Позывной Бармалей

 

 Эта книга является плодом воображения автора
 и все сходства и совпадения случайны.


Глава I. Начало
1.
Понедельник 12 июня 1982 года. Н-ский мотострелковый полк, расположенный в районе г. Бреста.
Кто служил, то знает, что утро понедельника предвещает мало хорошего, особенно когда командир полка смотрит волком и с трудом сдерживает исконно русские слова, рвущиеся из его командирской глотки. В такие моменты, стоящие в строю, солдаты и офицеры дышат через раз, старательно поедают комполка глазами и молят всех богов, что бы гнев начальства миновал их грешные головы.
- Вашу мать! Когда мой полк будет похож на воинскую часть? Когда прекратится извечный бардак?
Полковник Носов больше всего обожал говорить фразу «мой полк» и задавать риторические вопросы, на которые даже он сам был не в состоянии ответить.
Стоящий во главе своего «любимого» взвода старший лейтенант Алексей Смольников, как и все офицеры, старался угадать, что так рассердило комполка и есть в этом вина подчиненного ему личному состава.
- Старший лейтенант Смольников! – донесся до Алексея грозный рык Носова.
Строй облегченно вздохнул и ягодицы многих офицеров расслабленно опустились. Удар принял на себя командир взвода разведки, а это значило, что другие могут пока дышать свободно.
Смольников же напротив, подобравшись как изнутри, так и снаружи, приготовился к очередному разносу и браво ответил:
- Я!
- Головка от болта! – выдал свою любимую поговорку Носов – Твои разведчики стадо баранов и полные придурки.
Эти слова для командира взвода новостью не были, так как Алексей слышал их практически через день. Только в голове маленькой искоркой проскочила мысль: «Напаскудили короеды! Поубиваю!»
- Они у тебя могут только водку жрать, – продолжал комполка, распаляясь, все больше и больше.
Полковник Носов не любил командира разведвзвода Леху Смольникова и ни чего не мог с собой поделать. Была у него на это вполне веская причина, и даже целая куча причин. Во-первых, это Смольников умудрился приклеить к командиру полка некрасивое прозвище «Понос», разглядев в подписи Петра Олеговича Носова это гадкое слово.  Во-вторых, он слыл завзятым «Дон-Жуаном» и ловеласом, чем вызывал зависть у одних и ревность у других. Это именно его разведчики больше всех доставляли головной боли командованию полка, умудряясь сотворить нечто этакое, от чего весь полк потом неделю ходил ходуном. Правды ради, стоило признать, что Смольников был один из лучших командиров взводов по боевой подготовке, а его взвод в этом плане считался лучшим, далеко опередив другие подразделения.
- Старший лейтенант Смольников, Вы знаете, что учудили Ваши папуасы? – опять задал вопрос в пустоту Носов, так как взводный не мог этого знать, потому что редкое выходное воскресенье проводил в городе, посетив сначала кино, потом ресторан, а затем скромную однокомнатную квартиру, с хозяйкой которой познакомился, чинно ужиная в ресторане.
- Никак нет, товарищ полковник!
- Вот именно, Смольников, что никак нет. Вы всегда никак нет…
Из дальнейшего повествования комполка следовало, что разведчики  решив разнообразить скучные армейские будни, зарядили висящие в казарме огнетушители водой, добавив в нее дрожжи, сахар и варенье. Цель, которую они при этом преследовали, была ясна и понятна. По законам органической химии через пару-тройку дней из этой ерунды должна была получиться неплохая бражка, которую планировалось употребить личным составом в нарушении всех мыслимых и немыслимых уставов. Подвело разведчиков слабое знание химии, так как они не предусмотрели, что в результате брожения выделяются газы и, кстати, в очень большом количестве. Отверстия в огнетушителях оказались забитыми давно и прочно.
В соответствии с законами физики и химии, вчера вечером, во время построения, которое проводил в казарме, заместитель командира по политической части накопление газов достигло критической точки, и огнетушители взорвались, порядком перепугав личный состав. Но это было еще полбеды, потоки вонючей жидкости залили полы и стены  казармы, а самое страшное, облили с ног до головы самого замполита, приведя в негодность его мундир.
Замполит полка подполковник Карчинский, по кличке «Паштет», стоял рядом с командиром, всем своим видом олицетворяя вселенскую скорбь по поводу вчерашнего происшествия, и горестно кивал своей головой. Он всегда кивал головой, когда говорил командир, подчеркивая тем самым, единение партии и командования в вопросе морально-политического облика разведвзвода.
Алексею даже не надо было напрягать свои извилины, дабы найти виновных. Командир еще не закончил, а в голове Смольников четко отложилась мысль: «Это точно Маслов, Кучкин и Легкий, кроме этих больше не кому». Покосившись влево и оглядев своих орлов, он еще больше убедился в своей правоте. Строй стоял не шелохнувшись, солдаты, выпятив грудь, ели глазами начальство и вообще, вид имели самый пристойный. Ну прям ангелы, только крыльев не хватает.
 Ничего на свете не вечно, в том числе и втык от командира на полковом разводе. Разнос закончился привычными словами, которые уже не раз звучали на этом плацу:
- Старший лейтенант Смольников, Вы там разберитесь и доложите мне в 13:00, кто это придумал, – приказал командир, прекрасно осознавая, что виновных найти вряд ли удастся, разведчики своих не сдавали, молчать будут все, в том числе и молодые солдаты.
 Как и ожидалось, поиск зачинщиков успехом не увенчался. Даже устроенный взводным пятикилометровый марш-бросок, где три километра солдатам  пришлось бежать в противогазах, преодолевая условно «зараженный» участок, никаких результатов не дал. Чувствуя свою вину перед взводным, солдаты старались изо всех сил, потели, выкладывались, но молчали как Зоя Космодемьянская.
Время неумолимо приближалось к означенной отметке, когда надо было идти к командиру и доложить что-нибудь вразумительное. Только ничего вразумительного Леха доложить не мог и всем своим существом чувствовал, что ждет его суд скорый и суровый. Ну а поскольку Смольников отчасти признавал свою вину в том, что довел командира до ручки, надеялся в справедливость вынесенного приговора. С другой его взводу по боевой подготовке равных не было, потому что солдаты разведвзвода были лучшими по всем дисциплинам в полку. Но сегодня это утешало мало, и зуд в копчике предсказывал Смольникову большие неприятности.
Ровно в 12:50 Алексей подошел к зданию штаба полка. Настроение оставалось ниже всякого. А тут еще и командир первого батальона майор Кандыгин, встреченный по дороге, подлил масла в огонь. Будучи дежурным по полку, Кандыгин бродил по территории, как бы контролируя порядок, а на самом деле специально поджидал Смольникова.
Отдав честь на приветствие взводного, Кандыгин с ехидцей поинтересовался:
- Что, старший лейтенант, за пряниками идете?
- Так точно, товарищ майор.
- Иди, иди. Получишь сполна, достала всех твоя банда, – низкорослый и толстый майор расплылся в приторной улыбке, но поросячьи глазки глядели на вытянувшегося перед ним офицера с нескрываемой  злобой, – Вот увидишь, отправят тебя куда-нибудь, куда Макар телят не гонял, командиром взвода охраны, с пометкой в личном деле «Пожизненно», тогда запоешь.
После всех залетов, случившихся за последнее время в его взводе, перспектива уехать куда-нибудь выглядела для Алексея Смольникова более чем реальной, хотя покидать благословенную Беларусию отчего-то совсем не  хотелось. Еще меньше хотелось выслушивать нотации от Кандыгина, потому что майор был личностью весьма неприятной.
- Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут! – лениво ответил Алексей фразой, заученной еще с курсантских времен.
- Ну, ну, - продолжал улыбаться Кандыгин, самодовольно выпятив приличных размеров живот, за который он получил прозвище «Пузо», - Так там, старший лейтенант Смольников по девчонкам не набегаешься, скучно будет. Это тебе не здесь гусарить.
«Пузо» тоже не любил командира разведвзвода. Причем не любил сильно. У него вообще с личным составом разведвзвода шла долгая и затяжная война. Прослужив в армии без малого двадцать лет Кандыгин наконец получил под свое командование мотострелковый батальон и звание майора. Служил «Пузо» плохо, командовал батальоном кое-как, нормативы сдавал с трудом, но в глазах начальства имел одну положительную черту. Он был предан командиру полка и замполиту до безумия, до ломоты в позвоночнике и держал их в курсе всех событий происходивших в полку, то есть стучал как дятел. Еще некоторые злые языки утверждали, что Кандыгинскому продвижению вверх по карьерной лестнице способствовала его жена,  красавица Люся, которая четко знала, когда и с кем завести интрижку. Вот так и катился по жизни толстый майор, больше всего боясь разного рода проверок, старшего начальства и особенно командира дивизии. Боялся до дрожи в коленях.
Война с разведвзводом началась с того, что как-то раз, будучи в городе по своим делам «Пузо» встретил двух солдат из Лехиного взвода, Колунова и Распадского. То ли они ему честь не так отдали, то ли курили на ходу, но Кандыгин решил до них «докопаться» и в результате прекратив им увольнение, отправил ребят в полк. Для солдат выход в город всегда больше чем праздник, а тут их наказали, и в общем то не за что.
Колунов и Распадский решили ему отомстить, и как отомстить. Как-то раз майор Кандыгин заступил дежурным по полку, и надо ж тому случиться, утром в полк нагрянул сам командир дивизии с очередной проверкой. При виде комдива с толпой проверяющих, комбату стало плохо, и он рванул прямиком в туалет. Однако там его вместо облегчения, ждал неприятный сюрприз. Ребята из разведвзвода, раздобыв где-то взрывпатрон, начиненный слезоточивым газом, установили в туалете самую настоящую растяжку. Когда Кандыгин только пристроился сделать свои дела, подрывное устройство сработало. Сначала раздался взрыв, а затем в туалет повалил удушливый дым, смешанный со слезоточивым газом. Испуганный, рыдающий от газа, со спущенными до колен штанами «Пузо» рванул из туалета, и предстал пред ясные очи командира дивизии. Оглядев сию конфузию, комдив уничтожил майора одной фразой: «Наденьте штаны. Вы - позор армии!»
Второй причиной нелюбви Кандыгина к Смольникову, были дела личные. Зная легкий характер своей жены и ходившую за Алексеем славу ловеласа, Кандыгин ревновал всем сердцем свою Люсю к этому высокому и молодому белокурому лейтенанту. Его извращенная фантазия рисовала разные картины эротического содержания, где главными действующими лицами были его супруга и командир разведвзвода. Ревность жгла его изнутри, лишала разума и заставляла совершать необдуманные поступки. Он следил за своей женой с повадками маниакального сыщика. Находясь ночью в наряде, старался несколько раз придти домой, проверял ее белье, устраивал хитрые допросы. Но любовники не желали попадаться в расставленные сети, и это еще больше злило Кандыгина. Иногда эта злость выплескивалась через край.
Вот и сейчас Кандыгин, пользуясь тем, что он старше по званию, держал старшего лейтенант перед собой, стараясь задеть его словами по больнее. Мысли, в его заплывшей жиром голове крутились так медленно, что каждый поворот извилины сопровождался чавкающими звуками.
- Все, Смольников, дни твои сочтены, я сам в штабе и слышал, уберут тебя отсюда. Точно уберут.
Кандыгин еще долго изощрялся на тему, куда сошлют опального старлея, но Алексею это «счастливое» бормотание толстого недоумка стало изрядно надоедать. Его еще впереди ожидал разговор с комполка, гораздо менее приятный и с далеко идущими выводами.
- Так точно, уберут, товарищ майор. Вам легче будет, товарищ майор, – согласился Леха, и неожиданно добавил, – Фуражка будет на голове плотнее сидеть.
Эта фраза оказалась для Кандыгина очень сложной, извилина в потном мозгу чавкнула, но не провернулась, и комбат задал самый простой и единственно возможный в данном случае вопрос:
- Почему?
- Рога мешать не будут.
Удар был, что называется не в бровь, а в глаз и потное лицо Кандыгина еще больше стало наливаться краской, принимая пунцовый оттенок. Майор хотел ответить резко и красиво, но слов умных и острых в его лексиконе не было отродясь, поэтому максимум что он смог выдавить из себя прозвучало совсем не убедительно:
- Идите наглец…. Я доложу…. Я скажу комполка….
- Есть! – звонко произнес Алексей, и картинно поднес руку к головному убору, повернулся кругом и печатая шаг двинулся в сторону штаба.
Удаляясь от Кандыгина, Алексей корил себя за такую выходку: «Вышло, конечно, красиво, так сказать по «Гусарски»… Но ведь же доложит командиру полка, будут тебе Леха снова неприятности». Натужная ревность майора бесила Леху своей беспочвенностью. Красавица Люся ему нравилась, но она была не доступна для Смольникова как Пик Коммунизма.
Глядя в спину уходящего старшего лейтенанта, продолжая кипеть от злости «Пузо» вдруг ощутил внизу своего необъятного живота резкие позывы. Желание посетить туалет пересилило злобу, и он трусцой рванул по аллейке в сторону блеющего не вдалеке белого домика. Влетев туда, наученный горьким опытом, Кандыгин проверил отсутствие растяжек и прочих пиротехнических сюрпризов. Убедившись в безопасности предстоящего процесса, и успокоившись, майор спустил штаны и занял подобающую позицию.
- Отомщу, отомщу негодяю… Я его сгною… - шипел он от неутоленной злости и чувствуя облегчение внизу живота.
Закончив естественное дело «Пузо» полез в кобуру, в которой давно вместо пистолета носил рулон туалетной бумаги. Его пальцы привычно скользнули вниз и уперлись в нечто непонятное. Достав на свет содержимое кобуры, Кандыгин взвыл:
- Отомщу сууукааа….. – В руках вместо привычной, приятной душе и телу туалетной бумаги был рулончик наждачной бумаги. Положение стало практически безвыходным.

Ровно в 13:00 со словами:
- Разрешите войти!
Алексей пересек порог командирского кабинета, приготовившись практически ко всему, вплоть до высшей меры наказания.
Комполка был отчаянный педант, и приучил своих офицеров строго соблюдать время. Носов ждал Смольникова у своего стола, стоя в величественной, как ему казалось, позе. Вытянув вверх все свои сто восемьдесят сантиметров, и сложив руки за спиной, командир покачивался на носках, его крючковатый нос свисал над верхней губой вопросительным знаком, а редкие волосы расползлись по потной лысине, подобно червякам по мокрому асфальту. Прищуренные глаза смотрели на Алексея как на неприятное насекомое.
Замполит также присутствовал в кабинете. Как и положено партийному функционеру он сидел за столом, примыкающим к командирскому и что-то сосредоточенно писал в своей красной записной книжке.
Внутри кабинета стояла зловещая тишина, которая вот вот должна была смениться бурей командирского негодования. После секундной паузы, буря грянула!!!
- Ну что, старший лейтенант, нашли засранцев? Кто додумался до такого? – еще тихо, но очень строго спросил комполка. Произнося эту фразу, командир слегка приподнялся на носках и подался вперед, как бы нависая над провинившимся офицером.
- Никак нет, товарищ полковник, – ответил Алексей заранее заготовленной фразой, – Это не мои.
Попытка перевести стрелки на другое подразделение была предпринята от отчаяния, но успеха не имела.
- Как это не твои. Твои. Пол дерьмом залили, замполиту китель изгадили. Твои! – все громче и громче говорил командир, потихоньку переходя на настоящий ор – Ты у меня допрыгаешься! Ты у меня доскачешься как вошь на заднице! Я тебя заставлю раком бананы собирать!!!
Командирский голос рос, лицо багровело. Фразы были мощными и тяжелыми. Они падали на голову провинившегося как кирпичи, вбивая несчастного в землю, уничтожая и подавляя его личность. Носов в выражениях не стеснялся и называл вещи своими именами. Его слова летали по зданию штаба, заставляя женщин невольно краснеть и сочувствовать распекаемому все своей бабской душой. Страшно было попадать к «Поносу» в кабинет, очень страшно. Особенно тем, кто попадал под разнос впервые или крайне редко. Однако командир разведвзвода был здесь частым гостем, он посещал этот кабинет практически каждый понедельник,  бывало и среди недели.
В матерной речи командира полка присутствовали все: красочные метафоры, сочные эпитеты и яркие картины. Но Леха не обладал избыточным воображением и даже теоретически не мог себе представить, как задницей можно собирать бананы.
- Одни залеты у тебя во взводе. Мы тут с Романом Алексеевичем переговорили, – всегда, когда кого-нибудь требовалось воспитать, отцы командиры обращались друг к другу по имени и отчеству, тем самым демонстрируя полную солидарность в воспитательном процессе. Такая демонстрация делала виноватого еще более виноватым и совсем одиноким, – Надо тебя переводить. Куда-нибудь, к едреней фене. На Урал, или за Урал. Вообще из армии гнать… В народное хозяйство.
Для тех, кто служил в Советской армии, фраза «Гнать в народное хозяйство» звучало примерно так же, как «По приговору военного трибунала расстрелять на месте». Разнос продолжался и еще минут пять ушло на измышления в каком месте будет проходить дальнейшая служба бестолкового лейтенанта. Наконец командир стал выдыхаться, его фразы становились менее емкими, а голос звучал все тише и тише. Буря спадала…. Шторм стихал…
Алексей стоял на вытяжку перед командиром и совсем не думал возражать. Собственно возражать было нечего. Его ребята были отличными специалистами, но в повседневной жизни далеко не ангелы. Да еще так повелось в полку, что любая выходка солдат разведвзвода приобретала космические масштабы.
Пока Носов произносил свою тираду, вспоминая географию в желании отправить провинившегося командира взвода куда-нибудь, замполит сидел молча и кивал головой в такт командирским словам. Дальнейшее воспитание нерадивого лейтенанта протекала в соответствии с уже отработанным сценарием, и когда командир полка окончательно выдохся, настала очередь «Паштета»:
- Смольников, ты же комсомолец. Где твоя комсомольская совесть? Как ты себя ведешь…? – голос замполита был вкрадчив, мягок и очень задушевен, – Вот, сигнал поступил, что ты, мягко говоря, ведешь аморальный образ жизни. С женщинами разными встречаешься. А это не по-комсомольски.
С этими словами Карчинский стал перелистывать свою знаменитую красную книжечку. Его красная книжечка была знаменита тем, что там не было ни одного слова про партийные дела, зато там был компромат на всех офицеров полка. В жизни замполита присутствовало одно интересное хобби, он собирал сплетни, а если сплетен не было, то тогда Карчинский их просто придумывал. Еще замполит любил следить за всеми, и то, что видело его недремлющее око, тут же записывалось в эту красную книжечку и в нужный момент предъявлялось народу. Лично, старшему лейтенанту Смольникову там было отведено больше всего страниц. То на вечере посвященному 23 февраля он с женой лейтенанта Н. танцевал слишком фривольно, то жену капитана К. провожал вечером из офицерского общежития домой, причем означенная жена была сильно пьяна и практически не одета. Перечисление аморальных подвигов Алексея грозило затянуться очень на долго и лишить взводного обеда, но в дело снова вмешался комполка.
- Да что ты, Роман Алексеевич, этому оболдую втираешь? У него, где совесть была, там болт вырос.
- Ну что, Смольников, что делать будем?
- Не могу знать, товарищ полковник.
- Конечно, не можешь знать. Откуда тебе знать? Значит тогда решаем так, тебе выговор, за отсутствие дисциплины во взводе, и я подам на тебя рапорт, с просьбой перевести тебя куда подальше.
Замполит снова согласно закивал головой.
- Вопросы есть, старший лейтенант? – скорее для проформы спросил Носов.
- Никак нет, товарищ полковник! – если и так все понятно, что скоро придется сменить окрестности красивого белорусского города Бреста, на что-нибудь более прозаичное. А что, куда и как было не понятно. Правда, спрашивать об этом Носова не хотелось.
- Тогда свободен! Иди, оболдуй.
- Есть! – картинно развернувшись, Алексей пулей вылетел за дверь. До конца обеда оставалось еще полтора часа, и это давало возможность зайти перекусить в офицерскую столовую, а потом поспать полчаса в общежитии.
Но мечтам об обеде и отдыхе не суждено было сбыться. Прямо в коридоре Смольников нос к носу столкнулся с оперуполномоченным особого отдела майором Веселухиным. То ли случайно они столкнулись, то ли слыша вопли комполка Веселухин специально дожидался старшего лейтенанта, но тем не менее, встреча эта произошла. На попытку отдать честь и просочиться мимо, особист с легкой полуулыбочкой предложил:
- Может зайдешь? Поговорим.
Майор Веселухин внешне полностью соответствовал своей фамилии. Этакий крепыш невысокого роста, с добрым и открытым, крестьянским лицом, усыпанным веснушками, однако нервы у него были стальные, а воля - железная. Как и положено всем особистам, прозвище он носил вполне понятное, «Молчи-молчи». К Алексею он относился вполне спокойно, отчасти потому, что крутить романсы с женой оперуполномоченного было бы себе дороже для любого носящего погоны. В связях с иностранными разведками Леха замечен не был, а интимный компромат особистов не касался.
Заходить не хотелось, но таким людям отказывать не приходится, и кивнув головой старший лейтенант проследовал в кабинет майора.
Расположившись за свом столом, майор Веселухин предложил Алексею сесть прикурил сигарету и кинув пачку через стол сказал:
- Не стесняйся, закуривай.
- Спасибо свои есть – недоумевая зачем он нужен особисту, но решив поддержать беседу Смольников закурил.
В клубах табачного дыма повисла пауза. Оба наслаждались процессом, «Молчи-молчи» лениво затягиваясь, смотрел с прищуром на Алексея. Леха после пребывания в кабинете командира просто курил, ожидая продолжения беседы. Хоть и чист был перед особистом Смольников, но просто так к себе не вызывают.
- Ну что Леха, опять залет?
- Так точно товарищ майор.
- Знаешь, кто натворил?
- Могу предположить, но ведь не сознаются.
- Не сознаются – поддержал Веселухин, он точно знал, что разведчики не сдадутся, - Что комполка сказал?
- Грозится сослать куда подальше.
- Этот сошлет, – сочувственно произнес особист, – А что дальше думаешь делать?
- Служить поеду, куда отправят.
Снова возникла пауза.
- А что ты получил на последней проверке? – прервал возникшую паузу Веселухин
- Почти все пятерки.
- А на армейских соревнованиях по самбо какое место занял?
- Второе.
- А чего до сих пор не женился? – неожиданно сменил майор, он умел задавать хитрые вопросы, так, что сразу и не поймешь, куда он клонит и чего от него ждать.
- Не встретил ту самую, любимую и единственную, – брякнул первое, что пришло в голову, совсем не понимая куда клонит майор.
- А чего в армию подался?
- Наследственность, отец служит, дед служил, до Берлина дошел, романтика опять же.
- Романтика это хорошо – поддакнул майор, затянулся и добавил – Я тоже в армию пошел романтику искать. А не хотел бы ты Алексей Иванович поиграть в более серьезные игры?
- Это, какие игры, товарищ майор? – Алексей по-прежнему не понимал, куда клонит особист.
- Настоящие….

Через три дня в полк пришел приказ о переводе старшего лейтенанта Смольникова к новому месту службы. Сдав, как полагается должность и технику, отметив в общежитие отъезд к новому месту службы и попрощавшись с ребятами своего взвода, Алексей исчез из поля зрения обитателей городка. Больше всего сожалели о его уходе ребята из разведвзвода и симпатичные девчонки. Некоторые более «осведомленные»  люди утверждали, что рапорт комполка с комментариями замполита достигли самых высот и Леху сослали за Полярный круг, командиром взвода охраны спецобъекта. Полковник Носов вздохнул свободно, замполит зачеркнул в записной книжке Лешкины подвиги, а Кандыгин перестал часто ощупывать голову на предмет наличия наростов, непредусмотренных ни в одном уставе.

2.
Вторник. 27 июня 1982 г. Город Минск. Штаб КБВО
На КПП штаба округа Алексея встретил посыльный и повел его в глубь территории, только ему одному знакомыми тропами. Через пять минут блуждания по зеленым аллейкам штаба, они зашли в трехэтажное здание старинной постройки и поднялись на третий этаж. Несмотря на летнюю жару, внутри царила прохлада, шаги гулко отдавались под сводами потолка, и царивший в помещении полумрак придавал некую торжественность моменту.
- Товарищ старший лейтенант, Вам сюда – посыльный, остановился около высокой резной двери и отдав честь, отправился восвояси, оставив Смольникова наедине со своими мыслями.
Постояв несколько минут в одиночестве и приведя в порядок свои мысли, Леха толкнул дверь и вошел внутрь:
- Товарищ старший лейтенант, старший лейтенант Смольников прибыл по приказу генерал-лейтенанта Голицына, – голос Алексея слегка подрагивал от волнения, шутка ли, ему предстояла встреча с начальником управления разведки округа.
Вставший из-за стола старший лейтенант кивнул головой и показав на дверь вполне дружелюбно ответил:
- Проходите, вас ждут.
Леха шагнул в открытую дверь и очутился в просторном кабинете. Прияв строевую стойку, он четко, как курсант первокурсник отчеканил:
- Товарищ генерал-лейтенант, старший лейтенант Смольников представляюсь по случаю прибытия для дальнейшего прохождения службы.
Генерал встал и молча выслушав рапорт, подошел к Алексею и дружески улыбнувшись, протянув ему руку для рукопожатия сказал:
- Добро пожаловать к нашему шалашу. 
В жизни старшего лейтенанта Сальникова началась новая страница.

3.
Понедельник 12 июня 1982 года. Форт-Блисс, штат Техас, США, 4-я бригада.
Впервые за всю свою жизнь Рой опаздывал на службу. Причем опаздывал конкретно. Он как мог гнал свой «Джип – Харрикейн» по улицам Эль-Пассо ощущая спинным мозгом всю безнадежность гонки. Улицы были еще пусты, мимо мелькали дома и деревья. Воздух не успел раскалиться под солнечными лучами. Встречный ветер остужал горячую голову, но не остужал мысли. Мысли подстать машине носились в голове, рождая в душе злость на себя, на всех и на все.
Как он, лейтенант Рой Харинг, выпускник Вест-Поинта с золотой медалью, лучший на курсе, военный в четвертом поколении мог так бездарно проспать. И где! В гостиничном номере мотеля с первой встречной женщиной. А всему виной текила… Точнее даже не она сама, а количество этой гадости, влитое внутрь организма. Если бы сейчас Роя попросили назвать название мотеля или имя девушки, он вряд ли бы  смог это сделать. Мотор джипа ритмично гудел, чертовски хотелось пить, во рту жутко пересохло. Попытка открыть рот, что бы немного освежить воспаленное нёбо ветерком оказалось не очень удачной идеей, так как в воздухе хватало всякой мошкары.
Ему было стыдно и обидно. Стыдно за выпитое, за номер в мотеле, за незнакомку. Особенно стыдно было за то, что он решительно не помнил, а был ли между ними секс. Если был, то 50 долларов были потрачены не напрасно, а если не был…. От этой мысли стало еще стыднее и обиднее. «Да я сорвался – пытался размышлять Рой – но почему я сорвался. Потому, что обидно». Первопричиной такой выходки послужила его очередная ссора с женой. Пожалуй, никто в Форте-Блисс не знал, как тяжело ему живется с «Веселым пончиком Пеги», как он называл жену перед своими сослуживцами. К слову сказать, этот «Пончик» уже давно наел фигуру тяжеловеса и больше походил на откормленную свиноматку, имея еще при этом дикий и склочный характер.
Она была недовольна буквально всем. Тем, что летом жара, тем, что живут они на территории базы, тем, что…. Впрочем, Рой мог перечислять недовольство своей жены часами. Однако у нее было одно несомненное достоинство. Она была дочерью генерала Грина. А быть зятем генерала в любой армии весьма и весьма выгодно. За это можно было простить многое. Лейтенант Рой Харинг пришел в армию делать карьеру, а в этом случае как говорится, все средства хороши.
Правда, генерал Грин оказался редкостной сволочью. То ли он действительно решил научить своего зятя всем премудростям воинской службы, то ли любимая дочка Пеги, так ему надоела, но очутились молодожены в самом южном городе Соединенных Штатов. И забирать их отсюда высокопоставленный тесть отнюдь не торопился. Отношения с «любимой» быстро сошли на нет, вдали от родительской опеки «Пончик-тяжеловес» быстро показала все сволочные стороны, сделав трудную жизнь молодого офицера еще более трудной, практически невозможной. Конечно, можно было бы расстаться с ней, но тогда пришлось бы расстаться с мыслью о карьере. А это было для Роя было сродни самоубийству.
Вот и вчера. Едва он переступил порог своего коттеджа Пеги сразу задала свой любимый вопрос:
- Рой, я устала жить в этой дыре, я устала от этой чертовой жары, когда, наконец, мы уедем отсюда?
Отвечать было нечего. Ни командир бригады, ни командир батальона продвигать его по службе пока что не собирались. Любимый тесть на робкие попытки заговорить с ним о переводе в более приятные места широко улыбался, хлопал по плечу и произносил заготовленную фразу: «Рано еще тебе сынок, надо пороху понюхать». Поэтому Рой старался отвечать жене обтекаемо и мало вразумительно:
- Дорогая, пока не могу сказать, все решит ближайшая инспекторская проверка.
Отговорка на инспекторскую проверка была только лишь отговоркой. Эта проверка ровным счетом ничего не могла решить. Он конечно старался служить хорошо, сам был практически примером во всем, но его взвод… Эти парни решительно были не на что неспособны. Их IQ был ниже уровня городской канализации, и они с завидным упорством проваливали все зачеты и промахивались по всем мишеням.
На этом диалог, как правило, заканчивался и начинался монолог Пеги, в котором она не стесняясь в выражениях популярно объясняла какая он сволочь, как он ей испортил жизнь, что он бездарь и так далее и тому подобное. Если монолог был не очень длинен и истеричен, то он успевал приготовить себе легкий ужин, перекусить и лечь спать. Если монолог затягивался, то Рой садился в машину, ехал в ближайшее кафе, где перекусив и выпив кружку пива дожидался пока «Пончик» ляжет спать, заняв собой три четверти их супружеского ложа и после этого возвращался домой.
Так было до вчера, а вчера Пеги перешла все границы. Ее крики разносились по базе, временами перекрывая шум танковых моторов. Рой терпел долго, но когда она назвала его неудачником, он не выдержал. Нервы сдали и покинув дом Харинг сел в машину. А дальше как бывает в таких случаях: кафе, спиртное, проститутка…..
Занятый своими невеселыми мыслями Рой не заметил, как добрался до места назначения. Со стороны базы доносились звуки привычные для армейского уха. База уже жила своей повседневной жизнью, какое-то подразделение маршировало по плацу, распевая не хитрую армейскую песню. Сновали машины, бежали посыльные. В доме было практически тихо, если не считать доносившегося со второго этажа похрапывания «Пончика». Легкий завтрак, состоявший из холодного сэндвича и кофе, пара минут на переодевание и Рой быстренько покинул коттедж под мерное посапывание Пеги, радуясь тому, что ему удалось избежать утреннего скандала.
Начавшийся неудачно день, продолжал двигаться в том же неудачном направлении. Возле казармы лейтенант нос к носу столкнулся со своим командиром батальона. Типичный провинциальный армейский служака майор Первинг, был как обычно подтянут, выглажен и благоухал дешевым одеколоном. На его фоне, Харинг выглядел сущим недотепой в мятой форме и с явными признаками похмельного синдрома.
- Лейтенант, почему опаздываете на службу? – строго вопросил майор своего нерадивого подчиненного.
- Виноват, сэр. Проспал. -  честно и очень глупо сознался Харинг.
- Лейтенант, я вами не доволен. Вы становитесь не тот путь, – майор смотрел на Роя как удав на кролика, – У вас сегодня инспекторская проверка, а вы шляетесь неизвестно где. Да вы еще и пьяны?
«Учуял!» - от этих мыслей Роя пробил холодный пот, и ему вдруг стало очень грустно.
- Никак нет, сэр, – соврал Рой, так как сознаваться было себе дороже.
- Лейтенант, через пятнадцать минут ваш взвод должен быть на стрельбище. Выполняйте, – майор козырнул и не дожидаясь пока смысл его слов дойдет до Роя, повернулся и медленно направился в сторону тира.
Рой оглянулся в сторону казармы и к своему удовольствию обнаружил, что его взвод уже стоит на улице. Единственное светлое пятно, чернокожий сержант Макдуэл, любивший службу до безумия, построил личный состав и после проверки подошел к нему с докладом:
- Сэр, взвод построен, в строю  тридцать человек, отсутствующих нет!
- Хорошо Макдуэл, - приветливо улыбнулся Харинг своему сержанту, - Отправляйте взвод в тир.
- Есть сэр! Взвод смирно! Бегом Марш! – проорал сержанта.
Повинуясь команде верзилы с сержантскими лычками, взвод затрусил по узенькой аллейке в направлении стрельбища. Солдаты усердно топали ботинками по асфальту, прижимая к себе винтовки и в такт шагам от души горланили незатейливую песню:
«Пусть узнает враг проклятый
Что мы лучшие солдаты..,»
При этих словах Рой криво усмехнулся: «Лучшие… Хорошо что враг не знает».
В тире Роя ждало очередное разочарование. На этот раз на инспекторском смотре присутствовал сам командир бригады генерал Локкарт. Старый служака, поседевший на службе, понюхавший пороха и съевший пуд соли с беспристрастностью монумента взирал на всю суету, царившую на стрельбище. Его лицо, выдубленное ветрами разных континентов, не выражало абсолютно никаких эмоций. Он смотрел на своих подчиненных как взирает хирург на безнадежно больного пациента, перед тем как огласить диагноз. Все подчиненные боялись генерала, потому, что угодить Локкарту не представлялось возможным, у него было всего две оценки: «Дерьмо» и «Полное дерьмо».
Боялся Локкарта и Харинг. За те два года, что Рой командовал взводом оценка была всегда одна и та же – «полное …..». Вдобавок ко всему, Локкарт с его тестем слыли лучшими друзьями. То и в Корее, то ли во Вьетнаме они служили в одной части и Грин тогда спас Локкарта от смерти. Теперь, чувствуя себя обязанным, бригадный генерал исправно снабжал тестя Харинга полной информацией о лейтенанте, и как правило самой негативной.
Когда Рой появился со своим взводом на стрельбище, только что отстрелялся взвод его однокашника лейтенанта Полянски. И теперь Стив Полянски стоял навытяжку перед генералом и покорно ждал оглашения результатов.
- Полянски, ваш взвод дерьмо, – надменно проскрипел Локкарт, – Ваши солдаты не в состоянии даже продырявить своих одноклассниц.
При слове «дерьмо» на лице Полянски заиграла довольная улыбка. Глядя на это стороны, Рой ощутил очередной прилив грусти.
- Лейтенант Харинг, приступайте – донеслась до ушей Роя команда майора Первинга.
Рой подтянулся и скомандовал:
- Третий взвод, на огневую.
Глядя, как парни занимают позицию, Рою еще грустнее, потому, что как не суетился и как не ругался сержант Макдуэл, со стороны солдаты его взвода были похожи на мешки с сеном. Получив от всех солдат доклады о готовности, Рой тяжело вздохнул и скомандовал:
- Огонь!
Сухо затрещали выстрелы М16, рядом с мишенями стали появляться фонтанчики земли. Видя, как редко падают мишени, Харинг уже заранее знал, что результат будет мягко говоря не очень.
Итоги, подведенные после выполнения всех трех упражнений подряд, подтвердили наблюдения Роя. Только трое его солдат смогли выполнить все упражнения на отлично, а вот тех, кто не выполнил, было подавляющее большинство. Получив отчет, еще раз пробежав глазами, Рой понял, беды не миновать. На негнущихся ногах, испытывая мучительные спазмы в животе, он подошел к Локкарту.
- Сэр, третий взвод стрельбу закончил.
Генерал взял лист, быстро просмотрел выставленные оценки поднял на Роя стальные глаза:
- Лейтенант Харинг, ваш взвод полное дерьмо! Это самое худшее подразделение, которое я встречал за всю свою службу.
Инспекторская проверка продолжала катится дальше, как снежный ком с горы, не оставляя времени на передышку. С каждой очередной сданной дисциплиной дела взвода обстояли все хуже и хуже. Еще дважды за этот день Рой слышал из уст генерала Локкарта неизбежную фразу: «Полное дерьмо!».
К концу дня, Рой чувствовал себя совсем разбитым, жара, съеденный утром сэндвич и похмельное состояние довели его, что называется до ручки. Все его мысли были только об одном, скорее бы домой, в прохладу квартиры, что бы ощутить своей задницей холодный ободок унитаза. От этих дум, отходила назад неизбежность выяснения отношений Пеги. И это было хорошо, потому что сказать жене было абсолютно нечего, а если нечего сказать, так лучше и не думать, о том, что ждет его дома. Но неприятности продолжали сыпаться на больную голову лейтенанта. После кросса, который его солдаты так же провалили, Харинга вызвал к себе Локкарт.
В своей жизни генерал делил всех своих солдат и офицеров всего на две категории, тех кто может выполнить задание и тех, кто не может. Вьетнам раз и навсегда избавил его от снисходительности к своим подчиненным. Харинга генерал Локкарт невзлюбил сразу по прибытию последнего в Форт-Блисс. Молодой и холеный лейтенантик старавшийся быстро сделать карьеру был неприятен генералу, которому пришлось долго и нудно тянуть армейскую лямку. Его часто обходили по службе такие вот выскочки. Им легко доставались чины и должности, в то время как сам Локкарт старательно и честно служил стране, оставаясь в тени своих блестящих коллег.
Может быть, где-то в глубине своей зачерствевшей души Локкарт даже завидовал этому лейтенанту. Еще бы! Молодой парень, выпускник Вест-Поинта с отличием, отец - полковник, зять – генерал. У таких, как этот жизнь налажена как часы. Немного пооботрутся в частях, потом в перейдут в штаб, а там и академия не за горами. А такие как Локкарт будут служить в забытых богом гарнизонах, учить солдат и воевать на полях сражений во славу своей Родины.
Вот и сейчас, глядя на стоящего перед собой, полуживого и позеленевшего лейтенанта Харинга, на лице которого застыла маска испуга, генерал Локкарт вдруг восторжествовал. «Ты будешь у меня служить как бобик! Я ремни нарежу с твоей задницы, ты у меня сдохнешь здесь командиром взвода…» - все это и еще многое другое генерал хотел бы высказать этому молодому выскочке в лицо. Хотел, но не смог. Потому, что надо было держать лицо генерала и джентльмена, даже в глазах этого лейтенанта. Локкарт в общении со своими подчиненными не допускал излишней лирики и  все знали, генерал очень скуп на слова и скор на расправу, поэтому в своих нравоучениях он всегда был краток и весьма конкретен.
- Лейтенант, что происходит? Ваш взвод опять самый худший.
- Не могу знать сэр – проблеял Рой. Он и вправду не мог знать, почему в его взвод попадают самые бестолковые солдаты.
- Почему вы опоздали сегодня на службу, вы же знали, что сегодня инспекторская проверка? – голос генерала был сухим и скрипучим.
Строгие глаза Локкарта неотрывно смотрели на лейтенанта и по его губам гуляла презрительная усмешка. Генерал ждал ответа, которого у Харинга, к великому сожалению, не было. Не было и все тут.
В таких случая офицеры всех стран отвечают одинаково и как хорошо, что в армиях всего мира есть эта классная фраза. Правда, она только подчеркивает, что произносящий ее полный идиот, зато быстро прекращает дальнейшие вопросы. «I can not know the ser» - отвечают американцы, «Не могу знать товарищ генерал!» - выкручиваются русские, «Je ne peux pas conna;tre mon g;n;ral» - говорят французы,  «Ich kann Herr der General nicht wissen» - четко рапортуют немцы. Армии разные, а суть одна. Главное, произнося эту фразу смотреть на начальство глупо и преданно и ни в коем случае не улыбаться. Тогда поверят. Поверят не в то, что ты не знаешь, поверят в то, что ты идиот. Но это уже легче. Вопросы прекратятся и тебя отправят с миром на все четыре стороны. Может даже, и накажут не так строго.
Вряд ли в данный момент Рой Харинг осознавал всю философскую прелесть этой фразы. Стоя перед генералом униженным и раздавленным, ощущая спиной взгляды своих сослуживцев, откровенно радовавшихся, тому, что сейчас растягивают его задницу, а не их, Харинг выдал эту великолепную фразу на одном дыхании.
- Не могу знать Сэр – пробубнил Рой и поднял глаза на Локкарта.
От таких слов генерал слегка оторопел, и в его серых выцветших глазах промелькнуло удивление.
- Что не можете знать?
- Не могу знать – как заведенный повторил Рой, копчик ощутив всю глупость произнесенного.
На улице стояла жара! Пот стекал струйкой по спине и теперь Харинг не понимал почему у него вдруг стала  такая мокрая задница. То ли от пота, то ли от испуга.
- Вы идиот? – в арсенале удивленного генерала, просто не нашлось другого вопроса.
Но Харинг, перепутавший вопрос с констатацией фактов, допустил непростительную ошибку:
- Так точно Сэр!
Такой ответ поразил Локкарта в его черствое солдатское сердце и взгляд генерал сменился на презрительный. Он уже не хотел общаться с этим офицером. Ему просто стало очень противно:
- Пошел вон!
Рой как мог козырнул генералу, хотя со стороны это выглядело жутко не уклюже и постарался как можно быстрее исчезнуть с генеральских глаз. Он знал, что сегодня практически поставил крест на своей военной карьере. Выговор генерала был для него фактически приговором. Безжалостным и окончательным. Перевод в райские места и штабные кущи накрывался медным тазом.
Рой неторопливо брел домой. Живот бурчал. Очень хотелось пить, и даже выпить, но еще больше хотелось в туалет.
Едва он переступил порог, как перед ним возникли все 265 фунтов его «любимого» Веселого пончика. В гневе все женщины страшны, но Пеги в гневе была страшна особенно. Ее лицо имело багровый цвет, глаза лезли из орбит, а искривленный рот произносил отборные ругательства, которых не знали даже видавшие виды сержанты. Сказывалось тяжелое детство, проведенное в гарнизонах. В таком состоянии она могла протаранить танк. Не смотря на приличный рост и хорошие физические данные, Харинг понял, что проиграет в рукопашной схватке. Да и схватки самой быть не могло по вполне понятной причине, в случае столкновения, его просто размазали бы стене. От вида надвигающейся на него гневной женщины, Харинга бросило в пот, не смотря на то, что в доме работал кондиционер.
- Мерзавец. Ты где шлялся? Подонок! – Из речи Пеги было не понятно, ей надо отвечать сейчас или потом, когда она полностью выскажется.
Пеги надвигалась на него неотвратимо как новая неприятность. Вид разъяренной фурии вызвал очередной позыв измученного за день похмельного желудка и на удивление родил правильную мысль в измученной голове. Вспомнив приемы рукопашного боя, Рой мастерски увернулся от рассерженной супруги, проскользнув у нее под подмышкой, и в два прыжка мгновенно скрылся за туалетной дверью. Только здесь он почувствовал себя в полной безопасности.
Теперь можно было хоть ненадолго расслабиться и спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Удивительное дело. Процесс оправления естественных потребностей часто рождает в наших головах правильные мысли. Закурив сигарету, Рой принялся размышлять и даже доносившиеся из-за двери вопли Пончика не могли ему в этом помешать.
«Как ни крути полная задница!» - в очередной раз подытожил прошедший день Рой. От такой констатации фактов легче от этого не стало. Наоборот стало хуже. Эпитеты звучавшие за закрытой дверью этот факт подтверждали со все очевидностью. В поисках подсказки глаза блуждали по туалету, а мысль билась в больной голове в поисках выхода из ситуации. И тут он увидел то, что разом изменило настроение и дало импульс к дальнейшим рассуждениям. Решение созрело внезапно. Это был выход, и теперь Рой знал, как можно изменить сложившуюся ситуацию. Приведя себя в порядок, он вышел из туалета и уже не выглядел измученным и запуганным. Наоборот, его лицо выражало спокойствие и уверенность. При виде воспрянувшего мужа Пеги поперхнулась и на некоторое время потеряла дар речи.
- Дорогая! – Голос Харинга прозвучал громко и даже торжественно, - Я знаю как решить все наши проблемы. Скоро ты уедешь отсюда к родителям.
- Как скоро? – Удивлению Пончика не было предела, ее гнев начал слабеть и на пухлом лице появилась заинтересованность.
- Очень скоро. Я думаю, максимум неделя.
Рой никогда не был тряпкой или соплежуем. Он был нормальный парень, просто некоторые жизненные обстоятельства слегка надломили его. Но только слегка.
На следующий день лейтенант Харинг шел на службу в приподнятом настроении. Во-первых, он выспался, во-вторых, он отлично позавтракал яичницей с беконом, которую любезно приготовила Пеги. Он шел на встречу к генералу твердо уверенный в том, что с сегодняшнего дня его жизнь круто изменится.
Локкарт сидел в своем кабинете, наслаждаясь прохладой и тишиной. Лениво гудел кондиционер, и так же лениво бродили мысли в генеральской голове. Локкарт думал обо всем сразу и ни о чем конкретно, и меньше всего генерал ожидал появления в своем кабинете лейтенанта Харинга. Скорее бы черт явился к генералу, чем этот трусливый лейтенант. Тем больше было его удивление, когда после стука и в дверь и его ответа «Войдите» передним предстал отутюженный, надраенный и сияющий лейтенант Харниг.
- Сэр! Разрешите обратиться? – Голос лейтенанта был звонок. Он уже ни чем не напоминал вчерашнего униженного и раздавленного слюнтяя.
Генерал поднялся из-за стола.
- Обращайтесь. – Голос Локкарта был сух и неприветлив так же как и его вид, но это не смутило Роя.
Подойдя к столу Рой, протянул генералу лист бумаги. Еще не понимая, что хочет от него этот юнец, генерал взял лист и стал читать. Это был рапорт, рапорт с просьбой отпустить его, лейтенанта Харинга. По мере чтения рапорта лицо старого вояки стало проясняться, морщины разглаживаться и даже появилась улыбка. Добрая, человеческая улыбка, которую еще никто из его подчиненных не видел. Прочитав бумагу до конца, генерал взял ручку и неторопливо вывел в верхнем правом углу: «Утверждаю! Генерал Локкарт».
Чтение рапорта взволновало старого служаку, но он очень не хотел показать свою минутную слабость перед этим парнем. Протянув Харингу свою жилистую руку, Локкарт только и смог сказать дрогнувшим голосом:
- Иди сынок! Удачи тебе!
Рой крепко пожал протянутую руку, и отдав честь своему генералу, со всем пылом громко ответил:
- Есть! Сэр!
4.
Вторник 27 июня 1982 года Форт-Беннинг, штат Джорджия. Школа подготовки рейнджеров.
На базу они попали только под вечер. Автобус остановился перед зданием, украшенным во весь фасад надписью «Форт Бенниг – Родина пехоты!»  Улыбавшийся всю дорогу дрилл-сержант Уилсон, как-то сразу посуровел и скомандовал выходить из автобуса. Будущие рейнджеры, взяв вещи, потянулись на улицу. Рой вышел из автобуса, положил рюкзак на землю и огляделся. Тут ему предстояло провести целый год.
- Любуешься? – прохрипел над ухом низкий бас.
Рой оглянулся и увидел перед собой дрилл-сержанта. Лицо, точнее рожа сержанта плотоядно ухмылялось. Он смотрел на Харинга, как смотрит психбольной на свою любимую игрушку. От его взгляда стало немного не по себе, но военная косточка взяла свое, лейтенант вытянулся и четко ответил:
- Так точно Сэр.
- Ну, ну… - Рожа еще больше ухмыльнулась, отчего ее обладатель своим видом подтвердил теорию Дарвина «О происхождении видов». – Любуйся, завтра будет некогда. Завтра я вас буду трахать как скунсов.
Рой слабо представлял половую жизнь скунсов, но глядя на удаляющегося Кинг-Конга в униформе всей своей сущностью ощутил: - Этот не врет!
Сразу вспомнился тот роковой день, когда сидя в туалете и решая жизненно важную задачу «Что делать?» он увидел свой любимый журнал «Солдаты удачи». Точнее даже не сам журнал. Раньше он никогда не обращал внимание на рекламу, а тут…. Она привлекла его позитивом, которого так не хватало ему тогда. В половину глянцевого листа здоровенный детина в униформе, сжимал ручищами винтовку и улыбался во все 32 зуба все своим видом как бы говорил: «Парень! У меня все отлично!». Довольную ухмылку бравого воина утверждала и надпись под картинкой, гласившая: «Рейнджеры – веселая работа для настоящих мужчин».
У парня на рекламе было все отлично, а вот у лейтенанта Роя Харинга - курсанта группы «Альфа 1» все еще только начиналось.

Глава II. Сюрпризы
1.
1 августа 1983 года. Штаб КБВО, г. Минск.
Жарко. Лето набирало обороты. Солнце плавило асфальт. Ни дождика, ни ветерка. Открытые настежь окна прохлады не приносили. Наоборот, в окна вливался раскаленный августовский воздух. Больше всего сейчас хотелось к воде, на речку. В крайнем случае, на дачу. И пива! Холодного до ломоты в зубах свежего пива.
Генерал-лейтенант Голицын прохаживался по своему кабинету, пытаясь обдумать некую возникшую проблему. Думать не хотелось совершенно, так как в такую погоду думать практически невозможно, мозги плавятся. Но тем не менее думать все-таки было надо.
«Черт возьми» - чертыхнулся про себя Голицын – «Кто выдумал эти штабы?»
Он хоть и сам служил в штабе, но считал себя боевым офицером, кем собственно говоря и был всю свою сознательную жизнь. Начальник управления разведки штаба округа по определению не может быть штабной крысой. О чем свидетельствовал его долгий военный путь от командира разведвзвода до генеральских лампасов, отмеченный высшими государственными наградами. Голицын умом понимал всю необходимость существования штабов, а вот душой был категорически против. Кажется еще герой Степанова в книге «Порт-Артур» заметил: «Что все штабы существуют только для того, что бы вносить сумятицу и бардак».
Последняя депеша из главка полностью соответствовала выше приведенной фразе. В соответствии с приказом вышестоящего командования предстояло срочно подготовить одну разведгруппу в составе семи человек для выполнения особо важного государственного задания. Причем группу следовало подготовить в течение суток. Все остальное должны были доложить и разъяснить некие полковник Печенкин и капитан Лузакин, которые срочно вылетели из Москвы в Минск и в скором времени, их приземление ожидалось на военном аэродроме в Мачулищах.
Теперь перед генералом стояла дилемма. Какую из групп необходимо срочно снять с учений, и как ее доставить в славный город Минск, перед светлые очи неких Печенкина и Лузакина, облеченных столь немалой властью.
Подойдя к телефону, и набрав нужный номер генерал приказал:
- Подполковника Шибко с документами и майора Мухина ко мне.
Когда офицеры вошли в кабинет, Голицын уже имел план, и осталось уточнить некоторые моменты.
- Майор Мухин, берите оперативную машину и дуйте на аэродром в Мачулищи. Там встретите полковника Печенкина и капитана Лузакина. Доставите их ко мне. Потом отправитесь в гостиницу и забронируете там номер для гостей из главка. Вопросы есть?
- Никак нет! – четко ответил майор, так как в данном приказании сложного ничего не было, - Разрешите идти?
Получив утвердительный ответ, майор скрылся за высокой дверью генеральского кабинета.
Пока генерал ставил задачу Мухину, Шибко успел разложить на столе топографическую карту и свои бумаги. Теперь он терпеливо ждал, пока до него дойдет очередь. Подполковник занимал в управлении разведки округа должность начальника оперативного отдела, поэтому был личностью весьма незаменимой и всезнающей. К слову сказать, он полностью соответствовал своей занимаемой должности, и операции которые он планировал, как правило, проходили успешно. Сейчас на его высоком лбу, покрытом испариной, была видна работа мысли, а его умные карие глаза блуждали по карте.
- Ну что подполковник, приступим? – генерал всегда начинал работу с этого вопроса. – Нам приказано подготовить одну разведывательно-диверсионную группу. На кой хрен, пока не знаю. Приедут гости – узнаем. Группа штатной численности. Срок подготовки группы – сутки.
Пикантность ситуации состояла в том, что из пяти разведывательно-диверсионных групп имевшихся в составе штаба округа, на данный момент не было ни одной свободной. Две группы находились в одной восточной стране, и возвращаться оттуда пока не собирались, так как приказа не было. Три другие участвовали в проводимых учениях. Еще одна группа находилась в стадии формирования и со дня на день должна была убыть на учебу. Теперь генералу и начальнику оперативного управления предстояло выбрать, какую группу легче всего выдернуть с учений.
- Давай докладывай.
- Товарищ генерал-лейтенант, на данный момент мы располагаем тремя группами. Ближе всех находится группа майора Маслова. Они сейчас в районе Бреста. Группа подполковника Синитского в районе Львова. Майор Глазычев со своими орлами работает под Гомелем, завтра перейдут под Смоленск. Но у Глазычева группа неполная, после восточной командировки Плетнев находится еще в госпитале, а Норков – в реабилитационном отпуске.
- Значит или Синитский или Маслов. Что по этим группам?
- Группы примерно равны. В обоих группах есть необстрелянные новички. Знать бы для чего готовим, было бы легче подобрать.
- Да, подполковник, - задумчиво протянул генерал, - Знал бы прикуп….
- Жил бы в Сочи – в тон Голицыну продолжил Шибко.
-Давай определяться, снимаем с учений Маслова с бродягами. Даешь им по рации команду выходить из игры. Уточни место, где их заберет вертолет.

1 августа 1983 года. Штаб КБВО, г. Минск.
Через два часа обстановка стала проясняться. Доставленные Мухиным московские гости выглядели абсолютно свежими, и как положено штабным работникам одетыми с иголочки. Полковник Печенкин в  соответствии со своей звонкой фамилией был невысоким крепышом с вечной играющей на губах улыбкой. От него за версту веяло оптимизмом и только черные с проседью волосы и орденские планки говорили о том, как много этот человек видел в своей жизни. Капитан Лузакин напротив был жилист и при своем среднем росте выглядел скорее худым. Его лицо было изрезано морщинами, а голубые глаза пристально смотрели на окружающих. Жилистые и узловатые руки с набухшими венами спокойно покоились на коленях сидевшего капитана.
- Давайте полковник, не тяните – предложил Голицын, после того как после приветственного рукопожатия офицеры разместились за столом.
- Товарищ генерал-лейтенант. Вчера над республикой Гуандой, это Западная Африка, был сбит наш военно-транспортный самолет Ан22. Экипаж, скорее всего, погиб, так как на связь до сих пор еще никто не вышел. Самолет перевозил военные грузы из СССР в Гуанду. Маршрут проходил через район города Арнуба, где обитают сепаратисты, подозреваю, что они его и сбили. Задача группы: выдвинуться в район падения самолета. Извлечь из него блок системы опознавания «свой-чужой», и доставить этот блок или то что от него осталось сюда. Это первое. Второе – в самолете находился один наш человек, вез секретные документы, в таком знаете спец. портфеле. Этот портфель не горит и его трудно повредить механически. Портфель должен быть доставлен адресату, во что бы то ни было.
Печенкин доложил задачу на одном дыхании и теперь улыбался, как будто только что рассказал анекдот и ждал реакции зрителей. Генерал-лейтенант наоборот в течение доклада все больше и больше хмурился.
- Товарищ полковник, есть загвоздочка – Голицын говорил медленно, как бы подбирая слова – Мои ребята ориентированны для действия в зоне Европы, а вы хотите их в Африку отправить.
- Товарищ генерал-лейтенант, это не я хочу, я просто передаю приказ, – Печенкин продолжал улыбаться. А что ему еще оставалось делать. Приказ отдан сверху, и теперь бухти не бухти, а грести придется.
- А где другие группы? Почему именно моих решили?
- Других просто нет, скорее всего, всех отправили по разным заданиям.
- Там же тропики, джунгли едрена мать! – Голицын возмущался скорее по привычке, умом понимая что, не смотря ни на что, придется выполнять приказ.
- Так точно, джунгли, товарищ генерал – поддакнул молчавший до этого капитан.
- Они ж там ни хрена не знают. Сколько времени у нас есть?
- Сутки товарищ генерал. Вот Лузакин у нас крупный спец по джунглям. Он как сможет ребят подготовит, - сказал Печенкин, – Авиаторы прибор покажут, где установлен, как снимать и все такое прочее.
- Сутки – изумленно произнес Голицын – За сутки не каждую девку уговоришь, а тут такое… Руководить операцией будете вы полковник?
- Так точно.
- Силы противодействия?
- Местные сепаратисты, там всяких бандочек до черта. Чернокожие батьки Махно. Возможны действия американского спецназа. Американцы подкармливают сепаратистов.
- Отход продуман?
- Да, есть несколько вариантов. Надо будет еще держать резервную группу, а так же роту прикрытия.
Генерал встал и прошелся по кабинету. Подошел снова к своему столу, взял телефон и набрал номер:
- Шибко? – переспросил он и, получив утвердительный ответ, сказал – Давай дуй ко мне.
Когда подполковник появился в кабинете, Голицын представил его присутствующим.
- С группой Маслова связались? – спросил он Шибко, - Когда они будут?
- Прибытие группы ожидается в двадцать три часа, товарищ генерал.
Голицын в раздумье подошел к окну. За окном вечерело. Жара потихоньку спадала, потянуло свеженьким ветерком. Приняв окончательное решение, генерал повернулся к сидящим и тоном нетерпящим возражений четко произнес:
- Товарищи офицеры! Предлагаю вам, немедленно отправится ужинать. Поскольку вы, полковник Печенкин возглавляете операцию, в помощь вам выделяю подполковника Шибко, майора Мухина и майора Давлетшина. На подготовку операции даю восемь часов. Сейчас у нас время девятнадцать часов, значит, ровно в три часа жду Вас всех в своем кабинете. Подполковник Шибко передайте капитану Калинину, пусть он с капитаном Лузакиным займутся экипировкой группы. Начальников складов вызвать на службу. Группу после прибытия сводить в баню, накормить и отправить отдыхать до 10:00. Вопросы ко мне есть?
После таких четких указаний вопросов, как правило, не бывает. Только Шибко внутри себя ухмыльнулся от мысли, как сейчас будет бубнить под нос все тыловая гвардия, которая совсем не любит работать по ночам.
После ухода офицеров, Голицын присел на кресло и закурил. Он, сам совершивший массу боевых выходов, как никто понимал, что грозит его ребятам. Но служба есть служба. «Пока есть время, надо ехать домой, поужинать и немного отдохнуть» - подумал он и стал собираться. Привычными движениями убрал в сейф бумаги, закрыл окно, встав по середине кабинета, пристальным взором окинул кабинет и вышел.
Дорога домой не заняла много времени. Водитель молча крутил баранку, а генерал смотрел на спешащих домой людей и думал свои невеселые мысли. И только выходя из машины, сказал водителю:
- В два тридцать быть здесь – потом посмотрел внимательно на своего водителя и уточнил – В два тридцать ночи!
В советской армии прапорщикам некоторые нюансы уточнялись. Проводив взглядом отъезжающую машину, Голицын снова невесело вздохнул и подумал: «Веселая будет ночка!»
Начальник разведки штаба округа еще не знал, что веселой будет не только ночка, а вся неделя. Хорошо, что человек не может знать своего будущего.

2.
1 августа 1983 года. Отдел спецопераций, Пентагон, Арлингтон, штат Виржиния, недалеко от Вашингтона.
Генерал Майкл Грин откинулся в кресле, лениво достал сигару и закурил, пуская ароматные клубы дыма в потолок. Его лицо расплылось в довольной улыбке. Улыбаться было чему. Рабочий день благополучно закончился и после вечерней сигары он мог с полным правом идти домой. Генерал любил курить вот так, не торопясь, наслаждаясь каждой затяжкой, медленно втягивая в себя дым, делая паузу и не спеша выдыхая. Эту маленькую своеобразную традицию Грин завел несколько лет назад, когда получил генеральские эполеты. Вечерняя сигара, означала конец рабочего дня и начало заслуженного отдыха.
Мысли медленно меняли направление, переходя от служебных дел к делам домашним. Он вообще мог считать себя везунчиком. Ему только минуло пятьдесят, а он уже генерал, занимает приличную должность, и не где ни будь, а в Пентагоне. У него отличный дом, красавица жена, которая с годами становилась только красивее.
Красавица жена! Она его встретит, едва он перешагнет порог, одетая так, что его, как в молодости от одного взгляда словно прошивает током. Услужливое воображение уже стало рисовать картину возвращения домой, когда тишину неожиданно прервал телефонный звонок.
Неожиданные телефонные звонки всегда не кстати. Особенно когда звонят под конец рабочего дня и тем более, когда тебе звонит твой шеф. Первым желанием Грина было не брать трубку, но до конца рабочего времени еще оставалось несколько минут. Скрепя сердце и поминая в душе всех святых, трубку пришлось взять.
- Грин, зайдите ко мне, есть дело! – Голос шефа был как обычно строг, и в нем звучали недовольные нотки.
Пришлось отложить любимую сигару, поправить мундир и отправляться к шефу. Выйдя из кабинета, Грин приказал своему адъютанту передать офицерам отдела, что бы они оставались на местах, пока он не вернется.
Потому как вытянулось холеное лицо его адъютанта, генерал понял, что испортил сегодняшний вечер не только себе одному.
Вернуться в свой кабинет он смог только через полтора часа. Потушенная сигара лежала в пепельнице, но курить ее уже не хотелось. Грин сел в свое кресло, внимательно посмотрел на своего адъютанта, вошедшего в кабинет вслед за ним, и теперь безмолвно стоявшего у двери с раскрытым блокнотом, в ожидании дальнейших распоряжений своего босса.
- Вот что лейтенант – настроение было испорчено окончательно – Давайте сюда руководителей секций. Приготовьте карту Гуанды. Да и еще! Организуйте мне кофе. Нам сегодня еще долго придется работать.
При словах «еще долго работать» лицо адъютанта приобрело серый оттенок, но перечить боссу он не мог. Горестно вздохнув он покинул кабинет. Если бы генерал Грин знал, что сейчас он портил молодому парню.
А портил он много, прекрасный ужин с одной молодой дамой, чьей взаимности лейтенант добивался уже больше года. А сегодня все должно было бы получиться, ведь она, наконец, пригласила его к себе домой.
Руководители секций были на своих местах и появились в генеральском кабинете почти мгновенно. По выражения их лиц было видно, что они совсем не против исчезнуть домой, но служба есть служба.
- Господа! Вы все знаете о тех событиях, которые происходят в Гуанде. Не буду подробно описывать все происходящее там. Есть одна и очень важная информация. Наш потенциальный противник Советский Союз начал потихоньку вооружать тамошнего президента. Но и мы не остаемся в стороне. Так вот. Вчера бойцами Национального фронта Гуады был подбит русский самолет. Замечу, военный самолет. Я думаю никому не надо объяснять, что на этом самолете есть то, что очень интересует наше ведомство. Это система опознавания. Перед нашим отделом поставлена задача, добыть эту систему. Какие будут предложения?
- Сэр! – первым с места поднялся начальник секции полковник Беллоу – Я так понимаю, мы должны действовать скрытно?
- Правильно понимаете Беллоу. Советы не должны знать. Иначе они снова перестроят всю систему своей противовоздушной обороны. К тому же мы там никаких официальных действий не ведем. Мы даже повстанцам передаем оружие, и снаряжение только когда они находятся на территории Свалезии.
Полковник Беллоу был большой умницей, в его большой и лысой голове хранилось просто огромное количество информации. Своей заурядной внешностью полковник больше походил на преподавателя университета, чем на кадрового военного. Лысый, круглый и добродушный, он и сейчас стоял перед генералом, как может стоять только штатский, почесывая свой нос. Беллоу всегда чесал свой нос когда думал, это помогало ему генерировать умные мысли.
Возникшую паузу разрядил начальник секции силовых операций полковник Стреттон. Пока Грин и Беллоу перекидывались фразами он молча созерцал разложенную на столе карту Гуанды, мысленно производя понятные только ему расчеты. 
- Сэр! Возможно от самолета ничего не осталось, что наши парни там смогут найти кроме геморроя. Да и Советы, скорее всего, тоже туда направят своих ребят.
- Наш разведчик покрутился над тем районом. Завтра обещали прислать снимки. Самолет пострадал прилично, на кое-что цело, да и пожара сильного не было.
- Сэр! – Беллоу не мог молчать долго – Мы не сможем скинуть наших ребят прямо на место аварии?
Не успел Грин ответить, как в разговор вступил еще один участник, полковник Маршалл. Он обладал нудным голосом, был ко всему подозрителен и все ставил под сомнение:
- Я думаю, это будет нецелесообразно, - он руководил аналитической секцией,  и поэтому любил все раскладывать на молекулы, что бы потом долго всем рассказывать – Там помимо наших сепаратистов, есть правительственные войска, есть куча разных племенных банд.  Мы можем напороться на зенитный огонь. В каком месте сбили русских?
Грин подошел к карте, отыскал нужное название и ткнул пальцем:
- Вот здесь. Район горы Мгунды. В джунглях.
Его палец занял на карте приличный кусок лесного массива, площадью километров сорок. В таком районе отыскать сбитый самолет было не легче, чем иголку в стоге сена.
- Тогда будет целесообразно доставить наших парней в одну из соседних стран, где есть наши базы – продолжил зудеть Маршалл – и уже оттуда действовать.
- Ага! – с плохо скрытым сарказмом прервал монолог Маршалла Стреттон – И нашим парням придется тащиться пешим чертову тучу миль по джунглям! А вы знаете сэр, что такое джунгли?
Полковник Стреттон, был настоящий солдат и красавец мужчина, прошедший не одну войну, в связи с чем очень сильно не любил штабных. Особенно таких правильных как Маршалл. В его понимании, штабные только и занимались тем, что создавали трудности боевым офицерам. Поэтому на каждом совещании он старался высказать все, что думает его солдатская голова о служителях штаба. Однако Маршалла трудно было вывести из себя. Он относился к разряду людей, которые никогда не улыбались и никогда не злились. Реплики Стреттона его абсолютно не трогали:
- Если надо, значит пройдут.
Такая перепалка между начальниками секций дело обычное, в другое время Грин еще бы и подзадорил их. Но сегодня чертовски хотелось домой, поэтому надо было что-то решать.
Наконец почесывания носа у Беллоу трансформировалось в умную мысль, которую он торжественно выдал на всеобщее обсуждение:
- Господа, есть предложение. Группа на обычном самолете вылетает в Свалезию, там есть наша база, пусть не большая, но есть. Это в районе города Гильеле. От Гильеле до Арнубы расстояние примерно миль четыреста.
- Еще один теоретик! – Стреттон начинал раздражаться не на шутку. – Четыреста миль по африканским джунглям… Да вы смеетесь. Тогда надо было высылать группу три месяца назад.
Но генерал Грин уже понял идею Беллоу, и ему осталось только уточнить некторые детали:
- Лейтенант, зайдите ко мне, – позвал он адъютанта и когда в двери появился печальный образ адъютанта, отдал приказание, – Мне срочно нужна справка по базе в Гильеле.
Видя, что лейтенант пытается возразить, добавил тоном, не терпящим отлагательства:
- Срочно!
Пока лейтенант готовил нужные материалы, начали обсуждать, кого туда послать. Тут уже Беллоу решил подпустить шпильку Стреттону:
- Полковник Стреттон, для таких экзотических мест нужны экзотические парни! Есть ли у вас кто-нибудь еще кроме майора Роскила?
Удар был не в бровь, а в глаз. Последнюю операцию в Колумбии против наркодельцов Роскил бездарно провалил. Мало того, что он не доставил в центр голову колумбийского наркобарона Санчеса, так еще умудрился где-то подхватить триппер.
- Есть! В отличие от ваших писарей, которые бояться даже стука пишущей машинки, у меня полно ребят, которые готовы порвать свои задницы в настоящем деле.
Грин уже стал уставать от этих бессмысленных словопрений. Это могло продолжаться если не вечно, то очень долго. Поэтому опять требовалось его вмешательство:
- Кого предлагаете конкретно?
- Предлагаю группу майора Мердока, сэр.
- «Бешенного аллигатора»? – переспросил Грин.
- Так точно сэр! Его, – утвердительно ответил Стреттон.
«Бешенный Аллигатор» был личностью известной в определенных кругах. За тонкими аристократическими чертами лица скрывался идеальный убийца. Он, с одинаковым, бесстрастным выражением лица мог раздавить таракана или сжечь целую деревню со всем населением. Его душа не знала ни страха, ни пощады. Еще с Вьетнама за ним тянулась страшная слава. Даже начальники его побаивались. Ибо он ведал страха и по отношению к ним.
- Да уж, - почти шепотом произнес Беллоу и передернул плечами, - не завидую я русским, если они встретятся с Мердоком и его ребятами, да и местным тоже.
Только Маршалл остался как обычно невозмутимым.
- Этот подойдет – после секундного раздумья согласился Грин – Где сейчас Мердок со своей группой?
- Должны быть на базе в шестнадцати часовой готовности, - доложил Стреттон.
Обсуждение достоинств Мердока и печальной участи русских было прервано появлением адъютанта, который принес данные по африканской базе.
После беглого знакомства с имеющимися документами, задача существенно упростилась. На базе имелись два транспортных вертолета «Чинук», снабжавшие повстанцев Национального Фронта освобождения Гуанды.
После не долгих словопрений было принято следующее решение. Группа доставляется в Свалезию на обычном пассажирском самолете. Там их встречают местные ребята и перебрасывают на машинах в район города Гильеле. После нескольких часов отдыха, группу на вертолете доставляют туда, где должен лежать самолет русских. После выполнения задачи группа сообщает в центр и выходит на границу Гуанды и Свалезии. Последней точкой пребывания в Гуанде выбрали город Арнуба у подножья горы Мгунду, так как там практически не было правительственных войск. Именно оттуда рейнджеров должны будут забрать ребята на «Чинуке» и доставить в Гильеле.
- Ну что, господа! - подвел итог мыслительного процесса генерал Грин – Я думаю, все займет не более пяти-шести суток. Прошу вас каждого проработать план действий в соответствии с его обязанностями. Завтра в двенадцать ноль-ноль, жду вас с готовыми решениями. Больше не задерживаю!
Офицеры поднялись и отдав честь направились к выходу, один только полковник Стреттон притормозил на выходе:
- Сэр! Разрешите уточнить.
- Слушаю Вас полковник!
- Сэр! В группе Мердока находится ваш зять. А я думаю, путешествие будет весьма опасным.
- Ничего, он сам выбрал свой путь! Ему не сиделось в Форте Блисс, пусть получит то, что хотел.
- Я понял сэр! Разрешите идти?
- Идите!
После ухода Стреттона, Грин откинулся в кресле, достал из коробки новую сигару, собрался уже было прикурить, как его взгляд упал на часы. Стрелки показывали без четверти полночь. Мери уже давно спала, и вроде бы торопиться домой не имело смысл, но генерал чувствовал, что сильно устал за сегодняшний день. Вздохнув и отложив сигару, он решил ехать домой. «Операция конечно рядовая, но завтра будет тяжелый день, надо отдохнуть» - думал генерал, выходя на улицу и садясь в поданный ему автомобиль.
Он еще не знал, что тяжелым будет не только завтрашний день, но и вся следующая неделя. Кто- то из святых сказал: «Блажен тот, кто не ведает». Как же он был прав.

3.
4 августа 1983 года, борт АР-7398, где-то между Минском и Африкой
Посадка прошла быстро и четко. Как учили. Устраиваясь поудобнее на сиденье Алексей выглянул в иллюминатор. За окном было обычное лето. Солнце уже скрылось за вершинами деревьев, и вечерний ветерок слабо шевелил листвой берез, обещая люду, истомленному дневной жарой долгожданную прохладу. Лето стояло очень жаркое. Внутри самолета было душно. Лениво гудели турбины, экипаж ждал команды на взлет.
Как же иногда все быстро меняется. Еще позавчера новоиспеченный диверсант старший лейтенант Смольников вместе со своей группой безобразничал в тылах своих войск на армейских учениях и вот, поди, ж ты, сидят все вместе в утробе «семьдесят шестого» и ждут отправки неведомо куда. Их сняли прямо с учений. Просто передали по рации команду закончить рейд и выходить в условленное место. Там группу уже ждал вертолет, и спустя пару часов вся ихняя бравая команда уже парилась в заботливо приготовленной бане. Настолько заботливо, что даже разрешили попить пиво. Говорят, что насчет пивка распорядился сам начальник разведки штаба округа генерал лейтенант Голицын, которого ребята за глаза звали «Князь». Баня с пивом после четырех суток лазанья по бескрайним белорусским лесам казалась заслуженным вознаграждением. Но как оказалась, прав был командир группы майор Маслов, в просторечии именуемый «Батька Ковпак». Его мудрое выражение: «Если вам лизнули задницу, не расслабляйтесь. Это может быть смазка», оказалось пророческим на сто процентов, или даже на сто пятьдесят.
Утром они узнали, чем была обусловлена такая неслыханная щедрость начальства. Оказывается им предстояло высадится в далекой африканской стране. Найти остатки нашего самолета. Снять кое-что из оборудования и вернуться назад. Причем две задачи взаимно исключались. Первая – выполнить приказ любой ценой, вторая – вернуться живыми и невредимыми.
Самолет вырулил на полосу и стал набирать скорость. Турбины надсадно заревели, деревья в иллюминаторе резво побежали назад, потом вообще слились в единую зеленую полосу. Резко задрав нос, семьдесят шестой тяжело оторвался от полосы и устремился в вечернее белорусское небо.
Дрожь самолета невольно передавалась Алексею. Его бил мандраж смешанный с азартом. Еще бы, первое серьезное дело. Он смотрел на своих ребят, пытаясь отгадать, волнуются они или нет, но в полумраке отсека это было сделать трудно. «Батька Ковпак» вместе с жилистым капитаном из Москвы, еще колдовали над картой. Этот капитан, кажется Лузакин, вчера целый день им рассказывал как надо вести себя в джунглях. И если судить по его лицу, словно вырезанному из темного дерева, сам он там бывал бывал далеко не единожды.
Леха был самый молодой в группе. В смысле по сроку пребывания. В группу Маслова он попал сразу после окончания курсов по подготовке офицеров спецназа при академии имени Фрунзе, куда его сплавил майор Веселухин, любезно спасая от Кушки. В армии всегда так. На выпускном курсе военного училища – ты старослужащий. Получил лейтенанта – снова салага. Парадокс!
Прапорщик Василий Кожемякин, по кличке «Вася Сибирь» - спал. Спал красиво, с похрапыванием и причмокиванием. Его любимый пулемет ПК покоился у ног подобно сторожевому псу. Для него это далеко не первое задание. В Советской армии Орден «Красной Звезды» просто так не дают, а у Васьки их целых два. Где и как их заслужил сибирский богатырь с исконно русским именем Вася, Леха не знал, а сам Васька на такие темы не распространялся.
 «Киса» - снайпер группы Паталин Виктор Семенович тоже спал. Как и положено всем снайперам он был абсолютно не возмутим при всех жизненных обстоятельствах. Иногда Смольникову казалось, что «Киса» спит при каждом удобном случае. Старший лейтенант Паталин был высок, худ и казался нескладным, однако марш-броски и прочие тяготы преодолевал легко и уверенно.
Медицина группы была представлена в лице старшего лейтенанта Корзеня. Сашка Корзень был ровесником Алексея. Заканчивал обычное военное училище, но при отборе в спецназ был определен на медицину. Большего всего Корзень любил сало с луком, и на правах эскулапа рекомендовал лук всем бойцам группы. За любовь к луку получил вполне заслуженную кличку «Чипполино», на что, имея веселый характер, нисколько не обижался. В группу он попал немногим раньше Алексея, но и уже имел боевой выход.
Погруженный в свои мысли Леха не заметил, как к нему подсел заместитель командира группы капитан Синякин. Он был, пожалуй, самой примечательной фигурой в группе. Досужие языки говорили, что за плечами Синякина столько боевых выходов, что и не сосчитать. За его лихую молодость его звали в группе «Партизаном». Партизанить он начал еще во Вьетнаме, в глубокой молодости. В своем нелегком жизненном пути Владимир Алексеевич Синякин встречался с различными представителями вооруженных сил разных стран и континентов. Были в его послужном списке встречи с американскими рейнджерами, с ребятами из британской «Спешиал Эир Сервис», с пакистанскими «Черными Аистами». Кого только не обидел в своей буйной жизни, капитан Синякин. Его тоже пытались обидеть, о чем красноречиво свидетельствовали многочисленные шрамы, которые как известно украшают мужчину. Особенно один, который фиолетовой метиной наискось пересекал лицо Синякина. 
- Что, мандраж бьет? – тронул Синякин Алексея за плечо, - Не дрейфь! Прорвемся.
- А я и не боюсь, – с легким вызовом в голосе ответил Алексей, и улыбнувшись добавил – Еще рано.
- Вот это правильно, - «Партизан» подмигнул левым глазом и задал неожиданный вопрос – Молодой, что самое главное в танке?
Не понимая сути самого вопроса и не особо раздумывая Смольников ответил первое, что пришло на ум:
- Броня.
- Точно – сказал Синякин и тут же неожиданно добавил - Самое главное в танке не бздеть!
Леха на миг представил экипаж загазованного танка, и ему стало смешно.
- Ты молодой поспи немного, лететь долго. Целых восемь часов.
- Владимир Алексеевич, вопрос разрешите – хотя в группе было принято обращаться по именам, Алексей еще не мог называть Синякина по имени.
- Валяй Леха, - разрешил Синякин.
По «сроку» пребывания в группе Алексей прозвища не имел. Не положено иметь прозвище, так как не проявил себя. Прозвище в спецназе это как награда, его заслужить надо. Она же потом и будет твоим позывным на все то время пока ты будешь служить.
- Вы уже столько лет в разведке, а все капитан, даже Маслов моложе вас, а уже майор. Почему так?
- Витька Маслов молодец, я его с училища знаю. Он и там такой серьезный был. Далеко пойдет.
- В смысле с училища? Вы учились вместе?
- Нет, я у него на взводе был замкомвзводом. Помнишь как с выпускного курса на первый сержантами ставили? Вот я так и попал к Витьке. Он тогда зеленый был как хрен у кузнечика. А сейчас орел, вашу мать!
- А, понятно, так чего вам звезд не дают?
- Рылом не вышел, - стараясь перекричать гул турбин, ответил Синякин. – У меня фамилия какая?
- Ну Синякин, - столь неожиданный вопрос застал Алексея врасплох
- Вот с такой фамилией наверх и нельзя – улыбнулся с ехидцей «Партизан» - А вообще думай кому, что, где и когда говорить. Давай спи!
И уже поднявшись, добавил:
- Не бей, Леха в морду старших по званию. Даже в очень исключительных случаях.
Закончив разговор, Синякин легко поднялся и пересел к радисту старшему лейтенанту Витьке Паршину. Вообще-то в группе все бойцы умели пользоваться рацией, оказывать первую помощь, стрелять из всех видов оружия, вплоть до пушек. То есть были специалистами широкого профиля. Но кто-то делал что-то лучше других и соответственно нес в этом плане большую нагрузку.
Сам Леха считался в группе артиллеристом и по совместительству минером. А уж если ты артиллерист, то значит вся артиллерия группы в виде трех ручных гранатометов РПГ-17, в просторечии именуемыми «Мухой» у тебя в специальном мешке, который будет десантироваться вместе с тобой. Ладно хоть на марше один гранатомет передавался «Чипполино», а это как не крути на два с полтиной кило меньше, и то слава богу.
Витька Паршин имел позывной «Тук-тук». Не потому что доносил начальству, просто «Тук-тук» и все. По Витьке было видно, что он волнуется. Причем волнение было вполне понятное. В последней вылазке «Тук-Тук» умудрился поймать в живот пулю и только подоспевшие вертолетчики спасли ему жизнь, своевременно доставив в госпиталь. Паршин только с месяц назад приступил к своим обязанностям и теперь всем в группе рассказывал, как же здорово лежать в госпитале и какие там красивые, а главное доступные медсестрички.
Зная слабость Витьки к слабому полу и умение выдавать желаемое за действительное, ребята, тем не менее, ему прощали многое, потому радистом он был от бога. В разведотделе шутили, что Паршин найдет связь, там, где быть не может по определению.
Лешка снова посмотрел в иллюминатор, самолет шел выше облаков. Казалось, что под тобой целое море из взбитых сливок. Интересно! Залюбовавшись видом из иллюминатора, Леха вдруг ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Повернувшись, он увидел, что командир и московский капитан пристально смотрят на него о чем-то шепчась между собой.
«Обсуждают, - с некоторой неприязнью подумал Алексей, – Сомневаются, прикидывают, напортачу я или нет».
Маслов и Лузакин действительно говорили о нем. Вот только в Смольникове они ни чуть не сомневались. Командир группы вообще ни в ком из своих ребят не сомневался. Он просто просчитывал различные варианты действий. Алексей еще не знал, что перед самой посадкой Лузакин получил сообщение из разведотдела округа и незамедлительно довел его до Маслова.
Сообщение гласило, что в Свалезию, рейсом из Америки прибыла группа молодых людей. Ребята были все как на подбор, высокие, спортивные, ну не дать, не взять какая-нибудь спортивная команда. Вот только спортивных состязаний в Свалезии в ближайшее время не предвиделось, даже чемпионата по шашкам. В аэропорту их встретила машина под флагом Северо-Американской гуманитарной миссии и увезла в сторону города Гильеле. База в Гильеле была самой настоящей базой ЦРУ, а флаг Северо-Американской гуманитарной миссии был просто прикрытием.
Это все наводило Батьку Ковпака на очень грустные мысли. Одно дело иметь в качестве противников местных сепаратистов, другое дело – спецназ. Да еще американский. В таких конторах дураков не держат.
То ли Маслов прочитал мысли Смольникова, то ли на лице Алексея отразилась гримаса, но командир вдруг улыбнулся и, повернувшись к Лузакину, стал что-то оживленно рассказывать. Во время рассказа Лузакин неотрывно смотрел на старшего лейтенанта, потом тоже улыбнулся и поднял вверх руку с оттопыренным большим пальцем. Только спустя много времени Леха узнал, что же рассказал Маслов Лузакину в самолете.
От ободряющих улыбок Батьки Ковпака и московского капитана в душе Алексея потеплело. Равномерный гул турбин и четырехдневный рейд по тылам условного противника сделали свое дело, и Алексей уснул. Не смотря на неудобную позу, уснул крепко, совсем без снов.

4 августа 1983 года, Западная Африка, Республика Свалезия, база Северо-Американской гуманитарной мисси в окрестностях г. Гильеле.
Просторная и уютная комната своей кондиционированной прохладой отгораживала их от жаркого африканского климата. После пятичасовой тряски в автомобиле по бескрайним просторам саванны она казалась этаким раем на земле. Рой Харинг, полулежал в кресле и лениво потягивал пиво. Солдат должен уметь использовать короткие минуты отдыха. Вся группа в полном составе находилась здесь и слушала своего командира.
Мердок говорил спокойно и по делу. Задача, поставленная перед его группой, была вполне выполнима. Высадится в районе горы Мгунду, где был сбит советский транспортник. Отмахать по джунглям миль двадцать-двадцать пять. Найти остатки самолета. Затем выйти в район г. Арнубы и сообщить по рации. Столкновений, как с правительственными войсками, так и с местными вооруженными силами избегать. В общем, почти все ясно и понятно. Не понятно только одно, как найти эту штуку, и как ее отличить от других. В электронике его ребята разбирались не больше, чем свинья в апельсинах.
Его указка скользила по карте висящей на стене. Куратор, который их встречал в аэропорту, по большей части молчал, иногда вставляя свои замечания. Это было их последнее совещание перед отправкой.
Рой был доволен, что после окончания курсов в Форт-Бенниге попал в группу Мердока. «Конечно, Мердок отъявленная сволочь, но он умел воевать, и у него стоило учиться» - так размышлял Рой, делая пометки на своей карте.
Он уже два месяца был в группе Мердока и исполнял обязанности его заместителя. За это время Рой побывал в одной переделке и даже заслужил похвалу от своего командира. Жизнь налаживалась. Недавно Харинг получил чин первого лейтенанта. Пеги ему сильно не докучала, потому, что большую часть времени он проводил в казарме и на полигоне, а она в родительском доме.
- Парни, я так понимаю, что никто из вас не запомнил, как выглядит эта русская хреновина? Билли, ты можешь не отвечать, я так знаю, что ты не хрена не запомнил, потому что таращился на задницу эксперта по электронике.
Последняя фраза Мердока относилась к чернокожему верзиле Биллу Уотту. На инструктаже по поводу того, что они должны были найти на русском самолете, Билл во всю глазел на даму в капитанских погонах и совершенно не понимал, что и зачем ему показывали. Надо признать попка у этой мадам была вполне аппетитная. Группа сдержанно хохотнула, среагировав на шутку командира.
- Рой, ты у нас самый умный, может ты на инструктаже видел, что-то больше, чем задница инструкторши?
Видеть то, Рой видел, но найти в самолете, среди других приборов, вряд ли бы сумел.
- Нет, сэр! Помнить то я помню, а вот отличить. Да и боюсь сэр, что сам блок будет сильно деформирован.
- Да уж, - вздохнул Мердок – Какие будут предложения?
- Сэр! Разрешите вопрос? – крепыш Боб Саливан, даже приподнялся с места и получив разрешение от Мердока продолжил – Сэр, а почему бы нам не приземлится прямо на обломки. Зачем нам нужна пешая прогулка по джунглям, где нет девушек, зато есть змеи и прочая мерзость.
- Боб, тебя стыдно показывать в нормальном месте. Последний раз в уютном кабачке на Стрит-Роад ты только своим появлением лишил все девушек их дневной выручки. – намекнул Мердок на внешний вид Боба – А если серьезно, то ожидается появление русского спецназа. Было бы совсем не разумно свалится им на голову.
Рой отхлебнул холодного пива, и внезапно в его голове родилась идея.
- Сэр, а что если нам русские помогут?
Его полувопрос вызвал удивление у всех присутствующих, и даже на атрофированном лице снайпера группы Мартина Хетцки появилось выражение крайнего удивления. В разведке всех стран существует один общий принцип: каждый имеет право голоса. Поэтому голосить начали все и сразу.
- Рой, ты думаешь взять языка? – с некоторой издевкой спросил Салливан.
- Нет, он просто попросит русских показать им эту штуку, - включился в треп сержант Джим Мортенсон, - Он же единственный кто из нас знает русский.
Даже верзила Билли пытался сформулировать свою шутку. Только Мердок и белобрысый Свен Торресен молчали. Свен молчал по привычки, как все потомки викингов он был не многословен. А майор Мердок, поняв идею своего помощника, но из-за солидарности просто взял паузу.
Дождавшись пока поток шуток иссякнет, Рой продолжил развивать свою мысль:
- Высаживаемся, выходим в точку. Занимаем позицию. Дожидаемся русских. Как только они снимут блок, мы их ликвидируем и уходим.
- План не плохой Рой, - похвалил своего зама Мердок, - но есть ряд вопросов. Как мы сможем понять, эта штука нужна нам или русским может, требуется что-то другое?
- Сэр, я думаю, что нашим будет интересно именно та штука, за которой придут русские.
- Вопрос второй – нам приказано стараться избежать открытых контактов. А тут? Русские пришлют новую группу. Увидят, что их товарищи мертвы, блок с самолета снят. Что тогда?
- Командир дело говорит, - поддержал Мердока Салливан – все работа пойдет на смарку.
Но у Роя и на этот момент был припасен аргумент:
- Трупы красных растащит зверье за несколько часов. Самолет взорвем и изуродуем так, что русские потом не смогут восстановить, что есть, а чего уже нет.
Что и говорить, идея была стоящая, но…
- Как вам идея, парни? – Мердок обвел глазами свою группу.
- Идея стоящая, - поддержал Роя, Джим Мортенсон, - Рисковая только. Русские драться тоже умеют.
- Да уж, - вздохнул Торресен и со скандинавским спокойствием добавил, - Чья то задница пойдет на корм шакалам.
- Гиенам, - невозмутимо поправил Хетцки, философски потягивая пиво.
Обмен мнениями прошел с олимпийским спокойствием и отсутствием каких-либо эмоций, ибо они были солдатами, и каждый знал, на что он идет.
- Решено парни, - подвел итог Мердок, - Значит, выдвигаемся к месту падения, выставляем засаду. Хетцки, твоя задача первым делом уничтожить радиста и рацию. У русских в спецназе тоже не дураки. Я еще по Вьетнаму знаю. Но у нас будет преимущество. Бой должен быть скоротечен. Бить наверняка. После окончания операции придется уходить быстро.
Еще раз оглядев свое воинство добавил:
- На сборы четыре часа. Построение здесь, - скомандовал «Бешенный Аллигатор» и не оглядываясь вышел из зала.
Надо было идти собирать вещи, неплохо бы еще и поспать, время было. Допив свое пиво Рой поднялся и кивнув ребятам направился в свою комнату.

4. Конец первой части
Утро 4-го августа 1983 года. Н-ский мотострелковый полк, расположенный в районе г. Бреста.
Дежурному по полку майору Кандыгину хватило сил нести службу только до двух часов ночи. Он просто устал носить свое необъятное пузо по территории и проверять усиленные патрули, выставленные накануне учений. «Черт бы побрал этого Носова, с его усиленными патрулями, ну должны были начаться учения. Первый раз что ли» - грустил утомленный майор, тщетно пытаясь бороться со сном.
Действительно, ну что так было, суетится полковнику Носову. Учения бывали довольно часто и проходили по давно отработанному сценарию. Завтра неожиданно в шесть часов утра загудит ревун, побегут посыльные оповещать своих офицеров. Посредники займут места и станут беспристрастными зрителями, критиками, а возможно и судьями. Посредник самое страшное существо на земле, и гораздо страшнее судьбы. Судьба, как известно, слепа, а вот посредники весьма зрячи.
Кандыгин усмехнулся про себя: «И что это Носов на совещании твердил про бдительность, вроде бы как должны закинуть диверсионную группу. Смешно». Лично он Кандыгин был уверен, что диверсанты, конечно, появятся, но гораздо позже. Когда полк уже совершит марш и развернувшись на учебно-боевых полях, приступит к выполнению задачи. Вот тогда из леса вылезут какие-нибудь оболтусы в маскировочных халатах, немного постреляют холостыми патронами, по ним тоже чуть-чуть постреляют. Потом Кандыгин доложит, что нападение разведывательной диверсионной группы успешно отражено. Так было много раз, так будет и в этот раз.
Спать хотелось все больше и больше. Не в силах противостоять соблазну, Кандыгин зашел в дежурку. Дежуривший по штабу сержантик тоже боролся со сном, тщетно пытаясь читать книгу.
- Ты давай там повнимательнее, - напутствовал сержанта майор, - Я в комнате отдыха посижу, почитаю.
Сержант кивнул головой, прекрасно зная, как будет читать майор. Донесшийся через пару минут из комнаты отдыха храп, только подтвердил мысли сержанта.
Проснулся Кандыгин, как и планировал в пять тридцать. Не зря же он брал с собой на дежурство будильник. Приведя себя в порядок, бодрым шагом покинул комнату отдыха. Дежурный по штабу бодрствовал. Никто не звонил, и о происшествиях не докладывал, значит ночь прошла спокойно и ничего экстраординарного не случилось . Надо было идти встречать командира полка. Скоро начнутся учения.
Кандыгин вышел на улицу и полной грудью вдохнул свежий утренний воздух. К утреннему воздуху примешивались какие-то неприятные запахи. Проще говоря, пахло дерьмом, и с каждой минуты запах усиливался. Майор уже собирался двинуться на запах, когда увидел, как из дверей КПП появился полковник Носов, собственной персоной. Кое-как, расправив складки кителя на необъятном животе, Кандыгин трусцой рванул к начальству, на бегу поднимая руку к головному убору. Подбежав к командиру, майор насколько мог, втянул свой необъятный живот и бойко отрапортовал:
- Товарищ полковник! Во время моего дежурства происшествий не случилось!
- Ну что майор, пойдемте, пройдем, посмотрим, все ли у нас готово. А то с минуты на минуты посредники придут, - Носов поздоровался с дежурным и заложив руки за спину, двинулся величественной походкой в сторону казарм.
По мере приближения к казармам запах становился все сильнее и сильнее, а когда оба офицера повернули за угол штаба, они остановились в полном изумлении.
Источником запаха было обычное содержимое солдатского туалета. Это содержимое, отчего то взбесилось и страшной коричневой биомассой вылезало из всех возможных щелей, затапливая собой все прилегающие окрестност. Словно вулканическая лава, булькая и журча, дерьмо плыло по дорожке на встречу офицерам, источая при этом ужасные запахи.
- Вашу мать! Майор! Это что???
- Не могу знать товарищ полковник… - проблеял подавленный зрелищем Кандыгин.
Ну откуда он мог знать, что это извержение организовали всего несколько килограмм дрожжей заботливо брошенные в туалет. А летняя жара доделала свое черное дело. Но самым страшным для Кандыгина был листок, прикрепленный к дереву. Надпись на листке гласила: «Объект «Сортир» уничтожен! Старший лейтенант Леха Смольников».
От злости и вони, перехватившее горло, полковник Носов мог только шипеть:
- Всех дневальных сюда! Убрать, немедленно… Выполнять! Бегом!
Кандыгин уже собирался бежать в штаб, как вдруг на территории части начался форменный фейерверк. Сначала рвануло в районе технического парка, следом прозвучал взрыв около казармы и в конце концов сработала шумо-звуковая мина на крыльце штаба.
- Все просрал! – прошипел Носов и побежал к штабу, куда медленно и необратимо приближался посредник.
Майор Кандыгин остался на месте. Ему хотелось плакать. Он мял в руках листок бумаги и думал невеселые мысли. «Вот бы поймать мне этого Смольникова…. Я бы его….» – дальше мысли буксовали, идей расправы было много, реализация хромала.
Кандыгин не знал, что его мучитель сейчас на высоте двенадцать тысяч метров с крейсерской скоростью семьсот пятьдесят километров в час летел в направлении далекой Африки. Ну а если бы и знал, что он мог сделать!

 
Глава III «Не ходите дети в Африку гулять»
1.
5 августа 1983 года, где-то в районе горы Мгунду, республика Гуанда, Западная Африка.
Тропический лес величаво шумел, раскинувшись на многие километры. Солнце уже взошло, наступало обычное африканское утро. Ширилось птичье многоголосье и прыгали с ветку на ветку шустрые обезьяны. Ночная живность спешила укрыться в своих норах, дневные хищники выходили из своих укрытий, нетерпеливо принюхиваясь в поисках очередной жертвы. Так шло за годом год и ни что не могло помешать величественному ходу времени в этом царстве полутеней. Даже такой пустяк, как болтающийся между двумя баобабами человек.
А вот для человека это был совсем не пустяк. Ничто не предвещало беды. Вроде бы не пятница, вроде не тринадцатое, а вот все равно не сложилось. Леха застрял, застрял качественно. Парашют зацепился за крону высоченного баобаба и теперь советский спецназовец Алексей Смольников качался на полпути к земле, решая извечный вопрос: «Что делать?»
Самым паршивым моментом в создавшейся ситуации было то, что Смольников прыгнул один. Точнее даже не прыгнул, а выпал из самолета, когда вся группа только приготовилась к высадке. Он стоял первым в дверном проеме и ждал команды, как вдруг перед глазами возник огненный шар и мгновением позже донесся звук взрыва, точнее, звук догнал его уже в воздухе, пока он кувыркался, летя к земле.
Слава богу, проверенный Д-5 не подвел и через три секунды купол раскрылся, основательно тряхнув потерявшегося в пространстве и во времени воздухоплавателя. Еще спустя  несколько секунд, Алексей пришел в чувство и смог осмотреться. То, что он увидел, его не обрадовало. Самолет, дымя одним двигателем и кренясь на правый борт, уходил в западном направлении. В воздухе куполов больше не наблюдалось, и отсюда следовал совсем неутешительный вывод, Леха прыгнул один, и запрыгнуть назад ему уже вряд ли удастся.
«Горюй, не горюй, а спускаться вниз надо» – подумал с грустной иронией Леха и стал готовиться к встрече с землей. Вариант перерезать стропы он отмел сразу, до земли было добрых десять метров, а это в пересчете на этажи почти пятиэтажный дом. Сломать ноги в таком месте означало медленную, но верную смерть. Становится Маресьевым, Леха совсем не торопился. Расстояние до ствола дерева, тоже было приличным, а попытки раскачаться и дотянуться до ближайших веток результата не принесли. Даже наоборот, что-то хрустнуло на верху, и Леха стал на метр к земле ближе.
Оставался только один вариант, спускаться по запасному парашюту. Такое приземление они отрабатывали на курсах в Академии имени Фрунзе. Проверив крепление к ремням основного и запасного парашютов, и убедившись в их надежности, Алексей отстегнул ремни, аккуратно освободился от них. Забитый боеприпасами и сухпаем РД немилосердно тянул его вниз. Стараясь не скользнуть вниз по стропам и не сорваться, Смольников начал свой трудный путь вниз.
Купол запасного парашюта не доставал до земли чуть метра, но какие это были пустяки, по сравнению с тем, откуда он спустился. Очутившись на земле, Алексей первым делом попробовал стянуть парашют. Стащить вниз оба парашюта оказалось делом безнадежным, но запасной удалось стянуть почти полностью. Помня инструктаж капитана Лузакина, что в джунглях ничего лишним не бывает, Леха отрезал купол запасного парашюта и свернув то, что от него запихал в РД.
Теперь надо спокойно обдумать, свои дальнейшие. Приказ достать блок никто не отменял. Еще за час до выброски их собрал вокруг себя Батька Ковпак и еще раз уточнил боевую задачу. Карта у Лехи была, маршрут известен, фотография блока и схема места установки имелась. С оружием порядок - родной АКМС с подствольным гранатометом, пистолет Стечкина, три «Мухи». «Правда одну «Муху» придется оставить, все с собой не унести – размышлял Алексей - С боеприпасами тоже норма. Паек на трое суток есть».
Это были все положительные моменты, но были и отрицательные, и тоже в большом количестве. Первое – он был совершенно один, в абсолютно незнакомом мире. Второе – у него отсутствовала связь. Правда, это огорчало в меньшей степени, тут, как говорится, надо оказаться в нужное время в нужном месте. То есть в условленное время выйти в нужное место. Как говорил на инструктаже Лузакин надо быть с одиннадцатого по пятнадцатое августа в условной точке в окрестностях города Абусвиль. С двенадцати часов дня до двух туда должна приехать машина.
Самой большой неприятностью было то, что он не толком не знал, куда ему идти. Сориентироваться по солнцу было просто не возможно. Кроны деревьев настолько переплелись между собой, что здесь внизу царил полумрак. Перспектива карабкаться наверх оптимизма не внушала, слишком уж высоки здесь были деревья, это вам не родные березки.
Пораскинув мозгами, Леха решил, что надо двигаться вперед. Точка приземления ему была приблизительно известна, далеко отнести не могло, так как ветра не было. Высадить их должны были километров за тридцать, значит, надо всего лишь пройти это расстояние, а дальше описывая окружности прочесать местность.
Сказано сделано. Идти предстояло около десяти часов. Проверив и подогнав экипировку, Леха почти был готов двигаться вперед, когда вспомнил совет московского капитана. Перед вылетом Лузакин снабдил каждого из них баночкой, с какой-то непонятной мазью. По его словам это было наипервейшее средство от местной мошкары. Мазь пахла не очень.
«Ну не шанель №5» - бормотал Леха, нанося эту гадость на лицо. Через пару секунд пришлось мысленно благодарить капитана, мазь действовала исправно. Всякая кровососущая нечисть предпочитала держаться на приличном расстоянии. Русский дух был сильнее туземного аппетита.
Задерживаться на месте дольше не стоило. Местные аборигены могли организовать поиски, а встреча с ними в планы Смольникова никак не входила. Приготовив оружие, отхлебнув воды, Алексей тронулся в путь. Идти было легче, чем стоять на месте и думать. По-крайней мере это было занятие и весьма не бесполезное. Если бы не жара и кучи насекомых, которые превращали прогулку по тропическим местам в трудное мероприятие. Плюс тридцать восемь в тени, да еще почти при сто процентной влажности – удовольствие еще то. Шум и крики птиц создавали страшную какофонию, в ожидании какой-нибудь пакости постоянно приходилось вертеть головой на все триста шестьдесят градусов.
Под ногами путались лианы и еще какие-то ползучие растения, шныряла всякая экзотическая живность. Приходилось двигаться урывками, Алексей намечал ориентир, доходил до него, сверялся с картой и компасом, затем намечал новый и двигался дальше.
Природа джунглей пугала своей первозданностью. Пот лил ручьем, одежду можно было уже выжимать. Начала подкатывать усталость, а вместе с этим притупляться бдительность. С правой стороны вдоль его маршрута появилась тропа. Широкая и хорошо утоптанная она шла вдоль проложенного им маршрута.
«Прям как наша грунтовка» - умилился Алексей, выходя на нее – «Осталось повесить указатель: «До деревни Чмаровки 20 км.»
По тропе шлось гораздо легче, окружавшие джунгли казались уже не такими пугающими. Жизнь налаживалась. Для поддержания ритма, Алексей даже песенку стал напевать про себя. Но, как известно, любое счастье длится не очень долго. Отмахав по африканскому тракту почти с километр, он услышал сзади странные звуки.
Сзади Алексея догоняло нечто похожее на паровоз. Такой звук он слышал в своем далеком детстве, когда они с отцом ездили в отпуск по железной дороге. Поскольку рельс и шпал Леха здесь не наблюдал, то первым и естественным желанием было быстро сойти с тропы и укрыться в джунглях. Рефлекс сработал четко, и через мгновение джунгли укрыли его.
Источником шума оказались стадо слонов. Африканские исполины медленно и величаво шли по тропе, проложенной ими, сотрясая округу своей величавой поступью. Попасть под их ноги было равносильно тому что, попасть под поезд.
Долго задерживаться не стоило и, поблагодарив господа и партию, Алексей поспешил отправится дальше. По мере путешествия по столь первозданным местам, у него потихоньку стало складываться впечатление, как будто он находился в зоопарке. Разница была только в том, что Леха находился по другую сторону вместе с животными. Вот промелькнула шустрая макака, там по тропе промчался олень, а вот из джунглей донеслось грозное рычание. Ну чем вам не зоопарк.
Смольников двигался размеренными шагами, соблюдая следующий пропорции, час идешь – десять минут куришь. Прежде чем присесть и устроить перекур, приходилось внимательно осматривать место своего отдыха. Здешние муравьи значительно превосходили российских собратьев, как по размерам, так и по аппетиту. В этом Алексей смог убедится еще на первом привале, теперь укушенное место сильно чесалось и саднило.
Обычно идти гораздо легче, когда думаешь о чем-то приятном. Многие мужики в это время предпочитают думать о женщинах. Для того, что бы думки были еще приятней надо вообразить желанную, но пока еще не доступную женщину и подключить фантазию. Тогда любая дорога, кажется намного короче. Так и Леха, бодро пробираясь через заросли тропического леса, первые несколько часов он предавался амурным воспоминаниям, которые так злили его бывшего замполита.
Часа через три Алексею повезло. Впереди оказалась большая проплешина, которая образовалась при падении огромного дерева. Нечто большое, то ли баобаб, то ли хлопковое дерево рухнуло вниз, повалив за собой несколько собратьев, так что получилась вполне приличная поляна. По всей видимости, это произошло совсем недавно, и прогалина еще не успела зарасти всякими растениями, которые растут здесь просто с неслыханной быстротой. Для Лехи, проведшего почти пол дня в лесном полумраке, это была неслыханная удача.
Сориентировавшись по солнцу Смольников теперь более точно знал свое место и мог внести поправку в свой маршрут. Если верить вычислениям, то он уклонился немного влево. Хотя это было не существенно, но все же добавляло несколько километров путешествия по столь не симпатичным местам.
Пройдя еще километров пять старший лейтенант решил сделать привал. Часы показывали семнадцать часов минского времени, что при простейшей математической операции означало полдень по-местному. Значит, он шел без остановки почти шесть часов. Уставшее тело и натруженные ноги настоятельно требовали отдыха.
Теперь предстояло расчистить место отдыха и немного подкрепиться. Еще добрых полчаса Леха потратил на то, что бы расчистить поляну площадью около двадцати квадратных метров, оставив только несколько небольших деревьев в центре, на которых он растянул прихваченный с собою запасной парашют. Получился первосортный гамак.
Посчитав излишней роскошью разводить костер, Алексей извлек на свет божий банку тушенки, ловко открыл ее и улегся в гамаке. Тушенка была первоклассная. Листья деревьев, сплетясь на верху, внизу создавали почти интимный полумрак. Ноги немного гудели, мазь продолжала действовать, и местные насекомые с удивлением кружили рядом, но подлетать ближе боялись.
Отдых есть отдых. «Вот вернусь домой, надо будет у Князя отпросится на пару-тройку дней – съеденная тушенка настраивала Смольникова на благодушный лад и позволяла размышлять о недоступных ныне прелестях, – махну в Брест, может Люську встречу».
Вряд ли он мог сейчас осознать, отчего ему так вдруг вспомнилась именно эта женщина. Люська Кандыгина была скорее симпатичной, чем красивой, но было в ней что-то такое, заставляющее всех мужиков местного гарнизона желать ее всеми фибрами своей души. И не просто желать, а страстно желать. Желал ее и Алексей, не смотря на то, что она была немного старше его. Приятные воспоминания настроили Леху на игривый лад и в голове непроизвольно сложились строчки:
«Люся, Люся, Люся
Я тебя хочуся,
Потому что Люся
Я в тебя влюблюся.»
Строчки так себе, не шедевр конечно. Но и место вряд ли располагало к серьезному творчеству.
Так размышляя о пока еще несбыточном счастье, Смольников и не заметил, как задремал. Полный желудок, пройденный путь и тропическая жара сделали свое дело. Леха спал, как могут спать только хищники, чутко и настороженно. Любой посторонний шум, крик или запах, и он мгновенно был готов к действию. Особенно в таких случаях помогает великое шестое чувство - интуиция. Именно это шестое чувство и предупредило его о надвигающейся опасности.
Почувствовав что-то неладное, Алексей подтянул к себе автомат и медленно, не торопясь, открыл глаза. От увиденного им, Леха чуть не выпал из своего роскошного ложа. Только привычка, выработанная долгими тренировками, позволила сохранить равновесие и не шмякнуться на землю, на потеху лесной живности.
В пяти метров от него, на толстом суку непонятного дерева лежала большая черная пантера. Ее желтые глаза, пристально и не мигая, смотрели Алексея. Во всей ее позе было столько ленивой изящности, сколько ее бывает в знающей себе цену красотке.
«Вот принесла тебя неладная – подумал про себя Леха, мысленно добавив пару тяжеловесных русских эпитетов, – И что теперь прикажете делать?». Человек и животное молча глядели друг другу в глаза, как бы пытаясь предугадать действия каждого из них. Мгновения казались минутами, а минуты часами. Наконец пантера поднялась, грациозно потянулась и в два прыжка исчезла из вида.
Скорее всего, она была сыта, а может просто решила не связываться с непонятным по ее меркам существом, издающим такие неприятные запахи. После исчезновения непрошенной гостьи Леха смог перевести дыхание. Экскурсия по зоопарку продолжалась, и расслабляться было еще очень и очень рано. Отдохнув еще с полчаса и собрав монатки, Алексей продолжил свой путь.
 
5 августа 1983 года. Военный аэродром г. Гуанда, республика Гуанда, Западная Африка.
На аэродроме их уже ждали. Как только Ил-76 чадя подбитым двигателем, остановился на полосе к ним немедленно подкатили несколько машин из аэродромной обслуги и местная «скорая». Командир корабля еще в воздухе передал сообщение о происшествии. Поскольку на этом аэродроме базировались в основном советские самолеты и вертолеты, то и личный состав по большей части состоял из красноармейцев.
 Первым в «скорую» погрузили Витьку Паршина. Еще в самолете ему вкололи промедол, и теперь он был без сознания, только тяжелое хриплое дыхание говорило о том, что он еще жив. Сашка Корзень уже не дышал. Он умер мгновенно, получив осколок в голову. Теперь он лежал в проходе между ящиками безучастный ко всему происходящему.
Сразу после приземления Лузакин велел им находится здесь, а сам, куда то исчез. Говорить никому не хотелось, и вся группа молча сидела рядом с самолетом, ожидая появление местного куратора. Маслов не находил себе места. Они еще не приступили к выполнению задания, а выполнять его уже практически некому.
Командир пытался восстановить произошедшее по секундам, что бы найти свою ошибку, но при детальном рассмотрении никаких ошибок не было. Была дикая и нелепая случайность. После команды на высадку, его группа выстроилась у двери в установленном порядке. Первым должен был прыгать Смольников, за ним стоял Корзень, потом Паршин. Взрыв. Смольников исчезает в дверном проеме, Сашка Корзень и Паршин падают назад, дверь захлопывается, самолет с креном на правый борт удаляется. Пока оказывали помощь Витьке, самолет ушел далеко. Десантировать остатки группы командир самолета отказался. Потери были весьма неутешительными. Один убит, один ранен и один пропал без вести. Даже доложить наверх было нельзя, осколок попал в рацию и вывел ее из строя.
- Командир, не ищи виноватых, – как будто угадав мысли к Маслову подсел Синякин, – Такое бывает.
Бывает. «Партизану» Маслов верил, даже больше чем себе. Кто бы мог такое предположить. Долбанный зенитчик. В последнее время эти чернозадые стрелки не плохо освоили «Стингеры».  Только от этого не легче.
Лузакин появился также неожиданно, как и исчез. Его сопровождал высокий шатен в безукоризненном белом костюме. По всей видимости, это и был здешний резидент, а по совместительству еще и куратор.
Куратор ослепительно улыбался во все свои тридцать два зуба, и от этой улыбки Маслову стало еще хуже.
- Виктор Иванович, меня зовут Валерий Николаевич, мне поручено заниматься  вами, – голос куратора был свеж и приятен, – Сейчас сюда придет машина за вами. Вы с ребятами проследуете в нашу резиденцию, берите с собой все свои вещи. Там немного отдохнете. Наверх все доложено, ждем распоряжений.
- Валерий Николаевич, – разговаривать с куратором в таком же тоне давалось Маслову с большим трудом, – У меня там парень остался. Понимаете, мой парень. Нам надо туда. При этих словах все разведчики встали и приблизились к говорившим.
- Я понимаю Вас!
- Да ни черта Вы понимаете, – устало сказал Маслов.
- Витя, не пыли – вступил в разговор Лузакин, - Это приказ.
Приказ в армии дело святое. Ты можешь сколько угодно возмущаться, но выполнить его обязан. Майор Маслов это понимал, так служил в армии далеко не первый год и о святости приказа знал не понаслышке.
- Витя, не мне тебе объяснять, что обстоятельства изменились. Там теперь и сепаратисты и рейнджеры. Вас только четверо. Этого мало. Очень мало.
Четверо бойцов, даже очень подготовленных  в такой ситуации действительно мало, но рассуждать на эту тему Маслову совсем не хотелось. Хотелось орать матом, причем благим. Майор посмотрел на своих ребят. Группа стояла молча. Сейчас он был уверен, что его ребята пойдут за ним к черту на рога, но было ли у него право вести их туда. Скорее всего, не было. На верху тоже не дураки сидели и если сказали ждать, значит надо ждать.
- Понято! – махнул рукой Маслов и уже обращаясь к куратору спросил, – Как там мой парень?
- Сейчас в нашем лазарете, перевязку сделали, доктор говорит, жить будет. Потом отвезем в госпиталь, в Гуанду. Там есть наши специалисты. При первой возможности отправим в Союз. Про погибшего, тоже не беспокойтесь. Сделаем все как надо.
Дальше говорить было собственно не о чем, и Лузакин с куратором попрощавшись с разведчиками отправились по своим делам. Машина за группой пришла минут через пятнадцать.

5 августа 1983 года, Штаб КБВО, г. Минск
- Вашу мать! – этот раскатистый возглас, сопровождаемый ударом руки по полированной столешнице, пояснил всем присутствующим, что генерал-лейтенант Голицын сильно не в духе.
- Вашу мать! – повторил генерал, поднимаясь из-за стола и грозно глядя на двух вытянувшихся перед ним офицеров.
Причинно генеральского гнева была радиограмма, полученная из далекого африканского города. Скупой текст радиограммы гласил: «При выполнении задания поврежден. Совершил аварийную посадку на базе Уганда. Потери группы: 1- «200», 1 – «300», 1 – пропал без вести. Нахожусь в расположении базы. Жду приказа. Лузакин»
- Вы понимаете, товарищи офицеры, что все пошло через задницу? Вы понимаете?
Стоящие, перед Голицыным, Печенкин и Шибко это понимали. И понимали, что от этой, с позволения сказать «задницы» следом будут болеть их «задницы».
- Полковник Печенкин, в Москву доложили?
- Так точно, товарищ генерал-лейтенант!
- Что сказала Москва? – спросил генерал, прекрасно зная, что могла сказать Москва в данной ситуации.
- Сказали, что это наши проблемы. Они могут помочь только советом.
- Вот гады! – стал снова закипать Голицын, – Советчики иди их мать! Из-за таких советчиков и на площади…..
Что не делают на площади из-за обилия советчиков, офицеры знали, поэтому генерал не стал развивать эту тему дальше. Он прошелся по кабинету, снова вернулся к своему креслу, и сев рывком в свое кресло, стал барабанить пальцами по столу:
- Ну-с Василий Тимофеевич, - обратился он подполковнику Шибко, - Какие будут предложения?
- Надо отправлять вторую группу. Полная группа только у подполковника Синитского.
- Где его группа сейчас?
- Вчера прибыли с учений, отдыхают. Я думаю, на сборы потребуется время, что б их собрать. Можно группу Глазычева, но у них радист в госпитале еще.
- Синитский, Синитский…. – произнес Голицын барабаня пальцами – А кто их будет готовить, Лузакин в Гуанде с группой Маслова, новых в Москве запросить.
Запросить то можно, да вот не дадут. Любой военный знает о «щедрости» вышестоящих штабов. Будут врать, тянуть, но не дадут. А без инструктажа, пусть даже короткого посылать ребят было совсем нельзя.
- Товарищ генерал-лейтенант, а что если мы забросим группу на базу в Гуанду, там в течении суток Лузакин их подготовит, - мысль Печенкина казалась самой разумной.
- Согласен, это выход, но время, время – Голицын снова встал  и прошелся по кабинету, рассуждая сам с собой, - Двенадцать часов на сбор группы, десять на перелет, два на расквартировку. Уже сутки. Плюс сутки на подготовку. Итого двое. Арифметика надо сказать фиговая….
- Я думаю, срок подготовки можно сократить, - снова подал идею Печенкин, - Лузакин пойдет с ними. Поэтому достаточно краткого инструктажа.
- Как доставим ребят с базы, до места падения?
- Вертолетом, товарищ генерал, там есть две вертушки с нашими экипажами.
- Это хорошо, местных посвящать в наши проблемы не хотелось бы. Знаю я этих друзей. Как чего прознают, сразу затеют свою игру.
Печенкин улыбнулся:
- Обойдемся без таких помощников. Когда есть такие друзья, то и врагов не надо.
- Подведем итог, - генерал оперся обеими руками на стол, – Василь Тимофеевич, давай собирай группу Синитского и заказывай спецборт. Что б через 12 часов духу их здесь не было.
Потом повернулся Печенкину:
- Александр Матвеевич, с заклятыми «друзьями» связаться все равно придется. Боюсь, заокеанские ребята постараются нас обшустрить. Пусть их войска перекроют какие возможно тропы, может американцы попадутся. Или, по крайней мере, заставим время терять. Надо нам заставить их время терять. Лузакин пусть занимается с группой майора Маслова. Экскурсию организует в джунгли. Только пусть не светятся сильно и без приказа в джунгли не идут.
- Товарищ генерал, что сообщить гуандцам, о цели высылки патрулей?
- Ты уж любезный сам придумай. Ты у нас спец по африканским друзьям, тебе и карты в руки. Идите товарищи, меня держать в курсе всех событий. Докладывать немедленно.
Офицеры одновременно кивнули и направились к выходу, когда генерал задал последний  вопрос:
- Шибко, кто у Маслова числится в пропавших?
- Старший лейтенант Смольников.
- Это новенький, такой белобрысый и хулиганистый?
- Так точно.
- Час от часу не легче. Может, выкарабкается?
Не смотря на субординацию, и партбилет лежащий в кармане Шибко ответил:
- Дай бог!
- Дай бог, - эхом отозвался Голицын.

5 августа 1983 года. Отдел спецопераций, Пентагон, Арлингтон, штат Верджиния, недалеко от Вашингтона.
 Генерал Грин был благодушен. Он прохаживался по кабинету, источая улыбки все присутствующим здесь начальникам отдела. Настолько благодушен, что даже позволил себе закурить сигару утром. Замечательно.
Докладывал полковник Стреттон:
- Час назад была получена радиограмма от «Бешенного Аллигатора». Он высадился с группой в районе горы Мгунду и направился в сторону падения советского самолета. Высадка произошла без приключений. Начальник местного отдела своей радиограммой подтвердил успешность высадки группы. «Чинук» уже вернулся на базу.
Это был бальзам на душу. Грин прошелся по кабинету и остановившись рядом со Стреттоном спросил:
- Когда следующий сеанс связи?
- Через четыре часа. Мердок наметил большой привал.
- Отлично. Обо всем, что касается группы Мердока докладывать мне немедленно. Господа, все свободны.
Когда начальники секций вышли из кабинета, Грин сел в свое кресло, глубоко затянулся, сделал паузу и выдохнул. Как бы нехотя, он потянулся к телефонной трубке. Больше всего генерал любил докладывать об успехах. Вот и сейчас он получал огромное удовольствие, оттягивая момент доклада. После трех гудков, в трубке раздался вечно недовольный голос его шефа:
- Слушаю!
- Сэр! Группа Мердока высадилась в нужном месте. Операция «Банан» идет по плану.
Такое название операции придумал Беллоу. Его чувства юмора хватало на весь отдел.
- Хорошо Грин! – голос шефа даже чуточку потеплел.
Грин положил трубку, улыбнулся, снова сделал затяжку и после паузы выпустил струю дыма в потолок…. Хорошо!

5 августа 1983 года, подножие горы Мгунду, республика Гуанда, Западная Африка.
Группа шла уверенно. Тон движению группы задавал идущий в охранении Джим Мортенсон. Не смотря на свою бестолковость, он обладал удивительным слухом, поэтому всегда шел впереди. Двигаться было трудно, духота и влажность сдавливали горло, мешая дышать. Пот заливал глаза, повязанный на голову платок был весь мокрый. Шли уже больше часа размеренным солдатским шагом. Если бы не корни деревьев и переплетение лиан, можно было бы назвать путешествие прогулкой. В Форте-Беиннг на этапе «Горный» Харингу довелось видеть и не такое.
Мердок свое дело знал. Группа высадилась удачно, и требовалось всего полдня, что бы прибыть к месту, где можно будет залечь в ожидании русских.
Рой очень хотел встретится с русскими. Ветераны рейнджеров много о них рассказывали, и рассказывали с большим уважением. Русские умели воевать.  Как всякий молодой человек Харинг был амбициозен. Ему порой надоедало ловить усмешки ветеранов, особенно когда на учебных занятиях он делал некоторые вещи лучше, чем они. Они усмехались, и тогда казалось, что их усмешки говорили: «Посмотрим молодой, как ты в деле будешь». И им было плевать на то, что Харинг первый лейтенант. У рейнджеров ценилось только количество боевых выходов – «скальпов».
Ребята шли молча, даже Боб, любитель пошутить на этот раз старался помалкивать. Высоко в кронах деревьев кричали птицы, прыгали с ветки на ветку обезьяны. Там наверху шла отчаянная борьба за место под солнцем, а здесь внизу было темно и тихо. Пока тихо.
Первый привал Мердок сделал после часа непрерывного движения. Услышав команду Мердока: «Отдых», рейнджеры садились, как и шли, в таком же порядке, таковы были правила у них в группе. Можно было перекурить и перекинуться парой шуток. Первым как обычно начал Боб:
- Билли, чугунная задница. Посмотри наверх, что ты там видишь?
Простота Билл добросовестно задрал голову вверх и начал оглядываться, но ничего заслуживающегося внимания так и не увидел:
- Ничего.
- Там же твои родственники, – сказал Боб, указывая на особо любопытную макаку, спустившуюся по лианам ближе всех к путникам.
Шутка была так себе, но в данный момент годилась. От жары и усталости думать особо не хотелось. На удивление обезьяна была и в правду сильно похожа на Билла.
Билл не смог найти подходящего ответа и попытался отмолчаться, но Боб, как обычно был, не умолим:
- Если Билли скрестить с этой обезьяной, то получится большая обезьяна, - продолжал глумится Саливан над своим товарищем.
Рядом с Роем вздохнул Хетцки. Он смотрел себе под ноги и о чем-то сосредоточенно думал. В отличие от него, Харинг не думал ни о чем и ничего не хотел. Рой хотел в ванну, прохладную, уютную ванну, что бы смыть с себя липкий пот и вонючий пот.
Дальше двигались тем же строем и тем же темпом, имея задачу к вечеру выйти на место падения. Времени было более, чем достаточно.
«Молодцы местные ребята, - думал Рой – нашли место, где упал советский самолет, осталось дело за малым, выйти по прямой».
Где-то вдалеке несколько раз пролетали вертолеты, но из-за большого расстояния и птичьего крика определить, их принадлежность было невозможно. С одинаковой вероятностью они могли оказаться, как русскими, так и американскими, снабжавшими воинов народного фронта.
Джунгли продолжали жить по своим диким законам. В разрыве ветвей промелькнула черная тень пантеры, тащившая в зубах свою добычу. На секунду Харинг представил себе, что может быть с человеком, оказавшимся волею судеб одному в джунглях. Картина было очень и очень неприглядная.
И все-таки они нарвались. Кто бы мог подумать, что здесь в дикой глуши, вдали от торных дорог их будут ждать. Это произошло на четвертом часу пути, когда совсем немного оставалось до большого отдыха. Группа вышла к небольшой речушке, журчавшей прямо среди зарослей, и уже собиралась двинуться вдоль нее, когда с противоположного берега неожиданно затрещали выстрелы. Частые и неприцельные. Как часто бывает в таких случаях, первые пули только срезали ветки над головой. Однако закон подлости еще никто не отменял. Какая-то шальная пуля смачно вошла в грудь Саливана. Боб охнул и схватившись за грудь, стал медленно оседать на землю. Сквозь маскировочную раскраску Рой увидел, как лицо Боба резко побледнело, словно превращаясь в восковую маску.
Не дожидаясь команды, рейнджеры бросились в рассыпную, занимая позиции. Харинг был ближе всех к упавшему и поэтому он подхватив ремни разгрузочного жилета, рывком втащил Боба в густые заросли. Возиться дальше с раненым ему было некогда. Оставив Саливана лежать в одиночестве, Харинг переместился немного вправо, удачно укрывшись среди корней гигантского дерева. Теперь он чувствовал себя абсолютно защищенным.
Мгновенное исчезновение рейнджеров с поле боя изумило противника, но после некоторого замешательства те снова открыли швальный огонь. По звуку выстрелов Рой быстро определил количество вероятного противника и его принадлежность. По группе рейнджеров «работали» три «Калашникова» и один ручной пулемет. От сюда следовало, что они напоролись на какую-нибудь патрульную группу правительственных войск, ибо такое вооружение было только у них..
- Парни! – позвал их Мердока был абсолютно спокойным голосом,  сосредоточенно рассматривая противоположный берег, откуда велась стрельба.
-Действуем так, - Мердок повернулся к Харингу – Рой, ты идешь справа, отойдешь метров на 150, переправишься через речку, она неглубокая. Зайдешь в тыл. Свен, давай слева. Рюкзаки оставить. Давайте парни.
Уже отползая Рой услышал дальнейшие команды Мердока:
- Билли, давай устанавливай свой пулемет, прикроешь ребят, Хетци, работай. Убирай фланговых.
Уже переходя на другую сторону реки до Харинга донеслись звуки пулеметной очереди, это заработал М-60 в руках Билла Уотта. Сама переправа долго времени не заняла, и уже через несколько минут Рой вышел во фланг неприятеля. Пока лейтенант совершал обходной маневр, противник стал стрелять несколько реже. Причина снижения огня открылась несколько позже. Первый противник, которого обнаружил Харинг, был уже мертв. Он лежал ничком и его голова покоилась на крышке автомата.
«Хетцки отработал» – вскользь подумал Харинг, пробираясь дальше. Хетцки был большой мастер.
Второй противник был вполне живой и пока еще здровый. Чернокожий солдат в униформе правительственных войск, укрывшись за стволом большого дерева, стрелял с колена. Он от души давил на курок, поливая кусты на противоположном берегу. С этим надо было заканчивать. Не торопясь, Рой поднял винтовку, прицелился и плавно нажал на спусковой крючок. М16 сухо рявкнула, выскочившая гильза описала в воздухе дугу и упала на землю. Стрелок выгнулся, нелепо хрюкнул и повалился вперед. На спине против сердца появилось красное пятно.
Все кончилось. С остальными чернокожими солдатами разобрались другие ребята. Бой спецназа скоротечен. Кажется, прошла целая вечность, а на самом деле занимает всего несколько минут. Условным свистом Мердок уже собирал ребят к себе.
Боба они похоронили просто. Не было ни торжественных речей, ни скупых слез, ни прощального залпа. Нашли подходящую яму, опустили туда тело и засыпали землей. Затем как можно тщательнее замаскировали место захоронения и тронулись дальше в путь. Что бы не случилось, поставленную задачу никто не отменял.
Надо было как можно быстрее уйти с этого места. Теперь Харинга мучили два вопроса, на которые он не находил ответа: что делали эти ребята в этом месте, и успели они дать сигнал по рации? Эти же вопросы задавал себе и Мердок, поэтому на ближайшем отдыхе он сам подошел к Харингу:
- Рой, как ты думаешь, они по нашу душу или нет?
- Трудно сказать, сэр. Судя по тому, что начали сразу стрелять, то вероятно ждали нас. А может у них особенность такая. Палить по всему, что движется.
- Парни, кто-нибудь видел у них рацию?
-  Я видел, - ответил Торресен, - Но вот связывались они по ней или нет, не знаю. По крайней мере, когда я подошел, она была выключена.
Ни Мердок, ни его команда даже и  не подозревали о том, как им повезло. Молоденький чернокожий радист при виде спецназовцев растерялся и просто забыл включить рацию. Поэтому исчезновение патруля в штабе правительственных войск заметят еще не скоро, ой как не скоро.
В девятнадцать часов и двадцать три минуты стало темнеть. Отряд Мердока, отмахав, почти тридцать миль был где-то рядом с целью. Двигаться ночью было ни к чему, да и ребята уже порядком устали. Мердок объявил ночлег. Прихваченные на базе гамаки подвязывались между деревьев. Билли развел небольшой костер, где каждый мог разогреть себе еду.
Рою первому выпало стоять в охранении и он, удалившись от своих, занял позицию, с которой более менее просматривались подходы к импровизированному лагерю. Харинг даже был рад, что ему пришлось дежурить первым. Есть ему не хотелось, спать тоже. Осматриваясь вокруг Рой прокручивал в голове прошедший день, удивляясь тому, что в нем не было жалости ни Бобу, ни к тем чернокожим ребятам чьи трупы они бросили на растерзание хищникам, ни к русским, с которыми ему предстояло встретится завтра.
Майору Мердоку тоже было не до сантиментов. Пока его ребята готовили ужин, он связался по рации с центром и доложил о бое с патрулем. Затем, наскоро перекусив, улегся в приготовленный гамак и мгновенно уснул.

5 августа 1983 года, где-то в районе горы Мгунду, республика Гуанда, Западная Африка.
В девятнадцать тридцать по местному времени Леха стал готовить себе ночлег. По уже заведенной привычке расчистил себе место, натянул парашют, набрал сухих дров и развел небольшой костер. Он изрядно устал за этот день и очень хотел спать. Наскоро перекусив разогретой тушенкой и съев плитку шоколада, Алексей запил скромное, но калорийное пиршество водой и улегся в гамаке. Мыслей не было. Он уснул. Бодрствовали только его чувства.

5 августа 1983 года, Штаб КБВО, г. Минск
Когда в Гуанде часы показывали девятнадцать часов двадцать три минуты, на часах генерала Голицына было двадцать два двадцать три. Он только что вышел из здания штаба и садился в служебную машину. Генеральский водитель прапорщик Петя тронул машину, даже не спросив куда ехать. Все было понятно без лишних слов. Пока «Волга» везла генерала домой, он сидя на заднем сидении и подводил итоги прошедшего дня.
«Ситуация приходила в норму. Группа Синитского убыла. Маслов успокоился и ждал прибытия Синитского. Борт, высадив группу, привезет назад раненого Паршина и тело Корзеня. – размышлял Голицын, покачиваясь в такт движения автомашины, но что-то мучило генерала, и в чем-то он боялся себе сейчас признаться, - Где же ты Леша Смольников?»
Смольникова так и не нашли. Облет вертолетами результатов не дал.

5 августа 1983 года. Отдел спецопераций, Пентагон, Арлингтон, штат Верджиния, недалеко от Вашингтона.
В Вашингтоне рабочий день был в полном разгаре. Часы на стене кафе показывали всего лишь четырнадцать часов двадцать три минуты, когда в зал вошел генерал Грин. Заказав официанту кофе, яичницу с ветчиной и пару сэндвичей, генерал расположился за столом и развернул свежий выпуск любимой газеты «Старс энд Страйпс» и уже готов был погрузиться в чтение, когда вдруг в кафе появился Стреттон. Он выглядел слегка расстроенным.
- Сэр у нас проблемы, - сказал Стреттон и протянул генералу листок радиограммы.
Радиограмма гласила, что группа Мердока нарвалась на патруль и понесла первые потери в количестве одного бойца. Это сообщение несколько ухудшило настроение генерала, но не на столько, что бы отказаться от заслуженного бизнес-ланча. Здраво рассудив, что на войне без потерь не обходится, он философски заметил:
- Ерунда Стреттон. Всего один. Это не страшно, - и вернувшись к чтению газеты, дал понять, что аудиенция закончена.
Яичница с беконом, чашечка ароматного кофе и свежая газета. Бизнес-ланч у генерала это, скажу я вам, серьезно.

5 августа 1983 года. Н-ский мотострелковый полк, район г. Бреста
Местное время двадцать два двадцать три. Через семь минут в казармах прозвучит отбой, и бойцы улягутся спать. Кому-то из них приснится дембель, а кому-то девушки.
Окна в домах офицерского состава постепенно гасли. Офицеры и прапорщики тоже укладывались спать. Но не все. Замполит по кличке «Паштет» тенью бродил среди домов, пытаясь найти очередной компромат.
Полковник Носов надевал хромовые сапоги, чертыхаясь и матерясь сквозь зубы. Он собирался идти проверять несение караульной службы. Верная супруга стояла в дверях, держа в руках фуражку, и как положено жене офицера лишних вопросов не задавала. «Приспичило, ну пусть чешет куда хочет, - примерно так думала она и с нетерпением ждала, когда муж уйдет.
Майор Кандыгин сидел в одних трусах на кухне, расставив широко короткие волосатые ноги и свесив между ними свой необъятный живот, дрожащими руками наливал себе рюмку водки. На столе его ждал бутерброд с докторской колбасой и свежий огурец. Кандыгин не был пьяницей. Ему просто было обидно. Сегодня он только попытался пристроится к свое ненаглядной Люсе, как она быстро и качественно его отшила любимой женской фразой:
- Отстань, голова болит!
Обидно было Кандыгину, очень обидно. Голова у Люси болела практически постоянно. Так и сидел майор за столом, грустя и закусывая. Ночь.

2.
6 августа 1983 года, подножие горы Мгунду, республика Гуанда, Западная Африка.
К месту падения русского самолета они вышли через два часа после рассвета. На этот раз обошлось без происшествий. Ночью всем ребятам удалось не плохо отдохнуть, и теперь не смотря на духоту все, чувствовали себя бодрыми. Мердок как опытный следопыт сумел вывести прямо на место крушения.
Рой и Мердок лежа в кустах, сейчас осматривали место катастрофы. Перед ними разворачивалась поистине жуткая картина. Падающий русский самолет снес деревья на своем пути, прорубив в тропическом лесу изрядную просеку. Некогда красивая и гордая «стальная птица» сейчас покоилась грудой искореженного металла среди тропической зелени. Самолет не взорвался, но, судя по повреждениям, шансов выжить у пилотов не было. Глядя на изувеченный самолет, Харинг попытался представить, что могли чувствовать русские ребята при виде неминуемой смерти, но не смог. Жутко.
Дикая растительность джунглей, воспользовавшись появившимся солнцем уже начала свое восхождение к небу. Какие то неизвестные Рою стебли тянулись вверх, вились по остаткам фюзеляжа, грозя в ближайшее время скрыть под собой следы развернувшийся трагедии.
- Харинг, - шепотом позвал Мердок, и показывая в сторону самолета продолжил, - По-моему, русские пока не появлялись?
- По-моему тоже, - ответил Рой, пристально рассматривая место крушения, он не заметил ни сломанных веток, ни помятых стеблей. Все зеленое буйство поражало своей первозданной девственностью.
- Какие будут идеи, лейтенант? – Мердок всегда интересовался мнением своих подчиненных.
- Пока одно мнение, сэр, чертовски не удобное место. Масса скрытых подходов. Мы просто не сможем перекрыть все пространство.
- Да уж, - пробурчал Мердок, - сплошная задница. Сколько у русских времени? Час, два, сутки? А может двадцать минут?
Рой лежал молча. Здесь его совета не спрашивали, а Мердок командир умный, и сам все знает. А надо будет – спросит. Харинг прекрасно понимал, как сейчас тяжело его командиру. От него сейчас зависело главное – решение. Решение означало многое, и даже то, будут они жить завтра или нет. Советовать можно много и что угодно, а вот принять решение мог только Мердок. Он сейчас и царь, и бог в одном лице.
Мердок думал! Его беспокоили два момента. Когда придут русские и откуда они придут. Вся сложность заключалось в том, что они могли придти, откуда хочешь и когда хочешь. Загадочная русская душа. Для этих ребят абсолютно не существовало никаких законов. И если ребята группы только слышали про русских, то Мердок русских солдат знал не понаслышке. Во Вьетнаме его тогда спасло только чудо. А чудеса случаются довольно редко. Вот пакости - гораздо чаще.
- Сэр, а что если залечь рядом с самолетом, и когда они войдут туда разобраться с ними, - Харинг улучшил момент и попытался подкинуть идею.
Мердок снова поднял бинокль, осмотрел то, что еще недавно называлось самолетом.
- Нет Харинг. Эти чертовские растения растут очень быстро и густо, мы не сможем подойти к самолету, не оставив следов. А советские парни не должны знать о нашем присутствии. Харинг, оставайтесь на месте. Наблюдайте. Смотрите, не прозевайте приход русских. В этом шуме их можно не услышать.
Шум действительно стоял как в преисподней. Птичий гвалт, крики обезьян и вопли гиен создавали непередаваемую шумовую гамму. Так бывает в театре, когда оркестр еще настраивает свои инструменты, а зрители занимают места, при этом обмениваясь мнениями по поводу предстоящего спектакля.
Рой внимательно смотрел на подступы, да рези в глазах. Иногда ему казалось, что там или вон там шевельнулась ветка. Или из-за того баобаба выглядывает русский разведчик. В такие моменты сердце Роя сжималось в комок, и кровь начинала усиленно стучать в виски. Нет, он не боялся врага, Харинг боялся прозевать врага. А это, согласитесь, совершенно разные вещи.
Лейтенант не долго был один, уже минут через двадцать к нему неслышно подполз Торресен. Хорошо, что он обратил внимание на себя условным свистом, а то бы Рой мог сгоряча всадить в него пару пуль. Так на всякий случай.
- Рой, давай ползи назад, к ребятам. Я пока побуду здесь.
Когда Рой вернулся к импровизированному лагерю, там были только Билл и Джим. Мердок и Хетцки ушли разведать подходы. Наскоро перекусив Рой, разложил на земле подстилку и улегся немного отдохнуть. Билл и Джим лениво перебрасывались фразами. Они уже успели устать от вынужденного безделья и не определенности.
- Сэр, разрешите вопрос, - Джиму уже успел наскучить его собеседник и он решил потревожить Роя. К Харингу он обращался всегда как подчиненный к командиру, наверное, потому, что за плечами лейтенанта был Вест-Поинт.
- Да, конечно Джим, - Рою не хотелось разговаривать, но и молчать было неудобно. Все-таки он был в группе новичок.
- Сэр, скажите, а за каким чертом вы поперлись в рейнджеры?
- Ну, тут одним словом не скажешь, - после секундной паузы ответил Рой, - Надо стаж набирать для академии. Хочу генералом стать.
Услышав ответ, Джим даже присвистнул от удивления. Харинг был уже больше месяца в группе, но такой разговор зашел впервые. Ну не объяснять же этому болтуну, почему он на самом деле пошел в рейнджеры. Тут ведь все вместе сошлось, и Локкарт, и тесть и Пеги. Что б как-то изменить тему, Рой сам задал ответный вопрос:
- А вы, Джимми зачем сюда пошли?
- Ради колледжа сэр. Нужны деньги, а где их взять? А здесь отличная зарплата, через года три у меня будет приличная сумма.
- И кем же вы хотите стать, - Рой даже слегка оторопел от ответа Джимми. Он казался ему легкомысленным и совсем несерьезным человеком.
- Адвокатом, сэр. Хорошим адвокатом. Иметь свою адвокатскую контору. Крутую тачку, - Джимми даже прикрыл глаза и улыбнулся своим мечтам.
- Хорошая мысль, - одобрил Рой.
- Заведу себе офис, - продолжал мечтать Джимми, - там будет длинноногая красивая секретарша с большой грудью. Она будет варить мне кофе. Печатать на машинке и готовить бумаги.
Рассказ будущего адвоката никак не мог оставить равнодушным Билла.
- А меня к себе возьмешь? – на какой ответ рассчитывал Билл, неизвестно, но Джимми уже снова переключился на его персону.
- Конечно друг! – Джимми даже изобразил на лице радушие, - Конечно! Разве я могу, что бы мой боевой друг снова попал в Гарлем!
- И кем? – Большой Билл в который раз попался на удочку шутника Мортенсона, - Ты будешь у меня секьюрити. При виде твоей рожи, воры будут шарахаться в сторону или сами сдаваться полиции.
- Трепло, - ответил Билл поняв, что его купили и не желая продолжать разговор отвернулся.
Пока ребята шутили, Рой начал потихоньку подремывать. Ему вдруг приснилась Пеги. Во сне она вышла из ванной комнаты, розовый пеньюар облегал ее пышное тело, большие груди свисали в разные стороны. Набухшие соски говорили о том, что Пеги сильно на взводе, и что она с ним сейчас сотворит секс. Что было дальше, досмотреть не удалось. На грешную землю его вернул голос командира:
- Парни, давайте все ко мне.
Когда все, кроме Свена, окружили Мердока, он выдал им свое решение:
- Парни, мы не знаем где русские, и не знаем когда они сюда придут. Ожидая их можем проторчать здесь сутки, а можем и трое. Поэтому я принял такое решение. Скорее всего, русские придут или с запада или с севера. Граница здесь недалеко. Их самолеты или вертолеты вряд ли будут делать заход с этой стороны. Они очень щепетильны в вопросах международного права. Поэтому основное внимание обратим на сектор запад-север. Выставляем парный патруль. Там есть два отличных места для наблюдения. Расстояние между наблюдателями пятьдесят метров.
Мердок передохнул и глотнул воды из фляги. Его ребята смотрели на него молча. В таких случаях говорить не о чем. Они солдаты, он командир и этим все сказано.
- Первый кто засекает противника подает условный сигнал и продолжает наблюдение, второй летит в лагерь. Есть две приличные тропы ведущие сюда. Там и устроим засаду. Первая пара Джим и Хетцки. Джим, сменишь Торресона. Остальные здесь.
- Сэр, разрешите сказать, - Харинг даже приподнялся, и получив утвердительный кивок продолжил, - А если они решат прочесывать окрестности? Может их предупредили о том, что мы здесь можем находится.
- Логично. Поэтому, сделаем так. Одна пара дрыхнет и видит сны, другая несет службу по охране лагеря. Всем найти себе соответствующие лежанки. Гамаки не натягивать. Курить строго по очереди, - и покосившись на Билла, добавил, - жрать тоже. Вопросы есть?
Вопросов не было. Спорить с Мердоком бесполезно, да и военное дело он знал гораздо лучше всех здесь присутствующих. Такое молчаливое согласие вполне устроило и Мердока.
- Тогда первая пара вперед. Рой и Билл, вы отдыхаете. А я и Свен дежурим. Через пару часов смена. С Богом парни!
Получив разрешение отдыхать, Харинг не стал оттягивать, а быстро увалившись в яму между корней большого дерева предался самому замечательному событию в солдатской жизни – сну. Ибо известно: солдат спит, а служба идет. Причем род войск и национальная принадлежность никакой роли не играет. Солдат, он и в Африке солдат. Часы на руке Роя показывали девять часов сорок минут по местному времени.

6 августа 1983 года. Дом генерала Грина, Север-Монро-Стрит, Арлингтон, штат Верджиния, недалеко от Вашингтона.
В то время, когда Харинг приготовился видеть первый сон, в Арлингтоне было пять часов утра сорок минут. Самое время сна, утреннего и крепкого. Обычно под утро снятся самые сладкие и вкусные сны. Но не всем. Генерал Грин напротив, проснулся в холодном поту. На этот раз, ему ничего не приснилось. Просто нехорошее предчувствие и все тут. Но, Грин, как старый солдат он привык доверять своим чувствам.
Проснувшись, он сел на кровати, прислушиваясь к своим ощущениям. До звонка будильника было еще два часа. Мери спала, ее сочная попка аппетитно торчала из-под задравшегося пеньюара. В другое бы время Грин обязательно прикоснулся к сокровенным частям тела своей жены. Но не сейчас, потому, что внутри него сидела занозой непонятное чувство опасности.
В спальне было темно, и стараясь не разбудить супругу, он на цыпочках тихонько вышел и спустился в зал. Теперь можно было включить свет, сесть в кресло и закурить. Генерал опять прислушался к себе, но беспокойное чувство не исчезло, а наоборот только окрепло.
«Что-то не так, - думал Грин, развалясь в кресле в одних трусах, - что-то неладно с этой Гуандой». Он еще не мог толком объяснить, что и почему, просто старое солдатское чутье подсказывало ему чуяло большие неприятности. Великое солдатское чутье.
Вдруг он вспомнил, пронзительно и четко. Это уже было пятнадцать лет назад, там, во Вьетнаме. Тогда его тоже тяготило нехорошее предчувствие. А через три часа батальон, которым он командовал, попал в засаду красных. И погиб, погиб почти весь. Грин, тогда еще майор, спасся лишь только потому, что был тяжело ранен в самом начале боя, и эвакуирован на вертолете. Один из немногих.
Еще не совсем осознавая, что он делает, Грин взял телефон и набрал номер Беллоу. Скорее всего, Беллоу крепко спал, так трубку долго не брали. Потом в трубке послышался сонный голос полковника:
- Я слушаю! – голос полковника был очень не доволен, но Грину в данный момент на это было наплевать.
- Беллоу, это Грин. Что у нас с Мердоком?
- Да вроде все нормально, - Беллоу спросонок туго соображал, и не как немог понять, что надо шефу в столь неурочный час, - Я могу позвонить в отдел дежурному и доложить вам.
Это, конечно, было лишним. Грин и сам мог позвонить, генерал сейчас хотел услышать от Беллоу совсем другие слова.
- Беллоу, я не про это. Меня беспокоит другое. Там русские Беллоу. Русские.
- Сэр! Мердок профессионал высшей категории! – Беллоу абсолютно не разделял опасений шефа, - У него за плечами Вьетнам, Судан, Никарагуа. Не волнуйтесь босс. Он сделает.
Уверенность Беллоу начинала раздражать Грина. Полковник был прекрасный штабист. И только. А война она ведь бывает разная.
- Беллоу. Я не ставлю под сомнение профессиональные качества Мердока, - Грину уже не хотелось продолжать разговор, его натура требовала действий. – Полковник, через час я жду вас в отделе.
Когда твой начальник тебе так говорит, остается только выполнять.
- Есть, сэр! – как можно четче ответил Беллоу.
Услышав ответ полковника, Грин позволил себе улыбнуться, представив, как толстый Беллоу, чертыхаясь и проклиная генерала, пытается одеть форму.
Следующий звонок Грин адресовал Стреттону. Старый вояка сразу снял трубку, как будто сидел готовый ко всему у телефона и ждал звонка своего шефа.
- Стреттон слушает, - четко ответил полковник.
- Стреттон, это генерал Грин. Что у нас с Мердоком?
- Связывались пару часов назад. Вышли к точке. Неприятеля не обнаружили.
- Стреттон, у меня дурное предчувствие. Что-то не так, а что не пойму.
С полковником Стреттоном Грин мог говорить более откровенно. «Этот поймет, был уверен генерал, - Сам бывал в переделках.»
Стреттон как никто понимал состояние генерала. Так бывает, иногда возникает ощущение, что ты уже расставил свои фигуры на шахматной доске и ждешь первого хода противника, и вдруг понимаешь, а он еще и фигуры то не поставил. Вот тогда ты оказываешься в состоянии прострации.
- Я понимаю вас, сэр! Думаю, Мердок разберется.
- Давайте так, полковник. Через час у меня в кабинете.
- Есть сэр!
Умывшись и приведя себя в порядок, Грин поднялся в спальню. Теперь пришлось включить свет, потому что одеваться в темноте было довольно трудным занятием. Мери привычная к поздним приходам и ранним уходам, даже не открыла глаз и только потянувшись с грацией холеной кошки, лениво спросила:
- Ты уходишь так рано?
- Да, дорогая, дела, - ответил Грин, оглядывая с восхищением интимные части своей супруги, кокетливо прикрытые прозрачной тканью пеньюара.
- Когда будешь?
- Пока не знаю. Позвоню, - уходить не хотелось, но было надо. Не желая больше растягивать ритуал ухода, Грин поцеловал жену и стремительно вышел из спальни.
Когда через час генерал входил в свой кабинет, где собрались все начальники секций, он уже четко знал, что надо делать, поэтому начал без предисловий:
- Господа! Извините, что поднял вас в столь неурочный час. Не сочтите мои опасения за бред. Я уверен в профессионализме Мердока, но я знаю русских. От них можно ожидать чего угодно. Поэтому я предлагаю усилить нашу группу в Гуанде.
- Сэр! – Беллоу неуклюже поднялся со своего места и потирая по привычке нос спросил, - Сэр, зачем?
- За тем Беллоу, что если пойдет не так как мы запланировали, то через сколько времени мы сможем отправить туда следующую группу?
- Через шесть часов.
- Вот и думайте, вы у нас оперативный гений. Эта группа сможет прибыть на место через двое с половиной суток. Русским хватит времени сделать свое дело и смотаться к себе. И что мы будем делать тогда?
-  Дело за малым, - ухмыльнулся Стреттон, - отправим Беллоу в Москву доставать блоки прямо в штабах русских. Он у нас такой, всем перца задаст. Правда, Беллоу?
Присутствующие в кабинете офицеры, дружно поглядев, на добродушную фигуру Беллоу не смогли сдержать улыбок.
- Стреттон, кто у нас сегодня дежурит?
- Группа майора Кроу, - сверившись со своими бумагами, ответил полковник.
- Годится. Дайте ему команду, пусть собирается. Его задача находиться в Гильеле. Пусть ждет команды. Полковник Маршалл, займитесь подготовкой группы. Беллоу, подготовьте все необходимые бумаги.
Глядя на выходящих из кабинета офицеров, генерал почувствовал, как потихоньку начинает успокаиваться. Время было еще раннее. Ехать домой уже было бессмысленно, а ближайшие кафе еще не открывались. Тогда он решил выкурить сигару. Утреннюю сигару с чашечкой кофе.
- Лейтенант! – позвал он своего адъютанта, который сидел в приемной тише воды, - Сделайте мне чашечку кофе.
Неповторимый вкус кофе и аромат дорогих сигар отгоняли дурное предчувствие и успокаивали нервы. Замечательно.

6 августа 1983 года, Штаб КБВО, г. Минск
Генерал Голицын прибыл на службу как обычно, ровно в восемь тридцать. По раз и навсегда заведенному порядку, ровно в восемь тридцать ему приносили оперативную сводку, и он углублялся в ее изучение. Изучал долго и вдумчиво, периодически делая пометки карандашом на полях. Потом начинался «разбор полетов» и в кабинет начальника разведки штаба округа вызывались разные офицеры. Время пребывание офицеров в кабинете и настроение, с которым они его покидали, зависело, от многих нюансов. И главное – оттого, что было написано в оперативной сводке. После этого кто-то выходил из кабинета, имея деловой или озабоченный вид, кто-то вылетал из кабинета потным и взъерошенным, торопливо оправдываясь на бегу: «Все сделаю, товарищ генерал, все сделаю….!» Счастливчиков туда не вызывали.
Сегодняшняя сводка вроде как грозы не обещала. Чрезвычайных происшествий не произошло. Первый пункт оперсводки был вообще обнадеживающий и гласил: «Группа «Вайгач» в пять часов сорок семь минут по местному времени прибыла в точку один. Идет подготовка к выходу». На гражданском языке это означало, что группа подполковника Синитского сейчас находилась на авиабазе в столице Гуанды, и капитан Лузакин наскоро их инструктировал о правилах поведения в тропической местности.
Вроде все было в порядке, и служивый люд передвигался по управлению абсолютно спокойно, не опасаясь громов и молний из начальствующего кабинета. Тем больше было удивление дежурного по управлению, когда зазвонил телефон и в нем сердитый генеральский бас произнес:
- Дежурный, полковника Печенкина и подполковника Шибко срочно ко мне.
Дежурный по управлению был искушен в подобных делах и по голосу генерала понял, что промедление грозит ему большими неприятностями, не только разыскал Печенкина и Шибко в кратчайшие сроки, но даже успел их проинструктировать.
Оба офицера входя в кабинет Голицына уже были готовы услышать что-то из разряда «вашу мать» и были очень удивлены, когда генерал встретил их спокойно и предложил сесть.
- Ну-с, Александр Матвеевич, докладывай по порядку, - разрешил генерал, сопровождая фразу кивком головы.
- Товарищ генерал-лейтенант, группа Синитского на месте. С ней работают Лузакин и куратор. К вечеру группа будет готова. Ребята бывалые. Подбросим их к нужной точке. Я вот что мыслю, товарищ генерал, а не подкинуть ли их прямо к месту падения?
- Не стоит. И так уже вон какие потери имеем от тамошних макак. Рисковать нельзя. Как думаешь Матвеич, когда они на месте будут?
- По нашим расчетам утром восьмого. Ночью нет смысла двигаться, трудно ориентироваться.
- Александр Матвеевич, ты тамошних генералов предупредил, что б дороги перекрывали?
- Не успел, товарищ генерал. Они и без наших просьб сильно засуетились. Как бы нам эти союзнички дело не испортили.
- Будем надеяться, что не испортят. А ты чего Тимофеевич, молчишь как рыба? Что у тебя?
- Ничего товарищ генерал, обе группы отдал. На всякий случай приказал группе Ремезова быть в трехчасовой готовности.
- М-да уж, - пробормотал Голицын, и стал в задумчивости барабанить по столу пальцами, - Операция принимает небывалый размах. Я так думаю, скоро и отдельный разведбат туда отправим? А, Печенкин?
- Обойдемся и этими силами. Если что, там рота десантников есть. Можно будет привлечь.
- А вы мне, товарищи офицеры, вот что скажите, - генерал сделал театральную паузу, оглядел собеседников умными стальными глазами, - а все ли мы с вами рассчитали?
- То есть как? – в некоторой растерянности произнес Шибко. Когда начальник так спрашивает, значит, у него в рукаве есть козырной туз и сейчас этим тузом тебя стукнут по лысине. Печенкин промолчал, он был московский гость, и поэтому имел право промолчать. В любом случае его лысину не тронут.
- А так, голуби мои, - ласково произнес Голицын, - Есть один недочет в наших прогнозах, есть.
Когда генерал тебя называет ласково голубем, значит, достанется тебе мил человек по самое не могу.
- А недочет мужики, - продолжал генерал, видя недоумение на лицах своих подчиненных, - Заключается в том, что мы с вами не учли одной вещи. А что если рейнджеры там окажутся раньше наших ребят? Что тогда? Будем уповать на то, что наши успеют их заметить? А если нет?
- Да уж, - почесывая переносицу, произнес Печенкин. Ему как-то очень не хотелось верить в такое развитие событий.
- Товарищ генерал, - Шибко говорил медленно, растягивая слова, как бы додумывая мысль на ходу, - Разделять нельзя. Если будет засада, наших поодиночке перебьют.
- Согласен, - кивнул Печенкин в знак солидарности.
- А я нет, - Голицын встал и прошелся по кабинету, - Если лезть напролом, то перебьют. А если мы пошлем вперед группу Маслова, а Синитский будет на подстраховке? Маслов со своими выходит к месту падения и проводит разведку, и только. Если блок на месте, вызывает Синитского и тот прикроет его отход. Если американцы блок сняли, Синитский успеет выйти на перехват.
- А если Маслова там встретят? – задал резонный вопрос Шибко.
- Если встретят Маслова, то ему бой не принимать, а отойти к Синитскому. Вместе они там будут сила.
- Без резерва никак, - согласился Печенкин, - Тогда группу Маслова усилим Лузакиным. Он калач тертый и в джунглях бывал.
- Решено, - генерал сел на место, - Александр Матвеевич, иди отправь ребятам радиограмму. И строго настрого запрети Маслову соваться без разведки. Пусть сначала все подходы осмотрит. Он сейчас будет рваться на розыски своего парня. У него таких потерь в группе еще не было. И еще, пусть держаться подальше от всяких тамошних вояк и союзников в том числе. Не верю я им.
- Да уж! – согласился Печенкин, союзники были еще те ребята.
- И последнее, - голос генерала погрустнел, - когда будет борт назад с телом Корзеня?
- Завтра часов в девятнадцать, - доложил Печенкин.
- Шибко, кто у нас занимается похоронами?
- Капитан Завальный, он уже связался с военкоматом. Все сделаем товарищ генерал.
- Где будем хоронить?
- Отправим на родину, в Херсон.
- Значит так, сначала организуем проводы здесь. Пусть Завальный зайдет в семнадцать часов, доложит. Свободны товарищи офицеры!
После того как за офицерами закрылась дверь, Голицын откинулся в кресле. Только сейчас он додумал мысль, которая пришла к нему вчера. Он, почему-то не верил в смерть старшего лейтенанта Смольникова. Не верил, и все тут! 

6 августа 1983 года, подножие горы Мгунду, республика Гуанда, Западная Африка.
Первую ночь на чужой земле Леха спал плохо, точнее практически совсем не спал. Всю ночь он прислушивался к различным звукам, которыми изобиловала ночная жизнь джунглей. Везде чудились разные хищники желающие отведать каков на вкус советский офицер Алексей Смольников. Лишь только под утро его сморил сон. Не крепкий и богатырский, а чуткий и настороженный. Казалось, что он не уснул, а просто провалился в тягучую и вязкую черноту. Ему даже приснились сны. Сначала ему снился полковник Носов, он стоял рядом с импровизированным гамаком и орал на все джунгли благим матом.
Потом ему приснился кот Барсик, который жил в офицерском общежитии Н-ского полка. Кот был редкостной сволочью, воровал все, что можно слопать, по ночам орал не хуже командира полка и еще гадил. Гадил так, что в глазах резало. Но его любили, потому что это животное создавало видимость уюта в их нелегком общежитейском быту.
Во сне Барсик, был очень большой, с длинным хвостом и наглыми желтыми глазами. Он лежал на суку дерева, смотрел на Леху не мигая и странно рычал. Леха уж было, собрался прогнать Барсика, но проснулся. Сон исчез, наступила явь, немногим лучше виденного сна.
Сегодня двигалось не в пример хуже вчерашнего. Сказывался вчерашний марш-бросок, бессонная ночь, духота, корни деревьев, путающиеся под ногами и колючки на деревьях. Перечислять все тяготы и лишения смысла не имело, к тому же каждый, кто принимал присягу, знает: военнослужащий обязан стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы. А если обязан переносить, то и разговорчики отставить.
Что б хоть чем-то занять себя во время марша Алексей занялся бестолковым, но очень действенным занятием, придумыванием разных стишков. Вирши были не очень, иногда грубо рифмовались, но зато вполне соответствовали ситуации. Первые вирши получились примерно такими:
«Эх Люся, непременно вас  добьюся,
Если только с Африки я домой вернуся!»
Глупость конечно! А что делать. Джунгли, одиночество… В такие моменты и не такая чушь в голову лезет. Главное в таком случае не падать духом и не предаваться отчаянию.
Когда через пару часов Смольников вышел на берег озера, было от чего впасть в отчаяние. По своим расчетам, он вот-вот должен был выйти к месту падения, а тут придется еще такой крюк давать. Озеро уютно расположилось на трех гектарах земли, окаймленное сплошной стеной зеленых джунглей. В одних местах деревья подходили вплотную к воде, и казалось, как будто растут прямо из нее, кое где виднелись небольшие песчаные пляжи, на которых под лучами жаркого солнца возлежали огромное крокодилы. Редкие облака отражались на голубой поверхности озера. Все здесь дышало спокойствием и благолепием.
После полутора суток пути по этой душной стране сейчас больше всего хотелось залезть в воду и смыть с себя пот и грязь. Движимый первым чувством Алексей уже было сделал первый шаг, но вовремя остановился. Старый капитан предупреждал, что самое опасное в джунглях это водоемы и от них надо держаться подальше. Именно там собирается весь бомонд местных хищников и очень легко оказаться дичью. К тому же еще со школьных времен Леха помнил, что в Африке водятся крокодилы. А добрый крокодил был только Гена, да и то в мультфильме.
Преодолев желание искупаться, Смольников решил набрать воды и немного умыться. Добрых двадцать минут пришлось потратить Лехе на поиск удобного места, и уже набирая флягу он  увидел как в метрах двадцати от него проплывало нечто похожее на большое бревно. Только вот при полном отсутствии течения на озере, бревно плыло очень быстро и целеустремленно. Это был крокодил. Самый настоящий. И совсем не Гена. У него даже гармошки не было. «Хорошо здесь быть натуралистом, сколько здесь всего интересного, - вскользь подумал Леха, - И ведь не расскажешь никому. Нельзя».
Алексей Смольников не был натуралистом, он вообще весь мир делил на две категории: съедобное и несъедобное. Этот практицизм его выручал не раз в этой жизни. Поэтому, слегка полюбовавшись озером и фауной обитающей в нем, Смольников продолжил путь. Озеро было красивым, и запас воды пополнил, и вот теперь за эту красоту приходилось платить, давая большой крюк. Правда, был еще один плюс и плюс существенный. Теперь Леха точно знал свое местоположение и мог идти четко к цели. По его расчетам идти оставалось совсем немного, часа три.
Ближе к полудню Алексей подошел к месту своего назначения. Вышел это громко сказано. Место падения самолета он заметил еще издалека, среди деревьев виднелась приличная поляна, на которой белел фюзеляж разбитого лайнера. Не смотря на свой хулиганский характер, Леха был боец дисциплинированный и исполнительный. Инструктаж Маслова он помнил хорошо и так же хорошо понимал, что теперь все шутки закончились.
Оставив в укромном месте свое снаряжения и боезапас, вооружившись биноклем он ползком добрался до края поляны и выбрав место наблюдения, стал изучать обстановку. Поскольку в душе нашего героя ничего лирического не было, то раскинувшуюся перед ним картину Леха изучал чисто с военной точки зрения. Так как ему пришлось изрядно поплутать по джунглям, то он вышел к месту падения с северо-западной стороны и теперь мог видеть только правую часть разбившегося самолета.
После тщательного изучения было сделано первое радостное открытие, самолет хоть и пострадал сильно, но не взорвался. Значит все, что требовалось достать Алексею, находилось на своих местах. Второе радостное открытие состояло в том, ни один человек к самолету не приближался. Буйная растительность, успевшая за несколько дней, опутать самолет своими ростками была совсем не тронутой. Впрочем, на этом радостные открытия и заканчивались.
Тут как нельзя вспомнились слова преподавателя тактики на курсах, которого все курсанты за глаза звали Кузьмичем: «Если ты не видишь противника, это еще не значит, что его нет. Это значит только то, что ты его не видишь».
Ничего не поделаешь. Как не манил собой лежащий в нескольких десятков метров самолет, но надо было шевелить ножками и обследовать лайнер с другой стороны.
Теперь Алексею предстояло двигаться по кругу, обходя место падения самолета. Выбрав маршрут и наметив ориентиры, он не долго думая отправился в путь. Для пущего разнообразия, залегая в очередном выбранном месте, на всякий случай прикидывал, где могла бы быть позиция вероятного противника. Это был только первый боевой выход старшего лейтенанта Смольникова, и ни как Леха не мог перестроится с вероятного противника, на невероятного.
Ни тогда, ни много лет спустя, Алексей, так и не мог объяснить, что тогда его остановило. Какой-то импульс, пробежав по всему телу, дал мозгу команду «Опасность». Всеми фибрами своей души Леха почувствовал врага, самого настоящего врага, и этот враг был где-то рядом.
Не смотря на охватившее, на доли секунды оцепенение, Леха приготовил свое оружие, подумав мимоходом: «Хорошо, что патрон в патроннике, меньше шума». Металл автомата немного успокоил и чуть-чуть снял нервное напряжение. Теперь Леха был готов к любым неожиданностям, как настоящий хищник, вышедший на тропу охоты. Все его чувства обострились до предела.
Держа наготове автомат Смольников, двинулся вперед, плавно огибая деревья, словно скользя над землей. Метр за метром крадучись он приближался к месту где находился враг и чем ближе он был к этому месту, тем явственнее ощущал его присутствие.
Как не готовился Алексей к встрече с вражеским солдатом, но состоялась она весьма неожиданно. Укрывшись за огромным стволом неизвестного дерева, Леха внимательно осмотрелся, и уже было, собирался двигаться дальше, как вдруг обратил внимания на небольшой холмик земли. Холм чем-то неуловимым выделялся из окружающей среды, и приглядевшись повнимательнее Смольников понял, что перед ним лежал человек. Этот человек мог быть только врагом и ни кем иным. Он был здесь со одной определенной целью – убить Смольникова.
Переводя дыхание, Леха даже мысленно похвалил себя, за то, что не поленился обойти вокруг поляны. Хорошо бы он сейчас смотрелся с дыркой в голове.
«Стрелять нельзя, он наверняка не один. Только нож» - вихрем пронеслись мысли в его голове. Долго думать вредно, эту прописную истину Леха знал давно, поэтому убрав автомат за спину, он достал из ножен штык-нож. Расстояние до противника было не более пяти метров и его надо было преодолеть за один бросок. Переступив с ноги на ногу, подготовившись к броску, Алексей мысленно дал себе команду: «Пора» и кинулся на врага.
На курсах ему бы поставили за такой бросок ну никак не ниже пятерки, а может даже с плюсом. В одно мгновение Смольников преодолел разделявшие их расстояние. Конечно, бесшумно сделать это не удалось. Когда до рейнджера оставалось меньше метра, тот или что-то услышал или что-то почувствовал. Пытаясь рассмотреть, он провернулся на правый бок и тем самым только облегчил Алексею задачу.
Приземлившись на своего врага, Леха левым предплечьем со всей силой надавил ему на горло и правой рукой вонзил в сердце свой штык-нож. Удар оказался смертельным. Немного подергавшись, и издав посмертный хрип, враг окончательно затих. Рейнджер, который совсем недавно собирался убить советского офицера, сейчас сам лежал мертвее мертвого. Его руки еще сжимали ставшую бесполезной снайперскую винтовку, а затухающие глаза с недоумением смотрели в небо, провожая уходящую душу.
Убедившись, что противник отправился на встречу с господом богом, Алексей стал осматриваться вокруг. Он уже собирался как следует распотрошить содержимое карманов убитого, когда услышал подозрительный свист. За полтора суток он уже научился отличать пенье птиц и крики макак. Правильно рассудив, что здесь ему делать больше нечего, Смольников прихватив винтовку и патроны, поспешил покинуть место схватки.
Первым желанием было занять позицию где-то рядом, и посмотреть что будет происходить дальше. К счастью Леха быстро одумался и искушение, поторчать здесь подольшео прошло. Первая победа окрыляла, но слава богу не пьянила. Отойдя на приличное расстояние, Алексей занял позицию, позволяющую вести круговой обзор и подвел итоги:
«Штатный состав группы, как правило, от шести до двенадцати человек, - размышлял Алексей, не забывая вертеть головой на триста шестьдесят градусов, - Одним меньше, это уже хорошо. Хорошо, что убрал снайпера, дальше будет немного легче». То, что он убрал снайпера, выяснилось при осмотре трофея. В его руки ему попала пятизарядная снайперская винтовка М40А1, состоящая на вооружении снайперов американской морской пехоты. Проверяя винтовку, Алексей ухмыльнулся про себя «Конечно, не наша СВД, но тоже хлеб. Жаль нельзя проверить, как бьет».
Пролежав еще минут двадцать и не обнаружив противника, Алексей решил сменить позицию и углубиться подальше в джунгли. Резон был простой, даже если в группе шестнадцать человек, им все равно не хватит сил прочесать всю площадь.
Теперь следовало организовать временный лагерь, где можно будет перевести дух, осмыслить положение и, наконец дождаться группы. То, что группа придет, он не сомневался. По его подсчетам, ребята должны были появится здесь не позднее чем через двое суток. Лагерь Леха решил разбить в том же самом месте, где сейчас лежало его снаряжение. Место было вполне удобное, далеко от места схватки и в то же время не очень далеко от поляны.
Добравшись до этого места, Алексей сел передохнуть. Его совсем не мучили угрызения совести, его не тошнило и у  него не дрожали руки от того, что он зарезал человека. Леха убил врага, первого в своей жизни врага и этого вполне достаточно.
Теперь перед ним встал вопрос о выборе дальнейших действий. С одной стороны можно отойти в глубь джунглей и дождаться там ребят. Но никто не знал, откуда и когда они придут, не знал этого и Алексей. Да и где гарантия, что, потеряв своего товарища, рейнджеры не устроят форменную облаву. По слухам спецов у них хватало.
Самым разумным в данной ситуации было начать наступление на рейнджеров. Выявить их состав, вооружение, места засад и постараться нанести максимально возможный урон. Это все же немного облегчит жизнь нашим ребятам, когда они доберутся до этих мест.
На полпути от своего лагеря до поляны он решил оборудовать засаду, в которую при случае можно отступить и там оставить снайперскую винтовку, потому что таскать ее с собой было тяжело и неуютно.
- Наступая на противника, главное не наступить во что-нибудь, - пробормотал Алексей и сам же испугался собственного голоса. Он молчал уже полтора суток.

 6 августа 1983 года, подножие горы Мгунду, республика Гуанда, Западная Африка.
- Он пришел с юга, - голос Мердока был сух и неприятен, - Он пришел с юга, вот Хетцки его и не заметил.
Они всей группой, за исключением находящегося, в дозоре Мортенсона, собрались возле Хетцки. Рой первым обнаружил погибшего товарища, когда прибыл сменить его, он же и вызвал сигналом тревоги остальных ребят группы. Марти лежал на спине, уставившись невидящим взглядом небеса, проводив туда свою отлетевшую душу. Кровь еще продолжала сочиться из страшной раны на груди Хетцки, говоря о том, что все произошло не так давно. Осмотр места и прилегающей территории ничего существенного не дал. Несколько примятостей на пожухлой листве и все. Они могли быть следами как человека, так и какого-нибудь животного. И больше ничего. Как жаль, что в африканских джунглях не растет трава.
- Почему вы говорите о них в единственном числе? – Рою казалось, что он слышит свой голос со стороны, - Вы же говорили, что русские придут группой.
- Сюда он пришел один.
- Сэр! – вмешался в разговор Торресон, - Может, организуем поиск, они не могли далеко уйти. А если он один, тем более.
Сидящий рядом Билл даже энергично закивал своей головой, придавая эмоциональную окраску бесцветному голосу Свена. Рой был солидарен с ребятами. Ему казалось, что если они сейчас организуют поиски, то обязательно найдут противника.
- Нет, парни, не годится, - тем же сухим голосом ответил командир.
- Почему нет, сэр! – Харинг уже начинал потихоньку ненавидеть Мердока за его спокойствие.
- Потому что он или они уже знают о нашем присутствии. И даже если он один, то наверняка организует засаду. Кто-то еще рвется в покойники? Учтите парни, священника здесь нет, а отпевать я вас не буду.
Мердок знал свое дело. Он правильно просчитал действия противника. Его сейчас беспокоило совершенно другое, кто этот неизвестный противник, почему один и зачем он здесь. Спокойный тон, которым майор обрисовал ближайшую перспективу тех, кто отправится в погоню немного остудила горячую голову Роя, ему даже стало стыдно за секундную горячность. Некоторое время все молчали, пока паузу снова не нарушил Мердок:
- Он был один. Он вообще здесь один, не считая конечно нас.
- Почему? – спокойно полюбопытствовал Свен.
- Если бы их было хотя бы двое, они бы отсюда не ушли. Они навязали бы нам бой на их условиях. И поверьте, шансы у них были бы неплохие. Он хороший солдат. И он сюда еще вернется. 
- Почему? - не меняя позы и интонации, снова спросил Свен.
- Потому что он русский, - подвел черту Мердок, и что бы избежать дальнейших расспросов добавил, - Марти убил профессионал, а профессионалы здесь могут быть или мы и русские. Других здесь нет. Не обезьяны же против нас воюют.
В словах майора была железная логика, и спорить с ним было можно, имея такие же логические выводы. Билли вообще с логикой не дружил, а Свена ответ Мердока вполне устроил. У Роя с логикой было все в порядке, и ответ майора его тоже устроил, осталось уточнить маленький вопрос, и тогда картина становилась вполне ясной:
- Сэр, а почему он один?
- Черт его знает, – это был единственный вопрос на который не мог ответить Мердок, - Это русские. У них всегда, что ни будь да не так.
- Русские послали одного? – с удивлением переспросил Билли.
- Нет, просто что-то случилось, и он остался один.
- Что будем делать сэр? – Свена интересовала только практическая сторона дела.
Мердок задумчиво погладил свою винтовку и посмотрел вокруг. Инициатива перешла на сторону противника, а Мердок этого не любил. Играть по правилам противника всегда плохо.
- Он знает, что мы здесь, а мы знаем, что он здесь, - майор кивнул головой в сторону Хетцки, - он придет сюда. У него все равно нет выхода. И мы должны его встретить. Он будет нас искать, а мы должны ему помочь найти нас. Вот так вот парни.
- А если он не один? – на всякий случай спросил Харинг.
- Если он не один, то нам всем конец. Но он один, поверьте Харинг, он один. Парни, - голос Мердока приобрел бодрые интонации, - давайте выманим его из джунглей и порвем. Хватит сидеть, за работу.
В дозоре оставили Джима, наказав тому вертеть башкой на все стороны света, а сами с энтузиазмом принялись претворять план командира в жизнь.
Рой не совсем понял замысел майора, но поскольку своего плана у него так и не появилось, лучше было заняться работой. Иначе грустные мысли постоянно приходили в голову, напоминая о паршивой арифметике, два столкновения – два трупа. А солдату вредно думать. Потому, что он может додуматься до всякой ерунды.

 6 августа 1983 года, подножие горы Мгунду, республика Гуанда, Западная Африка.
Убежище получилось, что надо. После получасовых поисков Алексей неожиданно наткнулся на подходящую нору, которую какой-то настойчивый зверь выкопал в корнях здорового дерева. К счастью данная жилплощадь была свободна, и по всем признакам в ней уже давно никто не появлялся. То ли квартирант нашел более лучшую квартирку, то ли погиб в неравной схватке, думать об этом не хотелось. Да и некогда. Поработав еще полчаса лопаткой Смольников сделал из звериной норы подходящее укрепление, в котором можно было не только отсидеться, но и выдержать не большую осаду.
Еще два часа пришлось потратить на защиту подходов к своей крепости. Может быть, кому-то это могло показаться бесполезной тратой времени, но те, кто попадал в подобные переплеты, знает, если у тебя оборудован тыл, ты можешь воевать спокойно. Сначала им владело искушение поставить пару растяжек, но потом пришлось от этого отказаться. Гранаты имелись всего три, а шансов, что на растяжку попадется рейнджер, а не какое-нибудь животное был один к десяти, а в его положении так тратить боезапас считалось непозволительной роскошью.
На выручку пришла смекалка. Это верная подруга всех русских, не раз выручавшая наших предков в сложных ситуациях и впитанная нами с молоком матери. Не мудрствуя лукаво, Леха просто сделал несколько волчьих ям там, где могли пройти враги. Ну, ямы, конечно, громко сказано, так ямки, но колышки заостренные в них стояли самые настоящие. Тому, кто наступит, мало не покажется.
Закончив работу, Алексей сел перекусить и передохнуть. Работа отняла достаточно сил, потому что приходилось соблюдать все меры предосторожности. После легкого перекуса, сидя в уютной норе можно было закурить и расслабиться. Заодно просчитать свои дальнейшие действия.
То, что его до сих пор не потревожили, говорило только об одном. Они будут ждать его у самолета. Бегать за ним по всем джунглям было для них совсем неинтересно.
«Эх, - вздохнул Алексей, - знать бы, за чем они сюда пришли? Знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Баб любил бы дни и ночи». Стишок опять получился так себе. Но в Сочах Леха не бывал никогда, не довелось. Поэтому сочинские женщины могли спокойно жить, совершенно не подозревая какую потерю они понесли. Отпуск командирам взводов в армии предоставлялся в соответствии с неким правилом, четко зафиксированным неким военным поэтом, пожелавшим остаться неизвестным для историков:
«Солнце светит и палит, в отпуск едет замполит,
А зимой холодной, едет Ванька взводный».
Посмотрев на часы, которые показывали шестнадцать часов сорок три минуты по местному времени, Алексей еще раз вздохнул. Пора было собираться и двигаться снова к самолету. Требовалось узнать, сколько этих ребят здесь есть, и что они вообще тут делают. Ну а если еще и повезет, заодно вскрыть их систему огневых точек.
На этот раз Леха вышел к месту падения самолета с северной стороны. Отсюда лучше просматривался левый борт и входная дверь. Вот тут то, его и ждал, по меньшей мере, неожиданный сюрприз. При беглом осмотре было видно, что кто-то побывал внутри аэроплана или даже еще находился. Среди сплошных зарослей неизвестного растения была прорублена целая просека, и среди этой зеленой стены чернел дверной проем, ведущий внутрь фюзеляжа. Простой подсчет времени привел Смольникова к элементарным выводам. Это могли сделать только американцы.
К выводу, что против него «играли» американцы, он пришел давно. Во-первых, его противник был белый, во-вторых, и ежу понятно, местные давно сюда пригнали бы целый батальон, и в-третьих, ну кто кроме американцев мог вставлять палки в колеса Советскому Союзу? Правильно, никто.
Слабо разбираясь в технических вопросах, Леха смело предположил, что этим супостатам нужно то же самое, что и ему. То есть, если разведка одной страны пытается что-то сохранить в тайне, то разведке другой страны это что-то будет очень интересно. Значит этого нельзя было допустить ни в коем случае, а что бы не допустить, врага следовало просто уничтожить.
Продвигаясь по краю поляны, Алексей старался найти более удобную точку, с которой можно лучше просматривались все подходы к самолету. Главным для Смольникова было сейчас первым обнаружить дозорных, ведь кто-то же остался прикрывать тех, кто сейчас возился в самолете, при этом надо обнаружить гораздо быстрее, чем они смогут обнаружить тебя. Но те никак не очень хотели обнаруживаться, и сколько Леха не прикидывал, где эти архаровцы могли сидеть, найти место засады никак не получалось. Зато пока он вел поиск, из салона самолета стали доносится громкие звуки, определенно говорившие о том, что внутри кто-то пытается что сокрушить.
Время шло, стрелки бежали неумолимо, и надо было что-то предпринимать, но Леха никак не мог решить, как ему действовать. Приходилось в ударном темпе прокачивать различные варианты в поисках. Ждать пока они выйдут из самолета, представлялось не очень умным занятием, потому что он совсем не знал, сколько их находилось внутри и сколько спряталось снаружи. В таком случае предстоял серьезный бой, где блицкригом совсем не пахло. А вот как раз, ввязываться в продолжительный огневой контакт, с превосходящими силами противника было совсем бестолково.
Алексей уже собирался продвинутся поближе к самолету, когда вдруг увидел одного из дозорных. Рейнджер занимал позицию восточнее Лехи, на расстоянии метров семидесяти и хорошо контролировал все подходы к объекту. Теперь план созрел сам собой. Первым дело надо было убрать дозорного, а потом, укрываясь среди молодой поросли добраться до самолета. Конечно, молодые и ломкие побеги будут выдавать его движение, но тут выбирать не приходилось.
Алексей перехватил по удобнее автомат и прицелился. Аккуратно, как учили, затаил дыхание, навел оружие на ничего неподозревающего американца и плавно нажал курок. Раздался выстрел. Встревоженные звуком сорвались с места птицы, поскакали по ветвям, громко вереща, недоумевающие обезьяны. Смольников видел, что пуля попала в рейнджера, но не успев порадоваться успеху, тут же понял, что на этот раз его обманули. Еще не отдавая отчета, он инстинктивно отпрянул назад и перекатился на метр левее.
Ему повезло, только он откатился, как тут же в то место где он лежал впились несколько пуль. Ребята попались очень серьезные, шутить не любили. По звуку выстрелов он определил, что по нему работали минимум с двух точек. Одна из них была в самом самолете, вторая где-то рядом с дозорным. Это было не просто хреново, а очень хреново. Плохо было еще то, что с нового места Леха ни черта не видел. Обзор был нулевой. Правда, его маневр сбил с толку стрелков, и теперь они взяли паузу, отслеживая каждое движение. Стоило Алексею шевельнуться, как тут же рядом свистели несколько пуль.
Ситуация была патовая. «Наверняка еще кто-нибудь подбирается, - без особого оптимизма подумал Алексей, - ну хрен вы меня поймаете. Я вам не мандавошка на интимном месте». Внутри начинала закипать злоба, как он мог так попасться, сказалось отсутствие опыта. Надо было срочно уходить в джунгли, там они будут на равных, лежать здесь с каждой минуты становилось все опаснее.
Опять вспомнились уроки Кузьмича. А Кузьмич много повидал на своем веку и в Великой Отечественной был, и во Вьетнаме опыт младшим братьям предавал.
Наметив два укрытия, Алексей рванулся. Наверное, стрелки ждали, что он сначала выстрелит, и только потом побежит, поэтому его и рывок проморгали. Он уже за спиной услышал как с некоторым опозданием прозвучали несколько выстрелов и вслед ему просвистели пули. Натренированное тело действовало как отлаженный механизм, упал рядом с первым укрытием, несколько выстрелов в сторону самолета, неприцельных, но как говорится в нужном направлении, затем три переката и Леха скрылся за намеченным пеньком. Небольшой передых и снова три выстрела в направлении дозорного, рывок, упал, два переката, и замер.
Только теперь, находясь за вторым укреплением, Алексей смог перевести дух. М16 рейнджеров замолчали, потеряв его. Они были не готовы к такой прыти, которую он им продемонстрировал. Этот раунд остался за ним, вот только ощущение окруженности его никак не оставляло. Где-то он слышал, что в ихнем боксе раундов двадцать. А Леха отыграл только первый. Надо было играть дальше, а для этого требовалось снова наметить еще два укрытия, и повторить проделанное, только теперь Смольников собирался бежать вправо, а не в глубь, как ждали американцы.

«Какая умница, этот Мердок, - восхищался своим командиром лейтенант Харинг, занимая позицию и тщательно маскируясь, - Каков план!»
Харингу было, отчего восхищаться майором. Лично он бы ни за что не додумался до такого. Хотя бы потому, что лейтенант был чистоплюем. А Мердок чистоплюем не был, жизнь давно приучила его к тому, что на войне все средства хороши. Поэтому представленный план поражал своей простотой. Рассуждая здраво, если Хетцки не мог помочь группе живым, значит, он должен помочь мертвым. Марти временно «реанимировали» и положили в засаду, выбрав место с таким расчетом, что бы этот русский в любом случае, сначала наткнулся непременно на Хетцки. Заставить прейти его к активным действиям должна была имитация проникновения в к самолету, для чего пришлось прорубить целую просеку.
В самом самолете притаились Мердок и Билл Уотт. Сам Мердок занял позицию у иллюминатора, контролируя все подходы к лайнеру, а на Билли возложили обязанность по организации шума путем доламывания конструкций. Джим и Свен, уйдя в глубь джунглей, должны были замкнуть кольцо окружения, а Рою досталась позиция рядом с покойным Хетцки.
Лежать было очень неудобно, и даже временами жутковато. При воспоминаниях о последних минутах Хетци, в голову начинали лезть дурные мысли, и вдоль позвоночника сразу пробегала струйка холодного пота. Но это не мешало Харингу бдительно нести службу. Рой очень хотел отличиться и первым увидеть русского. Он терпеливо, сантиметр за сантиметром ощупывал глазами лежащее впереди пространство, при этом не забывая оглядываться назад. Мердок предупреждал, от этих русских можно ждать всего, чего угодно.
Вскоре старание Харинга было вознаграждено. Он первым увидел русского. Точнее только часть его головы и плечо, когда тот поднял свой автомат и направил его в сторону Хетцки.
«Хороший был этот парень Марти, - ухмыльнулся Рой, - даже после смерти помогает нам».
План Мердока сработал, и русский сам пришел к месту своей Голгофы. Предвкушая победу, Харинг не торопясь, прицелился в него. Еще мгновение и с русским будет все покончено, расстояние не превышала ста метров, а на таких дистанциях первый лейтенант не еще ни разу промахивался.
Но Рой радовался преждевременно, опередив Харинга буквально на доли секунды, русский выстрелил, и исчез. Исчез мгновенно. Харинг инстинктивно нажал на курок, уже понимая, что безнадежно промазал. Краем уха Рой слышал, как несколько раз выстрелила винтовка Мердока, но попал он или нет, было не совсем ясно. А вот пуля русского попала точно в тело Хетцки, но мертвому снайперу от этого хуже не стало.
Со своего места, Рой не видел, куда спрятался русский, но чутье подсказывало, что он где-то там и Харинг старательно держал на прицеле место, где тот затаился. Однако русский снова их перехитрил. Только на миг он появился в прицеле и исчез, будто провалился под землю. Рой выстрелил в него, и снова промахнулся.
Третий рывок русского Харинг видел, но едва он успел нажать на спусковой крючок, как тот сам выстрелил в сторону Роя. Русский стрелял не целясь, но пули противно свистнув, пронеслись рядом с головой, заставив Харинга инстинктивно прижаться к земле. Голова хоть и бестолковая, зато своя.
Русский спецназовец оказался хитрым, и сдаваться совсем не собирался.  Даже наоборот, показывая отменную выучку, он сам грозил группе Мердока серьезными неприятностями. Игра стала принимать затяжной характер.
Помимо Харинга рывок русского видели и в самолете, и так же его прозевали. Он рвался в джунгли, и для этого ему не хватало всего нескольких метров. При его прыти, еще пару рывков и он просто растворится в диком тропическом лесу. Вот тогда ищи его, как черную кошку в темной комнате.
Вести стрельбу в таком положении было бессмысленно, потому что со своего места Харинг уже ни черта не видел, и тогда созрело решение покинуть укрытие. Он двигался мелкими перебежками, стараясь не попасть под прицел противника. Как бы поддерживая его продвижение вперед, из самолета заработал пулемет Билла. Билл стрелял длинными очередями, стараясь прижать русского к земле. Краем глаза Харинг увидел, как из самолета выпрыгнул Мердок, и пригнувшись побежал к хвосту. Не оглядываясь на лейтенанта, командир показал Рою, куда надо ему идти, махнув рукой в сторону хлопкового дерева, выделяющегося своей высотой даже на фоне других деревьев-великанов.
Харинг понял замысел своего босса. Русского следовало отсечь от джунглей и выманить на поляну, там шансов у него будет не больше чем кролика в пасти удава. Стараясь особо не высовываться из-за деревьев Рой согнувшись медленными шагами двинулся в том направлении, которое указал ему майор.

Алексей видел как из самолета, а следом из джунглей вышли два рейнджера, и прячась за стволами деревьев двинулись в его сторону. Судя по тому как они пытались его обойти, легко было догадаться, что американцы затеяли устроить Лехе форменное окружение. То, что их было двое, совсем не расслабляло, внутренний голос подсказывал, что где-то в джунглях есть еще спецназовцы.
«Обкладывают, - скрипнул зубами Леха, - ну ничего, погодите.» Из салона самолета открыл огонь ручной пулемет. Пулеметчик патронов не жалел и бил длинными настильными очередями, не давая поднять головы. Выждав когда пулеметчик сделал паузу меняя ленту, Леха резво подскочил и выпустил две длинных очереди в сторону приближающихся рейнджеров. Дожидаться  результатов своей стрельбы ему было не досуг, и Смольников сразу опрометью кинулся в глубь спасительных джунглей. Бежать было трудно, мешали корни под ногами, висячие лианы, какие-то колючие растения норовили ухватить за одежду, но опасность окрыляла, а адреналин придавал силы в таком забеге.
Пулемет, дав короткую очередь, захлебнулся, а приближавшиеся рейнджеры вообще огня не открывали. В общем, Лехе несказанно повезло. Углубившись на несколько метров, Алексей залег, что бы перевести дыхание. Отдышавшись и убедившись в отсутствии погони, он решил уйти подальше в глубь леса, и только отойдя на приличное расстояние, он наконец почувствовал себя в безопасности. Теперь можно было сесть и спокойно осмыслить создавшуюся ситуацию.
Леха не видел и  даже не мог предположить, что его очередь, пущенная в слепую, достигла цели и один из нападавших теперь сидит на земле зажимая рану, а другой, потеряв его из вида, тупо таращится на деревья, стараясь рассмотреть исчезнувшего противника.
Ему повезло, он ушел он них, как тот Колобок в русской сказке. Уйти то, Смольников ушел, а вот уйти отсюда насовсем он не никак мог, и причины на это были более чем, весомые. Если американцы уже залезли в самолет, то наверняка они, что-то должны были уже снять, и это что-то не должно попасть за океан ни коим образом. Поскольку он здесь единственный представитель Советского Союза, то непременно обязан воспрепятствовать присвоению нашего имущества. Отсюда следовало, что им придется навязать самый настоящий бой, и хорошо, что теперь он приблизительно знал численность.
«На поляне их было трое, один за деревом и двое в самолете, - Леха про себя прикидывал несложную арифметическую операцию, попутно забивая в магазин патроны, - значит в лесу тоже двое или трое. Итого шестеро или семеро. Счет конечно не в мою пользу, но что поделать. Трус не играет в хоккей». Алексей был прав, счет здесь не причем, считай, не считай, а дело делать надо.
Поскольку противник остался на поляне, и не рискнул идти за ним джунгли, теперь стоило поискать тех, кто должен был замкнуть кольцо окружения. То, что они были где-то недалеко, Смольников не сомневался. Адреналин продолжал бушевать в его крови, настроение стало улучшаться. После не долгих колебаний он определился с маршрутом и тронулся в путь.
По его расчетам, как он их теперь называл, «рейнджеры из леса» должны были двигаться с северо-восточного и восточного направления, выходя к месту аварии. Наверняка услышав выстрелы, они прибавили ходу и теперь, наверняка были рядом, а значит, стоило их поискать поблизости, не удаляясь от этого места.
Еще несколько минут назад Алексей был в роли дичи, на которую охотились не знающие пощады охотники, а теперь он сам превратился в охотника идущего в поисках дичи. Старший лейтенант двигался зигзагом от одного дерева к другому, тщательно маскируясь за стволами и лианами.
Африканские джунгли, суровый и своеобразный мир. Деревья-исполины тянуться вверх, оставляя внизу переплетенные лианами стволы. Белый человек не предназначен для жизни в джунглях. Они его страшат и пугают. Здесь он постоянно сталкивается с разными непонятными для него вещами. Только в джунглях перед тобой вдруг повиснет на лиане огромная змея, шипя и раскачиваясь. Здесь свои правила ведения боя. В джунглях противники сходятся на предельно малое расстояние, даже не подозревая о присутствии другого и здесь побеждает тот, кто первый увидел. У него больше шансов. В джунглях сначала стреляют, причем стреляют наверняка, и только потом спрашивают, кто ты и что ты здесь делаешь. Конечно, если есть, у кого спросить. Второго шанса здесь не предоставляют.
Эту истину Алексей понял всего несколько минут назад. Может поэтому, и увидел своего противника, на какие-то на доли секунды раньше, чем тот. Увидел и сразу выстрелил. Короткая очередь, вспорола грудную клетку, оказавшегося перед ним рейнджера. Раскрашенное лицо американского солдата приняло выражение крайнего удивления, когда три пули, пущенные в упор пробили его грудь. Но его тоже готовили не зря, и уже умирая, он успел выстрелить в ответ.
Алексей уже начал валиться в сторону, когда почувствовал, легкую саднящую боль в левом плече. «Только этого еще не хватало, - промелькнуло в его голове, - Зацепил сука». На поверку оказалось, что пуля, пущенная из М16, только царапнула кожу и ушла дальше. Счастливый парень этот Леха Смольников. Быстренько поднявшись на ноги, он подошел к рейнджеру. Дела американца были плохи, автоматная очередь вспахала его грудную клетку, повредив легкие и еще какой-то ливер. Он еще силился подняться, но силы покидали его. Через плотно сжатые губы прорывались струйки алой крови и глаза рейнджера с ненавистью смотрели на Леху.
На секунду, Алексею стало не по себе, и он уж хотел приступить к оказанию первой помощи, как вдруг пришло понимание того, что перед ним лежал враг. И вряд ли этот враг стал жалеть его, его Леху Смольникова в схожей ситуации.
- Извини, друг, - сказал Алексей поднимая автомат и нажимая на курок, - Прощай.
- Минус два, - прошептал про себя Леха, когда получив добавку в виде девяти граммов свинца в голову, рейнджер откинулся назад и отправился к апостолу Петру на собеседование.
Дальнейшее пребывание здесь больше не имело никакого смысла, наоборот надо было как можно быстрее смотаться отсюда. Вечерело, еще пару часов и солнце скроется за горизонтом. Наступит тропическая ночь. Больше всего Алексей хотел бы вернуться к своему «логову». Рана была пустяшная, но жгла и саднила, к тому же запах крови сразу привлек к себе кучу разных насекомых. Какие то огромные мухи кружили рядом норовя сесть на нее. Уровень адреналина спадал, и на смену ему приходила усталость.
Теперь Лехе снова предстояло вернуться к самолету. Смольникова беспокоил тот факт, что американские ребята побывали внутри лайнера и могли снять нужное оборудование. А отсюда следовало, что надо идти туда и постараться проникнуть в нутро салона. Думать сейчас о том, что он предпримет, совсем не хотелось. Кое-как перемотав рану куском бинта, Алексей снова тронулся в путь.
Теперь он собирался выйти к месту аварии с западной стороны. Она казалась Алексею наиболее безопасной. А уже по прибытию на место и определиться с дальнейшими планами. Приготовив оружие, Алексей скользя между деревьями, пригибаясь и замирая при каждом непонятном звуке начал возвращение к самолету. Такое передвижение отнимало много времени, но осторожность еще никто не отменял.

Рою повезло, он успел упасть на землю секундами раньше, чем русский направил на него свой автомат. Пули просвистели над его головой, не причинив ему никакого вреда. После секундного замешательства Харинг вскочил и успел сделать пару выстрелов в спину удалявшегося русского. Но безрезультатно. Мелькнув невнятной тенью, русский парень скрылся в полумраке джунглей, оставив их в очередной раз с носом.
 - Черт, этот русский настоящий дьявол, - пробормотал Харинг, оглядываясь вокруг.
То, что он увидел разозлило его еще больше. Выстрелы русского не пропали даром. Майор Мердок сидел на земле, привалившись спиной к фюзеляжу самолета, прижимая обе руки к животу. Между пальцев просачивалась кровь. Рядом с майором стоял Билл старательно потроша свою аптечку, извлекая на свет божий шприц-ампулу и бинты. Сквозь боевую раскраску командира проступали черты бледного лица, и по сведенным судорогой челюстью было видно какие муки он испытывает.
- Сволочь, - пробормотал Харинг, и соблюдая осторожность двинулся на помощь Биллу.
Когда Рой подошел к ним. Уотт уже успел вколоть обезболивающего Мердоку, снял с него амуницию и расстегнув куртку неумело бинтовал рану. С первого взгляда стало понятно, что дела Мердока хуже некуда. Пуля попала в живот и сейчас болталась в брюхе командира. Рана не была смертельной, но только там, где были строгие доктора и смазливые медсестрички, где в тиши больничных палат ему могли оказать должный уход и необходимую стерильность. А здесь были джунгли.
Мердок молча наблюдал за действиями Билла. Ему было больно и обидно, что он глупо нарвался на пулю. Такое бывает сплошь и рядом. Опытный воин, прошедший огонь и воды, свою пулю, как правило, получает совершенно по-дурацки. Ну, кто бы мог предположить, что в такой ситуации русский поднимется во весь рост и влупит в ответ хорошей очередью.
- Сэр! – Харинг легко тронул за плечо Мердока, - Может вызовем вертолет? Тут до речки, где столкнулись с патрулем черномазых всего часа четыре хода.
- Нет, Харинг! – поморщился от боли майор, - Если мы отсюда уйдем, то не выполним задание, поэтому мы должны остаться здесь.
- Но сэр, вы же ранены.
- К черту Харинг, мы должны доделать дело, и у нас еще есть сутки до прихода русских, - прохрипел майор и уже обращаясь к Билли, сказал, - Билли, дружище, достань из моего ранца заветную флягу, мне надо немного взбодрится.
Билл уже собирался уйти в салон самолета, когда до них донеслись отчетливые звуки выстрелов, прозвучавшие в глубине джунглей. За дальностью расстояния и птичьим гвалтом, им не удалось определить из какого оружия они были сделаны.
- Это Джим, - бледными губами прошептал Мердок, - он должен был идти с той стороны.
Харинг кивнул, но развивать тему отказался. Вскоре вернулся Билл, принеся заветную фляжку. Сделав по глотку виски и закурив, они погрузились в молчаливое созерцание прилегающих джунглей. Говорить не хотелось, думать тоже. Роем потихоньку овладевало отчаяние. Этот не уловимый русский огорчал их все больше и больше, при этом оставаясь совершенно неуязвимым.
Еще большее разочарование постигло остатки группы Мердока, когда спустя полчаса из джунглей вышел Свен Торресен. Он молча подошел к сидящим у самолета и не слова не говоря, бросил на землю снаряжение и винтовку, процедив сквозь зубы:
- Это Джимми. Русский сначала ранил его в грудь, а потом добил.
Сказал и опустившись на землю, взял флягу, сделал большой глоток виски. Первый раз Рою стало страшно, страшно от молчания Свена, от вида брошенного на землю оружия, и от осознания, что весельчак Джимми больше не будет подначивать своими ребят своими плоскими шутками.
Первым прервал молчание Билл. Бормоча что-то несвязанное он вскочил с места, схватил свой М60 и уже было собрался двинуться в джунгли, когда его остановил тихий, но властный голос командира:
- Сядь Билли.
Билл чертыхнулся, сделал еще один рывок в сторону леса, но под стальным взглядом Мердока вернулся назад, бормоча под нос проклятия.
- Да, парни, этот русский не промах. Он нас переигрывает, - Мердок говорил тихо, так как каждое слово давалось ему с болью.
- Сэр, я его на ремни порежу, - наконец произнес членораздельную фразу Билли и в доказательство своих слов вынул из ножен громадную наваху.
- Не сомневаюсь мой большой друг, - через силу улыбнулся майор, - Что будем делать дальше, парни?
- Надо попытаться самим найти этот блок, и сваливать отсюда, - внес первое предложение Свен, - Лично мне не нравится игра в кошки-мышки с этим парнем.
- Сэр! Свен дело говорит, - поддержал Свена Харинг, ему самому хотелось, что бы этот кошмар по-быстрее закончился.
Один Билли безучастно молчал. Он не хотел никуда отсюда уходить, ему надо поймать этого русского и отомстить за погибших ребят.
В разговоре снова повисла пауза. Все сидели молча, и только повинуясь инстинкту самосохранения, внимательно осматривали джунгли. Рой понимал, что Мердок отсюда без блока не уйдет. Не тот человек этот чертов майор. Это же понимал и Свен.  И оба прекрасно знали, что уговорить командира дело безнадежное.
- Сэр! Здесь скоро могут быть русские, - пустил в ход последний аргумент Харинг, - он здесь один, но наверняка в ближайшее время к нему подойдут другие. У них будет численный перевес.
- Да, Рой, будет численный перевес, - эхом отозвался Мердок, - Вот, что парни. Делаем так.
Голос майора, не смотря на слабость, вновь приобрел стальные нотки:
- Свен, идешь с Билли к нашему лагерю, тащи все вещи сюда. Рой, ты у нас самый грамотный, не зря же тебя учили в Вест-Поинте, иди и ищи блок. Мы переносим нашу базу сюда. Как только принесете рацию, вызовем подкрепление. Если найдем блок, то сразу уходим. Вперед парни, за работу.
И уже глядя вслед уходящим, добавил:
- Внимательней парни. В этого русского вселился сам дьявол.

Никакой дьявол в Леху Смольникова вселится не мог по определению. Во-первых, дьявол категория религиозная, а Алексей был комсомольцем, во-вторых, из всех христовых заповедей, он нарушил, только две, причем одну из них только сегодня. До сегодняшнего дня Смольников нарушал всего одну заповедь. Одну, зато очень часто. Не прелюбодействуй, было написано точно не для него, поэтому Леха прелюбодействовал давно и со вкусом. На что, как он считал, имел довольно веские основания, поскольку не был обременен узами брака. Его прелюбодеяния вызывали любовь дам, зависть сослуживцев и ненависть рогоносцев. Впрочем, на последних, ему давно было наплевать с высокой колокольни, так как это были исключительно их трудности. Он даже не боялся встречи с ними, так как история еще не знала примеров, что бы какой ни будь обладатель рогов, забодал своего соперника. Насколько было известно Лехе, и Дон-Жуан, и  Казанова свою бренную жизнь окончили несколько иначе.
К намеченной точке, Алексей вышел спустя час и вот уже десять минут наблюдал в бинокль за тем, что происходило возле самолета. Прежде чем занять облюбованное место, пришлось дать изрядный крюк, а это вам не прогулка с дамой сердца по парку. Джунгли вещь суровая, а не прогулка по грибы. В теле накапливалась усталость, все перипетии сегодняшнего дня уже изрядно его утомили, поэтому Леха был очень доволен этой небольшой передышкой.
Позицию он выбрал вполне удачно. До самолета было метров триста, и Алексей в бинокль хорошо видел, что происходило там. Картина была вполне мирная и достойная пера художника, на земле возле открытой двери сидели четыре мужика, по очереди отхлебывали из фляжки и вероятно что-то рассказывали друг другу. Если бы не одно но, эти ребята были одеты в камуфлированные костюмы и в руках держали самые настоящие автоматические винтовки, а один даже ручной пулемет. С таким оружием на охоту не ходят.
Расстояние для стрельбы было большим, и Леха впервые пожалел, что трофейную снайперку он оставил в «логове». Редкий случай, когда она могла пригодиться в джунглях. Возникшую идею подползти поближе, он тоже отмел. Ребята хотя и имели вид благодушный, но за подходами наблюдали весьма внимательно. Оставалось лежать и наблюдать. До захода солнца оставалось еще несколько часов.
Совещание противника закончилось через двадцать минут. За дальностью расстояния Леха не мог слышать, о чем они там договорились, но и так было понятно. Первым поднялся здоровенный парень, он как пушинку поднял свой пулемет, поправил ленту и кивнув другому медленно направился в сторону джунглей. Размеры парня поражали воображение. Он был огромного роста и могучего телосложения, в его мускулистых руках громоздкий М60 смотрелся детским автоматом. Второй рейнджер имел вполне средний рост и среднюю комплекцию. Нормальный парень, в городе, среди людской массы ничем бы не выделялся из толпы прохожих, и только его походка выдавала в нем старого воина. Такая настороженная, кошачья походка.
Если с теми, кто оставался у самолета и так все было понятно, то с этими вопрос был открыт и Лехе предстояло выяснить, куда направились эти ребята. Ради этого стоило напрячь одну извилину, которая у военных, как известно, является ни чем иным как вмятиной от фуражки.  Но иногда и тот этот рудимент гражданского мира приносит пользу в виде умных мыслей. При внимательном осмотре до Смольникова дошло, чего не хватало в экипировке этих ребят. Они были все налегке, так же как и он, отсюда следовал нехитрый логический вывод, что у них такое же «логово» как и у него.
Понятное дело, таскать с собой в бою ранец набитый всякой всячиной вплоть до презервативов, кстати, очень полезной вещью в дикой жизни ввиду их многофункциональности, дело мало приятное. С таким грузом ни догнать, ни убежать, ни спрятаться толком не возможно.
Оставшиеся двое, еще немного посовещались у самолета, после чего один нехотя кивнул другому и полез в салон. Оставшийся в одиночестве рейнджер, немного переместился вправо, и залег за поваленное дерево. «Местечко он себе выбрал очень удачное, - отметил про себя Смольников, - Хрен подберешься». Действительно с той позиции, где сейчас засел последний рейнджер, он теперь контролировал все подходы к самолету.
Взвесив все за и против, Леха принял решение проследовать за ушедшими в лес. Хотя было велико искушение атаковать оставшихся,  в самолете, но при здравом рассуждении он пришел к выводу, что это вряд ли будет разумным. Свалить одним выстрелом оставшегося с наружи рейнджера он бы точно не смог, не позволяло расстояние, а приближаться имея в тылу двух отлично вооруженных противников было отчаянной глупостью.
«Ну почему мне всегда приходится делать, то что надо, а не то, что хочется» - подумал старший лейтенант и стараясь не производить лишних движений, стал отползать  в глубь леса. Надо было идти на встречу с громилой. Великое русское слово надо!!!

В американском языке есть тоже слово «Надо» - «Need». Поэтому, когда Рой услышал эту фразу от своего командира, он без рассуждений поднялся и направился в глубь салона самолета. В салоне был темно, очень душно и дурно пахло. Останки пилотов быстро разлагались в душном тропическом климате, и от этого смрад стоял вокруг невыносимый, Харинг даже удивился выдержки Билла и Мердока, которые здесь провели достаточно времени.
Пользуясь фонарем, Рой приступил к поискам. Место расположения и маркировку блока он знал только приблизительно. Пробираясь по салону через разбросанные при падении ящики, Харинг обратил внимание на труп парня в гражданской одежде. Тот лежал на скамье, обхватывая руками черный дипломат. «Вот служака, - с невольным уважением подумал Харинг, - даже мертвый выполняет свой долг».
В кабине пилотов пахло меньше. Сказывалось наличие выбитых стекол и присутствие маленького сквозняка. При ударе о землю, кабина сильно деформировалась, но большинство аппаратуры сохранилось, хотя и в помятом виде. Не смотря на запах и присутствие рядом мертвецов, Харинг добросовестно стал просматривать блок за блоком в поисках нужного. Сейчас от него зависело многое. Находка куска металла напичканного транзисторами обозначало конец все мучениям.
Он очень хотел домой, именно домой, а не на базу в Гильеле, хотя туда он тоже хотел. Но домой все-таки больше. Даже Пеги на таком расстоянии казалась ему милой и вполне симпатичной женщиной и ради возвращения домой Рой был согласен на все. Даже на секс с ней в позе наездницы, а быть «лошадью» под стодвадцатикиллограмовой «наездницей», это знаете ли подвиг. Сейчас Харинг был согласен и на этот подвиг, лишь бы оказаться дома, залезть в ванну, смыть с себя пот, грязь и вонь.
Пару раз приходилось прерывать поиски и выходить на свежий воздух, от нестерпимого запаха кружилась голова, и тошнота комком подступала к горлу. День неумолимо катился  к ночи, солнце уже скрылось за стволами деревьев и с минуты на минуту должна наступить темнота. Темнота здесь наступает мгновенно, словно кто-то просто выключает рубильник и тут же огромный мир джунглей погружается в совершеннейший мрак.
Он уже отупел от поисков, смрада и духоту, когда из глубины леса раздалась длинная очередь и вслед за ней послышались знакомые звуки пулемета. Двух мнений быть не могло, стрельба доносилась со стороны лагеря. Не отдавая отчета, действуя словно автомат, Харинг схватил винтовку и кинулся на улицу. При звуках выстрелов внутри Роя, что-то оборвалось, и в сердце появилось нехорошее предчувствие. Кровь толчками шумела в голове. В доли секунды он вывалился из салона и умчался бы в лес, если бы Мердок не остановил его властным окриком:
- Харинг, стоять!
От этого окрика Рой сначала остановился как вкопанный, а потом, не зная куда себя девать, просто присел рядом с Мердоком.
- Куда собрался лейтенант? – Рой ждал услышать язвительные нотки, но голос командира прозвучал ровно и бесстрастно.
- Там наши, - чуть заикаясь от волнения ответил Харинг, - Надо помочь.
За прошедшие полчаса Мердоку стало еще хуже. Рой понял, что он держится только благодаря своей воле, и поразился мужеству этого человека.
- Не надо, если они не справятся, то ты им ничем не поможешь. Ты понял Харинг?
Неожиданно Мердок рванулся вперед и схватив Роя за отворот куртки резко притянул к себе:
- Слушай Харинг, найди эту штуку, найди и уходи. Ты один уйдешь.
- Сэр, как это один? А вы сэр? А парни?
- К черту меня, я уже жратва для гиен. А парни пусть воюют с русским. Пока они будут его отвлекать, ты уйдешь. Понял?
Рой сидел молча, он все понял. Даже то, что его уход с поля боя в данном случае не будет считаться дезертирством.
Мердок резко оттолкнул Харинга, внимательно посмотрел и добавил:
- А если понятно, так иди и выполняй. Иди.
- Есть сэр, - Рой поднялся и шагнул в сумрачный смрад душного салона.
 
В джунглях надо быть готовым ко всему. Даже к тому, что из-за вон того баобаба вдруг появится полковник Носов, по кличке «Понос» и пояснит, из какого места ты появился на свет божий. Это была прописная истина, которую им внушал капитан Лузакин, и в правильности которой Леха успел убедиться на собственной шкуре, изрядно искусанной местной фауной и искорябанной местной флорой.
Мелкими перебежками, тщательно маскируясь и пристально оглядываясь Смольников продвигался вперед, пытаясь настичь ушедшую вперед группу рейнджеров. Алексей торопился, он уже знал, что с наступлением темноты боевые действия придется прекратить. В условиях джунглей даже прицел ночного видения плохой помощник.
Шедшие впереди были опытными ребятами. За все время они не оставили ни одного следа и не разу не выдали себя никакими звуками. Правду говорили на курсах, дураков в рейнджерах не держат. Однако, отчаиваться тоже не стоило. «Нас не пальцем делали» - гордо думал про себя Смольников, стараясь как можно ближе сойтись с противником.
Древние мудрецы гласили: «Бойтесь своих желаний, ибо они имеют свойство исполняться». Лехино желание сойтись с врагом поближе исполнилось буквально через пару минут. Выходя из очередного укрытия, он неожиданно столкнулся нос к носу с одним из противников, который был поменьше.
Долгожданная для обеих встреча оказалась настолько неожиданной, что никто не успел вскинуть оружие. Оба просто отпрянули за укрытие, и уже там переведя дух, приготовились к бою.
Первым нервы не выдержали у Алексея, выглянув из-за ствола дерева, за которым он прятался, Смольников выпустил короткую очередь и быстро перебежал за другое дерево, успев краем глаза заметить, как пущенные пули попали в ствол и заставили противника отпрянуть.
Теперь оставалось выяснить, где прячется верзила. Задача была не сложнее теоремы Пифагора. Алексей от души дал очередь веером и нервы большого рейнджера не выдержали. «Хутс, хутс, хутс» - ответил М60 и Леха получил в ответ порцию металла. Пули прошли рядом, обрывая лианы и вышибая кору с деревьев. То что, пулеметчик бил по площадям вселило оптимизм, большой Билл не видел Леху. Зато теперь Леха знал, где тот находится.
Пулеметчик находился правее и немного дальше, чем первого рейнджера. Это было уже хорошо, хотя бы тем, что его пока не взяли в «клещи». «А вот когда возьмут – будет не очень хорошо, точнее совсем фигово» – подумал Смольников и дал еще одну очередь в сторону ближнего противника. Началась игра в гляделки, высунулся, дал очередь и спрятался. Тут же получил в ответ свою порцию.
Конечно, можно было организовать все как в кино, постреляли, постреляли, а потом в красивой в рукопашной схватке выявили победителя. По всей видимости, именно на такой сценарий и рассчитывал визави Алексея, прячась за деревом и периодически оттуда постреливая. А вот самому Смольникову такое развитее событий было как-то не очень, так как в любой момент мог приблизится пулеметчик, а это существенно осложняло его положение. И тогда Леха сделал то, что абсолютно противоречило все инструкциям по всяким безопасностям. Он просто извлек из кармана гранату РГД-5, дернул кольцо и кинул ее в сторону рейнджера, стараясь, что бы она упала у него за спиной. Проводив глазами полет, сам Алексей быстренько присел на корточки и как можно шире открыл рот. Расстояние было совсем небольшим, всего-то метров пятнадцать.
Грохнуло, так грохнуло. В воздухе явно запахло тротилом. Ударная волна прошелестела осколками мимо укрытия, срывая лианы и впиваясь в деревья. Несколько осколков впились в дерево, за которым прятался Смольников. Вывалившийся из-за дерева вслед за волной рейнджер, подтвердил теорию нежизнеспособности человеческого организма нашинкованного металлом. Проверять результаты было не досуг, и Алексей быстренько перекатился за другое дерево, на всякий случай, дав очередь в сторону пулеметчика. «Клиент готов» - некстати вспомнилась Алексею крылатая фраза из популярной комедии.
Заняв новую позицию, Алексей мысленно поздравил себя: «Минус три. С этим разобрались, - подумал Алексей, - А что дальше?»
А дальше предстояла маленькое дельце в лице большого рейнджера. Пора было кончать и с ним, вот только сам американец почему-то с этим категорически не соглашался. Ну никак не хотел проклятый, превращаться в покойника.
До сих пор Лехе везло. Рейнджеры, имея опыт, действовали по стереотипу, а старший лейтенант опыта не имел и действовал по наитию. Теперь все изменилось. Алексею навязали настоящий бой, в условиях ограниченной видимости и массы препятствий. Началась своеобразная игра в «прятки», в которой побеждал тот, кто, выдавив противника на открытое место, сам в свою очередь оставался в укрытии.
Очередь, перекат и снова очередь. Верзила здорово управлялся своим пулеметом и грамотно прижимал старшего лейтенанта к земле, практически не давая высунуться из укрытия. Время шло, патроны таяли, и Леха уже вставил предпоследний магазин, с грустью подумав, что так долго продолжаться не может.
Развязка наступила через несколько минут, когда Алексею удалось подобраться поближе к американцу и нервы «Большого Билли» не выдержали. Он всей своей здоровой тушей вывалил из укрытия, и от души давя на курок, двинулся в сторону укрывшегося за баобабом русского спецназовца. Пулемет работал беспрерывно выбрасывая в сторону Смольникова лавину металла. Одни пули остервенело впивались в ствол дерева срывая с него целые пласты коры, другие с душераздирающим свистом пролетали мимо, заставляя инстинктивно пригибать голову.
Тут бы и пришел конец русскому спецназовцу Лехе Смольникову, как вдруг пулемет большого американца замолчал. Еще не веря своему счастью, Алексей рванулся из своего укрытия и дал длинную очередь. Не видя своего противника Алексей палил в белый свет, как в копеечку, и только услышав предательский щелчок затвора понял, что патроны кончились. «Приехали» - как-то отстраненно подумал Леха, поднимая глаза и осматривая небольшую полянку.
Внутри все оборвалось, душа стала собирать монатки, собираясь покинуть бренное Лехино тело, а само тело напряглось в ожидании выстрела, когда на поляне раздался громкий смех. Точнее не смех, а дикий хохот, похожий на клич орангутанга в брачный период. Этот орангутанг, по недоразумению одетый в камуфляж, стоял посередине поляны, и опустив пулемет, нагло ржал. Это было уже слишком.
Так над старшим лейтенантом еще никто не смеялся. Стиснув зубы, Леха решительно встал на ноги. Теперь ему было все фиолетово, потому что он сильно разозлился. Поднявшись во все свои сто восемьдесят три сантиметра, и перехватив свой, ставший временно бесполезным автомат, Смольников героически двинулся на встречу неизбежному.
Такое движение несколько удивило американца, и он внимательно глядя на потуги Алексея, произнес:
- Well Ivan, now you will be dead! (Хорошо Иван, сейчас ты будешь мертвым!) – тем самым подтвердив теорию Дарвина, что в процессе цивилизации и обезьяны научатся говорить.
Голос рейнджера был  абсолютно спокоен, и он смотрел на Смольникова, как человек смотри на таракана, прежде чем прихлопнуть его тапкам. Весь вид американца говорил о том, что ему забавна сама идея русского, решившегося сойтись с ним на кулачки. Это все равно, что бежать на встречу поезду с криком: «Задавлю».
- Сам ты Иван, - пробормотал Леха, так как из всего вышесказанного он смог перевести только имя, - Я тебе сейчас устрою…
Что мог устроить Леха этой горе мышц он еще не придумал.
- I will cut belts from your skin! (Я сейчас из твоей шкуры ремней нарежу!) – снова проревел орангутанг, в довершении фразы отбросив пулемет в сторону и извлекая из ножен громадную наваху.
Леха ни фига не понял из этой фразы, но при виде ножика таких размеров слегка оторопел. Доставать свой штык-нож было не только глупо, но и смешно, потому, что со стороны такие пропорции смотрелись комично.
- Ну сука, - прохрипел Алексей, взяв автомат в две руки и выставив его перед собой - напугал ежа голой задницей!
  Сойдясь в центре полянки, они некоторое время приглядывались друг к другу, плавно перемещаясь по окружности. Первым удар нанес американец, размахнувшись своей навахой, словно саблей он с ревом опустил её вниз, но Алексей смог парировать нож, укрывшись автоматом. Затем последовал второй такой же удар, и опять Алексей его отбил. Когда рейнджер размахнулся в третий раз, Леха рискнул провести контратаку. Отбив автоматом нож противника в сторону, Смольников сделал полшага вперед, и разворачивая корпус со всей силы врезал затыльником автомата в печень американца. Судя по тому, как противник хрюкнул, он понял, что удар получился.
Пропустив удар, американец усилил атаку, и удары посыпались на Смольникова как из рога изобилия. Размахивая своей громадной навахой, он гонял Леху по поляне как зайца не давая опомнится. Судя по разгоряченной роже, со здоровьем у него было все в порядке, и выдыхаться он совсем не собирался. Но «Большой Билл» умел не только махать ножом, в чем Алексей скоро смог убедиться лично. Сосредоточив все внимание на отражении ударов ножом, Леха чуть не пропустил удар ногой в пах. В последний момент он успел отпрыгнуть назад и ботинок рейнджера только чиркнул по Лешкиным достопримечательностям. А еще б чуть-чуть, и мечты о Люсе остались бы только мечтами.
Не всегда бывает права пословица, гласящая, что лучшая защита – это нападение. Кружа по поляне под натиском бешенного рейнджера, Леха ждал, когда тот совершит ошибку. И тот ее совершил. Не зря старшего лейтенанта учили рукопашному бою. Отразив очередной удар сверху, и отбив нож в сторону, Смольников сделал шаг вперед, сблизившись с американцем и вложив всю свою силу, ударил автоматом американца в голову. Затыльник врезался точно в висок гиганта, оправив того в нокдаун. Всего на пару секунд рейнджер выключился из борьбы, но этого оказалось вполне достаточно. Перехватив свой автомат за ствол на подобие дубины, Алексей нанес ему еще пару ударов по голове. Не желая больше продолжать схватку, американец упал на землю, и  с ним все было кончено. Большой Билл отправился в небеса догонять своих товарищей.
Убедившись, что американец покинул бренный мир и уже ни чем не опасен, Алексей решил сделать небольшой перекур. Расположившись рядом с убиенным, он закурил сигарету и перезарядил оружие, позволив себе на некоторое время немного расслабиться. Возня с этим гигантом его изрядно утомила, силы были на исходе, и большего всего сейчас хотелось лечь и уснуть.
Немного передохнув и выкурив пару сигарет, Алексей заставил себя подняться. Теперь он знал наверняка, что противников осталось всего двое. Подсчитав имеющийся у него боезапас, Леха слегка огорчился. К автомату остался всего один магазин. Правда,  в «логове» еще имелись патроны россыпью, но до «логова» отсюда было далековато. Гранаты остались всего две. Имелся еще пистолет Стечкина, но толку от него в таких делах маловато.
- Придется воспользоваться трофеем, -  пробормотал Алексей, и подойдя к пулемету и подняв его, попробовал на вес, - Тяжел зараза.
Пулемет действительно весил не мало, но слава богу к нему имелась еще целая лента патронов, а это было уже что-то. Немного повозившись, Алексей смог заправить ленту, и вскинув пулемет на ремень, критически оглядел себя и усмехнулся:
- Серьезный ты мужик, Леха Смольников.

Когда Алексей вернулся самолету, фирменные командирские часы показывали двадцать часов сорок семь минут. Это могло означать только одно, требовалось поторапливаться. И Леха торопился. Выйдя на опушку леса, и понаблюдав некоторое время, он установил, что расстановка сил оставшихся у самолета совсем не изменилась. Один по-прежнему лежал в укрытии рядом с дверью, контролируя подходы, второй находился внутри салона.
Поскольку пулемет давал реальное преимущество перед М16, Смольников решил двигаться к самолету, прикрываясь поваленными деревьями, стараясь поразить противника на приличном расстоянии. Взяв пулемет поудобнее, Леха дал очередь по засевшему у самолета американцу и тут же продвинулся на несколько метров вперед. Когда он выглянул из-за укрытия, собираясь дать вторую очередь, то удивился тому, что американец даже не сменил позиции, а только огрызнулся короткой очередью, которая прошла в стороне.
Находящийся в салоне рейнджер тоже открыл огонь по Смольникову, его пули свистели рядом и обещали при случае серьезно попортить его бренное тело. Тело свое Алексей любил и берег, поэтому решил немного приструнить зарвавшегося бойца и выпустил длинную очередь в сторону иллюминатора, откуда велся по нему огонь. Пули с металлическим цоканьем проделали в белом фюзеляже самолета ряд ровных отверстий, и Леха не дожидаясь результатов стрельбы, быстро перенес огонь на второго рейнджера. Прижатые огнем Лешкиного пулемета американцы промедлили с ответом, что позволило ему сменить позицию, немного продвинувшись еще немного вперед.
Когда он менял место по нему выстрелила только одна винтовка, находящегося снаружи американца, из чего Леха сделал вывод, что его очередь по самолету не прошла даром и он в кого-то умудрился попасть.
«Не плохо получилось, - подумал Алексей, - Стрелял-то наугад».
Однако когда он попробовал совершить следующий маневр, винтовка из самолета ожила снова, правда уже не так метко и шустро. Тогда Леха снова дал длинную очередь с переносом огня, обстреляв по очереди обоих американцев, и снова продвинулся вперед. Надо было спешить.

Мердоку было плохо. Отчаянно плохо. Он потерял много крови, его мутило, и у него слипались глаза, каждое движение причиняло адскую боль. Несколько раз он впадал в короткое беспамятство. Только глоток виски из заветной фляжки на некоторое время поддерживал его силы. Когда в джунглях раздался взрыв гранаты, то Мердок отчетливо осознал простую истину, живыми им отсюда уйти не удастся. Сотни раз он уходил, и сотни, раз возвращался, что бы найти свой конец в этих африканских джунглях. От этих мыслей было невыносимо грустно.
Сейчас Мердок молил бога об одном, что бы Свен и Билли, любой ценой задержали русского, дав тем самым возможность Харингу найти нужный блок. Но лейтенант никак не мог найти эту чертову железяку, и тем самым хоронил последние надежды командира.
Русского Мердок заметил, когда тот только вышел на край поляны и совсем не удивился, увидев у него в руках пулемет Билла. Почему-то он был уверен, в том, что русский непременно победит. С такими бойцами, ему еще не приходилось сталкиваться в своей жизни. Теперь наступал конец. Он видел, как залег русский, но с такого расстояния все равно не смог бы его достать и только крикнул Рою:
- Харинг! Русский уже здесь, - глотнул виски и приготовился к бою.
Рой услышав слова командира бросил бесполезное занятие и приготовив М16 занял позицию у иллюминатора. Со своего места он не мог рассмотреть русского, и надеялся увидеть его чуть позже.
«Как же так?» - в голове Роя неотрывно крутилась мысль, - «Он уже убрал четверых наших». Что-то не складывалось в это партии. Их хорошо учили, их правильно готовили, а теперь этот русский, совершенно безнаказанно лишает жизни четырех его товарищей.
Мысли Роя прервала длинная пулеметная очередь адресованная Мердоку. От этих звуков Харингу стало еще грустнее. М16, конечно хорошая штука, но против М60 не попрет, а судя по тому как стреляет этот русский парень, он быстро освоил правила стрельбы из пулемета.
Думать было некогда, увидев как русский поднялся и стал перебегать Рой выстрелил короткой очередью, но тот уже успел укрыться за упавшим деревом. Оставалось ждать, когда он снова поднимется. Но русский подниматься не спешил. А наоборот полосонул длинной очередью по фюзеляжу самолета.
Харинг слышал как, громко цокая пули пробивают обшивку, но сделать ничего не успел. Тупой удар в левое плечо отшвырнул Харинга назад, взорвавшись внутри черепной коробки фейерверком боли. Рой упал спиной на стоящие за ним ящики и на секунду потеряв сознание. Когда он пришел в себя, то почувствовал, что левая рука онемела и абсолютно отказывается двигаться. Любая попытка поднять руку приводила к дикой боли от которой хотелось выть дурным голосом. Горячая кровь текла по руке, усиливая и без того жуткие ощущения.
На перевязку времени совсем не было, и Рой просто подсунул, извлеченный из кармана бинт под рубашку, предварительно сорвав с него обертку. Взяв в правую руку винтовку, он попробовал произвести несколько выстрелов. Хотя каждый выстрел отдавался в левом плече дикой болью, Харинг продолжал настойчиво посылать пулю за пулей в сторону ненавистного русского. Кровь толчками била в виски, заглушая все звуки, и он даже не слышал, когда умолкла винтовка Мердока.
Винтовка Мердока замолчала по вполне понятной причине. Мердок умирал. Умирал легко и свободно. Он уже не чувствовал ни боли, ни страдания, ни грусти. Он просто смотрел в голубое африканское небо своими стальными глазами. Майор прозевал русского. В какой-то момент им овладел очередной приступ слабости, свет в его глазах померк, а когда зрение вернулось, он уже не знал, куда подевался этот проклятый русский. Он уже настолько ослабел, что даже не мог пошевелится. Мердок еще пытался что-то осмотреться вокруг, когда неожиданно услышал фразу, произнесенную на неизвестном для него языке:
- Ку-Ку!
Майор попробовал повернуться в сторону голоса, но в тот же момент почувствовал, как в его грудь впилась целая стая злющих ос. Они грызли, жгли и рвали ослабевшее тело, а спустя несколько мгновений, боль вдруг отступила и майор Мердок понял, что с ним все кончено.
Лейтенант еще дрался. Им овладело тупое безразличие, когда человек перестает ощущать боль и совсем не подвластен эмоциям. Сквозь застилающую глаза пелену он временами видел русского спецназовца, перемещавшегося среди поваленных деревьев подобно приведению. Видел и старался из всех сил в него попасть, безнадежно расстреливая патроны.
На какое-то время, русский совсем пропал из вида, и это еще больше насторожило Харинга. Мердок молчал, и Рой решил пройти к двери, что бы выяснить причину молчания майора. Верить в худшее ему не хотелось. Стоило ему двинутся в сторону двери, как там мелькнула неясная тень и темный салон осветила резкая вспышка автоматной очереди. Рой успел сделать еще один шаг, как получил сильный удар по правой лодыжке. Автоматически он шагнул вперед, вскидывая винтовку, но раненая нога не выдержав веса тела подломилась и Рой, зажмурив глаза от боли, повалился на грязный пол, выронив свое оружие.
Когда Харинг открыл глаза, перед ним стоял русский. Тот самый ненавистный русский, который отправил на небеса всю группу майора Мердока. Он стоял и улыбался простой улыбкой, от которой Рою стало окончательно дурно. В голову пришла единственная мысль: «Мне конец». Отчасти он был прав – в таких делах пленных не берут.
Не желая покинуть этот мир просто так, лейтенант решил уйти геройски и извлек свой нож, выставив  его перед собой, он как можно угрожающе прошипел:
- Try take me, cattle! (Попробуй, возьми меня, скотина!)
И в подтверждении своих слов, угрожающе поводил в воздухе ножом. Рой был готов умереть в бою, как подобает любому мужчине под любыми широтами. Его воспаленный мозг рисовал картину мученической смерти. Однако мечтам Харинга не суждено было сбыться. Их очень некрасиво прервал ботинок русского спецназовца, ударивший Роя прямо в челюсть. Это явилось последней каплей для измученного организма американского рейнджера. От всех перипетий Харинг просто отключился, уйдя в беспамятство.

Через несколько минут боя, Леха решил изменить тактику. Посчитав, что он сумел нанести противнику некоторый урон и теперь противник не может вести по нему прицельную стрельбу, Смольников немного обнаглел. Он стал пробираться хвостовой части самолета прямо через поваленные деревья. Двигаться было трудно, где перебираясь по верху, где подлезая под поваленными деревьями, Алексей отчаянно продвигался к намеченной цели.
Близость к решению поставленной задачи придавали силы. Оставался последний рывок и цель будет достигнута. Пулемет пришлось оставить, так как такая бандура мало способствовала подобному образу передвижения, а патронов к АКС оставалось совсем мало и их требовалось экономить. Поэтому теперь Алексей крался осторожно, и старался не стрелять, что бы не выдать своего местонахождения.
Смольников знал, что первый противник где-то близко, но не думал, что он сможет подойти к нему на такое расстояние. Теперь их разделяло буквально на несколько метров. Отсюда было видно, что рейнджеру откровенно плохо, но жалеть его не приходилось, ибо жалость в таких ситуациях плохой помощник. Американец изо всех сил пытался удержать свою винтовку, хотя это давалось ему с огромным трудом.
Разводить сантименты и реверансы было, собственно говоря, некогда и прежде чем нажать на курок Леха вполголоса произнес:
- Ку-Ку.
Этой фразы оказалось вполне достаточно, что бы американец попробовал повернуться на правый бок и поднять свою винтовку. Все проделанные им манипуляции были тщетными, он явно не успевал, но не желая испытывать свою судьбу Алексей нажал на спусковой крючок и всадил три пули в открытую грудь американца. От удара рейнджера откинуло назад, и он упал на спину, широко раскинув руки. Не тратя на него больше временя, Леха отбросил ногой уже ненужную американцу винтовку и шагнул к двери самолета. Оставался последний противник.
Приблизившись к проему, Смольников аккуратно заглянул внутрь и увидел, как внутри салона последний оставшийся в живых противник движется к выходу. Дальше было делом техники, чуть подняв ствол автомата Алексей нажал на курок и дал в салон короткую очередь. Падение тела внутри самолета сообщило о том, что выстрелы не пропали даром, и уже со спокойной совестью Леха шагнул внутрь.
Последний из американцев оказался вполне живым, но уже не совсем здоровым. По пятнам крови на плече и ноге было видно, что ему сегодня хорошо досталось. Сейчас он сидел на полу, по его лицу текли слезы вперемешку с потом, смывая грязь и маскировку. Его глаза смотрели на Алексея с откровенной злобой, но в тоже время в них читалось стремление к жизни.
По все видимости он был ровесником Лехи, а следовательно только начинал жить. Еще не осознавая почему, Алексей вдруг передумал убивать этого парня, хотя это было в корне не правильно. Законы джунглей требуют обратного, но у Смольникова просто не поднялась рука. Когда американец достал нож и произнес:
- - Try take me, cattle! (Попробуй возьми меня, скотина!)
Лехе стало смешно. Сидит перед тобой этакая измазанная личность, шмыгает соплями и еще пытается грозить. В таких случаях, пытаться уговорить взбесившегося товарища, было занятием совсем безнадежным, а время уже серьезно поджимало. Близилась ночь. Задачу Алексей решил просто и для себя и для американца. Ударом ноги по руке он выбил нож, а вторым - отправил его в глубокий нокаут. Что б не дергался.
Разоружив пребывающего в отключке рейнджера, Леха вышел на свежий воздух, закурил сигаретку, выдохнул и довольно улыбнулся:
- На сегодня все! – и по привычке посмотрел на часы. Часы показывали двадцать один час двенадцать минут по местному времени.
На глаза ему попалась фляжка, валявшаяся рядом с убитым рейнджером. Леха, поднял ее, отвернул крышку и аккуратно понюхал. Запах оттуда был до боли знакомым, так пах самогон дяди Миши, который молодые лейтенанты периодически приобретали, когда им был запрещен выезд в город. По трезвому в офицерской общаге сиделось скучновато, и ребята частенько приобретали похожее пойло у отставного прапорщика. Здраво рассудив, что если это можно американцам, то и русскому тоже сойдет, Смольников сделал хороший глоток. Крепкий напиток перехватил горло и теплой струйкой побежал по пищеводу.
- И откуда у них наш самогон? – искренне удивился Леха.
И действительно, почему наш самогон у них называется виски.

Когда Рой очнулся, то был сильно удивлен по двум причинам. Во-первых, он был живой, а во-вторых, русский, воспользовавшись его беспамятством, оказал ему первую помощь, перевязав раны. Теперь этот парень сидел напротив Роя, курил сигарету и ухмылялся.
Эта ухмылка и вывела Роя из себя:
- Иван, ты можешь меня убить, - прохрипел Рой безжалостно коверкая трудные русские слова и пытаясь придать наиболее мужественное выражение своему измазонному лицу.
Эта бравада была следствием нервного потрясения, тумана в голове и полной неясности будущего. Леха это понимал. Слегка удивившись, то что этот американец знает великий и могучий русский язык, он сразу не нашелся с ответом.
- Я не Иван, я Алексей, Лешка!
Теперь выражение недоумения нарисовалось на лице американца. Он ждал смерти, а ему предлагали познакомится. Это уже было слишком. Вспомнив чему его учили в Вест-Поинте, Хариг подтянулся, приложил руку к голове и четко представился:
- Первый лейтенант Рой Харинг.
- Ну вот и здорово, - кивнул в ответ русский, - Давай-ка поднимайся, пора уходить отсюда, пахнет здесь не очень.
И видя, что Рой не очень понимает, махнул рукой и добавил, что мог вспомнить из курса английского языка:
- Гоу, домой идем, гоу хоум значит. А то я тут закладочку сделал, бабахнет скоро.
Откинув сигарету, Леха быстро поднялся, подхватил с земли М16 Мердока с подсумками, взвалил на плечо, взял в руки черный дипломат и какой-то серый предмет. Оказывается, пока Рой валялся без сознания, русский уже успел снять нужный ему блок, и даже собрать оставшиеся у Мердока и Харинга патроны. Теперь он стоял готовый куда-то идти и только ждал Роя.
- Идем, - сказал русский и неторопливо побрел в глубь джунглей.
Идти за ним не хотелось, но и оставаться здесь, будучи раненым, совсем не улыбалось. Превозмогая боль, Рой поднялся и двинулся за русским, с каждым шагом издавая стоны и громко бормоча проклятия. Они уже успели отойти на приличное расстояние, когда позади них раздался громкий взрыв и взрывная волна долетев слабым отголоском, слегка толкнула Роя в спину.
Многострадальный самолет перестал существовать. 

6 августа 1983 года, квартира генерал-лейтенанта Голицына, г. Минск
Старые напольные часы вздохнули, прошелестели и пробили двадцать два часа. Генерал Голицын уже тридцать минут кружил по своему кабинету. Настольная лампа с зеленым абажуром рассеивала мягкий свет на столе и оставляла в полутьме большие книжные шкафы. Так было легче думать. Книги стоявшие ровными рядами на полках отсвечивали своими монументальными переплетами. Голицын любил книги, в другое время, он бы уже сидел в любимом кресле и читал. Читал, то, что первым попадется под руку. Просто подходил к шкафу и брал ту книгу, на которую падал взгляд.
Книги успокаивали, книги придавали бодрости и укрепляли, книги дарили умные мысли и подсказывали, как надо жить и что делать. В мирных книгах было все, что нужно человечеству для мирной жизни. Но люди все время предпочитали воевать, и книги тоже воевали вместе с людьми. С одних страниц сходила вечная любовь, с других - не менее вечная ненависть.
Голицын продолжал расхаживать по кабинету. Домашние тапочки и пушистый ковер скрадывали его шаги, и жена чувствуя его состояние в кабинет не входила. За долгие годы, проведенные вместе с ним, она научилась чувствовать его настроени даже через закрытые двери. И старалась в такие моменты не лезть к нему с разными предложениями, например, поужинать. Офицерская жена, это звание еще заслужить надо.
Генерал-лейтенант был спокоен, и  даже абсолютно. Теперь на «шахматной доске» в далекой африканской стране на карте стояли все фигуры или почти все.
Еще два часа назад позвонил Печенкин и доложил, что обе группы готовы к отправке и с наступлением утра будут переброшены на место. Все пока шло по плану. Даже американцев просчитали правильно, поэтому появление второй группы в Гильеле неожиданностью не оказалось. Неприятно конечно, усилились супостаты, но все равно делать было нечего. Не дивизию ж туда гнать, хотя и очень хотелось бы.
Генерал усмехнулся про себя: «А дивизия смотрелась бы там совсем здорово! Да и не помешала бы». Это уже относилось ко второй части доклада полковника. Как и ожидалось, завозились хозяева. Ой не спроста они встрепенулись.
Суета местных военных, его беспокоила мало. Любая группа могла спокойно уйти от обезьяньей стаи, увешанной золотыми шевронами, разными побрякушками и прочей мишурой. Но иногда эти паразиты совали нос не в свои дела так глубоко, что создавало серьезные проблемы.
Голицын сделал еще круг по кабинету. На сегодняшний день, он сделал все, что мог. Теперь оставалось ждать. Набраться терпения и ждать.
- Мать, накрывай на стол, - ласково приказал Голицын супруге, выходя из кабинета, - проголодался я, что-то.
Он и вправду сделал все, что мог.

6 августа 1983 года, Генеральный штаб Республики Гуанды, г. Гуанда
В кабинете Начальника Генерального Штаба генерала Нгуембы мягко журчал кондиционер, создавая божественную прохладу. Это позволяло думать и думать плодотворно. За окном стояло сорокаградусное пекло, и даже в тени пальм было невыносимо жарко. Морской бриз лениво шевелил пальмовыми листьями, но разгонять духоту не торопился.
Нгуемба сидел вальяжно развалясь в кресле, сияя безупречно белоснежным кителем, увешенным многочисленными орденами и медали. Сегодня он был вторым человеком в Гуанде, и первым в гуандских вооруженных силах. Ему подчинялось все военное, что могло ездить и стрелять, ходить по морю или летать в воздухе. Поигрывая золотой авторучкой, генерал внимательно слушал доклад своего начальника контрразведки, который стоял сейчас у карты и тыкал указкой в район горы Мгунды.
Чем больше генерал Нгуемба слушал доклад, тем больше мрачнел. Ему было глубоко наплевать, на то, что сепаратисты сбили в том районе два советских самолета, точнее сбили один, второй умудрился дотянуть до аэродрома. Благодаря его стараниям сепаратисты давно забились в джунгли и если вылезали оттуда, то очень ненадолго. Генералу не нравилась суета, затеянная русскими вокруг сбитого самолета и появление русских спецназовцев в Гуанде. Еще больше ему не нравилось появление у границы американских рейнджеров.
Внутренний голос подсказывал, что в этом самолете есть нечто очень нужное русским и очень важное для американцев. «Ну а если это надо им, то значит может пригодиться и нам» - примерно так размышлял Нгуемба. Но вот как определить что именно. Генерала не зря считали умным офицером. В свое время он получил хорошее образование, закончив французскую практическую школу бронетанковых войск в Сомюре и академию бронетанковых войск в СССР.
- Колбаве, - обратился Нгуемба к своему начальнику контрразведки, - Как вы думаете, что там такое могло быть? Какой груз находился в этом самолете?
- Гранатометы, переносные ЗРК и запас ракет для них.
- Ну это нам вряд ли будет интересно, привезут еще, - ухмыльнулся генерал, справедливо пологая, что обязательно привезут.
Этим африканским ребятам последнее время жилось совсем не плохо. Стоило им скинуть Гуандского короля Магбугу и сказать, что они хотят строить социализм, как тут же появился «большой брат» в виде Советского Союза и деньги потекли рекой. Русские были лучше американцев. Янки выкачивали нефть, вывозили сырье и ценности, продавая взамен старое оружие и такую же допотопную технику. Ну, прям как в старые времена меняли золото на стеклянные бусы. И еще американцы лезли куда хотели. А это совсем не нравилось хозяевам.
Советский Союз наоборот. Строил школы, больницы, гидростанции и заводы. Не бесплатно конечно, но все равно дешевле. Зато ввозил оружие и технику. И тоже не дорого. А главное не лез, куда не просят.
Президенту Гуанды Агбове это очень нравилось. Нравилось это и Нгуембе.
- Ну если они там возятся, значит там есть то, что может пригодиться нам, - продолжил свою мысль генерал.
Союзники, союзниками, а иметь, что-нибудь такое, что бы при случае по- шантажировать «друзей», было бы определенно неплохо.
Генерал нажал кнопку и в комнате появился вышколенный адъютант, увешанный аксельбантами по самые уши.
- Вызовите мне командующего сухопутными силами. Срочно, - высокомерно бросил он адъютанту и отвернулся. Разговаривать с нижними чинами долго ему не полагалось по чину.
И уже обращаясь к начальнику контрразведки добавил:
- Идите Колбаве, смотрите внимательно за базой русских и немедленно докладывайте мне о всех перемещениях.
Колбаве кивнул и поспешил покинуть кабинет своего босса. На смену ему появился командующий сухопутными войсками бригадный генерал Пасмаба.
- Генерал, - Нгуемба говорил приказным тоном, не терпящим возражений, - отправьте два батальона и несколько броневиков в район Абусвиля. Организуйте там патрулирование между Абусвилем и Наугой. Задача проста, все кто выйдет из джунглей, должны быть арестованы и доставлены сюда. Если русский советник будет приставать, скажите, что оживились партизаны из Народного фронта.
- Господин генерал, - генерал Пасмаба, - разрешите вопрос? Кто может выйти из джунглей?
- Это могут быть или русские или американцы. И тех и тех надо взять.
- Даже русских? Это же наши друзья.
- Запомните Пасмаба, друзья не могут вести себя здесь, как у себя дома. Предупредите солдат, там действуют специально подготовленные бойцы. Могут быть сложности. И перекройте границу со Свалезией. Они могут уйти туда. Вам все ясно?
- Да, господин генерал, - щелкнул каблуками командующий.
- Вы свободны, выполняйте.
Бригадный генерал Пасмаба был из другого племени и конкурировал с Нгуембой в борьбе за пост начальника Генштаба. За это Нгуемба не любил его. Впрочем, Пасмаба тоже не любил Нгуембу. Однако приказ есть приказ. А приказы следует выполнять.

6 августа 1983 года. Отдел спецопераций, Пентагон, Арлингтон, штат Верджиния, недалеко от Вашингтона.
Генерал Грин был вне себя. По кабинету летали громы и молнии. Адъютант старался не попадать на глаза разгневанному начальству, дабы не попасть под раздачу. Полковники Беллоу и Стреттон каждые десять минут входили в кабинет Грина, что бы через две минуты вылететь оттуда очень потными и сильно нервными.
Дело было плохо. Группа Мердока в назначенный час, в шестнадцать ноль-ноль,  не вышла на связь и вот уже почти два часа Грин требовал связаться с «Бешенным Аллигатором», но все безрезультатно.
По истечении двух часов Грин немного успокоился и снова вызвал в кабинет начальников секций. Когда офицеры зашли в кабинет генерала, он сидел в кресле и курил сигару. Как и ожидалось, первый вопрос вошедшим был:
- Ну как? Связались?
- Нет, сэр. Молчат, - за всех ответил Беллоу и пригладил редкие волосы на потной лысине.
- Плохо господа, очень плохо. Ваши предложения?
- Сэр, - поднялся с места Стреттон, - Я думаю, что ничего сложного, просто у ребят отказала рация, такое бывает сплошь и рядом. Мердок выходил из более сложных ситуаций.
- Маршалл, что у нас творится в том районе?
- Пока все тихо, русские сидят на базе. Высылали свои вертолеты, но людей не брали. Местные тоже пока шум не поднимали.
Грин снова начал закипать.
- Так если все тихо, почему молчит Мердок?
Было отчего злится. Они с женой собирались посетить их любимый ресторан, выпить вина, плотно перекусить и немного расслабиться. Дома их ждала огромная двуспальная кровать, на которой он мог забыть совсем о службе и предаться любви с лучшей из женщин. Теперь все рушилось и летело в тартарары. А через полчаса требовалось идти на доклад к шефу, и что-то там говорить, а что?
- Действуем так, - после некоторой паузы сказал Грин, - Стреттон, передавайте Кроу, пусть завтра выдвигается к точке. Задача номер один – выяснить, что произошло. Как только будет информация, сразу на связь. Пусть вертолеты закинут его по ближе к точке, но надо иметь ввиду, что там могут быть русские.
- Сэр, - главный аналитик Беллоу включил свой легендарный мозг и готовился внести коррективы, - Если вертолеты, подлетят слишком близко, мы можем всполошить русских, они поймут, что мы там есть.
- К черту Беллоу, - вспыхнул Грин, - не будьте наивным. Они и так уже все знают. А выбрасываться далеко бессмысленно, мы потеряем время. Понимаете! Время!
- Да сэр! – пролепетал Беллоу, покрываясь мелкой испариной.
От окончательного уничтожения Беллоу спас телефонный звонок. Грин поднял трубку, выслушал и коротко бросил в ответ:
- Есть сэр. Буду через три минуты, - и уже обернувшись к остальным, добавил, - Все свободны. Маршалл останьтесь.
 Когда за ушедшими закрылась дверь, Грин встал, прошелся по кабинету и встав напротив полковника коротко бросил:
- Маршалл, запускайте план «The black friend».
- Вы думает пора сэр?
- Лучше сделать заранее, чем потом догонять. Идите Маршалл.
Полковник кивнул и вышел. Грин остался один, пора было идти к боссу. Идти и сказать всю правду.
Как же плохо огорчать начальство. Причем везде одинаково плохо. Потому, что начальство везде одинаковое.

6 августа 1983 года. Н-ский мотострелковый полк, район г. Бреста
В караульном помещении стояло орево!!! Самое натуральное орево, с самыми настоящими матюками. Бодрствующая смена во главе с начальником караула старшим лейтенантом Сашкой Ереминым выстроилась в коридоре и в подобострастном молчании выслушивала эпическую речь командира полка. Что взбесило полконика Носова, было не понятно, так как в сумбурном потоке матерных слов отсутствовало рациональное зерно. Что-нибудь да взбесило. На то он и комполка.
Носов орал самозабвенно, без пауз, изощряясь в матерном словоблудии и находя с каждой фразой более сочные эпитеты. Строй безмолвствовал, потому, что каждый понимал, возражать когда начальство бесится, будет себе дороже. Люди стоящие в строю просто ждали, когда «Понос» выплеснет всю свою злобу и пойдет дальше. Ибо известно всем, что все когда-нибудь заканчивается. Стояли молча, и каждый думал свою думку, потому, что так легче переносится гнев начальника.
Начальник караула Сашка Еремин находился в прекрасном настроении, и даже вопли Носова не могли это настроение испортить. Сегодня они с Ириной подали заявление в ЗАГС, и не смотря на всякие положения и законы их должны были расписать через две недели. Подействовала Сашкина военная форма и небольшая ложь, что он скоро уезжает. Через две недельки красавица Иришка станет Ереминой и тем самым прекратит Сашкино вечно голодное прозябание в офицерском общежитии. Поэтому сейчас Сашка в мыслях составлял списки кого, он пригласит на свадьбу. Носова в этих списках, разумеется, не было.
Помощник начальника караула старший сержант Дадыко о свадьбе еще не думал. Наоборот, его свадьба накрылась медным тазом, потому что сельский агроном Васька Чуприло увел его Галю под венец. И сейчас Дадыко решал сложную дилемму, кому первому набить морду, Ваське или Петьке. Петька, конечно, был здесь не причем, но морду набить кому-то было надо, иначе бы вышло не по справедливости.
Рядовой Сагдулаев стоял молча и не о чем не думал вообще. Во-первых, ему было еще далеко до дембеля, целых полтора года, а во-вторых, он просто прикинулся чуркой. Так было удобнее, чурка он и есть чурка.
Каждый думал о своем и поэтому крики Носова должные посеять разумное, доброе и вечное падали в пустоту и ничего не сеяли. Но он продолжал реветь как олень в брачный период, потому что не мог остановиться. Так всегда было в армии, и так будет.
Майор Кандыгин уже спал. Спал, разложив свой необъятный живот по всей кровати. Спал один, потому что Люся уехала к подруге и пока еще не вернулась, наверное, уже и не вернется. Такое бывало, не то что бы часто, но довольно частенько.
Дабы не предаваться грустным измышлениям по поводу Люси, Кандыгин плотно поужинал, слопав за один присест четыре котлеты и сковородку жареной картошки, употребив при этом граммов триста «Пшеничной» и завалился спать.
Кандыгин спал плохо. От того, что он много съел на ночь, ему снились кошмары. Он беспокойно ворочался во сне, бубнил что-то не членораздельное и даже грозил кому-то кулаком. Необъемный живот злился подстать своему хозяину, грозно пучась, булькая и ворча.
Сон был страшный и отвратительный. Снилось майору, что попал он в грязную и вонючую яму. Стенки у ямы гладкие и лезть по ним высоко, а тут еще живот мешает, упирается. А на краю ямы стоят полковник Носов и гад Леха Смольников. Носов орет: «Давай, мол, Кандыгин, вылезай из дерьма, давай!!!», А гад Леха стоит и смеется. Страшный сон, плохой. Не надо есть много на ночь. Точно не надо.
Красавица Люська не спала. В данный момент, стоя в коленно-локтевой позе, именуемой в просторечии «раком» под мерное покачивание и шлепки по филейной части продвигала своего мужа вверх по служебной лестнице.
Когда-то давно, лет пятнадцать назад, молодая и восторженная деревенская девочка повстречала на своем жизненном пути молодого офицера. Тогда еще не толстого, и не совсем глупого. Купилась Люська на золотые погоны и звание «офицерши», которое присвоили ей в селе завистливые подруги. Теперь приходилось за это платить. С годами выяснилось, что Кагдыгин туп как пробка и реально ни на что не годился. Честно говоря, и мужчина он был тоже никакой. Люся напротив, приобрела необходимый светский лоск, расцвела и похорошела. Развестись с ним она и не думала, потому, что возвращаться в село ей не хотелось, да и политотдел не позволил бы этого сделать.
Люся долго искала выход из создавшегося положения и нашла. Она решила сама продвигать своего бестолкового мужа по служебной лестнице, а способ для этого у красивой женщины, как известно, есть только один. Благодаря ей, он стал сначала капитаном, а теперь и майором. Только Люське этого было мало.
Вот, поэтому сейчас Люся была не дома и не у подруги, а в гостинице и терпеливо сносила пыхтение полковника из политотдела дивизии. Полковник сопел, пыхтел и потел, настойчиво толкая Люсю, как шахтер в забое толкает свою тачку. Все это было омерзительно, но необходимо. Полковник обещал перевести ее мужа на партийную работу, а для этого стоило потерпеть полчасика. И она терпеливо ждала, когда тот закончит свое дело и отвалится на бок что твой кролик, только ушами не хлопая.
Люська не была легкомысленной женщиной. Просто так было надо.

Глава IV «В Африке гориллы, В Африке большие Злые крокодилы…»
1.
7 августа 1983 года, подножие горы Мгунду, республика Гуанда, Западная Африка.
В джунглях совсем рассвело, и птицы начали свою дневную перепевку, оглашая окрестности разноголосым шумом. В поисках завтрака запрыгали по веткам баобабов вездесущие макаки, предупреждая друг друга пронзительными криками. Наступило обычное африканское утро. Солнце поднялось над деревьями, и хотя внизу по-прежнему оставался привычный полумрак, пробивающиеся сквозь плотные кроны деревьев редкие лучи солнца говорили обитателям сумрачного мира, что настало утро. Ночная живность старалась укрыться в своих норах. Тех, кто не успевал это сделать, ловко отлавливали дневные хищники, с целью плотно позавтракать.
   Если не считать некоторых неудобств, можно было считать, что Алексей отдохнул по-царски. Никакая тварь животного происхождения не пыталась проникнуть в его уютное «логово» и тем самым нарушить благословенный сон советского офицера после ударно проведенного дня. Единственным неудобством, был американский рейнджер, которого по извечному русскому человеколюбию Алексей не только оставил в живых, но еще и притащил сюда, оказав первую помощь. Да еще и накормил, пожертвовав полбанки перловой каши с тушенкой.
Всю ночь это неудобство, храпело, стонало и пыталось брыкаться, как будто спал он дома со своей женой, а не в спартанских условиях дикой Африки. Правда под утро, когда его возня изрядно надоела Лехе, и уже не имея сил сдерживаться, врезал ему локтем по почкам. Конечно, бить раненого – кощунство, но зато дальше спалось превосходно.
Утро, когда ты выспался, это всегда замечательно. Тем более когда, можно хорошо позавтракать, и даже разогреть на костре кашу, особенно если последнее время горячая пища была тебе  не доступна. Завтрак удался на славу. Гречневая каша с тушенкой из сухпая и чай с сахаром, заваренный в пустой жестяной банке настраивали на мажорный лад. Поэтому сейчас Алексей, уплетая свою порцию за обе щеки, прикидывал варианты отхода.
Каких нибудь сложностей в организации отхода он не видел, кроме одного недоразумения. И это американское недоразумение сейчас сидело напротив него, поедая с русскую кашу и жмурясь от удовольствия. «Вот же, вчера помирать хотел, а сейчас сидит довольный как кот на завалинке и лыбится» - подумал Алексей.
Спасенный им американец существенно осложнял жизнь. В одиночку Смольников запросто вышел бы из этих джунглей и доставил груз куда надо. А вот с ним, все становилось несколько сложнее. Предстояло пройти около пятидесяти километров по жутким местам, и при этом надо было учесть, что один из путников еле передвигался.
-  Thanks of Leshki (Спасибо, Лешки) – вычистив банку до блеска, улыбнулся Рой и благодарно кивнул головой своему благодетелю.
- Кушайте на здоровье, - как можно приветливее ответил Леха, и добавил – Что делать будем? Идти надо.
- Да конечно, - кивая головой подобно китайскому болванчику, согласился Рой. Он был согласен идти куда угодно за этим русским, лишь бы не оставаться здесь.
Закончив завтрак, приступили к сборам. Первым делом Леха из куска дерева изготовил костыль, и пока Рой старался приноровиться к столярному шедевру, Алексей приступил к сборам. Первым делом он упаковал в рюкзак, снятый с самолета блок и дипломат, затем подсчитал оставшиеся у него боезапас и запасы продовольствие. Вышло не густо. И если три банки консервов не очень огорчили его, то количество патронов было довольно удручающим. Патронов к автомату имелось на три магазина, плюс пяток гранат к подствольнику. Было еще три магазина к трофейной М16 и с два десятка патронов к снайперской винтовке. Пистолет Стечкина Леха в расчет не брал, болтается на поясе и слава богу.
Арсенал выходил более чем внушительный, но тащить все на себе было бы не мыслимым. Американцу Леха не доверял, может парень и улыбается, но в любой момент, даст по голове и поминай, как звали. К тому же дважды раненый рейнджер ослабел от потери крови и своим видом больше напоминал поклажу. Бросать оружие было глупо, потому, что никто не мог знать, что ждет их впереди. Пришлось распределять груз по мере возможности. Когда все упаковали, он отдал винтовку Рою, предварительно вытащив оттуда все патроны:
- Вот, неси, но только аккуратно. Идем в том направлении, - Смольников махнул в сторону севера, посчитав это достаточным объяснением, - Ты идешь впереди, понял?
Как и положено присели перед дальней дорогой, потом помолясь двинулись в путь. Рой брел впереди, стараясь держать темп движения, хотя давалось это ему с огромным трудом. Леха брел сзади нагруженный, будто бы ишак. Режим движения выбрали щадящий, исходя из физических возможностей американца, сорок минут движения, затем десять минут перекур.
- Давай, давай Мересьев, блин, - решил поддержать американца Леха, видя, что на исходе третьего часа тот начал ощутимо сдавать.
- Лешки, что есть Мересьев, - отдуваясь от трудной ходьбы, спросил Рой, желая пополнить свой кругозор.
- Это летчик, - ответил Алексей, и после секундной паузы, подобрав нужные слова продолжил – Он без ног летал.
Слово летчик в американском языке отсутствовало, и вся фраза, для Харинга оказалась, сильно непонятной.
- Летчик это что?
Теперь Лехе надо было подобрать синоним, и перебрав все возможные варианты, добавил:
- Пилот.
- А почему без ног? Ему нечего было кушать?
Ну, как объяснить практичному американцу про великий русский патриотизм.
- На войне было. Он герой.
Рой согласно кивнул головой, но по внешнему виду было понятно, что до него не дошло, почему этому пилоту приходилось летать без ног, и героем он стал, потому, что не у него отсутствовали ноги или потому, что просто летал.
Алексей стремился возвращаться примерно тем же маршрутом, каким шел сюда, стараясь выйти к озеру, что бы пополнить запасы воды и хотя бы немного освежиться. От жары говорить особо не хотелось. И все же в расчеты Смольникова вкралась ошибка, и он, наверное, взял немного в сторону, так как на исходе пятого часа пути, вместо озера открылась обширная поляна, по которой совсем не давно прошло стадо слонов, так  везде были следы их пребывания.
- Все, - сказал Леха, сбрасывая на землю осточертевшую поклажу, и присаживаясь на землю - Привал.
Плохо понимая, что означает слово привал, Рой тем не менее, стал подыскать место, где можно было бы сесть поудобнее и пристроить свои искалеченные конечности. Такое место нашлось под стволом большого дерева, уходящему далеко ввысь. Едва американец прислонил свое измученное тело,  как неожиданно сверху раздался шум падающего предмета. Харинг не дожидаясь, что готовит ему миг грядущий, резво рванулся в сторону, совсем позабыв о прострелянной ноге. Где тонко, там и рвется, едва он на наступил на раненую конечность, как она мгновенно согнулась и Рой с воплем покатился по земле, умудрившись по пути вляпаться в кучу переработанных продуктов жизнедеятельности слонов. Когда Рою удалось сесть, вид у него был еще тот. Измазанный слоновьим дерьмом и с выражением крайней брезгливости, Харинг был жалок и смешон одновременно.
Немного отойдя от падения, американец разразился проклятьями в адрес всех существующих парнокопытных. Но злился он совершенно напрасно, так как ему очень повезло. Упавший с небес предмет был не чем иным, как плодом африканского дерева онфолокарно и весила это хреновина два килограмма. Можно только представить, что б эта штуковина сделала с головой Харинга, попади она ему прямо на темечко. Тем не менее отдых оказался безнадежно испорчен, пришлось подниматься, и шлепать дальше, стараясь по быстрее достичь озера.
 2.
Уже полчаса как озеро осталось позади. На озере они сделали небольшой привал. По очереди выкупались, набрали воды, да и Рой смыл с себя следы неудачного падения. Сначала настроение было превосходным, сказывалась чистота тела, благотворно влияющая на состояние души, но постепенно стала сказываться усталость. Особенно доставалась Харингу. Раны начали болеть, и каждый шаг давался ему большим напряжением сил. Однако Алексей останавливаться не собирался и подгоняя Харинга легким матерком, старался как можно дальше уйти от озера.
Причина на это у него была вполне конкретная, так как уже полчаса Леха чувствовал, что за ними неотрывно наблюдают чьи-то глаза. Причем, даже несколько пар очень внимательных глаз. Эти глаза стерегли каждый шаг и каждое движение путников. От них становилось не по себе, и по спине струился холодный пот, заставляя в оцепенении сжиматься мышцы. Взгляд этих глаз нес в себе животный страх и вселенский ужас. Очень не уютно чувствовал себя Леха от этих взглядов. Он крутил головой на все триста шестьдесят градусов, переведя автомат на грудь и дослав патрон в патронник.
Вскоре вопрос с преследователями разрешился сам с собой. Едва Алексей с Роем вышли на поляну и уже собирались устроить отдых, как в глубине джунглей раздался хохот, от которого по спине поползли мурашки. Ему ответил такой же и уже следом с разных сторон захохотал весь лес.
- Вот, блин, вляпались, - сплюнул Алексей, и добавил пару фраз из великого и могучего, - Гиены, суки. Теперь они нас просто так не оставят.
- That you have told?. What hyenas? (Что ты сказал? Какие гиены?) – отрешенно переспросил Харинг, и тут же до него дошел смысл сказанных слов, - Лешки, надо бежать, бежать быстро!
Он даже сделал попытку рвануть в сторону леса, но Алексей взял его за рукав:
- Сиди, бегун хренов. А ты однако, у нас гонщик, даром, что на одной ноге.
- Лешки, зачем так говоришь, надо бежать, - глаза Роя светились безумным огнем, и все его существо протестовало против факта быть съеденным хищником.
- Беги если сможешь. Только учти, у них скорость под 50 километров в час.
Рой разочарованно присвистнул и замолчал.
Многие заблуждаются, когда считают гиену трусливым зверем, питающимся только падалью. Пятнистая гиена, а именно с ними имели несчастье повстречаться наши путники, зверь весьма крупный и опасный. В саванне она даже конкурирует со львами. Размер взрослой особи достигает до ста пятидесяти сантиметров, а высота в холке – до восьмидесяти.
Гиены, видя, что люди остановились посреди поляны и не собираются двигаться дальше, осмелев, стали выходить из чащи и окружать людей полукольцом. Хохот прекратился, и теперь они издавали низкий хрюкающий звук, перемешивающийся низким злобным рычанием. Глаза зверей горели жутким красным огнем, а с открытых пастей капала вязкая слюна. Сосчитав количество, Алексей еще раз выругался. На поляне находилось тринадцать гиен, целая чертова дюжина.
- Сейчас нам будет, хреново, даже очень, - пробормотал Алексей, и недолго думая, достал из кобуры пистолет Стечкина, передернул затвор  и передал Рою, - Бери, но смотри без шуток. Не вздумай пристрелить меня.
- Окей, - в глазах Харинга засветилась надежда, - Я не буду стрелять.
Смольников мог не сомневаться, Рой прекрасно понимал, ему раненому в одиночках в джунглях не выжить.
Звери понемногу приближались, скаля свои отвратительные пасти. Они действовали четко и слаженно, как будто солдаты выполняю команды своего командира.
- Спецназ звериный твою мать, - сплюнул Алексей,  и уже повернувшись вполоборота к Рою, добавил:
- Слышь американец, держи сектор с двенадцати до трех, остальное мое, - и для верности указал рукой сектор обстрела.
Когда расстояние до зверей сократилось до пятидесяти метров Смольников поднял автомат и прицелился первой сволочной морде прямо между глаз. Плавно нажав на спусковой крючок, мгновением позже убедился в своей меткости. Пуля попала туда куда надо, отшвырнув животное назад. Ожидание, что после выстрела животные отпрянут, не оправдалось. Гиены только на секунду приостановились, а затем снова продолжили движение вперед. Ими двигал голод, а голод, как известно лучший стимулятор от страха.
Этих нескольких секунды Лехе хватило, что бы произвести еще один выстрел, и еще одна тварь отлетела кубарем. Сзади два раза бабахнул Стечкин и скулящий визг донес до сведения Смольникова, что американец парень не промах и стрелять умеет.
Повинуясь, какому-то непонятному для людей сигналу, гиены вдруг разом бросились в атаку. Положение сразу стало критическим. Алексей едва успевал переводить автомат с одной твари на другую, ведя стрельбу экономичными очередями по два-три патрона. Но как ни быстро Леха менял цели, гиены подобрались почти вплотную, и последние выстрелы он делал уже в упор. За спиной грохотал ПС американца, обнадеживая, что тыл Смольникова защищен надежно. Все смешалось в адскую какофонию, визг раненых животных, страшный кудахтающий смех,  выстрелы оружия. Перед глазами мелькали оскаленные пасти и взъерошенные гривы.
Словно почувствовав, Алексей повернулся назад и увидел, что Рой меняет магазин, а на него несется здоровая гиена, времени на прицеливание совсем не оставалось, и Леха от души дал очередь. Зверь успел прыгнуть, когда в его пятнистое тело пропорол пули АКМС. Гиена словно замерла в воздухе, а затем упала к ногам американца. Слушать благодарственное бормотание Харинга было не досуг, и развернувшись Алексей выстрелом умудрился свалить еще одну тварь, слишком близко подобравшуюся к нему.
Все прекратилось так же неожиданно, как и началось. Гиены исчезли, оставив на поляне своих убитых или раненых сородичей. Ушли так же слаженно, как солдаты, получившие приказ отступать. Они исчезли из виду и затаились в джунглях.
Битва получилась на славу. Смольников насчитал семь убитых гиен, и еще две крутились волчком, скуля и подвывая. Поле боя осталось за ними, но это успокаивало мало. Во-первых, схватка истощила и без того скудный боезапас, а во-вторых, не очень хотелось покидать облюбованную полянку. Но теперь надо было срочно вставать и идти дальше.
- Рой, пойдем дальше, здесь оставаться нельзя, - перезаряжая магазин, Алексей поднялся и накинул на плечи свой загруженный РД.
- Зачем Лешки, животные ушли. А если придут, то их мало.
- Нет, дружище, теперь сюда могут придти другие звери, что бы сожрать этих, а заодно и нас.
В словах русского была правда, и хоть идти дальше совсем не хотелось, спорить не приходилось. Рой медленно поднялся, оперся на костыль и поглядел на Алексея многозначительным взглядом, показывая пистолет.
- Оставь пока себе, - понял немой вопрос Алексей, и в подтверждение слов махнул рукой.
Когда они уходили с этой поляны, в джунглях снова раздался гомерический хохот, от которого в жилах стыла кровь, но идти за ними гиены не рискнули.
Привал с ночевкой они организовали, пройдя, а еще точнее проковыляв километра три. Солнце уже совсем скрылось за деревьями, и вот-вот должно было совсем стемнеть. По уже заведенной привычке Алексей расчистил небольшую поляну, и пока Рой занимался разведением костра, оборудовал отличную лежанку среди корней какого-то огромного африканского дерева. Опыт в этом деле он уже имел вполне приличный.
Одно огорчало Алексея, из-за сгущавшийся темноты не удалось толком осмотреться на местности. Правда Лехино чутье подсказывало, что неприятных неожиданностей здесь не будет, но неприятный осадок все-таки присутствовал.. Понимая, что после такого дня, одной банки на двоих может не хватить, Смольников извлек из ранца две банки каши, внутри души надеясь, что завтра может, удастся немного поохотиться. Разогрев ужин, они сделали по паре глотков из майорской фляги, заботливо прихваченной Алексеем, и неспешно приступили к вечерней трапезе. После каши снова был чай, заваренный в пустых банках, а к чаю прилагался инжир, который они насобирали по пути. Благословенные места, инжир здесь зреет круглый год.
- Рой, а ты чего тут оказался, - спросил Алексей, когда отступила усталость и на смену голоду пришла блаженная сытость. За чаем и сигаретой, можно было, и потрепаться, - Как ты сюда попал.
- Лешки, это есть тайна, - с некоторой ленцой в голосе ответил Харинг. Рассказывать военные тайны Рой не собирался.
Леха совсем не хотел знать военные тайны Харинга., ему и так понятно, что делали эти короеды в здешних местах, которые и курортом назвать нельзя.
- Я не это хотел узнать, на хрен мне твои тайны, своих хватает. Как ты вообще сюда попал?
- Это длинная история, Лешки. Мой генерал мне не давал идти вверх, - ответил Харинг, тщательно подбирая слова, - Он плохой парень. И я пошел в рейнджеры. Мне надо было идти туда, что бы расти.
- Понятно, - охотно махнул головой Леха, - Мой полковник тоже сука.
- А еще жена, - разговорился Харинг под действием плотного ужина, - Она много кричит, и постоянно кричит.
- А ты ее кулаком по уху, - дал чисто практический совет Смольников.
Рой затряс головой:
- Нельзя, сразу суд. Развод и штраф, много мани, очень много.
- Даааа, - протянул Леха, - Хреново у вас, то ли дело у нас, ты ей кулаком в ухо, она тебе сковородкой в рыло. И никаких судов и никаких мани.
- Что есть рыло? – заинтересовался Харинг и после долгих и пространных объяснений согласно кивнул головой, но при этом, добавил, - Нет, в рыло тоже нельзя, суд, штраф.
Возникла пауза, закурили еще по одной сигарете, блаженствуя от предстоящего отдыха.
- Нет, нельзя, - прервал паузу Харинг после некоторого раздумья, - Папа Пеги -генерал. Большой генерал.
- Да уж. Тогда точно нельзя. А если папа генерал, то ты что тут делаешь?
- Тесть хочет, что бы я доказал, на что я способен.
- Ну и дела у вас. Ладно, ползи спать, я все приберу.
Рой уже собрался уходить, но вдруг остановился, посмотрел на Алексея и сказал:
- Я буду тебя называть «Сильный Крокодил»!
- Это почему? – немного офигевший от такой постановки вопроса переспросил Алексей.
- Ты убил майора Мердока. Самого лучшего рейнджера в Америке. А его звали «Бешенный Аллигатор».
Объяснение было конечно маловразумительным, но вполне годилось, и немного подумав, Леха ответил:
- Тогда я буду звать тебя Чебурашка.
- Кто такой Чебурашка? – теперь настала очередь недоумевать Харинга.
- Это друг «Сильного крокодила», - ответил Леха, радуясь тому, что американец был незнаком с русскими мультфильмами, - Иди спать.   
Отпустив Роя спать, Алексей убрал следы ихнего пребывания, тщательно все  замаскировал и отправился вслед за Роем. Когда Леха залез в нору, Рой уже спал сном праведника и даже сладко причмокивал во сне. Положив на всякий случай оружие подальше от рейнджера, немного повозившись, Алексей уснул. И ночью ему приснилась Люся. Так иногда бывает.
Алексей зря беспокоился на счет Роя. Тот даже и не помышлял нападать на Смольникова, понимая, что в одиночку в джунглях ему хана. Вот когда выйдут из джунглей, тогда посмотрим, а пока спать. Рою ночью приснилась Пеги. Так тоже бывает.

7 августа 1983 года, подножие горы Мгунду, республика Гуанда, Западная Африка.
Майор Кроу и его ребята молча смотрели на еще дымящиеся останки русского самолета. Все, что могло гореть, уже сгорело, и теперь тлели какие-то непонятные остатки, распространяя вокруг жуткий запах. Кроу автоматически посмотрел на свои часы, стрелки показывали, что в Вашингтоне сейчас полдень и значит самый разгар рабочего дня.
- Веселовски, - позвал Крой радиста, - Готовьте рацию, связь с центром.
Потом подозвал остальных:
- Парни, моя задница чувствует что-то не хорошее, а она меня еще никогда не обманывала. Надо осмотреть все вокруг.
Ребята стояли молча, они уже привыкли доверять заднице командира больше чем своим головам.
- Рик и Джо, - Кроу ткнул пальцем в двух своих подчиненных, - Ваш сектор от северо-востока до востока, удаление до пятисот метров, проверить все. Сбор на месте через час.
Афроамериканец Джо молча кивнул, повернулся и медленной походкой уверенного в себе человека направился в сторону джунглей. Он был большим, но очень бестолковым парнем. Видя, как удаляется его напарник, шустрый Рик так же кивнул командиру и отправился вслед за Джо. В другое время можно было бы и пошутить, но точно не сейчас.
- Джекоб бери «Тихоню» и осмотрите сектор восток – юго-восток, удаление до пятисот метров. Вперед парни, - Кроу говорил спокойно, но по его глазам читалось, что ему все это очень и очень не нравится, - Веселовски, ты здесь с рацией, а мы с «Композитором» осмотрим все вокруг самолета.
Стоявший рядом с радистом молодой улыбчивый человек носил кличку «Композитор» за то, что совсем не имел слуха, но зато очень любил петь. Звали его Энтон Стайер и он числился штатным снайпером группы.
Осмотр вокруг остатков самолета был делом мало приятным. Взрыв разметал фюзеляж самолета вместе с содержимым, усеяв всю округу обломками. Что могло гореть в радиусе сотни метров, уже давно выгорело. Все пространство было покрыто толстым слоем пепла, а местами под ноги попадались еще тлеющие головешки.
Кроу и «Композитор» обследовали место взрыва сантиметр за сантиметром, но долгое время найти что-то стоящее не удавалось, и только у самого фюзеляжа они наткнулись на страшную находку. Среди пепла и кусков обшивки самолета лежал обугленный труп человека. Пламя настолько сильно изуродовало его, что определить кем был этот несчастный при жизни не представлялось возможным.
Даже для видавших виды рейнджеров картина была более чем жуткая. Они уже собирались уйти, когда Кроу заметил, какой-то блеск среди кучи обгорелого человеческого мяса. Не слова не говоря, майор, показал Стайеру на блестящий предмет. «Композитор» преодолев отвращение, нагнулся и извлек сильно закопченный пистолет. Это был знаменитый Кольт Коммандер сорок пятого калибра.
- Это Мердок, - покрутив в руках пистолет и отбросив его в сторону, тихо сказал Кроу, - Его игрушка, он так ей гордился.
Мрачную картину дополнили остальные ребята после возвращения. В зарослях джунглей были найдены останки еще двух парней из группы Мердока, над ними сильно потрудились коренные обитатели африканского леса. Удалось установить только, что один из них был «Большой Билл», да и то только по внушительным габаритам.
Кроу стоял в раздумье, из которого его вывел голос Веселовски:
- Сэр, рация готова.
- Джо, займись ленчем. Всем отдыхать. «Тихоня» в охранение, – отдал четкие распоряжения, и уже обращаясь к Веселовски, - Бери свою шарманку, отойдем в сторонку.
Ребят следовало покормить, они отмахали двадцать миль почти без остановок и сейчас порядком устали. «Конечно, русские теперь имеют преимущество во времени перед нами, но джунгли есть джунгли. Тут всякое может случиться» - думал майор Кроу присаживаясь рядом с рацией и принимая от Веселовски гарнитуру.
- «Центр» это «Кондор», - назвал свой позывной Кроу, - Центр, мы на месте.
На том конце, в далеком Арлигтоне симпатичная блондинка аккуратным почерком записывала слова майора Кроу, совсем не вникая в их смысл. Что ей далекая Гуанда и совсем неизвестный «Кондор».

7 августа 1983 года, подножие горы Мгунду, республика Гуанда, Западная Африка.
Ровно в восемь утра по местному времени, вертолеты поднялись в воздух и заложив вираж легли на курс в сторону базы. Никто из оставшихся внизу людей не провожал их взглядом и не махал вслед руками. Люди были привычные и наученные. Выстроившись тонкой цепочкой они молча потянулись в лес и спустя несколько мгновений скрылись из глаз в полумраке джунглей.
Пройдя метров триста по лесу, цепочка людей так же молча разделилась на две группы. Одна группа продолжила движение прямо, другая же повернула немного влево на другую тропинку. На месте где они разделились, остались стоять два человека.
- Ну, давай, «Батька Ковпак», смотри, не зарывайся, - сказал, протягивая руку первый, - Жду тебя в условленном месте. Ни пуха, ни пера.
- Бывай Синий, - пожал руку в ответ, тот, кого назвали Батька Ковпак, - К черту.
Под маскировочными накидками не было видно выражения лиц, а голоса прозвучали совершенно бесцветно. Они разошлись, хлопнув друг друга по плечу и каждый ускоренным шагом, отправился  догонять свою группу.
Обе группы действовали в строгом соответствии с планом, разработанным в Минске генерал-лейтенантом Голицыным. Группа подполковника Синитского выдвигалась в район озера Ниа-Гдомбе, где должна была занять позицию и контролировать участок предполагаемого выхода противника при попытке того уйти за границу, или в случае получения сигнала оказать помощь группе Маслова.
Задача, поставленная генералом перед Масловым, была обозначена более четко, выйти к месту аварии, соблюдая все предосторожности. При появлении противника, в контакт не вступать, вызвать группу Синитского и вести наблюдение за противником.
Маслов гнал свою группу вперед уже шесть часов, не взирая на тропическую духоту. Привычные к трудностям ребята молча шагали в след друг друга, иногда кидая вопросительные взгляды, красноречиво говорящие: «Не пора сделать привал?» Короткие мгновения отдыха чередовались долгими минутами марша. Во время одного небольшого перекура, к Маслову Синякин и тронув командира за рукав, спросил:
- Витя, куда несемся? Думаешь молодой там?
Маслов затянулся сигаретой, кивнул в ответ, но от «Партизана» трудно было избавится.
- Поясни!
- Да черт его знает. Чувствую и все тут, - задумчиво проговорил командир группы и снова затянулся сигаретой, - Да и пилоты говорят, дым видели в этом районе.
- Может это американцы там, чего-то натворили?
- Может, тем более надо спешить, пока не ушли.
- Ребята устали, командир. Если выйдем туда измотанными, нас голыми руками возьмут.
Маслов понимал всю правдивость слов своего заместителя. Он посмотрел в сторону капитана Лузакина, и тот кивнул, как бы поддерживая Синякина.
- Группа, - сказал, поднимаясь, Маслов, - еще один переход и большой привал. Вопросы есть?
Судя по повеселевшим лицам вопросов, не было ни у кого, тогда Маслов продолжил:
- Синякин в голове, замыкающий Лузакин. Вперед.
Спустя мгновение группа исчезла в сумраке тропических джунглей, словно растворившись в них.

7 августа 1983 года. Отдел спецопераций, Пентагон, Арлингтон, штат Виржиния, недалеко от Вашингтона.
Ровно в тринадцать пятнадцать генерал Грин ворвался в кабинет начальника секций силовых операций полконика Стреттона и остановившись у его стола, бросил на него синий листок радиограммы. Следом за этим генерал задал полковнику вопрос таким тоном, что в кабинете зазвенели оконные стекла, а секретарша в приемной с испугу выронила телефонную трубку:
- Стреттон, это что?
Полковник встал из-за стола и взяв радиограмму в руки углубился в чтение. Синий клочок бумаги гласил: «В семнадцать часов по местному времени вышел в точку. Обнаружены три тела. Предварительно один Мердок. Объект уничтожен взрывом. Установить изъятие невозможно в виду сильных разрушений. Предполагаю, что группа «Гриф» уничтожена. Жду на точке дальнейших распоряжений. Кондор»
Это был удар и удар очень сильный. До сих пор их отдел спецопераций таких пинков еще не получал. Но Стреттон не был бы Стреттоном, если бы не умел держать подобные удары. Полковник слегка побледнел, выпрямился и чеканя слова произнес:
- Сочувствую, сэр! – на его лице не дрогнул ни один мускул.
- Какого черта Стреттон? Какое сочувствие? Вы о чем? – взревел Грин.
- Там же был ваш зять.
- Стреттон, вы не старый солдат, а старый осел, который думает задницей. Мы потеряли одного из лучших командиров групп, задание под угрозой невыполнения, а вы мне толкуете про идиота, который не мог сохранить в целости свою задницу.
Полковник молча смотрел на бесновавшегося Грина, держа руки по швам во ождании, когда ему позволят говорить. Но начальство не собиралось унимать свой пыл и продолжало орать не стесняясь в выражениях:
- Мы провалили операцию, вы понимаете, это, полковник, бездарно провалили. Нам с вами место на улице. Среди нищих.
Сейчас Грин выглядел, по меньшей мере, буйно помешанным. От громовых раскатов генеральского баса, сотрудники в соседних кабинетах делали сосредоточенное выражение лица и с отчаянием приговоренных к электрическому стулу хватались делать любую работу. Гнев руководство грозил обернуться серьезными неприятностями тому, на кого мог упасть начальствующий взгляд.
- Что будем делать, полковник? – начал выдыхаться Грин, - Может, еще одну группу отправим?
- Не думаю, сэр, - четко ответил дождавшийся паузы Стреттон, - не успеют.
- Что у нас есть на базе в Гильеле? – Грин начинал мыслить конструктивно.
- Рота морских пехотинцев, сэр. До сегодняшнего дня Свалезия с Гуандой не входили в круг наших интересов.
Заглянувший «на огонек» в кабинет Стреттона полковник Беллоу был мгновенно приобщен к общему разговору. Беллоу уже знал о содержимом радиограммы и просто прятался в здании, пока иссякнет гнев генерала.
- А, стратег Беллоу, - с ехидцей протянул Грин, но срываться на крик уже не хотелось, - Подскажете, что-нибудь умное?
- Да, сэр, - по привычке потирая переносицу, ответил Беллоу, покрываясь испариной, и вполне отдавая себе отчет, что если идея не понравится, его размажут по стене, не взирая на должность.
- Тогда я весь во внимание, - ядовито бросил в ответ Грин и присел с краю стола.
- Сэр, надо обратиться к командованию, пусть нам дают информацию о всех радио переговорах в данном районе. Главное, что бы они четко засекали место.
- Вам известно, в каком диапазоне частот работают русские рации?
- Да сэр.
- Хорошо, я возьму это на себя. С боссом договоримся. Тогда действуем так, засекаем место, откуда русские выйдут в эфир и группа Кроу идет туда. Стреттон, на всякий случай договоритесь с Корпусом морской пехоты, пусть при случае помогут нам солдатами.
Во время этих слов в дверях кабинета появился вечно недовольный Маршалл и с ходу обратился к Грину:
- Сэр, есть плохие новости.
При этом известии генерала чуть не перекосило:
- Опять плохие? Что еще там произошло?
- В Гуанде зашевелились местные, идет переброска солдат и бронетехники в тот район.
- Час от часу не легче. Стреттон, передайте Кроу пусть немедленно выдвигается в сторону города Абусвиля. Я думаю, русские пойдут туда. И ждет там данных радио перехвата.
- Сэр. Слишком далеко уходить от наших границ едва ли разумно.
- Стреттон, самое неразумное, то, что вы руководите отделом, - сказал Грин с плохо скрываемым раздражением, - Все. Приступайте. Я к боссу.
Генерал Грин стремительно вышел из кабинета. Оставшиеся полковники переглянулись между собой, вздохнули, и каждый отправился по своим делам. Стреттон, оставшийся один в кабинете вызвал к себе офицера связи.
Спустя час группа Кроу, отдохнувшая и перекусившая, получив радиограмму отправилась по указанному маршруту, с большим удовольствием уходя от проклятого места.

7 августа 1983 года, Штаб КБВО, г. Минск
За окном было темно. Прошумевший дождь омыл мостовые и в воздухе приятно пахло смесью мокрого асфальта, цветов и зелени деревьев. Город медленно отходил ко сну. В окнах гасли огни. Строй солдат топал по плацу и старательно горланил:
«А для тебя родная,
Есть почта полевая!
Прощай труба зовет,
Солдаты в поход!»
Генерал-лейтенант Голицын стоял у окна и наблюдал как проходит вечерняя прогулка. Его опытный глаз отмечал, что поют молодые солдаты, а старослужащие, или как их называли «деды» идут молча или в крайнем случае имитируют песнопение. По сроку службы петь песни им не полагалось.
«Срок службы!» - невольно про себя усмехнулся генерал. – «Отслужат всего ничего, и уже «деды», а я тогда кто? Питекантроп?»
Сам генерал-лейтенант начал служить давно. Тридцать шесть лет назад. Тогда он пришел молодым младшим лейтенантом, и его наставниками стали люди прошедшие Великую Войну. Это была отличная школа. Именно они, принесшие победу нам в самой страшной войне, научили его побеждать. Побеждать любого противника и при этом оставаться живым. Теперь он сам учил этой премудрости своих подчиненных. Из воспоминаний его вывел голос полковника Печенкина:
- Товарищ генерал, разрешите войти.
Вместе с Печенкиным в кабинете нарисовался и подполковник Шибко. В последнее время они стали неразлучной парой и злые языки в управлении за глаза их называли «Два брата акробата».
- Да, конечно, - Голицын повернулся к входящим, и кивнул им, приглашая занять места за столом, - Ну-с чем обрадуете?
Обстоятельный Печенкин сев за стол, раскрыл свою папку и сделав, для пущей важности, паузу приступил к докладу:
- Товарищ генерал, высадка групп прошла успешно. Группа Синитского находится в пятнадцати километрах от места назначения. Завтра будут на месте. Группа Маслова в десяти километрах от точки. Дал приказ отдыхать. Завтра с утра выйдут на место и сразу доложат. Пока без происшествий.
Голицын видел, как ерзает Шибко, желая что-то сказать, и дал ему слово:
- Давай теперь ты Тимофеевич.
- Пилоты видели утром столб дыма примерно в том районе. Хотел послать вертолет с базы на разведку. Потом передумал.
- И правильно сделал, - поощрил подчиненного генерал, - Хватит там светится. Завтра ребята выйдут на место и все увидят. Если это американцы раньше нас успели, установим по радиоперехвату и попробуем накрыть при отходе.
И уже обращаясь к Печенкину:
- Матвеевич, чего там наши союзнички?
- Засуетились сволочи. Сегодня с утра выдвинули в район Абусвиля два батальона пехоты и бронеавтомобили. Я так полагаю, блокпостов наделают, будут контролировать выход из джунглей.
- Понятно, - в задумчивости протянул Голицын, - Дай команду на базу, пусть держат наготове вертолеты и роту десанта. Если чего, пусть вытаскивают наших любой ценой.
- Есть, - четко ответил Печенкин и сделал пометку на листке.
- Ну если все понятно, тогда по домам, спать! – отдал самый желанный приказ Голицын поднимаясь из-за стола.
Одев фуражку и застегивая на ходу китель, он вышел из кабинета, отдал честь вскочившему со стула адъютанту и приказал ему:
- Машину к подъезду!
Только сейчас он почувствовал, что устал. Тридцать шесть лет в армии. Устанешь тут.

7 августа 1983 года. Н-ский мотострелковый полк, район г. Бреста
В городе Бресте был чудесный теплый летний вечер. Сашка Еремин сменившись с караула, и получив вдогонку нагоняй от Носова, смотался в город и теперь чинно прогуливал по Советской улице будущую мадам Еремину. Ирина, прижавшись к нему своим худеньким телом, смотрела на Сашку своими большими и вечно удивленными глазами. Они говорили, говорили и говорили. О будущей свадьбе, о гостях, о том, что купят в квартиру, которую вскоре должны были предоставить молодоженам. Им надо было много сказать друг другу, они только начинали свою жизнь.
Полковник Носов смотрел телевизор. По первой программе показывали «Вечный Зов» и ради этого фильма Носов остался дома, а не пошел наводить порядок. Теперь изливая свою желчь, он тихо переругивался с женой. Тихо и не настойчиво. Сильно ругаться было опасно. Можно остаться без ужина. Жена, привыкнув за годы совместной жизни к зудящему характеру своего супруга, вяло реагировала на его выпады, в большинстве случаев отделываясь дежурной фразой: «Отстань, осточертел». Они уже много чего сказали друг другу за годы жизни, но сидеть и молчать было скучно. Им было, что еще сказать друг другу.
Кандыгин ужинал. Он только вернулся из вышестоящего штаба, куда его вызывали по поводу перевода на другую должность. Майор сильно проголодался и теперь потея от удовольствия поедал макароны по-флотски. Люся сидела напротив и как подобает любящей жене, делала вид, что ей доставляет удовольствие смотреть на мужа. Люся молчала, потому, что это зрелище было ей противно, как и сам Кандыгин. Но приходилось сидеть и молчать, потому что говорить просто не хотелось, да и тема для разговоров отсутствовала. Кандыгин тоже молчал, потому что говорить с набитым ртом он не мог. Они уже все сказали друг другу.
Сержант Дадыко сидя в курилке перед отбоем, улыбался. Ему было очень хорошо, потому что он решил для себя главную задачу. По приезду домой Дадыко обязательно набьет морду Ваське. Потому что Петька здесь точно не причем. А Васька – гад.

2.
8 августа 1983 года, в двадцати километрах от места падения самолета, республика Гуанда, Западная Африка.
На утро состояние Роя ухудшилось. Полученные в бою раны стали нагнивать, и поднялась температура. Харинг старался крепится, но по его бледному лицу Леха понимал, что дело плохо. «Эх, - думал Смольников, - Были бы дома, живо поднял бы на ноги. Подорожник на рану, чай с ветками малины, и здоров». Здесь не было ни подорожника, ни малины. В джунглях трава и кустарник вообще не растут. Да и не знал Леха, что из местных растений можно применять. Тем более Лузакин на инструктаже стращал, мол тут почти все ядовитое, вот так вот дашь человеку с благими намерениями, а он того, в ящик сыграет.
Рою досаждали другие мысли. Он с отчаянностью обреченного понимал, что становится обузой для русского, и всем своим существом боялся, что этот русский его просто бросит. У него свой долг и своя задача.
Во время завтрака оба молчали. Это молчание еще больше действовало на нервы Харингу, и наконец он не выдержал:
- Слушай Лешки. Ты иди. Я буду идти сам.
Алексей такое предложение проигнорировал и перевел разговор в другое русло:
- А ты откуда русский знаешь?
- Учил. В Вест-Поинте.
- Хорошо учил, - задумчиво ответил Алексей и добавил, - Я вот тоже английский учил. Только ничего не помню.
- Я очень хорошо учился. Медаль за учебу, - похвастался Рой.
- Аааа, лучше иметь красную рожу и синий диплом, чем синюю рожу и красный диплом, - Алексей привел в качестве довода железный аргумент всех советских троечников.
Впрочем, эта длинная фраза оказалась за гранью знаний русского языка Харингом, а переспрашивать тот не рискнул.
После завтрака пили чай, в который для подъема жизненного тонуса Алексей добавил по нескольку капель из майорской фляги. Чай с виски немного улучшил состояние Роя, и видя как приободрился американец, Смольников решил двигаться вперед. Можно было вколоть ему ампулу промедола, но ампулы было всего две, и они могли пригодиться позже, когда американец совсем сдуется.
Сборы много времени не заняли и уже через полчаса оба путника неспешным ковылянием продолжили свой путь через джунгли. Харинг крепился, как мог, стараясь держать приличный темп движения, и весь сосредоточился на ходьбе. Алексей, идя сзади, держал под контролем прилегающую территорию, заодно пытаясь высмотреть какую нибудь дичь. Консервы кончились, а вечером непременно захочется жрать.
В обед удалось немного перекусить. Несмотря на свое состояние, Рой умудрился разглядеть пальму, на которой гроздьями висели связки бананов. После непродолжительных поисков, удалось найти несколько связок лежащих на земле. Бананы были не очень спелые, вязали во рту, но Лехе понравились. Он такую диковинку видел второй раз в жизни и особого дискомфорта не испытывал.
От поедание бананов их отвлек шум, ни как не гармонирующий с другими звуками. Звук был настолько сюрреалистическим, что Рой с Алексеем даже переглянулись. Из глубины джунглей доносились звуки барабана.
«Там-таратам, там-таратам» - самозабвенно отстукивал барабанщик. Звук приближался и вместе с его приближением все больше становилось не понятным, кому же приспичило ходить парадным шагом в эти дебрях. Уж не макаки ли тут парад устроили.
«Хорошее видится на расстоянии» - подумал про себя Алексей и предпочел выбрать хорошо укрытую позицию, куда без долгих рассуждений перебрался сам и затащил стоявшего с открытым от удивления ртом американца.
- Лежи тихо Чебурашка, - шепотом приказал Леха, для верности сунув ему кулаком под ребра.
Заокеанский Чебурашка, видя приготовления Алексея и серьезность его намерений, предпочел за благо залечь в ямку и быстренько замаскироваться.  Едва они успели спрятаться, как прямо из джунглей на них вышел целый отряд.
Алексей смотрел и не верил своим глазам, подобное можно было увидеть в кино, или во сне. Впереди отряда шествовал самый настоящий барабанщик, который с большим воодушевлением лупил палочками по многострадальному барабану. За ним в колонну по одному, насколько можно четко отбивая шаг, словно на параде, шли двенадцать чернокожих парней, одетых в одинаковые шорты и рубашки цвета хаки. Самым колоритным персонажем столь удивительного парада был тринадцатый человек, худощавый европеец, высокого роста. Его одежда, состоявшая из светло-зеленых шорт и просторной рубахи такого же цвета с погонами, сильно напоминала форму африканских колонизаторов эпохи начала века. Еще больше сходство с колонизаторами добавлял настоящий пробковый шлем, украшавший голову новоявленного конкистадора и самая настоящая офицерская трость, которой он отбивал такт движения по высокому голенищу хромого сапога. То, что он не был пионервожатым, а его ребята пионерами красноречиво говорило наличие оружия, причем самого удивительного.
На боку командира чернокожих гвардейцев болталась внушительная кобура, намекая, что в ней скрывается нечто большое и стреляющее. Вооружение солдат могло поразить воображение любого коллекционера. Тут было все, от современного советского карабина Симонова до винтовки Маузера выпущенной в начале столетия. Встреть сейчас в джунглях носорога, наши герои удивлялись бы гораздо меньше.
Строго держа равнение, странная команда исчезла в глубине леса, и если бы не барабанный бой, еще некоторое время доносившийся из леса, то Леха согласился с тем, что это ему привиделось.
- Лешки, это что есть, - удивленно мотая головой, спросил Рой.
- А черт его знает, - протирая глаза, ответил Леха, - Какая-то опереточная гвардия. Давай, Чебурашка, вставай. Пора двигаться дальше.
Дальнейшее движение марша было затруднено двумя обстоятельствами. Маршрут, который выбрал Смольников, совпадал с ушедшими вперед непонятными гвардейцами, поэтому, ожидая подвоха, Леха удвоил бдительность. Вторым, не менее грустным обстоятельством оказался желудок Чебурашки. Бананы, съеденные Роем впрок не пошли, и из-за чего движение часто стопорилось, когда Харинг с виноватым видом скрывался за ближайшим деревом. При этом Рой, как истинный американец, испытывал адские мучения в связи с отсутствием туалетной бумаги и сильные угрызения совести, что задерживает Алексея.
Смольников к данным остановкам относился вполне философски, но вскоре, вынужденные посиделки Роя, стали изрядно надоедать и Лехе пришлось воспользоваться старым солдатским средством, состоявшим из пяти таблеток активированного угля, которые Харинг запил дозой спиртного из майорской фляги с разведенной солью. Правда русские солдаты при этом использовали водку, но за отсутствием оной Смольников взял за основу виски, справедливо пологая, что спиртное оно и есть спиртное, а где его делали не столь уж и важно. Тут ведь главное не форма, а содержание. Ударное дисбактериозное средство подействовало почти мгновенно, и дальнейшее шествие продолжалось практически безостановочно, под грустное урчание американского пуза.
Невзгоды и тяжести, свалившиеся на Роя, потихоньку доконали американца, и хотя он старался не подавать виду, Алексей видел, что силы его спутника на исходе. На исходе второго часа движения ноги американца стали заплетаться настолько, что каждый шаг давался ему с огромным трудом. Хоть Смольников не хотел останавливаться так рано, но, чувствуя состояние Роя, решился организовать небольшой привал.
Леха уже было открыл рот, что бы скомандовать отдых, как в многоголосый шум джунглей вплелись несколько выстрелов. Стреляли впереди, прямо по курсу их движения. И это было совсем некстати. Стрелять могла только та самая черномазая гвардия, которую они видели часа два назад.
- Лешки, - тормозя при звуках выстрела, произнес Рой, - Там! There shoot!
- Shoot, shoot, - пробормотал Алексей, это были немногие английские слова, значение которых он знал, - Вот гадство!
Неизвестные стрелки несколько озадачили, так как встреча с ними в планы Смольникова ну никак не вписывалась, и в первую очередь ввиду ограниченности боезапаса. Перспектива обойти стороной, после некоторого раздумья была отметена из-за ряда причин. До сих пор их путь пролегал по вполне удобной тропе, и сходить с нее в чащобу перевитую лианами было, по меньшей мере, не разумно. Это сильно затруднило бы их путь, так как преодолевать такие препятствия Харингу было явно не под силу.
- Слышь, Чебурашка, - сказал Алексей, и видя  как тот закивал головой, продолжил, сопровождая свою речь энергичными жестами - Я сейчас пойду вперед, а ты останешься здесь. Я посмотрю, что там и приду. Понял?
Судя по тому, что Рой отрицательно замотал головой, Леха осознал, что американец все понял и категорически с этим не согласен. Рой был не согласен, так как ему совсем не улыбалось сидеть здесь одну, изнывая от бездействия и неопределенности. Его душевное состояние, подорванное ранами и изможденное долгим путешествием, ослабло, так же как и его желудок после бананового пиршества. Торопливо и нещадно коверкая слова, Рой затараторил:
- Нет Лешки! Я иду вместе! Я помогать тебе.
Его потное измазанное лицо выражало крайнюю преданность, как у голодной дворняжки, а просящие нотки голоса еще больше дополняли это сходство. «Только, что хвостом не виляет» - усмехнулся Леха, при виде очевидного сходства американского парня и русской барбоски, - «Того гляди блохи запрыгают».
Улыбка русского вывела Харинга из себя, на минуту ему показалось, что этот высокий парень смеется над ним ввиду явного превосходства. Харинг сделал шаг вперед, и просящее выражение лица мгновенно сменилось рассерженным:
- Лешки! Не надо смеятся! – прошипел Рой, - Я могу сердиться.
Резкая смена настроения характерна для людей, которые перенесли столько ударов судьбы за столь короткое время.
- Тише ты, - Алексей невольно отстранился, несколько озадаченный резкой переменно, произошедшей с Роем, - Ладно, идем. Но не высовываться.
- Что есть не высовываться? – переспросил Рой, довольный тем, что его не оставляют одного.
- Осторожнее, - бросил ему Алексей, и приготовив свой АКМС двинулся по тропе.
- Yes, yes, - удовлетворенно согласился Харинг и поковылял вслед за Смольниковым.
Чем ближе они приближались к месту от куда доносилась стрельба, тем тревожнее становилось им. Помимо редких выстрелов, из джунглей доносились людские крики и громкий детский плач. Наконец, выходя из-за поворота, оба неожиданно оказались на краю большой поляны, в центре которой располагались два десятка крытых пальмовыми ветвями туземных хижин.
- Ходу, - шепнул Леха, первым сориентировавшись в обстановке, и мигом рванул обратно в джунгли.
Реакция Харинга была замедлена, он так бы и остался стоять посреди поляны, если бы не Смольников. Схватив Роя в буквальном смысле за воротник, Леха втащил его в заросли и уже не церемонясь, бросил на землю.
- Тссс, - прошептал Леха, приложив палец к губам, что на любом языке означало, сиди и не …..
Теперь следовало, как следует осмотреться, меньше всего Смольникову хотелось нарваться на неприятности. Как часто бывает так, что какая-нибудь, не предусмотренная никаким планом, мелочь ломает грандиозные планы.
Увиденное в бинокль несколько озадачило Алексея. В его голове сразу вспомнились кадры из военных советских фильмов, где наглые фашисты творили бесчинства в русских деревнях. Нечто похожее происходило и здесь. Убогие хижины местных аборигенов располагались вокруг песчаной площади, в центре которой сейчас торчали командир черномазой гвардии и надутый от счастья барабанщик.
Воодушевленные ударами барабана, чернолицые скауты ловко шуршали по деревенским хижинам, с превеликой ловкостью извлекая оттуда все, что имело маломальскую ценность и стаскивали это барахло к ногам своего командира, стоящего в позе Наполеона перед Бородинским сражением. Местный народец, изрядно ополоумевший, от такой бесцеремонности носился по своей деревне кругами и даже не пытался организовать, какого-нибудь стоящего сопротивления.
Правда, изредка находились некоторые индивиды, пытавшиеся, изобразить что-то похожее на отпор супостатам, но такой бунт местных жителей прерывался быстро и со вкусом. Если выстрел в воздух или удар прикладом не приводили в чувство зарвавшегося бунтаря, то его просто пристреливали. Одетые в униформу солдаты выглядели, чуть ли не суперменами на фоне мелких и голых дикарей, у которых из одежды была набедренная повязка, да и та только у женщин.
Большое русское сердце Лехи требовало мщения, причем немедленного и безотлагательного. Не смотря на слабые протесты Харинга, он отобрал у него «снайперку» и когда тот попытался выразить протест в слух, быстро прервал плюразим мнений одним ударом в печень. Американец приученный к демократии хотел было возмутиться, но вовремя вспомнив, что в Советском Союзе с демократией некоторые проблемы, а печень всего одна, счел за благо промолчать.
Видя, что Леха заряжает винтовку, собираясь предпринять активные действия, и не желая оставаться обезоруженным в такой ответственный момент, Харинг внимательно посмотрел на Смольникова, и показал рукой на пистолет Стечкина. Как не хотелось Алексею вооружать потенциального противника, но здравый смысл подсказывал, что это необходимо. В случае возникновения геморроя, американец сможет прикрыть тыл. Все-таки рейнджер, а не институтка в интересном положении.
Когда все приготовления закончились, Леха выбрал себе позицию, с которой хорошо просматривался центр деревни. Пора было переходить к делу. Первым в перекрестие прицела попал командир отряда, стоящий орлом в центре импровизированного склада трофейного имущества и совсем не подозревающий о том, что в него целится забугорный спецназовец, совершенно случайно занесенный сюда. Но видно богу душа Наполеона местного разлива еще не требовалась и он в качестве провидения подослал двух оболтусов в шортах цвета хаки, которые с превеликим упорством тащили в сторону Лехи абсолютно голую чернокожую девчонку.
Лица мародеров не оставляли ни капли сомнений, с какой целью они прутся в сторону джунглей. Девчонка, понимая, что ее может ждать, отчаянно брыкалась, визжала и даже пыталась укусить. Маленькие тощие грудки болтались во все стороны, и это делало девчонку еще более беспомощной.
Алексей, воспитанный в духе интернационализма и солидарности, ни как не мог вынести такого кощунственного отношения к женскому полу, пусть и чернокожему. Первый воин непонятной армии, получив в лоб подарок калибра 7,62 из Лехиной «снайперки» так быстро отправился в места вечной охоты, что второй его товарищ, еще не осознав опасности и толком не понимая, отпустил девчонку и уставился на своего упавшего товарища с отвисшей челюстью. Для Алексея было бы не позволительной роскошью оставлять остолбеневшего гвардейца надолго без внимания, и он вторым выстрелом отправил его догонять своего товарища в те же роскошные места, где много дичи и женщин.
В отличие от своего парадного воинства командир быстро смекнул откуда прозвучали выстрелы и по чему два его бойца лежат на земле, а не гонятся за девчонкой в стремлении удовлетворить похоть. Когда Алексей перевел прицел на площадь, командира там уже не было. Его не было ни где, как ни присматривался Леха. Местный Наполеон исчез среди хижин и скорее всего оттуда пытался наладить руководство боем. Руководить боем он тоже умел, так вскоре рядом с Алексеем и Роем засвистели пули. Опереточное оружие стреляло и стреляло не плохо.
Местное население вносило дополнительную сумятицу бесцельно бегая между своих хижин и размахивая руками. Леха жестом приказал Харингу оставаться на месте, а сам быстренько переменил позицию, переместившись правее. С нового места можно было рассмотреть еще несколько гвардейцев с усердием палящих по джунглям. «На войне, как на войне» - подумал Алексей и двумя выстрелами отправил на тот свет еще двух стрелков.
Третий чернокожий воин, хотя и успел заметить, где спрятался Алексей, но сделать, что-либо у него не получилось. Местный абориген, воспылав неожиданной страстью, стукнул его по голове предметом, напоминающим мотыгу. Не стерпев такого обращения, воин быстренько помер, издав на прощание страдальческий вопль.
 Туземная гвардия, быстро сообразив, что ее обходят, и что противник попался совершенно непонятный и оттого очень опасный начала пятится к центру площади, прикрываясь снующими в панике местными жителями. Подобная дислокация противника  устроить Смольникова ни как не могла, и после недолгого раздумья он отложил в сторону винтовку и взялся за М16.  АКМС был привычней, но патронов к нему осталось совсем мало, а противника – достаточно много.
Пригибаясь как можно ниже, короткими перебежками, петляя и залегая, Алексей стал продвигаться к окраинным хижинам, стараясь не попасть под винтовочные выстрелы своих оппонентов. Еще не хватало быть подстреленным  этими оловянными солдатиками.
Когда он достиг ближайшей хижины, огонь противника усилился, не давая высунуть голову. Драка начинала принимать затяжной характер. Периодически выглядывая из-за своего укрытия Леха отвечал одиночными выстрелами, но стрелять из М16 было несколько не привычно и его выстрелы не достигали цели.
Штурмовать одному толпу засевших в центре деревни мародеров было без сомнения подвигом, но вряд ли кто-то из вышестоящих отцов-командиров мог оценить это по достоинству. Тогда Смольников решился на психическую атаку. Нет, он встал во весь рост и не пошел в штыковую атаку с пением интернационала. Леха кинул им гранату, самую настоящую РГД5, но желая избежать жертв среди орущего местного населения, кольцо он не дернул. Расчет оказался верный.
Вооруженные папуасы знали о гранатах весьма поверхностно, но все таки знали. Вместо того, что бы залечь, они с криками и воплями бросились наутек, добавляя паники и сумятицы во всеобщую бестолковщину. Воспользовавшись ситуацией, Лехе удалось подстрелить одного из них, зато другие быстро исчезли среди хижин, уже не помышляя о сопротивлении.
И тут туземный командир удивил Алексея в очередной раз. Леха очень поразился, когда услышал два длинных свистка, раздавшиеся из-за крайних хижин. Еще больше он удивился, когда увидел как одетые в форму туземные солдатики, повинуясь прозвучавшей команде, быстро кинулись в ту сторону. Следом раздались еще три свистка, и Смольников в просвете между хижинами увидел, как сильно поредевший отряд ловко отступает к джунглям. Едва они скрылись в глубине тропического леса, оттуда снова раздалась барабанная дробь.
В ожидании наступления, Алексей подобрал гранату, и уже было, приготовился к новому бою, но противник решил, что с него довольно. Звуки барабана еще некоторое время доносились из леса, но скоро стихли, и в деревне воцарился мир. Враг отступил, паника улеглась, и все население деревни обступило старшего лейтенанта, выражая ему словами и знаками признательность за столь неожиданное спасение.
Дело было сделано и можно было передохнуть. Все же лучше провести ночлег в туземной деревне, чем джунглях, особенно если учесть, что Харингу снова стало хуже. Адреналин схлынул, и на место пришло утомление и температура. Алексей это заметил сразу, едва после боя подошел к месту, где оставил свой РД со всей поклажей.
- Виктория! – довольно улыбаясь, произнес Леха, - Мы победили, и враг бежал!
Оптимистичный голос произвел на Роя впечатление, но ответ Харинга показал все его состояние:
- О’кей, - прохрипел Рой, его глаза блестели, и сам он дрожал, не смотря на тропическую духоту.
- Тебе хреново?
- Да, - ответил Харинг, за сутки, проведенные с Алексеем, словарный запас русских слов у него изрядно пополнился.
- Понятно, тогда остаемся здесь, - решил Смольников, и поднимая ранец, добавил, - Идем.
Рой отрицательно мотнул головой:
- Нет, надо идти. Они могут придти сюда.
Довод в словах американца, несомненно, был, только идти дальше с ним никак не представлялось возможным. В таком состоянии он смог бы дойти разве, что только до всевышнего. Но Алексей был против такого путешествия, да и сам Харинг туда особо не торопился.
Теперь они сидели в центре деревенской импровизированной площади на бревнах от непонятного дерева и с некоторым умилением наблюдали, как население деревни собирается отпраздновать свой маленький день победы. Надо сказать, что наши путешественники оказались в роли почетных гостей. Пока вся деревня была занята разведением огромного костра, им поднесли разные фрукты на блюдах сделанных из коры.
Работали туземные колхозники споро и вскоре в центре поляны полыхал огромный костер. Размеры костра настолько впечатлили Алексея, что в его непуганой русской душе закралось сомнение, а не хотят ли эти черномазые обитатели джунглей употребить на ужин своих поверженных соперников. При этой мысли ему стало немного дурно, и как-то сразу стал пропадать аппетит, и только вид большой туши парнокопытного животного, издали смахивающего на корову, вернули ему благодушное настроение.
Горячка боя уже сошла на нет, и вместо нее наступала усталость. Приятный запах жаренного мяса щекотал ноздри, вызывая обильное выделение слюны. Чувствуя, что еще немного и его совсем разморит, Алексей решил сделать перевязку своему невольному спутнику. Снять старые бинты, была задачей не из простых, так как они намертво присохли к ранам и не хотели отрываться. При попытках отодрать их, Рой вскрикивал от боли, закатывал глаза и собирался упасть в обморок. В общем вел себя как институтка на приеме у гинеколога. Провозившись с ним минут пять, Смольников решил воспользоваться помощью местных жителей.
Подозвав одного из них к себе, Леха попытался на чистом русском объяснить, что ему надо:
- Вода, нужна вода!
К большому сожалению Смольникова, товарищ никогда не учился в институте имени Патриса Лумумбы, и поэтому русским не владел абсолютно. Он соглашался со всеми словами Лехи, охотно кивал головой, улыбался, растягивая рот до ушей, но бежать за водой не собирался.
Попытки Роя объяснить тоже самое на английском успеха не имели. Дитя природы, стоя совершенно голым перед двумя представителями развитого общества, продолжал улыбаться и теребить свой прибор, очевидно от смущения.
Как ни жаль было Лехе свой запас воды, он извлек флягу и стал аккуратно смачивать бинты. Воды было мало и ее приходилось экономить. Подобные манипуляции осенили чернокожую голову, и абориген, что-то сказав на своем языке, стремительно умчался в неизвестном направлении. Вернулся он спустя пять минут в сопровождении целой процессии.
Впереди шествовал тощий негр, с выражением патологоанатома на губастой роже. За ним следовали две обнаженные женщины, сверкая в улыбкеь своими белоснежными зубами. На своих головах они несли корзины, наполненные всякими мисками, листиками и прочей малопонятной ерундой. Оглядев Роя с видом Айболита поставившего неутешительный диагноз, местный эскулап извлек из корзинки какую-то зеленую, дурно пахнущую мазь и попытался намазать Харингу плечо.
Бедный американец, чья натура и так была измучена использованием пальмовых листьев вместо туалетной бумаги, при виде туземного врача окончательно взбунтовался и вышел из под контроля:
- Away hands! Away hands a black monkey! (Прочь руки! Прочь руки, черная обезьяна!) – бушевал Рой, и его газа источали молнии, а рот порождал громы. Сейчас в нем говорила вся колонизаторская история великих Американских Штатов.
Истерика больного не произвела на африканского доктора никакого впечатления. Видя невменяемость больного, тот извлек из своей «аптечки» траву желто-зеленого цвета и когда ему одна из туземных медсестер принесла уголек, поджог ее и протянул под нос Роя.
Потомку великих колонизаторов и рабовладельцев Юга хватило пару раз вдохнуть, как его глаза закатились, и лицо приняло выражение блаженного херувима при виде одного из семи чудес света. «Ни хрена себе анестезия» - подумал про себя Леха, переживая за своего товарища по скитаниям – «Как же он завтра то будет?»
Рой пребывал в блаженстве и к счастью совсем не видел какие манипуляции проводил с ним туземец. Сняв заскорузлые повязки, он обмыл раны водой и аккуратно очистил их от гноя. Пока эскулап занимался очисткой ран, одна из его помощниц раскладывала на пальмовых листьях какие-то корешки, листики и травинки. Вторая разводила в маленьких мисках растворы, сосредоточенно помешивая палочкой.
Бригада скорой помощи работала молча, понимая друг друга с полувзгляда. Дальнейшие действия местного врача еще больше поразили неискушенного в таких делах Леху. Абориген брал разложенные на земле корешки, сосредоточенно жевал их и потом запихивал в раны. Закончив с этим делом, он приложил к ранам Харинга листья неизвестной травы и после этого отстранился, показав Алексею жестом, что можно перевязать.
«В Африке, надо лечить по африкански» - решил для себя Леха и быстро наложил свежие бинты поверх своеобразных лекарственных препаратов. Закончив оказание первой и последней медицинской помощи, местный Айболит влил в разинутый от счастья рот Харинга содержимое двух пиал и подозвав к себе несколько человек, показал на стоящую недалеко хижину. Все это время Рой пребывал в нирване, совсем не реагируя на внешние раздражители. Даже когда слабосильная команда туземцев тащила его к месту отдыха, он не проявил не малейшего желания очнуться.
Перед тем как уйти с сознанием исполненного долга, Айболит с долей некоторого превосходства осмотрел Смольникова, и что-то сказав своим подручным, гордо удалился. Его подручные поняв, что требовалось от них, быстренько развели в одной из пиал какое-то местное снадобье и протянули его Лехе. Понимая, что травить его здесь не будут, он залпом выпил преподнесенное ему пойло. Гадкое на вкус и противное на запах, оно имело одно неоспоримое преимущество. После него Леха почувствовал себя гораздо лучше.
Пока они занимались врачеванием американца, стемнело. Огонь костра освещал поляну мерцающим светом. Стоящие по кругу хижины скрылись в темноте. Теперь на площади начался настоящий праздник. Главный туземец, как председатель колхоза во время выдачи зарплаты, стоял около туши нарезая каждому из присутствующих приличные куски мяса. Народ веселился и ликовал. Голые мужчины и женщины плясали вокруг костра. Их черные тела блестели в свете пламени. Стук барабана и заунывные крики оглашали джунгли, пугая местную живность. Одна из девушек принесла Лехе большой кусок, пышущего жаром мяса и большую чашку местного напитка. Напиток имел желтоватый цвет и пах как самая настоящая брага.
Теперь наступило время насладится заслуженным отдыхом, чем и занялся Леха, от души поедая дары туземцев и пялясь во все глаза на обнаженных туземок, некоторые из них были даже очень ничего. Где ж мог еще житель средней полосы Советского Союза, видеть сразу столько обнаженных женщин. Естественно, что ни где. Ну, разве, что если в колхозной бане в женский день.
Сытая еда под местную бражку сделала свое дело, и Смольникова стало клонить в сон. Глаза наливались тяжестью и пытались закрыться, голова клонилась к земле и тело заваливалось на бок. Он бы и уснул так, но его упражнения были замечены туземным вождем и по его сигналу две обнаженные туземки препроводили старшего лейтенанта в хижину, где Леха изволил опочить с чувством выполненного долга и осознанием сытого желудка….

  8 августа 1983 года, подножие горы Мгунду, республика Гуанда, Западная Африка.
- Ну что скажешь, Батька Ковпак, - произнес Синякин, присаживаясь рядом на землю и доставая сигарету.
- Хитрый какой, - глядя на него с хитрым прищуром, отозвался Маслов, - Сначала скажи, что сам думаешь?
Маслов как никто другой знал хитрость своего боевого друга, тот сначала соберет всю информацию, опросит всех и только потом выскажет свое мнение.
- А чего мне думать, - с ехидной улыбкой ответил Синякин, - Ты Виктор командир, тебе и думку думать.
А подумать стоило. Ровно в полдень группа Маслова вышла к тому, что раньше называлось самолетом, и уже три часа тщательно осматривала местность. Маслов и его товарищи пытались разгадать загадку, как и что здесь случилось. Пищи для размышление было более, чем предостаточно. Обгорелый остов самолета, куча разбросанных частей и несколько трупов, явно европейского облика.
- Мне кажется, это Леха тут натворил, - задумчиво произнес Маслов, - покойнички то, явно американцы. Да и оружие ихнее.
- Да уж, - поддакнул в тон командира Синякин, - кроме них, другим здесь делать то в принципе нечего. Но что б Леха столько рейнджеров сделал? Трудно поверить.
К разговаривающим подошел и присел рядом Лузакин. С тех пор как они вошли в джунгли, с его лица не сходила улыбка. Такая, знаете ли, зловещая улыбка.
- Точно американцы, даже голову ломать не стоит, - глядя на развалины самолета, сказал Лузакин.
- Факты Василий Иванович, надо точные факты, - Синякин переключился на Лузакина.
- А вот факты, - Лузакин протянул Маслову обгорелый пистолет, в котором тот без труда узнал Кольт Коммандер.
- Где взял? – чисто автоматически спросил Маслов, принимая пистолет и внимательно рассматривая, - Таких Кольтов по всему миру.
Когда-то блестящий никелированный пистолет сейчас представлял жалкое зрелище, весь закопченный, обгорелый и с расплавленными пластмассовыми частями он уже ни на что не годился.
- Смотри, - Лузакин показал еле различимую от копоти надпись «To plunge any enemy. Merdoc», - Знавал я одного Мердока. Еще там во Вьетнаме. Чудом ушел.
- Кто ушел? – не совсем поняв, переспросил Синякин, - Он от тебя ушел?
- Я от него ушел, - сказал Лузакин и бросив пистолет под ноги, - Патроны у него тогда кончились, а я в реку успел прыгнуть.
- Да уж, - кивнул головой Маслов. Они все бывали в переделках и много видели на своем веку.
Майор все еще пребывал в раздумье, хотя пора было принимать решение и что-то вразумительное докладывать на верх. Собрали военный совет группы. В разведке каждый имеет слово. В результате обсуждения картина сложилась вполне понятная. Кто-то, предположительно Леха, вышел сюда, перестрелял супостатов, взял требуемое, и ушел, предварительно взорвав самолет.
- Я правильно понял? – подвел черту под высказываниями Маслов и получив молчаливое согласие бойцов группы, добавил, - Значит, наша задача выйти в точку, про которую знает Леха. Так и доложим.
- Не все так просто командир, - Синякин, как обычно приберег неприятный сюрприз.
- Давай Алексеевич, - Маслов знал, что Партизан просто так беспокоить не будет.
- Тут была вторая группа. Скорее всего, вчера вечером.
- Теперь ты давай факты.
- Следы маскировали. Вокруг самолета много пепла, пытались замести.
Маслов верил Синякину даже больше чем себе.
- Точно, - добавил Лузакин, - пистолет лежал рядом с трупом и пепел на него сверху насыпали. Я правда сначала не обратил внимания.
- Понятно, - Маслов задумался, задача осложнялась и серьезно осложнялась, - Все равно надо идти за Лехой. Торчать здесь смысла не вижу.
- Правильно командир, - поддержал Маслова Лузакин.
- Давай Партизан, готовь рацию.
После ранения Витьки Паршина, роль радиста взял на себя Партизан.

8 августа 1983 года, Штаб КБВО, г. Минск
- Так говоришь, все взорвано и покойнички? – удовлетворенно потирая руки переспросил Голицын Печенкина, не пытаясь скрыть довольные нотки в голосе, - И сколько этих покойничков?
- Ребята нашли четверых, товарищ генерал – отчеканил Печенкин, а сидевший с ним рядом Шибко согласно покивал головой.
- Ну а если допустить, что все-таки американцы сняли блок, а самолет взорвали к едреней фене, что б мы не думали на них.
- А жмурики? – возразил генералу Шибко.
- Было боестолкновение, наш парень их пострелял немного. Допустим троих. Потом сам погиб. Они его переодели и подбросили к самолету, что бы обгорел, и мы его не узнали?
- Логично, - нехотя согласился Печенкин.
- Не логично, - возразил Шибко, - Совсем не логично.
- Ты Тимофеевич не кипятись, нам сейчас надо все за и против взвесить. Что б не напороть.
- Тогда почему они своих не похоронили? Бросили рацию, оружие.
- А для того Тимофеевич, что б ты сейчас нам с Печенкиным здесь тоже самое доказывал.
Любил Голицын погонять своих подчиненных разными вопросами, ох любил. И ведь не успокоится пока все точки над «и» не расставит.
- Товарищ генерал, - пришел на выручку своему другу Печенкин, - А зачем они тогда вторую группу послали? Я так думаю. В назначенный час группа не вышла на связь. Рация испорчена механически, специально, и я подозреваю, что испортила ее вторая группа. Тогда высылается вторая группа.
- Правильно Александр Матвеевич, - поощрил Печенкина генерал. Ехидно улыбаясь.
Но сбить Печенкина с мысли было трудно, особенно если он был хорошо подготовлен:
- Вторая группа приходит к месту. Видит, что там все уничтожено и принимает решение идти на перехват.
- А если это местные партизаны? – не унимался Голицын.
- А на хрена им самолет взрывать? – не выдержал Шибко, и поняв, что нарушил субординацию, покраснел и пробубнил, - Извините, товарищ генерал.
Голицын досадливо отмахнулся от его извинений и продолжил.
- Этим точно взрывать не надо, взяли груз и пошли к себе. Ну Матвеевич, что дальше?
- Ну вроде и все, товарищ генерал.
- Не все. Вот ты говоришь, что они пошли на перехват, а куда они пошли? В джунглях места много.
- Я думаю, - Печенкин сделал паузы и вытер со лба пот, и хотя вечерняя прохлада создавала в генеральском кабинете уютный сквознячок, от таких вопросов было весьма жарко, - Скорее всего в Абусвиль. Это ближайший город. Скорее всего, они могут предполагать, что мы будем забирать группу именно там. Не гонять же вертолеты по полянам. Одно дело высадка, другое дело забрать.
- Ну хорошо, - по лицу генерала пробежала тень, - Но и там тоже места хватает. На что они надеются?
- Может у них есть информатор? Среди наших «друзей», - настала очередь задуматься Печенкину, - Вполне возможно.
- Что будем делать, товарищи офицеры?
- Пусть группа Маслова идет к Абусвилю, а группа Синитского ждет на месте еще сутки. В том районе есть одна площадка. Если за сутки никого не будет, то снимается и то же идет к Абусвилю, - предложил Печенкин.
- А не опоздают? – Голицын пытался просчитать все варианты.
- Есть идея, товарищ генерал, - Шибко почесал нос, а когда Шибко чесал нос, его идеи действительно были стоящими, - Берем за основу, что блок снял Смольников, он будет идти к Абусвилю. Пусть группа Маслова идет за Смольниковым и прикрывает его от американцев. А группа Синитского на подстраховке.
Генерал встал, прошелся в задумчивости по кабинету, снова сел за стол, пристально посмотрел на карту Гуанды и вынес окончательный вердикт:
- Значит так. Считаем, что блок у Смольникова, американцы будут его ждать в районе Абусвиля и у них есть информатор. Значит, Маслову надо срочно идти за американцами. У Смольникова есть временное преимущество, он почти на сутки опережает американцев и на полтора наших. Но он один, следовательно у него больше утомляемость, меньше сон, а соответственно меньше скорость. Пусть Маслов поднапряжется и догонит американцев.
- Что делать Синитскому?
- Синитскому сутки ждать на месте, если никто не придет, вызывать вертолеты и туда же к Абусвилю. Вопросы?
- Ни как нет! – вытянулись оба офицера.
- Тогда свободны.
После того как офицеры вышли, генерал встал, подошел к окну и вдохнул свежий вечерний воздух.
«Так вот ты значит какой, Смольников Леха» - с уважением подумал генерал и улыбнулся. Теперь он наверняка знал, что Леха живой. И еще одну вещь генерал знал точно. Как трудно будет Лехе вернуться живым домой.

8 августа 1983 года. Отдел спецопераций, Пентагон, Арлингтон, штат Виржиния, недалеко от Вашингтона.
Грин смотрел на Беллоу с нескрываемым удивлением, как будто разглядел под одеждой полковника женское кружевное белье и узнал о его нетрадиционной сексуальной ориентации.
- Какие две русские рации, полковник? – голос Грина был угрожающе тих, - Какие в задницу две рации?
Такой тон нес явную угрозу заднице Беллоу.
- Две, сэр. Одна от самолета, а вторая вот с этого места, - дрожащий палец Беллоу ткнулся в карту Гуанды в районе озера Ниа-Гдомбе.
- Бред! – генерал поднялся, прошелся по кабинету и крикнул в приемную, - Лейтенант вызовите мне Маршалла и Стреттона. Срочно. Вы хотите сказать Беллоу, что у русских там три группы?
- Только две. Сэр! Рации только две.
Беллоу был подавлен и абсолютно не мог соображать.
- Значит одна группа русских ищет группу Кроу, а вторая будет ждать Кроу на месте отхода? Так я понимаю вас, Беллоу?
- Возможно сэр! Я не знаю, сэр.
Видя невозможность Беллоу сообщить что-нибудь вразумительное, генерал просто замолчал.
В отличие от шефа, Стреттон встретил известие о наличии второй группы совершенно спокойно:
- Сэр. Ну и пусть себе торчат около озера. Выйдем другим путем. Джунгли большие. Вот почему первая группа вернулась к самолету, ведь там ничего нет. Руины.
- Стреттон, а вы не думали, что там может быть три группы? – Грин никак не хотел успокаиваться.
- Нет сэр, - вступил в разговор молчавший до этого Маршалл, - Наш «черный друг» сообщает только о двух.
- Пусть ваш «черный друг» сообщит, где искать группу с этим чертовым ящиком. Маршалл.
Последнее время генерал часто срывался на крик, и даже любимая сигара не помогала.
- Он сообщит сэр, как только будет информация.
- Беллоу, что вы стоите как студентка на первом порно кастинге, скажите что-нибудь вразумительное.
- Я думаю, сэр, что пусть Кроу идет к Абусвилю. Все равно конечно, - мямлил Беллоу, - а там увидим.
- Что увидим? – Грин уже успокоился и просто мучил Беллоу, - Включите голову.
Но голова полковника уже заклинила окончательно, и Грин сжалился над ним.
- Идите Беллоу, займитесь вариантами отхода Кроу, хоть это вы сможете просчитать?
- Да сэр, - пятясь к дверям, проблеял Беллоу и задом вывалился за дверь.
- Стреттон, передайте Кроу, пусть идет к Абусвилю, «черный друг»  ему там поможет. Я думаю, пока он туда идет, мы что-нибудь придумаем. И пусть имеет в виду, что у него в тылу русские. Идите.
Оставшись наедине с Маршаллом, Грин успокоился, сел в кресло и закурил. Кричать на Маршалла было бесполезно. Его невозмутимость поражала своей непробиваемостью.
- Маршалл, как вы думаете, когда русские выйдут к Абусвилю? Если они вообще туда выйдут.
- Мой информатор четко назвал это место. Поэтому я уверен, что выйдут именно туда. И я думаю, что в ближайшие двое-трое суток.
- Местные обезьяны сильно суетятся?
- Нет, сэр. Поставили блокпостов и теперь сидят, ждут у моря погоды.
- Маршалл, может нам, партизан попросить?
- Не стоит сэр. Они нам только все испортят.
- Ну ладно Маршалл, ступайте.
Грин остался один. Настроение было препаршивое. Русские играли свою игру, и было совершенно не понятнро, что это за игра. А Грин слыл в Пентагоне умницей. И от этого на душе становилось еще хуже. Были какие-то неприятные предчувствия, этакие далекие отголоски надвигающегося шторма. Грин посмотрел на часы, двадцать часов. Он опять замотался на работе и забыл, что они собирались вечером пойти в театр. Даже не позвонил ей. Чертова Гуанда, чертовы русские. Плохо.

8 августа 1983 года, глухие джунгли, республика Гуанда, Западная Африка.
В пятнадцати километрах от туземной деревни, где изволили почевать Смольников и Харинг, располагалась еще одна деревня, точнее не деревня, а укрепленная резиденция генерала Мбуту. Правда, никаким генералом он не был, так никогда не состоял на государственной службе, да и никакого отношения к различным народным фронтам не имел. Мбуту был сам по себе. Анархистом.
Его чернокожая губастая голова с приплюснутым носом и пухлыми губами совершенно не была обременена знаниями теоретиков анархизма. Он никогда не слышал о существовании Прудона, Штирнера или Кропоткина, зато четко усвоил некоторые постулаты их трудов, которые подсказала ему его хитрая натура. Это был типичный Батька Ангел местного разлива.
Пользуясь неразберихой царящей в стране и тем, что в джунглях каждый сам себе хозяин, Мбуту сколотил себе отряд в тридцать человек, захватил деревню и присвоив себе звание генерала стал править как мог. Потом к нему прибились еще проходимцы, и армия Мбуту насчитывала уже пятьдесят солдат. Нормальная такая армия, и прокормить можно, ну и в случае чего отбиться. Жили мбутовцы не плохо. Кормились тем, что грабили туземцев, как своих, так и окрестных. Иногда выходили из джунглей и нападали на машины или деревни. Тащили, все, что попадется под руку. Потом сам генерал лично делил добычу. В общем, лозунг известный и с поправкой на местный колорит будет звучать примерно так: «Бей белых пока не почернеют, бей черных пока не побелеют».
Сам Мбуту жил в центре деревни, в хорошо отстроенном доме, в окружении женщин, которых ему притаскивали его верные солдаты. Если женщина ему надоедала, то он отправлял ее жить в хижину солдат. Дисциплина в его армии была наистрожайшая. Боевой подготовкой и всеми воинскими делами заведовал полковник Вольф Кенитц, который никаким полковником не был, а звание ему присвоил сам Мбуту из большого уважения.
Кенитцу бежать было не за чем, потому что ему уже минуло шестьдесят пять лет, а в таком возрасте убегается очень плохо, еще и потому, что некуда. Бывший гестаповец и наемник числился в международном розыске, и в ряде стран его ждали пуля, петля или пожизненный срок. Поэтому Кенитц служил этому папуасу, хотя и ненавидел его всеми фибрами своей души.
До сегодняшнего дня все шло очень удачно, пока ребята под командой Кенитца не попали в ласковые руки Смольникова. Теперь Мбуту горел мщением. Он очень хотел отомстить.
Допоздна в деревне горели костры, и собирался отряд. Непокорную деревню требовалось сжечь в пример другим. Звучали бравурные речи и емкие тосты, и только к полуночи все улеглись спать. Было решено, что в поход с Кенитцем пойдут двадцать пять человек и возьмут с собой один пулемет. Другой пулемет оставили в деревне. Так, на всякий случай, мало ли что. Естественно взяли и барабанщика. Для куража, что б туземцы боялись....

 8 августа 1983 года. Н-ский мотострелковый полк, район г. Бреста
В полку стояла тишина. Полк спал, не спали только караул и дежурная служба. Им спать ночью не полагалось по уставу. Спать они могли только в строго отведенное время.
Спал полковник Носов, уткнувшись крючковатым носом в ковер и отклячив тощую задницу, прикрытую цветными семейными трусами. Сашка Еремин спал с довольной улыбкой на лице. Ему снилась Ирина и еще что-то чудесное. Спал сержант Дадыка, ему снился дембель, гад Васька и ушедшая от него Галя. Крепко спал рядовой Сагдулаев, и во сне он видел родной кишлак, девушку Фатиму и шашлык. Вот дембель он во сне не видел, до дембеля Сагдулаеву было еще очень далеко.
Но спали не все. Заместитель командира по политической части подполковник Карчинский, по кличке «Паштет» готовился к политинформации, в которой завтра хотел открыть солдатам глаза на грязные происки американского империализма и влияния проституции на добавочную стоимость. Как истинный коммунист он свято верил, что все проблемы гнилого запада происходят только из-за проституток.
Не спал майор Кандыгин. Пузо пытался выполнить свой супружеский долг. Путем просьб, угроз, слюней и прочих ужимок ему, наконец, удалось уговорить Люсю. Теперь он пыхтел, сопел и задыхался. Мешало все, плотный ужин, большое пузо и даже пятна на солнце. Ибо давно известно, что плохому танцору завсегда что-нибудь да мешает. А куда деваться.

 
Глава V «Будут вас кусать, Бить и обижать…»
1.
9-10 августа 1983 года, глухие джунгли, до Абусвиля осталось 50 километров, республика Гуанда, Западная Африка.
Когда в глазах появилась резь, Алексей опустил бинокль, перевернулся на спину, и тяжело вздохнув, обратился к Рою:
- Ну, что Чебурашка? Какие мысли?
Рой смотрел вдаль и ответил, не поворачивая головы:
- Надо что-то придумать. Хорошо бы машину.
- Давай такси вызовем, - усмехнулся Леха, и прикрыв глаза, замолчал, обдумывая ситуацию.
Уже два часа они наблюдали за дорогой, которая, по мнению Смольникова, была не что иное, как Абусвильское шоссе. Обычное шоссе надвое рассекала джунгли и исчезала вдали за буйной стеной зелени. Вышли они к трассе в четырнадцать с четвертью и теперь совмещали отдых с наблюдением.
Последние полтора суток пролетели быстро и без особых приключений, чему Леха был несказанно рад. Как-то надоело ему это все. Всю дорогу Рой пер по джунглям, словно ему смазали интересное место скипидаром. То ли просто выспался и отдохнул, то ли действовали чудесные снадобья туземного лекаря. Туземцы проводили их душевно, снабдили едой, дав приличный кусок жареного мяса и немного фруктов. Но фрукты кончились, мясо тоже.
Вчерашняя охота хоть и оказалось удачной, но запастись мясом впрок не удалось. Леха подстрелил небольшую антилопу, и пока они с Харингом жарили на костре кусок мяса, местные обитатели остальную часть просто утащили. Судя по тому, что это было сделано тихо, тут поработала пантера. Искать в потемках воришку не стали, пожелали ему не подавится и удовлетворились тем, что осталось.
Рой чувствовал себя вполне удовлетворительно, щеки его порозовели, глаза пришли в обычное состояние и только грязные повязки говорили о полученных им ранах. Вместе с улучшением самочувствия американца, внутри Алексея появился червячок сомнения. Несколько раз Смольников ловил на себе пристальные взгляды Харинга. Вот и сейчас, вроде бы Рой внимательно смотрит за дорогой, а сам искоса приглядывает за Лехой. Но сам Рой с разговорами не лез, а Смольников и не торопился, придет время все прояснится.
Мысли крутились по кругу, и Леха никак не мог сконцентрироваться. Половина дела сделана, они вышли из джунглей, и теперь предстояло сделать последний рывок. После пройденных километров, оставшиеся пятьдесят верст могли показаться мелочью, но Смольников понимал, что сейчас наступает самое сложное. Еды у них не было совсем, не считая кучки инжира. Воды осталось только одна фляга, а где можно будет ее пополнить предсказать трудно. И самое главное, мало патронов. Не то, что мало, а совсем мало, магазин к «Калашникову» и два к М16. Правда, были две «мухи» и две гранаты, но это уже считалось артиллерией, а доходить до крайностей совсем не хотелось.
Немного отдохнув, Алексей снова вернулся к наблюдению за дорогой. «Рой прав, - думал про себя Смольников, - Машина нужна, а где ее взять?» Машин действительно было немного. Несколько раз на большой скорости проскакивали легковушки, проехали пара автобусов и несколько грузовиков. Не густо. Не будешь же забирать машину у простого человека. Идти пешком, означало опоздать на встречу. Он должен быть завтра с полудня до четырнадцати ноль-ноль в старой разрушенной крепости, которая находилась в трех милях от Абусвиля.
А до этого надо было еще избавиться от Харинга. Не зачем его тащить на встречу со своим человеком. Ну, с американцем проще, главное добраться до города, и там сдать его в местную больницу.
- Опять едут, - пробурчал Рой, не отрывая взгляда от дороги.
Это «опять» относилось к военным машинам, которые с завидной регулярностью проезжали мимо них в обоих направлениях. Стандартный набор – джип, два грузовика набитые солдатами и бронеавтомобиль. С какой целью они мотались, было загадкой, но появление их в этом районе откровенно настораживало.
 - Пойдем Рой, - сказал Алексей, поднимаясь и отряхиваясь, - Надо искать место, где сможем взять машину.
- Ты хочешь взять машину?
- Да мой импортный друг. Я думаю, вряд ли нам здесь кто-то остановит.
В словах Смольникова была сермяжная правда. Какой же дурак будет брать попутчиков, там где места очень глухие и шляется много разных людишек с оружием.
Идти по дороге далеко не пришлось. Судьба готовила им новые испытания. Буквально через километр, шоссе делало плавный поворот, покидала джунгли и перепрыгнув через небольшую мутную речушку вырывалось в саванну. Как раз у моста был организован самый настоящий блокпост, со всеми причитающимися ему причиндалами, каменная коробка с бойницами, обнесенная бетонными плитами, поверх которых устроены траверсы из мешков набитых песком.
Стоявшие рядом с блоком два грузовика и бронетранспортер давали вполне точные данные о количестве защитников, а антенна на крыше намекала, что подмогу они вызовут практически мгновенно. В довершении всего над зданием возвышался государственный флаг Республики Гуанды. Дорогу перегораживал полосатый шлагбаум и чернокожие ребята добросовестно останавливали все машины, проводя тщательный досмотр.
От такого великолепия Алексей скрипнул зубами и высказал все, что он думает про маму того, кто все это организовал. Наблюдение за постом показало, насколько здорово здесь налажена служба. Часовые менялись своевременно, машины досматривали дотошно и за джунглями наблюдали во все глаза. Взять штурмом эту крепость и думать не стоило.
Расстраивался Леха совершенно напрасно, потому что он еще не исчерпал лимит везения у всевышнего. Когда Смольников исчерпав все варианты преодоления очередной преграды, с отчаяния собирался разнести этот чертов блокпост выстрелом из «Мухи», судьба в очередной раз смилостивилась над ним. В метрах тридцати от них остановился старенький ржавый фургончик неизвестной марки. По тому как вели себя приехавшие на фургоне представители здешних мест, их вряд ли можно было отнести к законопослушным гражданам. Припарковав свою, видавшие виды тарантайку, оба аборигена вышли из машины и задрав капот, стали с озабоченным видом обсуждать некую проблему, периодически показывая рукой на блок-пост. Обсуждали громко, отчаянно жестикулируя и бранясь.
Это был шанс, и возможно даже единственный. Приказав Рою оставаться на месте, Алексей ужом пополз к машине, моля всех богов и центральный комитет партии, что бы эти два товарища не вздумали посмотреть на джунгли. Ему повезло еще раз. Увлеченный спором экипаж раритетного драндулета, совсем не обращал внимания на прилегающие окрестности и как выяснилось напрасно. Когда Леха возник перед ними, они настолько сильно удивлись, что о сопротивлении не могло быть речи. Повинуясь движению автоматного ствола, оба аборигена молча вылупили глаза и задрали руки к верху.
Разводить политесы Алексею было некогда, и отточенными ударами он отправил обоих товарищей в идеальный нокаут, справедливо рассудив, коль эти ребятишки сами нарушают закон, ничего предрассудительного в реквизиции машины нет. Тащить этих ребят с собой тоже не стоило, еще не известно, какие грехи висят на их черных душах. Леха отволок обоих подальше в джунгли, и добавил для верности пару ударов по голове, что б они как можно дольше пребывали состоянии неведения.
Пока Алексей занимался незадачливыми пассажирами, Рой быстренько доковыляв до машины ловко уселся на сиденье и теперь ерзал ягодицами в нетерпении:
- Лешки! Давай быстро! Лешки!
- Прыткий какой, - пробурчал Алексей, слегка удивленный потребительским отношением американца.
Прежде, чем занять водительское место, Леха решил осмотреть фургон. Старенькие облупленные дверцы, чудом держащиеся на проржавевших петлях открылись с ужасным скрипом и до Алексея дошло, почему эти ребята, так не спешили к блокпосту. Фургончик был под завязку набит оружием. Старые «Калашниковы», видавшие виды «эм-шестнадцатые», винтовки и пистолеты разных систем валялись в ящиках, стоявших на полу машины. Картину добавляли ящик всевозможных гранат и ящик взрывчатки.
Рой, молча наблюдавший за манипуляциями Смольникова в фургоне при виде такого великолепия присвистнул от удивления:
- Лешки, у нас целый арсенал. Можно устроить маленькая война.
Зачем американцу маленькая война, спрашивать было не досуг. Так всегда бывает у инвалидов на голову, то помирать собирался, а от задницы отлегло и уже Александр Македонский.
- Патронов мало, - ответил Алексей, покопавшись в оружейном хламе. Патронов действительно было мало, но это лучше чем ничего. После скорпулезных поисков Смольникову удалось пополнить боезапас к АКМС тремя магазинами, и парой магазинов к М16.
Фургончик был откровенной рухлядью. Облупившаяся краска, протертые сиденья и дребезжащая панель говорили, что ему уже давно пора на переплавку, однако мотор завелся с пол оборота, и гудел вполне исправно. Бензина было больше чем половина бака, а в салоне нашлась пятилитровая бутыль воды. Все это внушало оптимизм, а значит, пора двигаться в дорогу.
Усевшись за руль, Алексей осмотрел панель, подергал рычаги и поерзал на сидении, устраиваясь поудобнее. Машина была на сквозь непривычная, но тому, кто водил в Советском Союза ЗИЛ-157 под кодовым названием «колун» было все по плечу.
- Лешки, что дальше?
- Все просто, мой нетерпеливый друг, - Леха прекрасно понимал нетерпение Харинга, - Дождемся военной колоны и поедем.
- Зачем военной?
- Да потому, что только их машины пропускают без проверки. Пристроимся сзади, а когда они пройдут шлагбаум, рванем на хрен и обгоним их к едреней фене.
Харинг естественно ничего не понял ни чего, кроме на хрен и едреней, но это было уже не важно, и сделав умное лицо Рой кивнул.
Колонну пришлось ждать почти час, и Смольников уже начинал нервничать. Торчать на улице и делать вид, что ковыряешься в машине изрядно надоело. Хорошо хоть отправленные в лес ребятки носа оттуда не высовывали. Или в себя не еще пришли, а может, просто не хотели связываться с неизвестным парнем.
Всегда когда, чего-нибудь ждешь, то это чего-нибудь появляется совершенно неожиданно. Даже зарплата. Вот вроде знаешь, что ее дают тринадцатого числа, знаешь и ждешь. Ждешь и ждешь, а тут раз и тринадцатое.
Колонна выползла из-за поворота и фырча двигателями проследовала мимо фургончика обдав Леху и Харинга удушливой вонью отработанной солярки. Сидевшие в кузовах солдаты даже не повернули головы. Им было все равно. Что бы ни привлекать внимания, Леха тронулся не сразу за следовавшим последним бронеавтомобилем, а отпустил их на некоторое расстояние. Выехав на шоссе, Смольников в несколько минут догнал колонну и пристроился в хвост броневика.
Как и предполагал Алексей, шлагбаум перед колонной распахнули сразу и военные машины одна за другой стали сползать на обочину, освобождая полосу движения. Едва бронеавтомобиль проехал под шлагбаумом, как Леха надавил на газ и бросил машину влево, объезжая броневик. Обиженный таким обращением старенький мотор взвыл, но обороты набрал исправно и фургон рванулся вперед, зацепив крылом встречную машину.
Неожиданный маневр пенсионера от автопрома застал врасплох гарнизон блокпоста, дав небольшую фору Смольникову. Прозвучавшие вслед крики и даже несколько неприцельных выстрелов уже не могли его остановить. Фургон исправно покатил в сторону Абусвиля, наматывая километры.
Фортуна девчонка капризная, а на войне особенно. Не успели они отъехать от блокпоста на пару километров, как Алексей в зеркало обнаружил погоню. Ребята ели свой хлеб не даром и немного очухавшись, последовали за беглецами вдогонку, даже прихватив с собой броневик.
Смольников давил на газ, движок чихал, но работал. За окном мелькала африканская саванна во всей своей красе. Ровное и пустынное пространство тянулось на многие километры вокруг. То с одной стороны, то с другой возникали огромные баобабы, раскинувшие свои царственные кроны. Они нагнали стадо жирафов, которые неслись куда-то по своим жирафьим делам, смешно вытянув длинные шеи.
«Так бы и катить до самого Абусвиля, - мечтательно подумал Смольников, прекрасно понимая всю бесперспективность своих мечтаний. Как ни старался Леха выжать все возможное из старого движка, военные машины были поновее, и расстояние неумолимо сокращалось. Вскоре глухие выстрелы и посвист пуль, сообщил путешественникам, что для них начинаются крупные неприятности. Отстреливаться было невозможно, так фургон не имел стекол на задних дверях, да и посылать раненого Роя вести стрельбу по догоняющим смысла не имело. Приходилось давить на газ и молиться, чтобы не прострелили колесо. Выстоять против толпы вооруженных солдат при поддержке броневика не сможет ни один спецназовец.
Бронеавтомобиль «Панар», брошенный французами, был музейным экспонатом, но пушку 90-мм имел самую настоящую. Поэтому когда чуть впереди взметнулся веер разрыва, Леха даже не удивился. Ребята церемониться не собирались. Слава богу, наводчик в бронеавтомобиле промазал, и фургон лишь обдало комьями опадавшей после взрыва земли.
Следующая очередь стеганула по фургону, и пули зацокали по корпусу, пробивая ржавое железо как картонку. Такой оборот Леху абсолютно не устраивал, если случайная пуля попадет в ящик с взрывчаткой, им с Роем – крышка. Бросая машину из сторону в сторону, Алексей попытался сбить прицел преследователей. Отчасти это удалось, потому как следующая очередь, и выстрел из пушки пришлись далеко в сторону.
- Лешки! Быстрее, быстрее, - бубнил Харинг, вцепившись руками в панель и подавшись корпусом вперед.
Леха не отвечал, сконцентрировавшись на управлении раритетом. Редкие встречные машины шарахались в стороны при виде столь странной процессии. Спинным мозгом Смольников ощущал, что впереди их вполне может ожидать нечто вроде блокпоста или еще одного моторизованного патруля. Пока дела были не очень плохи, так как броневик держался за грузовиком и стрелял только из пушки, да и то редко.
Ввиду неприятностей, которые могли ожидать впереди, надо было избавиться от тех, кто поджимал сзади.
- Рой, дай гранату, - не поворачивая головы, сказал Смольников, и Харинг преодолевая боль в раненых конечностях, перевесился через спинку сидения в салон фургона.
Спустя минуту он протянул Алексею гранату неизвестного производителя, но очень похожую на русскую «лимонку». Быстро просчитав в голове не хитрую задачку, что горение запала всего четыре секунды, а на скорости восемьдесят километров в час, они успеют проехать около ста метров, Леха дернул кольцо и отправил гранату в открытое окно.
Расчет оказался правильным, и через четыре секунды позади фургона грохнуло. На мгновение взрыв закрыл собой преследователей, но когда дым рассеялся, Леха увидел, что грузовик прижимается к обочине и останавливается. Одним преследователем стало меньше, но положение от этого даже несколько ухудшилось. Теперь беглецов ничего не закрывало от бронеавтомобиля, и тот увеличил интенсивность обстрела, за счет спаренного пулемета.
Вторая граната, брошенная вслед за первой, разорвалась позади колонны и особого ущерба не нанесла. Леха попробовал пострелять из автомата, держа его одной рукой, но это тоже мало чем помогло.
Уже около часа Смольников с Харингом играли в догонялки с патрулем правительственных войск. За это время, если верить спидометру, удалось преодолеть километров двадцать пять, то есть почти половину пути. Через пару километров, шоссе сделало плавный поворот и по широкой дуге вновь приближалось к джунглям, которые виднелись вдали зеленой полосой. Настроение стало улучшаться, но как оказалось не надолго.
- Лешки, у нас есть новый проблем, - дернул Рой за рукав Сальникова.
Алексей, увлеченный состязанием в стрельбе с тем, кто сзади не сразу заметил, то, что творилось впереди.
- Едрена мама, - вполголоса выругался Леха, осознав, что их ждет впереди, - Приплыли.
Как раз в том месте, где дорога прижималась к джунглям, высилась серая, бетонная коробка очередного блокпоста. И что еще печальней, на этом блокпосту тоже имелся бронеавтомобиль «Панар», который «приветливо» разворачивал башню в сторону фургона.
Первый снаряд, выпущенный с «Панара» проревел выше фургона и разорвался позади, чуть не угодив в джип преследователей. Джип резко вильнул в сторону, при этом солдат, стоящий за пулеметом, чуть не вылетел из машины. Алексей невольно усмехнулся про себя, представив какие слова, сейчас говорятся в адрес наводчика. Что бы не попасть под обстрел, преследовавшие машины сбавили скорость и прекратили огонь.
Второй снаряд разорвался впереди фургона, выбив комком асфальта лобовое стекло и поцарапав лица. «До свадьбы заживет» - подумал про себя Леха, но говорить американцу ничего не стал. Тут ведь до свадьбы дожить еще надо.
Когда русский человек попадает в безвыходное положение, он всегда идет напролом, справедливое полагая, что в данном случае его обязательно вывезет. Так всегда поступали наши предки, круша тевтонские черепа оглоблями, так русский богатырь Пересвет вышел против татарского воина Челубея, защитив свою грудь одним крестом, так в Великую Отечественную войну члены партии, перекрестив себя крестным знаменем, брали бутылку с «Коктейлем Молотова» и останавливали немецкие танки.  И ведь вывозило, да еще как.
Леха Смольников был на сто процентов русским человеком. А значит для него не существовало никаких безвыходных положений. Видя, как округляются глаза американца, он надавил на газ и запел:
«Наверх вы товарищи, все по местам.
Последний парад наступает,
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»
Пощады никто не желает!»
Харинг ничего не знал про «Варяг», и про его подвиг, поэтому ему не стало легче. Рой понял, что русский сошел с ума и собирается идти на таран. Такое самопожертвование ему совсем не нравилось, а поскольку деваться было некуда, он стал медленно сползать с сиденья, решив, что так помирать будет легче.
Бросая машину из стороны в сторону,  Леха еле успевал крутить руль, что бы машина не слетела с дороги. Такие маневры принесли свои плоды и снаряды разрывались где-то в стороне. Видя, что помощник его совсем сник, Алексей сам приготовил две гранаты, разогнув усики и положив их рядом на сиденье.
На строчках:
«Не скажет ни камень, ни крест где легли,
Во славу мы русского флага…».
Ржавая морда фургона смачно впечаталась в полосатый шлагбаум, разнеся его в дребезги. Героические солдаты правительственных войск, что бы не быть раздавленными взбесившимся фургоном шустро отскочили в сторону, проворно прячась за бетонными блоками и машинами. Желая развеселить гарнизон блокпоста, Леха одну за другой швырнул в окно гранаты и прибавил газу.
Мотор чихнул, хрюкнул и потащил вперед, но уже с меньшей прытью. Такие тараны бесследно не проходят, тем более для раритетов.
- Прорвались,  - на радостях заорал Леха, - Вылезай, Чебурашка хренов.
Видя по довольному лицу русского, что свидание с господом переносится на длительный срок, Рой снова сел на сидение, смущенно пряча глаза.
Радость Смольникова была преждевременна. Машина чихала, дымила и плохо слушалась руля, грозя при каждом удобном случае свалиться в кювет. Лехин внутренний голос подсказывал, что далеко на таком драндулете уехать не удастся. Правда, из-за сумятицы на блокпосту они сумели оторваться от преследователей, но при таком раскладе, догнать их проблем не составляло. К тому же ряды догоняющих теперь основательно пополнились, и на сколько Леха мог судить, то теперь в погоне участвовало два джипа, два бронеавтомобиля и грузовик с солдатами.
- Эй, Чебурашка. Пора спешиваться.
Рой не сразу понял смысл сказанного и переспросил:
- Что есть спешивать?
- Машину бросаем и дальше ногами, - пояснил Леха, для верности изобразив пальцами пешехода, - После остановки машины прыгаешь и дуешь в джунгли. Я иду за тобой и прикрываю. Только не вздумай потеряться.
- О’кей, - пробормотал Рой и приготовил костыль, без него он никак не мог обходиться.
Выбрав удобное место, где джунгли вплотную подходили к дороге, Леха быстренько припарковал машину, схватил ранец и оружие, выскочил из машины, крикнув на ходу Харингу:
- Рой, ходу!
Американцу было легче сказать, чем сделать и он, кое-как выбравшись из машины, торопливо заковылял к лесу, смешно подпрыгивая на одной ноге. Двигался Рой к лесу очень медленно, а машины преследователей приближались довольно быстро и Алексею ничего не оставалось делать, как выбрать себе огневую позицию поудобней и приготовится прикрывать отход американца, в который раз задавая себе мысленно один и тот же вопрос: «На кой хрен я его взял с собой?»
Мы, русские, всегда так, сначала создаем себе трудности, а потом героически их решаем. Смольников и сам не понимал, почему он пожалел этого рейнджера. Просто пожалел и все тут.
Выбранная позиция и впрямь оказалась удобной, она располагалась на возвышении, с которого отлично просматривалась вся дорога и преследовавшие его машины. Укрывшись за стволом упавшего дерева, Леха приготовил оба гранатомета и стал наблюдать за приближавшимся противником. Как и ожидалась, первыми неслись два джипа, с установленными на них пулеметами. Едва расстояние от джипов до брошенного фургона сократилось до трехсот метров, пулеметчики со всей дури открыли шквальный огонь. Пули с металлическим звуком дырявили стенки старой машины.
Подошедшие следом два бронеавтомобиля добавили своей музыки в оркестр, положив рядом с фургоном два снаряда и осыпав его пулеметными очередями. Один грузовик не принимал участия в общей стрельбе, посчитав, что и без него справятся. Прижавшись к обочине, машина остановилась, и из нее стали выпрыгивать солдаты. Такая резвость принесла свои плоды через несколько секунд одна из пуль попала в ящик с тротилом. Фургон взорвался с оглушительным грохотом, разбросав вокруг свои раритетные запчасти.
Картина уничтожения фургона впечатлила, и досмотрев ее до конца Алексей уже было, собрался отходить в джунгли вслед за Роем, когда кто-то из солдат заметил ковыляющего Харинга, и дал в его сторону автоматную очередь.
Допустить, что б какой-нибудь туземец мог подстрелить Роя и тем самым уничтожить трехдневный труд Леха никак не мог и поэтому вскинул «Муху». Первый выстрел оказался вполне удачным. Один из бронеавтомобилей взлетел на воздух, оторвавшись от земли в огненном вихре и упал назад рассыпаясь на несколько частей. Башня броневика покувыркавшись в воздухе приземлилась рядом с джипом, мгновенно деморализовав экипаж машины.
Гибель «Панара» произвела на противника неизгладимое впечатление и враг попросту метнулся в стороны, стараясь укрыться. Второй броневик, поворачивая башню слева направо и обратно, стараясь нащупать обидчика, стал пятится по дороге в стремлении немного отдалиться от места гибели собрата. Но нащупать противника никак не удавалось, так Леха лежал в тени деревьев, а уходящее за кроны деревьев солнце, слепило глаза наводчику.
Тем не менее, черномазые наследники «ворошиловских стрелков» открыли шквальный огонь в сторону джунглей. Стреляло все, что могло стрелять, пули с воем, подобно стаям рассерженных ос,  проносились над Лехой и исчезали в лесной глуши.
Помня все обиды нанесенные «Панаром», Смольников не собирался отпускать его с миром. Второй выстрел из «мухи» получился не таким удачным, как первый, но не менее результативным. Граната разорвалась под передними колесами броневика,  оторвала их, и нос бронированной машины всей своей тяжестью рухнул на асфальт. Это оказалось вполне достаточно, что бы экипаж второго бронеавтомобиля быстренько ретировался, укрывшись в противоположном кювете.
С артиллерией противника было покончено, но теперь Леха выдал свое место положение и товарищи из правительственных войск стали стрелять более прицельно. Особенно оживились пулеметчики на джипах, эти вообще поливали джунгли свинцовым огнем.
Огрызаясь короткими очередями из М16, Алексей периодически менял позицию, стараясь как можно больше продвинуться к джунглям. По его подсчетам, должно было скоро стемнеть, а найти в лесу спецназовца это то же самое, что искать черную кошку в темной комнате.
Отход к лесу давался тяжело, особенно досаждали пулеметчики. Прикрытые плотным пулеметным огнем осмелели и другие солдаты. Они стали обходить Смольникова с левого фланга, стремясь отсечь его от спасительного леса. Правда, ребятки вояками были еще теми, стоило Алексею дать пару очередей, как они сразу залегали, и подниматься, вновь не торопились.
«Пора бы заняться пулеметчиками» - подумал Леха, когда следующая очередь из пулемета заставила его резко пригнуть голову. Отложив в сторону «эм-шестнадцатую», к которой и патронов уже осталось маловато, Смольников взял в руки родной «Калашников», прицелился и выстрелил из подствольного гранатомета. Граната, очертив в воздухе дымный полукруг, взорвалась рядом с одним джипов.
Небольшой недолет спас пулеметный расчет от больших неприятностей, но поубавил прыти. Вторую гранату Леха отправил в сторону солдат, которые пытались его окружить, чем вызвал в их душах прилив любви к родной земле, которой они выразили, попадав ниц и прижавшись к ней всем телом.
Третья граната, достигла своей цели, угодив прямо в центр другого джипа и отправив в мир иной весь его незадачливый экипаж. Взрыв гранаты разметал тела пулеметного расчета, а взорвавшийся бензобак доделал черное дело.
Такая прыть неизвестного противника озадачила солдат, породив в них уныние и неуверенность. Лишившись огневой поддержки, они уже не очень торопились наступать, совсем не желая пополнять ряды небесного воинства.
Это было на руку Алексею. Воспользовавшись снижением темпа стрельбы, он в несколько приемов достиг окраины джунглей и постарался затеряться там. Леха не побежал сломя голову в глубь леса, ища там спасения. Наоборот, сделав небольшой полукруг, снова вернулся к месту боя, только несколько левее, чем раньше.
Замаскировавшись как следует, Смольников приступил к наблюдению за нападавшими. Понеся существенные потери, правительственные солдаты не особо торопились предпринимать активные действия. Зря украшенный разными побрякушками чернокожий офицер метался среди них, раздавая пинки и подзатыльники. Бравые ребята изредка постреливали в сторону джунглей, но идти туда явно не собирались.
Ситуация резко изменилась, когда к ним прибыло подкрепление в виде еще двух грузовиков, набитых солдатами. Теперь они стали вести более активно  и командирам, наконец, удалось построить их в цепь и грозными окриками погнать в джунгли. Два десятка солдат, оставшихся на дороге бдительно наблюдали за подходами, попутно наводя порядок, стаскивая убитых к машинам и перевязывая раненых.
Леха уж было подумал,  не захватить ли ему машину, но взвесив все за и против, отказался. Подобраться близко нечего было, и думать, а пробежать двести метров по открытому пространству вообще можно считать из разряда фантастики. Приходилось просто ждать, когда воякам надоест торчать здесь и они отправятся во свояси. «Глубоко в джунгли они вряд ли пойдут. Скоро стемнеет. Еще надо Чебурашку найти.» - размышлял Смольников, наблюдая за ленивой работой оставшихся на дороге солдат.
Расчеты Алексея оказались правильными и вскоре из джунглей стали появляться участники облавы. Как и предполагалось, улов их оказался хуже некуда. Один солдат тащил в руках две трубы от гранатометов, а другой потрясал в воздухе, брошенной Лехой «эм-шестнадцатой». В одном ошибся Смольников, никуда солдаты уезжать не собирались. Наоборот, начали обустраиваться на месте, развернув машины и выставляя дозоры. По всей видимости, они ожидали прибытия техники, для эвакуации разбитых бронетранспортеров.
В принципе это было не существенно. Оставаться на месте уже не имело смысла, и Леха решил отползти подальше, что бы отправится в джунгли на поиски своего товарища. Однако искать Роя не пришлось. Этот американец сам притягивал к себе все неудачи как магнит. Алексей собрался, было двинуться в чащу, как неожиданно услышал зазвучавшие рядом голоса. Голоса принадлежали двум гомосапиенсам, но язык на котором, они говорили между собой, Смольникову абсолютно не понимал.
Соблюдая осторожность, Леха выглянул из своего убежища и оторопел. Прямо на него шествовала процессия, возглавляемая американцем. Сзади Харинга на почтительном расстоянии следовали два чернокожих солдата, державшие на перевес видавшие виды «калашниковы». Свежий синяк под американским глазом говорил, что Рой пытался оказать сопротивление, но как видимо безуспешно.
Только на секунду Алексей представил, что может ожидать товарища, после всего, что они здесь натворили. Судьбе американца мог позавидовать Джордано Бруно. Надо было выручать незадачливого товарища.
Пропустив процессию мимо себя, Леха не слышно покинул свое убежище и освободившись от ранца двинулся на цыпочках за ними. Учили Леху рукопашному бою хорошо и не зря. Улучшив минуту, он броском преодолел расстояние, разделявшее его и первого конвоира, ногой нанес резкий удар в коленный сгиб левой ноги и тут же врезал солдату кулаком в шею. Подломившись в колене и получив смертельный удар, чернокожий солдат рухнул лицом вниз, и мгновенно ушел из жизни не издав ни одного звука. Со вторым дело обстояло гораздо проще, ему Леха просто двинул автоматом по голове, справедливо пологая, если голова у парня крепкая, то будет жить, а если нет – то все претензии пусть предъявляет своим родителям.
В доли секунды все было кончено и Рой, обретший свободу, а с ней и новую жизнь, чуть не кинулся Лехе на шею. Вернее он кинулся, но Смольников остановил его жестом, мол не время выражать благодарности. Быстро обыскав поверженных врагов, Смольников улыбнулся. Обыск хорошо пополнил оскудевший боезапас, можно было жить дальше. Схватив рюкзак, он мотнул головой американцы и двинулся в лес. Пора было искать место ночлега. Скоро станет темно.

2.
10 августа 1983 года, в пяти километрах от туземной деревни, республика Гуанда, Западная Африка.
В английском языке нет мата. Есть сленг, но это совсем не то. Только русский мат может выразить состояние человека наиболее сочно и ярко. Если бы майор Кроу знал русский матерный, он бы высказал все, что думает об Африке, джунглях и тех, кто населяет эти джунгли. Но майор русского языка не знал, поэтому ругался исключительно на английском, хоть и не так красочно, но не менее эмоционально.
Бойцы его группы сидели рядом, «зализывали» полученные раны и целиком разделяли мнение своего командира. Ну, кто бы мог предположить, что в глухих джунглях, где кроме макак и попугаев, трудно встретить кого-то другого, они столкнутся с вооруженным отрядом. И этот вооруженный отряд навяжет им форменное сражение.
Произошла сия баталия накануне вечером, когда отряд Кроу готовился к отдыху, после многокилометрового марша. Расположившись на небольшой поляне, рейнджеры разожгли костер и собирались, было поужинать, как тут из леса выперлись очень непонятные, но вооруженные люди. Ужин пришлось спешно отложить, потому как эти лесные братья мгновенно открыли несусветную пальбу. Американцев спасло то, что эти ребята были не менее их самих обескуражены, столь неожиданной встречей.
Конечно, для рейнджеров это веселое воинство большой опасности не представляло. Парни Кроу видели противника и посерьезнее, но война это война, а на ней бывают разные неожиданности. Нападавшие не принадлежали ни к Народному фронту, ни тем более к правительственным войскам. Уже после боя, осматривая трупы чернокожих солдатиков, одетые в одинаковые шорты и рубахи цвета хаки, Кроу никак не мог определить, с кем же пришлось вести бой. А бой был не шуточный.
Рейнджеры ребята бывалые и при первых выстрелах, разобрав оружие, сумели дать отпор наступавшему противнику. После нескольких очередей из М16 и пулемета, нападавшие отошли назад в джунгли, откуда продолжали вести плотную стрельбу. Больше всего Кроу удивило, что этим непонятным отрядом кто-то очень не плохо командовал, при этом сам командир оставался совершенно не видимым. Даже Композитор не мог его нащупать, как не старался.
Видя, что перестрелка затягивается, майор уже собирался отправить двух парней зайти в тыл противника, как противник сам обошел Кроу с фланга и поставил его группу под перекрестный огонь. Только выучка и боевой опыт позволяли американцам до поры до времени избегать потерь. Первым на пулю нарвался Композитор, не удачно меняя позицию, он только на секунду вылез из-за укрытия и тут же получил девять граммов в ляжку. Ранение не смертельное, но и хорошего было мало.
Следующим свою пулю поймал Веселовски. Какой-то черномазый снайпер подловил его и радист, зажимая плечо, сполз вниз, выронив винтовку. Досталось даже Кроу, пуля попала ему в грудь, но разворотив запасной магазин ушла вверх, оцарапав щеку.
Противнику тоже приходилось не сладко. Что-что, а ребята из американского спецназа стрелять умели. С каждой минутой огонь слабел и то один, то другой солдат неизвестной гвардии заваливался на бок, имея в голове дырку, не предусмотренную анатомией.
В какой-то момент командир нападающих сообразил, что не на тех нарвался и принял самое разумное в своей жизни решение. Прозвучали три свистка, и стрельба из джунглей сразу прекратилась. Ребята из группы Кроу тоже прекратили стрельбу, экономя патроны.
Возникшее желание догнать лестных гвардейцев, после детального осмотра было решительно отметено. Больших потерь группа не понесла, но ранений хватало. Кроме Композитора и Веселовски, черномазые вояки попортили шкуру Шустрому Рику, продырявив кисть руки. Остальные отделались сравнительно легко, но ссадин и царапин не избежал никто. Вот только в условиях джунглей, любая маленькая царапина, могла обернуться большими неприятностями.
Все это было вчера, а сейчас группа отдыхала. Сразу после боя, они ушли, опасаясь, что противник вернется, и как бы не было тяжело, шли почти всю ночь, делая редкие перерывы. А теперь группа устала. Облюбовав полянку Кроу объявил привал. Его парни готовили пищу и перевязывали раны. Ритм движения был безнадежно потерян, потому, что они тащились черепашьим шагом, явно опаздывая выйти в назначенное время в нужное место. И об этом надо было сообщить Стреттону.
- Сэр, - раненому в ногу Композитору марш давался особенно тяжело, - Как вы думаете, нам еще далеко до места?
- Не переживай Тони, я думаю миль пятнадцать-двадцать. Дойдем.
- Дойдем! – утвердительно кивнул Стайер и улегся поудобнее.
Веселовски не взирая на свое ранение, возился с рацией, и только Рик Вудворд не терял своего красноречия. Он слонялся по поляне, пытаясь найти себе занятие. Его попытки разговорить Тихоню или подшутить над Джоном Тейвором успеха не имели.
Кроу наблюдая за своими парнями, пытался сформулировать доклад на верх, понимая как теперь не просто будет выкручиваться из создавшейся ситуации.
- Сэр! Рация готова – доложил Веселовски.
- Хорошо, - кивнул головой Кроу и принял от радиста наушники.
По другую сторону Атлантического океана ровным каллиграфическим почерком на синий стандартный бланк радиограммы ложились следующие слова: «Группа «Кондор». Имел боестолкновение, ранены трое. Потерян темп движения. До точки А осталось около двадцати миль. Кроу».

 10 августа 1983 года. Отдел спецопераций, Пентагон, Арлингтон, штат Виржиния, недалеко от Вашингтона.
Как замечательно, когда тебя не беспокоят во время уик-энда. Вчера никто ни разу не позвонил и не прислал посыльного, что бы огорчить своего генерала. Даже Мери сменила гнев на милость и ни одним словом не напомнила обиды прошедшей недели. Удалось буквально все! Барбекю вышло на славу. Пришедшие гости были довольны, а босс даже позволил себе улыбнуться.
Обычно после таких выходных на работу совсем не хочется. Мысли витают в облаках, трудно сосредоточится на текущих делах и сильно хочется домой. К жене. В уютную обстановку. И как правило в такие моменты время тянется медленно, и даже очень медленно. Но все на свете имеет свой конец, в том числе и рабочий день. Вечерняя сигара медленно тлела, и вместе с этим настроение Грина становилось все более благодушным.
- Сэр, разрешите войти? – появление Стреттона в такое время ничего хорошего не сулило, и Грин невольно напрягся.
-  Заходите Стреттон.
- Радиограмма, сэр, - сказал Стреттон, протягивая бланк генералу, при этом не один мускул на его лице не дрогнул.
Грин молча взял листок и пробежал текст. Стреттон видел как резко изменилось лицо генерала и предчувствуя бурю, попытался мобилизовать все свои внутренние резервы. Но бури не произошло. Грин молча положил бланк радиограммы на стол, затянулся сигарой, и медленно выпуская дым, кивком предложил полковнику сесть. Сделав еще пару затяжек, генерал потянулся к селектору и нажав кнопку негромко произнес:
- Лейтенант, полковника Маршалла ко мне.
- Есть, - четко отрапортовал голос в динамике.
- Беллоу сам придет, - добавил Грин, видя немой вопрос Стреттона, почему приглашают не всех начальников секций.
И действительно, не успел зайти в кабинет босса Маршалл, как тут же нарисовался и полковник Беллоу. Дав время ознакомится присутствующим с текстом радиограмму, Грин открыл совещание словами:
- Какие будут идеи, господа?
Полковники высказывать идеи не торопились, прекрасно понимая настроение генерала. Когда тебе так обламывают вечер, настроение будет поганым у любого. А быть пионером в такой момент дураков не находилось.
- Беллоу, как вы думаете, это не наши союзнички генерала Атомбы постарались?
- Нет, сэр, - Беллоу почесал переносицу, - Им в этом районе делать нечего, они намного восточнее находятся. К тому же в лагере у Атомбы есть наши люди, и они предупреждены.
- А что русские?
- Одна группа находится на старом месте. Они вчера два раза выходили на связь. Другая группа идет следом за Кроу, но она отстает почти на сутки. Правда, теперь Кроу потерял скорость.
- Стреттон, как вы считаете, Кроу успеет выйти в назначенное время? – Грин задавал вопросы присутствующим, не отрывая глаз от карты.
- Да, сэр, - Стреттон был, как обычно совершенно не возмутим.
- В чем видите проблему?
- Сэр, проблема только одна. В таком состоянии группа Кроу не сможет противостоять группе русских. А послать еще одну группу мы не успеваем.
- И не надо. Беллоу, надо дать команду бездельникам в лагере генерала Атомбы, пусть попробуют атаковать обе группы русских. Перебить их вряд ли удастся, но задержать вполне по силам. Скоординируйте действия и помогите им выйти на русских. А то они будут искать их до второго пришествия. Выполняйте. Доложить мне через два часа.
После того, как Беллоу покинул кабинет, настала очередь Стреттона.
- Стреттон, передайте Кроу, пусть выходит в расчетную точку, координаты даст Маршалл. Там затаится и ждет. На него выйдет наш человек. Он все объяснит. После выполнения задания при необходимости проводит зачистку, но нашего «Черного друга» не трогает. Наоборот, помогает ему укрыться. Как только груз будет у него, пусть уходит в район горы Годар, там есть хорошие плато. Если, что рота морских пехотинцев должна прикрыть его отход любой ценой. Вы поняли Стреттон, любой!!!
Маршалл сидел молча, делая пометки в записной книжке. Дела в его зоне ответственности шли нормально. По крайней мере, пока.
- Маршалл, вам все понятно?
- Да, сэр, Только один вопрос.
- Давайте! – кивнул головой генерал.
- Мы раскрываем нашего «Черного друга»?
- Не хотелось бы, но других вариантов просто нет. Или вы можете что-то предложить?
- Пока нет, сэр.
- Тогда идите и выполняйте. Через два часа доклад.
Оставшись один, Грин лениво потянулся в кресле, и прикурил сигару. Дела в Гуанде складывались откровенно плохо, и повлиять на это плохо он никак не мог. Генерал потянулся к телефону. Надо было сообщить жене, что он задержится. Домашний телефон долго не отвечал, потом в трубке раздался мягкий голос супруги.
- Да, я слушаю.
От этих слов Грину захотелось все бросить к черту и уехать домой. Пересиливая возникшее желание, он как можно мягче произнес:
- Милая, это я. У меня возникли проблемы. Я задержусь на работе. Ты меня не жди.
По возникшей паузе Грин понял, что Мери обиделась, и спустя несколько секунд его опасения подтвердились на все сто процентов:
- Иди в задницу со своей службой, - сказала жена и бросила трубку.
Зная характер своей жены, Грин даже не пытался позвонить еще раз, что бы объясниться. В таком состоянии Мери могла наговорить много лишнего.
А хорошо, что в английском языке нет мата. Русским приходится выслушивать от своих жен более кучерявые фразы.

10 августа 1983 года, Штаб КБВО, г. Минск
- Товарищ генерал!
«Два брата акробата» Печенки и Шибко, догнали Голицына на выходе из управления.
- Товарищ генерал, есть новости, разрешите доложить?
Возвращаться в кабинет уже не хотелось. Летний вечер манил прохладой. Листья тополей лениво шелестели над головой, как бы нашептывая, что уже поздно и пора домой.
- Давайте, - Голицын замедлил движение, достал сигарету и прикурил.
- Вчера в двадцати километрах от Абусвиля была перестрелка. Между двумя вышедшими из джунглей и правительственными войсками, - сходу начал свой доклад Печенкин.
От такой новости Голицын присвистнул и остановился, внимательно глядя на обоих офицеров.
- Ты, Матвеевич понимаешь, что говоришь?
- Понимаю, - ответил полковник, нервно сглотнув.
- Да ни хрена ты не понимаешь, - Голицын старался не повышать голоса, и уже жалел, что не вернулся в кабинет, там хоть поорать можно вволю, - Ты, Матвеевич понимаешь, что все наши расчеты не верны? Вдвоем могли идти только американцы. Наш там был один.
- Товарищ генерал. – Шибко попробовал вступить в разговор, - А чего они тогда к Абусвилю прутся? Им то, сподручнее в сторону Арнубы идти.
Факт, приведенный Шибко несколько озадачил Голицына:
- Логично. Может это американцы, которые вдогонку идут. Тогда почему двое? Откуда данные?
- Внутренний доклад. Информатор доложил. Прорывались на машине. Были остановлены, навязали бой и ушли, - Печенкин выдал, все, что знал и замолчал, раздумывая, что можно предложить генералу.
- М-да уж, - Голицын задрал фуражку на затылок, в раздумье отбил такт ногой, и неожиданно для офицеров, произнес – Ничего менять не будем. Не имеет смысла. Все равно все решится в течение трех, максимум четырех дней.
- Может, группу Синитского подбросим поближе, - Шибко попытался внести свою лепту в разговор.
- Нет, пусть сидит на месте. Все товарищи. Отдыхать, - генерал махнул водителю стоявшей недалеко служебной «Волги» и добавил, - Один точно Смольников, а вот кто второй? И много наворотили?
- Два бронеавтомобиля сожгли.
- Тогда точно Смольников, ед……, - сказал Голицын на чисто русском языке.

10 августа 1983 года, глухие джунгли, республика Гуанда, Западная Африка.
Генерал Мбуту был взбешен и испуган. Взбешен потому, что кто-то посмел хозяйничать на его территории, где он уже давно установил свои порядки. Уже несколько лет здесь не появлялись ни правительственные войска, ни бойцы Народного фронта. Мбуту здесь был царь и бог. Он миловал, и он карал, руководствуясь только своими законами.
А испугался Мбуту, того, что совсем не понимал, кто эти ребята и что им надо в этой глуши. А если человек не понимает, он боится. Подлил масла в огонь Кенитц. Докладывая Мбуту о срыве операции по наказанию мятежной деревни, немец произнес фразу, от которой туземному генералу стало не по себе.
- Мбуту, это не простые ребята. Это элитные войска. Я даже больше тебе скажу, они профи и послала сюда их крупная держава. Нам лучше с ними не связываться.
Мбуту никак не мог, почему эти ребята так охраняют эту деревню, и кому она нужна.

10 августа 1983 года, Генеральный штаб Республики Гуанды, г. Гуанда
- Генерал Пасмаба! Вы идиот, - голос начальника генерального штаба был непререкаем, - Вы полный идиот! А ваши солдаты трусливые гиены!
Нгуембе нравилось унижать своих подчиненных, а уж генерала Пасмабу особенно. Нгуемба делал это со вкусом, со смыслом и с расстановкой.
- Двое неизвестных, вступают в открытый бой с вашими бойцами. Сжигают два броневика…
- Один, второй они просто подбили и скоро…. – попытался, было оправдаться Пасмаба.
- Молчите, - Нгуемба резко оборвал подчиненного, - убивают два десятка солдат, и уходят!!! Безнаказанно уходят в джунгли.
Прекрасно понимая, что он сейчас целиком неправ, Пасмаба стоял молча и теребил свою белоснежную фуражку, украшенную аляповатой кокардой.
- Кто это были? Удалось установить принадлежность? – этот вопрос Нгуемба адресовал начальнику контрразведки.
- Нет, господин генерал, - Колбаве был как обычно лаконичен и абсолютно невозмутим, - Гранатометы, найденные нами на месте советского производства. Так же они бросили винтовку американскую «эм-шестнадцать». На дороге они бросили фургон, доверху набитый оружием. Оружие старое, разных марок. Поэтому трудно понять, кто они были на самом деле.
- Да уж, - Нгуемба не любил загадок, особенно таких, - Давайте ваши предложения Колбаве.
Но у начальника контрразведки не было предложений. Зато они были у командующего сухопутными войсками.
- Господин генерал, - Пасмаба принял строевую стойку приличествующую торжественности момента, - Может, перебросим туда роту «черных львов»
«Черные львы» были элитой вооруженных сил Гуанды. Им хватало работы с избытком и без этих непонятных дел. Но эта загадка с русским самолетом требовала все больше и внимания. «Черные Львы» подчинялись лично начальнику контрразведки и поэтому желание Пасмабы поделить ответственность с Колбавой, была вполне понятна. Самому начальнику контрразведки не очень хотелось бросать своих ребят против непонятных профи, но он так же понимал, если провалится операция, будут искать крайних. А крайний всегда тот, у кого связей меньше. Колбаве был как раз из тех, кто связей не имел, а значит везде считался виноватым.
- Как вы относитесь к предложению? – спросил Нгуемба, обращаясь к Колбаве.
- Я согласен с генералом Пасмабой, даже больше того, я отправлю туда лучшую роту лейтенанта Жюли Геро. Да и сам прокачусь на место.
Этот ответ вполне устраивал Нгуембу. Особенно информация, что начальник контрразведки сам лично будет участвовать в этой операции. Тогда и крайних искать не надо.
- Действуйте Колбаве, - согласился с доводами подчиненных Нгуемба, и добавил, - Пасмаба, - Передайте приказ вашим обезьянам, что они на время операции подчиняются начальнику контрразведки.
Командир третьей роты лейтенант Жюль Геро был очень амбициозным молодым человеком. В его крови текла гремучая смесь, доставшаяся ему в наследство от французских работорговцев и вождей африканского племени. Ему всего двадцать семь лет, а он уже командовал элитной ротой. Поэтому Геро потребовался всего час, и поднятая по тревоге рота понеслась по вечерним улицам столицы, пугая редких прохожих ревом двигателей грузовиков и бронетранспортеров. В середине колонны ехали два джипа самого начальника контрразведки. Участие в операции Колбаве, были для лейтенанта отличным поводом проявить себя. Жюль Геро был очень тщеславным парнем.

10 августа 1983 года, глухие джунгли, республика Гуанда, Западная Африка.
За двое прошедших суток ничего интересного ни в группе Маслова, ни в группе Синитского не случилось. То есть абсолютно. Группа Маслова оба дня шла через джунгли, пытаясь настичь ушедшего вперед Смольникова. А то, что у самолета накуролесил Леха, сомнений не вызывало. Шаг за шагом они приближались к намеченной цели, небольшому африканскому городку Абусвиль, расположенному на границе африканских джунглей и саванны.
Если настроение у ребят Маслова было еще нормальным, то в группе Синитского парни начинали скучать. Двое суток они торчали у озера Ниа-Гдомбе, контролируя возможные участки отхода американцев. Джунгли утром, джунгли в обед и на ужин тоже. На второй день местные красоты осточертели, обезьяны примелькались, и потихоньку становилось скучно. Но солдат не выбирает где нести службу. Сказали, стой здесь, значит – стой. Оставались еще сутки, данные группе генералом Голицыным. Еще сутки.

3.
11 августа 1983 года, глухие джунгли, до Абусвиля осталось 20 километров, республика Гуанда, Западная Африка.
- Харинг, сука, - прохрипел Леха, принимая по возможности горизонтальное положение и ощупывая многострадальную голову, - Гаденыш импортный.
Голова болела как будто с сильного похмелья, в глазах двоилось и желудок периодически подавал рвотные позывы. Если бы Смольников точно не был уверен, что вчера не пил, то с удовольствием поверил бы в обратное. Но он точно не пил, и все синдромы четко указывали на легкое сотрясение мозга. Тут и Айболита не надо, что бы поставить диагноз.
Осмотрев поляну, Алексей пришел к неутешительному выводу. Харинг исчез, а вместе с ним исчез ранец со всей поклажей. Правда, Чебурашка был настолько любезен, что оставил Смольникову его автомат, но пистолет он все таки забрал с собой. Не было ни карты, ни компаса. И было совсем неизвестно, сколько Леха пробыл без сознания. Может час, а может и больше. Часы исчезли вместе с американцем.
А ведь как хорошо все начиналось. Уйдя поглубже в джунгли, они решили остановиться на ночлег. Здесь в лесной глуши не было слышно выстрелов обиженных солдат, сюда не долетали звуки машин спешащих куда-то по своим делам. И вот здесь Леха совершил первый раз ошибку, он повернулся спиной к американцу. И все! И дальше Смольников ничего не помнил. То есть совсем ничего. Удар был настолько хорош, что Леха вырубился мгновенно, свалившись на теплую африканскую землю.
Харинг был настолько добропорядочен, что не стал добивать его и даже оставил оружие. Скорее всего, ему было просто лень тащить автомат с собой, а одной рукой все равно много не навоюешь. К тому же Харинг был уверен, что успеет далеко уйти.
- Еще и укольчик себе сделал, гад, - снова прохрипел Смольников морщась от сильной головной боли.
И точно, рядом валялся использованный тюбик. Леха аж зубами скрежетнул от досады. Теперь эта сволочь прет через джунгли в неизвестном направлении, прихватив с собой, то ради чего столько бился он сам.
Ощупав шишку на голове, Алексей снова чертыхнулся и подумал: «Надо было его грохнуть в самолете, а не тащить. Благодетель ёшь твоё медь. Ругайся, не ругайся, а выход из создавшегося положения должен быть». Шишка болела, и конструктивных предложений в голове не появлялось. Понимая, что зря терзает себя сомнениями, Леха улегся на земле поудобнее и пробубнив:
- Утро вечера мудренее, - задремал, прижав к себе автомат.
Проснулся Смольников, когда начало светать. Утреннее солнце едва поднялось над кронами, и на земле под деревьями заплясали редкие солнечные зайчики. Вместе с ними проснулись обитатели, наполняя лес шумом. Голова уже болела меньше. Сказывалось отменное здоровье и наличие крепкой черепной коробки. Как сказал бы генерал Голицын: «Были бы мозги, было бы сотрясение». Теперь можно было обдумать создавшееся положение.
«Харинг, конечно гад, - Алексей лениво гонял мысли в больной голове, - Но он тоже выполнял свой долг. Поэтому сам дурак, не поворачивайся спиной».
Смольников не знал, куда попрется американец, но знал, что далеко тот уйти не мог. А раз так, то надо искать. Как и ожидалось, следы были. На слегка влажной земле можно виднелись следы ботинок рейнджера и его костыля. Вот только одно озадачило Алексея, следы Харинга вели в глубь джунглей.
«Какого черта эта хромая скотина поперлась в джунгли, - думал Смольников идя по следам Роя, - Не логично, совсем не логично».
Идти было трудно, временами след терялся, но после тщательных поисков снова находился. Голова побаливала, пустой желудок настойчиво требовал пищи, периодически напоминая о себе противной икотой. Даже пара горстей инжира, подобранная Лехой, не избавили его от мучений.
Медленно, но уверенно, Смольников продвигался по следам Харинга. Перейдя вброд маленький ручей, Леха устроил себе небольшой привал, использовав всевозможные хитрости, умудрился отфильтровать воды и утолить жажду. Отдых и омовение вернули Алексею способность рассуждать здраво, и до него стало понемногу доходить целеустремленность американца. Харинг шел к своим. Не совсем к своим, до штатовской базы в Гильеле было довольно далеко, а до Америки еще дальше. Он шел туда, где его могли приютить, обогреть и накормить.
Такими здесь могли быть только партизаны Народного фронта освобождения. По данным разведсводок инспекторов из соединенных штатов у него было предостаточно. А следовательно требовалось ухо держать востро.
Спустя некоторое время догадки Смольникова стали получать подтверждение. Сначала он вышел на тропу. Даже не тропу, а настоящую дорогу, на которой виднелись следы автомобильных протекторов. Можно конечно было предположить, что это звериная тропа, вот только в отличие от людей, животные не катаются на машинах по джунглям и бросают вокруг окурки и пустые пивные банки. Со временем пейзаж становился до боли знакомым, и Алексею стало казаться, что он идет по обычному подмосковному лесу, где народ частенько собирается на пикничок.
Убедившись, что характерный отпечаток костыля идет строго по тропе, Смольников свернул в джунгли. Идти стало труднее, но так было меньше шансов нарваться на секреты противника. Под вековыми деревьями блуждали мрачные полутени. От напряжения в глазах начинало мерещиться разная чертовщина. Приходилось чаще останавливаться и отдыхать.
Первого дозорного он рассмотрел издалека. С дисциплиной у местных партизан было не очень. Черномазый парень в драном комуфляже сидел на поваленном дереве и курил. Рядом с ним стояла начатая бутылка пива и пакетик с нехитрой закуской. Алексей решил его не трогать до поры до времени, и проследовал дальше, бесшумно растворившись в джунглях.
Второй часовой нес службу более серьезно. Он хорошо оборудовал свою позицию и зорко контролировал все подходы. Если бы не запах табака, Смольников мог бы вполне на него напороться. Пришлось потратить минут двадцать, обходя этого стрелка, сделав большой крюк по лесу.
Все ближе и ближе Смольников приближался к лагерю. Уже в разноголосый птичий гам вплетались людские крики, отрывистые команды и шум двигателей. Вскоре Алексей, привыкший к разным африканским джунглям, впервые искренне удивился. Путь ему преградила настоящая колючая проволока. Действительно, откуда по средине действенного леса могла взяться колючая проволока. Леха, тщательно исследовав сие творение человеческих рук, пришел к выводу, что никакая сигнализация к ней не подключена, однако не желая искушать судьбу, нашел удобную ямку под проволокой и немного поработав саперной лопаткой, благополучно перебрался на другую сторону.
Замаскировав лаз, и немного отдохнув, он двинулся дальше. Через сто метров Леха опять наткнулся на очередное проволочное заграждение. Эта колючка была в более худшем состоянии и преодолеть ее труда не составила.
Прекрасно понимая, что здесь к обороне относятся вполне серьезно, Алексей ожидал увидеть серьезно укрепленный лагерь местных партизан, нечто в духе виденных им в советских фильмах. И все же увиденное им, поразило его воображение размахом и добротностью построенного. Лагерь партизан расположился на трех гектаров земли, вольготно раскинувшись среди расчищенного лесного пространства. С воздуха он был отлично защищен кронами вековых деревьев, через которые ничего нельзя было рассмотреть даже самому зоркому спутнику.
Дома партизан отличались от туземных лачуг, как хижина дяди Тома от добротно построенной избы. Особенно выделялись несколько строений в центре, построенные с особом шиком. На стенках этих домов висели кондиционеры, а крыши были утыканы разными антеннами. Где-то в глубине тарахтел движок, обеспечивая электричеством этот оазис цивилизации среди дикого мира. Все здесь было построено всерьез и надолго. Над крышей самого большого дома развевалось огромное знамя, синее полотнище украшенное восходящим солнцем, на фоне которого два льва стояли на задних лапах, поддерживая в передних лапах царскую корону. Это была резиденция самого генерала Атомбы, главного и непримиримого врага действующего режима.
После пары часов бдительного наблюдения, Алексей смог сделать первые выводы и подвести некоторые итоги. По первым прикидкам, здесь располагался как минимум полк мятежного генерала, усиленный несколькими пушками и бронетранспортерами. Конечно, и то и другое - музейная редкость, но по внешнему виду эти раритеты содержали в полном порядке, и при случае могли использовать по прямому назначению. В лагере имелось несколько грузовиков и джипов. Все джипы были оборудованы специальной дугой, на которой стояли ручные пулеметы. Даже минометы имелись у этих супостатов.
Американские вояки располагались в доме, расположенном по соседству с резиденцией. Именно в этот дом чаще всего заходили военные ребята с белыми лицами. Иногда они сидели на открытой веранде, попивая прохладительные напитки и о чем-то оживленно беседуя. Смольникову временами казалось, что он видит среди них Харинга, но это был обман зрения. То, что подлый американец находится в этом доме, Леха догадался, обратив внимание, как в этот дом несколько раз зашел европеец в белом халате.
Даже тюрьма имелась в наличии. Недалеко от резиденции была оборудована небольшая площадка, на которой стояли несколько небольших деревянных клеток. Смольников по наивности подумал, что это загон для свиней, пока не увидел, как оттуда вытащили человека и поволокли в генеральский дом.
Изучив все подходы, Смольников стал наблюдать за жизнью партизанского лагеря. Не смотря на некоторые вольности, армейская жизнь здесь била ключом. После полудня два грузовика и джип, загрузившись солдатами, уехали из лагеря по той самой дороге. Как и положено, во всех воинских частях, кто-то занимался хозяйственной деятельностью, кто-то отрабатывал рукопашные приемы под бдительным сержантским оком.
 «Все как у нас», - подумал Леха, с ностальгией вспоминая родной Н-ский полк, затерянный в белорусских лесах. Все-таки одно отличие было. Свободные от службы солдаты шлялись по лагерю, пили из бутылок с красивыми этикетками, по всей видимости, спиртное и живо обсуждали свои солдатские будни. При виде такого нарушения воинской дисциплины, душа советского старшего лейтенанта запротестовала всеми своими фибрами, а пересохшую глотку свело судорогой и Смольников судорожно глотну мысленно пожелал всему этому воинству попасть под чуткое руководство полковника Носова.
Ближе к вечеру, Леха знал все о распорядке дня и режиме службы партизанского лагеря. Уверенные в своей безнаказанности бойцы народного фронта несли службу халатно. Постов было мало, но Алексей подозревал, что где-то в джунглях бродят партизанские патрули. Сам дом американцев, где сейчас находился Харинг, охранялся одним часовым, который, постоянно находясь на глазах у американских советников, службу нес весьма бдительно.
Больше всего Смольников опосался, что американцы вызовут вертолет сегодня и попытаются эвакуировать Харинга, вместе с Лехиным барахлом. К счастью этого не произошло и тогда дело оставалось за малым. С наступлением темноты пробраться в дом, забрать свое имущество и при случае дать Харингу по шее. Причем дать серьезно, не взирая на раны. С этой мыслью Леха задремал. Надо было накопить силы перед веселой ночкой.

11 августа 1983 года, лагерь генерала Атомбы, республика Гуанда, Западная Африка.
Рой отдыхал. Каждая клеточка его измученного организма внимала благодатной кондиционированной прохладе, которая стояла в комнате. Свежие бинты пугали своей белизной и настраивали на оптимистичный лад. Казалось, что все эти странствия произошли не с ним, а просто приснился кошмарный сон. И только ранец русского, да прихваченный Харингом русский пистолет, говорили, что это произошло в действительности.
- Харинг, - вошедший в комнату высокий мужчина отвлек его наслаждения, - Вертолет будет завтра, сегодня все машины у них заняты. А завтра с утра вас отправят в Гильеле, а там и домой.
- Спасибо Джим, - улыбнулся Харинг.
Джим Ковен, американский советник генерала Атомбы, сейчас казался лучшим из людей, которых он когда-либо встречал в своей жизни. Он первый примчался на пост, куда вышел Харинг. Спасибо Мердоку. Старый вояка все предусмотрел и дал координаты лагеря.
«Пусть Лешки не обижается. У каждого свой долг и каждый должен его выполнить до конца. В конце концов, мы в расчете, - успокаивал Харинг редкие позывы своей совести, - Он меня оставил в живых, и я его оставил в живых». Правда, углубляться в то, что русский тащил его через джунгли и защищал от врагов, а он его подло бросил, Рой не хотел. Было чертовски стыдно.
- Харинг, вы не против, если мы сегодня отпразднуем ваше чудесное спасение? Здесь так мало развлечений.
- Конечно Джим, честно говоря я сам стосковался по общению. Только представьте себе,  четыре дня в обществе этого варвара, который ни слова не понимает по английски.
- Отлично Рой, отдыхайте. Мы уже сообщили вашему тестю, о том, что вы спаслись. Он будет очень рад, - сказал Ковен и вышел из комнаты.
«Едва ли, - злорадно подумал Рой, - Скорее наоборот». Он представил себе вытянувшееся лицо тестя и усмехнулся. Надо было отдохнуть. Вечером будет весело.
Проснувшись вечером, Харинг почувствовал себя еще лучше. Заботы местного врача, дружеские лица и виски с содовой сделали свое дело. Восседая за столом, он чувствовал себя героем и охотно принимал похвалы.
Здесь собрался весь цвет местного гарнизона, точнее все его военные советники, в количестве трех человек. Четвертый убыл на задание, но это были его проблемы. Стол ломился от всевозможных яств. Огромное блюдо с жареной свининой занимало центр стола, жареная курица и ветчина располагались рядом, а разные овощи и фрукты, стоявшие тут и там дополняли великолепие поистине царской трапезы. И конечно же присутствовало виски. Самое настоящее виски, регулярно доставляемое сюда из далекой родины.
Давно в мире существует миф, о том, что американцы мало едят и в основном только сэндвичи и гамбургеры. Это ложь. Самая настоящая и неприкрытая. У себя в Америке, они, экономя каждый цент, потребляют эту малосъедобную, так как она там стоит сущие копейки. А вот если за даром, на халяву… Тогда любой американец становится всеядным проглотом, который превратившись в одну здоровую кишку слопает все, совершенно не задумываясь, вредно ему или нет.
Пиршество шло своим чередом. В таких дружеских попойках офицеры всех континентов ведут себя абсолютно одинаково. Спиртное потребляется легко и в изрядных количествах, сигареты подстегивают разговор и делают его доверительным. Американские офицеры ни чем не отличались от офицеров других наций. Как и положено, в таких разговорах слегка поругали начальство, но только самую малость, держа в подсознании, что Харинг родственник большого начальника. Посетовали, что жизнь загнала в эти душные края и что солдаты Атомбы полные бездари. Пожаловались на отсутствие женского пола и что, туземки в лагерь попадают крайне редко и совсем ненадолго. Затем разговор плавно перетек в воспоминания.
Харинг был свежим человеком, и ему больше всех приходилось отвечать на самые различные вопросы. Тем более всех присутствующих тема про русского парня волновала больше остальных:
- Харинг, - низкорослый и плотный Том Дакфорт, специалист по подрывным работам, снова вернул тему разговора к событиям в джунглях, - Как же так получилось, что этот русский перебил всех наших в одиночку? Я знавал Мердока, он совсем не был простаком.
- Дакфорт, вы не представляете, это демон в людском обличии, - Рой сделал глоток и лениво потянулся, - И ему везет. Здорово везет. Я несколько раз брал его на прицел, и каждый раз, он исчезал за доли секунды до того, как я успевал нажать курок. А Мердоку просто не повезло. Дурацкая пуля, чистая случайность.
- А какая пуля не дурацкая, Харинг, - пессимистически заметил Ковен, - Нас всех ждут случайные пули.
- Брось Джим, - Дакфорт был не склонен к унынию, - Еще шесть месяцев и домой. Приличные деньги и почетная служба где-нибудь в Форт-Ноксе до самой пенсии.
- Эх, попался бы мне этот русский, - мечтательно протянул третий участник вечеринки Роб Льюис, - Я бы с ним позабавился. Надоела мне эта мелкота.
Роб Льюис был признанным специалистом рукопашного боя и откровенно скучал, не имея достаточной практики. В довершение своих слов, он потянулся в кресле, поиграл бицепсами и наклонившись к столу взял нож:
- Интересно было бы с ним в ножечки поиграть, - добавил Льюис, крутя в воздухе ножом.
- Бросьте Льюис, - на правах старшего сделал замечание Ковен, - Слава богу, нам не придется с ними встречаться. Вот Рик приедет и расскажет, а я не хочу испытывать судьбу с этими не понятными ребятами. Их воспитывают в тайге, где постоянно холодно и заставляют есть сырое мясо.
Ковену пора было на пенсию, и осложнять свою жизнь лишними проблемами он совсем не хотел.
- Согласен с боссом, - солидарно кивнул головой Дакфорт,  - Предпочитаю виски, мясо и девочек. Мне платят деньги, что бы я учил папуасов ставить взрывные устройства, а если ты Рик, хочешь размяться, иди в джунгли, русский  может быть живой, если его еще не съели тамбоча.
При воспоминании об африканских муравьях тамбоча, Харинг вздрогнул. Африканские муравьи тамбоча были кровожадным ужасом джунглей, пожирающим все на своем пути. Нет, он не желал Лешки такой смерти. «Наверное он очухался и пошел искать своих» - думал про себя Рой, успокаивая свою совесть. Однако произносить вслух боялся, не желая выглядеть слабаком в глазах вновь обретенных друзей.
Выпитое виски грело желудок, разгоняло кровь и будоражило головы. После употребления изрядного количества спиртного душа требовала продолжения праздника.
Первым не выдержал Льюис и со словами:
- Пойду к этой черной обезьяне Круво, пусть даст нам девочку, - направился к дверям.
Круво имел чин полковника и в армии Атомбы ведал разными щекотливыми вопросами, в том, числе и девочками. Идею Льюса поддержали все, за исключением Харинга. Его непуганая душа была еще не готова к столь экзотическому эксперименту. Увидев на лице Роя гримасу, Льюис под смех товарищей поспешил успокоить Харинга:
- Не переживайте Харинг, это не Гарлем, тут все девственно и чисто.
С этими словами Рик повернулся к двери и уже собирался открыть ее, как та распахнулась сама, и в комнате появился высокий русоволосый парень с перепачканным лицом, в рваном обмундировании и с автоматом в руках. Его перепачканное лицо выражало радость, как будто он, наконец, встретил старых товарищей и очень рад их видеть.
- Ку-ку, - произнес незнакомец и от души врезал автоматом в челюсть Льюису.
- Лешки!? – удивленно произнес Харинг.

 11 августа 1983 года, лагерь генерала Атомбы, республика Гуанда, Западная Африка.
Да, это был Алексей Смольников собственной персоной. Он стоял посреди комнаты, улыбаясь очаровательной улыбкой во все тридцать два зуба, но ствол автомата, смотревший на американцев, недвусмысленно говорил присутствующим, что одно нелепое движение и по ним будут петь панихиду и торжественно читать некролог.
- Ку-ку!
Что бы придти в этот дом, Алексею удалось преодолеть несколько трудностей. Как и было запланировано, Леха проснулся сразу с заходом солнца и вернулся к наблюдению за лагерем. Больших изменений в лагере не произошло. Закончились занятия, и количество пьяных значительно увеличилось. Были и неприятные новости. Во-первых, лагерь хорошо освещался, а во-вторых, с темнотой в лагере появилась два парных патруля, которые неторопливо прогуливались по дорожкам.
Постоянных постов Смольников насчитал четыре. Два поста его беспокоили мало, так как один часовой охранял дом главы мятежников, а другой степенно прохаживался у каких то ящиков, похожих на импровизированный арсенал. С другими часовыми надо было что-то решать и решать конкретно. Один часовой вальяжно расположился в кресле на веранде домика инструкторов и не позволял никому близко подходить. Последний постовой находился возле тюрьмы, неторопливо прохаживаясь между клеток и периодически покрикивая на заключенных.
Вот эти два индивидуума, вкупе с патрулем представляли реальную угрозу Лехиным планам. Умные люди решают проблемы по мере их поступления. Леха относил себя к умным людям и решил заняться для начала парным патрулем. Правильно рассудив, что их двое, а начинать надо с большего.
Дождавшись, когда лагерь утихомирится, а патруль проведет смену, Леха двинулся вперед небольшими перебежками. Теперь у него было в распоряжении целых два часа. Это конечно прилично, но все равно требовалось поторапливаться.
Дойдя до первого домика, Леха притаился, ожидая приближение патруля. Из домика доносился крепкий храп, сопровождаемый вздохами и бормотанием, ибо под всеми широтами мужики храпят одинаково. Алексей был готов встретить патрульных во всеоружии, как вмешалось самое проведение.
Проведение в виде здоровущего негра, вывалило из домика, и сделав несколько шагов в сторону затаившегося Смольникова притормозил рядом и не замечая Лехи стал справлять малую нужду. Негр журчал долго и шумно, так что Алексей ему невольно посочувствовал. Пиво вещь серьезное. Больше всего Смольников молил бога, что бы боец какого-то там фронта не посмотрел вправо, где он притаился. По его подсчетам, патруль должен находиться рядом и возня с опившимся пивом воином в планы Лехи совсем не входила.
Но мы предполагаем, а господь – располагает. Негр, не прерывая своего ответственного дела, повернул голову и посмотрел в сторону Лехи,  встретившись с ним взглядом. Что он успел прочитать в глазах советского офицера останется тайной, потому что после этого воин Народного фронта прожил ровно три секунды. Не дав ему опомнится, Смольников распрямился и кулаком нанес смертельный удар в шею, вминая  кадык и ломая хрящи. С перебитым горлом ни жить, ни кричать не возможно и незадачливый любитель пива, хрюкнув, упал в сделанную им же лужу.
Патруль и вправду оказался рядом. Услышав звук падающего тела, они поспешили на шум и повернув за угол дома, нос к носу столкнулись с Алексеем. Преимущество было на стороне Смольникова. Во-первых, патрульные были не готовы увидеть в центре лагеря противника и держали свое оружие, закинув на плечо, а во-вторых, Леху учили таким вещам и учили серьезно.
Расстояние между ними не превышало трех метров и мгновенно его преодолев Леха без всяких угрызений совести нанес удар первому патрульному в шею. Удар был хорошо отрепетирован, и патрульный рухнул на землю, не издав ни одного звука. Обескураженный смертью своего товарища, и растерянно стаскивая с плеча автомат, второй патрульный только на секунду отвел глаза, посмотрев на умирающего. И это была его главная ошибка. Этой доли секунды вполне хватило Смольникову и он, крутнувшись на левой ноге, нанес правой ногой удар в коленный сгиб и одновременно рубящий удар правой рукой в шею. Этого было вполне достаточно, что бы второй патрульный снесенный мощным ударом умер быстро и качественно.
Убедившись, что патрульные мертвы и ни каких подлостей от них не предвидится, Леха забрал их оружие и двинулся к домику американцев. Пора было забирать свое барахло. То, что патрульных до смены не хватятся, он не сомневался. Караульная служба в резиденции генерала Атомбы была еще та.
В подтверждении его слов, часовой у американского домика сидел развалясь в шезлонге, курил вонючую сигарету и слушал транзистор. Положив трофейные автоматы на землю, Алексей подкрался поближе к веранде, и тихонько постучав по перилам, присел. Стук по дереву возымел свое действия и часовой в том же благодушном настроение, подошел к краю веранды и перевесившись через перила посмотрел вниз. Внизу его ждало разочарование в лице советского спецназовца.
Вежливо взяв любопытного солдата за уши, Леха со всей силы ударил головой в переносицу. Удар получился на славу, и чернокожий партизан, немного подумав, погрузился в забытье, что бы не осложнять жизнь ни себе, ни Смольникову. Перемахнув через перила, Леха пристроил обездвиженное тело часового назад в шезлонг, и заботливо укрыв разбитое лицо пятнистой панамой, придал ему вид крепко спящего человека.
Пора было входить. Немного потоптавшись у входа. Леха резко открыл дверь, вошел и тут же плотно закрыл ее за собою. Планировка этого домишки внутри была самая что ни на есть незатейливая, зал и несколько комнат примыкающих к нему. Алексей пришел как раз вовремя. Судя по всему пиршество, было в самом разгаре, и его здесь совсем никто не ждал. Даже белобрысый верзила, с которым Леха столкнулся в дверях.
- Ку-ку, - произнес Леха, переступая порог негостеприимного дома, и что бы сразу объяснить, что к чему врезал белобрысому автоматом по голове. Белобрысый, на чью голову свалились испытания в виде автомата Калашников, предпочел развалиться на полу, потеряв сознание, и не оценив улыбки Смольникова.
Зато оценили остальные. Они расширенными глазами смотрели на Смольникова, с ужасом ожидая, что взбредет в голову этому русскому. Особенно был жалок Харинг. Все своим нутром он понимал, что вскоре грядет расплата. И эта расплата будет ужасной. Как каждый человек, который уже успел возродиться к жизни, Рой уже совсем не хотел умирать. Он смотрел на Алексея готовый вот-вот расплакаться.
- Аааа, - протянул Леха, - И ты Харинг здесь.
Эта констатация факта была нужна, что бы еще больше запугать противника, мол шел сюда по одному делу, а тут еще и другое. Услышав свою фамилию Харинг, чуть ли не радостно закивал головой, изображая на лице большое счастье от этой встречи.
- Скажи им, что бы подняли руки и сидели тихо, тогда оставлю жить.
- Lift, please hands up and don't rustle, then it to us leaves life. (Поднимите, пожалуйста руки вверх и не шумите, тогда он нам оставит жизнь.) – с готовностью донес Харинг Лехины слова до остальных.
Остальные и не думали особо сопротивляться, справедливо полагая, что в случае геройской смерти от русской пули их вряд ли премируют, а деньги и почет нужны, как правило, живым предпочитали сами не рыпаться. Минер Дакфорт был не обучен приемам рукопашного боя, а Ковен в ближайшее время собирался на пенсию.
Понимая, что дальше играть в гляделки бессмысленно, Алексей извлек из своего кармана парашютную стропу и кинув ее на стол сказал Харингу:
- Давай, Чебурашка скажи вон тому лысому, пусть свяжет длинного.
- Dakfrod, tie to Coven hands. (Дакфрод, свяжите Ковену руки.) – перевел Рой, но Дакфорд и так понял, что от него требуется.
Не теряя ни минуты, он подскочил со своего места и начал быстро связывать руки своему начальнику. Ковен даже не пытался протестовать, и сложив руки за спиной, терпеливо ждал пока его свяжут. Когда Дакфорт закончил, Алексей показал ему стволом автомата отойти в сторону, что и было беспрекословно исполнено.
Следующая очередь была Дакфорта. Отрезав оставшийся кусок стропы, Алексей кинул ее Харингу и приказал:
- Давай, связывай.
В данном случае переводчика не потребовалось и скоро связанный Дакфорт присоединился к Ковену. Все это время Алексей строго следил за своими оппонентами и когда Харинг попытался дотянуться до пистолета, Леха повел стволом и укоризненно покачал головой. Харингу этого жеста вполне хватило, и он прекратил всяческие попытки сопротивляться.
Харинга бил озноб. Его пугала блуждающая на лице Смольникова улыбка. Ведь известно, когда русские улыбаются, они что-то затевают. На этот раз Харинг не ошибся. Леха затеял месть, маленькую, но вполне серьезную.
Подойдя к Харингу вплотную, Леха сказал:
- Запомни сука! У нас в России есть хорошая поговорка: око за око, зуб за зуб. Понял?
Харинг ни чего не понял и сознался вполне честно:
- Нет, не понял.
- Ну и не важно, - сказал Смольников, - Ты главное запомни, может тебе потом кто-нибудь в Америке пояснит, а мне некогда.
Закончив фразу, Леха со всей силы двинул Харингу автоматом по голове. Получив вдобавок ко всем ранениям еще и сотрясение мозга, Рой отключился и в дальнейших событиях участия не принимал.
Теперь ему уже ничто не угрожало, и он мог спокойно заняться подготовкой своего отхода. Первым делом следовало проверить, как связаны двое пленников, и затем связать остальных. Что бы пленники ни вздумали шуметь, он заткнул им рты найденными в комнате тряпками и лишил их возможности подглядывать за собой, надвинув на глаза панамы. Связать Харинга проблем не составляло, а вот верзила сделал попытку очнуться. Пришлось ему еще раз добавить по голове.
Время начинало ощутимо поджимать. Отыскав свой ранец, Алексей пополнил запасы продовольствия, просто переложив в него все, что было на столе. Особенно его обрадовало наличие сигарет, так как свои кончились еще утром. Виски тоже пришлись кстати, причем Леха забрал обе бутылки, одну начатую, а вторую – целую. Вот свой бинокль и пистолет Стечкина, утащенные Харингом найти не удалось, поэтому пришлось их заменить трофейными, просто сняв американский бинокль со стены и прихватив чей-то пистолет, вместе с ремнем висящий на спинке стола.
Закончив экипировку, Леха критически осмотрел себя, попрыгал на месте, проверяя подгонку снаряжения и оставшись вполне довольным собой, бесшумно удалился из американского домика. Теперь следовало правильно отойти.
Взяв с собой заранее припрятанное оружие, отобранное у патрульных и часовых, Леха двинулся в сторону тюрьмы. Желание освободить заключенных генерала Атомбы не было актом милосердия со стороны советского офицера. Здесь был только холодный расчет и ничего больше. Люди, получившие свободу, и оружие приложат максимум усилий отомстить своим обидчикам. А пока они будут заниматься мщением, Леха сможет уйти очень далеко.
Тюремный часовой, устав разгуливать между клеток, присел на бревно и мурлыкал про себя какую-то песенку. Неслышно подкравшись к любителю музыки, подхватив его согнутой левой рукой под подбородок и немного заваливая на себя, Алексей без особых церемоний воткнул штык-нож под левую лопатку. Часовой дернулся, попытался выгнуться и обмяк. Убедившись, что он мертв, Леха аккуратно положил его на землю, достал из его карманов ключи и прихватив оружие, отправился к камерам.
Открыть камеры было секундным делом, и распахнув двери клеток, глядя в непонимающие глаза, сказал по-русски, не заботясь, поймут его или нет:
- Давайте, выходите, вы свободны.
Положив оружие на землю, еще раз посмотрел на изможденные лица узников, и ни слова не говоря, взяв свой РД, исчез в темноте.
То, что его расчет оправдался полностью, он услышал, когда лагерь Атомбы остался далеко позади. Леха вышел из резиденции тем же путем и пришел туда. Зная расположение секретов, Смольников обошел их стороной и довольно долго шел через джунгли вдоль дороги. Только отойдя от лагеря на почтительное расстояние и посчитав, что находится в полной безопасности, Алексей вышел на дорогу.
Вот тогда он и услышал стрельбу, которая поднялась в лагере. Стреляли хорошо, плотно, трещали автоматы, басовито с металлическим лязгом вторили пулеметы и иногда доносились взрывы гранат. Судя по звукам, в лагере шел самый настоящий бой. Это было Алексею на руку. Теперь за ним не скоро бросятся в погоню.
Он шел почти всю ночь, не взирая на усталость и только когда на часах, которые он забрал у Харинга, стрелки показали пять часов утра, Леха свернул с дороги и стал углубляться в джунгли. Отойдя на приличное расстояние, Смольников приступил к организации отдыха. Дело было уже привычное и вскоре он, усевшись в импровизированном гамаке, глотнув фронтовые сто грамм из трофейной бутылки, с огромным аппетитом поедая прихваченную из американского домика свинину.

11 августа 1983 года. Дом генерала Грина, Север-Монро-Стрит, Арлингтон, штат Верджиния, недалеко от Вашингтона.
Генерал Грин ворвался домой подобно метеору, и звучно поцеловав в щечку свою супругу Мери, звучно шлепнул по пышному заду подвернувшуюся под руку дочь.
- Пеги, снимай все эти траурные тряпки, - Грин был весел, и это веселость несколько пугала его женщин, которые за последнее время отвыкли видеть его таким.
Как и положено жене потерявшей мужа, Пеги, носила траурные одежды, но только для проформы. Слишком уж не страдальческая физиономия у нее была.
- Милый, - проворковала бархатным голосом Мери, - Может, расскажешь, что случилось?
- Мери, ты даже представить себе не можешь. Харинг живой. Он сегодня вышел к нашим и скоро будет дома.
Радость генерала была основана не на известии о том, что Харинг выжил. Грину было глубоко наплевать на Харинга. Главное состояло в том, что Рой добыл, то зачем его посылали и завтра, после того как нужная вещь будет доставлена в Гильеле, он с полным правом доложит шефу о выполнении задании. Но такие подробности для женщин являлись лишней информацией, поэтому развивать дальше эту тему он не стал.
Пеги изобразила на лице улыбку и пошла переодеваться. Ей тоже было плевать на Харинга. Вдовой героя она смотрелась как-то лучше.
Мери Грин единственная, кто действительно обрадовалась возвращению Харинга. Она была просто доброй женщиной.

12 августа 1983 года, лагерь генерала Атомбы, республика Гуанда, Западная Африка.
Рой хохотал от души. Это был обычный нервный припадок, следствие хорошего удара по голове. То, ради чего он столько претерпел и потерял стольких товарищей, снова от него ушло. Русский опять его перехитрил. Мало того, этот русский устроил изрядный переполох, и пока все утихомирилось прошло достаточно времени. Теперь о преследовании не могло быть и речи. Зря Льюс мерил комнату огромными шагами, Лешки был уже не досягаем для него.
- Что, Рик? Вы все еще хотите встретится с ним в рукопашной? – спросил Рой верзилу в перерывах между приступами смеха.
- Мочите Харинг, русскому просто повезло, и он ударил меня как трус, когда я был совсем не готов.
- Боюсь Льюис, в следующий раз он просто вас пристрелит. – Харинг поставил точку в разговоре, уверенный в этом на сто процентов, - Я же вам говорил, это дьявол.
Ковен и Дакфорт молча кивали головой, полностью согласные с Роем. Но им было не так весело, как Харингу. Харинг улетал от сюда, а они оставались. К тому же Ковену надо было идти и докладывать на верх о произошедшем. А это позор. И до пенсии осталось чуть чуть.

11 августа 1983 года, на подходах к г. Абусвилю, республика Гуанда, Западная Африка.
Время не ждало. Оно подгоняло в спину, заставляя увеличивать и без того приличный темп движения. Что бы не терять скорость, приходилось жертвовать скрытностью и выходить из зарослей на звериные тропы. Идти по ним, было не сравнено легче, но могли поджидать разного рода неприятности.
На пример, как это было утром, когда они встретили на тропе слона. Огромный самец стоял по середине тропы, и они сразу ему чем-то не понравились. То ли разглядел в них конкурентов, то ли просто настроение было плохое, протрубив сигнал, слон резво кинулся в атаку. Дабы не испытывать судьбу ребята бросились врассыпную, признав его безоговорочным победителем. Потеряв из виду противника, слон протрубил победный клич, и прошествовал дальше по своим делам, а состояние ребят лучше всех подытожил Вася-Сибирь, выдав единственную фразу:
- Во блин, как при обкатке танком.
Такая спешка не была прихотью Маслова. Этого требовал приказ Голицына, переданный по рации. «Увеличить скорость движения. Выход в точку встречи ноль часов двенадцатого числа. По следам путника идут конкуренты».  Военному человеку было понятно абсолютно все. По следам Смольникова идут американцы и они к нему гораздо ближе, чем Маслов со своей командой.
Переведя дыхание после встречи со слоном, тронулись дальше, стараясь держать тот же темп. Судя по карте, оставалась совсем не много, километров двадцать. Но это если верить карте. Не зря же существует масса анекдотов про русских и топографические карты. Однако чем  ближе они были к цели, тем больше возникало чувство опасности. Говорят, что у бывалых солдат, копчик чувствует неприятности за версту. Первым занервничал Синякин. А если он что-то учуял, то это сбудется со стопроцентной вероятностью.
Во время небольшого перекура Маслов специально подсел к Синякину и доверительно спросил:
- Что Алексеевич носом водишь? Что-то есть?
Хотя Синякин знал, что никто смеяться не будет, тем не менее, переспросил:
- Ржать не будешь? – и получив утвердительный ответ командира, продолжил, - Чую, ждут нас впереди и хорошо ждут.
Маслов привык доверять Партизану.
- Может, свернем?
- А смысл? Понимаешь, командир, нас будут ждать ближе к выходу, и завесу там сделали, будь здоров, - Синякин задумчиво затянулся и после пауза добавил, - Время, Витя, время!
Маслов как никто понимал, что сейчас значит время. Но и лезть в драку совсем не хотелось. Любое ранение одного из команды, могла дорого обернуться всей группе. Ребята внимательно прислушивались к разговору, но с советами лезть не спешили. Срабатывал старый солдатский принцип: не лезь, куда не просят.
Решили идти дальше тем же маршрутом. В голове колонны встал Синякин, так как, по общему мнению, у него был самый чувствительный копчик. За ним следовали Вася-Сибирь и снайпер группы Виктор Паталин, замыкал процессию капитан Лузакин. В таком порядке прошли еще пять километров, когда Партизан остановился и поднял вверх правую руку. Повинуясь жесту, остановилась и вся группа.
Желая разузнать причины остановки, Маслов подошел поближе к Синякину и спросил:
- Что встал?
- Чую, Витька, впереди ждет нас хороший геморрой, - ответил Партизан и для пущей уверенности поводил носом в воздухе.
Маслов тоже попытался принюхаться, но кроме обычных запахов джунглей ничего не унюхал:
- А конкретнее?
- Пока не могу сказать, надо разведать.
Как ни жаль было делать внеплановую остановку, а пришлось. Интуиция вещь серьезная и с ней не шутят.
- С кем пойдешь?
- Один, так сподручнее.
Если Синякин решил идти один, значит пойдет один. Да и маловато людей в группе.
- Лады, - ответил Маслов и повернувшись к остальным, махнул рукой в сторону зарослей, предлагая им сойти с тропы и вполголоса скомандовал, - Привал.
Синякин отсутствовал двадцать минут и появился тогда, когда Маслов начал уже беспокоится. Его лицо, покрытое маскировочным гримом, расплывалось в довольной улыбке.
- Там они Витя, - присаживаясь рядом с командиром, доложил Синякин, - Два грузовика, один газик, полурота солдат, при двух станковых пулеметах.
Маслов удивленно присвистнул.
- Перекрыли всю тропу, - продолжал Синякин, - В самом лесу есть несколько огневых точек с ручными пулеметами. Я насчитал две по эту сторону.
- Это правительственные войска или…
- Или. На рукавах эмблемы Народного фронта. Есть один белый, сидит в газике, пьет спиртное и орет на все это воинство.
- Как ты думаешь, почему именно здесь?
- Там хорошая поляна, на которую сходятся три дороги. Может, были какие-нибудь лесные выработки. А по краям густой подлесок, мы по нему будем неделю шлепать до Абусвиля.
- Грамотно, - подытожил Лузакин, до этого ни проронивший, ни слова., - Обойти сможем?
- Смочь то сможем, а не опасно ли такую толпу оставлять в тылу, - в словах Синякина был определенный резон.
- А если врезать им по полной? – вступил в разговор Вася-Сибирь, в довершении своего предложения качнув пулеметом.
- Тебе ты только врезать, - пробурчал снайпер Киса, - Ты лучше расскажи, как мужика в окно выкинул.
- Ну-ка расскажи, - тут же прицепился к Кожемякину Синякин, вопросительно посмотрев на командира.
Люди устали и группе требовалась небольшая разрядка, поэтому Маслов одобрительно кивнул головой.
- Не я его, он сам, - такой ответ Васи-Сибири, еще больше озадачил слушателей.
- А поконкретнее, - приставал Синякин.
- Ну, чего рассказывать, познакомился в кафе с женщиной, она домой пригласила. Ну, значит, лежим в постели, кувыркаемся, а тут муж с командировки приехал. И сразу в спальню. Быстро так, я даже сообразить не успел.
Ребята коротко хохотнули, зная скорость Васиной соображалки, а Маслов поддержал:
- Давай Вась, не останавливайся.
- Ну, значит, он в спальню забегает, орет матом. Я говорит, тебя в окно, гада выкину. Мне, правда, не страшно, второй этаж все-таки. Думаю, хорошо если со мной и одежду выкинет, ну что б потом назад за шмотками не подниматься. Ну ворвался, простынку, которой мы укрывались, сорвал. Я встал, думаю пора в окно прыгать. А он меня увидел и обомлел. Сам-то он маленький и тощий. Ну, я значит встал во весь рост шаг к нему делаю, а он как раз возле окна стоял. И тут он мне говорит, мол извини друг, с кем не бывает, я сам. Сказал и прыгнул в окно.
Рассказ произвел впечатление, и если бы не близость противника, в джунглях прогремел бы приличный взрыв смеха, а так каждый трясся, закусив губу.
- А ты, что Вась? – первым сумел передохнуть Лузакин.
- А я что, собрался и ушел. Мужика жалко стало. Обидно только, что с подругой ничего не успел сделать.
- Да уж, действительно жаль, - давясь от смеха, пробормотал Маслов.
Разговоры разговорами, но надо было что-то предпринимать, и Маслов плавно вернул разговор в строе русло:
- Ну что, орлы. Покажем им самим?
- Да надо бы.
Силы были более чем не равны, но как учил Суворов, главное быстрота и натиск.
Прикинув все за и против, поделились на три маневренные группы. Синякин и Лузакин вошли в первую группу и перед ними была поставлена задача, обойти супостата с левого фланга, уничтожить обе огневые точки и выйти к поляне с левой стороны. Маслов, изображающий вторую группу, обходил противника с правой стороны. Третьей, самой ударной команде, в состав которой вошли Вася и Паталин, предстояло выйти на поляну по прямой и замаскировавшись там, ждать пока не подойдут остальные.
Атаку следовало начать через двадцать минут. Распределив цели, общим решением постановили, один грузовик уничтожить, джип приберечь для себя, а второй грузовик оставить партизанам, что бы им было на чем отсюда смотаться. Время огневого контакта установили не более десяти минут, а дальше соответственно по обстановке.
Обходя противника с права, Маслов пришлось пробираться густым подлеском, который очень мешал продвижению и сильно ограничивал видимость. Видимо исходя из этих соображений, бойцы народного фронта здесь организовали всего одну огневую точку, отрядив туда двух оболтусов. Оба индивида коротали время за просмотром глянцевого журнала с голыми девицами, шумно обсуждая достоинства последних. Они были настолько увлечены своим занятием, что позволили Маслову подойти к ним вплотную.
Такого нарушения душа майора Советского Союза вынести не могла, и руководствуясь истиной, что любое нарушение должно повлечь за собой наказание, Маслов приговорил обоих нарушителей к смертной казни и тут же сам привел приговор в исполнение. Подобно кошке, он выпрыгнул из кустов, и пока противники пытались сообразить, что за напасть на них свалилась, ударом затыльника автомата по голове, отправил первого солдата в райские кущи. Вялую попытку второго поднять свой автомат, Маслов пресек мгновенно, ударом ноги выбив из рук оружие. Затем, резко опускаясь на левое колено, майор нанес удар кулаком в район сердца и по затухающим глазам солдата понял, что дело сделано.
Разделавшись со своими противниками, майор продолжил путь и уже вскоре подошел к поляне. Времени было еще предостаточно, и хорошо замаскировавшись, майор принялся наблюдать за противником.
На поляне царила полная идиллия. Небольшая часть солдат засела за поваленными деревьями, держа под прицелом выход из леса. Остальная часть отдыхала, развалившись в тени грузовиков, или обедала, ковыряясь ложками в разноцветных банках. Ни дать, ни взять веселая компания на пикнике. Вот только два крупнокалиберных пулемета установленных на грузовиках и нацеленные в сторону джунглей, говорили о том, что ребята пришли сюда повоевать.
Оба командира себя работой не утруждали. Сидели себе тихонечко в джипе, попивая из бутылки, и мило беседуя друг с другом. Одетый в камуфляж европеец, что-то рассказывал своему чернокожему собеседнику в светлом мундире, лениво показывая рукой в сторону джунглей.
«Видали мы и не такое» - подумал про себя Маслов и зарядив подствольный гранатомет, нацелился на группу солдат лежащих в укрытия. Расстояние до них было метров двести, вполне приемлемым. Задача Маслова была уничтожить тех, кто укрылся за поваленными деревьями, они представляли наибольшую опасность для третьей группы. Синякин и компания должны были заняться грузовиком и теми солдатами, которые сейчас валяли дурака. 
Едва секундная стрелка довершила свой последний оборот, обозначив тем самым окончание времени ожидания, в джунглях грянуло. Первым опочил европеец, получив пулю из СВД. Киса знал свое дело туго и единственный бледнолицый в этой компании, с дыркой во лбу отправился на встречу с праотцами. Вторая снайперская пуля Кисы досталась водителю джипа, который резво вскочил со своего места и рванулся к пулемету. Если бы он упал на землю, то мог бы жить. А так, а так Киса промахивался редко и исключительно в гуманитарных целях. Сегодня был не тот случай.
Дальше наблюдать за работой Паталина был не досуг, и Маслов нажал курок гранатомета. Описав дымную дугу, граната плюхнулась чуть позади засевших в засаде воинов народного фронта и разорвалась с оглушительным треском. Получившие удар с тыла бравые солдатики впали в ступор, и начали палить по всей окружности. Но не все. Один солдат уже не шевелился, а двое других, бросив оружие, пытались достать бинты. Короткими очередями Маслов прекратил их мучение и перевел стрельбу на остальных засевших в засаде.
На поляне творились нечто невообразимое. Бросившие полдничать, солдаты метались между машинами, стреляя куда попало. Граната, выпущенная кем-то из своих с противоположной стороны, попала в кузов одного из грузовиков. Взрывом был полностью уничтожен расчет крупнокалиберного пулемета и загорелся сам автомобиль.
Чернокожий офицерик в светлом кителе, увешенный разными орденами и аксельбантами, встав в джипе во весь рост  и достав пистолет, попытался, было наладить руководство боем, но тут же получив свою порцию металла между глаз, рухнул на сиденье.
  Об организованном сопротивлении не могло быть и речи. Не давая врагу пристреляться, Маслов с ребятами грамотно менял позицию, и это создавало у противника впечатление, что нападающих очень много. Пару пущенных из подствольников гранат разорвались в гуще обороняющихся, тем самым, усилив панику.
 Иногда среди них находились герои, и то один, то другой смелый воин, взобравшись на грузовик, пытались встать к станковому пулемету, дабы оказать достойное сопротивление. Но Киса свою работу делал на «пять», и очередной герой, потяжелев на несколько граммов, с дыркой в груди, вываливался из грузовика на землю. Подстать Паталину, Вася-Сибирь работал пулеметом как отбойным молотком, не давая врагу поднять головы.
Увидев первые признаки бегства с поля боя, и поняв, что враг абсолютно деморализован, группа Маслова прекратила огонь, тем самым, давая возможность противнику уйти восвояси. Поняли это солдаты Народного Фронта этот благородный жест или нет, осталось загадкой, однако они постарались как можно быстрее покинуть место сражения.
Один из солдатиков, очевидно, самый сообразительный, бросился за руль целого грузовика, завел мотор и попытался выехать с поляны. Едва автомобиль тронулся, как к нему кинулась масса товарищей, которым лень было отступать пешком. В мгновение ока грузовик оказался забит под завязку такими пассажирами.
Но не все хотели ехать в кузове. Нашлась пара желающих проехать с комфортом, и они попытались угнать джип. Такая идея очень не понравилось Кисе, и он двумя выстрелами из СВД навсегда успокоил незадачливых «угонщиков», едва любители комфортной езды устроились на сиденьях.
Оставшиеся в живых солдаты Народного фронта покинули поле боя, оставив после себя догорающий грузовик, два десятка трупов и несколько раненых. В группе Маслова обошлось без потерь, и только Кожемякину пуля слегка оцарапала голову. Полная виктория, то есть победа. Сначала прочесали всю поляну, на предмет поиска затаившихся врагов, а заодно пополнили запас патронов, благо у некоторых были автоматы советского производства. Здоровых супостатов на месте сражения не нашлось, тогда решили двигаться дальше, предоставив раненым бойцам Народного Фронта заниматься оказанием помощи самим себе.
 В качестве водителя вызвался ехать Лузакин, потому, что он имел дело с такими машинами и умел крутить баранку. Слава богу, что машина не пострадала при стрельбе, если не считать нескольких пятен крови на сиденье. Однако никто на такие мелочи внимания не обращал. В машине оказалось тесновато, ибо импортная машинка не была рассчитана на габариты парня из сибирской глубинке. Кое как, разместившись в джипе, тронулись в путь. Надо было догонять Леху Смольникова.

11 августа 1983 года, Штаб КБВО, г. Минск
В кабинете начальника разведки штаба округа было так накурено, что пришлось открыть окно, не смотря на то, что сегодня целый день лил противный дождь, и на улице изрядно похолодало. Теперь к запаху табака примешивался запах дождевой свежести, создавая в кабинете непередаваемый аромат. Голицын редко курил в кабинете, но сегодня день был особенный, и прерываться на перекуры не хотелось. Едва открыли окно, как некурящий Шибко, сразу перебрался ближе к подоконнику и теперь наклонив голову с упоением вдыхал сырой воздух.
- Ты Тимофеевич, не отвлекайся, - прервал его генерал, - А то сидит старый перец, девиц в окно выглядывает.
- Я что, я ничего, - смущенно пробормотал Шибко, поворачиваясь к столу.
Совещание шло уже третий час и все присутствующие порядком устали. Народу было предостаточно, вызвали всех начальников отделов и даже главный контрразведчик полковник Артамонов, сидел угрюмо в стороне, что-то помечая в своем блокноте. Тема совещания была одна, далекая африканская страна Гуанда, в которой сейчас находились две разведгруппы.
- Так говоришь, Маслова ждали? – еще раз переспросил Голицын Печенкина, - Точно ждали? Может, они там засаду на правительственные войска устроили?
- Ждали, - утвердительно кивнул головой Печенкин, - И место точно выбрали. Там одна тропа ведет из джунглей и густой подлесок, по нему не пройдешь. Когда-то в тех местах красное дерево добывали. Ну а как бросили, все заросло.
- Ну почему нас там ждали партизаны Народного фронта? – спросил Голицын и сам себе ответил, - Значит, американцы знают каждый наш шаг. Ну, это понятно, пеленгуют со спутников рации. Так же как и мы их. Но почему они сами туда вышли? А?
- Кто вышел? – Шибко пришлось лезть с глупым вопросом, так как он не уследил за логикой генерала.
Голицын раздражено повел плечами  и ответил:
- Американцы, они с самого начала идут четко в том направлении, что и Смольников.
- Так там самый близкий выход из джунглей к населенному пункту, – пояснил Печенкин.
- Это понятно, но ведь мы могли забрать свою группу в любом месте. У нас это, так называемый аварийный выход. А эти прут туда, как будто мы им маршрут показали.
Генерал сделал паузу и внимательно посмотрел на Печенкина:
- Послушай-ка московский гость, - хитро прищурившись вдруг, спросил он, - а всю ли ты нам правду рассказываешь? На хрена мы этот блок с собой тащим? Долбанули бы его на месте и все.
Печенкин заерзал, почувствовав себя очень не уютно. Словно по команде все присутствующие офицеры повернули головы в его стороны, а Шибко даже открыл рот. От вопроса генерала, подполковник почувствовал себя не в своей тарелке. Две недели он работал бок о бок с Печенкиным, доверял ему как себе, а тут вдруг такой поворот.
- Нельзя, товарищ генерал, нам этот блок нужен. Там информация, - слегка заикаясь, залепетал полковник, и тут же сделал то, что любят делать все подчиненные, если им предоставляется такая возможность, - Сам не знаю, это генерал-лейтенант Савищев приказал, а я выполняю.
Вот так лихо и мудро, полковник Печенкин убрал из под удара свою задницу, а подставил чужую. Это, конечно, рискованный шаг, подставлять начальника. Но начальник далеко, а Голицын рядом, а о крутом нраве начальника разведки штаба округа все были наслышаны.
Голицын прошелся по кабинету, наклонился, и как бы нависнув над Печенкиным, неожиданно выдал фразу, почерпнутую у великих классиков:
- Киса, не забивайте Осе баки!
Это было настолько было неожиданно, что некоторые присутствующие фыркнули, но боясь, что генерал может обратить на них свое внимание, быстренько замолчали. За все это время Печенкин ни проронил ни слова, потому что еще не придумал, как выкручиваться из создавшейся ситуации.
- Ты, мне Матвеевич сейчас напоминаешь беременную школьницу, которую родители застали за курением и она не знает, от чего ей отпираться в первую очередь. Ты мне не ври. На хрена нам этот блок, и что за черный чемоданчик там был?
- Товарищ генерал-лейтенант, ну не знаю я, честное слово не знаю, - лицо Печенкина приняло страдальческое выражение.
- Знаешь! – отрезал Голицын, - И пойми, Александр Матвеевич, игра слишком усложнилась. Мы сейчас рискуем потерять ребят. Что там местные?
- Суетятся, нагнали туда еще солдат.
- Хреново. Шибко!
- Я товарищ генерал! – подполковник оторвался от вдыхания вечерней прохлады, всем видом показывая, прям пионерскую готовность.
- Тимофеевич, ты мне вот, что скажи, - генерал переключился на подполковника, - Американцы больше никого не присылали? Так и бегают одной группой?
- Так точно, пока только одна группа.
- Что-то мне не нравится ситуация. Даже очень, - Голицын присел на свое место и взяв в руки карандаш, стал крутить его между пальцев. Это успокаивало нервы и давало нужное направление мыслям.
- А что не нравится, - вступил в разговор заместитель Голицына, генерал-майор Щербинин. Он только недавно вышел из отпуска и информацией владел мало, предпочитая помалкивать, - Конкретизируй!
- А то, Сергеевич, что мы туда пришли забрать свое, а на это «свое» уже много желающих. А мы даже толком не знаем, что и зачем тащим. Да еще и дребанные партизаны появились. И, что характерно, все идут туда, куда идет Смольников.
- Может группу Синитского туда перебросить, - попытался подкинуть идею Шибко, - Заранее заблокирует место, и если что, Смольникову поможет.
Идея была хорошая, но запоздала она ровно на сутки.
- Не стоит, только шум поднимем. Перебрасывать придется вертолетами, а там сейчас столько всякого рода конкурентов, что еще не известно, что получится.
В словах генерала звучала сермяжная правда, и с ней приходилось мирится.
- Товарищ генерал, - вступил в разговор Артамонов, - А вы не думали, что кто-то ведет свою игру? Много народу было посвящено в эту операцию?
- Хватает, - в раздумьях протянул Голицын, - Ну и кто это может быть?
Верить, что завелась крыса среди своих, совсем не хотелось. Кончено такое бывало, редко, но бывало. Переходили на сторону врага, работали на два фронта. Кто-то ломался со страху, кого-то просто покупали.
- Может это смежники, - пробурчал начальник отдела полковник Маковский.
Под смежниками он понимал сотрудников КГБ, и по роду своей деятельности, часто общаясь с ними, сильно их недолюбливал.
- Смежники-промежники, - неожиданно срифмовал Голицын, вызвав улыбку на лице присутствующих, - Шибко, мы их ставили в известность?
- Только в пределах взаимодействия, на уровне посольства.
- А точку встречи называли?
- Конечно, но без конкретики. Им же потом отход обеспечивать, - пояснил Печенкин, немного отойдя от генеральского нажима.
- Понятно, - пробарабанил пальцами генерал, - Тогда диспозиция такая…
Когда, получив задание от генерала, офицеры стали расходится, Голицын, провожая их, попросил остаться Артамонова. После того как за последним, выходящим из кабинета, закрылась дверь, Голицын сказал:
- Я тебя Андрей Владимирович надолго не задержу. Давай-ка, бери это дело под свой контроль. Всю информацию получишь у Шибко. Московского гостя не стесняйся. Будет артачится, докладывай мне. Вопросы?
- Пока нет, товарищ генерал-лейтенант. Когда срок доклада?
- Сутки хватит?
- Так точно.
- Ну и слава богу, давай Андрей Владимирович.


Глава VI. «Вы к акуле Каракуле, Не хотите ли попасть, Прямо в па-асть?»
1.
12 августа 1983 года. Отдел спецопераций, Пентагон, Арлингтон, штат Виржиния, недалеко от Вашингтона.
Генерал Грин находился в прострации. Он был похож на боксера, пропустившего хороший удар и теперь хаотично перемещавшегося по рингу в состоянии, когда продолжать бой уже не хочется, а падать вроде еще рано. Орать он уже не мог, а только хрипел:
- Стреттон, может вы мне поясните, как это случилось? Один русский, незаметно проникает на охраняемую территорию, устраивает там светопреставление и так же исчезает. Прихватив с собой то, зачем мы так гоняемся. Ну ладно Харинг, он свою задачу выполнил. А толпа остальных дармоедов?
Грин задавал очевидные вопросы, но на них не было никаких ответов. Стреттон стоял на вытяжку, как новобранец перед сержантом и предпочитал отмалчиваться по двум причинам. Во-первых, он и сам не понимал, как это могло произойти, ребята в лагере Атомбы были профи. А во-вторых, умных мыслей у него пока не было, а с глупыми лезть почему-то не хотелось.
Понимая, что Стреттона голыми руками не возьмешь, Грин перекинулся на только, что вошедшего Беллоу:
- А, Беллоу собственной персоной, чем вы меня обрадуете с утра пораньше?
Беллоу поник головой, понимая, что на него сейчас обрушится весь гнев начальства, но делать было нечего, и он рискнул:
- Господин генерал, есть информация о русских группах. Разрешите доложить, сэр?
- Докладывайте, - бросил в ответ генерал, склоняясь над принесенной Беллоу, картой.
- Первая группа русских вчера атаковала засаду партизан Народного фронта. Был убит наш советник при Атомбе, после атаки она изменила маршрут и теперь движется в сторону Науги, - Беллоу говорил не торопясь, и от его слов так же медленно отвисала челюсть у генерала, - Вторая группа, вчера снялась с места и двинулась в сторону Арнубы. Ночью был перехват, они уже почти там.
Закончив доклад Беллоу вытянул руки по швам и смущенно потупился, боясь поднять глаза на начальство. И правильно сделал. Вид генерала с отвисшей челюстью был ужасен.
- Беллоу, вы хоть понимаете, что вы сейчас мне сказали? – генерал медленно приходил в себя.
- Да сэр!
- А я думаю, что ни черта вы не понимаете. Правда и я теперь ничего не понимаю. Почему русские группы вдруг двинулись в разных направлениях? Они бросили его одного? Или им уже эти вещи не интересны? Стреттон, ваше мнение?
Стреттон и сам понимал меньше других. Но не отвечать Грину было нельзя:
- Я сам ничего не понимаю, сэр. Может это ложный маневр русских?
- Какой ложный полковник? У этого русского нет рации. Он все равно будет идти в ту точку, в которую шел. А это Абусвиль. – Грин резко повернулся к двери и крикнул – Лейтенант!
- Да сэр! – в дверях нарисовался вечно готовый адъютант.
- Вызовите полковника Маршалла.
- Есть сэр! – адъютант исчез так же быстро, как и появился.
Вошедший Маршалл, был как обычно угрюм и непроницаем.
- Вызывали, сэр? – проскрипел он своим вечно недовольным голосом.
- Да Маршалл, у нас тут сплошные проблемы, - в том ему ответил Грин, - Сначала русский пробрался на базу и утащил все, что там лежит, а что б его не смогли настичь, устроил там небольшое веселье. Затем русские группы. Они разделились и теперь движутся в разных направлениях, и что самое интересное в противоположных от точки встречи. Интересно узнать ваше мнение по этому поводу.
Свое мнение Маршалл высказывал тем же скрипучим голосом и в тех же бесстрастных интонациях:
- Сэр, эти русские, могут делать, что угодно. Этого парня надо ждать в Абусвиле. И мы там его встретим. Пусть группа Кроу идет в заданный район  и ждет там. Меня беспокоит другое. Если русские пошли в сторону Арнубы, они могут заблокировать отход наших ребят.
- Почему вы так думаете, Маршалл?
- Разрешите я, сэр? – вступил в разговор Стреттон.
- Давайте!
- К месту отхода ведет одна тропа, нас там наверное и будут ждать.
- А если, подобрать другое место отхода?
- Нет там мест, сэр. Надо отходить или в Арнубу или в лагерь к Атомбе. Но и из лагеря их сразу не заберешь, там площадка далеко расположена.
- Чертова страна, - выругался Грин, немного подумал и добавил – Чертовы русские.
Офицеры согласно кивнули головой, но сохранили почетное молчание.
- Ничего менять не будем. Стреттон, пусть Кроу идет в точку «А» и там ждет нашего "The black friend". При встрече с русским действует по обстановке. Отходить, как запланировали в сторону Арнубы. Этим бездельникам, которые заплыли жиром у Атомбы, пора поднимать свои задницы и идти прикрывать отход группы Кроу. Беллоу, свяжитесь с Гильеле, пусть поднимут роту морских пехотинцев и атакуют вторую группу русских, но не раньше, чем Кроу приблизится к ним. И не вздумайте провалить эту операцию. Все свободны, кроме Маршалла.
После того как офицеры вышли, Грин уже успокоившийся обратился к Маршаллу:
- Полковник, с нашим другом все в порядке?
- Да сэр. Как положено ночью выходил на связь. Сидит крепко. Была инструкция от начальства. С завтрашнего дня русские хотят приступить к последней фазе операции.
- Ну что ж Маршалл, да поможет нам бог. Вся надежда на нашего друга.

12 августа 1983 года, на подходах к г. Абусвилю, республика Гуанда, Западная Африка.
То ли накопившиеся усталость, то ли сытный завтрак под выпитое виски, но проспал Леха практически до полудня. Ему не мешали ни крики птиц, ни верещанье обезьян и даже никакая лесная зверюга не посмела нарушить его сон. Он проснулся сам, от того, что ему приснился Харинг. Во сне Чебурашка сидел на поваленном дереве, жрал Лешкино мясо, и прихлебывал из горлышка виски, причем был доволен всей своей наглой американской рожей.
Такого нахальства Леха стерпеть не смог  и бодро подскочил в своем гамаке. К его радости Чебурашки рядом не наблюдалось, и ранец висел на том же месте, никем не тронутый. Это подняло ему настроение, и слегка позавтракав Смольников, тронулся в путь. Медлить не хотелось, так по его расчетам идти было не больше десяти километров, и к вечеру он надеялся быть на месте и хорошо осмотреться.
Без Харинга шлось не в пример легче, виски оказались вполне целебным напитком, и голова уже не болела. По мере приближения к обитаемым местам чаще стали попадаться всякого рода тропинки и просеки, по которым было удобно идти. Шел легко и свободно, изредка устраивая небольшие привалы. Во время короткого отдыха Леха ублажал себя курением трофейного табака. Очень уж понравились ему американские сигареты. Тлели ровно и легко, ароматный дым приятно щекотал гортань и нежно проникал в легкие, доставляя массу непередаваемого удовольствия. «Не то что наши,» - с некоторой завистью подумал про себя Леха, вспоминая родные «Яву» и «Пегас».
Как Леха и планировал, он вышел к Абусвилю засветло. Еще издали был слышан шум машин, спешащих по дороге. Вскоре и джунгли распахнулись перед ним, представив его взору величественную панораму.
Далеко, насколько хватало взгляда, раскинулась пустынная саванна, на которой изредка возвышались здоровенные баобабы. Рассекая саванну, торопливо несла свои желтые воды мутная река, на берегу которой и приютился небольшой городок. Черная лента шоссе, идущая вдоль джунглей, пересекала эту речку через небольшой мост, потом поворачивала налево, некоторое время бежала вдоль реки и затем, разделив на двое город уносилась прочь, теряясь в дали.
Насколько Леха мог рассмотреть в бинокль, городок был так себе. Несколько десятков двух этажных домов располагались в самом центре города, а окраины были отданы под обычные туземные хижины, наподобие тех, что он видел в деревне. Правда, иногда среди крытых пальмой крыш торчали вполне приемлемые экземпляры человеческих жилищ. Местная экономика была представлена единственной дымящейся трубой местной деревообрабатывающей фабрики.
Но сам город интересовал Смольникова мало, точнее не интересовал совсем. Ему была нужна крепость. Именно в этой крепости, он должен был встретиться с нужным ему человеком. Крепость нашлась почти сразу, она располагалась на небольшом холме, по эту сторону реки. От города до крепости было около пяти километров. Эту крепость когда-то построили французы, которые благодаря ей контролировали вывоз ценных пород дерева и других нужных вещей, а потом ее просто забросили за ненадобностью.
Сама крепость располагалась в ста метрах от берега реки, сильно заросшем камышом и осокой, тянувшихся сплошной желто-зеленой лентой на много километров. По большей части река была пустынна, и только иногда по ней проносилась шустрая моторная лодка или скользило туземное каноэ.
Под воздействием ветров, тропических дождей и времени, крепость ветшала, хирела и вскоре превратилась в живописные развалины. Ее даже крепостью назвать было трудно. Осевшая с годами стена, местами превратившаяся в вал, опоясывала несколько таких же полуразрушенных небольших строений. С каждым годом, плотная стена джунглей все ближе и ближе подходила к символу былого могущества Франции. Еще каких-нибудь метров пятьсот и буйная зелень, подобно отрядам варваров, некогда штурмовавших Рим, полезет на штурм старых стен и навеки поглотит их под собой. Место было напрочь глухое, но Смольникову оно подходило, потому, что меньше будет лишних глаз.
Как и положено каждому африканскому городку, в Абусвиле имелся свой гарнизон. Несколько каменных домов были обнесены стеной, а имеющиеся в стене ворота бдительно охранялись самыми настоящими часовыми. В эти ворота частенько заезжали разного рода машины, по большей части окрашенные в защитный цвет. Казармы находились далеко от развалин крепости и большой опасности не представляли.
Зато представлял опасность блокпост на дороге, расположившийся на въезде в город, и с него хорошо просматривались все подъезды и подходы. Конечно, вряд ли на блокпосту вели наблюдение за крепостью, но тут как говорится, чем черт не шутит. Стоит одному досужему недотепе разглядеть, что-нибудь этакое и вся операция пойдет прахом. Такое частенько бывает.
Прихваченный у американцев бинокль был выше всяких похвал и Леха хорошо рассмотрел, что творилось на блокпосту. Он сразу и не понял, что привлекло его внимание, потому что на первый взгляд это был самый заурядный блокпост, с самым обычным гарнизоном. Серая бетонная коробка с бойницами, обнесенная стеной из железобетонных блоков. Тот же бронеавтомобиль «Панар», с развернутой вдоль дороги башней. Как и положено рядом с ним стояли два грузовика с тентами и джип с пулеметом. Такие же солдаты расхаживали по территории и поднимали шлагбаум, после тщательного досмотра.
Но что-то было не так. Раз за разом, более тщательно и пристальнее Смольников «ощупывал» взглядом территорию поста, пока не наткнулся на то, что искал. Из-за бетонной коробки едва выглядывал знакомый до боли нос бронетранспортера. Родной бэтээр «шестидесяточка» был тщательно припрятан за зданием. На первый взгляд казалось, что его плохо спрятали, но Алексей предпочитал исходить из худшего и предположил, что он там далеко не один.
Насколько Леха помнил состав и вооружение Народных Вооруженных сил Гуанды, то БТР-60 у них точно не числились. Всего было навалом, и американского старья и французского, и даже наши древние БТР-152 были, а вот «шестидесятых» не было. Значит, тут имелась контора посерьезнее, а не регулярная армия. Стоило Лехе поднапрячь свои извилины, как услужливая память сразу же выдала подсказку, что подобное оружие имелось у ихнего специального батальона, вроде нашего кэгэбэ.
 Это было не просто плохо, а очень плохо. Судя по рассказам Лузакина, парни с этого батальона воевать, умели и делали это с большим удовольствием. «Хорошо, если они прибыли сюда по души партизан, - размышлял Леха, пытаясь немного себя успокоить, - Но если их приезд состоялся после моих художеств на трассе, тогда дело дрянь».
Наличие на блокпосту местного спецназа в корне меняло дело. Первоначально в планах Лехи была идея добраться до крепости засветло и пока не сядет солнце, можно было, не торопясь обследовать развалины. Теперь приходилось придумывать новые варианты, и эти варианты ему казались хуже, чем старые. Предстояло идти за темно, но тогда осмотреть крепость досконально не получалось, ну что можно увидать в темноте?
Смольников не сомневался, что из серой коробки блокпоста ведется тщательное наблюдение, и за джунглями, и за крепостью. Любая оплошность могла свести на нет все его усилия последних дней. А этого допустить было нельзя. Правда, он совсем не представлял, как будет выкручиваться тот кто, должен приехать на встречу, но это уже его головная боль.
С наступлением сумерек, Леха покинул наблюдательный пункт и отполз подальше в джунгли. У него еще оставались припасы, прихваченные в качестве трофеев. Мудро рассудив, что их надо съесть пока они не испортились, Смольников приступил к приготовлению ужина. Помня наставления Лузакина, он собрал сухую древесину и разведя в ямке костер тщательно обжарил остатки мяса и курицы. Плотно поев и утолив жажду, он снова вернулся на свой наблюдательный пункт.
За время его отсутствия, в жизни блокпоста изменений не произошло. Все так же бравые солдатики досматривали машины, и все так же выглядывал из-за стенки блокпоста нос советского бэтээра. Рассудив, что до утра, здесь вряд ли, что случится Алексей устроился поудобнее, и решил немного вздремнуть. Идти в крепость предстояло перед рассветом, а до этого надо было хорошо отдохнуть.

12 августа 1983 года, на подходах к г. Абусвилю, республика Гуанда, Западная Африка.
Совсем близко послышался шелест крадущегося человека и через мгновение, шумно выдохнув, рядом с Кроу опустился на землю Джон Тейвор.
- Командир, - шепотом сказал Джо, устанавливая перед собой неразлучный М60, - Иди, перекуси. Там ребята ужин организовали.
«Ужин это замечательно», - сглотнул слюну Кроу. Последние десять часов во рту не было ни одной крошки. Они шли по джунглям, напрягая все силы, стараясь решить одну главную задачу – успеть. И они успели.
- Джон, смотри за дорогой, сюда должен придти человек. Если он появится, то позовешь меня. Через час тебя сменит Дино.
- Есть сэр, – кивнул головой Тейвор, продолжая наблюдать за окрестностями.
Приказ генерала Грина был короток и ясен. Выйти в эту точку и ждать нужного человека. Он их найдет сам. А дальше делать то, что он скажет. После всего, произошедшего, это был самый оптимальный вариант. Вот только вариант отхода не устраивал Кроу, но начальству виднее.
В маленьком лагере царило бодрое настроение, как всегда бывает после длительного и трудного марша. На маленьком костерке подогревались консервы, в воздухе плавали ароматные запахи, порождая усиленное слюновыделение.  Вниманием группы, как обычно, владел «Шустрый Рик», рассказывая одну своих из многочисленных историй.
Слушая болтовню Рика, Кроу присел на поваленное дерево и получив свою порцию принялся ужинать. Ему совсем не хотелось участвовать в беседе, поэтому когда его окликнул Флери, майор повернулся к нему и ответил с явной неохотой:
- Что ты хочешь Джек?
- Командир, - пробубнил Флери, смачно пережевывая пищу, - Какие у нас планы? Долго мы здесь будем торчать?
-  Все придет к тому, кто умеет ждать, - попытался отшутиться Кроу известной американской пословицей, и добавил, - Мы уйдем отсюда своевременно или может быть раньше.
Флери понял, что командир не оценил его шутки и решил пояснить:
- Я про то, сэр, что может мы с Риком в город сбегаем. Там наверняка девчонки есть.
Рик Вудворд не смотря на свой небольшой рост, слыл завзятым ловеласом, и никогда не упускал случая пополнить список своих жертв. Его подвиги на любовном фронте были самой обсуждаемой темой, а Рик – постоянным объектом для шуток.
В другой раз Кроу с огромным удовольствием поддержал бы шутливый разговор, но сейчас майор был не в духе.
- Иди к черту Джекоб, сейчас не до тебя.
Флери ретировался и стал приставать к другим. Слушая обычную перепалку между парнями, майор доел свою порцию и выкурив сигарету, улегся поудобнее. Больше всего сейчас Эшли Кроу хотел выспаться.
Посланец генерала Грина появился под вечер. Он сам вышел к месту расположения группы, и ребята проводили его в импровизированный лагерь. Это был человек немного выше среднего роста, со спортивным телосложением. Больше определить не представлялось возможным, так одет он был пятнистый комбинезон, а лицо скрывал плотный накомарник. И даже на руках красовались черные перчатки. Теперь сидя напротив Кроу, посланец на чистом английском языке рассказывал майору, что должна сделать его группа. При этом пришедший говорил тоном не терпящим возражений:
- С наступлением темноты, ваша группа майор выдвигается в старую крепость. Отсюда ее не видно, она за поворотом в километрах пяти отсюда. Надо соблюдать осторожность, в трех километрах от крепости расположен блокпост. Африканцы вчера усилили его ротой «Черных львов».
- Хоть «черных макак», - тон пришельца начинал бесить майора, Кроу привык всегда сам решать любые вопросы.
- Напрасно иронизируете майор, эти макаки умеют воевать. В крепости есть старый заброшенный ход. Вот план крепости, - незнакомец протянул кусок бумаги с искусно вычерченным планом, - Вот старый ход, он ведет к реке. Проникаете туда и там занимаете позицию. Дальше ждете моей команды. Он вас не заметит. Вход идет со стороны поста, а он будет идти из джунглей. Передайте парням, северный фас крепости хорошо просматривается с блокпоста, что б не вздумали высовываться. Я все понятно говорю?
Кроу кивнул головой, что бы ни ввязываться в бесполезный спор.
- Я заберу у него все и передам вам. После этого вы сидите в крепости до ночи и так же уходите. Попрошу вас, его в крепости не оставлять. По его следам сюда могут придти русские.
- Послушайте, не знаю как к вам обращаться, - Кроу было скучно выслушивать нотации незнакомца, - Может мы его сами встретим? Мы ж не мальчики из сиротского приюта.
- Зовите меня «Черный друг», - ответил незнакомец, и Кроу ощутил его улыбку даже через накомарник, - Я вас не считаю за мальчиков. Но этот парень опасен. У него чутье, и не дай бог, он что-то заподозрит. Один выстрел и «Черные львы» устроят вам хороший фейерверк. Я думаю, мы поняли друг друга.
Посланец генерала Грина легко поднялся и отряхнулся, давая понять, что встреча закончена.
- Отлично, - в тон ему ответил майор и тоже поднялся.
- Провожать меня не надо, - снова улыбнулся посланец.
- Тогда последний вопрос, - Кроу на мгновение задумался, - А почему вы уверены в том, что он придет в эту крепость именно завтра?
- Во-первых, у них тут назначена встреча, а во-вторых, насколько я понял, это у них вариант отхода в случае непредвиденных обстоятельств. Может, есть еще какие-нибудь варианты, но только в том случае, если провалим этот.
- Понятно.
- Удачи. Встретимся завтра! – не подавая руки, незнакомец повернулся и отправился на выход из леса.
- Удачи, - буркнул Кроу ему в спину и отправился к ребятам. Через пару часов должна наступить темнота, и поэтому пора было потихоньку выдвигаться в сторону крепости.

12 августа 1983 года, на подходах к г. Абусвилю, республика Гуанда, Западная Африка.
Маслов чертыхался, матерился, но все равно опаздывал. Ну, на кой черт, генералу понадобилось делать этот отвлекающий маневр с радиостанцией? Теперь группа, лишившись транспортного средства добытого в честном бою, шлепала пешком по джунглям, а Лузакин на джипе укатил на запад изображать, что они изменили маршрут.
Пока шли по тропе, было еще терпимо и даже удавалось держать нужный темп. А когда тропа свернула влево, пришлось снова пробираться через джунгли. Вот тут уж генералу досталось, хоть и заочно. Даже невозмутимый Киса и тот пару раз помянул Голицына крепким словцом.
К вечеру, совершенно выбившись из сил, решили сделать привал, прекрасно понимая, что никак они не успеют прибыть на точку встречи к полудню.
- Командир, - скинув поклажу и усевшись на земле вытянув в блаженстве ноги, спросил Синякин, - И на кой хрен, ты доложил наверх, что у нас есть машина. Теперь не машины, ни рации.
- Во-во, - поддакнул снайпер Киса, - И что характерно, транспорт отобрали, а время прибытия оставили тоже. Не справедливо.
- А не доложил бы, пришлось пешком такой крюк давать, - парировал выпады товарищей Маслов, - Сейчас бы всей группой туда перли, а так один Лузакин.
- Хорошо Лузакину! Прокатится с ветерком, не то что мы, - мечтательно протянул Вася-Сибирь, извлекая из своего ранца банку тушенки. Его дикорастущий организм требовал еды практически постоянно.
- Надо было тебя отправить, тут столбов нету, - съязвил Синякин, намекая на водительские способности Кожемякина.
Василий промолчал, потому, что из всей техники водить умел только бронетранспортер, да и тот в основном по прямой. Мог бы и танк, но запихнуть туда его целиком не представлялось возможным. История со столбами конечно дело прошлое, но злые языки будут вспоминать ее до бесконечности.
А дело обстояло так. Сдавал как-то Василий на водительские права. Все чин по чину, прапорщик за рулем, рядом милицейский инспектор, всякие вводные ставит. Ездили по чистому полю, повороты разные делали. На одном из поворотов Вася въехал в единственный столб, торчащий посредине поля. Когда осела пыль и все немного отошли от удара, потирая ушибленную грудь, Кожемякин выдал фразу, после которой получил конкретную двойку: «Во, ептыть… И кто его сюда поставил».
- Этот баобаб в поле найдет, - добавил Паталин.
- Ты сам то, лучше расскажи о своей последней встрече, - пробубнил Вася-Сибирь мастерски открывая банку тушенки.
При Синякине такие вещи говорить не следовало, ибо Партизан сразу переключился на новый объект шуток в лице Паталина.
- А, что я? – переспросил Киса, - Я ничего. Просто познакомился с одной дамой, она скрипачка в местной филармонии. Симпатичная такая.
Все молчали, так знали тягу Паталина к женщинам высшего интеллектуального общества. Благодаря им, как он рассказывал всем, Киса приобщался к высокому искусству.
- Длинная и тощая, - вставил свою реплику Кожемякин.
- Высока и худенькая, - поправил Киса своего друга, в его словаре было больше изысканных выражений, и он мог позволить себе выражаться красиво.
- А дальше то, что? – нетерпеливо прервал Синякин диалог двух старых товарищей.
- А ничего особенного. Пришли к ней домой, попили кофе, она мне поиграла на скрипке Баха, Моцарта, Шопена. И все!
- Так уж все? – подозрительно спросил Маслов, ибо не один офицер еще не был удовлетворен Бахом или Шопеном. Особенно после кофе.
- Все? – переспросил Синякин, - А ты часом не свистишь? Даже пристать не пытался?
- Пытался, - кивнул Паталин, - Только из этого ничего не вышло.
- А что вышло? – не унимался Партизан.
- А то и вышло, - решился Паталин, - Сгребла она мое хозяйство в левую руку, а в правую взяла смычок, и так вежливо спрашивает: «А вам Паганини не сыграть?»
- А ты что?
- Ну не люблю я Паганини, с этим и расстались, - закончил свой рассказ Киса, и полез в карман за сигаретой.
- Да уж, - протянул Синякин, - Паганини на одной струне – это здорово!
За легкими рассказами незаметно прошло время. Отужинав и распределив дежурства, стали укладываться спать. Что ни говори, а сон в армии первое дело. Доставали спальники, устраивались поудобнее, и долго ворочались. Сон ни кому не шел. У всех было одно предчувствие, завтра будет жарко. Такое же предчувствие было и командира группы, ему досталось дежурить первым и он положив оружие на колени чутко прислушивался к ночной жизни незнакомого леса. Завтра будет жарко

2.
Глава ни о чем. (Лирическое отступление).
Ночь опустилась на джунгли. Стихли крики птиц и верещанье обезьян. Затаилась до утра всякая мелкая живность. Вышли на охоту ночные хищники. Где-то в глубине листвы заухал африканский филин. Ночь это его пора охоты.
Рой Харинг не спал. Он развалясь в уютном кресле «Боинга», на высоте восемь тысяч метров, пересекал Атлантический океан. Вежливая стюардесса, отсвечивая резинками чулок в разрезе юбке, только, что принесла ему стакан виски с содовой. После всех странствий и напастей пережитых им он имел полное право отдохнуть. Виски, сигара, уютный салон, душевная стюардесса…. Что может быть лучше, чем путь домой. Прочь от этих непонятных джунглей, от этих диких людей. И пусть болит голова, после удара русского. Он свое дело сделал. Теперь можно пить виски и смотреть на девушек.
Пеги Харинг тоже не спала, потому что в Америке был самый разгар рабочего дня. Она готовилась встречать мужа. Еще вчера отец сообщил ей номер рейса, которым прилетит Харинг и время прибытия. А для этого надо было выпроводить из дома своего друга, который сейчас оглашал диким храпом спальню. Друг не хотел просыпаться. Его организм, отягощенный ударной дозой пива и раздавленный любовью Пеги, был измотан до предела. Поэтому все попытки привести его в чувства оказались тщетны. Но Пеги не унывала, у нее в запасе имелось еще несколько часов.
Генерал был в своем репертуаре. Его громовой голос разносился по этажу, заставляя подчиненных изображать из себя страусов. Настоящие штабные выполняли эту процедуру мастерски, своевременно пряча головы в кучи бумаг на своих столах. Буйство генерала зашло так далеко, что он в порыве страсти перепутал дверцы и по ошибке ввалился в женский туалет. Всю степень конфуза он осознал только тогда, когда распахнул дверцу кабинки, и уже приступил к расстегиванию ширинки, как вдруг увидел перед собой милое создание женского пола, прилежно восседающую на унитазе. В ее глазах царил испуг такой силы, что Грин мгновенно пришел в себя и вылетел из туалета, коротко бросив через спину: «Извините». Оставшуюся часть рабочего дня генерал старался провести в своем кабинете. Ему было отчаянно стыдно.
Подполковник Шибко пил пиво в компании Печенкина. Они сидели в гостинице, в открытое окно дул прохладный ветерок, что немного охлаждало их разгоряченные лысины. Пиво было свежее, а рыба вкусная. По телевизору транслировали футбол, где играли Минское «Динамо» и Московский «Спартак». Шибко слыл завзятым болельщиком «Спартака», а Печенкин больше любил хоккей. Но пиво было свежее, а рыба - вкусная. И приятно когда есть возможность посидеть просто так, говоря на разные темы, кроме служебных. Полковнику Печенкину надоело жить в гостинице, и он был очень рад общению с Шибко.  Шибко знал, что дома его ждет нагоняй от жены. И за футбол и за пиво. Но все же остался смотреть футбол с Печенкиным.
Генерал Голицын ужинал дома. Настроение у генерала было отличное, и он без остановки сыпал шутками и анекдотами. Причиной отличного настроения послужил приезд в отпуск сына со всей семьей. А главное, привезли внуков, и это еще больше радовало Голицына. Если сына он любил, то своих внуков просто обожал.
Полковник Носов бродил по территории полка подобно приведению и наводил ужас на дежурную службу. Сегодня опять отличились разведчики. Смольникова уже год как не было в части, но дело его жило. Ночью эти охламоны притащили в казарму самого настоящего козла и заставили несчастное животное нести дежурную службу. Надо сказать, подготовились они к этому мероприятию вполне основательно. На козле присутствовали все необходимые атрибуты, а точнее фуражка, сержантские погоны, ремень и повязка.
Козел настолько проникся ответственностью за порученное дело, что дежурного по части майора Кандыгина, пришедшего проверять дежурную службу встретил в буквальном смысле в рога. Не ожидавший такой встречи и сильно озадаченный Кандыгин попытался ретироваться. Во время отступления майор пренебрег знаниями тактики и оставив свой тыл, то есть зад неприкрытым, получил по нему приличный удар от неприятеля. Удар был такой силы, что дежурный по части покинул поле боя, кувыркаясь по лестнице с третьего этажа.
Сия баталия нанесла ему урон, в виде синяка на мягкой части тела и дабы установить размер понесенного ущерба Кандыгин отправился в полковую санчасть. Там его ожидал новый конфуз. Дежурный фельдшер прапорщик Карась, отмечавший день рождения своего друга уже третий день был снова пьян и оглядев травму поставил, вероятно, не правильный диагноз. С криками: «Ща поправим!», он извлек из медицинского шкафчика приличную клизму и попытался поставить ее Кандыгину. Майор при виде клизмы мгновенно поправился и с воплями «Не надо!» покинул санчасть.
Утром Носову пришлось разбираться во всех этих делах. Прапорщик Карась, получив пять суток отправился на гарнизонную гауптвахту. Солдат, виновников естественно не  нашли. Командира разведвзвода лейтенанта Малышко, прибывшего в полк две недели назад после окончания училища слегка поругали. Майору Кандыгину попало больше всех, так полковник, грубо говоря, имел его два часа, окончательно испортив себе настроение.
Сменившийся с дежурства майор Кандыгин пил водку. От огорчения. Во-первых, потому что полковник Носов высказал ему все, что думает о нем. И сделал это в грубой и циничной форме. Во-вторых, высказывал он это почти два часа. В-третьих – сильно болела та часть задницы, по которой стукнули рогами и из-за этого сидеть было не совсем удобно. В-четвертых, от того, что теперь каждый второй подходил к нему и участливо советовал поймать того козла и забодать. В-пятых, когда он после ужина полез к Люсе с интимными предложениями, она его отшила, и тоже сделала это в наглой и циничной форме. Он даже хотел ее ударить, но она опередила его стукнув по его голове кастрюлей. Теперь к болям заднице добавилась еще и головная боль. В-шестых…. В-седьмых… Причин было много.
Люська победив Кандыгина в честном бою, нанеся единственный упреждающий удар кастрюлей, ушла из дома и теперь сидела у подруги. Они были с Викой вдвоем в комнате, пили грузинское вино «Саперави» и сплетничали. Им никто не мешал, так как муж Вики, капитан Ченцов был в командировке, а дети у бабушки. В их женском диалоге отсутствовала логика и здравый смысл, зато наличествовали сочные эпитеты и красочные ярлыки. В ходе разговора, после второго бокала с великой точностью было установлено, что все мужики козлы, после третьего – все мужики козлы, а их мужья полные козлы, а после четвертого договорились до того, что все мужики козлы, их мужья полные козлы, а все женщины городка - ….. ну сами знаете кто.
Когда открыли вторую бутылку, разговор стал более доверительным и Люська узнала, что сплетни про Вику и Леху Смольникова, вроде бы как и не совсем сплетни. При более подробном опросе выяснилось, что это совсем не сплетни, а чистая правда. Добиться от подруги более красочного рассказа не удалось, по вполне понятной причине, Вика на тот момент пребывала в столь сильной эйфории, что ничего не помнила. Еще немного по обсуждав эту тему, пришли к выводу, что если она ничего не помнит, то значит все прошло просто замечательно.
Докончив вторую бутылку, приняли правильное решение разойтись по домам. Выпитое вино благоприятно подействовало на Люську, и домой она пришла в хорошем настроении. Настроение было настолько хорошим, что не испортилось, даже при виде мужа, пьющего на кухне водку. Мужнина попытка ухватить ее за руку была пресечена предупреждением, применить еще раз кастрюлю. После этого Кандыгин опять погрузился в спиртное, а Люська приняв ванну, легла спать. Беспокоится за тылы ей не приходилось, потому как дважды предупрежденный муж вряд ли  рискнет пристраиваться сзади.
Капитан Лузакин, выполнив приказ генерала Голицына, двигался в сторону Абусвиля. Он прилично намотал километров по дикой саванне и теперь возвращался к группе. Капитан очень спешил, но усталость брала свое. Объехав по саванне очередной блокпост и загнав машину в джунгли, он принял решение отдохнуть. Наскоро перекусив, Лузакин устроился на заднем сидении. Спать было не удобно. Тело, уже привыкшее к штабной работе, не хотело принимать удобную для сна позу. Капитан давно не ходил на боевые, последний его выход был как раз здесь, в Гуанде. Тогда они помогали нынешнему президенту свергнуть тогдашнего короля. «Давно это было» - засыпая, подумал капитан.
Лейтенант Жюль Геро, был очень тщеславным командиром. Поэтому, не смотря на подготовленную ему в одной из комнат блокпоста постель, идти спать не торопился. Пользуясь темнотой, он обошел все посты и тщательно проверил несение службы часовыми. Затем, собрав вокруг себя офицеров и сержантов Геро деловито их проинструктировал. Завтра будет тяжелый день и Жюль совсем не хотел опозорится.
Полковник Артамонов не любил летать. Особенно не любил в транспортных самолетах. Потому, что по закону подлости ему это приходилось делать очень часто. Вот и сейчас, находясь внутри военно-транспортного самолета он на высоте девять тысяч метров над уровнем моря летел в незнакомую ему до сегодняшнего дня, далекую Гуанду. В самолете не ходили стильные девочки в приятном мини и не предлагали виски. Вообще ничего не предлагали. В связи с этим Артамонов и его попутчик майор Мухин занимались самообслуживанием, то есть сами себе наливали водку и закусывали прихваченными из дома бутербродами. А что сделаешь, ну нет в транспортных самолетах стильных девочек в мини,и водку тоже ни кто не носит.

3.
13 августа 1983 года, рядом с г. Абусвиль, республика Гуанда, Западная Африка.
Повинуясь внутреннему будильнику, Леха открыл глаза и посмотрев на часы убедился, что программа сработала четко. Часы показывали четыре часа утра и до рассвета было еще далеко. Чувствовал он себя превосходно, обильный ужин под глоток виски и никем не нарушенный сон, сделали свое дело. Молодой организм восстановился и был абсолютно готов к новым трудовым свершениям.
Путь до крепости со всеми предостороженностями занял чуть более часа. Идти приходилось так, что бы крепостная стена защищала его от наблюдателей на блокпосту. Стена издали казавшаяся еще вполне большой и крепкой, местами просела и больше походила на большой бугор земли поросший какой-то травой, уже успевшей пожухнуть под лучами африканского солнца.
Внутри крепость так же подверглась разрушениям. Небольшие здания, служившие некогда казармами и казематами, просели, стены потрескались, а местами и обвалились. Везде царили прах, тлен и разрушение. Некогда грозные бойницы смотрели на окружающий мир темными провалами, а небольшая площадка перед казармами была завалена всяким мусором. И все же здесь каждый камень дышал историей. Стоило Смольникову на мгновение закрыть глаза, как он явно увидел стройные шеренги зуавов, чьи красные галифе и безжалостный нрав, держали в страхе всю здешнюю округу.
Смольников метр, за метром обходил остатки старой крепости, но ничего подозрительного обнаружить не удалось. Следов пребывания человека хватало, но они все были старые. Развалины могли интересовать разве, что туристов, так как все, что можно было отсюда утащить, уже давно утащили. В этом жители далекой Гуанды разительно походили на жителей Советского Союза. Ибо только в Советском Союзе существует поговорка: «Уходя с аэродрома, что-нибудь возьми для дома!»
Никаких нужных вещей для дома Смольников в развалинах не нашел, да и дома как такового у него не было. Пока он обследовал развалины, наступил рассвет. На востоке, над зеленой стеной джунглей появилась светлая полоска, постепенно разраставшаяся к западу. Пора было подумать и об укрытии. После тщательных поисков Алексей выбрал развалины старой казармы, откуда хорошо были видны подходы к крепости со стороны дороги и можно было видеть, что творится на блокпосту. Выход из джунглей просматривался гораздо хуже, но в светлое время Алексей оттуда проблем не ожидал.
Обустроившись на новом месте, Леха стал коротать время, периодически наблюдая за бетонной коробкой блокпоста. Жизнь гарнизона протекала также размеренно, как и вчера. Досматривали машины, тщательно ковыряясь в багажниках, и придирчиво проверяли документы. По-прежнему из-за угла здания торчал нос бэтэра, плохо прикрытый маскировочной сеткой. Только из бойниц здания кто-то очень зорко наблюдал за крепостью и подходами к ней. Иногда отчетливо сверкали блики стекол бинокля.
Время тянулось непозволительно медленно, и Леха даже успел немного подремать, когда ровно в полдень по местному времени с Абусвильского шоссе к крепости свернул блистающий черным лаком автомобиль. Машина остановился на въезде в крепость, в том месте, где когда-то были ворота. Алексей видел, как из него вышел высокий, крепкого телосложения мужчина, одетый в белоснежные брюки и в белую рубашку с коротким рукавом. Незнакомец вел себя уверенно, как человек, который знал эти развалины не хуже самого архитектора.
Он уверенно прошел внутрь крепости и остановившись не вдалеке от места где укрылся Смольников, расчехлил висевший у него на шее фотоаппарат и принялся фотографировать, то что некогда было крепостью. Это был первая часть пароля. Приглядевшись повнимательнее, Смольников определил марку фотоаппарата. Как и положено, незнакомец держал в руках ФЭД-5в.
Надо отдать должное, что приехавший товарищ, грамотно передвигался по крепости осуществляя фотосъемку. Если с блокпоста за ним наблюдали, то у них вполне могло создастся впечатление, что заезжий турист сильно увлекается кучей древнего битого камня. «Турист», как прозвал его про себя Смольников, медленно передвигался по периметру крепости, пока остатки зданий не закрыли его от внимательных глаз наблюдавших за ним из окон блокпоста. Едва незнакомец оказался в «мертвом пространстве», которое было невозможно рассмотреть из бетонной коробки, он извлек из кармана пачку сигарет «Столичные», крепко затянулся и довольно четко произнес:
- Куйбышев.
Имя советского города и пачка «Столичных» служили остальными частями пароля. Это был тот человек, которого так ждал Смольников и именно он дальше распоряжался судьбой Алексея.
Леха заранее отработал все возможные выходы из своего укрытия и поэтому, как только услышал пароль, быстро выбрался из развалин казарм и предстал перед приезжим:
- Куйбышев, - повторил незнакомец и улыбнулся во все тридцать два зуба.
- Горький, - с облегчением ответил Леха и попытался так же очаровательно улыбнуться.
- Значит, вы и есть, тот самый Алексей Смольников? – спросил незнакомец, все также улыбаясь.
- Тот самый, - утвердительно кивнул Алексей.
- Закуривайте, - незнакомец протянул пачку сигарет, - вы принесли груз?
Алексей неторопливо взял предложенную сигарету и прикурил.
- Да, - сказал Леха, опуская на землю свой многострадальный ранец, - Там и блок и дипломат.
- Дипломат не вскрывали?
- Знаете, как-то времени не было, - отшутился Смольников.
- Замечательно. Как дошли? Я вам не представляюсь, потому, что вам не надо знать мое имя.
- Всю жизнь мечтал прогуляться по джунглям, - съязвил Леха.
Леху раздражала самоуверенность типа, темные очки, холеные усики и главное его раздражала улыбка. Уж очень она была обаятельная. Смольников стоял перед этим хлыщем грязный, в рваной одежде и ужасно уставший. Больше всего сейчас ему хотелось оказаться в душе, а еще лучше в русской бане. А тут еще этот тип, со своими дурацкими вопросами.
- Отлично, - словно не замечая Лехиной колкости, ответил тип в белом, - Поступим так. Сейчас я подгоню машину поближе и открою багажник. Вы прячетесь туда. Машина посольская и досмотру не подлежит. Правда вам придется некоторое время провести в тесноте, но после того, что вам пришлось перенести, это сущие пустяки.
- Куда вы меня повезете?
- Я доставлю вас на нашу базу в Гуанде. А оттуда самолетом вас отправят или в Минск, или в Москву. Вот этого я еще не знаю. Еще сигарету? – любезно предложил незнакомец и протянул пачку.
Принимая сигарету, Леха на секунду отвлекся, и этого было достаточно. Удар незнакомца был точен и резок. В голове вспыхнули миллионы разноцветных лампочек и Смольников, потеряв сознание, свалился кулем на пыльную землю старой крепости.
Сознание возвращалось медленно, а вместе с ним возвращалась боль в голове и ломота в суставах. Сколько Леха пробыл в забытье, определить было трудно, так как руки оказались крепко связаны, а по положению солнца можно было с твердой уверенностью сказать, только то, что скоро будет вечер.
Окончательно в чувство Смольникова привел пинок под ребра. Пинок был чувствительный и скорее всего как раз и предназначался для реанимации. Что бы избежать повторного сеанса, Леха открыл глаза и посмотрел вокруг. То, что он увидел, огорчило его еще больше. Рядом с ним стоял верзила в камуфлированной форме и вылупив бестолковые глаза внимательно рассматривал Смольникова. Доброжелательности на его лице было ровно столько, сколько ее может быть в бульдозере.
- The sir, Russian regained consciousness! (Сэр! Русский очнулся) – сообщила горилла тому, кто находился за спиной Лехи.
- The hell with him, Teyvor. Look that it wouldn't die. (Черт с ним Тейвор. Смотри, что б он не сдох) – прозвучал голос из-за спины и добавил, - And that to you on itself should be dragged it. (А то тебе его на себе придется тащить).
- There is a sir. Won't die. (Есть сэр. Не сдохнет.) – улыбнулся человек-бульдозер и от избытка эмоций ткнул Смольникова носком ботинка по ребра.
Из того, что было сказано, Леха ни фига не понял, но спинным мозгом почувствовал, что речь идет о нем. Солнце нещадно пекло, в горле пересохло и страшно хотелось пить. По отрывкам разговора, доносившегося до Алексея, ему удалось сосчитать количество противников, что только огорчило его.
Ситуация была паршивая. Пока он валялся без чувств, эти непонятные ребята перетащили его в развалины казармы, где он сейчас и находился. Судя по голосам, их было не менее семи человек и говорили они на английском языке. Расположились ребята грамотно, привалив его спиной к столбу в центре помещения, а сами сели за его спиной, лишив тем самым Леху возможности рассмотреть их повнимательнее.
Вскоре перед Смольниковым нарисовался еще один субъект. Видимо других развлечений у них не имелось, а общаться друг с другом не доставляло удовольствия. Этот был помельче, но еще противней. Присев на корточки перед Лехой, коверкая русские слова стал куражится.
- Иван! Ты есть думал, что сильный? Нет, Иван, ты проиграл.
Леха мог только завидовать, откуда эти паразиты знали русский язык, лично ему были доступны только два языка: русский и русский матерный. Причем сейчас он мог разговаривать исключительно на матерном. Не общаться же с ними высоким стилем.. 
- Иван, это ты был у самолета?
- Нет, Карлсон.
Мелкий и противный шутки не понял и стал задавать новые вопросы:
- Кто есть Карлсон? Ты был двое? Где есть Карлсон?
Поток вопросов привлек внимание остальных рейнджеров, сидевших за спиной Лехи. Они замолчали, старательно вслушиваясь в диалог.
- Где, где… Улетел Карлсон.
- Как есть улетел? Почему улетел?
- Потому, что у него моторчик в жопе.
Мелкий и противный наконец понял, что его разыгрывают и плюнув под ноги выругался на английском:
- You are cattle, in vain laugh. (Ты скотина, зря смеешься).
Леха опять ни слова не понял из этих ругательств, и поэтому они его не тронули. Он облизнул пересохшие губы и произнес хриплым голосом:
- Дайте пить, суки.
Знаток русского языка вопрос понял и быстро перевел его командиру:
- Sir. This Russian wants to drink. (Сэр. Этот русский хочет пить).
- Let's to it drink Veselovsky. All the same will die soon. (Дайте ему попить. Все равно скоро сдохнет), - откликнулся командир, и потому как его собеседник полез за фляжкой, Леха понял, что его просьба уважена.
Вода была теплая и пахла хлоркой, но от выпитого стало немного легче и даже головная боль стала отступать. Верткий американец по фамилии Веселовски не думал отступать и продолжал куражится:
- Иван, сигарета хочешь?
- Давай, если не жадный.
Американец достал из мятой пачки сигарету, прикурил ее и вставил в рот Алексею, потом показал пальцем на верзилу и сказал:
- Это Большой Джон. Ты убил его друг. Теперь он убьет тебя. Он очень злой. Ты понял?
Леха все понял,  не понимал он только одного, почему его еще не убили. Пока у него было ответа на эту загадку. «Ну, если не убили сейчас, значит поживем еще» - подумал Леха про себя с надеждой. А надежда у русских, как известно, умирает последней.
День клонился к вечеру, солнце уже скрылось за бывшими казармами, и со стороны реки подул небольшой освежающий ветерок. Даже небольшое шевеление воздуха немного освежало Лехину голову, улучшая его физическое и душевное состояние. После воды и сигареты жизнь перестала казаться сумрачной, а беспокойная голова стала придумывать различные варианты побега, правда по большей части фантастические. От сидения в неудобной позе тело затекло, и сильно хотелось в туалет.
Веселовски немного передохнув от общения с Алексеем, через некоторое время подсел снова. В его черных глазах светилось идиотское веселье и чувство явного превосходства:
- Ну что, Иван, может с нами в Америку? Мы там тебе найдем герл. Понимаешь?
Что такое «герл», Леха знал из фильма «Джентльмены удачи» и поэтому снова все понял. Вступать в разговор с рейнджером совсем не хотелось и поэтому приходилось молча выслушивать его тупые подначки. На сколько хватило бы куража у словоохотливого американского парня знал только господь бог, и видимо он решил прервать новый диалог в самом начале. Раздался глухой шлепок, на измазанном лбу Веселовски появилось круглое и красное отверстие, лицо его приняло выражение крайнего недоумения, и он умер раньше, чем его тело коснулось пыльной земли. Спустя мгновение до крепости долетел приглушенный звук выстрела.
Разговоры за спиной Смольникова мгновенно стихли, и только удаляющийся шорох возвестил, о том, что американские парни поняв все правильно, теперь спешно занимали позиции. Оглянувшись назад и не увидев никого, Леха воздал должное подготовки американских рейнджеров.
Больше выстрелов не последовало. Наступило временное затишье, но Смольников знал, что сейчас каждый солдат с обеих сторон тщательно выискивает свою цель. В спецназе даром патроны не тратят.

Они все-таки успели. Группа Маслова вышла к старой крепости, когда до заката солнца оставалось около четырех часов. Желая дать передышку ребятам, и осмотреться на местности Маслов объявил привал.
Взяв с собой Синякина, командир выполз на окраину джунглей и стал в бинокль рассматривать старую крепость. Партизан первым заметил неладное и потянув командира за рукав, тихо доложил:
- Они там.
Кто они пояснять не требовалось, и Маслов немного погодя сам нашел то, что искал. Заходящее солнце, проникая в оконные проемы, лишь на некоторое время осветило внутренности старой казармы. В его свете Маслов увидел сидящего на земле человека с заведенными за спину руками. Это был Смольников. Майор узнал его сразу, несмотря на то, что за две недели, проведенные в джунглях, парень изрядно осунулся и основательно зарос щетиной.
Рядом с ним постоянно торчали двое парней, одетые в камуфлированные комбинезоны. То, что видно было только двоих, еще ни о чем не говорило. Просто остальные хорошо расположились и не просматривались с этого места. Насколько можно было судить по внешнему облику и оружию, это могли быть только американцы.
«Значит, они нас опередили» - с огорчением подумал  Маслов. Задача многократно усложнялась. Брать штурмом, пусть даже и эти развалины, в которых засели профи, да еще на глазах местной гвардии было чистым безумием. Но и затягивать тоже было нельзя. Ночью могло всякое случится. Во-первых, они могли просто уйти другой дорогой и тогда ищи свищи по бескрайним просторам джунглей, во-вторых, они могли убить Смольникова, а в-третьих…. Да черт его знает, что могло быть в третьих, в-четвертых, в-десятых. Война вещь не предсказуемая.
- Командир, есть предложение, - пять прошептал Синякин.
- Давай, - слегка кивнул головой Маслов.
- А что, если мы покажем, что мы тут есть? Расстояние до крепости метров восемьсот. Для Кисы это пустяк. Заставим их нервничать.
- А если на блокпосту нас услышат?
- Не услышат, машин много.
В словах старого вояки был определенный резон. Показать американцам, что выход в джунгли для них закрыт, и ждать ответных действий. Когда строили эту крепость, исходили из того, что на нее будут нападать дикие жители тропического леса и хотя за это время сам лес существенно приблизился к развалинам, открытого пространства было вполне достаточно.В
Оставив Синякина наблюдать за обстановкой, Маслов вернулся к остальным бойцам группы. К большому сожалению Лузакин еще не появился, и операцию приходилось начинать без него. Диспозиция будущего сражения оказалась простой и вполне понятной. Группа должна была растянуться и охватить подходы к крепости со стороны джунглей полукольцом, дабы исключить прорыв противника в лес. В центре позиции располагался Паталин, со своей СВД, а на правом фланге, ближе к реке - Вася-Сибирь, со своим неразлучным пулеметом.
Задача, которую Маслов поставил перед группой, вопросов не вызывала. Дать понять противнику, что отход в джунгли для него закрыт. Основная тяжесть в предстоящей перестрелке ложилась на Кису, а остальные должны были ему содействовать по мере возможности. В остальном требовалось дождаться Лузакина, сообщить на базу, и дождавшись вечера, попытаться освободить Смольникова.
Кожемякина на левый фланг отправили не зря. Именно там лес ближе всего подходил к крепости и блокпосту, и по расчету Маслова, рейнджеры могли пойти на прорыв, только там. Ну не в реку же им прыгать, в реке был враг пострашнее советского спецназа, там водились крокодилы. Попутно на Васю возложили еще одну задачу, наблюдать за блокпостом, потому, что от этих местных парней можно было ожидать подлости в любой момент.
Первым должен был начинать Паталин и уже расходясь по местам, Маслов хлопнул снайпера по плечу, сказал:
- Давай, Киса, сыграй им Паганини.
- Лады командир! – шмыгнул носом Виктор и качнул в воздухе своей винтовкой.
Начал Киса хорошо. Стоило в оконном проеме, появится фигуре неприятельского солдата, как тут же сухо треснул выстрел СВД и человек исчез, не только из поля зрения, но и из списков живущих на планете. Второго выстрела Паталин сделать не успел. Ребята по ту сторону прицела оказались вполне сноровистые и мгновенно попрятались, заняв каждый свою позицию. Теперь началась война на изматывание.
То, что в команде американцев есть в наличии свой снайпер, никто не сомневался, так же как никто не сомневался в его способностях. В таких конторах как рейнджеры дураков не держали. Капитану Виктору Паталину по прозвищу «Киса» опыта было не занимать, много было всякого за его плечами. Сейчас за него играла свобода маневра, а против него заходящее солнце. Началось  противостояние снайперов. В такой дуэли побеждает только тот, у кого крепче нервы. Пока снайперы будут выискивать друг друга, остальные затихнут, словно мыши в своих норах. Высунулся и все, второго шанса снайпер тебе предоставит. Игра долгая, нервная, и затягивать ее нельзя, скоро ночь. Ночью уже не будет такого преимущества.

Кроу успел занять выгодную позицию. После того как Веселовски свалился с дыркой в голове, майор понял, что его опять переиграли и ситуация резко изменилась не в его пользу. Противник сидел в джунглях, напрочь отрезав все пути отхода в сторону леса. И противник вполне серьезный. Против него не побежишь с криками в атаку. Точнее побежать можно, только бежать ты будешь совсем не долго. Шагов этак пять или шесть. Пытаться уйти через саванну, было еще глупее. Ребята из леса просто перестреляют всех на отходе. Да и ораву с блокпоста надо иметь ввиду. Там сотни полторы ребят при нескольких броневиках.
- Черт, - выругался Кроу, - Кто-нибудь, что-нибудь видит?
- Нет, сэр, - чертыхаясь, доложил Композитор, занимая позицию, он лег не очень удачно и теперь терпел боль, стараясь не шевелится лишний раз.
Остальные предпочли за благо промолчать, потому что у ребят в джунглях был хороший снайпер, и любование на джунгли могло для них закончится печально.
- Рик, - майор посчитал, что пора переходить к руководству боем, а то становилось очень грустно, - Что там черномазые на блокпосту?
Кроу совсем не улыбалось, что гарнизон блокпоста вмешается в их диалог, хотя бы потому, что сначала они бы навалились на группу Кроу. Тем более если учитывать, что русские у них союзники.
- Тишина сэр! Наверное, не услышали выстрела.
- Отлично! Энтони, займись снайпером. Джон готовь пулемет, по команде дашь очередь по лесу, сам только не вылазь.
- Сэр, что делать с русским? Может пристрелить? – вопрос Джона был абсолютно не праздным.
Русский по-прежнему сидел в центре помещения, бывшего когда-то казармой зуавов, со спокойствием Будды смотря перед собой, и всем своим видом показывая, что ему все происходящее абсолютно фиолетово.
- Оставь его. Если, что он сдохнет предпоследним, - ответил Кроу и уже обращаясь ко всем, - Его труп не должны найти ни при каких условиях. Всем ясно?
Подчиненные ответили кивком, не совсем понимая приказ командира, они, тем не менее, должны были выполнить его беспрекословно.
Кроу поймав кураж продолжал распоряжаться дальше:
- Рик, смотришь за черными на блок посту. Флери и Кувети, ваше дело постараться засечь, откуда работает, этот чертов снайпер. Всем ясно?
Подчиненные снова кивнули и приготовились выполнять приказ командира.
- Джон, открываешь огонь по счету три, - майор перевел дыхание, - Раз, два, три!!!
Услышав цифру три, Джон Тейвор вскинул пулемет и дал длинную очередь в сторону джунглей. Гильзы с металлическим лязгом рассыпались по полу, и в воздухе появился неприятный запах сгоревшего пороха.
Расчет на тоненького не удался, никто в лесу не зашевелился и не выстрелил в ответ. «У этих парней крепкие нервы» - подумал про себя Кроу, а вслух произнес:
- Дино, теперь ты давай очередь, остальные наблюдают.
- Сэр, - сзади до него долетел голос Рик, - Черномазые зашевелились, что-то бегают по посту и башню броневика повернули в нашу сторону.
«В принципе этого и следовало ожидать» - подумал Кроу. Его сейчас больше всего интересовал вопрос, ввяжутся ли эти ребята в их диалог с русскими или предпочтут остаться в стороне..
- Давай Дино, - скомандовал Кроу, и еще одна очередь вспорола тишину. И вдогонку очереди прозвучал выстрел снайперской винтовки Композитора.
- Что? Видел кого-нибудь? – спросил майор у Энтона.
- Не уверен, - ответил Стайер продолжая в прицел обследовать заросли джунглей.
И снова в лесу никто не зашевелился и не выстрелил в ответ.  Игра начинала затягиваться.
- Рик, как там на блокпосту?
- Заняли оборону и сидят.
Это было замечательно, что местные решили подождать в стороне. Но с русскими надо было что-то решать и решать конкретно.
- Парни, будем прорываться вдоль берега реки.
Решение командира вызвало некоторое замешательство в его малочисленном войске. Некоторым даже показалось, что Кроу спятил.
- Сэр, - подал голос Шустрый Рик, - Нас просто перестреляют на подходе к джунглям. Русские там наверняка поставили крепкого парня с хорошей пушкой.
- А мы не пойдем в джунгли. Мы пойдем в саванну.
От этих слов лица многих солдат еще больше вытянулись от удивления. Если бы была бы возможность, кто-нибудь вызвал санитара.
- Смотрите парни, - продолжил майор, - вверх по течению отличные заросли тростника и там мы сможем дождаться темноты. Потом уйдем в саванну и описав круг вернемся в джунгли. Другого выхода я не вижу.
- Сэр, - на этот раз слово взял Флери, - Мы не сможем дойти до реки. Не лучше ли дождаться противника здесь. У нас есть прицелы ночного видения, и мы их спокойно перещелкаем на подходе.
- Нет Джекоб, - возразил Кроу подчиненному, - А если они подожгут траву? Что ты тогда увидишь в свой прицел? У них есть маневр, а у нас его нет. Мы должны его создать. Действуем так, первым Флери, вторым – Шустрый Рик. Кувети, на тебе русский, пойдешь третьем. Потом пойду я. Тейвор и Стайер, вы прикрываете. Потом уходит Стайер и последним Тейвор. Прикрываясь стеной перебежками к ходу и по нему к реке. Флери, ты как выйдешь, сразу займешь там позицию. Передвигаемся по-пластунски. Вопросы есть?
Вопросов не было, и Флери стал молча собираться к броску. Тщательно подогнав снаряжение и взяв поудобнее винтовку он занял место у бойницы. Ему предстояло преодолеть где-то около пяти метров открытого пространства вначале и пути и столько же в конце.
- Начинаем по счету три, - скомандовал Кроу и начала отсчет, - Раз, два, три.
Тейвор выставил в окно пулемет и дал длинную очередь, Композитор припал к своему инструменту с оптическим прицелом, а Флери рванулся вперед. Ему повезло. Его рывок русские проморгали и даже не стали стрелять. Первые пять метров открытого пространства он преодолел одним рывком, затем укрылся за полуразрушенной стеной, немного передохнул и снова рванулся. Мгновение и он исчез из вида укрывшись за развалинами.
Пока Флери совершал головокружительные кульбиты, Стайеру удалось поймать на мушку первого русского. Внимательно обследуя в прицел заросли леса, Стайер увидел, плечо и руку человека. Прицелившись, он нажал курок, и пуля понеслась в сторону неприятеля. Выстрел винтовки органично вписался в звуки стрельбы пулемета, и плечо русского в прицеле пропало.
- Есть один! – радостно сообщил Композитор командиру.
- Браво! Давай и дальше так же действуй.

И русские и американцы рассчитали правильно, никто из гарнизона блокпоста не расслышал первого выстрела. Слишком шумным выдался денек. А вот стрельбу американского М60 слышали уже все и немедленно весь личный состав блокпоста вместе с прикомандированными был поднят по тревоге. О перестрелке доложили лейтенанту Жюлю Геро. Хотя блокпостом командовал капитан, но он предпочел отдать пальму первенства лейтенанту из «Черных львов», потому что с такими ребятами как «Черны львы» связываться совсем не хотелось.
- Лейтенант, - капитан стоял на вытяжку и смотрел на Жюля с некоторым подобострастием, - со стороны старой крепости слышна стрельба. Я объявил тревогу, и личный состав ждет ваших приказаний.
 Первым порывом молодого лейтенанта было желание прыгнуть на броню бронетранспортера и помчаться к старой крепости, но потом в нем заговорила мудрость поколений, и он немного поостыл. Решение пришло само собой, и было гениальным в своей простоте. «Пусть эти ребята постреляют друг друга, а потом придем мы и заберем все спокойно» - подумал лейтенант, и приказал капитану:
- Пока не высовывайтесь и ведите наблюдение. Пусть солдаты будут готовы к немедленному выдвижению. Идите.
Капитан щелкнул каблуками, отдал честь и вышел из кабинета. Теперь можно было доложить полковнику Колбаве, который сейчас находился в домике коменданта гарнизона, считая ниже своего достоинства ночевать на блокпосту.
 Колбаве выслушал доклад лейтенанта спокойно и даже похвалил за принятое решение. В таких делах торопиться не следовало.
- Будьте внимательнее и смотрите, что бы эти ребята не выскочили. Я скоро буду у вас.
Просиявший от похвалы своего начальника окрыленный Геро отправился вниз, руководить своими солдатами, а Колбаве набрав нужный номер, в свою очередь доложил начальнику генерального штаба генералу Нгуембе. Нгуемба на похвалы был довольно скуп, и внимательно выслушав доклад, произнес в трубку:
- Смотрите Колбаве, что б без осечек, - и сразу отключился.
Получив напутствие, Колбаве любезно попрощался с начальником местного гарнизона, посоветовав ему на всякий случай подготовить своих солдат. Мало ли что, война штука непредсказуемая.

Стайер не ошибся, его пуля действительно достигла цели, только она не убила, а только ранила Маслова. Попав в правое плечо, она прошла сквозь мягкие ткани и вылетев с другой стороны улетела в джунгли. Покинув позицию, майор отполз немного в глубь джунглей и попытался оказать себе первую помощь. Словно почуяв неладное к нему подполз Синякин и увидев кровь на плече командира деловито присвистнул:
- Да уж, - пробормотал Синякин, достав индивидуальный перевязочный пакет и разорвав обертку, мастерски извлек бинт.
- Ты чего приперся, - сдерживая боль, процедил Маслов, - Давай на позицию.
- Успею, - ответил Синякин, приступая к перевязке, - Ты Виктор не кипишись. Пойдут в атаку, я сразу на позицию вернусь. Мне все равно идти ближе, чем им бежать.
Оказав помощь командиру, Синякин вместе с ним вернулся на позицию, стараясь как можно ближе быть к командиру. Только они залегли, как со стороны крепости снова раздалась длинная пулеметная очередь. В бинокль было видно, как в оконный проем выскочил человек и бросился бежать к западной стороне крепости.
- По-моему бежать собрались, - высказал свое предположение Синякин, - Только куда? Там же речка. Топиться с горя решили?
-  Нет, не топиться, они Володя драпануть решили, только не в джунгли, а в саванну, уйти немного вверх по реке и залечь в камышах. Так что, давай дуй к Васе, пусть потихоньку, вдоль берега продвигается вперед, а Киса пусть его прикрывает, если какая-нибудь харя попытается обидеть Васю.
- Есть командир, - бодро ответил Синякин и исчез.
Снова из крепости раздалась пулеметная очередь, но она была не прицельная, и поэтому пули прошли далеко в стороне. Под аккомпанемент вражеского пулемета еще  один рейнджер попытался выскочить из казармы и перебежать в другое укромное место. Первый рывок ему удался, но вот когда он снова оказался в открытом пространстве, фортуна ему изменила. Сухо щелкнула СВД и бравый воин, кувыркнувшись через голову, растянулся на пыльной земле.
Прикрывая отход товарищей, американский пулеметчик патронов не жалел, осыпая свинцовым дождем африканский лес. Вреда от него было мало, но вот на нервы он действовал довольно прилично. Третьего специалиста по перебежкам пришлось пожалеть, так как тот совершал побег не один, а прикрывался Смольниковым.. Зато четвертого Киса обстрелял, как положено, но снайпер американцев помешал Паталину хорошо прицелится и четвертый обитатель крепости скрылся из глаз.

Леха сидевший в позе лотоса внимал всем перипетиям разворачивающегося боя, стараясь держать олимпийское спокойствие. Впрочем, от него сейчас мало, что зависело. Попытка развязать себе руки оказалась бесплодной, Связали его на совесть, использовав для этого, невесть откуда взявшийся кожаный ремешок. Он прекрасно понял, в какой ловушке оказались американцы. Это при обычном бое обороняющимся легче. Когда воюет спецназ, все с точностью до наоборот. Легче тем, у кого есть маневр, а сейчас маневр был у наших.
То, что рейнджеры попробуют прорваться из крепости, было и ежику понятно. Леха и сам бы на их месте рванул в плавни. Скоро стемнеет, а искать в камышах обученного бойца значило найти себе неприятности на одно место.
Поэтому он совсем не удивился, увидев, как двое рейнджеров, один за другим сиганули в окно. Сейчас Смольникова мучил один вопрос, когда наступит его очередь. Согласитесь, тяжело сидеть в ожидании своей смерти. Однако лишать его жизни пока никто не собирался. Наоборот, один из американцев, подполз к нему, стараясь не попасть под огонь снайперской винтовки, стал развязывать руки.
Это только в кино, едва пленнику развязывают руки, он сразу вскакивает на ноги и показывая чудеса рукопашного боя, одним ударом убивает всех врагов наповал. В жизни все по-другому. Затекшее от сидения в одной позе, тело отказывалось выполнять любые команды. Даже если бы Леха и попытался вскочить на ноги, максимум что он мог бы сделать, так это получив хороший удар, героически свалиться. Вполне осознавая всю глупость размахивания руками, Алексей остался сидеть в прежней позе.
- Give here hands, cattle! (Давай сюда руки, скотина!) – прорычал американец, дополняя свои слова жестами, из которых Смольников уяснил, что надо вытянуть руки перед собой.
В виду того, что единственный переводчик в данный момент общался с апостолом Павлом, а его бренное бездыханное тело валялось здесь никому ненужным, Лехе приходилось в срочном порядке осваивать язык жестов. Решив, что дергаться не следует, Алексей протянул руки и улыбнулся пересохшими губами.
- Пожалуйста, и по аккуратней сволочь, - сказал Смольников и добавил еще пару раз на великом и могучем.
Матернулся Леха специально, это было маленькой компенсацией за все причиненные неудобства. А так как заокеанские парни русского мата не знали, то ругаться можно было сколько угодно. Не особо церемонясь с Лехой, рейнджер накинул ему на плечи ранец, со всей поклажей и автомат, потом сноровисто скрутил руки Смольникова, оставив длинный поводок. Проверив свою работу, рейнджер довольно улыбнулся и доложил командиру:
- The sir, the Russian swine it is ready to transportation! (Сэр, русская сволочь готова к транспортировке!)
- Give Dino, take this freak and run for guys. (Давай Дино, бери этого урода и беги за парнями.) – буркнул командир рейнджеров, не отрывая взгляда от полосы джунглей.
Тот, кого командир назвал Дино, схватил Смольникова за шиворот и как мешок с картошкой подтащил к оконному проему. Поставив Леху на ноги, американец красноречивым жестом показал, куда им предстоит бежать. Едва американский пулеметчик нажал на спусковой крючок, американец вытолкнул в окно Алексея и выпрыгнул сам, прикрывшись Смольниковым как щитом.
Конвоир торопился, стремясь быстрее покинуть опасную зону, он нещадно тащил вперед Алексея. Леха поспевал за ним как мог, но затекшие ноги плохо ему повиновались. По дороге перешагнули через одного из рейнджеров, которого подстрелил снайпер. Тот еще дышал и дергал ногами, но его глаза были уже закрыты. Останавливаться не стали. В такой ситуации каждый сам за себя.
- Fuck, - только пробормотал конвоир, и сильнее дернул веревку.
То ли ребята в джунглях разглядели Леху, то ли обстрел еле ковыляющий пары не входил в планы Робин гудов из джунглей, Смольников со своим партнером спокойно добрели до края стены, в которой Алексе увидел нечто вроде подземного хода. Ход местами обвалился, зарос травой и кустарником, но передвигаться по нему было вполне возможно, хотя и с небольшими трудностями. Главное, что это делалось незаметно для других. Теперь до Лехи дошло, откуда могли появиться американские ребята. Естественная маскировка этого исторического сооружения была такова, что если не знаешь о нем заранее, то фиг с два найдешь. Нерешенными теперь оставались всего две загадки, куда делся приезжавший за Лехой товарищ, и за каким хреном его тащат с собой эти парни.
А тащили усердно. Ползший впереди американец постоянно дергал веревку, как бы поторапливая Смольникова. Леха ругался матом, чертыхался но героически полз вперед. А вы попробуйте ползти со связанными руками и нагруженный как мул, по узкому подземному ходу, вырытому еще в прошлом столетии.
Но все когда-нибудь заканчивается, в том числе и плохое. Алексей не мог сказать сколько прошло времени пока он, изображая из себя смесь шахтера с червяком преодолевал инженерное сооружение исторического мастера, но лично ему казалось, что целую вечность. Леха даже зажмурил глаза, когда в полумрак подземелья ворвался солнечный свет, и блеснула, переливаясь яркими бликами, желтая поверхность реки.
Уровень воды еще не успел опасть после сезона дождей, и теперь мутные волны африканской реки, подтопив берег, неслись почти у самого лаза. Любоваться красотами природы Смольникову было не досуг, и он просто поспешил вслед за своим конвоиром в густые заросли осоки. Там их уже ожидал первый рейнджер, которому удалось достичь берега реки без приключений. Лежать в зарослях камыша и осоки было вполне приятно, легкий ветерок с реки дарил немного прохлады, а стена растений создавала некое подобие тени.
На верху в крепости еще постреливали и в длинные очереди ручного пулемета, изредка вплетались одиночные выстрелы снайперской винтовки. Оставшиеся наверху прикрывали отход своих товарищей. Вскоре к ним присоединился и сам командир отряда. Ему тоже удалось проскочить целым, хотя одна пуля пробила болтающуюся на ремне флягу. Следом за командиром в плавни ввалился пулеметчик, таща на плече неразлучный М60 с болтающейся лентой. Его бросок был менее успешен, и пуля снайпера попала в левое плечо. Он ругался на английском языке, свирепо вращал глазами и скрипел зубами от боли.
При виде его, Смольников позволил себе улыбнуться и высказать, все, что он о них думает, не особо стесняясь в выражениях:
- Что суки, - довольно ухмыльнулся Леха, - поджарили вам задницу!
Его ухмылка не прошла не замеченной и лежавший рядом конвоир, врезал Лехе под ребра. Леха ойкнул, но улыбаться не прекратил.
Пока перевязывали пулеметчика, жизнь американской группы стала усложняться. Снайпер что-то не торопился, зато остроглазый Флери сумел разглядеть, сквозь заросли, нечто такое, что встревожило командира группы. Немного посовещавшись, группа построилась в цепочку и стала уходить в сторону саванны. Леха понял, что снайпер не придет.

 - Чертов русский! – перевел дух Кроу, опускаясь на землю рядом с Флери и рассматривая фляжку, - Еще бы чуть-чуть и пропорол мне бок.
Флери критически осмотрел пробоину, хмыкнул и поправил командира:
- Нет сэр, он бы вам отстрелил яйца.
Кроу прикинул траекторию полета пули и мысленно согласился, возьми русский стрелок чуть-чуть левее, то о воспроизводстве рода можно было бы забыть. Видя как нахмурился командир, и поняв ход его мыслей, Флери добавил:
- Зато можно будет в опере петь.
«Петь в опере это конечно хорошо» - подумал Кроу, но до оперы надо было еще дожить. Его группа таяла на глазах, а противник продолжал владеть инициативой. Когда в зарослях осоки появился Джон Тейвор раненый в плечо, Майор от досады скрипнул зубами. Оставалось только дождаться Стайера. Но Тейвор словно прочитав его мысли неожиданно сказал:
- Сэр, Композитор не придет. Он сказал, что бы мы уходили, а он будет нас прикрывать.
От такой новости уже хотелось выть. Где-то на уровне подсознания Кроу понимал, что раненому в ногу Стайеру все равно конец, у него не было шансов проскочить открытое пространство. Но все его существо было против этого.
На войне нет места сантиментам и реверансам. На войне каждый выполняет свою задачу. Пока Флери перевязывал Тейвора, Кроу необходимо было принять решение, и  он его принял, поколебавшись всего несколько секунд.
- Все парни, уходим, - майор как никто осознавал, что оставаться далее здесь было нельзя.
В первое мгновение никто не пошевелился, только Кувети тяжело вздохнул и зачем-то протер рукавом винтовку.
- Парни! – чуть повысил голос Кроу, как его  тут же прервал голос Флери.
- Командир, на том берегу два бронетранспортера.
Вряд ли с блокпоста могли видеть маневр группы рейнджеров, но что заставило черномазую гвардию двинуться к реке, выяснять было не досуг. Надо было уходить.
Наверху сухо хлопнул выстрел снайперской винтовки Композитора. Стайер оставался один и как мог, поддерживал группу.
- Все, парни, уходим, - Кроу приподнялся, - Первым идет Флери, потом Тейвор, ты Дино в середине, я замыкающий. Все. Дино, когда дойдем до моста, кончишь этого русского и скинешь в реку. Только тихо. Его не должны найти не свои, ни чужие.
Ребята поднялись молча, уходить, оставляя товарища, было не в их правилах. Но есть суровые правила войны. Когда группа углубилась в камыши, словно прощаясь с ними, прозвучал еще один выстрел снайперской винтовки. Остановившись на мгновение, и оглянувшись назад, группа двинулась дальше.

Маслов тоже увидел выдвижение двух бронетранспортеров к реке и смог только выругаться. Громко и чисто по-русски. «Мудаки» стало самым печатным словом из произнесенной майором фразы. Было, отчего опечалится Батьке Ковпаку. Местные армейцы до сей поры соблюдавшие нейтралитет, вдруг решили вмешаться в происходящие события и как обычно в самый неподходящий момент. Теперь, они контролировали любое движение вдоль берега и не давали Синякину и Васе догнать уходящих американцев. Да еще этот долбанный снайпер, остался в крепости, не давая высунуться из леса.
Надо признать, что снайпер был отличным специалистом и продолжал игру в кошки мышки с Паталиным. Киса уже несколько раз менял позицию, но тот каждый раз по непонятным признакам вычислял ее.
Самым неприятным для Маслова было, то, что он не мог ни руководить боем, ни оказать посильной помощи. Не желая быть обузой для своих ребят, он оставался в роли невольного зрителя продолжал прикрывать левый фланг группы.
Бронетранспортеры с намалеванными на бортах черными львами не сбавляя скорости открыли огонь из крупнокалиберных пулеметов по участку берегу реки, где сейчас должны были находится Синякин и Кожемякин.

Первая очередь «родного» КПВТ, прошла над головой и сверху посыпалась срезанная пулями осока.
- Вот, …. – ругнулся Синякин, припадая к земле.
Дальше двигаться было опасно. Начинался маленький песчаный пляж, уютно расположившийся между зарослями болотной травы, разросшейся на берегу. Преодолеть сто метров открытого пространства, простреливаемого двумя крупнокалиберными и двумя обычными пулеметами, было чистой воды самоубийством.
- Да уж, - добавил пару матерных слов Вася-Сибирь, - Что будем делать? Уйдут суки.
- Хрен его знает, - ответ Синякина был краток и конкретен.
Бронетранспортеры разом повернули и стали приближаться к берегу реки, попутно постреливая по зарослям в которых укрылись спецназовцы. Дело было совсем швах. Стоило наводчику взять прицел по ниже, и в Союзе по обоим писали бы короткий некролог.
Самое отвратительное состояние, это бессилие. Все видишь, все понимаешь, но что-то предпринять не в состоянии. Синякин от обиды сжал кулаки, сейчас ему было досаднее всех. «Ну за каким чертом я предложил сложить все «мухи» в машину» - корил он себя, исходя злостью. А ведь именно он выступил с предложением идти налегке, что бы успеть к сроку. А теперь…. Была бы у них пара «мух», и эти пижоны уже горели бы ярким пламенем.
Видя, что Вася-Сибирь устанавливает на сошки свой пулемет, собираясь открыть ответный огонь Синякин тронул его за плечо и сказал:
- Не стоит. Ты им ничего не сделаешь. Только место выдашь и тогда нам крышка.
Васька понимающе кивнул головой:
- Да понимаю я все….
Фортуна женщина капризная, особенно на войне. И в этом Синякин с Васькой убедились уже в следующую секунду. Не успел Вася-Сибирь окончательно сформировать свою мысль, как раздался громкий хлопок, а за ним прогремел мощный взрыв возвестивший все окрестностям, что одному из бронетранспортеров пришел полный конец.
Со своего места они не могли видеть, как на поле боя появился Лузакин собственной персоной. Подъехав к месту событий, капитан быстро оценил обстановку. Первым делом он включил радиостанцию и несколько раз крикнул в микрофон: «Закат». Когда в наушниках прозвучало ответное: «Аллегро», Лузакин отбросил наушники и надавил на газ. Первая задача была выполнена. На советской базе в Гаунде, наши ребята получили сигнал о том, что операция вступила в завершающую фазу, и теперь требовалось выслать подкрепление.
Второй задачей, которую поставил перед собой Лузакин, было убрать два бронетранспортера, которые, по всей видимости, обстреливали наших. Съехав с дороги, он на полной скорости обогнул крепость и подлетев к берегу реки, лихо тормознул на самом краю берега. Схватив гранатомет, капитан кубарем скатился с машины и присел у заднего колеса. Ошарашенные ребята из размалеванных бэтээров при виде такой наглости даже перестали обстреливать плавни.
Но как говорится, в большой семье, клювом не щелкают и эта маленькая передышка оказалась для них роковой. Опытный стрелок Лузакин влепил гранату четко в бок одного из бронетранспортеров, прямо в размалеванного льва. БТР грохнул на славу, разбрасывая в стороны колеса, башню и некоторые детали своей конструкции.
Водитель второго бэтэра, справедливо опасаясь, что его может постичь та же участь, включил заднюю передачу и героически попятился назад, стараясь как можно быстрее увеличить расстояние. Однако второго выстрела Лузакин произвести не успел.
На войне безнаказанного геройства не бывает. Старый капитан совершенно не учел, что в развалинах крепости мог кто-то еще находится, и не вольно подставился под прицел американского снайпера. Рейнджер не мог упустить такой возможности, и пуля, выпущенная из его винтовки, попала в левую лопатку. Получив смертельное ранение, Лузакин, постояв еще доли секунды, упал на землю.
Вряд ли американский снайпер успел порадоваться своей удаче. Еще не успело тело старого капитана опустится на землю, как в джунглях раздался выстрел и пуля вылетев из снайперской винтовки СВД со скоростью восемьсот тридцать метров в секунду пробила насквозь грудную клетку рейнджера. 
Передышка созданная Лузакиным оказалась на руку Синякину. Не слова не говоря, капитан толкнул в бок Васю и сам сломя голову бросился бежать через пляж. Вася-Сибирь тоже быстро сориентировался в создавшейся ситуации и подхватив свой ПК припустил вслед за Партизаном. Бежали зигзагами, сбивая прицел, на тот случай если стрелок бронетранспортера решит пальнуть в их сторону. Стрелок пальнул, но его реакция оказалась замедленной и пули ушли в строну. Десять секунд, за которые они пересекли пляж, показались обеим целой вечностью, и уже скрывшись в зарослях, оба упали на землю, переводя дыхание.
Синякин посмотрел на Васю и хитро прищурившись сказал:
- Что Вася? Живем?
Кожемякин переводя дух молча кивнул, и поднявшись с земли ответил:
- А куда мы на хрен денемся! Пойдем Алексеевич, надо американцев догонять.
Действительно пора было идти. Солнце неумолимо клонилось к западу, еще три часа и начнет темнеть. А искать ночью в камышовых зарослях американского спецназовца было абсолютно бесполезным занятием.
Не успели они сделать несколько шагов, как Вася-Сибирь схватил Синякина за рукав и ткнув рукой в сторону реки, крикнул:
- Смотри капитан!

Взяв приличный темп, американцы старались как можно быстрее и дальше отойти от крепости. Леха брел на поводу у своего конвоира, подобно груженному мулу, периодически спотыкаясь и падая. Его частые паденья сильно нервировали рейнджеров и ему даже пару раз врезали в воспитательных целях. Он прекрасно понимал, что далеко его тащить не будут, и теперь в его голове крутилась одна мысль, как вырваться из цепких рук этих парней.
Случай представился, как это часто бывает, неожиданно. Идя зигзаги, что бы сбить с толку погоню, они в какой то момент слишком приблизились к реке. Буквально в метре от них, под небольшим обрывом торопливо бежали желтые волны, крутясь в бешенных водоворотах.
В этот момент сзади, в районе крепости раздался сильный взрыв, послуживший для Смольникова сигналом. Ударив ногой по детородному органу идущего сзади командира, Леха кинулся вперед и захлестнул поводком шею конвоира. Пользуясь замешательством в рядах противника, он бросился в воду, увлекая за собой и американца. Они упали в воду подняв целый столб брызг, и сильное течение быстро потащило их вниз.
Очутившись в воде, упавший вместе с Лехой американец попытался, было, высвободится, и даже начал брыкаться ногами, но Смольников из всех сил тянул веревку на себя. Захлестнувшая американскую шею петля прочно сдавила горло, лишив рейнджера возможности дышать. Немного подергавшись рейнджер затих и потеряв интерес к жизни безвольно раскинул руки.
Купание в такой речке удовольствие еще то! Леху крутило, швыряло, вертело, то влекло на вниз, что бы затем выбросить на поверхность и потащить волоком дну. Рот, глаза, уши, все было забито песком и илом. Плывущий по течению вместе с Лехой разный мусор норовил ударить его побольнее, делая пребывание в реке незабываем. Ранец с автоматом тащили на дно и Алексей прилагал максимум усилий, что бы не захлебнуться. Больше всего мешал американец, болтающийся на буксире. Его тело сковывало движение рук и не давало возможность хоть как-то зацепиться за какую-нибудь ерунду.
Пребывая в полуобморочном состоянии, Алексей из последних сил толкался ногами, крутясь и пытаясь плыть. Когда силы совсем иссякли и Леха, уже было, отчаялся в своей бесплодной борьбе, чья-то мощная рука схватила его за воротник и рывком выдернула из воды. Одним взмахом ножа, была перерезана веревка, связывавшая Смольникова с его, теперь уже бывшим конвоиром и тело американца, кувыркаясь в речном потоке, поплыло вниз по течению, где его с большим нетерпением поджидала пара кровожадных крокодилов. А что поделаешь, Африка!
- Здорово Леха! – довольно пробасил большой человек, крепко держа Леху за воротник.
От этих слов в душе Смольникова запели фанфары, музыканты ударили в литавры, а ноги от счастья подкосились. Голос принадлежал Ваське Кожемякину, самому лучшему на свете человеку, по крайней мере, в настоящий момент.
 - Леха! – стоявший рядом Синякин улыбался, как будто встретил лучшего из друзей, - Жив курилка!
Далее следовал непечатный русский фольклор, которым Синякин владел в совершенстве.
- Мужики! – выдохнул Леха, выплевывая изо рта песок и пытаясь вытереть лицо связанными руками, - Васька!
Сцена была вполне сантиментальная и могла выдавить слезу, но здесь подобрались крепкие ребята и все эмоции были выражены парой матерных выражений и дружескими хлопками по плечу. Первым очухался Синякин. Он еще раз взмахнул ножом, освободив руки Смольникова от пут и прерывая восторженные объяснения товарищей, вернул их к суровой действительности:
- Парни, ходу в камыши, - сказал он, и махнул рукой в сторону противоположного берега.
На том берегу, оставшийся в живых бронетранспортер, немного осмелел и теперь двигался вдоль берега, внимательно ощупывая крупнокалиберным стволом прибрежные заросли. Радостная встреча трех товарищей могла в любой момент могла быть прервана приличной очередью. Ввиду сложившийся ситуации, предложение Синякина приняли единогласно и все трое быстро нырнули в густые заросли прибрежной травы.
Укрывшись и почувствовав в безопасности, решили выработать план дальнейших действий. Первым, на правах старшего по званию, взял слово Синякин:
- Ребята, хватит балдеть, надо идти за американцами. Леха, ты знаешь, куда они пошли?
Леху больше волновали другие вопросы, но он решил повременить и продолжая выплевывать песок изо рта, ответил:
- Фиг их знает, наверное, хотят укрыться в зарослях травы. А зачем они нам? Все здесь, – сказал Леха и дополнил слова, постучав ладонью по ранцу.
Это радостное известие вызвало улыбку на чумазом лице Синякина, а Вася-Сибирь прокомментировал новость короткой, но смачной фразой:
- Ептыть!
Смекалка и удачливость Лехи существенно облегчило задачу группы. Теперь не надо было рыскать в зарослях, ища приключения на мягкое место.
- Отлично, - резюмировал Синякин, - тогда надо возвращаться в джунгли, к командиру.
Попытка вернуться в джунгли не состоялась. Едва они приблизились к краю зарослей, стало ясно, что оказаться в столь желанном лесу им сегодня не суждено. БТР с нарисованными на бортах черными львами, вернулся на старую позицию и взял под прицел крохотный пляжик. Бегать по песку под прицелом ДШК никому не хотелось. Пришлось опять собирать совещание.
- Мужики, надо идти в крепость, - не мудрствуя лукаво, предложил Смольников, - Я туда ход знаю.
- А Киса с Батей? С ними, что делать? – задал резонный вопрос Кожемякин.
- Не дурнее нас, - мысленно прокачав идею Смольникова ответил Синякин, - Киса в прицел нас увидит, сами придут. Им по верху идти сподручнее. С того берега не разглядят. Или мы там поднимемся на верх и прикрываясь крепостью уйдем в лес.
Обратный путь к крепости много времени не занял и спустя десять минут они уже шагали по старым развалинам. За те полчаса, что Леха отсутствовал, ничего существенного не произошло, только американский рейнджер, подстреленный Кисой, отошел в мир иной, и теперь его бездыханное тело валялось на пыльной земле, не представляя никакой угрозы.
На подходе к руинам казармы, приняли разумные меры предосторожности, опасаясь встречи со снайпером. Но когда Леха заглянул в оконный проем, то сразу убедился, что снайпера опасаться не стоит. Американский снайпер был живой, но ни стрелять, ни даже стоять на ногах он не мог. На груди рейнджера расплывалось красное пятно, а розовые кровавые пузыри красноречиво говорили о том, что у него задето легкое. Голубые глаза американца горели ненавистью, но на это было наплевать.
Времени для разговоров не было, и каждый занялся своим делом. Синякин обыскав раненого и отобрав у него, все, что может представлять опасность, перевязал его на скорую руку. Вася-Сибирь, как обладатель самой колоритной фигуры, вышел на улицу и встав в проломе стены, принялся оживленно жестикулировать, надеясь в душе, что Паталин его узнает и не влепит ему пулю между глаз. Леха, заняв позицию у оконного проема решил посмотреть, как обстояли дела в тылу.
Дела в тылу обстояли хреново. Леха даже сплюнул и ругнулся. Местные вояки наконец решили ввязаться в чужие игры и делали это весьма профессионально.  Возле моста через реку стояли несколько грузовых автомобилей, с которых спрыгивали солдаты и сразу выстраивались в цепь. Наступление местного воинства поддерживали три бронетранспортера. Но это было еще полбеды. По дороге ведущей из Науги подошла еще одна колонна и ее солдаты, также выстроившись в цепь, готовились отсечь засевших в крепости от спасительного леса.
Увидев такое великолепие, Леха подозвал Синякина:
- Алексеевич, кончай с перевязкой, иди посмотри.
Синякин мгновенно оценил сложившуюся обстановку и не ощутив прилива энтузиазма коротко отметил:
- По науке обкладывают, уроды.

Паталин узнал Кожемякина. Такую гору здоровья трудно было не узнать, даже без бинокля. Он повернулся к Маслову, и доложил:
- Командир, наши в крепости.
- Принято, - ответил Маслов.
Ему было плохо. Рана сильно болела и от потери крови кружилась голова. Он не понимал, зачем Синякин поперся в крепость, но что-то изменить уже не представлялась возможным.
- Киса, сколько отсюда до крепости?
Паталин прикинул расстояние и ответил:
- Метров шестьсот.
- Как ты думаешь, успеем проскочить?
Паталин прекрасно понимал, что лично сам вполне успеет проскочить, но вот за Маслова он откровенно беспокоился. Поняв беспокойство своего подчиненного, Маслов улыбнулся и подмигнув сказал:
- Не дрейфь. Я смогу.
- Тогда успеем.
- Рванули!
Бег по саванне, нагруженным оружием и ранцем с всякими припасами это вам не бег трусцой в любимом парке. Бежали, пригибаясь, петляя зигзагами и периодически падали на землю. То есть делали все, что бы сбить возможность прицельной стрельбы. Такая тактика себя оправдала, и Маслов с Паталиным достигли крепости целыми и невредимыми. Первый раз за две недели, изрядно потрепанная группа соединилась. Правда, большой радости от этого они не испытали.
Переводя дух и корчась от боли Маслов в несколько слов поведал Синякину, что его и Кожемякина спас Лузакин, но к сожалению он погиб. И теперь машина, в которую они загрузили рацию, гранатометы и запас патронов, отобранных у партизан, торчала на берегу реки под прицелом гуандского бэтээра.
Лузакина было очень жаль, но у них самих дела складывались очень и очень скверно. Гуандские ребята, закончив окружение, начали потихоньку стягивать кольцо вокруг крепости. Превосходство врага оказалась настолько подавляющим, что о серьезном сопротивлении не могло быть и речи. Прекрасно понимая, что эти парни скоро попрут в атаку, Маслов собрал вокруг себя ребят и коротко довел диспозицию предстоящего боя:
- Мужики, главное продержаться. Если Лузакин успел дать сигнал, то скоро здесь будут наши.
- Если успел, - пробурчал Паталин себе под нос, но его фраза была услышана всеми.
- Успел, - обнадеживающе заверил командир, - А если не успел, то на том свете обсудим.
Ответ майора был абсолютно понятен и Паталин счел за благо промолчать.
- Вася, ты со своим пулеметом берешь под обстрел северный сектор. Там больше всего народу. Леха, ты ему помогаешь. Я и Синякин работаем по тем, кто идет со стороны джунглей. Ты, Киса в свободной охоте. Главное выбить командира. Потом думай сам. Вопросы есть?
Вопросов не было. Еще в сказке про Мальчиша-Кибальчиша вывели главную формулу войны: Нам бы только день простоять и ночь продержаться. День уже клонился к закату. Каких-нибудь пара часов и на африканскую саванну опустится ночь. А ночью спецназовцам гораздо легче. Ну а поскольку вопросов не оказалось, Маслов, оглядев остатки своей группы, скомандовал:
  - По местам.

Лейтенант Жюль Геро был доволен собой. Его план сработал на все сто процентов. Он все правильно рассчитал и вовремя выдвинул два бронетранспортера к берегу реки. Правда, один из них теперь догорал вместе со всем своим экипажем, зато противник оказался заперт в старой крепости.
- Господин полковник, - четко отрапортовал он подъехавшему к месту боевых действий начальнику контрразведки полковнику Колбаве, - Противник находится в развалинах крепости. На данный момент развертывание сил закончено. Моя рота и рота капитана Луонго готовы наступать от шоссе, а отряд капитана Квессо отрезал их джунглей. Ждем ваших приказаний.
Колбаве оглядел с ног до головы щеголеватого лейтенанта:
- Молодец Геро, в случае успеха получите капитана, - похвалил он молодого человека, - А теперь дайте мне рацию и свяжите меня с генералом Нгуембой.
Требование было выполнено мгновенно и когда радист, передав Колбаве наушники удалился, полковник приступил к докладу.
Нгуемба молча выслушал своего подчиненного и после небольшой паузы произнес:
- Приступайте полковник. И помните, все ответственность за операцию лежит на вас.
Колбаве понимал это и без лишних напоминаний своего непосредственного начальства, поэтому, сразу посерьезнев, повернулся к ожидавшему его лейтенанту и скомандовал:
- Начинайте.
Получив приказ, Геро достал ракетницу и выстрелил в небо. Подобно змее, красная ракета огненным шаром взметнулась вверх, рассыпая искры. При виде ракеты натужно взревели двигатели бронетранспортеров и послышались крики офицеров. Повинуясь воле отдавшего приказ солдаты Народной армии Гуанды двинулись в сторону старой крепости.
Они шли, словно на параде, держа равнение, и изредка постреливали в сторону неприятеля. Чадя выхлопными газами, уверенно ползли по саванне бронированные машины. Их крупнокалиберные пулеметы посылали очередь за очередью, круша старые стены. Девяносто миллиметровые снаряды французских «Панаров» взрывались с оглушительным грохотом, поднимая к небу столбы дыма и пыли. Казалось, ни что живое не может уцелеть в этом вихре огня и стали, но стоило подойти к крепости поближе, как оттуда раздались ответные выстрелы.
Неприятель бил короткими прицельными очередями, явно экономя патроны. Только гуандцам от этого легче не стало. Со своего командного пункта Жюль Геро видел, как падали на землю убитые солдаты и пытались отползти назад раненые. Попав под прицельный обстрел, наступающая пехота залегла на землю, уже не помышляя о движении вперед. Несколько взрывов, в цепи атакующих довершили дело, и атака захлебнулась окончательно. Не лучшим образом повела себя и бронетехника. Лишившись поддержки пехоты, бронетранспортеры остановились, а затем и вовсе стали отходить назад. Вид горящего на другом берегу собрата, был слишком красноречив и призывал к осторожности.
Маневр бронетехники оказался общим сигналом к отступлению, и увидев его, бравые пехотинцы, не сговариваясь, поперли в тыл всей толпой. Кто-то пятился раком, а кто-то предпочитал двигаться ползком, больше не желая попасть под прицельный огонь. Среди отступающих находились и резвые ребята, которые пытались бежать назад сломя голову, но такой забег продолжался совсем недолго и получив свою порцию свинца они падали на землю поднимая тучу пыли. Атака захлебнулась. Героическое войско не хотело проникнуться ни тщеславием Геро ни ответственностью полковника Колбаве.
Более упертыми оказались «Черные львы», но и они, видя всеобщее отступление, тоже отошли на исходный рубеж. Зря кричал и размахивал руками полковник Колбаве. Теперь все приходилось начинать сначала.
Итог первой атаки оказался плачевен. Около двадцати солдат Народной армии остались лежать на подходах к крепости, навсегда покинув этот суетной мир. Вместе с ними на встречу со всевышним отправились оба офицера из роты «Черных львов» и большая часть сержантов. Триплексы и перископы бронетранспортеров были повреждены винтовочными пулями, что резко снижало действенность огня.  Противник оказался более хитрым и искусным, чем тот, с которым они имели до этого.
- Господин полковник! Может, подтянем резервы из гарнизона? Там есть минометы! – лейтенант Геро старался сохранить самообладание и дать ценный совет своему начальнику.
Но разум полковника Колбаве уже отказывался принимать разумные доводы, слишком много было поставлено полковником на карту.
- К черту! В атаку! Лейтенант, я приказываю начать атаку!
Не зря древние мудрецы говорили, что если бог хочет наказать человека, он сначала лишает его разума. Сверкая глазами и размахивая пистолетом, Колбаве и в самом деле походил на буйно помешанного.
Жюль Геро не был санитаром и успокаивать сумасшедших в его обязанности не входило, поэтому он предпочел подозвать к себе оставшихся в живых офицеров и сержантов и отдал соответствующие приказы.
Перегруппировав силы, по сигналу ракеты начали второе наступление на крепость. Желая подбодрить своих солдат, Колбаве и Геро двинулись следом за цепью солдат. Второго фиаско они оба допустить ни как не могли. Один был очень ответственным, а второй – очень тщеславным.

 Первую атаку отбили легко. Позицию они с Васей выбрали замечательную. Леха отыскал старую, чудом, сохранившуюся бойницу, из которой был великолепный обзор прилегающей саванны. Имевшийся сверху козырек хорошо защищал от осколков африканских пушек. Самое главное в такие минуты не податься искушению и не открывать огонь раньше времени. А это совсем не просто, особенно, когда по тебе лупят из крупнокалиберного пулемета, а над головой с визгом проносятся снаряды, взрываясь где-то в твоем тылу.
Смольников был на удивление спокоен. Леха не плохо разбирался в арифметике и прекрасно представлял себе соотношение противоборствующих сил. А из этого соотношения, следовало, что жить ему и его друзьям оставалось совсем немного. И главной задачей было дожить до подхода подкрепления или, по крайней мере, до темноты. Однако за последние несколько часов его неискушенной душе пришлось столько пережить перипетий, что в ней образовалась пустота, и теперь она совсем не испытывала страха.
Свой АКМС пришлось бросить. После купания в реке, он был забит речным песком и глиной, а времени на приведение его в порядок совсем не было. Теперь его личным оружием стала трофейная М16, подобранная в крепости. Патронов к ней хватало, убитые рейнджеры, как и русские спецназовцы предпочитали брать с собой больше боезапаса, чем еды. Арсенал дополняли пять ручных гранат, прихваченных у американцев, и четыре гранаты к подствольному гранатомету. С таким вооружением можно было попробовать продержаться до ночи.
Первым, как и договаривались, открыл огонь Вася-Сибирь. Стоило противнику приблизится к развалинам метров на двести, как заговорил его пулемет. Кожемякин прошелся несколькими короткими очередями по наступающей цепи. Попавшие под Васины пули солдаты противника, падали на пожухлую траву и больше не двигались. Леха тоже вскинул винтовку и прицелившись нажал на курок. Первая очередь прошла выше, зато, чуть пристрелявшись, положил следующую прямо в толпу наступающих. Результат оказался более чем положительный. Несколько бравых воинов рухнули на землю без признаков жизни.
Дело пошло. Уже не обращая внимания на стрельбу противника, Леха раз за разом посылал короткие очереди в сторону противника, с удовольствием отмечая как после его выстрелов, некоторые солдаты валятся на землю. Противник, не ожидавший такого резкого отпора, замедлил продвижение и стал залегать, ведя беспорядочную стрельбу по крепости. Пришла пора опробовать и американский подствольник. Первую гранату он отправил в группу солдат, откуда по нему стрелял ручной пулемет. Граната упала с небольшим недолетом и взорвалась с приличным грохотом. Больших потерь врагу нанесено не было, но эффект от взрыва деморализовал врага и пулеметный расчет бросив, свое бесполезное занятие быстренько ретировался в тыл, укрывшись за ближайшим бронетранспортером. Выпустив еще одну гранату, Леха про себя отметил, что и этот выстрел не пропал даром.
Свою лепту вносил в оборону крепости и Киса. Находясь в роли свободного художника, он не торопясь выбирал себе цель и после его меткого выстрела очередной воин Народной армии отправлялся на небеса. После нескольких выстрелов его снайперской винтовки руководить наступлением черномазой армии было практически некому. В остальное время Киса занимался тем, что расстреливал оптические приборы и смотровые щели бронетранспортеров. Конечно СВД не противотанковое ружье, но и такая стрельба приносила ощутимые плоды, меткость стрельбы африканской бронетехники оставляла желать лучшего.
Было видно, как попав под обстрел, неприятельские солдаты смешались и стали отходить. За ними в тыл стала отступать и бронетехника. Вот тут М16 показала свои лучшие качества. Эффективность ее огня на дальней дистанции несколько превосходила родной АКМС и Леха сумел изрядно покуражится, пока бойцы противника не оказались на приличном расстоянии.
Когда противник отошел на исходный рубеж, стрельба стихла. По наступившей тишине Леха понял, что закончился бой и на другой стороне крепости. Вскоре это подтвердил вынырнувший невесть откуда перепачканный, но очень довольный Синякин. Оглядев поле боя и наскоро посчитав убиенных гуандевцев, Партизан присвистнул и хлопнув Леху по плечу сказал:
- Молодцы! Хорошо поработали!
- А как у вас там, Алексеевич? – спросил Леха, прикурив американскую сигарету и с удовольствием затягиваясь.
- У нас так не перли, то ли без большого начальства воевать не сильно хотели, то ли просто не интересно. Только с броневика постреляли и отошли.
К разговаривающим подошел Вася и присев рядом с Лехой на землю, толкнул его в бок со словами:
- Леха, дай курнуть твоих трофейных.
Вася говорил очень громко, продолжая улыбаться. По добродушному лицу Кожемякина стекал пот вперемешку с кровью и грязью. Рядом с ним разорвался снаряд, пущенный с «Панара» и его немного контузило, да вдобавок оцарапало мелкими камнями.
- Что Васька, сильно зацепило? – поинтересовался Синякин.
- Есть немного, контузило чуток и морду покарябало, - ответил Вася-Сибирь, доставая из кармана бинт и протирая лицо, - Ничего, мы им вон как задали.
- Вы ребята повнимательней тут, сейчас опять полезут. Я так думаю, они нас отсюда выпускать не хотят, - сказал Синякин, поднимаясь и перехватывая автомат.
- Как там командир? – спросил Леха, щелчком отправив окурок в амбразуру.
- Нормалек, держится. Правда матом кроет, у черномазых аж уши закладывает, а так ничего.
Ребята улыбнулись шутке капитана, прекрасно зная, что Маслов бранных слов в общем-то не любил и использовал из крайне редко.
Оглянувшись в амбразуру, Смольников увидел взлетевшую ракету и услышал, как взревели двигатели бронетранспортеров. Противник, поднатужившись, начал вторую атаку.
- Ну, защитники Брестской крепости, не посрамите своего отечества, - с улыбкой сказал Синякин и отправился на противоположную сторону, помогать Маслову, там тоже зашевелился противник.

Вторая атака оказалась гораздо мощнее, чем первая. Противник уже знал, чего можно ожидать от засевших в крепости, поэтому продвигался вперед мелкими перебежками, используя складки местности и вовремя прячась за свою бронетехнику. Боевые машины вели постоянный обстрел, и крупнокалиберные пули беспощадно крошили старый камень. Снаряды с броневика своими взрывами ломали древние стены, проделывая огромные бреши в обветшалых строениях.
Положение обороняющихся сразу стало близко к критическому. Редкие выстрелы достигали цели, успокаивая навсегда наступающих солдат. По мере приближения возрастала меткость стрелков бронетранспортеров. Лехе уже два раза пришлось менять позицию, так как враг хорошо пристрелялся, и это грозило ему большими неприятностями. Разорвавшийся позади него снаряд осыпал его пылью и мелкими камнями. Очередная позиция оказалась несколько удобнее, так с нее он видел фланг наступающего противника. Несколько очередей и пущенная из подствольника граната замедлили наступление противника, но совсем не надолго.
Когда замолчал пулемет Кожемякина, Смольникову на секунду стало очень грустно. Он уже собирался бежать на помощь своему другу, когда Вася-Сибирь снова открыл огонь, положив сразу несколько солдат, по недоразумению вылезших из прикрытия бронетранспортера. Но и это не ослабило натиска противника. Подгоняемые криками своего командира, солдаты противника лезли вперед с отчаянностью обреченных.
- Нате суки, нате, - приговаривал Леха, посылая пулю за пулей в сторону неприятеля.
Им овладело отупение боя. Состояние, когда человек становится не подвластен никаким эмоциям и превращается в бездушный автомат, строго выполняющий свою задачу. В таком состоянии обостряются инстинкты и большинство движений совершаются на уровне подсознания. Отрешенность от мира и от всего живого, вот каким словом можно было охарактеризовать нынешнее состояние Лехи.
- Нате суки, - «эм-шестнадцатая» выдала короткую очередь, и численность вооруженных сил Гуанды уменьшилась еще на одного бойца.
Киса никак не мог поймать в прицел командира чернокожих ребят. Тот держался на почтительном расстоянии и оттуда руководил боем. Да еще как назло постоянно подворачивались под руку более срочные дела, например, какой-нибудь очень шустрый воин, взобравшись на броню бэтээра попытался выстрелить из гранатомета в место где засел Смольников. Киса такой наглости вынести не мог, и аккуратно проделав в голове шустрого отверстие, отправил того в места вечной охоты. Но Виктор Паталин умел ждать, не зря же его считали, чуть ли не лучшим снайпером во всем округе.
Маленькая заминка в рядах наступающих сыграла ему на руку. Наконец самый большой командир противника попал в перекрестие прицела. Это был высокий чернокожий красавец, в большой и красивой фуражке на голове, украшенный аксельбантами и орденами всех мастей, как елка гирляндами. Даже на таком расстоянии он выглядел как буйно помешанный, размахивая руками и крича разные слова широко разевая рот, в котором отчаянно красиво белели зубы. Затаив дыхание, Киса плавно нажал на спусковой крючок и увидел, как бесноватый командир чернокожей гвардии, замер на секунду, а затем, взмахнув руками в последний раз, выпал из джипа и грохнулся на землю. Смотреть дальше было совсем не интересно. По собственному опыту Киса знал, что к упавшему сейчас же кинутся все находящиеся поблизости сотоварищи. И зря. Помочь красивому офицеру они уже ничем не могли. Работа Кисы переделок не требовала.
Тем временем враг настолько приблизился к крепости, что защитникам было впору подумать о капитуляции. Надежда, что, потеряв большого командира, солдатики растеряются и отойдут назад, не оправдалась. Ими тоже одолел азарт боя. Один бронетранспортер влетел в ворота крепости, сразу сделав положение группы Маслова критическим. Бежавшие за ним толпой солдаты народной армии Гуанды уже собирались приступить к зачистке крепости, когда их радужные мечты были быстро пресечены Смольниковым. Метко брошенная граната разорвалась в гуще народа, разметав их бесчувственные тела в радиусе пяти метров.
Однако насмотреться на свою победу Леха не успел, увидев, как поворачивается в его сторону башня броневика. Не раздумывая, Смольников рыбкой нырнул в оконной проем, и это ему спасло жизнь. БТР выдал длинную очередь, по тому месту, где находился советский спецназовец, но Лехи уже там не было, и пули напрасно раскрошили камень.
Оказавшись в разрушенной казарме Смольников оглянулся назад и увидел сидевшего около стены американского снайпера. Получив первую необходимую помощь, американский снайпер казалось дремал, но из под прищуренных глаз на Леху внимательно смотрели голубые глаза, и по губам блуждала улыбка.
-  To you end, cattle! Now to you precisely end. (Вам конец, скоты! Теперь Вам точно конец.) – прошептал синими губами американец, и улыбнулся радостной улыбкой.
Леха не мог поручится за дословный перевод, но смысл слов оказался для него понятен. Ответить на английском Алексей не мог, так как не владел этим языком, но что-то надо было ответить все равно.
- Вот тебе хрен, сука, - ответил Леха на самом настоящем русском, и в довесок к своим словам сложил приличную фигу, и потряс ее в воздухе.
То, что Леха отошел со стены крепости, несколько ослабило оборону и осмелевшие солдаты противника полезли вперед с удвоенной энергией. Нескольких особо рьяных воинов, выскочивших наверх стены, Смольников срезал очередью из автоматической винтовки, высунувшись из окна. Дав очередь, Леха успел едва, успел нырнуть назад в укрытие, как по окну прошлась очередь из торчавшего в воротах бронетранспортера.
«С этой железякой надо что-то срочно решать» - подумал Алексей. БТР удачно заняв позицию, держал под прицелом не только развалины казармы, но практически все внутреннюю часть крепости, не давая осажденным поднять головы. К великому сожалению у защитников не было никакого серьезного оружия, способного пробить броню изготовленную в СССР. От такого сюрреализма по лицу Смольникова пробежала грустная ухмылка. Советскому спецназовцу предстояло быть убитым из оружия, произведенного на его же родине. Что бы парни, укрывшиеся за стеной, его больше не отвлекали, Леха выстрелил в их сторону пару очередей и кинул одну гранату. Получив свою порцию, те сразу затихли, поумерив прыти.
Идея, пришедшая в голову Смольникова, на первый взгляд выглядела абсолютно абсурдной. Даже по глазам раненого американца можно было прочитать безошибочный диагноз, который тот поставил Лехе, глядя как он карабкается вверх по стене. Но Алексей на американца не смотрел, и ему было абсолютно фиолетово, что тот о нем думает. Оказавшись на верху, Смольников неторопливо осмотрелся. С этого места картина боя выглядела еще более внушительной. Враг вплотную приблизился к стене крепости и с минуты на минуту должен ворваться внутрь.
Ребята вели отчаянный бой, но патроны уже были на исходе и выстрелы звучали реже обычного. Вася-Сибирь прижатый к земле пулеметным огнем не мог сменить позицию и огрызался короткими очередями.
Прикинув расстояние до бронетранспортера, Леха посильнее оттолкнулся и прыгнул вперед. Допрыгнуть до бронетранспортера Алексей не рассчитывал. Свой расчет он построил исходя из совершенно из других соображений. Поскольку противник, зорко держал под прицелом оконные проемы, то вряд ли он мог ожидать появления Лехи сверху. Приземлившись рядом с бронированной машиной, Смольников перекатился влево, и резко поднявшись, секунды оказался на крыше бронетранспортера.
Как и ожидалось, крышки десантных люков оказались не закрытыми. Откинув одну крышку, Смольников молниеносным движением бросил туда две оставшиеся у него гранаты и кубарем скатился с бронетранспортера. Грохнувший позади него двойной взрыв оповестил и своих и чужих о том, что еще одной единицей у противника стало меньше.
В развалины казармы Леха вернулся вовремя. Едва он успел занять оборону у оконного проема, как тут же на гребне стены нарисовались еще несколько любопытных солдатских физиономий. Дав им немного освоится и подняться во весь рост, Смольников дал очередь, с удовольствием отметив, что далеко не всем солдатам удалось спрятаться назад, трое самых любопытных остались на гребне, свесившись вниз.
И все же дело было швах. Пользуясь тем, что застрявший в проезде БТР прекратил огонь и медленно разгорался, чадя и дымя, сменил свою позицию и Вася-Сибирь. Он прыгнул в окно, и поставив на землю пулемет, сказал обращаясь к Лехе:
- Ну что, Леха, дело дрянь. Патроны кончаются.
Все это было сказано без лишних эмоций и криков. Просто констатация факта. Следом за Васей в казарме появился и Киса. Он молча присел в мертвом пространстве, положив на колени свою неразлучную винтовку, и обвел всех присутствующих уставшим взглядом. Маслов и Синякин еще держали южную часть крепости, но по редким выстрелам, можно было смело предположить, что и они скоро присоединятся к остальным. До заката солнца оставалось чуть более часа.
Захватив стену, нападавшие решили устроить себе маленький перерывчик, что дало небольшую передышку осажденным. Подсчет боеприпасов наглядно показал, что долго продержаться не удастся.
За стеной, скрывавшей нападавших от глаз защитников, снова послышались бравурные крики и громкие команды, возвещавшие о том, что скоро черномазые гвардейцы снова пойдут на штурм. Леха молча поменял магазин в ставшей ему родной «эм-шестнадцатой» и заняв позицию у окна приготовился встретить их со всей широтой русской души. Смольников, конечно умирать не собирался, но и попадать в плен к этим обмундированным макакам желания большого не возникало.
Подбадривая себя воинственными криками, решительно настроенные солдаты бросились на последний штурм засевших в казарме. Леха открыл огонь, слыша краем уха как его поддержал пулемет Кожемякина и одиночные выстрелы снайперской винтовки Паталина. Несколько фигур одетых в военную униформу закувыркались вниз, другие остались на гребне стены, а некоторые даже покатились назад. Однако противника было много, и казалась еще несколько секунд, как они ворвутся в развалины казармы. Но этого не произошло. Наоборот. Неожиданно для обороняющихся, гуандские солдаты остановились, а затем так же бодро рванули назад. Да так быстро, что опешившие защитники крепости прозевали отход противника и не обстреляли его напоследок.
Возникла непривычная тишина, и в эту тишину ворвался хлесткий звук вертолетных лопастей. Два пятнистых вертолета Ми-24, разукрашенные красными звездами прошли над развалинами крепости, грозно покачивая подвешенным под крыльями оружием. Солдаты противника, мгновенно сориентировавшись в обстановке, не стали больше настаивать на наступлении, а большей частью кинулись к дороге, где их ожидали грузовики. Тех, кто еще не понял, что надо делать подогнали с одного из вертолетов, влепив под ноги неразумных пару очередей из автоматической пушки.
- Наши, - прошептал Леха, еще не веря своим глазам, и уже во весь голос заорал, - Наши!!!
Вася-Сибирь вполне разделял радость Лехи, но в силу своей скромной неразговорчивой натуры добавил к Лехиному воплю свою единственную коронную фразу:
- Наши, ептыть.
Пока два Ми-24 кружили в воздухе сдерживая порывы некоторых особо рьяных солдат, из-за крон деревьев вынырнул еще один вертолет с красными звездами на бортах и зайдя на посадку с мастерского виража приземлился рядом с южной частью крепости. Находившиеся в прострации гуандские солдаты не успели еще осмыслить произошедшего, как из чрева вертолета высыпали один за другим семь человек, одетых в камуфлированные комбинезоны и увешанные оружием. Первым сообразил водитель «Панара», разглядевший в руках одного из десантников гранатомет. Не желая героически погибать в бронированной коробке, он резко дал по газам и вывернув руль поспешил покинуть место боя. Стрелок бронеавтомобиля в герои тоже записываться не спешил, и открывать огонь по вертолету не стал.
Виктория была полная. Группа Синитского прибывшая на вертолете, оказалась на месте в нужное время. Пока ошеломленный противник приходил в себя от такой наглости советских военных, обе группы приступили к эвакуации.
Церемоний и торжественных маршей, приличествующих встрече, играть не стали. Просто подполковник Синитский с несколькими ребятами пришли в крепость и тоном не терпящим отлагательств дали команду на выход с вещами. Эвакуация проходила грамотно и без спешки. Маслова бережно проводили под руки к вертолету, американского снайпера оттащили туда менее церемонясь, потом уже подхватив свои пожитки, стали грузится сами.
В это время очухавшиеся от первого шока гуандцы решили все-таки показать, кто в доме хозяин. Видя, что добыча ускользает, несколько десятков солдат кинулись в атаку при поддержке двух бэтээров. Но радость этих парней была совсем не долгой, и не успела колонна атакующих пройти несколько десятков метров, как из-за поворота дороги появилась еще одна колонная бронетехники.
Рыча моторами, и лязгая гусеницами на поворотах, к месту боя подошла рота советских десантников на своих боевых машинах. Сидевшие на броне парни в голубых беретах выглядели совсем не дружелюбно. Едва свернув с дороги, рота стала сразу развертываться в боевой порядок. Спешившись, десантники без суеты, четко и слаженно выстраивались в цепь, заполняя пространство между боевыми машинами. Чаша весов склонилась в пользу советских солдат.
Появление советской роты на поле боя окончательно сломило и без того не высокий моральный дух гуандских воинов. Не взирая на неуверенные окрики своих командиров, солдаты предпочли, быстренько отойди к своим машинам. Баталия кончилась.
Нагруженный вертолет нехотя оторвался от земной поверхности и склоняясь носом к земле, набирая высоту направился на запад в след заходящему солнцу. Два Ми24, сделав прощальный круг, устремились за ними. Проводив винтокрылые машины за кромку тропического леса, снялась со своего места и десантная рота.

 Лейтенант Жюль Геро осмотрел поле боя и глухо выругался. Кучка русских солдат нанесла его роте, усиленной армейскими частями сокрушительное поражение. Кругом валялись солдатские трупы, чадил взорванный русскими бэтээр и от этой картины лейтенанту становилось не по себе.
Геро присел на подножку машины, закурил и посмотрел на то, что осталось от начальника контрразведки. Тело полковника Колбаве лежало в пыли, его нарядная фуражка, украшенная дубовыми листьями и гербом Гуады закатилась под машину и надо было бы дать команду достать ее оттуда. Но говорить ничего не хотелось. Хотелось орать, громко и с надрывом.
Еще чуть-чуть и он бы повел остатки своей роты на русских, зная, что живым из этой передряги ему не выбраться. Геро уже дал команду своим парням, но тут радист тронул его за рукав и сказал:
- Господин лейтенант, тут спрашивают полковника.
Но полковник вряд ли мог что-то ответить по рации, покойники не разговаривают, и тогда гарнитуру взял он сам:
- Лейтенант Геро слушаю, - представился он невидимому собеседнику.
- Лейтенант, это генерал Нгуемба, где Колбаве, черт бы его побрал.
Вдаваться в подробности, с кем сейчас общается полковник, с ангелом или чертом тоже не хотелось, и Геро ответил:
- Господин полковник убит.
Нгуембе тоже было не досуг выяснять как и кем убит начальник контрразведки, он только отдал приказание и отключился. Из приказания генерала Нгуембы следовало, что все они, включая героически погибшего начальника контрразведки, полные ослы, и что самое лучшее будет, если Геро заберет остатки своего паршивого воинства и быстро смотается с места боя. Подробности генерал обещал разъяснить позднее.
- Господин лейтенант!
Геро поднял голову, перед ним стоял сержант его роты, один из немногих уцелевших.
- Да, слушаю вас, - ответил Геро
- Господин лейтенант, вы приказывали посчитать личный состав.
- Да, слушаю, - повторил Геро.
- Мы потеряли убитыми тридцать два человека и двадцать семь раненых. Плюс два бронетранспортера.
Геро поднялся с подножки. Потери были ужасными. Надо, что-то было делать, иначе будет совсем плохо. Тряхнув головой, Геро осмотрел сержанта и уже четким голосом скомандовал:
- Соберите трупы наших солдат и раненых. Грузите в машины. Через полчаса мы уходим. Выделите людей осмотреть крепость.
Потом подозвал капитана Луонго и уже обращаясь к нему сказал?
- Грузите своих раненых в мои грузовики. Через полчаса я со своими уйду в Гуанду, заодно закину ваших в госпиталь. А вы тут приберитесь и несите службу.
Ровно через тридцать минут, колонна грузовых машин, прикрываемая двумя бронетранспортерами, вытянулась в струнку и выехав на шоссе, чадя солярочным перегаром нехотя поползла в сторону столицы, увозя в своих кузовах изрядно поредевшие подразделения гуандской армии. В одном из грузовиков, в кузове мерно покачивались трупы полковника Колбаве и двух американских рейнджеров. Это были единственные трофеи, доставшиеся после столь серьезной битвы. Жюль Геро, медленно покачиваясь на сиденье джипа, в такт движения думая про себя одну единственную мысль: «Проиграно сражение, но не проиграна война». Все было еще впереди у этого тщеславного лейтенанта.

13 августа 1983 года, Генеральный штаб Республики Гуанды, г. Гуанда
Начальник генерального штаба Гуанды, проводив своего гостя до дверей и пожав подобострастно на прощание руку, вернулся на свое кресло. Сел, достал из кармана носовой платок и вытер пот со лба. Не смотря на стоявшую в кабинете прохладу, пот градом катился с его лица и падая на белоснежный китель оставлял на нем темные пятна.
Нгуемба страдальчески вздохнул, еще не сошедшее нервное напряжение отзывалось легким покалыванием в левой части грудной клетки и дрожащими руками. Поэтому стакан водки генерал наливал аккуратно, стараясь, что бы посуда сильно не звенела.
- Козел, - вдруг неожиданно для самого себя на русском языке громко сказал Нгуемба, и от этого стало немного легче.
Это ругательство было адресовано только, что вышедшему из кабинета военному  советнику президента Гуанды полковнику Волкову. Пятнадцать минут назад вломившись в кабинет Нгуембы, и не выбирая слов, полковник прямо с порога заявил:
- Ты что, орангутанг хренов, в свои игры вздумал играть?
Сказано было все на великом и могучем, но выпускнику международного факультета бронетанковой академии и так было все понятно.
- Ты что удумал, Гондурас с ушами, - полковник Волков был настоящий виртуоз в русском матерном, поэтому выражения ему давались легко, с некоторой долей изящества, - Какого рожна твои вояки атаковали моих парней? А?
- Ты о чем? Даже не знаю, - залепетал в ответ Нгуемба делая удивленный вид, потому как теперь требовалось срочно перевести стрелки на Колбаве, - Это Колбаве, начальник контрразведки, он сам…
- Ты мне не звезди, - Волков нетерпеливо прервал лепечущего генерала, - Без твоего ведома даже макаки в лесу сексом не занимаются. А ты мне про Колбаве песни поешь.
Полковник сделал передышку, подошел к столу, налил стакан воды из графина и залпом выпил. В этом кабинете он чувствовал себя полным хозяином. Еще бы ему не чувствовать. Это только благодаря ему, Нгуемба занимал столь высокий пост и мог жить ни в чем себе не отказывая.
- Ты, рожа обезьянья, забыл, кто тебя сюда посадил? А? Помочь сойти?
Вопрос был абсолютно не праздным, потому, что полковник Волков мог это сделать быстро и качественно.
- Давай звони своему Колбабе, пусть прекращает там хренами долбиться, пока мои парни ему глаз на задницу не натянули.
Спорить было бесполезно, а задать вопрос, почему так ведут себя русские в чужой стране, означало добровольное самоубийство.
 - Лейтенант, - крикнул своему адъютанту Нгуемба, и даже не дослушав ответа скомандовал, - Связь с полковником Колбаве. И побыстрее!
Пока лейтенант организовывал связь, русский полковник развалился в кресле, закурил сигарету и молча уставился на суетившегося рядом Нгуембу. В своем белоснежном кителе, украшенном позументами и аксельбантами, стоявший в почтительном поклоне начальник генерального штаба более походил на вышколенного официанта серьезного ресторана, чем на военоначальника. Заискивание генерала не осталась не замеченным полковником:
- Ты тут передо мной задом не виляй, как дрессированная псина, ты мне связь давай. Охренеть, интриговать вздумал. Ты хоть скотина понимаешь, чем это может для тебя закончится?
Нгуемба понимал, и от этого понимания ему становилось еще хуже. Состояние генерала можно было охарактеризовать как предынфарктное, лицо стало серым, по лбу катились крупные капли пота, а челюсти выбивали морзянку. От преждевременной смерти его спас появившейся в кабинете адъютант.
- Господин генерал, возьмите трубку спецтелефона.
В доли секунды Нгуемба подскочил к своему столу, и в буквальном смысле сорвав трубку с аппарата, заорал в нее:
- Полковника Колбаве к аппарату, срочно.
Генерал был уже готов излить на Колбаве весь водопад своего красноречия, когда в трубке послышался незнакомый молодой голос:
- Лейтенант Геро слушает.
Генералу орать на лейтенантов не пристало, и Нгуемба сдерживая рвущиеся из глотки ругательства, как можно спокойнее произнес:
- Лейтенант, это генерал Нгуемба, где Колбаве, черт бы его побрал.
Ответ лейтенанта вверг генерала в прострацию. Весть о гибели начальника контрразведки была страшным известием. Теперь крайним оставался сам начальник генштаба, а это было грустно. Стараясь сохранить лицо перед советским советником, Нгуемба, говорил спокойно, как и подобало человеку его ранга:
- Лейтенант, что вы там удумали с вашим полковником? Немедленно свернуть операцию и возвращаться в Гуанду. Даю вам тридцать минут на сборы. Все. Как прибудете в Гуанду, я жду вас с докладом.
Положив трубку, Нгуемба повернулся к полковнику и «вильнув хвостом» доложился:
- Все улажено товарищ полковник.
- Ну смотри черножопая обезьяна, - сказал полковник, поднимаясь с кресла, - Жаль нет времени тобой заниматься, своих дел хватает. Но предупреждаю, еще раз дернешься, узнаешь, как глаз на жопу натягивают.
Презрительно осмотрев почтительно согнувшегося Нгуембу, Волков вышел из кабинета, непочтительно хлопнув дверью.
От выпитой водки наступала расслабленность и успокаивались нервы, возвращалась способность мыслить здраво. «Конечно, лейтенанта крайним не сделаешь, но выкрутится можно» -  в голову Нгуембы стали приходить умные мысли. Генерал снова налил водочки, поднял рюмку и произнес в слух:
- Козел!
Это слово относилось и к бездарно погибшему Колбаве, и к полковнику Волкову, и даже к лейтенанту Геро. Нет, не зря Нгуемба заканчивал академию в Советском союзе, хотя бы русский матерный он выучил почти в совершенстве.

4.
13 августа 1983 года, Советская военная база в г. Гуанда.
База встретила спецназовцев радушно, предоставив для столь долгожданных гостей максимум удобств. Масловым и пленным американцем сразу занялся местный эскулап, к которому вскоре присоединились врачи, работающие в местном госпитале по контракту. Усилиями бригады Айболитов снайпер рейнджеров был приведен в более-менее приличное состояние, и им сразу занялись прилетевшие с Союза полковник с майором.
О чем они толковали с этим парнем, осталось загадкой, так английским не владел никто, да и не особо были интересны эти разговоры. В разведке любопытных не держали, что надо доведут до сведения в установленном порядке.
Остальных отправили в душ, где к их услугам предоставили горячую воду и настоящее мыло. Наконец, после долгих странствий, Леха смог скинуть с себя остатки полуистлевшей формы, и смыть со своего тела тропическую грязь. Приняв  водные процедуры и ощутив себя заново родившимся, Смольников с товарищами направился в столовую, где их ждал сытный ужин. После ужина им любезно предложили пройти в казарму и немного отдохнуть, так как до отлета времени было еще предостаточно, а хозяева коек, еще двигались в сторону Гуанды, и их прибытие ожидалось не ранее чем через несколько часов.
После душа и ужина идти спать не торопились, поэтому сидели в курилке, всячески оттягивая время отдыха.  Было немного грустно, и некоторые ребята украдкой поглядывали на ангар, куда было перенесено тело капитана Лузакина. Отсюда не было видно, но все прекрасно знали, что сейчас там гробовых дел мастера готовили к отправке на Родину очередной груз двести. Ну, этот хоть грузом вернется, а пилоты разбившегося самолета останутся навечно в этих тропических лесах.
   Курили, пытаясь отогнать дурные мысли, но они бумерангом возвращались назад. Так бывает всегда, пока ты воюешь, тебе некогда ни думать, ни жалеть, но стоит оказаться в мирной обстановке, эти мысли приходят в твою голову, рождая чувство вины перед погибшими. И будут приходить еще долго, как бы ты не пытался их прогнать, забыть или залить вином. Но как бы не было грустно, надо было идти отдыхать и подполковник Синитский, взявший на себя командование обеими группами приказал идти спать.
Вот только Смольников напрасно надеялся отдохнуть после ужина. Когда он увидел приближающегося к беседке полковника в сопровождении майора, сердце Лехи пропустило удар, а потом забилось с удвоенной скоростью. Такое случается, когда вы едите на машине и вас вдруг останавливает инспектор ГАИ. Вы еще не знаете, что нарушили, но сердце неумолимо стучит в груди и предательская струйка пота бежит между лопаток вниз. Примерно такие же ощущения испытал и Алексей, при виде размеренно идущего к нему контрразведчика.
- Старший лейтенант Смольников, не могли бы вы мне уделить несколько минут – сказал подошедший полковник, поприветствовав отданием чести вставших офицеров.
Когда офицер контрразведки просит тебя уделить ему несколько минут, надо незамедлительно соглашаться. Сейчас конечно не тридцать восьмой год, но как говорится, бывают метаморфозы. Полковник Артамонов, не стал повторять приглашение дважды, а просто повернулся, и пошел в сторону растущих неподалеку деревьев.
- Есть, - козырнул в ответ Смольников и направился вслед за полковником.
Когда остановились в тени деревьев, полковник повернулся к Алексею и представился четко по военному, поднеся правую руку к фуражке.
- Полковник Артамонов, контрразведка округа, - произнес контрразведчик и опустив руку протянул ее Лехе для рукопожатия.
- Старший лейтенант Смольников, - отрапортовал Леха, козырнув и пожимая протянутую руку.
Полковник не стал разводить сантиментов, а перешел сразу к делу:
- Я понимаю, что вы устали. Но нам нужна ваша помощь. С вашими скитаниями разберемся позднее, когда дома напишите рапорт, а пока нас интересует ваша встреча в крепости, - видя, что Смольников слегка замялся, Артамонов улыбнулся и продолжил, - Можете курить. Проясните, как в крепости оказались американцы?
Лехин рассказ оба слушали внимательно, и не перебивая. Полковник стоял, сцепив руки за спиной, смотря себе под ноги, и лишь иногда поднимал на Леху умные глаза. Майор добросовестно конспектировал слова Смольникова, скользя шариковой ручкой в красном блокноте. Когда Алексей закончил свой доклад, возникла небольшая пауза, которую первым нарушил майор:
- Алексей, а вы бы могли назвать марку машины?
- А хрен ее знает, не наша она, - как истинный патриот Леха слабо разбирался в импортном автопроме, - Большая и черная.
Такой ответ вызвал улыбку на лицах контрразведчиков, но делу помог мало.
- А вы уверены, что он вас ударил? – спросил полковник, посмотрев на Леху с прищуром?
- Если честно, - ответил Леха в раздумье, - То не очень. Я наклонился, прикуривая и….
- Что и… - нетерпеливо перебил майор Мухин.
- И ничего. Хлоп мне по кумполу и я отключился, а когда пришел в себя, то меня уже американцы связали.
- Почему вы их не заметили? Плохо осмотрели развалины? – дотошности майора мог позавидовать даже Шерлок Холмс.
- Хорошо осмотрел. Их в крепости не было, когда мы встречались.
- С чего вы так решили? – вступил в разговор Артамонов, - Днем они туда не могли придти.
- Точно не было, они в старом ходу сидели, который к реке ведет.
- Какой ход? Вы точно уверены? – стараниями майора расспрос плавно переходил в допрос.
- Так точно. Я потом узнал, когда они уходить стали.
- А почему вы не пытались бежать раньше? – дотошный майор сыпал вопросами и это начало раздражать Леху.
- Связан был, товарищ майор. А связанным бегать трудно.
- Надо было попытаться.
- А вы идите и пытайтесь. Там тоже не дураки, быстро в заднице еще одну дырку сделают.
Разговор стал накаляться как железная пластина на огне, но тут решительно вмешался полковник Артамонов:
- Майор, прекратите. А вы, старший лейтенант поспокойнее. Нам разобраться надо. Когда вернулись в крепость в составе своей группы, ничего не удивило?
- Да вроде ничего. Некогда было. Черномазые поперли толпой, пришлось отстреливаться.
Майор Мухин, немного успокоившись после втыка от начальника, опять полез со своими вопросами:
- А черная машина куда делась?
- Не могу знать, - задорно ответил Алексей, и добавил уже в спокойном тоне, - Не было ее там, товарищ майор. Точно не было.
- Уверены? – переспросил Артамонов
- Так точно. На сто процентов. При обороне держал северный фас крепости, как раз где дорога подходит.
- А скажите-ка мне товарищ старший лейтенант, на кой черт они вас с собой тащили?
На этот раз Артамонов задал вопрос, на который Смольников ответа не знал. Сколько не ломал Леха голову, ни тогда, сидя в развалинах, ни сейчас, ничего вразумительного в его голову не приходило.
- Если честно, сам не знаю, товарищ полковник.
- Вот и я не знаю, - задумчиво протянул Артамонов, - Своих жмуриков бросили, раненого бросили, а тебя потащили. На хрена? Языка взяли? Так ты им мало, чем помог бы.
Майор Мухин не мог перенести, что диалог проходит без него, и сходу вклинился в разговор:
- А может, он хотел с ними уйти, товарищ полковник?
- Ты майор не ерунди, на фига ему потом в реку надо было прыгать? Там ведь крокодилы, да и связанным долго не проплаваешь, - вступился за Леху полковник, видя, как вспыхнул Смольников, - Сам бы на его месте побывал. А то стоишь тут хреновину порешь.
- Виноват, товарищ полковник, - стыдливо потупился Мухин, - Я, это, версии разные рассматриваю.
- Вот и рассматривай, а глупости держи при себе. Слушайте Смольников, а ничего неординарного не заметил? Ну, когда они убегать собирались?
- Да вроде ничего. Разве что тот, кто меня конвоировал, даже окурки мои собрал и в карман к себе положил.
- Тогда понятно, скорее всего, хотели тебя кончить где-нибудь подальше, вроде как ты в крепости и не был. Только зачем все это? Тебя же наши ребята в бинокль видели.
Леха пожал плечами, всем своим видом, показывая, что ему думки американцев абсолютно не ведомы.
- Скорее всего, - продолжал вслух размышлять Артамонов, - пытались разыграть видимость того, что тебя там не было. И твоим парням трудно будет доказать, мол видеть видели, а трупа нету, значит вроде как тебя там и не было. На верхах могли и не поверить. А если бы ушли без шума, то вообще все вышло замечательно. Не был ты там Леха Смольников и ни с кем не виделся. Вот так-то, майор Мухин. Сколько длился ваш разговор с приезжим?
- Минуты четыре, товарищ полковник. Одну сигарету выкурил, но не накурился, решил вторую.
- Понятно. Описать приезжавшего на встречу сможете?
- Попробую, ростом чуть выше меня, короткая стрижка, усики такие холеные, в темных очках.
- Усики? - переспросил Мухин, - Может не он?
- А может и он, - возразил Артамонов, - Ну если это все, что вы можете нам рассказать, тогда перейдем к делу. Сейчас на базе появится человек. Этот человек даже не подозревает, что вы живы. Ваша задача состоит в следующем, майор Мухин подведет вас к нему и представит, если это тот самый приезжий, вы скажете фразу, ну например: «Вы так похожи на моего знакомого». Согласны?
- И это все? Конечно, согласен, - ответил Смольников и кивнул головой в подтверждение своих слов.

Смольников узнал его сразу. Это был тот самый приезжий, только без усов и солнцезащитные очки на сей раз, лежали в нагрудном кармане. Он стоял в компании военспецов и что-то оживленно рассказывал. Наверное, какой-нибудь пошлый анекдот, при этом улыбаясь своей шикарной улыбкой во все тридцать два зуба.
- Валерий Николаевич, разрешите вам представить нашего героя. Старший лейтенант Смольников, он выполнил задание в одиночку.
Леха козырнул и протянул руку тому, кого назвали Валерием Николаевичем. Тот сразу узнал Смольникова, но не подал виду и продолжая растягивать рот в улыбке, пожал протянутую руку и ответил вполне дружелюбным тоном:
- Очень приятно, Валерий Николаевич Храмцов, так сказать местный квартирмейстер. Или как принято называть сегодня – куратор. Приемом довольны?
- Так точно, все замечательно. Извините Валерий Николаевич, вы так похожи на моего знакомого!
Храмцов не зря был разведчиком и услышав, что Леха сказал фразу, которая большего всего походила на кодовое слово, резко оттолкнул Смольникова и мгновенно выхватил из кармана брюк пистолет. Все произошло настолько быстро, что никто не успел, не только сообразить, но и что-либо предпринять. Никто, кроме майора Мухина. Флегматичный, похожий на увальня майор, отточенным ударом руки выбил пистолет, а затем, проведя два резких удара по корпусу, заставил Валерия Николаевича упасть на землю. Удивил Мухин Смольникова, вот так удивил.
Пока Леха хлопал глазами, приходя в себя, на сцене объявился Артамонов. Он протянул Мухину наручники, и когда браслеты защелкнулись на руках Храмцова, продолжавшего стоять на коленях, приказал поставить его на ноги. Вид куратора был жалок. Он уже не улыбался, смотрел в землю, и по его телу пробегала нервная дрожь
Полковник подошел поближе, взяв Храмцова за подбородок, поднял его голову и посмотрев в бегающие глаза тихо произнес:
- Продался сука!
Куратор молчал, в такой ситуации говорить о том, что его задержали по ошибке, было просто глупо. В конторе, где он трудился дураков не держали, поэтому и ошибки были исключены.
- Давайте его в бокс, пусть сидит до отлета, - распорядился Артамонов двум подошедшим ребятам из группы Синитского, назначенными часовыми к арестанту.
- Я могу позвонить жене? - пролепетал испуганным голосом Храмцов, - Пожалуйста. И что можно ей сказать?
- Скажите, что срочно улетаете в Союз, этого вполне достаточно. Все остальное ей и без вас скажут. Уводите.
Смольников смотрел вслед уходящему под конвоем Храмцову, и в его душе боролись два чувства, презрение и жалость. Уже ничего не осталось от франтоватого парня, и теперь по дорожке к боксам брел едва волоча ноги, ссутулившийся и изможденный человек. Даже его ослепительная улыбка мгновенно поблекла, превратившись в жалкую гримасу.

Борт дали в три часа ночи. Не было торжественных проводов под марш «Прощания Славянки», прочувственных речей и скупых мужских слез. Просто дневальный по роте зашел в спальное помещение и от души проорал «Подъем, выходи строится на улицу». Подъем, так подъем. Встали быстро, собрались скоро. Умылись, взвалили на спину ранцы и оружие, без суеты вышли в духоту тропической ночи, где их ожидал тентованный «Урал», глухо урча своим двигателем.
Посадка в самолет прошла без происшествий, поднялись по рампе, расселись там, где кому хотелось. Грузились молча, потому, как разговаривать не хотелось, и каждый в душе был рад тому, что возвращается домой. Последними в самолет вошли полковник Артамонов, майор Мухин и бывший куратор Храмцов. За прошедшие несколько часов Храмцов еще больше осунулся и почернел лицом. Его глаза блуждали по салону, смотря на всех отсутствующим взглядом. Он единственный, кто совсем не хотел возвращаться на Родину.
Когда взлетели, стали устраиваться спать, но сон не шел. Отдых в казарме немного восстановил силы, и теперь приходилось бодрствовать. Как и положено, в каждой мужской компании в случае временного бездействия, возник треп. Обычный мужской треп ни о чем. В таких разговорах перетирают кости отцам-командирам, женам, любовницам и любимым спортивным командам. Перетирают качественно, с чувством, со смыслом и с расстановкой.
Вася-Сибирь в трепе не участвовал. Он как настоящий солдат, который если не спит, то ест, достал банку тушенки и уж было собрался приступить к трапезе, как нарвался на насмешливую тираду Синякина:
- Васька, опять солитера кормишь? Ну и здоров же он у тебя жрать.
- А что, - пробубнил Кожемякин, - Покушать дело хорошее.
- Хорошее, только как тебе эта тушенка в горло лезет, без водки и без хлеба?
- Нормально лезет, - возразил Вася-Сибирь, недоумевая, как может тушенка не лезть в горло.
Леха Смольников молча наблюдал за перебранкой товарищей, пока его не осенила мысль:
- Ребята, а у меня есть по сто граммов на одно лицо.
Этот возглас не остался незамеченным всеми пассажирами, находившимися на борту самолета. Быстрее всех среагировал Синякин мгновенно, переключившись на Смольникова:
- Ну-ка друг мой Леха, не ужели ты хочешь сказать, что скрасишь грустное пребывание в этой железяке более приятным напитком, чем вода напополам с хлоркой?
Услышавший про сто граммов Синитский, тоже не остался в стороне от разговора:
- Леха, ты это серьезно?
- Ну да, - ответил Смольников, извлекая на свет божий одну из двух прихваченных на базе Атомбы литровых бутылок виски.
Бутылка, прошедшая с Лехой огни и воды, выжила вопреки всем перипетиям и перегрузкам, которым ее подвергали. Теперь ей предстояло быть употребленной на высоте восемь тысяч метров, без льда и содовой. Наверное, это было самое кощунственное отношение к благородному спиртному напитку. Но советские спецназовцы были далеки от подобного пафоса, поэтому молча полезли за кружками. Даже полковник Артамонов поспешил присоединится к компании, полагая, что его арестанту деваться с самолета некуда.
Когда спиртное разлили по кружкам, а банки с тушенкой открыли и приготовили в качестве закуски, полковник Артамонов, встал и произнес тост:
- Товарищи офицеры! С возвращением!
Товарищи офицеры дружно чокнулись, выпили, выдохнули и закусили.
С возвращением!!!

Ночь с 13 на 14 августа 1983 года, рядом с г. Абусвиль, республика Гуанда, Западная Африка.
Когда майор Кроу получил от Смольникова удар по детородному органу, он не только потерял способность говорить, но и способность соображать. Взглядом статиста Кроу проводил акробатический прыжок русского вместе с Дино в мутные воды реки, даже не пытаясь сорвать с плеча винтовку и всадить в след ему длинную очередь. Майор обеими руками держался за причинное место, удивляясь поступку русского и поражаясь его мужеству.
Для всех ребят группы такая выходка оказалась настолько неожиданной, что на секунду все растерялись. Первым схватился за оружие Флери и выпустил несколько пуль вдогонку в место, куда погрузился русский. Попал он или нет, осталось неизвестно. Мутная волна накрыла обоих упавших, и только мелькнувший в водовороте ботинок рейнджера сообщил майору, что его группа потеряла еще одного человека.
 - Fuck! – выругался Кроу, обретший, наконец, возможность говорить.
- Сэр! Что будем делать? – Тейвор повернулся к командиру, всем своим видом показывая, готовность вернуться за русским.
Кроу не спешил принимать столь опрометчивое решения. Боль в мужском органе отступала и вместе с тем возвращалась способность мыслить. «Вернуться, конечно, можно – размышлял про себя майор, - Но, что это даст». И действительно, сейчас группа состояла всего из трех человек, один из которых был ранен. В таком составе много не навоюешь.
- В общем так, парни. Скорее всего, этот русский утонул, - майор говорил медленно, тщательно подбирая слова, - Нас осталось всего трое, поэтому делать нечего. Уходим домой.
Высказав свою мысль до конца, Кроу вскинул винтовку и вытерев рукавом пот со лба скомандовал:
- Уходим. Флери первый, Тейвор за ним, я прикрываю.
Едва они тронулись дальше, как в районе старой крепости захлопали выстрелы, раздались взрывы и заревели двигатели бронетранспортеров. Оглянувшись назад, Кроу мстительно улыбнулся и проворчал, не скрывая сарказма:
- Теперь вам ребята крышка! Так вам и надо.
До ночи отлежались в зарослях камыша, найдя замечательную площадку. С наступлением темноты вышли в саванну и описав порядочный крюк, вошли в джунгли. Всю ночь брели по лесным тропам, делая редкие остановки, пока не наткнулись на лагерь Атомбы и только тут позволили себя расслабиться. В лагере их встретили как старых друзей, предоставив возможность привести себя в порядок, плотно накормили и оказали Тейвору медицинскую помощь.
Вертолет за ними прилетел ближе к обеду. Провожать остатки группы собрались все инструктора. Когда «Чинук» увозивший их домой оторвался от земли, в десантный отсек заглянул один из пилотов, и стараясь перекричать рев двигателей, весело проорал:
- С возвращением!

5.
14 августа, аэродром Мачулищи, г. Минск, СССР
Их встречали словно героев. Ради такого случая на аэродром заявился сам генерал-лейтенант Голицын в окружении своих заместителей и неизменного полковника Печенкина. Встреча была помпезная, разве, что отсутствовал оркестр, и хлеб-соль не подавали.
Храмцова тоже встречали, недалеко от группы офицеров разведуправления, стояла черная «Волга», около которой находились два солидных молодых человека в черных костюмах.
Погода благоприятствовала. Легкий летний ветерок дарил немного прохлады и благодаря нему было не так жарко. Генерал Голицын был благодушен, рассказывал анекдоты и сыпал шутками. Это и ввело в заблуждение полковника Печенкина. Он сразу и не сообразил о чем пойдет речь, когда «Князь» неожиданно взял его под руку и предложил немного прогуляться. Поскольку вырывать руку было не очень красиво, да и трудно вырваться из генеральской хватки, полковник понуро побрел за Голицыным, пытаясь сообразить, о чем пойдет речь. Едва они отошли на приличное расстояние, как генерал сразу задал вопрос:
- Ну, теперь-то ты мне скажешь Матвеич, что за хреновину, мы там доставали? Я понимаю, ты раньше молчал, а сейчас то, что молчишь.
Ломаться, как гимназистка на первом свидании не имело смысла. Голицын все равно не отстанет, если уж решил узнать все досконально.
- Только ты мне не говори, что этот блок «свой-чужой» так важен, не поверю я тебе.
- Важен блок, даже очень. Там была вмонтирована записывающая аппаратура. Самолет пролетал над разными территориями и вел запись рабочих частот.
- Вот теперь складно соврал, - ухмыльнулся генерал, - а дипломате что?
- Там отчетные данные по анализам грунта. Алмазы там есть и в очень большом количестве.
- А на кой черт вы его туда потащили?
- Передать нашим сотрудникам, которые их ищут.
- Тоже годится, ну а что еще? – дотошность генерала не знала границ, - Ну только честно?
- «Крота» надо было вывести на свет божий, - в едином порыве выдохнул все правду Печенкин.
- Значит, гибель парней была не зря! А ты как считаешь?
- Конечно не зря, товарищ генерал-лейтенант.
Шум турбин приближающегося самолета, прервал их диалог и заставил обоих вернуться в к основной группе. Больше генерал не приставал с расспросами к Печенкину, и только изредка поглядывал на него, как бы говоря «Ну, ну. Смотри полковник, если, что не так». От этого проницательного взгляда, полковнику становилось очень не по себе, и больше всего он хотел бы побыстрее получив груз, смотаться в Москву. Все-таки расстояние в семьсот двадцать километров надежнее, чем сейчас.
Выгрузка много времени не заняла и спустя пять минут после приземления, обе группы выстроились на летном поле. Приняв доклад и поздоровавшись, Голицын первым делом подошел к Смольникову и внимательно посмотрел на него.
- Так вот ты какой Леха Смольников, - с некоторым удивлением произнес генерал, протянув свою руку крепко пожал Лехину и добавил, - Спасибо тебе старший лейтенант. За все спасибо.
- Служу Советскому Союзу, - четко ответил Алексей, пожимая генеральскую руку.
- Отдай сынок эти штуковины, которые ты притащил вооон тому полковнику. А то он извелся как жених перед брачной ночью, - пошутил Голицын, еще раз тряхнув руку Алексея и сделав шаг назад, еще раз внимательно осмотрел его.
Леха стоял перед генералом в самом не потребном виде, обросший щетиной, в драном и полуистлевшем обмундировании. Если бы Смольников в таком виде попался на глаза полковнику Носову, то суток пятнадцать гауптвахты схлопотал как с добрым утром. Здесь хотя был особый случай, но Алексею все равно было не уютно от генеральского взгляда. Словно почувствовав смущение старшего лейтенанта, Голицын улыбнулся, хлопнул Смольникова по плечу и сказал:
- Ты прям, на Бармалея похож. Отныне ты у нас им и будешь. Леха Бармалей.
Отойдя от Лехи, Голицын еще раз окинул взглядом строй и приказал:
- До завтра отдыхать. Сбор в десять в управлении. Писать рапорта. Об остальном поговорим завтра. Вопросы?
Вопросов как обычно не было, и Голицын уже хотел дать команду следовать к автобусу, как из самолета вывели Храмцова и вынесли цинк с телом Лузакина. При виде цинка, генерал скомандовал:
- Смирно! Головные уборы снять! - и первым снял свою фуражку.
В полном молчании несколько солдат пронесли перед стоящими по стойке «Смирно» упакованное в цинковый гроб тело старого капитана. Над летным полем повисла траурная тишина. Застывшие живые молча прощались со своим боевым товарищем. Когда гроб с телом погрузили на подъехавший Зилок, Голицын дал команду разойтись, а сам подошел к ребятам в черных костюмах, которые принимали Храмцова от Артамонова.
Голицын презрительно осмотрел предателя с головы до ног и неожиданно врезал Храмцову со всей силы по щеке. Рука у «Князя» была тяжелая, и тот едва устоял на ногах.
- Ты сволочь! – отчеканил генерал, - Жаль, что я не могу тебя пристрелить здесь. Видишь, гроб в машину погрузили? Так вот запомни, падаль, эта кровь на твоей совести  и тебе от нее не отмыться.
После этих слов генерал Голицын сел в свою «Волгу» и покинул территорию аэродрома. После отъезда генерала никто здесь задерживаться не стал, и вскоре аэродромные ребята смогли вздохнуть спокойно, проводив взглядом последнюю уехавшую «Волгу». Плохо, когда много начальства толчется на твоей территории. 
Вечером, когда разведчики уже разошлись по домам, а полковник Печенкин, находясь в воздухе, совершал перелет Минск – Москва, Голицын собрал небольшое совещание в своем кабинете. Только сейчас, после окончания операции, все поняли, как устали за эти девять дней.
Генерал вольготно расположился в своем кресле, внимательно выслушивал доклады своих подчиненных, изредка задавая наводящие вопросы. Прохлада летнего вечера звала на улицу своей свежестью и запахом уходящего лета. Выслушав Шибко, Голицын потянулся, с видом уставшего человека и спросил:
- Так значит Тимофеевич, ты уверен, что операцию мы провели безошибочно?
- Так точно! Учитывая отсутствие времени на подготовку, то вполне.
- А вот и не хрена. Ты мне завтра в своем рапорте это и изложишь. Ну, во-первых, старшие братья из столицы нас использовали в темную. Они с самого начала знали, что там крот окопался, а нас в известность не ставили. Поэтому и тянули с этой игрой. Короче говоря, гребли жар чужими руками. А мы лопухнулись. И ты Тимофеевич в первую голову. И не возражай мне. Попал под влияние московского гостя. Теряешь оперативный нюх.
Голицын сделал паузу, прикурил сигарету и продолжил:
- Второе: нам просто дико повезло, что в наших рядах оказался фантастически везучий парень старший лейтенант Смольников, кстати, Андрей Сергеевич, - обратился генерал к своему заместителю, - Надо бы парня особо наградить, он в одиночку задание сделал.
- Понял, товарищ генерал-лейтенант, - ответил Щербинин и сделал пометку в записной книжке.
- И третье, - сделав глубокую затяжку, Голицын вернулся к прежней теме, - Мы все время опаздывали, а не работали на опережение. В локальной операции это сошло нам с рук, а вот будет операция посерьезнее – можем облажаться. Поэтому попрошу вас, товарищи, дать всестороннюю оценку событиям в своих рапортах. Срок подачи рапорта – шестнадцатого августа. Ты Тимофеевич закончил?
- Так точно, товарищ генерал.
- Тогда последний вопрос, полковник Артамонов. Доложите нам как вы вышли на Храмцова? Сидите, сидите, - сказал Голицын, сопровождая свои слова жестом, видя, что полковник пытается встать.
- Это не я, это майор Мухин. Храмцов должен был встречать Смольникова, точнее группу. Правда, в курсе были еще трое человек. Но когда, мы получили радиограмму от Лузакина, что груз на месте и надо проводить эвакуацию, то стало ясно. В тот момент отсутствовали два человека. Один появился слишком быстро, если бы он ездил в Абусвиль, то не успел бы вернуться. Накануне Мухин проник в машины и засек километраж. Пробег машины первого показал, что ездил он не далеко. Тогда оставался Храмцов. Правда, он принял меры. Смольникова сдал американцам и попросил убрать его где-нибудь подальше от крепости.
- Интересно зачем? – спросил Голицын.
- Я так думаю, что готовил отход. Приехал на встречу, контрагент не явился. Начнем проверять, точно в крепости никого не было. Правда группа Маслова появилась раньше, но он то этого не знал.
- Логично, продолжайте, - кивнул головой Голицын.
- Осталось дождаться возвращения всех действующих лиц. А тут еще ребята подарок притащили в виде американского снайпера. Правда, тот видел Храмцова издалека, но голос опознал и общие метрические характеристики тоже. Снайпера ими не обманешь.
- Не обманешь, - задумчиво протянул генерал и неожиданно спросил – А почему первого бросили разрабатывать дальше? Может, они на пару действовали?
- Не бросили, товарищ генерал, - парировал упрек Артамонов, - Первый действительно в Абусвиль не ездил, он ездил на прием к венерологу. Триппер у него, вот венеролог ему уколы и делает.
- Обалдеть! – присвистнул Голицын, - И где ж он такую ерунду подхватил?
- От жены первого посла.
В кабинете начальника разедуправления грохнул дружный хохот, от которого тонко задрожали оконные стекла. Такого поворота ситуации никто не ожидал.
- Да уж. Я так думаю, вы правильно исключили его из списков. Парню сейчас не до того. Еще и перед женой оправдываться. Значит, на Храмцова вы выходил на тоненького?
- Так точно. Ну а когда появился Смольников и американец, тогда стало все на свои места. Да и Смольников его сразу опознал.
- Так, так, так, - пробарабанил пальцами по крышке стола Голицын, - Значит, если бы Смольникова убили, то у нас и улик против «крота» не осталось. Хорошо, что хорошо заканчивается. Ну а Храмцов сразу сдался или пробовал выкручиваться?
- Когда Смольникова увидел, то сразу. Поэтому и держали до последнего.
- На что ж эта сволочь купилась?
- Как обычно, товарищ генерал, интимная связь на стороне, шантаж, деньги. История стара как мир.
- Понятно, - сказал Голицын, поднимаясь из-за стола, - Товарищи офицеры, все свободны. Напоминаю про рапорта. Писать подробно. Как Мопассан свои книги. Все.
Когда офицеры вышли из кабинета, Голицын еще некоторое время сидел в кресле, что-то обдумывая, а затем взял трубку и сказал телефонистке:
- Соедините с генерал-лейтенантом Савищевым.
Дожидаясь соединения, Голицын успел додумать мысль до конца, и когда услышал на другом конце провода голос своего непосредственного начальника, четко изложил созревшую у него идею:
- Алексей Петрович, тут у меня мысль возникла. Может, вернем Храмцова на место, но под хорошим присмотром. Чует мое сердце, интересные дела в ближайшее время закрутятся вокруг этой Гуанды. Готов завтра быть у вас и доложить конкретно.
- Хорошо, жду завтра с докладом, - пробасил голос в трубке и попрощался.
- До свидания! – ответил Голицын и по селектору передал приказание своему адъютанту, - Подготовьте на завтра в восемь утра борт на Москву, договоритесь о встрече и будьте сами готовы. Все.
Выключив селектор, Голицын потянулся в кресле до хруста в суставах и довольно улыбнулся. Его старое солдатское сердце чувствовало, что игра только начинается.

14 августа 1983 года. Отдел спецопераций, Пентагон, Арлингтон, штат Виржиния, недалеко от Вашингтона.
Если сказать, что генерал Грин был взбешен, это значит не сказать ничего. Он уже не бегал по кабинетам и не орал на своих подчиненных. Генерал вообще не мог говорить громко, так как сорвал свой голос и теперь шипел подобно змее.
- Стреттон, вы понимаете своей бестолковой головой, что это провал. За девять дней операции мы потеряли десять человек. Дважды держали в руках эту чертову железяку, и теперь вы докладываете, что мы ее упустили в очередной раз.
- Она утонула, сэр. Вместе с этим русским, - полковник был абсолютно бесстрастен и сохранял выдержку.
- А вы это видели? Или ваш болван Кроу это видел. Может, этот русский выплыл?
- Сэр, в бурной реке, нагруженный и со связанными руками, да еще и наш солдат с ним был. Если уж наш солдат не смог выплыть, то куда русскому.
- А мне плевать, мог наш солдат выплыть или нет. Какого черта этот ранец надели на русского? Самим лень было тащить?
- Кроу рассчитывал, что по русскому стрелять не будут, а уже в плавнях с него бы все сняли. Но он оказался самоубийцей.
- А вы Стреттон, оказались простофилей, а Кроу идиотом, которому место в доме для умалишенных.
Шипение генерала Грина действовало на нервы, но перечить начальству Стреттон не мог. В данной ситуации это было бы еще хуже. Появившейся в кабинете Беллоу, сразу оттянул на себя гнев начальства.
- А, старый скунс! – как можно приветливее просипел Грин, изобразив на лице подобие улыбки, - Чем обязаны вашему появлению?
Желая хоть немного порадовать своего генерала, Беллоу натянул свою оплывшую физиономию подобие жизнерадостной улыбки и как можно радостнее сообщил:
- Сэр, радостная новость. Остатки группы Кроу возвращаются сегодня домой. Их уже вывезли из Гильеле и …..
- Радостная новость, то, что вы старый и вонючий болван, Беллоу, - перебил генерал, - Мне плевать на Кроу и его обезьян. Жалею только об одном, что их там всех не перестреляли. Мы провалили задание, а вы мне – радостная новость. Радостная новость, это отсутствие у вас запора.
Такая отповедь руководства поставила Беллоу в тупик, и он решил за благо промолчать, что бы ни навлечь на свою голову еще большего гнева. И только пришедший последним полковник Маршалл не удостоился уничижительного приветствия.
- Господин генерал, «черный друг» вышел на связь. Раньше не мог, потому что была большая активность русских. Есть хорошая новость, русский так к своим и не вышел. Группу вытаскивали без него. Есть и плохая, в руки русских попал Стайер – снайпер группы Кроу. «Черный друг» его сам допрашивал. Стайер его не узнал.
- Это хоть что-то. Маршалл, вы единственный в этом стаде баранов, кто приносит мне радостные известия, - просипел Грин, - Передайте «Черному другу» пусть будет осторожнее. Русские сейчас будут там землю рыть. Вы все свободны. Займитесь текущими вопросами господа.
Оставшись наедине, Грин ненадолго задумался и приняв для себя решение, поднял трубку телефона связывающего с боссом:
- Сэр! У меня есть идея. Разрешите подняться к вам и доложить?
Получив утвердительный ответ, Грин вышел из кабинета и бросив адъютанту:
- Я у шефа, - направился к лестнице.
Ему очень хотелось реванша. Генерал Грин не привык проигрывать.

14 августа 1983 года, Генеральный штаб Республики Гуанды, г. Гуанда
Нгуемба радостно потирал руки. Все обошлось как можно лучше. Козлом отпущения сделали полковника Колбаве, а при таком раскладе с начальника генерального штаба и взятки гладки. Ну, поматерил его немного полковник Волков. Русские они всегда матерятся, Нгуемба это точно знал. Ничего ведь страшного. То, что президент замечание сделал, так на это плевать. Президент без него как без рук. Он его к власти привел и теперь тот сам ему многим обязан.
Тем более, все контакты с русскими идут через него. А без русских президент и недели не просидит в своем кресле. Так что обошлось. Нгуемба оглядел стоящего перед ним навытяжку молодого лейтенанта.
- Скажите Геро, у нас большие потери?
- Да господин генерал. Только у меня в роте погибло тридцать человек, и подбили два бронетранспортера.
- Как вы думаете, лейтенант, из-за чего так русские дрались? Какая задача у них была?
- Не могу знать господин генерал.
Действительно откуда было знать командиру роты о задачах большой политики.
- А кроме русских там еще кто-то был?
- Нами взяты два трупа, которые бросили русские. Это солдаты другой армии. У них другая экипировка и оружие. К сожалению, точно установить трудно, но мне кажется это американские рейнджеры.
- Странная картина, - в задумчивости проговорил Нгуемба, - Две сверхдержавы устраивают свои игры на нашей территории. И нас, хозяев не считают нужным предупредить. Скверно это.
Дальнейшие рассуждения Нгуемба решил прекратить, ввиду присутствия в кабинете постороннего. Еще раз, оглядев лейтенанта, Нгуемба позвал адъютанта и когда последний появился в кабинете, продиктовал приказ:
- Адъютант, пишите приказ, лейтенанту Геро, командиру роты «Черных львов», за отличное выполнение приказа и проявленное мужество присвоить звание капитана.
По вспыхнувшим глазам лейтенанта Нгуемба понял, что сегодня приобрел еще одного верного подчиненного.
- Идите, - отпустил он обоих офицеров.
Присев к столу и налив себе стакан водки, Нгуемба почувствовал себя полностью удовлетворенным. Ему удалось выкрутиться из создавшейся ситуации. «А полковник Волков, все равно козел» - подумал про себя генерал. Ну, как еще можно обругать русского человека, только русскими словами. Остальные для него не ругательство, а так.

Глава VII. Глава последняя, совсем ни о чем (еще одна лирическая) Прошло две недели!
Рой Харинг отдыхал. Раны зарастали исправно и боли уже не мучили. Остался позади весь пережитый в джунглях ужас и лишь иногда, он просыпался ночью, снова погрузившись в тропический кошмар. Мелкие домашние неурядицы вроде воплей Пеги и чванливого отношения Грина казались такой мелочью по сравнению с тем, что пережил Харинг. Правда, тесть немного изменил свое отношение, после возвращения Роя с Гуанды. Теперь он часто и подолгу беседовал с ним, подробно расспрашивая о том, что и как там произошло. И даже один раз похвалил Харинга, произнеся следующую фразу:
- Ты молодец Харинг. И твоей вины, в том, что этот русский ушел я не вижу.
Похвала из уст генерала Грина стоила дорого.
Реабилитационный отпуск по ранению протекал замечательно. Рой валялся на диване, смотрел телевизор и читал книги. Он стал более углубленно изучать русский язык и даже попытался читать русскую классику, из которой ровным счетом ничего не понял. Загадочная русская душа не спешила раскрывать перед ним свои потемки. Целыми днями Харинг был предоставлен сам себе.
Пеги ему не докучала. Она все дни торчала у своих непонятных подруг, иногда оставаясь у них ночевать. Рой подозревал, что пока он был в Гуанде, благодаря стараниям жены, его давно причислили к отряду рогоносцев. Но устраивать скандал, поэтому поводу не хотелось, да и родственными связями с Грином Харинг очень дорожил.
Сам генерал появлялся дома редко. После провала операции «Банан» ему приходилось много работать, чтобы ликвидировать негативное отношение старших начальников. Обычно он приезжал очень поздно, и Рой часто слышал, как Мери устраивает ему выволочку. Ругались они не долго и вскоре, Мери спускалась вниз смотреть телевизор, а генерал, приняв душ, укладывался спать.
Все было замечательно и только одно обстоятельство осложняло жизнь Харинга в этом доме. Это была Мери Грин. Ее поведение было настоль вызывающим, что Рой еле сдерживал свои природные инстинкты. Жена генерала совсем не стеснялась присутствия в доме молодого человека. Создавалась впечатление, что Мери хотела доказать всем и в первую очередь себе, что годы не тронули ее красоту, и ее тело оставалось таким же стройным, каким было лет этак двадцать назад. Что говорить, она и вправду, в свои годы выглядела просто сногсшибательно, чем откровенно пользовалась, расхаживая по дому в соблазнительных нарядах. Ей ничего не стоило проходить полдня по дому, надев прозрачный пеньюар на голое тело. И чем больше она ругалась с генералом, тем развязнее вела себя на следующий день.
Один раз после очередной ссоры с мужем, она в таком виде спустилась вниз, налила себе виски и присела рядом с Роем, который смотрел телевизор. Ее фривольная поза и откровенный наряд, открывающий самые сокровенные части тела, как магнитом притягивали взгляд Харинга. И чем больше пялился на нее Рой, тем свободней становилась ее поза. Фильм был забыт, в голове шумел приток крови, мешая правильно осмыслить происходящее и в штанах Роя предательски зашевелился некий рудиментарный отросток, который испортил жизнь многим поколениям мужчин.
Мери заметив предательскую выпуклость на штанах Харинга, молча подошла к нему и запустив свою руку во внутрь с удовлетворением сказала:
- Хороший петушок, надо познакомить его с моей курочкой.
После этого жизнь Роя стала еще более не выносимой. Она преследовала его повсюду, не давая Харингу свободно перемещаться по дому. Вход пошли все женские уловки, от плотного прижимания до откровенного хватания руками. Но Харинг не сдавался. Он реально представлял, что генерал Грин сделает с его петушком, если вдруг он решит продолжить знакомство с курочкой мадам Грин.
Любая осада, как правило, заканчивается штурмом. И тут все зависит, насколько измотан осажденный. Мери правильно рассчитала время штурма и выбрав подходящий момент перешла в решительное наступление.
Едва утром закрылась дверь за ушедшим на службу генералом, Мери Грин вошла в спальню, где Харинг спал в гордом одиночестве, в связи с тем, что Пеги с подругой, уехали на неделю в Лос-Анджелес. Глядя прямо в глаза Роя, она скинула с себя одежду и оставшись в костюме Евы, шагнула к нему со словами:
- Время пришло, моя курочка ждет тебя.
Харинг упирался не долго, секунды три, а дальше сказалась молодость, крепкий организм и долгое воздержание.
Спустя три часа, когда Мери покинула его, измотанный и измочаленный Харинг, лежа в кровати осознал весь ужас произошедшего. Теперь его судьба висела на волоске, и все зависело от «курочки» мадам Грин, которая на проверку оказалась ненасытной курицей. С этой минуты, практически каждый день Рой выполнял супружеские обязанности вместо генерала Грина. Мери успокоилась, отношения в семье наладились, и Грин мог целиком посвятить себя работе.
  Такое положение огорчало Харинга, но только самую малость. Первый карьерный шаг был сделан. Теперь он мог с полным правом называть себя «Заместителем генерала Грина»!

В офицерской столовой Н-ского гарнизона ярко горели окна, и звучала музыка.
«Ах это свадьба, свадьба, свадьба
Пела и плясала…»
Неслось в раскрытые настежь окна, будоража округу басами изношенных колонок. В офицерской столовой гуляла самая настоящая русская свадьба. Разухабистая и разудалая, для которой «места мало, мало и земли». Еще один офицер решил променять веселую жизнь в полуголодной офицерской общаге на островок семейного благополучия. Сегодня сочетались законным браком бравый старший лейтенант Сашка Еремин и скромная девушка Ирина Савельева, ну теперь уже Еремина.
Как и положено, на русской свадьбе было все, трезвый и грустный жених, выпившая и веселая невеста, теща, украдкой смахивающая слезу и тесть, с горестным видом безмерно потребляющий водочку под разные закуски. А еще были гости, много гостей. Они пили, ели, плясали и громко кричали «Горько». Не было только драк. Приглашенные гости в миру имели слишком разные воинские звания, а это знаете ли обязывает.
Вот так, между криками и плясками свадьба неслась к полуночи. Уже давно закончились официальные тосты с массой наилучших пожеланий и скромными подарками, успело остыть горячее и согреться холодное, а народ все еще не спешил расходится по домам. Назначенный тамадой, начальник клуба капитан Балайкин, по прозвищу «Сашка Балалайка» бродил среди танцующих с початой бутылкой водки, предлагая всем выпить за здоровье молодых. Он давно уже потерял бразды правления свадьбой и теперь просто путался под ногами, не желая идти спать.
Прапорщик Карась, отсидевший из-за Кандыгина пять суток на гауптвахте, очень быстро восполнил вынужденный простой своей печени и теперь мирно спал, пристроив свою голову между салатом «Оливье» и «селедкой под шубой». Он был очень воспитанным прапорщиком и терпеть не мог спать в салате. Попытки разбудить его были безрезультатны. Вырвавшись на мгновение из мира грез, прапорщик громовым голосом вопрошал: «Кому клизму», а осознав где находится, кричал: «Горько» и снова погружался в сон.
Капитан Ченцов не обладал такой уточенной натурой как фельдшер Карась, поэтому спокойно спал в салате, пуская майонезные пузыри. Будить его никто не собирался, так как его жена Вика крутила мимолетный роман с молодым лейтенантом, расположившись за углом столовой рядом с мусорными баками. В общем, все шло своим чередом. Мужчины, пользуясь, официальным случаем, пытались в срочном порядке перегрузить свой организм спиртосодержащими жидкостями, что проделывали весьма искусно и с некоторой доли изящества.
Жены, предоставленные сами себе, наоборот спешили выразить себя в танцах и успеть поприжиматься к другим мужчинам, пока последние кавалеры еще держались на ногах и могли внятно объяснить разницу между Эдитой Пьехой и иди ты на…. . Под влиянием винных паров, свободы от недовольных взглядов супруга и осознания своей красоты, они нередко перешагивали некую грань и тогда события принимали совсем другой оборот. Обычно первыми в такой ситуации успевали подсуетится молодые лейтенанты, которым много пить на официальных вечеринках, было запрещено. Именно это и случилось с Викой Ченцовой, чьи вздохи «Ой, хорошо» и «давай быстрее, а то увидят» долетали в открытое окно кухни, изрядно смущая поваров.
Пары кружились в танце. Похотливые губы мужчин шептали в нежные женские уши разные фривольные штучки, а шаловливые руки вдумчиво исследовали дамские прелести. Дамы в ответ хихикали, прижимались плотнее и подбадривали своих кавалеров фразами: «Ах какой вы!!!»
Эту фразу Леха Смольников слышал сегодня минимум трижды. Он тоже присутствовал на этой свадьбе, попав, что называется с корабля на бал. Ну не мог, Алексей пропустить свадьбу своего лучшего друга Сашки Еремина, а Голицын, памятуя его заслуги, противится, не стал и дал отпуск аж на трое суток. Дело шло к ночи, и Смольников, бродя между танцующих пар, искал себе место для ночлега. У него было где переночевать, но спать одному не хотелось, да и блуждая по африканским джунглям, он успел изрядно соскучится по женском телу.
Несколько раз он пытался пригласить на танец Люсю Кандыгину, но каждый раз опаздывал на несколько мгновений и очередной кавалер уводил ее в круг, тесно прижимаясь к аппетитному телу. Ближе к ночи количество галантных кавалеров резко уменьшилось, и Леха решил еще раз попытать своего счастья. Он встал из-за стола, оглядывая зал в поисках Люси, как вдруг она сама предстала перед ним и протянув свою красивую руку с жеманством, свойственным красивым женщинам произнесла:
- Алексей, пригласите даму на танец.
Вот так, с непринужденного «пригласите» начинаются бурные романы. В такие моменты идет непринужденный разговор, где с очень умным видом говорятся разные глупости, и тела непроизвольно сближаются, все ближе и ближе. Оба знают, чего хотят друг от друга, и только правила приличия еще некоторое время сдерживают порывы прекрасных душ.
После «пригласите», прозвучит обязательное «проводите» и оба покинут зал по очереди, соблюдая все правила конспирации подобно опытным подпольщикам. Они будут идти по пустынным улицам и он, сжимая ее руку, украдкой будет нести ахинею, а она, уже полностью находясь в его власти, в ответ смеяться над его глупыми шутками.
Дойдя до дверей, он замнется, и она сама предложит ему зайти на «чашечку кофе» или чая. И он зайдет. И останется, на всю ночь, или почти на всю.
Примерно такой путь и проделали Леха с Люсей, и теперь лежа в кровати, каждый занимался изучением своего мироощущения. Леха был доволен тем, что, наконец, Люся Кандыгина обратила на него внимание, и не просто обратила. Она действительно была роскошной женщиной. Люся просто балдела от полученного удовольствия. Много было в ее жизни встреч, но Леха оказался самым лучшим и она нисколечко не жалела о содеянном.
Молодой организм восстанавливается быстро. Быстротечный роман обязывает не останавливаться на достигнутом. Страсть снова и снова охватывает партнеров. И это может продолжаться бесконечно долго. Если вдруг кто-то или что-то не нарушит создавшуюся гармонию.
Звук проворачиваемого ключа в замочной скважине вернул сладкую парочку на грешную землю и Люся, еще не отошедшая от оргазма, дрожащим голосом произнесла:
- Муж.
Это и в самом деле был дражайший супруг, собственной персоной, майор Кандыгин. Находясь при исполнении обязанностей дежурного по полку, Кандыгин решил зайти домой по самой прозаической причине, ему страшно хотелось в туалет. Воспользоваться солдатским туалетом он не решился по ряду причин, и теперь открыв дверь своим ключом, ввалился в квартиру в самый неподходящий момент. Вначале майор, очень занятый своей проблемой не обратил внимание, на то, что в его спальне присутствует некто посторонний. Промчавшись стрелой в туалет и сев на унитаз, майор издал победный клич, похожий на клич индейцев из племени «ирокезов».
Леха не стал дожидаться, пока вождь краснокожих выйдет из своего вигвама, крепко поцеловал напоследок пухлые губы своей возлюбленной и схватив в охапку форму смело шагнул на балкон. Высота второго этажа для настоящего спецназовца сущий пустяк, и перебросив через перила одежду, Леха еще раз поцеловав Люсю, покинул квартиру Кандыгиных, спрыгнув вниз.
Едва он нагнулся, что бы поднять свою форму, как над ним прозвучал столь знакомый голос:
- Стоять! Вы кто?
Это был полковник Носов. Поскольку в его гарнизоне проходила официальная пьянка, он бдительно бродил между домами, контролируя порядок. Смольников выпрямился, надел на голову фуражку и прикрыв левой рукой причинное место, вскинул правую к козырьку, четко отрапортовал:
- Старший лейтенант Смольников.
- Смольников? – переспросил Носов, офигивая от того, что перед ним стоял абсолютно голый человек в офицерской фуражке и от того, что это был Леха Смольников собственной персоной..
Возникшую паузу в диалоге разрушил майор Кандыгин. Пузо, покинув туалетную комнату и не обнаружив в спальне жены, заподозрил неладное и выскочил на балкон. Там он увидел свою жену, полностью обнаженной, и стоящего внизу голого мужика. Схватившись руками за голову, на которой должны были вот-вот появится рога, он заорал пугая ночную тишину военного городка:
- Смольников!!! Сука!!! Отомщу!!!
Все! Продолжение следует!

Поручик Нержевский 31 марта 2012 года