую судьбу. И ты ужаснешься. Хочешь послушать?
        - Нет.
        - А придется. Ты уже большая девочка, Катя. Даже уже и не девочка. А взрослая беременная тетка. А жизни не знаешь.  К сожалению, наш отец и бабушка тебя воспитывали на облаке. Ты с детства была окружена их ватной непробиваемой заботой, а сама, к двадцати-то годам,  не заработала ни одной копейки. Это не упрек тебе, - быстро добавил он.
        - Не правда. – Заявила Катя. – Я сшила Юльке платье, и она мне заплатила.
        - Поздравляю с почином. Но что ты сможешь прилично обеспечить себя и ребенка с такими случайными гонорарами, я сомневаюсь. Значит, придется тебе идти работать. А куда? Батики твои никому и на фиг не нужны, хоть они, на мой взгляд,  весьма хороши. Только покупать модные девки, эти современные папуаски,  будут всякое машинное Кристиан Диоровское фуфло. Из-за имени. – Он вздохнул, словно скорбя о несовершенстве жизни. - Жизнь жестока вообще, а в мире моды - особенно. Тебе там без связей и спонсоров делать нечего. Уяснила?  А где ты вот с этим с пузом спонсора надыбишь?
        И отбрось иллюзии, что сможешь зарабатывать прилично. Дешевле всего у нас оплачивается самая тяжелая работа, потому что её выполняют бесправные  людишки. Ни в какой модный дом типа Зайцева или Юдашкина  тебя не возьмут. Кишка тонка. Там работают мастера экстра-класса.      
        Единственное, что  ты найдешь, это работу в какой нибудь задрипанной подпольной  мастерской, по пошиву  подделок под фирму и где хозяином будет отморозок  Вован. С уголовной мордой и таким же гнусным прошлым. Он повалит тебя  на тюки с тканью и отдерет прямо на рабочем месте, как только придет ему в яйца такая охота. А кто тебя защитит? Бесправные вьетнамки, день и ночь, строчащие куртки рядом с тобой? Или милиция, которую он давно скупил на корню?
        Катя испугано смотрела на него. Такая перспектива ею не учитывалась. А, ведь, он прав. У неё нет ни образования, ни денег, ни связей.
        - Но это ты преодолеешь. Жить-то как-то надо. Институт будет забыт, конечно. Сопливый ребенок станет в яслях часто болеть, и даже там, в задрипанной мастерской, никто тебя держать не станет. Да, забыл сказать, ты залетишь и от Вована. И сделаешь аборт, - он поднял руку, - не прекословь,  сделаешь, как миленькая. Тебе даже жутко будет представить еще одного ребенка и от кого? От уголовника! Вована Второго! Соблюсти невинность не удастся! Даже не надейся! Потому что природа сильнее нас. Запомни, есть женщины, у которых не было ни одного мужчины, но нет в мире не единой бабы, у которой был бы только один!
        - А жены священников?
        - Так они тебе и расскажут.- Усмехнулся Виктор. - Я – холодный философ и знаю, что говорю. Но вернемся к нашим баранам.
        - Надо же, Ксюха всё время тоже к баранам возвращается.
        - Моя школа! Но всё это не страшно. Миллионы женщин  ради детей пожертвовали своими личными судьбами. Возьмем хотя бы мать той же Оксаны. Ей  пятьдесят шесть лет, а она выглядит на шестьдесят пять. Тощая, неприлично морщинистая, с расстроенными нервами.  Но у неё сейчас сын имеется– миллионер, не зря жила. Знаешь мебельную фабрику  «Серов + »? – Философ Витька стал размышлять. - Причем здесь плюс? Не понимаю. Но они все почему-то любят этот многозначительный плюс пристегивать ко всякой дряни.
        - Слышала.
        - Так он её обеспечивает. Она теперь может на дорогие курорты летать. А она не летает. Нет привычки. И все крохоборствует. Из своей больницы всякую мелочевку тянет – бинт, йод, жидкость для мытья полов. Платья он ей покупает, а она ими в шкафу моль откармливают.  Тем же занята и шуба из каракуля. Ни разу не надела! Но Оксанке не дает переделать на себя. 
        Но я увлекся, так, где мое стадо баранов… Вырастишь ты своего ребенка. Я в этом не сомневаюсь. Вырастешь.  Замуж даже выйдешь, потому что – в тебе есть то, что нормальный мужик ни за что не пропустит - сексапльность. Однако, все эти  мужички будут так себе. Второго сорта.
        - Это почему же? Я что же, не достойна ничего хорошего?
        -  Достойна. – Убежденно сказал Виктор. – Только всё самое хорошее достается стервам, а ты, увы тебе, Катрин,  не стерва. И никогда не научишься ею быть. Это – своеобразный  талант! Дар небес!   Ты – добрая, слабовольная девочка. Совершенно не способная к борьбе.
        - Это мы еще посмотрим.
        - Кать, я устал от этого разговора. В кратце живописую твою дальнейшую судьбу.
        Опускаю бедную молодость, только скажу, что с ребенком тебе придется туго. Но молодость сама по себе легкомысленна и прекрасна. Будут и у тебя сладкие денечки. Но они быстро исчезнут. Поначалу ты еще будешь бороться – делать маникюр, стильно стричься, стараться не опускаться, но к сорока годам огонек этот угаснет. Начнёшь вспоминать об упущенных возможностях – о платьях и драгоценностях, которые не носила, о странах, где не побывала… И прикладываться к бутылочке. Будешь жить безрадостно, как автомат – работа, магазин, дом.
        Но и это не страшно. Так миллионы наших женщин живут, мечтая, что прилетит волшебник в голубом вертолете или выиграют миллион в лотерею,  и жизнь их чудесно изменится.
        Однажды, ты сама не заметишь, как наступит хмурое декабрьское утро, рассвет к десяти, а в два уже смеркается. И тебе пятьдесят лет. Кругленький такой полтинник. За стеной будет храпеть пьяный муж, который вчера пришел на рогах, долго буянил, залепил тебе кулаком в глаз, отнял последние деньги, припасенные на самые дешевые, но новые сапожки. Старые давно прохудились и собирают в себя по дороге любую грязную лужу, и ты ходишь на работу с мокрыми ногами. Из-за чего у тебя хронический насморк.  Плюс начинающийся климакс. Вот такие дела. И ты посмотришь на себя в зеркало. Гарантирую, что с ужасом! Твои роскошные рыжие волосы прорастут   сединой, и ты  будешь красить их дешевой краской, но только так, вяло, для очистки совести, гадость эта, конечно же, не закрасит  никаких седин.  Твоё лицо расплывется и обрюзгнет, зубы пожелтеют, и парочка, причем на самом видном месте, вылетит, образуя неприличные прогалины. А тело, твое великолепное тело, наберет на жутких,  нафаршированных гормонами, американских окорочках  тридцать килограммов жира.
        Аллес капут, как говорили немцы под Сталинградом.   Старые юбки не сойдутся на талии, и будешь ты щеголять по квартире в замызганном халате.  Нищета вообще отвратительна, а нищая женщина, как бездомная сука,  просто – катастрофа.
        А тем временем твоя ровесница, в данный момент ни чем тебя не лучше. Что значит не лучше? – Перебил он себя. - Хуже. У неё нет и помине таких качеств, как твоя доброта, ни магнетизма, ни таланта.  Но у неё есть великое перед тобой преимущество – она умнее тебя и знает, чего хочет. Да возьми ту же твою новую подружку Юльку, с её замороженной красотой. Эта тощая дылда, весьма и весьма на любителя! Но она получит главный приз.- Убежденно произнес он. -  Потому что умненькая, и  заперла свое сердце на замок.
        - Откуда ты-то знаешь?
        - Плавали, знаем!
        - И Юлька туда же!!! – Возмутилась  Катя. – Ты хоть одну девчонку пропустил в нашем доме?
        - Да! – Твердо сказал Виктор. – Марью Матвеевну Жмурикову.
        - Как же ты так промахнулся?
        - Без комментариев. Возвращаюсь к прерванному повествованию. И вот эта, назовем её условно Юлия, дамочка проснется в свои пятьдесят лет в шикарной квартире метров под двести. Прислуга ей подаст в кровать свежую прессу, чудно сваренный кофе «Блек лейбл», а может что нибудь и получше,  и легкий, вкусный, полезный для фигуры завтрак с эликсиром молодости - свежевыжатым соком из апельсина, моркови, ананаса и зеленого яблока.  И пюре из протертой облепихи – сплошной антиоксидант и панацея от всех болезней.
        - Вкусно ты рассказываешь!
        - За завтраком она посмотрит дамский сериальчик о похождениях очередной Марихуаны, которая красиво страдает в красивых интерьерах. Потом нацепит на себя легкую роскошную шубку, сядет в шикарную машину, и отправится в аквапарк. Поплавает, для сохранения фигуры, развлечется с подругой в боулинге. Потом дорогой салон – массаж, маникюр и все остальные сопутствующие товары. Пообедают обе дамы в дорогом ресторане – обслуга, заметь, танцует вокруг них менуэт. Малейшая вздорная прихоть  выполняется подобострастно. Затем – шоппинг. Потом домой - отдохнуть от трудов праведных или, по желанию, завернет к молоденькому любовнику. С наслаждением покувыркается с ним в кроватке. А вечером галопом на модный концерт, в театр или на светскую тусовку. Дети спросишь? Имеются и дети. Учатся в Гарварде или, на худой конец, в Массачусетском Технологическом институте. И единственная в жизни  неприятность у дамочки – у приятельницы бриллианты покрупнее.  А то, что вокруг грязь, декабрь и пятьдесят лет на носу, она и не замечает.  Из зеркала на неё смотрит моложавая – три подтяжки!, изящная, великолепно одетая дама. Она выглядит на тридцать пять. Она еще будет так  выглядеть много лет!
        А ты? Ты рядом с ней будешь казаться танком Т-34 в дешевом неряшливом пальто и рваных тапочках. В общем, окончательно превратишься в персонаж из анекдота про дона Педро.
        - Не слышала.
        - А жаль. Поучительная сага…
        - Поведай тогда.
        - «Приезжают муж с женой, законченные совки, первый раз на курорт в   Испанию. Муж, естественно,  рванул в бар. Возвращается навеселе. Жены нет. Спрашивает горничную.
        -  А где, собственно говоря, моя жена? 
        - Синьора пошла к дону Педро.
        - А где этот чертов дон?
        - В 30 номере.   
        Муж заглядывает туда. В постели, среди атласных простыней лежит роскошный мужик – весь загорелый и в бицепсах. Курит дорогую сигару. И тут из ванной вываливается жена – полтонны весом, сиськи до пупа болтаются. Муж посмотрел и говорит: - Господи, как же неудобно-то  перед доном Педро.» 
        - Смешно. – Кисло сказала Катя.
        - Не надейся, не минует тебя чаша сия. Быт без остатка сожрет твою красоту и талант.  И станешь вытирать внукам сопливые носы о собственный подол. – Он задумался и вдруг весело добавил. – Парадокс, но ты таким образом воплотишь идеал самого Великого Льва Николаевича Толстого, который чаровницу Наташу, сделал особой интересующейся только детскими какашками. И это только правильно. Но мы-то с тобой – декаданс? Модерн, мы с тобой, Катя. 
        - Отличный прогноз на будущее. Значит, у меня будут и дети сопливые, и внуки тоже?
        - А куда ж от этого денешься? Пойми, Катька, всё что я сказал очень, очень  серьезно! И не надейся, что тебе повезет и прискачет рыцарь на белом скакуне. Осыплет тебя золотым дождем. – Виктор нагло ухмыльнулся. - Он, собственно говоря, уже побывал здесь. Крепость не долго крепилась. Сдалась без боя и длительной осады. Принц получил что хотел. – Виктор обдал Катю презрительным взглядом. - Ты же ему ни в чем не отказала? И где же он?  Что-то я не наблюдаю его блестящих доспехов, его лучезарной улыбки. – Витька поднес  ко лбу сложенную лодочкой ладонь и стал нарочито озираться вокруг.