Стеклостенки аквариума

Очарованная величественным глазом люстры, в сложных фасетчатых хрусталиках преломляются миниатюрные копии всего, что есть в комнате, я откидываюсь в кресле. Эта люстра – подвешенный в ноосфере эгрегор, его глаза созерцают отражения самих себя, в прохладном упоении тугими шлейфами ментального нарциссизма, словно силовые линии невидимого электромагнитного поля, расходящиеся он неё по всем комнатам. Мой центральный мозг, не влезший в это тело, дремлет на горизонте сознания, как огромная симметричная медуза из синего голографического желе,  чуть выше озонового слоя, в его середине пульсирует жёлтая шаровая молния, из которой тянется канал ко мне. Я чувствую, как информация льётся по этому каналу, входя в атмосферу Земли, проходя сквозь чешуйчатые тела циклонов, и падая по ступенчатым уровням невидимых этажерок в небе, над крышами домов, прищурившихся и спокойных как сытые коты под жаркими лучами солнца. На самом деле я – мысль своего надмозга, пусть и обособленная и как бы несколько отделённая, но существующая внутри его мышления. Надмозг – великий садовник. Он приближается к подходящему миру, и сеет в нём семя собственной мысли, которая развивается в мире, обогащаясь его информацией, растёт, зреет… А потом надмозг приходит и собирает урожай.
Удобно устроившись в тёпло-коричневых с бежевым узорах на размякшей губе дивана, почти просачиваясь сквозь стебли вышитого винограда и плюща, чувствуя микрожизнь в трухлявом паралоне, я потягиваюсь, ощущая каждой молекулой собственное совершенство, достигшее наивысшей точки, и, кажется, навеки застывшее в ней. Будто тень от надмозга – глубоко под землёй, серое нефтяное озеро. Мы тянем друг к другу эфемерные жгуты энергии, я отражаюсь от его поверхности лёгкой рябью. Древний подземный слизень играет перламутровыми бликами в уголках глаз своего извилистого рта. Я спокойна, как личинка плодожорки в сладком зелёном яблоке, не слишком маленьком, чтобы его мякоти надолго хватило, но и не слишком большом, чтобы оно не грозило упасть от непомерной тяжести от каждого моего неловкого движения, или от внезапного порыва ветра. Мягкий желтоватый свет ламп накаливания вдавился отпечатком ладони жарптицы, веером огнистых луж по потолку. Бежевые обои и ковёр цвета лесной подстилки обтягивают меня со всех сторон, как мягкая шерстяная варежка, вращающаяся против часовой стрелки. Звук работающего компрессора в аквариуме становится пульсом всего – так незаметно, словно термиты, выедающие изнутри деревянное строение, оставляя его нетронутым снаружи, но совершенно пустым внутри. Прозрачная рыбка – сомик, сквозь хрустальные мышцы которой видны синие веточки нервов, бьётся о мутное стекло…

Достигшая наивысшей грани самомумификации и истощения, я бьюсь о мутные стенки аквариума. Сквозь мои хрустальные мышцы видны синие, светящиеся веточки нервов, я ощущаю себя заострённой и похожей на скальпель.


(бензидамин 500 mg)