Дикари

ДИКАРИ

Золотя округу желтизной, солнце плавилось в далёком горизонте, но ещё не растаяв, светило на синий залив, на зелёные берега, уходящие лентой далёких холмов, на прибрежные скалы, на камни, торчащие из песка, и как будь то, звенело усталой пчелой…
Рыжий Ри восседал калачом, и немного сутулясь, смотрел на кружащих над гладью воды белых птиц, бессознательно сея сквозь пальцы песок. Косматая жёсткая грива, как будь то болотная кочка, торчала и ярко горела на солнце. Кудрявая борода и широкий картофельный нос…
Ко – его женщина – так же вольно свернув ноги кренделем, навалившись спиною ему на плечо, нежно гулькала со спокойным малюткой-ребёночком, возлежащем у неё на руках и на бёдрах. Младенец хватался ручонкой за хвост крепких мамкиных, светлых волос, туго собранных у неё на макушке, тянул себе в рот, упираясь в её лицо своей розовой пяточкой и негромко люлюкал…
Тут же рядом, сложившись комочком, сидела на корточках бойкая Тю – младшая сестра Ри – и, глядя на тех же кружащих птиц, ритмично дубасила костью по круглым камням. Кудрявая, хорошенькая, юная.
Её верный Ло – лохматый коричневый пёс – виляя кудлатым хвостом и склонив набок морду, внимательно слушал обрывчатый ритм и следил за мелькающей костью.
Одежда на всех, не считая младенца и пса, была только спереди, только на бёдрах и лишь небольшими фрагментами. Всё остальное – пигмент смуглой кожи, коричневый ровный загар и мелкие бусы на тоненькой жилке на шее у женщин.
Такие же бусинки всюду валялись в песке – различного цвета блестящие яркие камешки.
Обласканный солнцем и тёплым песком, тихий берег ютился в объятиях ровной скалы, отвесно идущей не очень большим полукругом из тёмной воды слева и обрывающейся в воду справа. Наверху росли корявые широкие деревья и, цепляясь, свисали узловатые лапы густого кустарника, едва не сползая до двух очень низких отверстий в пещеры, которые находились как раз за спинами, сидящих на берегу людей. Где-то под потолками дальних сводов этих пещер висело вяленое мясо, рыба, различные травы и всякая прочая всячина…
Угол природы был очень уютным, и птицы кружили в лучах заходящего солнца, и было приятно, тепло и немножечко грустно…
Устав барабанить, Тю звонко ухнула и подкинула кость.
Взметнув песок веером, пёс рванулся вдогонку, схватил кость налету, отбежал, лёг и стал её грызть.
От этого малыш чихнул, задвигал пяточками и расплакался.
Ко бережно прижала ребёночка к увесистой груди, легко поднявшись, подошла к пещере и став на четвереньки, осторожно поползла в отверстие.
Немного погодя и Ри исчез в пещере следом за женой.
Пёс подбежал к его жилью, но Тю громко цикнула на него и тот, вильнув хвостом, исчез в соседнем лазе слева.
Тень кустов от заката неслышно скользила по берегу к Тю. Отступая от тени, она приблизилась к своей пещере, ещё немного постояла, глядя на залив, вздохнула глубоко и влезла следом за собакой.
Не прошло и десятка ударов костями, Тю вылезла из норы, добежав до отхожего выступа, малость подумала, повернула, и крадучись мимо братней пещеры, укрылась в обломках скалы, где обычно скрывались соседи.
Опять осторожно прошла мимо братнего лаза и довольная скрылась в своём.
Не прошло и пяти ударов – Ри появился из своей норы, немного подумал и крадучись мимо отверстия Тю, направился в сторону выступа…
Но пёс шустро выглянул и зарычал. Рыжий сказал ему:
- Чич! – нерешительно развернулся и пошёл за обломки своей скалы.
Оттуда вышел недовольный и залез к себе хмурый.
Пёс зевнул и тоже скрылся.
Не прошло и трёх ударов. Осторожная Ко появилась по пояс, посмотрела вокруг, вынула детский горшок и выплеснув содержимое к выходу Тю, моментально исчезла.
Ло и Тю одновременно высунули головы. Взвизгнув, пёс исчез, утянутый за хвост.
Появилась Тю. Угодила рукой в мокрое место, вскрикнула и втянулась обратно. Вылезла с большой сухой костью, со всего маху хряпнула костью по своду соседской пещеры, отбросила расколовшиеся обломки и скрылась.
Ри тут же выглянул. Выглянул пёс. Друг на друга уставились молча. Пёс исчез. Ри вылез. Поднял костяные обломки, сложил их, как было, подумал, залез вместе с ними к себе.
Оттуда послышались громкие возгласы.
Ло высунул морду. Прислушался.
Из соседней пещеры вылетели обломки, потом Ри очутился снаружи…
Морда собаки исчезла.
Рыжий пнул обломок, схватился за ногу, от боли немного попрыгал, затих, похромал… постоял, глядя в небо…
Солнце только что скрылось, но было светло. Сквозь бледнеющее небо проникали огни ярких звёзд, однако, заря от заката вовсю полыхала. Высокое облачко в дальней дали – над притихшею гладью залива - ярко горело оранжево-жёлтым... Приятно. Печально. Загадочно.
Ри опустился в песок на колени и долго стоял, очарованный. Не в силах объять необъятное, воздел руки к облаку, выдохнул трепетно басом:
- До-о-о… - и склонился лицом и руками в песок.


                *

Егорка Ерохин родился на станции и с тех пор, как пропали родители, рос балбесом.
Лет с тринадцати обретался по разным общественным заведениям, отрабатывал пропитание принудительно, но по долгу на месте не мог усидеть – убегал на попутках при первом же случае, всё, надеясь, найти отца с матерью. Зарабатывал, как придётся, на жизнь не роптал, только очень скучал по родным и мечтал, что когда-нибудь всё образумится, и они всегда будут вместе, как самые надёжные и верные друзья.
Учился всему понемногу, там-сям, в основном у случайных людей, бессистемно, хотя, был смышлёный парнишка. К двадцати годам кое-что уже смыслил в простейших профессиях, но охотнее всего путешествовал - помогал дальнобойщикам за хорошие бабки. За это его и прозвали – Бродяга Ероха.

Откинувшись, он включил плеер и, закрыв глаза, представил, как мог бы с хорошенькой барышней познакомиться где-нибудь на курорте, купить там же домик, родить ребятишек…
- Ходили бы вместе рыбачить, кататься на яхте, курить, понимаешь, под пальмой в шезлонге… Эх… Всё в дороге и в дороге...


                *

Под слабое потрескивание фитиля – размочаленного камнем корня и сунутого в черепеню с жиром – под далёкое приятное журчание подземного ручья малыш очень скоро уснул и сопел, раздувая живот. Бережно уложив его в мягкие шкуры, Ко немного посидела рядом, внезапно поймала жука, раздавила и съела, глядя на животных, начертанных мужем на стене. Животные, казалось, слабо шевелились в качании хранимого огня…
Очнувшись вдруг от тишины, она полезла посмотреть, чем занимается Ри и, выглянув, залюбовалась его рельефной спиной. Сообразив, однако, чем он занят, неслышно подошла и, став коленями в песок, воздела руки к небу. В поклоне прижалась лицом, грудями и руками к тёплому песку и выдохнула вместе с мужем:
- До!
Заслышав голоса, жуясь, появилась в отверстии Тю. Поперхнулась. Благоговейно приблизилась к брату и осторожно опустилась на колени. Заворожённая небесной красотой, немного постояла, как былинка и мелодично присоединилась:
- До! - коснувшись остренькими грудками коленей.

Собачка была уже рядом и тихо лежала.


                *

Внезапная вспышка пронзила лучами зенит небосвода, и всё утонуло в сиянии света по силе своей ярче молний и всё стало белым, прозрачным, просвеченным, словно рентгеном и вдруг, раскололась по спектру, пульсируя бешеной радугой, затем, пожелтела, окрасилась охрой, и всё засветилось оранжево-жёлтым…
Все четверо окаменели, выставив зады и вскинув головы, застыли, жмурясь на звезду, стремительно летящую на них, залившую пространство светом сильней и ярче, чем сиянье солнца…
И не успела вспышка превратиться в шар огня, как страшный грохот, догоняя свой источник, обрушился с небес, прижав к земле кричащие, дрожащие тела и раскатившись гулко по пространству, вдруг, слился в ужасный, пронзительный свист, всё выше и выше ползущий в тональности, заостряясь шипеньем в иглу ультразвука. Когда высота ультразвука достигла предела, сияющая смерть, стремительно летящая в глаза, внезапно чудовищно взорвалась - шар огня словно лопнул, мгновенно потеряв уничтожающую скорость, и разлетелся горящими крупными каплями, которые, описывая дуги, шипя, посыпались в залив. И, наконец, остались только гарь и чад – дымящие следы гигантской пальмой-веером зависли над клокочущей водой…

                *

- До? – сотрясаясь всем телом и не вынимая пальцев из песка, которые вонзились словно когти, несмело пропищала Тю, уставившись на брата.
- До! – простучав зубами, подтвердил дрожащий Ри, коленями, щекой и ухом прижимаясь в берег.
Пищание ребёночка проникло сквозь остатки шума в голове и Ко, вскочив, рванулась к чаду, испуганному грохотом, сидящему в пещере. Ри униженно сутулясь, поспешил за нею. Тю, озираясь на облачки дыма, сносимые лёгким движением воздуха, подобралась комочком, словно мышка. Она обнаружила – пса рядом нет. Привстала, оглянулась, увидела его дрожащего в пещере. Собака скулила тоненько свистя своим носом в темноте. Позвала его, но пёс не вышел. Сама к нему влезла.
Разорванное небо приобрело невиданные странные оттенки и кроме облачка на нём теперь светились полосы, лихие завихрения рассеянных дымов, спирали искажённой формы, кривые линии…
Ребёночек затих.
Вдруг, что-то сильно затрещало, упали сверху камни и перед сводами пещер, примерно в трёх шагах, едва не доставая до песка, возник загадочный предмет, мотаясь словно маятник туда-сюда… И, как он двигался, так вслед за ним вращались головы, выглядывая из пещер… Пёс было зарычал, но Тю взяла его за морду горстью и зажала. Так все они сидели изумлённые, пока предмет не перестал качаться.

                *

Когда сработала система диагностики полёта, Ероха находился у себя в апочивальне и пребывал в объятиях Морфея. Он, как обычно, задремал не раздеваясь – лежал в комбезике с карманами, набитыми различной дрянью и в ритмах экстрамузыки приятно расслаблялся. Настойчивые обращения компьютера на корреляцию он в полусне адресовал дежурному пилоту и безмятежно прозябал. И лишь когда сигнал сирены завизжал, как склочная и желчная старуха, Ерохин, вдруг, сообразил, что он один и ни каких дежурных быть не может…
Но было поздно. Пошёл отсчёт на аварийной катапульте. Ероха даже не успел сообразить, где он находится, и что случилось - ему осталось в панике запрыгнуть в суперкапсулу и, чертыхаясь, вспомнить на ходу, что перегнать со станции на станцию челнок-разведчик он согласился в одиночку за приличный куш. И перегон – пустяк – всего по двум хрональным коридорам и те, почти, без поворотов. Но тут от взрыва так ударился об стену головой, что обволакивать скафандром его тело спецкапсула закончила без его участия…

                *

Немного выждав, Тю тоже вылезла, держа перед собой на всякий случай камень…
Ри на полусогнутых стоял с дубиной перед большим серебряным яйцом и удивлённо открыв рот, смотрел то вверх, то вниз, то снова вверх и тяжело дышал…
Яйцо висело на тонюсеньких шнурах, запутавшихся в раскорявых сучьях, накрытых, словно облаком, какой-то белой очень тонкой кожурой – с какого зверя он не знал. Ри не решался прикоснуться и руку отдёргивал, как от горячего. Тю осторожно кокнула яйцо камнем. Ещё раз. Осмелела и притронулась рукой. Но, вскрикнув, отскочила – яйцо, как будь то, обожгло…
Ри, защищая сестру, с горяча долбанул его палкой.
Яйцо глухо сбомкало.
От решительного натиска Ри, пёс зарычал и занял угрожающую позу, готовый броситься на зверя.
Ко, наблюдавшая из норы, тоже вылезла, но Ри оттеснил её, шлёпнув слегка по руке, чтобы та не хватала неизвестные предметы.

                *

Никакой «первой» мысли у Егора Ерохина не было. Почувствовав сильную боль в голове, он потянулся к ней, но, поняв, что рука не касается тела, открыл глаза и обалдел…
Какие-то голые люди с дубиной ходили кругами и глупо смотрели своими лохматыми рожами, будь то он обнажённый сидит в зоосаде на выставке чучел, как какой-то редкий экспонат…
Целых две совсем голые барышни стоят перед ним открыв рты, и одна – помоложе – задумчиво теребит себе нос…
Пёс какоё-то очень странно беззвучно рычит, и лохматый мужик со всего, что есть маху, вдруг, как базнет огромной дубиной Ерохину по голове! Егор так отпрянул - едва не свихнул себе шею. Однако, баздахнув, дубина совсем не коснулась его головы, а как раз отскочила, не тронув лица!
Только теперь заработала голова – он всё вспомнил и тут же похолодел от осознания катастрофы, которая с ним приключилась – ему приходилось встречать в бесконечности бездны подобные серебряные капсулы, безвременно летящие маршрутом ниоткуда в никуда, поющие сигналы бедствия в глухую пустоту… Что толку звать на помощь, если выпал из хронального канала!? Егор живо вспомнил одну искажённую ужасом мумию, сошедшую от одиночества с ума и яростно заматерил науку, бесконечность и пространство…
Повисев некоторое время в прострации, и слегка оправившись от шока, Ероха осмотрелся.
Вид на райское местечко малость успокоил. К тому же, рыжая девчонка в простоте своей наивной ему казалась очень симпатичной, и он подумал, что живой — это совсем не мумия, а тут, кажись, и воздух есть, и небо, и вода, и кажется, есть люди, хотя, довольно диковаты…
- Однако для начала поживём, а там посмотрим! Вот, только бы отсюда выйти! - заметил вслух.

                *

После очередного удара, отбив себе руки, Ри выронил дубину и, непонимающе глядя на матово-серебристую поверхность, потёр ладонями о бёдра…
Тю осторожно ходила вокруг, то принюхиваясь к поверхности, то глядя на шнуры и белую большую кожуру, накрывшую корявые кусты, как покрывало. Иной раз, как живому, говорила яйцу:
- Чух!
Ко большей частью смотрела на белое и по блеску её чёрных глаз было видно, что ей эта шкурка особенно интересна.
Ри, глядя вверх, вдруг воскликнул: «Аяй!» - и быстро отбежав к разлому скал, по которому он забирался наверх для ходьбы на охоту, ловко вскарабкался прямо к кустам, накрытым белой кожурой. Рискуя сорваться, добрался до белого покрывала и очень опасливо коснулся его края. Не встретив агрессии, осторожно подёргал его на себя и даже попробовал укусить. Кожура оказалась очень прочной. Усердствуя, он оступился и с криком повис на краю покрывала. Ко и Тю отскочили, едва увернувшись от сорвавшихся камней. Один из них бомкнул по яйцу и отлетел. Ри какое-то мгновение болтался, но потом съехал по шнуру прямо на яйцо и к великому удивлению не ожёгся, хотя от страха поскакал на нём, пыхтя, суча ногами. Потом умолк и замер – яйцо горячило, но было терпимо.
Пёс метался туда-сюда, производя самое активное участие в исследовании, не дающем ни малейших результатов.
Ри долго нюхался, разглядывал, щупал шнуры, то место, откуда они «прорасли», смотрел вверх, как они запутались в кустах, хлопал и гладил яйцо…
Сестра большей частью была в отвлечённых раздумьях, например, принесла ему острый камень, которым обычно строгают дерево, но как ни елозил им Ри по шнурам, ни один из них ничуть не поцарапался. Любопытство его не иссякло, но пришло в состояние утомления. Он уже пробовал раскачать яйцо методом приседания, но дело не пошло и охотник, свесившись на одном из провисших шнуров, сполз на песок.
Тю, вдруг, бойко забегала – набросала поломанных сучьев под самым яйцом, сползала за плошкой, запалили костёр, сели рядом, стали ждать…
Сперва неотрывно следили за пламенем, которое лизало скорлупу, не производя ни малейшей полезной работы, потом стали молча разглядывать звёзды.
Была белая ночь. Было видно залив и даже его дальний берег, и небо было таким же, как вечером, бледно-голубым, и следы катаклизма уже растворились в движении воздуха, только звёзды огромные, как яблоки, горящими брильянтами свисали с небосвода.
Когда начала вылупляться огромная оранжевая луна, от костра остались только угли.

                *

Ероха принимал активное участие в своём освобождении со всеми вместе...
Он тыкался в прозрачные стенки капсулы и яростно руководил аборигенами и чрезвычайно кипятился, что его не слышат и на него не обращают ни малуйшего внимания. Он кричал и маячил про какие-нибудь кнопки на корпусе, но потом сообразил, что их там просто быть не может и обозлился, что снаружи никому не виден, при этом чувствуя себя несносным идиотом, висящим, как рождественский подарок в новогодней шишке… Потом костёр его ужасно насмешил и, как ни странно, успокоил - Ероха поутих. Он стал печально наблюдать охотничьи повадки детворы и райскую, живую благодать богатой девственной природы. В особенности девственной - наивная нагота и очарование рыженькой смущали его, даже очень... И ни какая красота и сатанизм магической луны в сиянии невероятно крупных звёзд не были так чисты и притягательны, как эта девушка. Он даже почему-то зажмурил глаза и стиснул кулаки.

                *

Когда рыжий дунул в золу и она обдала его пеплом, Тю придавила носик кулачком и звонко рассмеялась. Ри оборвал её весёлый смех тяжёлым взглядом, а Ко демонстративно встала и ушла в пещеру. Ри, Тю и пёс вяло сели.
Невиданное потрясение отняло много сил, но брат с сестрой ещё какое-то количество усилий наблюдали за таинственно явившимся предметом.
Однако внешние и внутренние ритмы поутихли, в конце концов уравновесили душевные порывы, аборигены постепенно успокоились и скрылись в норах.
Отверстия пещер задвинулись камнями, хотя под фонарями звёзд всё продолжало тихо стрекотать, происходили шевеления живого мира, и только одинокое яйцо в загадочном свечении оранжевой луны висело неподвижно…

                *

Ероха долго жмурился и сетовал на случай. В его мозгу мелькали мысли о величии проектов человеческого гения, достигшего возможности клонировать планеты, внедряя в пыльные спирали звёздных взрывов гравитоны, способные собрать осколки этих взрывов на орбите, пригодной для биологической жизни, о семенах зачатков жизни, которые внедряют на другие, подходящие для этого планеты, о невозможно далеко шагнувших технологиях, вмещающих огромные по мощности заводы на ладони, о биостимуляторах, способных превратить жизнь человека в вечность, о микро супер памяти, в секунду выдающей знания, накопленные всей Вселенной, и вместе с тем о том, как он сейчас чудовищно беспомощен.
Ероха приоткрыл глаза, и все страдания мгновенно испарились – на окружавшем голову прозрачном пузыре скафандра светилась сеточка монитора и, разжимая и сжимая пальцы, можно было легко управлять компьютером!
Он сразу же впился глазами в экран, совсем не заметив жемчужного блеска девичьей улыбки:
- Что случилось? – спросил первым делом.
      - Авария. Полное разрушение информационного канала.
- Причина?
- Внезапное смещение хронального ствола потоком внешней информации. Отсутствие контакта в корреляции полёта.
- Почему я живой?
- Внешний поток информации воплотил наш поток информации.
- Каким образом?
- Ответа нет.
- В какой период времени?
- 1 : 1.
Тут Ероха покрылся испариной, потому что учёные всей вселенной, кому хочешь, докажут, что материализация в такое мгновение абсолютно не возможна, ибо операция сверх памяти «1 : 1» в миллиарды раз быстрее мгновения ока!
- Почему наш челнок уничтожен?
- Ответа нет.
Ерохин задумался шибко. Зачем воплощать информацию, чтобы тут же её уничтожить? Ведь, пока я и весь мой корабль были мыслью, куда как проще уничтожить мысль, нежели реальный материальный объект! Похоже, что кому-то нужен я!? Похоже на бред…
Он опять впал в прострацию. Уставился на звёзды.
Оранжевая луна. Вся в каких-то прыщах…
- Состояние капсулы?
- Автономный полёт не возможен. Плазменная защита оболочки не возможна. Система экологической очистки нарушена на 50%.
- Причина?
- Сильное повреждение капсулы взрывом.
- Почему сработал парашют?
- Ответа нет.
Ероха вновь уставился на звёзды.  Щеку защекотала одинокая слеза. Всхлипнул самую малость...
Ладно, хоть аборигены эти не попали... Остались бы одни элементарные частицы…
   Огромные звёзды... Только теперь удивился их яркости и размерам. Разместил их на экране:
- Координаты планеты?
Компьютер нащёлкал такую груду столбцов из цифр, что Егор только крякнул.
- Нужна графика.
Компьютер начал усердно чертить, плести подробные узлы и бантики, но Ероха не выдержал и такой оборот лексикона загнул, что экран замигал.
- Котик ниточки мотал, бабушку царапал! – добавил он, переведя дыхание, -  Дрянь дело!
От тоски захотелось чего-нибудь выпить, поесть, обкумариться…
Но, поскольку, тут мысленно не насытишься, как в хрональном канале, сделал запрос о наличии аварийных запасов. Последовал исчерпывающий ответ:
Сонарный адаптер - 1
Анигилятор с лазерным приводом - 1
Аптечка медицинская - 1
Биоблок питания - 1
Компьютерный модуль - 1
Биостимулятор-скафандр-тренажер - 1
Аварийная капсула - 1
Гарантия бессрочная.

- Где всё это находится?
- Всё, кроме капсулы, на скафандре, в зоне досягаемости рук.
- Ладно, всё.
Ероха изучил аптечку и сунул в рот дурманящий кристаллик. При этом прозрачный пузырь у лица отворился и снова закрылся обратно.
- Не выйти ли? - подумалось, но уже раскумарился и поплыл… и решил переждать неожиданности местной жизни до утра. Вяло включил компьютер в режим сканирования, почувствовал приятную истому и сразу же крепко уснул, повиснув в капсуле в позе зародыша.

                *

Уже давно в ветвях чирикали пичуги, и яркий свет сочился сквозь все щели в норы, когда их обитатели проснулись и потягиваясь, стали выбираться, отворотив, задвинутые камни. Теперь Светило освещало берег из-за скал. Залив объят был солнечным сиянием и жаром. Далёкий берег выделялся чётко, приятно зеленел и был контрастно отделён от водоёма полоской песчаного, длинного пляжа.
Почти все обитатели пещер стояли возле непонятного яйца: Ри по-прежнему с дубиной, Тю задумчиво касаясь пальчиком соска, пёс суетился молча рядом. Он нюхал воздух, неопознанный предмет, потом задрал на угли ногу, за что едва не поплатился...
Ко вдалеке полоскала ребёнка, стояла по пояс в воде. Пёс, покружив, отбежал к ним на берег и бросился в море, резвясь и лая и взметая брызги.
Тю стройной ланью помчалась за ним, разбив фонтаном волновую рябь, рассыпчато и звонко рассмеялась, поплыла. Ри коснулся белой скорлупы, погладил её, обошёл яйцо вокруг, попробовал лизнуть и, долбанув дубиной для отстрастки, отправился следом к своим. Вместе с Ко они степенно погрузились глубже и стали запускать ребёночка от одного к другому, и тот барахтаясь, сучил ножульками, ручонками, смешно таращил круглые глаза, хватал алым ротиком воду и весело чилькал, пуская забавные пузыри…

                *

Ерохе снова снилось, как он в лодочке, укутавшись в отцовское пальто, нахохлился комочком на корме...
Напротив, с удочкой сидит отец и, улыбаясь, говорит:
- Вот, пожуй и брось в воду. Рыба учует, подойдёт, и будет ловиться, – и достав из кармана горбушку, протягивает Егору.
Егорка, глядя на большие золотые сосны, играя пропускающие яркие лучи проснувшегося солнца, жуёт, но хлеб на свежем воздухе такой необъяснимо ароматный, что он его съедает почти весь… (Когда Егору было десять лет, отец возил его на Землю, где Егор родился.) Потом Ероха сладко засыпает, согревшись в ласковых лучах поднявшегося Солнца. Но теперь почему-то становится душно. Егор распахивает пальто, но никак не может открыться…

Ероха в панике и ужасе проснулся весь в поту и невозможной духоте.
Залив благоухал в сиянии рассвета.
Вчерашние смешные голыши выскакивали из воды…
Сначала девушка, за ней гривастый рыжий великан, за ними мокрый пёс и следом женщина с ребёночком. Забегали, запрыгали…
Вдруг Рыжий прямо перед ним остановился и почесав крутую грудь, поднял с песка дубину и трахнул ею со всего плеча по капсуле. Дубину бросил, заскакал опять по пляжу…
- Открой капсулу! – приказал Егор, сомкнув пальцы.
- Не могу, - печально ответил компьютер.
- Что за глупости? - взбеленился Ероха, - Ты – спасательный прибор! Это твой долг!
- Эта функция запрещена.
- Как запрещена!?..
- Предписание «7.2.1.»
Несмотря на духоту, Егор почувствовал, что холодеет.
- Зачем же ты катапультировал меня?
- Ответа нет.
- Что за предписание?
- 7.2.1.
Ероха в бешенстве набрал «7.2.1.»
- Нет кода допуска, - печально ответил компьютер.
- Какого ещё кода!? Ты, что со мной тут в дурака играешь!? - Егор разразился таким неожиданным набором раскалённых эпитетов, что едва не сгорел от стыда, - Ты – спасатель! Ты должен спасать, паразит!
- Код доступа принят, - ответил компьютер, и на сеточке пузыря засветилось слово «Паразит». После этого замелькали какие-то знаки…
Егор был на грани нервного срыва. В голове что-то захлюпало, словно каша… Можно было только догадываться, что это военные грифы. А после появился текст:
- «Совершенно секретно! Объект «Паразит» доставить по адресу…(столбцы координат) галактика Эгальте. Любые контакты и остановки до прибытия объекта к месту назначения категорически исключены!»
- Мы, что, уже доставили?
- Нет. Пройдено 30% пути.
- Что за оружие?
- Нет кода доступа.
- Ублюдок! - в бешенстве вскричал Ероха…
- Код доступа принят.
Егора даже затрясло…
- Что за оружие?
- Информационное разрушение любых форм биологической жизни.
- По-русски скажи!
- Разрушение биоэнергетических полей всех видов биологической жизни.
Егор, насколько был в состоянии, задумался…
- А я-то на что в таком случае? Они, что, паразиты, не могли бандеролью послать своего ублюдка!?
- Это оружие активизируется только биополем человека.
Ероха задохнулся:
- Почему я!?
- Выбор абсолютно случайный.
Егору стало вдруг всё безразлично. Посидел. И уже механически – только пальцами – набрал вопрос:
- Для чего это всё?
- Монополия на сферы жизнедеятельности человечества.
- Значит, я – заложник.
Компьютер гордо заметил:
- Не заложник, а Герой Человечества!
- Открывай капсулу, гад!!! –  выхватив пистолет, заорал Ероха.
Но его так задёргало, что он едва сумел расслышать:
- Нет предписания.  Не смей!
Но Егор уже бахнул, и всё помутилось…


                *

Спустя некоторое количество пузырей, сплавив ребёнка на Ко, Ри нырял и гонялся за мелкой рыбёшкой, пытаясь схватить её голой рукой, но, когда удалось, дико вскрикнул, захлебнулся и, вытянув голову из воды, сильно закашлялся – рыбёшка его уколола. Прокашлялся, стал сосать большой палец. Ко и Тю засмеялись. Ри погнался за бойкой сестрой. Стали быстро носиться по берегу. Ло от радости лез им под ноги, от этого падали и смеялись…
Пробегая мимо яйца, Ри запнулся о свою дубину, посмотрел на неё гневно, потом на яйцо и решил наказать обоих крепким ударом. Совершив наказание, то есть, базнув опять, что есть мочи, он помчался за Тю, так как та, добежав до Ко, показывала на него, и обе, смеясь над ним, тумасили ногами по воде…
Но вдруг страшный взрыв, блеск огня, свист осколков – всё разом шарахнуло дико, внезапно…
Взметнулся песок, камни…
Люди в ужасе окаменели, потом, крича упали в воду, ребёнок, словно не в силах вдохнуть, зашёлся в объятиях женщины, заплакал…
Яйцо раскололось. В рваной дыре его что-то ужасно металось…
Треща, лопнул сук, яйцо плюхнулось набок, серебряная кожура поползла по скале, словно пена прилива вяло съехала вниз со шнурами и ветками, вспучилась, как огромный пузырь и, одрябнув, осела. Из корявой дыры в скорлупе, полыхая огнём, что-то вырвалось, бешено прыгая, щёлкая, брыкаясь, словно рыба на голых камнях.
Этот страшный, хвостатый, серебряный зверь, извергая из лапы огонь, проскакал, как кузнечик, запутался в сдувшейся коже, кожура вместе с ним заметалась, но мигом исчезла в сиянии вспышки. Серебряный зверь подлетел снова вверх, и хаотично, ослепительно слепя огнями, засучил вразнотык всеми своими конечностями…
Жуткие порывы ветра, врываясь при каждой вспышке одновременно сразу со всех сторон в точку взрыва, сгребали, вдёргивали в эту точку пыль, песок, сучья и камни, которые, столкнувшись там и грохоча, осыпались на землю, как будь то, возникали из воздуха – ниоткуда.
Внезапно всё стихло…

                *

Перестав летать петардой, запущенной с похмелья в четырёх стенах, и прекратив бессознательно давить на гашетку страшного оружия, Ероха лежал лицом вниз, распластавшись, как лётчик, упавший с небес, не успевший раскрыть парашюта.
Прямая кишка скафандра, оторвавшись от капсулы, печально торчала из зада, и вроде хвоста вяло свесилась набок.

                *

« Это – До! – догадался Ри в ужасе, - Зачем я ударил его!? Он разгневался!» - и затрясся сильней, аж зачакали зубы.
- До! -  дрожа простонала Ко, и от страха саданула мужа кулаком в рёбра.
Лязгая зубами, посмотрели друг на друга.
Все остались невредимы. Ребёнок плакал в судорожных объятиях матери – Ко тряслась, обернувшись защитой вокруг малыша. Тю с собакой скулили и жались друг к другу.
Однако по мере того, как колотун помалу унимался, на смену ужасу,  проникая словно влага, просочилось любопытство …
Осторожно вставая, вытягивая шеи, смотрели на «До», на пробитую скорлупу. Привставая и вновь приседая, незаметно, невольно приблизились к «До» и, как тушканчики, застыли в четырёх шагах…
Оплавленная молнией скала, остывая, глухо треснула глянцевой коркой.
Вздрогнув, присели.
То, что так неуёмно и зверски скакало, взметая огонь, дым и гром, без малейших движений лежало в песке - какое-то блестящее подобие большого человека, но с хвостом и вместо головы прозрачным пузырём. В одной руке, как будь то вросший, небольшой предмет…
Не смея обойти, все трое трепетно склонились.

                *

Егор лежал без памяти.
Безмолвный электронный доктор проводил диагноз. Контуры, бегущие как кольца от пальцев ног и рук, просвечивали тело и искали повреждения. Тонюсенькие зонды, словно змейки, прекрасно зная, что им делать, ползя, пронзая ткань и кожу, впивались пиявками в заветные участки организма, вводя микстуры, восстанавливая тело, мгновенно заживляя раны, растяжения, ожоги и ушибы, на всякий случай укрепляя и здоровые участки тела…
Поскольку, сотрясения и сильных травм не наблюдалось, а мелкие надсады были виртуозно обработаны, походный доктор взялся за массаж и адаптивную гимнастику. Мельчайшая вибрация и нестерпимый зуд успешно перешли в озноб и завершились хаотическими сокращениями мышц.
От этих всех лечебных судорог, конвульсий, тряски и падучей, а так же от внезапно ахнущего взрыва, который вновь случился при беспамятном нажатии гашетки, Ерохин и очнулся.

                *

Когда несчастные сородичи увидели, как страшно кувыркается, стрекая дьявольским хвостом, небесный гость, они бежали в ужасе. И это их спасло. Невыносимая от близости очередная вспышка взрыва мгновенно вдёрнула, всосала в себя несусветную груду песка и оставила яму, в которую тут же скатился их странный пришелец.
Окончательно подавленные и сбитые с толку беззащитные существа робко сгрудились в отдалении возле скалы у воды.

                *

Съезжая по песку, Ероха осознал, что он уже на относительной свободе.
Однако сам момент освобождения не помнил. Почувствовав какую-то ужасную усталость, Егор едва перевернулся с живота на спину, и с любопытством глядя на оружие, ещё не осознав себя вполне, опять бабахнул в воздух. Пузырь скафандра сделал затемнение, а руку так рвануло, что едва не выдернуло из плеча. При этом туча пыли и песка посыпалась откуда-то сверху и яма сровнялась с поверхностью пляжа, засыпав любопытного почти с головой. Из неглубокой впадины теперь торчала лишь рука и часть сферического колпака. Егор припомнил назначение предохранителя и тут же перевёл переключатель в положение «луч», что означало действие лазерного луча. Затем с усилием разжал пальцы и только после этого пистолет выпал из руки. Опасаясь очередной самодеятельности компьютера, он, осторожно сомкнул пальцы, включил вибратор тренажёра и, как подлодка, всплыл на поверхность пляжа.
Возлежа на откосе ложбинки, возникшей в результате его физико-пиротехнической деятельности, Егор похолодел, увидев то, что натворил: разорванная капсула, обрывки строп и парашюта, оплавленный фрагмент скалы, изрытый воронками пляж, робкая кучка несчастных, дрожащих аборигенов в отдалении…
- Да, тут война была! Только бы в беспамятстве я никого не зацепил! - подумал в ужасе, - Надо на сканер взглянуть, если, конечно, работает…
На затемнившемся благополучно пузыре появились вчерашние звёзды, прыщавая шаньга луны… Вот, убежала собака, задвинулись камни в пещеры… И только ночь…
Егор включил ускоренный просмотр.
…Звёзды, одна крупнее другой, скользили, как шаровые молнии, появляясь из горизонта… Луна ушла в другую сторону… Дымка тумана, мгновенный рассвет, бегущие дикари, помехи, дрожание кадров, песчаная стена… Крупно – рука с пистолетом, солнце…
Чуть медленнее просмотрел ещё: кувырки земли и неба вокруг неподвижного Ерохи, вспышки, помехи от выстрелов, люди… Все целы.
Отключил экран. Но что-то из мелькания заставило вернуться к записи…
Перед началом рассвета, когда убежала луна, на светлеющем фоне неба, словно смесь из тумана со звёздами, какой-то смутный силуэт, напоминающий лицо…
Егор отметил этот кадр, добавил контрастов: какое-то знакомое лицо смотрело на него и, улыбаясь, как отец, исчезло…
Ероха даже тоже улыбнулся…
Но кадр исчезал, словно сканер не в силах был удержать его. Похимичив так и этак, Егор решил, что это скопление звёзд и случайное совпадение.
Сейчас его больше всего беспокоил его «спаситель - тюремщик»:
- Анализ всех функций.
- Индивидуальная система защиты нарушена. Полностью разрушена капсула. Маяк аварийного вызова не работает. Блок экологической очистки не восстановим.  Блоки памяти нарушены на 10%.
 - Что с файлом «7.2.1.»? – ожидая ответа, Егор даже взмок.
Компьютер, казалось, очень долго шарился у себя в мозгах:
- Такой информации в памяти нет.
Егор не знал: толи радоваться, толи ждать очередных сюрпризов…
- Анализ атмосферы,
Последовал ряд столбцов цифр…
- Дышать можно?
- Воздух, вода, излучение - всё идеально для жизни.
Ероха нажал «стоп» и сеточка компьютера погасла.
Думать ничего не думалось. Бессознательно потянулся вытереть пот – коснулся пузыря запястьем – колпак тут же открылся. Приятно овеяло свежим воздухом. От яркого света зажмурил глаза. Сел. Наткнулся рукой на какой-то шланг. Тупо на него посмотрел.
- Значит, этим я был связан с капсулой…
Без колпака всё выглядело ярче. Слегка шевелились листочки кустов и деревьев на скалах.
В бесконечной синеве парила пара облаков. Небольшие волны лизали песок…
- О! – привстал в отдалении рыжий.
Женщина одёрнула его. Тот снова присел. Ребёнка было не слышно.
Всё вокруг, как будь то, затаилось. Наверное, животные от шума разбежались…
Взгляд упёрся в пистолет, блестевший на песке.
- Если что, распластаю скафандр! – волнуясь, Егор сомкнул пальцы.
Пузырь нахлобучился обратно на лицо.
- Хочу снять скафандр, – набрал Ероха.
- Не забывай про меня! – ответил взволнованный голос и к великому облегчению пузырь колпака снова сдвинулся на затылок. На груди, на руках и ногах ожили какие-то части, разъехались в стороны и сползлись у Ерохина за спиной. Он поскорее встал и оглянулся. На песке, ещё двигаясь, но, уже затихая, лежало нечто вроде квадратной подушечки толщиной с кулак с круглыми краями и обрезком шланга… Глядя на эту штуковину, Ероха ощупал себя, свой комбезик, все его карманы и даже специальный клапан, который всегда так печально висит и мешает садиться. Всё было на месте. Подушечку тоже узнал – вспомнил, что видел такие штуковины на инструктажах. Работают от малейшего прикосновения.
- Вот, значит, как она действует!
- О! – рыжий снова присел и затих.
Опасаясь задеть даже шланг, Егор закидал подушечку песком.  Огляделся – в ложбинке не видно. Заприметил, место положения. Осторожно поднял небольшой пистолет. Без скафандра тот уже не магнитился.
Внимательно осмотрел его ещё раз и сунул в карман. Встал, ещё раз осмотрелся и, глядя в небо, вздохнул глубоко-глубоко…
Улыбаясь, направился к аборигенам.
При виде навстречу идущего Бога, сменившего только что шкуру, несчастные в ужасе замычали и, выкатив сильно глаза, стали пятиться. Собака нервно зарычала…
Егор остановился:
- Здорово, ребята!
Те замерли, ещё сильнее выкатив глаза и слушая хрипловатого, безбородого, светлокоротковолосого, бледнолицего, в зелёной шкуре с чудными ступнями…
Прижав к себе дитя, женщина косо и дико смотрела из-под хвоста своих жёлтых косм.
Вожак с рыжей, жёсткой щетиной, торчащей во все стороны, с бешеным взором, похожий на застывший взрыв, выглядел испуганным львом. Нос нисколько не уже разъятого рта – даже смешно! Девушка – прелесть: изумлённый взор, взметнувшиеся брови, трепет, тяжёлые размётанные локоны, хрупкие плечи…
Все на четвереньках.
Заглядывая им в глаза, он улыбался:
- Я Ероха… Я живой! – и сделал шаг.
Но те, вдруг, пали ниц и мелко-мелко стали кланяться, как заводные, голося громко «До!»  -  отступать было некуда – сзади нависла скала.
- Перестаньте вы, черти… Алё!
- До!
- До!
- До!
Собака, оскалясь, рычит…
Только сейчас заметил, какая у неё живая – шевелящаяся шерсть.
В замешательстве немного постоял, повернулся, побрёл по берегу.
Капсула навалилась на выход одной из пещер. Подошёл, попробовал сдвинуть – никак. Чувствуя слабость, прилёг на песчаный бугор. Не заметил, как сладко уснул, обласканный бережным дуновением.

                *

Солнце закатилось во вторую половину дня. Ероха лежал на боку, как младенец, подсунув под щеку ладонь. Чихнув, коснулся лица и, вскрикнув, ударил себя по губе.
Какая то жужелка отлетела в песок, затрепетала, поднялась в воздух и, низко гудя, улетела. Егор мог поклясться, что это был обычный одуванчик, но только уж больно зелёный…
Обернулся на смех.
Улыбки исчезли в поклоне. Рыжий на подходе с каким-то предметом тоже плюхнулся в песок.
Перед Егором лежали шкуры, с какими-то корявыми большими черепенями - толи с ягодами, толи с какими-то комочками, нечто мягкое на вид, на гладкой коричневой коже, чаша с чем-то вроде мёда, какая-то рыба, ещё, что-то рыхлое…
Ребёночек ползал в сторонке в песке. Собака стояла за спиной. Когда оглянулся, скакнула, но не зарычала. Уши торчком, глаза круглые, хвост навостре…
Ероха чихнул и прижал нос ладонью. Собака подпрыгнула и замерла…
Головы медленно приподнялись. Нос у женщины в песке, хвост волос закрыл один глаз.
Кудрявая сквозь локоны сияет. Рыжий, как собака, осторожно подполз, толкая перед собой какую-то шишку — плод похожий на орех. Оставил его, слегка спятился.
Молодая, не отнимая рук от песка, блестя влюблёнными глазами, приблизилась девичьей грудью,  негромко, обожающе сказала:
- До! - и робко поклонилась.
Остальные тоже.
Ероха тоже поклонился - кивнул головой, как-то глупо, улыбнулся…
Они воссияли и, покорно ожидая, опустили головы.
В глупом блаженстве, не шевелясь и очень тихо, сидел Егор, смущённо глядя на попы, торчащие вверх…
Ребёночек ползал на воле, совал в рот какую-то бяку, пускал слюни, пулькал и вякал…
- Я, ребята, не До, - осторожно, чтобы не испугать, сказал Ероха.
Глаза их опять округлились. Уставились молча…
- Я – Ероха. То есть, я - Егор Ерохин. Я попал сюда случайно. Даже не верится… Авария! - он опять улыбнулся и кивнул.
- До! - с любовью и трепетом повторили они вразнобой.
Рыжий весьма осторожно подвинул к нему черепеню и снова склонился.
Ероха снова одобрительно кивнул, медленно достал из черепени угощение, не глядя на комочек, положил его себе в рот, пожевал, глядя на хозяев, и проглотил. Вкуса не понял, но виду не подал.
Заметно оживились. Златокудрая, радостно сияя, подвинула к нему мохнатых козявок.
Егор указал пальцем в сторону в небо и, глядя туда же, внушительно произнёс:
- До!
Они все уставились в небо и робко переглянулись…
- До - там! - показал Егор. - Я, - похлопал себя по груди, - Егор. До - там. Я - Егор.
Рыжий привстал, указал рукой в небо и, поведя ею на Егора, длительно пробасил:
- До-о-о. - и поклонился.
И все поклонились.
В замешательстве и непроизвольно Ероха залез рукой в черепеню, сунул себе что-то в рот и стал жевать, соображая…
Вдруг, что-то вспомнил, достал из кармана пенальчик, стряхнул из него на ладонь три кристаллика, подумал, стряхнул и четвёртый. Пенальчик убрал. Демонстративно проглотил один кристаллик сам, остальные на ладони протянул смотревшим:
- Попробуйте! Расслабит!
Семейство слегка отстранилось. Он положил кристаллики на гладкое свободное местечко черепени. Переглянулись. Но после некоторой нерешительности, осторожно потянулись... Причём, девушка первая.  Взяв один кристаллик и, подождав, пока это сделают остальные, положила его себе в рот…

                *

Народ загулял.
Вопреки запоздалым опасениям (Егор вдруг подумал, что зелье усилит их страх) они лишь в начале ошалело озирались, наблюдая, как изменяется окружающий мир…
Вскоре рыжий при помощи рук стал забавно крутиться на заднице, склоняя косматую голову, как на карусели. Женщина, смеясь, стянула со стола что-то, видимо, самое вкусное и с треском стала уплетать за обе щёки, протягивая эту, безобразно свисающую из её руки плоть, Егору. Наклоняя по-разному голову, торча вверх грудками, девочка непрерывно смотрела Ерохе в глаза, потом обернулась к ребёночку и, обнажив ровные белые зубки, стала весело над ним смеяться, периодически оглядываясь на Егора.
Малыш со смешно перепачканным личиком стоял на четвереньках, глупо смотрел на компанию и, пуская длинную слюну, делал ротиком «у».
Сам Егор тоже начал смеяться и даже весьма заразительно.
К нему устремились, смеясь, подползли, стали трогать, потом обнимать, целовать его ноги…
- Не надо, ребята, не надо… - отстраняя от себя туземцев, хохотал Ероха, - Я простой, бездомный экспедитор. Вот, скажи мне, как тебя зовут? – спросил он, приподнявшись и взяв осторожно девчонку за голову.
Та, смеясь, обняла его руки. Рыжий, став на колени, обнял его прямо в охапку - за талию.
Женщина радостно трогала его со всех сторон, с интересом гладила его одежду…
- Вот, я Егор, а ты? - переключился он на рыжего, хлопнув его по плечу.
Рыжий встал и удивлённо взялся за своё плечо.
- Ри, - сказала девочка и похлопала рыжего, - Ко, - похлопав женщину по плечу, радостно сообщила она, поцеловала Ероху в плечо и счастливо засмеялась.
- Ко. - сказала довольная Ко.
- Тю. – смеясь, сказала Тю и похлопала себя. Потом подхватила собаку, дала её Ерохе и сказала:
- Ло.
Егор тут же выпустил странного пса.
Ко подняла малыша и точно так же сунула его Егору:
- Лю!
Малыш не заплакал, а пучил глазёнки, пыхтел и гамазгал ногами.
Ко была счастлива.
- Го До! - опустившись на колени, пробасил счастливый Ри, воздев руки.
Ко и Тю опустились, как Ри.
Держа ребёночка и глупо улыбаясь, Ероха сел в песок, посадил малыша на колено, и так посидели достаточно долго – держать в руках маленького человечка было невероятно приятно. Го нюхал его пушистый затылочек и наслаждался ароматом уюта, счастья, любви и, кажется, парного молока…
Вспомнил про плеер, нажал кнопку в нагрудном кармане и, к ещё большему восторгу, тот заработал!
Громкие смачные звуки пронзили пространство, не знавшее до селе музыки высоких технологий.
Посадив малыша прямо в шкуры - на «стол», начал джазовать под свой любимый рокнролльчик «Попрыгун», то есть, как уж умел, стал выделывать разные штуки ногами...
Ребятня, обалдевшая от неслыханных ритмов и звуков, притихла, но вскоре счастливая, стала трясти в унисоне своими задами, копируя движения забавного пришельца. Заходили по кругу тушканчики, ягодицы оттопырили, запрыгали…
Собака металась, дурея, виляя и лая, а Лю бесконтрольно слюнявил богатые яства…
Сделалось жарко.
Егор, тряся задом, разделся, остался в трусах всё с таким же сантех супер клапаном... Обернулся - те тоже передники сняли…
Ужасно смутился: Тю совершенно счастливая радостно, весело скачет, грудки прыгают упруго, золотистый  хохолок…
На Ри смотреть совсем невмоготу!
Егор убавил звук, поднял повязку Тю, подал, промямлил, словно юноша:
- Не надо…
- Не надо! – повторив довольно точно, весело мотая головой, ответила она.
Ероха сунул ей повязку в руку и в смущении направился к воде.
Те тоже — следом.
И опережая...

Пикничок был в разгаре: Ри не известным способом приманил каких-то огромных медуз, но не рыхлых, а с почти твёрдым панцирем. Можно было кататься на них стоя, как на плотах. Тю затащила пса на спину одной из них, и тот стоял на ней, гордо выторчив хвост. Пёс нырять не хотел, зато остальные резвились, плескались и плавали, словно рыбки и даже прыгали с одной медузы на другую. Ри заплыл далеко. Его рыжая кочка маячила, как поплавок. Егор поглядывал на Тю. Она была мила и очень хороша, особенно когда взбиралась на медуз, срываясь и теряя равновесие, смеялась…
Внезапно поверхность воды сильно вспучилась, водяной холм порвался, и из него поднялась невозможная жуткая гадина. Как огромный морской, чёрный ёж на отвратительно тонкой, дряблой шее, но без пасти и без глаз, весь утыканный острыми, загнутыми иглами, эта тварь страшно ощетинилась и шумно обтекая, замерла метрах в трёх над головой Егора. Тю, совсем не обратив внимания на Го и это чудище,  смеясь и стоя на своей медузе, издала между делом негромкое «Чух!», и ужасная тварь, с громким треском сложив свои иглы, послушно втянулась - исчезла в пучине, как чёрный, гигантский тюльпан…
Егор каким-то способом невероятно быстро выскочил на берег и, будь то ужасно замёрз, очень скоро оделся.
Ребёночек в блюзах забавно и мирно сопел, привольно уснув на «столе».
Ероха успешно напялил ботинки, достал пистолет, подошёл к своей разбитой капсуле и унимая дрожь, стал понемногу обрезать её неровные края…
   Искр почти не было. Лазер сипло шипел, оставляя тонюсенький след. Егорка обрезал оставшийся клок парашюта и стропы. Обрезки капсулы пристроил аккуратно в стороне возле скалы. Капсула облегчилась на треть и приобрела вид кокона с овальным отверстием сбоку. Подкопал песок под капсулой, упёрся плечом в скалу, толкнул капсулу ногой и та, съехав в ямку, встала довольно удачно, освободив проход в пещеру. Клочок парашютной ткани припаял над овальным отверстием, и получилась прекрасная хижина с занавеской на входе.
Егор забрался внутрь, убавив громкость музыки, услышал крики женщин и, откинув занавеску, выглянул.
Те уже были рядом и ссорились из-за куска белой ткани. Они отнимали его друг у друга, а Ри, подплывая, кричал что-то басом…
Но тут Егор заметил, как проснувшийся малыш схватил забытое в трудах и вдохновении оружие, и бросился к нему, едва опередив ребёнка - схватил пистолет, как попало - невидимый луч зашипел и пронзил ему грудь...
Оседая, он успел-таки нажать предохранитель и затих.

                *

Золотя округу желтизной, солнце плавилось в далёком горизонте, но ещё не растаяв, светило на синий залив, на зелёные берега, уходящие лентой далёких холмов, на прибрежные скалы, на камни, торчащие из песка и, как будь то, звенело усталой пчелой…
Человек со шрамом на груди восседал среди сородичей и немного сутулясь, смотрел на кружащих над гладью воды белых птиц и туда, где в таинственный утренний час россыпь звёзд, оживлённо мерцая, смотрела в него из далёкого неба глазами отца.
Златокудрая женщина, навалившись ему на плечо, нежно гулькала с малышом, возлежащим у неё на руках…
               
   02.04.2003. Одуй

(Иллюстрация Августа Озера)