Вольному воля

Я уже высказывал недоумение по поводу насаждения в наших палестинах казачества. Мне не совсем понятно также движение в сторону так называемых родовых поместий. Ясно ведь, что насаждение в князи людей из другой глины ни к чему путному не приведет
С жалостью и недоумением гляжу я и на совершенно рисковых людей – сельских фермеров. Это с невероятным трудом выжившее крестьянское семя гнобят на наших глазах бессовестными кредитами и безземельем, им буквально не дают обрасти достатком, выстригая, как баранов, и вырезая, как класс.
Хотя со стороны иногда видны попытки власти хоть как-то упорядочить ещё не вымершую сельскую жизнь. Но надо признать, что ни фермеры, ни казаки, ни мелкие хозяева нынче не представляют собой крестьянства.
В нашей стране все сословия и классы заменила собой привилегированный базис – чиновничество. И на селе впервые за многотысячелетнюю историю главным стал не производитель харчей, а кувшинное рыло, извините, чиновник. И это рыло наяву занято искоренением крестьянства, уже вытравив из документов и языка СМИ самоё слово «крестьянин», а для втирания очков втюхивающее обществу сказки о возрождении села путем насаждения в нём казаков и бесправных частников.
Чиновники выращивают совершенно подневольную и не способную к производству продуктов питания касту практических иждевенцев, способных работать лишь с соизволения и по команде кувшинного рыла.
Я говорю это со знанием дела уже потому, что в нашей области, как ни в какой другой, есть потрясающий пример вольного хлебопашества. Имя ему – однодворчество.
Не понимаю, почему исторический факультет нашего университета вообще обходит стороной историю местного однодворчества ( хотя, понимаю, конечно)? Это же кладезь познаний о русском землепользовании, о местом самоуправлении, о высоких урожаях.
Если коротко, то около 80 процентов всех однодворческих хозяйств России приходилось на Воронежскую и Курскую губернии. Однодворцы – это потомки служилых людей, получивших от Государя фамильные земельные наделы ещё в пору заселения нашего края . Совершенно уникальная прослойка – лично свободные, как дворяне, и обязанные поставлять продукцию своих подворий на рынок, как крестьяне. Однодворцы не были податным сословием и даже имели право держать до пяти душ крепостных на подворье. Они не входили в сельский мiр, но и не принадлежали к дворянскому кругу.
На жизнь и труд однодворцев не распространялись обязанности и привилегии дворянства, но их подворья так же не входили в орбиту волостной крестьянской круговой поруки.
Собственно говоря, к однодворцам было единственное требование : вы можете жить тем укладом, какой считаете нужным, но при любой погоде, в мирное ли время , или военное, вы обязаны продать государству четверть всего выращенного на своих угодьях по твёрдой цене.
И произошло чудо! В бывшем Бирюченском уезде, Воронежской губернии, полностью однодворческое село Завальское продало, например, в 1827 году, ржи государству больше, чем получено его от дворянских владельческих крестьян князей Трубецких, помещиков Гревс, Шереметевых, Хрущева, Белошапкина, Резникова и всех волостей государственных крестьян, вместе взятых ( ГАВО, ф 446/оу, е.х. 22, стр. 9): однодворцы Завальского поставили по твердой цене 118 000 пудов зерна, а все остальные дали…
6 400). Надо ли говорить, что за одну только такую запредельную для сельской России производительность труда однодворцам прощали всю их волю.
Ко времени Великих реформ однодворцы были мощной общественной и политической силой. На деньги однодворческого кошта содержались конезоводы и сельскохозяйственные школы. Однодворцы брали на содержание и уход государственные лесные массивы, были основными дарителями при строительстве церквей, школ и больниц.В селе Сорокино, например,почти восемьдесят лет в лесничих значились выпускники Петербургского
Лесного института по фамилии Флигинские. Это были правнуки, внуки и дети Панкрата Воиновича Флигинских, в поколениях завменявшие друг друга на одной должности.
При том, что каждое хозяйство однодворца по всем документам и правам было независимым от государства ( однодворцы не служили даже в армии), на деле между ними существовала негласная и хорошо работающая кооперация. В том же Завальском земли однодворцев были включены в общий севооборот, и по решению однодворческого схода на учёбу в высшие и средние заведения направлялись за нужными специальностями дети. В 1860 году во всем помещичьем и черносошном земледелии Бирюченского уезда не было ни одного (!) агронома, а у Верхососенских однодворцев были четыре агронома. Один главный, и трое по специальностям.
Свободное хлебопашество никак не способствовало протестным настроениям на селе. Среди однодворцев не оказалось ни приверженцев «Народной воли», ни земских деятелей. И Великие реформы их не коснулись никак, хотя законодательно однодворчество было приравнено к разряду государственных крестьян. Но резать курочку, несущую золотые яички, правительство не стало.
Впрочем, не задача моих заметок рассказывать историю однодворчества. Я лишь хочу напомнить, что в нашей области есть примеры очень удачного и счастливого крестьянского бытия. И если бы у губернаторской власти было настоящее стремление возродить село – она обернулась бы лицом к однодворчеству. Там ведь ещё и изумительная местная народная культура, а не завозная казачья. Всё неповторённое нигде и никем многоголосье, все неописуемо красивые народные наряды – всё оттуда, от наших бабушек и дедушек, бывшими однодворцами.
Мы – потомки и наследники удивительных вольных хлебопашцев. Тех, на кого не смели поднимать нагайку казаки, и чьи угодья седьмой дорогой обегали царёвы крючкотворцы-чиновники.
Мы – потомки тех однодворцев, кто кормил Россию, а не кормился с неё.