Клара Хюммель. Письма

Конкурс Копирайта -К2
Участник 14
Имя участника – Неголсуорси
Название – Письма
Объем 16, 6 тыс. зн.
Картина - 5. Джеймс Тиссо. Плохие новости. http://territa.ru/photo/29-0-855

  Сегодня в нашем доме - торжественный обед и послеобеденный прием в честь помолвки Эдварда Говарда, т.е. меня, с мисс Фанни Риверс, одной из самых достойных девушек Англии. С утра леди Норфолк, моя мать, подняла весь клан Норфолков на ноги. Были взяты на помощь повар и лакеи. Я тоже проснулся рано от стуков и громких разговоров. Моя мать умеет держать прислугу в рамках: никаких личных разговоров при горничных и лакеях, указания отдаются четко и требовательно. Поэтому мой отец никогда не вмешивается в домашние дела, он знает, что все отлажено за долгие годы правления этой маленькой женщиной их страной. Сегодняшний обед для нее - возможность продемонстрировать свое умение в полном блеске. Мебель переставлена, столы накрыты туго накрахмаленными скатертями ,  уставлены серебром  и фамильными сервизами. Леди Норфолк намеревалась устраивать нынче обед в новом стиле- a la russe. Мое посещение парадной столовой-не более чем любезность матери. Конечно же, она просит меня оценить меню и сервировку стола, но это не что иное, как игра. И мы всегда свято выполняем правила этой игры. Вот и сейчас я выслушиваю меню торжественного обеда, прекрасно понимая, что изменить уже ничего нельзя, да и к чему такие революции в нашем доме. Вскользь леди Норфолк сообщила мне, что вчера возвратилась после пятилетнего отсутствия старшая Сеймур с внучкой Элизабет и они тоже, конечно же, будут сегодня у нас. Это известие заставило мое сердце остановиться на мгновение, чему я сильно удивился. Я забыл уже лицо мисс  Риверс, цвет ее глаз и оттенок светлых волос, но ощущение тепла, появлявшегося неизвестно откуда только при произнесении ее имени, вновь возникло в моем сердце.
 Фанни, принимая поздравления, слегка побледнела от сознания свершившегося, но ее глаза светились торжествующе, и она не пыталась скрыть этого. Мне казалось, что  свет восковых свечей, отражающихся в украшениях дам, не может затмить сияния глаз моей невесты. И это милое, застенчиво улыбающееся и, как будто светящееся каким-то нежным светом, создание скоро будет моей женой. Комнаты начали заполняться гостями, и, проследив за взглядом Фанни, я увидел высокую девушку с зелеными глазами в серебристо-белом платье из ментенона с веточками ландышей, заколотыми в высоко уложенных волосах. Сердце замерло на минутку и вновь застучало гулко, так что, казалось, слышат все. Напрасно я думал, что сердце вылечилось за пять лет от тех сбоев, которые оно делало, но  появилась Бетси, и все повторилось снова. Я сделал вид, что занят беседой со старшим братом и пообещал Фанни присоединиться попозже, когда она настойчиво стала звать меня подойти к Элизабет. Я надеялся справиться с растерянностью, не покидавшей меня не смотря на все усилия. Но нужно было подойти и выказать уважение леди Сеймур. Старшая Сеймур была жесткой и своенравной дамой. Бетси была  дочерью Роберта Риверса и дочери леди Сеймур, которая умерла спустя полгода после рождения дочери. Леди Сеймур забрала внучку к себе. Всего через три месяца Роберт Риверс вновь женился. Леди Сеймур была страшно разгневана такой скоропалительностью, это было не только пренебрежением сроком траура, но и просто плевком в память о ее дочери. Вскоре у него родилась дочь, Фанни, ставшая через двадцать лет моей невестой. Леди Сеймур редко появлялась в доме Риверса и старалась ограничить количество встреч отца с дочерью, часто уезжала на полгода за границу, а потом и вовсе уехала на пять лет. Я собрался с духом, необходимо было подойти. Я заговорил с дамами на общие темы, но вскоре завязалась оживленная беседа, оказалась, что Бетси ничуть не изменилась, с ней так же приятно и интересно было беседовать благодаря ее уму и умению высказывать свои нестандартные взгляды мягко, и как бы спрашивая собеседника о его согласии с этими взглядами. Она рассказывала о своих путешествиях по миру так живо и необычно, что я не переставал удивляться. Я бывал и в Париже и Риме, но то, как описывала знакомые места она, было таким свежим и манящим, как запах только что испеченного хлеба, как оттенки цветов в саду после дождя. И сама она была, как тугой бутон моих любимых золотистых  роз, готовившихся вот-вот открыться навстречу щедрым лучам солнца. Если я не танцевал с Фанни, то я танцевал с Бетси. Я искал своими глазами ее глаза, такие глубокие и печальные, но она не поднимала на меня своего взгляда, лишь изредка ресницы взлетали вверх, пропуская, как стражи, лучников с зелеными стрелами, летевшими в меня. С каждым тактом я сильнее и сильнее прижимал ее к себе, даже не замечая этого. Мое сердце, мой мозг и мое тело хотели, чтобы ее глаза, ее нежность и даже жизнь принадлежали только мне.
  Несколько раз за месяц я находил причины, чтобы встретиться с Бетси, мне не хватало свиданий в опере, на вечерних приемах, мне нужно было видеть ее чаще, гораздо чаще. Я чувствовал, что и она ждет таких встреч. Каждый раз наши разговоры давали мне ощущение тепла в холодный зимний день. Я всегда удивлялся точности восприятия людей, она могла несколькими словами определить сущность любого. И всякий раз после этого  я посылал ей букет роз, но визитную карточку в цветочной лавке в сопровождение передавать отказывался. Я представлял, как Бетси прижимала розы к груди и уходила к себе в комнату. Я знаю, что она могла услышать все несказанные мною слова, что шептал каждый лепесток в этом букете. Мы оба чувствовали, что вспыхнувшее пять лет назад между нами чувство опять прожигает наши сердца насквозь. Оказалось, что прошлое не умирает, а живет своей жизнью  в наших душах, появляется неожиданно оттуда  и  у него еще много сил, чтобы стать будущим вместо настоящего.
   Вернувшись домой  после одной такой встречи,  я имел долгий разговор с матерью. Она, конечно же, заметила, что стало происходить со мной  с приездом Элизабет, и сказала мне, несмотря на мою насмешливо-оборонительную улыбку, что это замечает не только она. Мне иногда казалось, что она будет вмешиваться в мою жизнь до тех пор, пока не сдаст с рук на руки "приличной девушке". Слова вбивались в меня, как гвозди плотником-виртуозом, с одного размаха и по самую шляпку. Естественно, было сказано, и не раз, во время разговора, о том, что нужно сохранить фамильную честь (самое главное - фамильную честь Норфолков),  и избежать расторжения помолвки, а это может случиться при дальнейшем таком поведении, и о том, как чувствуют все в этом многоугольнике.
 -Да, да, молодой человек, именно многоугольнике, потому что страдать будут все, - такая точка была поставлена в нашем с леди Норфолк разговоре.
  В начале лета вся семья Риверсов уехала в родовое поместье, быть летом в Лондоне считалось верхом неприличия. Фанни уехала вместе со всей семьей. День свадьбы так и не назначили. Я писал письма и получал  полные нежности ответы. Я знал - чтобы ни случилось, Фанни всегда будет надежной, благоразумной и преданной женой, именно поэтому я выбрал ее в спутницы жизни год назад под давлением родственников, и она видела во мне такого же верного спутника жизни. Ее надежда вызывала у меня  желание соответствовать ее требованиям. Я четко понимал, что моя обычная, устоявшаяся жизнь, подчиненная службе, не  вступит в противоречие с семейной, и та не будет вызывать приступ удушья, как при входе в комнату тяжелобольного. Привычные мечты о жизни с Фанни, так долго и тщательно культивируемые в моем сердце, не отпускали меня. Рушились мои представления о браке: жена - отдельно, вся остальная жизнь - отдельно. Но только теперь я понял: жажда обладать - не любовь. Любовь, когда все, что есть у тебя, хочешь отдать, отдать и сказать "спасибо", что взяли. Я старался не встречаться с Бетси, но это было выше моих сил. Я ни на минуту не мог избавиться от мысли о ней, я просто отодвигал эту мысль в дальний уголок сознания и старательно возводил баррикады на пути к ней. Но каждый звук, каждое слово вело туда и рушило все, что было построено мною так тщательно. Как научиться не любить ее?
  Вскоре и моя мать уехала на становившийся все более модным курорт на острове Уайт. Я получал письма от матери очень часто, и в каждом она напоминала мне о сохранении фамильной чести. Фамильная честь - будь она неладна. Мама звала приехать  к ним хотя бы на неделю,  и я твердо обещал ей это.      
  Все чаще и чаще я  ловил себя на мысли, что на некоторые события и людей я стал смотреть так, как, наверное, смотрела бы Элизабет. Казалось, что я вступаю в новый и непривычный мир, мир , открывающий мне фантастические краски. Мы не виделись уже больше месяца, и я не искал повода встретиться с ней, памятуя разговор с матерью. Но почти каждый вечер я нанимал брума и ехал в Южный Кенсингтон, стоял возле их дома  и возвращался назад с ощущением  пылающих  именем Бетси  углей в сердце. А потом просто сел и написал письмо леди Сеймур с просьбой принять меня завтра. Тот же посыльный принес ответ с приглашением к пятичасовому чаю.
   Мне не давала покоя последняя встреча с Бетси, когда она не смогла, или не захотела, рассказать мне, что же так взволновало ее в разговоре с бабушкой. Леди Сеймур сосредоточенно искала вставки бирюзы в высокой зелени листвы, а Бетси чертила какие-то узоры на дорожке острым концом зонта. У обеих был расстроенный вид, но  у Бетси - виноватый, а у Леди Сеймур-раздосадованный. При моем появлении разговор прервался и я сделал вывод, что разговор был явно не о модных шляпках.
 Я так и не увидел Бетси, меня приняла лишь леди Сеймур. Она выглядела, как генерал Вильсон, но она разрабатывала свой план, план захвата Эдварда Говарда. Мы обсудили и новый роман Уайды и правильность вложения денег в покупку  земли в этом районе, сделанную ей несколько лет назад и много, что еще, но вся беседа была не больше, как упаковка к одному утверждению:
     -Всю жизнь я не делала того, что от меня ждали, мистер Говард. Если Вы хотите быть счастливым и сделать счастливой мою внучку, у Вас есть единственный выход: просить Фанни расторгнуть помолвку. И я все сделаю Вам в помощь. Уедете с Бетси за границу, и молва вскоре утихнет.
  Эти слова придавал нашей встрече оттенок тайны, который был мне неприятен, и я поспешил попрощаться.
  Я возвращался домой и думал, что наши чувства с Бетси стали полем битвы двух генералов жизни, моей матери и  ее бабушки. Они исподволь давили на нас, думали лишь о своих претензиях, одна старалась не уронить фамильную честь, другая нашла способ уколоть старого обидчика.
 Я несколько дней строил планы моей поездки к Фанни, искал слова, которые скажу ей, пытаясь убедить ее расторгнуть помолвку. Я не хотел, чтобы  на моей жизни, как на бутылочке с микстурой, стоял ярлык "ложь" поэтому я решил поговорить с Фанни начистоту.
  -Как мило с вашей стороны - , яркий румянец радости залил лицо Фанни после того, как она услышала о том, что мне очень захотелось ее увидеть.
  Мои мысли и приготовленные слова тонули в невинно-ясных глазах Фанни. И все, на что я оказался способен, это сказать Фанни, что мы должны пожениться как можно быстрее, зная, что уговорить ее родителей сделать это почти невозможно. Столько эмоций, сменяющих друг друга, я прочел за несколько мгновений.
 - Эдвард, вы торопитесь так со свадьбой потому, что не уверены в том, что я буду нравиться вам так долго или тут замешана другая женщина ?, - эти слова привели нас обоих в растерянность. Меня - от того, что  сама начала разговор о моих чувствах, а ее - от смелости, которую она  в себе не ожидала.
 Я молчал, не зная, как продолжить разговор, но оказалось, что для этого у нее достаточно духу.
 - Я, конечно же, знаю о Вашем романе, Тед, и, прошу Вас, не обижайте ее, быть может, она сможет развестись с мужем, и вы будете вместе, а я не буду спокойна, если мое счастье будет построено на несчастье другого человека.
     Я растерялся настолько, что едва смог сказать несколько слов
   -Вы о чем? О ком Вы ведете разговор?
 -Я знаю о Вашем романе с замужней дамой, который длится у Вас вот уже два года!
 -Что Вы, дорогая Фанни, тот роман был закончен сразу же, как я представил возможным, что Вы ответите на мою симпатию к Вам,- тут весь фарс создавшейся ситуации привел меня в еще большее замешательство. Как можно было сказать невинному созданию, смотревшему на меня с такой доверчивостью, что после расставания с одной я тут же, уже после помолвки, воспылал чувствами к другой.
 Я растерялся настолько, что не смог продолжить разговор на эту тему, а Фанни, видя мое замешательство, приняла его за раскаяние, и удовлетворенная весь оставшийся до моего отъезда вечер весело болтала без умолку.
 О результатах, вернее об их отсутствии, своей встречи с Фанни я сообщил в письме леди Сеймур и отправил его сразу же по приезде в Лондон.
 Дома меня ждало очередное послание от матери и мне удалось съездить к ней через некоторое время, воспользовавшись возможностью отвести на остров служебные письма.
 Мама жила на курорте в "забавном игрушечном  домике", как называла она небольшие курортные коттеджи. Узкая, чисто подметенная дорожка, шла прямо к морю, разделив маленькую лужайку на равные небольшие участки, дорожка была окаймлена какими-то пышно цветущими растениями, я не знал, как они называются, но вид у них был такой, как будто они, просыпаясь утром, веселились от всей души. Окна небольшого кабинета, что устроила себе леди Норфолк, выходили окнами в небольшую бухту, где всегда к услугам отдыхающих стояли прогулочные лодки и небольшие яхты. Обычно к концу лета королева устраивала морскую регату. У дам не было лучшей возможности пощеголять в новых нарядах и показать друг другу модные шляпки. Я наслаждался этой идиллией, но совсем недолго. Однажды, не на море, а в тесном кабинете моей матушки разразились совсем нешуточные волнения. Горничная попросила меня зайти к матери, причем срочно. Выражение лица леди Норфолк не предвещало ничего хорошего, лицо было бледным и от этого ее темные волосы, уложенные под пышный чепец, отделанный черной бархатной лентой, казались почти такими же, как эта лента. Она подала мне, адресованное ей и уже прочитанное, письмо от Роберта Риверса. Вместе с ним мать подала мне еще одно письмо, которое я отложил в сторону, намереваясь прочесть позже. В письме сэр Риверс сообщал  о том, что они навсегда расторгают договоренности о  свадьбе, не имея никаких претензий к нашей семье и мне лично, что все объяснения мы получим позже. Сказать, что я испытал облегчение, сказать неправду. Достичь чувства душевной гармонии мне было трудно и раньше, а теперь, после всех событий, уже совершенно немыслимо. Я представлял все те несколько минут, что читал письмо, все, что будет сказано сейчас мне моей матерью, но к моему удивлению, она была тиха и задумчива. Единственное, что она сказала, что вслед за письмом приехали сами Риверсы и что сейчас они будут у нас, тогда все и выяснится. Я совершенно забыл о втором письме, что дала мне мать, такие сильные эмоции вызвало у меня первое. Мы предполагали разные причины, мама, конечно же, винила во всем меня. Но я не чувствовал за собой греха, по крайней мере, я был твердо уверен, что Фанни не догадывалась о моих чувствах к Бетси. Сэр Риверс пришел буквально минут через пять после  прочтения мною его письма. И пока они разговаривали с отцом, мать пригласила Фанни к себе в кабинет. Я не заметил, чтобы она было расстроена, что она жалеет о том, что помолвка расстроена. Мне показалось, она была немного уязвлена, не более того. И вправду, она тихо и спокойно сообщила мне, что она намерена принять предложение молодого Бидвуда. И это после всех упреков в мой адрес о неверности! Она держала этого ловеласа про запас! В моих ушах бешено стучало, и я не мог понять,  я слышу биение сердца или стук часов на чайном столике. Я не знал, как скрыть свое замешательство и, извинившись, стал читать второе письмо. То, что я прочел там, прояснило мне, о чем разговаривали наши отцы, и более того-настолько усилило мои прежние эмоции, что я не смог ничего сказать, голос отказал мне, только подал матери это письмо.
 "Дорогой Тед,-было сказано в письме,-я уезжаю с бабушкой в Париж. Я стойко держалась до конца. Я готова была бы следовать за вами хоть в преисподню, но вы  прекратили появляться у нас, я предполагаю, отдав наши чувства на откуп времени. Ваше  сердце, я верю, бьется так же сильно, как и мое, но совсем в другом ритме. Я знаю, что бабушка написала что-то моему отцу, вынуждая к расторжению помолвки, но я не хочу причинять несчастья моей бедной сестре. Поэтому, как только я узнала о письме, я настойчиво просила бабушку уехать за границу и жить той жизнью, что мы жили раньше. Она всегда была щедра и великодушна ко мне и на сей раз не отказала мне в моей просьбе.
                Элизабет.
 Если вы захотите убедить меня отказаться от своего решения, знайте, это бесполезно"



© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2012
Свидетельство о публикации №212110600332

Рецензии
http://www.proza.ru/comments.html?2012/11/06/332


Рецензии