Про Сашу Яхно

ПРО САШУ ЯХНО

Был такой замечательный парень. Был, потому что его уже нет.
Может, не такой уж и замечательный, скажут некоторые, кто его как-то знал. А это «как-то» может оказаться очень и очень многообразным. Ведь каждый видит только некий фрагмент целого, а целое в деталях и полном объёме может видеть только Бог. Я видел ту его часть, глядя на которую и сказал: отличный парень был, этот Сашка!
Есть такая особая порода людей, которых во все времена и во всех землях почитали за бесстрашие и особые отношения с жизнью и смертью. У древних персов из таких формировали личную гвардию царя. Называли их – «бессмертные». У северных народов Европы их звали берсеркерами, а в древней Элладе им давали знакомое нам имя – герои. И у каждого из них, в их обычно короткой жизни, когда-то наступал свой звёздный час, который вписывал их имя и их подвиг в память народа.
У нас много таких, кого мы помним годы и десятилетия, а некоторых и века. Одних мы помним сами, других нас заставляет помнить власть, у которой всегда свои интересы, зачастую расходящиеся с интересами народа, а иных, и не менее достойных, просто не замечаем. Потому что так решил кто-то там – наверху. И у каждого из нас, если покопаться в памяти, наверняка найдётся такой пример.
А его апогей и звёздный час берсеркера состоялся в тот день, вернее, в то утро, когда некто по фамилии Колесников, взял да и «спрыгнул со своих катушек». Колесников этот служил в те годы в линейном отделе милиции при аэропорте г. Абакана. Как служил, кто он такой – я не знаю, да и знать теперь не хочу. И что там с ним такое произошло, отчего он спрыгнул, тоже знать не хочу, потому что это, что бы там ни было, никогда не сможет оправдать его поступки в то трагическое утро.
Всё произошло 11 июля 1982 года.
Представьте: прекрасное, солнечное тихое утро, середина лета, я – инспектор уголовного розыска Абаканского городского отдела милиции, иду на службу. Весёлое солнышко замечательно светит и греет. Настроение соответствующее и всё вокруг прекрасно! Я ещё молод и поэтому не слишком задумываюсь о жизни и смерти, хотя разноликие проявления первого, и недвусмысленные – второго, встречаются мне, по роду службы, ежедневно. Вот ведь как устроен человек, на всё смотрит, как зритель и мнит он себя именно зрителем, пока его не клюнет петух в одно место. И этот коварный петух уже подкрался к тому, кого я считал просто приятелем и отличным парнем…
Подхожу к отделу в самом благостном настроении, и возле входа кто-то из оперов мне вдруг говорит:
- Машину видел?
- Какую машину? – спрашиваю.
- Дежурку, – отвечает, - иди, посмотри во дворе…
Чувствую, что здесь есть какая-то начинка, и спешу во двор отдела.
Боже мой, что это?! Дежурная машина, наш неубиваемый уазик – как решето! Весь в дырах, и все входные с лобовой стороны.
Всё, думаю, наших постреляли. Заглядываю внутрь, а крови там нет. Чудеса! Как такое возможно? – удивляюсь – Неужто пустую машину расстреливали?
Бегу со всех ног в дежурку. От возбуждения прямо зуд во всём теле. Невиданное дело: времена-то были тихие, оружие у населения недоверчивые власти всё поотняли, вплоть до кухонных ножей, а тут – такое! Война!
Но в дежурке не до меня. Там всё по полной программе: и прокурор, и полковники – дым столбом, слюни веером.
Лечу наверх, на второй этаж, где находятся кабинеты уголовного розыска. И там ажиотаж, а все, кто уже пришёл, собрались в 210 кабинете, у Саши Яхно. И вот, что он рассказал…
Рано-рано утром звонят на 02 и кричат в трубку невнятно и сбивчиво что-то о стрельбе в аэропорту Абакана, просят срочно приехать и вмешаться. Дежурным был Миша Хабаров, ответственный такой майор, серьёзный. Но и он, думаю, оплошал, потому что поехал, заторопившись и не расспросив подробно о всех обстоятельствах происшествия. А это могло бы стоить нескольких жизней, в том числе и ему. Но и с другой стороны, как тут его осуждать? В таких экстремальных случаях время дорого, да и не каждый день на рассвете война начинается.
Короче, надевают они, дежурный по городу – Михаил Хабаров и его помощник – Иванов Александр, бронежилеты, берут в свои руки автоматы, и в уазик. А вместе с собой зовут ещё и дежурного опера – Сашу Яхно. Но, правда, без «бронника». Говорят, мол, в дежурке их только два… а чтобы не возмущался опер, и ему выдали автомат. Вот такие, экипированные по максимуму, помчались они в аэропорт, включив сирену с мигалкой и громче сирены, завывая мотором старенького УАЗика и пугая просыпающийся город.
Аэропорт в Абакане находится на северной окраине города за речкой Ташебой и ехать до него 10-15 минут. Проехали они мост через речку Ташебу, выскочили на кольцо, сразу за мостом, где уже, оказывается, стоял один милиционер с автоматом.
- О – подумали они вслух – это ЛОМ аэропорта уже оцепил место происшествия! Оперативно!
Только этот, «из оцепления», вдруг разворачивается в их сторону, наводит на них автомат и… в машине начинается ад кромешный! Можете себе представить: град пуль с тридцати-сорока метров, как в тире, только мишень – вы! Я вот, такое представляю с большим трудом, да и то, наверное, не в полном объёме. Потому что подозреваю: при самом полном объёме, он может провалиться прямо в трусы, весь этот объём.
Не знаю, кто там как себя чувствовал, но дальше было так: все в УАЗе упали на пол машины, надеясь – двигатель защитит. Как уж они там поместились? Одному Богу известно. А ведь поместились: четыре здоровых мужика, двое из которых ещё и в бронежилетах!
Лежат они, значит, и ждут смерти. А пули стучат и стучат по стеклу, по металлу, по нервам… и каждая из них ищет тебя!!!
Вот в такие то моменты многое становится ясным. И тем, кто внутри ситуации, и тем, кто снаружи.
Однако Бог Всемилостивый, в это утро рано встал, и всё видел. Только его вмешательством и можно объяснить то, что никто из этих четверых не был в это утро убит или ранен!
А рожок-то в любом автомате, даже таком хорошем, как «Калаш», раньше или позже заканчивается. И у него, злыдня перевёрнутого, закончился. Затихло так в машине, что в ушах зазвенело.
Высунулись-выглянули, что там, да как: а он, эта козья морда, стоит перезаряжает: один магазин сбросил, второй собирается ставить… Готовится, стало быть, добить всех, кого не добил…
Вот тут и пробил час Александра Яхно!
Из четверых, лежащих на полу машины, поднялись двое – Иванов и Яхно. А дальше начинается что-то в стиле экшн, и из самого, что ни на есть крутого боевика: и время теперь спрессовано в секунды и доли секунды, и принятое решение нельзя уже отменить или перезагрузить.
Вместо того, чтобы воздать безумному стрелку той же монетой, какую он и заслуживал, а возможно и желал, то есть – расстрелять его, Саша Яхно, коротко бросив тёзке Иванову: «Прикрой!», вдруг побежал к судорожно перезаряжающему автомат убийце!
Зачем ему это надо было?
И я не знаю, и он сам потом не мог объяснить. Может быть, он так сделал, потому что нас не учили стрелять в людей, не научили убивать? А может быть, кровь берсеркера из глубины веков вскипела и сказала своё слово, но что случилось – то случилось: Саша Яхно бежал к тому, кто хотел его только что убить и кто готов был его убить прямо сейчас!
Он бежал, держа в правой руке заряженный автомат.
А тот ублюдок, обезумевший от совершенных им дел и уже пролитой крови, и теперь хотел стрелять и убивать! Убивать так же, как он только что убил своих коллег в дежурной части линейного отдела милиции, как он только что стрелял в разбегающихся пассажиров рейса Абакан-Норильск, и в персонал аэропорта. Хотел, да только не мог трясущимися руками вставить новый, полный магазин в свой автомат.
А Яхно рассказывал нам: «Я бегу, в руке автомат, и молюсь, чтобы этот гад не успел вставить магазин. А слева и справа от меня жужжат пули – это Саша Иванов сзади старается, меня прикрывает – его отвлекает…»
Я и Иванова Александра тогда расспросил. И он рассказывал, что тогда, стреляя по Колесникову, он единственно чего боялся, так это попасть в бегущего Яхно. Вот его слова:
- Целюсь в «Колесо», а в прицеле Сашкина спина и голова – туда-сюда, туда-сюда. Боюсь в него попасть, ну и стреляю чуть выше головы, чтоб тому чёрту не так весело было!
И тот, кто хотел сам убивать, не успел! А наш Сашка наш, тот наоборот, успел как раз вовремя. Добежал и ка-а-ак ахнул урода по башке автоматом, будто дубиной! Всё, привет, урод! Отдыхай, твою мать…
Я ещё потом и Михаила Хабарова расспрашивал. Мол, ты-то почему не стрелял и ничем не отличился?
А он говорит мне: застрял, мол, в машине между сидениями передними и задними. Бронежилет проклятый заклинило там, пока вылазил оттуда, то да сё, всё и кончилось.
А может и вправду – то да сё… Да и ежели по совести, то полагаю, чтобы браться судить кого, так надо самому там побыть, в их шкуре.
Как думаете?
Ну а мы, опера, конечно, ему все плечи отбили, нашему герою Сашке Яхно. Все мы говорили ему: верти дырку в пиджаке, орден – как минимум!
Сглазили, видать. А может просто такая власть козлячья тогда была! Хотя, впрочем, она и сейчас – не лучше! Однако наградили всё же Сашу! Дали ему за всё про всё, стыдно и сказать – пятьдесят рублей!!!
А ведь убийца Колесников это утро начал с того, что застрелил двоих своих коллег по дежурной части! Потом, желая продолжать, открыл оружейку ключами убитого им дежурного, взял там автомат и четыре полных магазина, и пошёл ещё пострелять в зал ожидания. Там как раз находились пассажиры норильского рейса. Подстрелив двоих или троих из них и нескольких человек из персонала аэропорта, он пошёл поохотиться наружу. А тут-то ему весь кайф и обломали наши невыдуманные герои: Саша Яхно и Саша Иванов.
Хотите знать, что было дальше?
Ну, тогда приготовьтесь – будет несладко.
Через какое-то время Сашу Иванова случайно, во время задержания пьяных угонщиков, из табельного пистолета подстрелил один наш идиот-неудачник в милицейской форме. Не довезли его до больницы – умер Саша Иванов.
И Яхно Александр ненадолго его пережил.
Он стал как-то очень быстро увядать, прямо на глазах. Потерял интерес к жизни и начал сильно пить. Помню, как он мне, при нашей последней встрече, сказал:
- Обидно… мою жизнь оценили в пятьдесят рублей…