Козел

Он родился обычным человеком - не человеком, а ребёнком - как все. Голова, уши, шея, руки, ноги и живот. С обычными потребностями и обычными способностями - есть, пить, плакать, смеяться, радоваться, уставать, спать. Как все. Он был не ви-ай-пи- вери импортант персон - очень важной персоной, а просто ребёнком. Какой же ребёнок может быть ви-ай пи? Все ведь - одинаковые, но некоторые вырастают в Абрамовичей и Ходоровских, а некоторые - в пьяниц и убийц.

Он был самым обычным человеком, и все же он был очень нужен этой системе, этой стране, как никто. Он родился Козлом Отпущения, громоотводом для закипающих чувств, спускателем пара, Чарли Чаплиным современного дня, Иисусом. Он был кроток и безответен.

С детства его били в классе, ругая “козлом”. Сдачи он не давал. Он вырос в тощего, прыщавого угрюмца, забитого и с мольбой в глазах. Его обманывали и обвешивали. Когда собиралась толпа и неожиданно появлялась милиция, забирали именно его. Он был невезучим и на него валились все шишки. Чайник перегорал, кофе выкипало, обжигая его, его выгоняли первого с работы по сокращению, мать умирала не оставив завещания, чем пользовались бессовестно его ретивые родственники, а жена уходила к другому.

Вокруг него чувствовались несчастья. Он резался бритвой, бреясь утром и прокусывал язык, жуя бутерброд с колбасой. Проезжающая мимо машина обливала его грязью, а милиционер штрафовал за переход улицы в неположенном месте. Зачем он жил? Он и сам толком не знал, борясь с утра до вечера со всеми несчастиями, щедро валящамися на его рано облысевшую голову. Он был Акакий Акакиевич времён умирания русской деревни, мафии и дикого капитализма России.

Внутри он чувствовал вину за происходящее, ведь если бы он был более активным, более везучим, может, он бы попал в этот непонятный Русский парламетнт - Думу, где ругались матом, занимались мордобоем и принимали глупые решения. Но его счастье бродило где-то в стороне от его бетонного дома с маленькой однокомнатной квартиркой в новом районе Москвы в двух часах езды на общественном транспорте от этого опасного Кремля, хорошо охраняемого от таких как он - приносящих несчастья.

 - Ведь в Кремле были только люди приносящие счастье - себе и другим - не правда ли? - так думал наш герой, жуя сосиски, даже не пахнущие мясом и запивая мутным напитком, называемым растворимым кофе без единого грамма реального кофе.

И все же он был нужен этой системе, иначе кого же было увольнять, штрафовать, кому же можно было продавать некачественные пищевые продукты и бутылки с водкой, где вместо водки был смертеподобный метиловый спирт, в который превращалась знаменитая на весь мир водка на заводах обманщиков и шулеров.

В этой стране, где каждый рвал свой кусок, не заботясь ни о соседях, ни о одиноких стариках в подъездах с разбитыми и вывенченными лампочками и пуленепробиваемыми дверями, он был нужен, необходим, так как брал все несчастья на себя, как когда-то этот странный Иисус, взявший на себя грехи всего человечества.

Наш герой взвалил на себя все грехи России-матушки, непонятно за что, и вот однажды, выходя из дома, он был сбит бешенно неущейся куда-то иномаркой, даже не остановившейся посмотреть, почему упал этот бедняга. Несчастный умер не месте, а старуха с первого этажа, вечно смотревшая на улицу как на экран телевизора, прибавила философски:

 - Отмучился, бедняга.
И отвернувшись, пошла допивать свой чай на кухню, так и не позвонив в неотложку. А люди подумали, что он напился и кто-то даже пнул его ногой:

 - Ну что, мол, разлегся здесь, около подъезда. Пить надо меньше!

А тот был уже далеко, понижая среднюю продолжительность жизни в России еще больше - со времён застойного, бровастого охотника - Брежнева.

Там, наверху, его встретили более ласково - ни стран, ни границ, ни национальностей там не было, ни парламента, ни политиков, летающих вместе со стрехами на дельтоплане, а была только тишина, чистота и безгрешность. Он оказался там один, совершенно один, и ему захотелось закричать:

 - Люди! Где вы все? Почему меня в одиночку посадили, как Ходорковского? Чем я это заслужил? И тут громовой голос раздался в его ушах:

 - Любимое дитя моё, приди и сядь рядом со мной! Теперь ты будешь судить тех, кто тебя обидели и унизили, ибо меч правосудия в твоих безгрешных руках. Суди их строго, как они судили тебя!

А в голове у нашего героя пронеслось:

 - Отпусти меня, Господи, ибо не меч принёс я, а любовь. Прости им грехи их, ибо не знают они, что творят, человеки эти. Не мне судить их, а им самим.


Да будет так,  - произнёс голос всевышнего, и вдруг всё пропало.

Лира Белла, 20.11.2012 22.24 авторское чтение: http://youtu.be/2Dh33sd14eQ