Марсианин

                Одноклассникам и друзьям, всегда вспоминающегося солнечным,
                детства моего… - посвящаю.

               
                "Поёт морзянка за стеной весёлым дискантом,         
                Кругом снега, хоть сотни вёрст исколеси.
                Четвёртый день пурга качается над Диксоном,
                Но только ты об этом лучше песню расспроси.
                Палатки звёздами мохнатыми усеяны,
                Их дальний свет в своём ты сердце не гаси.
                Я тоже мог бы рассказать тебе о Севере,
                Но только ты об этом лучше песню расспроси.
                Листок зелёный для меня возьми у тополя,
                В конверте лето доброй почте отнеси.
                В морозы так нужны нам ваши письма тёплые,
                Но только ты об этом лучше песню расспроси.
                Меня домчат к тебе, когда зимовка кончится,
                Олени в нартах, самолёты и такси.
                Поверь, мне так твои глаза увидеть хочется,
                Но только ты об этом лучше песню расспроси».
                «Морзянка» Сл. Михаила Пляцковского
                http://www.youtube.com/watch?v=5nHT_GLdGOw
                «Геологи» Ирина Бржевская
               

          С утра этого июльского дня 1963 года шёл дождь. Небо было какого-то серовато - розового оттенка, предвещающего жизнь. Я ещё не знал, что наступил тот ПВК, который я буду вспоминать, уходя из этой жизни.
          Поезд пришёл на вокзал Ачинска очень ранним июльским утром 1963 года. Меня полусонного (5 класс восьмилетней школы села Верхний Ингаш) как багаж сгрузили, а потом автобус привёз нас к КПП Ачинского военного авиационно-технического училища (АВАТУ). Добрался я своими ногами только до комнаты общежития. Дальше помню лишь пробуждение (во второй половине дня), и конечно солнце, которого в середине лета в центральной Сибири тогда было много… Читал я в это время (конечно по рекомендации сестры) запойно пиратский роман Роберта Штильмарка «Наследник из Калькутты». Серьёзно полагая, что написан он был, как следовало из его собственного предисловия, в дальних геологических экспедициях, от нечего делать из-за морозов и снега. А сейчас выяснилось, что книга писалась автором в одном из лагерей системы ГУЛАГа… От этого менее интересной она не стала казаться. И вообще:
                «Надоело говорить и спорить
                И любить усталые глаза,
                В флибустьерском дальнем, синем море
                Бригантина поднимает паруса!
                Пьём за яростных, за непокорных,
                За призревших грошевой уют,-             
                Вьётся по ветру «весёлый Роджер»,
                Люди Флинта песенку поют!»

  В зоне Красноярска было много лагерей с разными номерами. Например Краслаг-14 или 19. В детстве меня часто пытались пугать (из-за моей дружбы с очень красивой кошкой из таёжной, тогда ещё глубинки,): «Вот попадёшься ЗэКу в тайге!» Как все люди и ЗэКа были очень разными. Один Шаламовский майор Пугачёв чего стоит! Очень не люблю Солженицына – этого лысого как Ильич, претендующего на знание ментальности русских и философии русского правдоискательства, каким его сейчас представляют бандиты. Один раз обидели, как Ленина, а разборки глобальны, как ни с одним другим. Лучше бы Маркса так анализировали! Впрочем, у русских - так всегда!
  Реки моего детства: Иртыш, Пойма, Бирюса, Чулым… Сейчас Пойма и Бирюса уничтожены Ельциным в угоду американцам. Видимо, просто слито топливо (похоже,- дептил) SS-18 четырёхшахтного стратегического подземного комплекса в районе п/ст «Сулёмка» ВостСибЖД. Я ещё застал космические фотографии этого района тайги сделанные американцами, и по дурости своей, размещённые в Google Earth. Хвойные и лиственные деревья на многие десятки километров (если не сотни) к северу по течению загубленных рек были рыжими – без хвои и листьев.  Погублены тысячи га красивейшей тайги. И песни (http://www.youtube.com/watch?v=t8yR3_uGjj8&feature=relmfu Майя Кристалинская «Бирюсинка») тоже не стало. – Не о чем петь…
  Так что мой основной принцип высшая справедливость,- это нравственность – сердцевина большинства великих религий мира. Они, собственно, из-за этого и великими стали.
  А проснувшись в Ачинске тем июльским днём 1963 года, я ещё не додумался до всего этого. Я и предполагать не мог сколько испытаний, часто ставящих меня между бытием и его противоположностью, мне предстоят. Серьёзно полагаю, что дети когда рождаются плачут, только из-за того что им открыто будущее. Но соблазны жизни заставляют их быстро забыть обо всём.   
                «Ты слышишь печальный напев кабестана? –
                Не слышишь? – Не слышишь…ну что ж, – не беда,
                Уходят из гавани Дети Тумана,
                Уходят надолго. Куда?
                Их ждут штормовые часы у штурвала,
                Прибой у неведомых скал,
                И бешеный грохот девятого вала,
                И рифов голодный оскал,
                И жаркие ночи, и влажные сети,
                И шелест сухих парусов,
                И ласковый тёплый, целующий ветер
                Далёких прибрежных лесов.
                Ты слышишь печальный напев кабестана? –
                Не слышишь? – Не слышишь…ну что ж, – не беда,
                Уходят из гавани Дети Тумана,
                Вернутся не скоро…Когда?»   
                А.и Б. Стругацкие  «Страна багровых туч»

  А мы ведь в военном городке АВАТУ сначала жили в  двухэтажном доме, где был книжный магазин (именно в нём мне удалось уговорить Маму купить книгу М. Галлая «Испытано в небе» и «Через невидимые барьеры» - до сих пор вызывает восхищение и уважение личность автора и эта книга, на долгие годы ставшая настольной для меня), потом превращённый в столовую, из-за чего нас и переселили. В квартире, расположенной над нами (63-64 гг.) в двухэтажном ещё доме, кажется,  жила девочка - Лариса Бугрова.
  В августе 64 года, во время празднования Дня Авиации, на плацу училища двое ребят курсантов продемонстрировали кордовые модели самолётов Великой отечественной войны. ЯК - 3 и ЛА – 5. Я совсем потерял покой.
  Начитанность не могла заменить реалий жизни. Были выклянчены у Мамы деньги и заказана (через «Посылторг» - Москва, Авиамоторная ул., д. 50) кордовая модель самолёта с бензиновым двигателем МК-16. Что сейчас особенно интересно,- заказ был выполнен, вот двигателя не было в наличии у «Посылторга». Но терпеть дальше было невозможно! Получил и собрал модель. Для центровки на месте двигателя был расположен груз. Модель летала без двигателя,- благо корды позволяли её раскручивать как камень в праще. Она совершала снижения и набор высоты в соответствие с положениями элеронов и рулей высоты. Страсть получила некоторое удовлетворение. А тут ведь ещё фотография, электричество… Восторг у меня мальчишки вызывали новенькие дома за забором АВАТУ. Всё время всплывали в памяти кадры популярного фильма о московских «Черёмушках». После приезда (июль 63 г.) помню как  меня повели (движение на улицах в городе!) знакомить со школой, которая и останется в памяти на всю жизнь. Она показалась очень большой (и мне почему-то запомнилась белой, хотя фотографии, присылаемые друзьями сейчас, показывают, что школа была из красного кирпича). Вход в школу был по отношению к нынешним временам,- с противоположной стороны. Класс, в который меня зачислили, состоял из деревенских ребят (была рядом деревня «Мазуль»). Мне было не привыкать,- мой пятый был в деревне Верхний Ингаш километра за четыре (через тайгу) от в/ч 21223.       
  Дома военного городка были ещё николаевской постройки – на века. Современная техника сломать их так и не смогла… Запомнилась надпись (её никак не могли закрасить) по всей длине огромной двутавровой стальной балки, поддерживающей крышу казармы курсантов второго батальона седьмой роты АВАТУ, которой командовал отец: «Слава царю и отечеству!». А позже Начальник училища генерал-майор И.Т. Редька после оценок состояния кирпичной кладки 90 сантиметровых стен жилых домов, дал указание и на всех домах были пристрелены таблички: «Доза облучения внутри здания – меньше в 20 раз!».   
   Ребята шестого «Ж» класса (школа была переполнена - учились в две смены) из «мазульских» жили в семьях, где родители хорошо зарабатывали на строительстве АГК. Моя тяга к фотографии открылась именно по этой причине. Кто-то из ребят принёс в школу фотоаппарат (и это был «Зенит» с «Гелиосом-40»!), подаренный ему отцом.
   От шестого «ж» осталась в памяти таблица соревнований отличников, которую вывесила наш классный руководитель, с целью известной только ей. Как за играми чемпионата по хоккею, весь класс следил за «достижениями» двух участников: меня и ещё одной девочки (память не сохранила ни имени, ни фамилии). Девочки болели - за неё, мальчишки, понятное дело,- за меня. Других достойных лиц, по успеваемости, не было. Класс был мало сказать не успевающим,- он был очень неуспевающим. Но когда в конце августа 1964 года на школьной «линейке» я узнал, что по каким-то причинам меня перевели в другой класс, - очень расстроился. Мама, решив уточнить, – побывала в школе и сказала: «… не переживай в новом классе - тебе будет лучше». Но случая с фотоаппаратом в шестом «ж» оказалось достаточно, чтобы я после него немедленно, стал просить у родителей позволить мне фотографировать отцовским «Зорким-С».
  Фотоаппаратом отца наградило командование СибВО. И мне строго-настрого запрещено было к нему прикасаться. Сопротивление родителей было в конце концов сломлено… проявитель, закрепитель, глянцевание. Эта эпопея не закончилась и по сей день. Только теперь малоподвижность сильно ограничивает. Я вообще, сколько себя помню, пытался притормозить время. И в этом смысле фотоаппараты были незаменимы. Сколько их будет потом…
   В начале седьмого класса пришёл «новенький». – Валера Филипповский. Хотя в классе, ставшем моим любимым, я (только с 1964 года) сам был «новенький». Но с Валерой, пришедшим не с самого начала учебного года, мы очень сдружились. Отец его был Начальником, такой как у Штильмарка, «геологической экспедиции» системы ГУЛАГа. Очень умный и добрый человек, понимавший гораздо больше чем мог сказать.
   Валере я обязан тем, что научился плавать (нырял-то я очень неплохо,- метров 30-40 проплыть под водой мне ничего не стоило, но вот по поверхности…), и кататься на коньках. Стремительный Чулым был очень чистым, но как оказалось коварным и опасным. Всего-то метров сто шириной (тогда) в районе пляжа АВАТУ, он умудрялся ежегодно уносить человеческие жизни. Так погиб отец Инны Шатохиной. До сих пор помню потрясение от этого… Ныряя я открывал глаза и фантастический подводный мир, из которого не хотелось уходить, принимал меня к себе. С моим обучением плаванию по поверхности Валера не стал размышлять. Он просто сделал вид, что стоит на дне, когда не доставал до него ногами. И позвал меня к себе: «Ныряй сюда!». Я и нырнул.… А когда вынырнул, и выяснилось, что там глубоко,- захлебнуться не дал. Это сейчас Чулым протекает под самым обрывом, где раньше наверху был «Парк победы» - берёзовая роща. В годы моего Ачинска до него надо было идти больше полукилометра по заболоченному пространству, истоптанному коровами. Сначала надо было спуститься по двум крутым бетонным лестничным пролётам, уложенным, видимо курсантами, перейти узенькую мутную протоку по самодельному понтонному мостику, и топать ещё долго, пока наконец не появлялся вожделенный пляж АВАТУ с дежурными. А разливы Чулыма?!
   С обрыва, на котором и был парк, всё пространство до ЛЭП – на горизонте и горы с колоссальным обрывом – на севере (недавно от друзей узнал, что гору называют Элек – почему?), заполнялось несущимися вперемешку с разными предметами и мусором, льдом и водой. Домик, стоявший на середине пути, к тогдашнему руслу Чулыма всегда неожиданно затапливался. И однажды все сбежались смотреть как, со двора этого домика, вертолётом эвакуировали корову. 
   А с коньками дело доходило до абсурда, но фанатизм брал своё. – В страшный мороз (-30 было точно), переодевшись у меня дома, мы Валерой отправились на каток. Добрались с непривычно большими физическими затратами. Но коньки не хотели скользить и по льду! – Облом.
   Напротив нашего двухэтажного дома был ещё один такой же. Рядом, перпендикулярно нашему, в качестве перекладины образующегося таким образом «П» - трёхэтажный одноподъездный дом, в котором жил Вася Шабалин. И в этом же дворе был маленький магазинчик «Военторга», вросший в землю. Фотографии Васи Шабалина и Саши Полухина как раз к этому периоду и относятся. В 1964 году летом нас переселили в дом, где уже был водопровод, и не надо было ходить за водой к водокачке. Дом был ближе к продуктовому магазину и «Парку победы».

                * * *
                «Жил да был чёрный кот за углом,
                И кота ненавидел весь дом,
                Только песня совсем не о том,
                Как не ладили люди с котом…»
              http://www.youtube.com/watch?v=stQczlC6pvc Тамара Миансарова «Чёрный кот»

  Только мой кот не был чёрным. Он был дымчато-серый. У меня тогда (летом 1964 года) Тимка никак не хотел «переезжать»,- упорно возвращаясь после прогулок, домой на старую квартиру. Приходилось регулярно на руках приносить "сироту" на новое место жительства. Старую квартиру ломали отбойными молотками, а "сирота" сидел на уцелевшей форточке туалета и пережидал светопреставление, ожидая возвращения хозяев в привычное жильё.
  Вот интересно - папа Ларисы Бугровой, случайно не радиолюбительствовал? Если да, то это с ним я был прямо знаком. Он в самом начале моего увлечения радио посоветовал мне для начала делать измерительные приборы… У меня в шестом - седьмом классе открылась жуткая страсть к фотографии и радио. Паяльник, отцовский «Зоркий-С» и старенький фотоувеличитель "Смена" - интереснее не было ничего. В шестом классе летом "тёмные силы электричества" уже привлекали смертельно.
  Всё началось с того, что печатая фотографии, (а для этого надо было завешивать окно кухни, где мне разрешалось это делать,- одеялом шерстяным солдатским) и страшно отапливая июльским летом помещение кухни разогретым до шипения увеличителем, я понял, что для «отсечки» выдержки увеличитель надо всё же отключать! Так будет по-прохладнее и экономичнее. Утюги, шнуры, вилки, спирали электроплиток я уже ремонтировал. Чего ж проще поставить выключатель на увеличитель!? Но оказалось, что закон Ома надо всё же знать! И хоть немного понимать, что такое и как течёт электрический ток по проводам. Установленный мной выключатель отключал ток – навсегда. После третьего короткого замыкания отец, которого искали по всему училищу для очередного ремонта «пробок» в квартире – скрылся так, что больше его найти не могли. Переждав ночь, я спросил Сашу Полухина, почему так получается, что когда выключатель в положении «выкл.» лампа увеличителя горит, а в положении «вкл.» гаснет всё в квартире? Надо сказать, что с раннего детства в друзьях у меня были ребята много старше меня по возрасту,- Саша был правда всего на год старше меня, а вот Вася Шабалин - был одноклассником сестры, т.е. на три года, как минимум, - старше. Но в школе все они уже изучали электричество. Ржание и хохот до судорог у Полухина помню до сих пор!       
  Так мне открылось, что выключатель нагрузки устанавливается последовательно с ней, а не параллельно.
  Следующий опыт экзистенциального мировосприятия или проще – дальнейшее знакомство с электричеством состоялось через неделю в подвале казармы, где Володя Курилович (в дальнейшем - муж Наташи) курсантствовал ещё в АВАТУ. Перед обедом ребята курсанты печатали фотографии в маленьком тесном подвальчике казармы. Я, конечно, всем мешал. А тут вдруг пригодился - надо было дождаться конца "закрепления" и переложить фотографии в воду. Ребят "погнали" на обед. Дождался,- переложил. Сидеть в темноте не хотелось. Увидел старенькую железную, ржавую настольную лампу без лампочки,- взял из фотоувеличителя, и воткнул вилку в розетку... Дальше было воспитание уважения: во-первых - фаза ~220v – замкнута на корпус, во-вторых - было некуда подпрыгивать (тесно, а оторваться от проклятой фазы, просто разжав руки, я не мог из-за спазма мышц, хоть и чувствовал, что это надо сделать), в-третьих - положение непрерывно усугублялось льющимися на меня со стола проявителями, закрепителями и т.д. – Сплошной экзистенциализм… В общем, электричество я зауважал так сильно, что кроме пятёрок по физике с этого момента других оценок у меня не было. Спасло положение то, что ребята курсанты поставили автомат, который сработал, как на нём и было написано, через 15 секунд. Эти секунды мне показались минимум часом, а трясло меня с частотой 50 Гц периодически ещё и две недели спустя. На фоне густого зелёного дыма, валившего из подвала, (горела резиновая проводка) я, после срабатывания автомата, выбирался на четвереньках по каменной лестнице из каморки, где была «фотолаборатория»… Ребята, возвращавшиеся с обеда, запаниковали. Но всё обошлось,- я никому ничего не сказал, правда, имена Ампера, Фарадея и Ома иначе как с дрожью в голосе больше не произносил. Чем совершенно покорил Альберта Александровича - школьного учителя физики, у которого только я и получал пятёрки. Причём так нагло, что все поражались.
  После пятого класса школы я вдруг обнаружил, что задачки из школьных учебников нерешаемы для меня, но если оставить их в покое, то результат появляется сам по себе, надо только успеть записать его вовремя. Отсюда же, наверное, странные знания физики высшей школы, которую я никогда не учил, (но прочитано было очень много книг - не для моего уровня восприятия) и при соприкосновении с которой, спокойно и естественно предъявлял и предъявляю их, как будто это нормально. Всё время хотелось упростить процесс общения с реальностью, но мне никогда этого не удавалось. Выведенный мною в детстве постулат гласил: «Всё красивое – достаточно сложно организовано». А с задачками была просто беда. Как потешалась надо мной сестра и одноклассники.- Я всегда находил максимально сложные решения. Тогда как ответ лежал на поверхности. Не смеялся один человек,- школьный преподаватель физики Альберт Александрович (подпольная кличка Эйнштейн), пришедший по ни кому неизвестным причинам, в седьмую школу Ачинска из Сибирского университета. Странное чувство охватывало меня рядом с ним. – Я успокаивался. - Меня поймут… И он не подвёл ни разу. Каким образом в его присутствии мне удавалось решать головоломные задачи из программы высшей школы, не понимал никто. Похоже, что и он сам. Но его интерес ко мне в этом смысле был неподдельным и не проходящим.
  ...Тема "тепловые двигатели" Альберт  излагает уже минут пятнадцать, но постоянно отвлекается тем, что я, захлёбываясь хриплым от волнения шёпотом рассказываю что-то своему другу Валерке Филипповскому. Терпение лопнуло и у него: " Я вижу Сергеенко знает тему и без меня. Может, поделитесь с классом?" Класс замер. ... Дело было в самом начале года. Совсем недавно в день авиации я, как и все мальчишки АВАТУ, пасся днями напролёт на выставке авиационной техники, по приказу нашего И.Т. Редьки устраиваемой в "ыдебоп краП" (прочитайте наоборот,- как это делали мы из-за решётки, на которой были смонтированы буквы). И, конечно же, жадно слушая и не по одному разу объяснения преподавателей по поводу каждого из выставленных образцов техники. На уроке я почему-то не растерялся: "Тепловые двигатели? - ...одним из ярких представителей этого семейства можно назвать ТКВРД-16. –Турбокомпрессорный воздушнореактивный двигатель с тягой 16.000 кг." ...Урок заканчивал я. Альберт Александрович), надо отдать ему должное, слушал меня не прерывая до самого конца.  А после звонка вместе с классом аплодировал мне стоя (со словами "...вывернулся таки!"). Класс был счастлив - никого не спросили и двоек не наставили!...
  Воспоминания привели к неожиданному открытию в себе. Когда я писал о себе раньше, то не учитывал одного обстоятельства – работы подсознания, которое у меня, видимо, было очень сильно в детстве. На чистый белый лист детской подкорки оказались напечатаны навсегда классики философии, литературы, астрофизики и математика высшей школы. Всё это читалось мной в 3, 4 классах (начальной!) школы в библиотеке в/ч 21223. А любимой книгой ещё дошкольного возраста вместе с «Приключениями Незнайки» были «Записки авиаконструктора» А.С. Яковлева. И всё же библиотека в/ч 21223 была незаурядной. Даже библиотека АВАТУ не могла с ней сравниться…
  В конце седьмого класса к нам был назначен новый классный руководитель – учитель труда Феликс Георгиевич Ворожейкин. Любимый мой учитель! Сколько с ним и его умением связано – пожалуй, для отдельной книги хватило бы. Одна школьная «практика», на которой мы мальчишки восстанавливали, брошенный на свалке, ЗИС-5. И как торжественно потом ехали на нём в гараж  «Ачинскалюминьстроя» на покраску. А как заводили без аккумулятора, – старшеклассники и мы все, облепив машину толкали её «на скорости», чтобы завести мотор. И все валились от хохота, когда Вася Шабалин, забегая вперёд, кричал: «Ребята, я с вами, – вперёд! Назарово (60 км) – не за горами!»
  А к восьмому марта Феликс Георгиевич помог сделать подарок Маме – точил со мной из дерева до позднего вечера кухонные «инструменты»…
  Восьмой класс заканчивал на одни пятёрки. На вопрос билета по литературе «любимое стихотворение» читал «Кинжал» М.Ю. Лермонтова: «Как солнца луч сияет мой кинжал, товарищ светлый и холодный. Задумчивый грузин тебя ковал, точил на месть черкес свободный…», до сих пор помню всё детально.   
  Потрясающая нынешняя безграмотность просто ошарашивает. Решил в i-nete найти формулу расчёта сечения электрического кабеля… Так вместо числа «Пи» на всех ссылках увидел неведомые мне числовые коэффициенты позволяющие его (площадь сечения – или круга) определить. Оказывается считается, что это не надо знать современным электромонтёрам. Современникам давно не нужна астрономия, а чертят они «как курица лапой», потому что это ещё когда не стало быть нужным… Перестала быть нужной красота (долженствующая по – Достоевскому, так ненавидимому Чубайсом, спасать мир) человеческих дел.
  Декабрь 1965 года запомнился не только исступлённой и всепоглощающей страстью к электронике (началось-то всё с 1964 года, когда я с 90 вт паяльником в руках «изобразил» к Новому году «мигалку» для четырёх гирлянд лампочек ёлки 40 штук!), но и вступлением в ВЛКСМ. …Два триггера на двух двойных триодах 6Н8С. Победа человеческого разума! И самое главное, копируя устройство с такого же у Саши Полухина, я сделал его лучше. Гирлянды 27 вольтовых лампочек можно было разъёмом отключать от устройства, для удобства развешивания на ёлке. А весь автомат был размещён в компактной небольшой (для двухламповой схемы устройства) стальной коробке. Это был фурор: на мою «мигалку» сходились смотреть люди бывалые в радиоэлектронике.
  Вспоминаю, что первое включение на только что установленной мной самим благоухающей ёлке, было сделано в отсутствие кого бы то ни было дома. – Выбрал момент! Сказочные тени от еловых лап на стенах комнаты менялись, в зависимости от подключённых гирлянд.   …Вспомнилось конечно как я ходил за ёлкой в тайгу на прежнем месте службы отца в в/ч 21223 перед Новым 1963 годом, уже после прощания с Марысей – 24 декабря 1962 года. Как часовой не хотел меня выпускать, и как я ему сказал: «Она больше не придёт…»,- весь личный состав знал о моём «опасном» знакомстве. Моя любимая Марыся была… рысью. Он почему-то поверил – уж больно уверенным и грустным голосом это было сказано... Тогда я тоже выбрал момент, когда дома не было никого, и тоже долго просто сидел перед громадной (как только дотащил по заснеженной тайге) ёлкой. Она тоже, оттаивая,- благоухала…
  И Мама и сестра были потрясены моим «рукоделием». Наташа начала водить ко мне «экскурсии» своих школьных подруг. А однажды отколола номер. У них на физике была лабораторная работа – собрать детекторный радиоприёмник. Она отпросилась выйти из класса и…- позвала меня на помощь. Под каким – то предлогом, её классу удалось спровадить учительницу. (У них преподавал физику не Альберт). Я за несколько минут  собрал десятка полтора схем-макетов. А потом, как ни в чём ни бывало, вернулся к себе в класс. Мой авторитет у старшеклассниц стал непререкаем, в области электроники. Жить было интересно!
  А кроме того я влюбился в ламповую электронику - чувствовал жизнь в лампах, видимо заинтриговавших меня с детства. Как звучит – термоэлектронная эмиссия»! Первый усилитель с двухтактным выходом на двух - 6Ж8, одной - 6Н8С и двух - 6П3С, блок питания на 5Ц3С… появление маленьких огоньков при включении на нитях накаливания ламп - волшебство, и опять экзистенциальное мировосприятие… Короткое замыкание ножом (инструментов почти не было, а о приборах можно было только мечтать) на клеммнике силового трансформатора). Хорошо, что отцовская «финка» была с наборной рукояткой из оргстекла – первый опыт с «подвальным» пожаром пошёл на пользу. А выбоину от короткого замыкания на её лезвии потом пришлось долго выправлять на обломке наждачного круга.   Трансформаторы – отдельная песня, – приходилось выбирать из того, что удавалось найти на свалке АВАТУ. Намотать самому - нечем, моточные детали вообще была страшная проблема! …И опять - зелёный дым от горящего сетевого шнура усилителя, шипение и, я вижу как бикфордов шнур – он же,- сетевой усилителя, раскаляется и обугливается всё ближе к розетке. «Надо успеть выдернуть вилку!»,- мелькает мысль, что я и успеваю сделать правой рукой в предварительно надетой кожаной перчатке отца. Пробки у меня в квартире уже были с коррекцией на мою изобретательность, и давно перестали перегорать...
 В седьмом классе учительница, преподававшая у нас «Историю древнего мира» обратила внимание на мою плохую успеваемость. Подозвав меня к себе на перемене, она сказала: «Я что-то  перестаю понимать… У тебя прекрасные оценки по всем предметам, кроме моего?! Неинтересно? Ну вот представь себе, что люди жившие много тысяч лет назад, были такими же как мы! Им было больно. Они болели и мучились… - Знаешь, приходи ко мне домой в воскресенье мы дома у меня и договорим». Это был без проигрышный приём! Я с большим сожалением констатирую, – здесь память отказала мне. Ни имени ни фамилии учительницы я вспомнить не могу… Но побывав, как и было предписано у неё дома в гостях, (…и был чай с печеньем и знакомство с её сестрой, которая позже у нас в классе стала преподавать… остановись мгновение…- волшебный предмет,– черчение) я не смог её больше огорчать! Чёрт бы побрал, этих древних египтян с их пирамидами… понастроили, а тут - учи как проклятый! А под изучение истории был прочитан роман И. Ефремова «На краю Ойкумены».
 Летом 1965 года, когда родители, оставив нас с Наташей вдвоём, отправились выбирать место для проживания после демобилизации отца. Меня «потянуло на подвиги». Уговорив Валеру, найти ещё один велосипед, я предложил ему организоваться и отправиться на велосипедах в путешествие по окрестностям Ачинска. Было это ещё до того как окрестности в части экологии не пострадали от АГК - Ачинского глинозёмного комбината. (Кто не знает,- глинозём – сырьё для производства «крылатого металла» - алюминия). Всесоюзной ударной комсомольской стройкой АГК был объявлен уже несколько лет, но строился в основном ЗэКами, которые отсидев своё, просто не выпускались из города, и, находясь «на поселении», обеспечивали «кадрами» АГК. Так мы и поехали, просто усевшись на велосипеды, через Чулым по понтонному мосту, свернув к реке из АВАТУ налево за городской баней. Мы ничего не боялись в своей стране (при том, что каждому было известно, что Ачинск в эти времена занимал в СССР первое место по преступности) – и это не было странным. Сейчас, просыпаясь ночами от стрельбы на московских улицах, я вспоминаю фразу американца из  «Приключений титулованной особы (принца Флоризеля)»: «Какое там Ларедо?! Тут такое творится!»… Мы были дома – в своей стране! Сил хватило на то, чтобы проехать по извилистой, как сам Чулым дороге,- километра три. После чего мы решили сделать привал и подкрепиться тем, что взяли с собой. Выбрав живописное место на берегу – весёлую берёзовую полянку, мы расстелили на траве офицерскую плащ-палатку, и решили развести костёр. – Ну не зря же я взял с собой маленький, очень удобно вешающийся на поясной ремень, топорик! Вот за хворостом я и направился к ближайшим кустам под берёзками. Веток я набрал…, но когда вернулся, Валера, остановив меня, сказал: «Стой! Быстро снимай рубашку!» Выражение лица у него при этом было такое, как будто он увидел привидение. Сбросив офицерскую (неразлучную со мной в детстве) рубашку я увидел, что по моей спине под ней ползало чудовище: колоссальных размеров  (5-7 см) жук цвета «хаки», с ветвистыми громадными чёрными «рогами». Мы ещё не знали, что это был безобидный жук «олень» и страшно перепугались! Невинное «чудовище» было немедленно сброшено на землю и изрублено в мелкие куски, мы рванули домой,- а вдруг он ядовитый?! – Поход бесславно закончился. Несмотря на то, что Валера осмотрев мою спину не нашёл укусов (жук просто знакомиться приходил к такому же зелёно - коричневому как сам существу), мы изо всех сил крутили педали. Сестре я, конечно, ничего не сказал, но Валера сидел у меня до вечера,- а вдруг что случится и понадобится помощь. Всё обошлось. А в библиотеке, днём позже, нашёлся и портрет «чудовища».
 Друг над другом мы потом потешались долго, но никому ничего не рассказывали.
 Ещё одно обстоятельство моей жизни лета 1965 года, заслуживает упоминания. – Книги! Если не было Чулыма – было чтение. Не просто развлечение, книгами я пытался заглушить ненасытный интерес к жизни. В июле за две недели мною был «проглочен» весь стоявший у нас дома Л. Толстой (12 т.) и библиотечный Д. Лондон (14 т.)! «Марсианин» так называлась одна из новелл «Марсианских хроник» Рэя Бредбери – романтика-фантаста. Фантастический персонаж – абориген Марса, непрерывно изменяет свою внешность и сущность из-за того, что разные земляне узнают в нём своих умерших сына, брата, мужа… и в результате умирает, не выдержав таких трансформаций, навязанных ему людьми. Полная аналогия со мной.
 Меня никто не учил скорочтению, но каким-то неведомым образом, пробегая взглядом по странице по диагонали слева - направо и сверху - вниз, я запоминал всё, просто переворачивая листы книг. Мама не на шутку была напугана. Сначала она, смеясь, расспрашивала меня о прочитанном, решив, что это я «валяя дурака», изображаю из себя умного. А когда обнаружила, что прочитанное у меня прочно осело в голове, смеяться перестала. По её просьбе в библиотеке мне перестали давать книги связками,- выдавали по одной – две, максимум… Я не обижался – был ещё паяльник и фотоаппарат. Правда, ковыряние на свалках мало что приносило, но иногда в училище были списания разного рода – это были праздники! Для фотоаппарата нужна была плёнка – 35 коп., плюс проявитель для бумаги (если собираешься печатать), плюс проявитель для плёнки, плюс закрепитель, в общем,- около рубля,- деньги совершенно бешеные по моим понятиям тогда.
 А в комсомол я стремился! Открытость, с которой комсомольцы выступали на своих собраниях с критикой, невзирая на лица, искренность, честность и смелость, а главное - нравственность были ведущей силой для комсомольцев шестидесятых. В каком кошмарном сюрреалистическом сне могло присниться такое сегодняшнее настоящее нам тогда!? Мы были излишне доверчивы и наивны в эпоху предателей идеалов, - Яковлева идеолога перестройки (стажировавшегося в Лэнгли, вместо изучения передового по Андропову, экономического опыта) и Горбачёва, отсиживающегося сейчас в Лондоне. Мы были уверены, затеянные ими перемены – к лучшему! Не зная ещё что «Лучшее – враг хорошего…». Так было всегда. И древние были правы!
 Горком ВЛКСМ Ачинска в декабре 1965 года как всегда обеспечивал вал приёма в ряды комсомола, как все обкомы, горкомы, райкомы страны. В полном бардаке обеспечения цифры приёма, «крыс» было принято столько, что всё настоящее не могло не случиться.  «Погоняли по уставу, и всё…»,- любимый фильм 60х «Коллеги». Так была уничтожена изнутри Великая коммунистическая идеология…
 В торжественном и праздничном расположении духа с очередной пятёркой за экзамен (июнь 1966 г. - по окончании восьмого класса) шёл домой вдоль ограды АВАТУ, когда в рёве тяжёлых самосвалов "ТАТР" услышал пищание котёнка, оказавшегося по неизвестным причинам на середине ул. Свердлова, залитой по щиколотку жидкой грязью… В общем, котёнка я спас, но домой явился в виде Максима Перепелицы после службы в армии (может, помните одноимённый фильм с Л. Быковым в главной роли?). А мне даже не попало от Мамы...
 В 1966 году Наташа заканчивала школу. Спасибо её однокласснице - Людмиле Аристовой она сохранила у себя памятную фотографию. На ней узнаю, кроме сестры, только её и девушку, поправляющую причёску,- Любу Марушевскую. В её сестру – Таню, Саша Полухин был отчаянно влюблён… Люда на фотографии - справа от Любы. С Людой «встретились» благодаря социальным сетям совсем недавно.
 …И ведь человек всё превращает сначала в оружие,- и самое страшное,- информационные технологии, просто инструмент,- как топор, можно построить дом,  а можно убить человека…
  Ездили мы с Мамой и в Красноярск к сестре. Одна из поездок запомнилась тем, что побывали в кино на «Берегись автомобиля!» Рязанова…
  А в девятом классе у нас математику вела Надежда Михайловна Гейх-Варламова. С её "лёгкой" руки я попал в заочную физико-математическую школу МГУ. Любимое её выражение (аш уши до сих пор закладывает): " ...Хватит орать,- я себя не слышу, разинешь на вас рот как Мексиканский залив!..." И ещё: " Девочки и математика понятия несовместимые...".  - " А как же Вы?" - " Я как женщина погибла, связавшись с вами...".
  Знакомство с ней очень примечательно. В начале года, знакомясь с 9 классом и, читая вслух фамилии из журнала, она, неожиданно для себя, увидела знакомую. Сестра уже поступила в Красноярский химико-технологический институт (КХТИ). «Сергеенко»,- сказала Надежда Михайловна и задумчиво посмотрела на меня, поднявшегося с места. Решив проиллюстрировать уже декларированную ею истину - девочки и математика понятия несовместимые, она сказала: «Вот и скажите нам,- поступила ли Ваша сестра в институт и если да, то с какой оценкой по математике, и в какой?» - «Пять и в КХТИ»,- ответил я. - «Ну да в правилах есть исключения…»,- отреагировала она, и я стал нелюбимым учеником, что правда длилось недолго - до первого, так ею любимого,  блиц опроса на нестандартное мышление… И посадила она меня сразу после него («…чтоб на моих уроках сидели вместе!») с любимым ею Валерой Алексеевым чукчей - большим умницей вообще, и отличным спортсменом, высоким и стройным черноволосым парнем. Остальной класс мог отдыхать. Зато нам доставалось…
 В начале учебного года в восьмом классе меня неожиданно для самого себя выбрали председателем совета школьной пионерской дружины. Я был сильно озадачен… Чем мне нужно заниматься в таком случае? Это была головоломка. На помощь пришёл Борис Викторович Туговиков старший пионервожатый и комсорг (прикреплённый от райкома КПСС). После разговора с ним я понял, что мои функции в этой должности в основном представительские. А раз так… я отказался «пачкать мозги» своим товарищам. Никакие уговоры на меня не действовали, и директор с «комиссаром» решили, что настаивать нет смысла. А тут вступление в комсомол подошло. Что и говорить мне очень повезло в жизни на этом её этапе, особенно с людьми. Когда Мама по окончании очередного родительского собрания спрашивала у Петра Константиновича Романовского, которому Феликс Георгиевич всегда «перепоручал» проводить такие собрания: «Вы обо всех детях сказали…, а как же Сергеенко?». Он серьёзно отвечал: «Если бы все дети были как Ваш,- страна давно бы жила при коммунизме!». 
 В школе руководимой им, нашим директором Петром Константиновичем Романовским, часто устраивались для разных классов разные вечера. А уж новогодние были ни с чем несравнимы. Во первых, если объявлялся карнавал – хоть тресни нужен был костюм. Вот на один из таких «вечеров» я и «состряпал» костюм пирата, изготовив для этого здоровенный «под старину» пистолет. Усы уже не надо было подрисовывать. По поводу чего, встречая меня в коридоре, Пётр Константинович, загораживая мне дорогу со зверским видом, всё время обещал подарить мне бритву. Преподавал он у нас экономическую географию зарубежных стран. И основным в нашей деятельности на его уроках было во время задать «невинный» вопрос. Начало урока… «Так, что у нас сегодня? Ага, - Венгрия!» - «Пётр Константинович, а Вы ведь были в Венгрии?»,- тихо спрашивал кто-нибудь. Воевавшему всю Великую Отечественную войну нашему любимому директору, как буд-то кто-то менял настройку. «Н-ну, бывал конечно…»,- дальше можно было просто слушать. Его предмет из-за этого не учить было стыдно. По географии в классе отстающих не было.
 Пиратский костюм запомнился тем, что именно в нём я столкнулся лицом к лицу с девочкой, которая обратила на себя внимание, несмотря на свой юный возраст. Она была младше меня на год. Наташа Ржавина. Её сияющие глаза до сих пор вспоминаются, как нечто особенное. Валера Филипповский был влюблён («…она мне просто очень нравится…») в её подружку и одноклассницу Риту Прохоренко. А верховодила компанией девочек из АВАТУ – Ирина Григорьева. Училась она в параллельном классе с английским языком и была моей ровесницей. «Она у них главная, отвлеки её на себя. Ну что тебе стоит!», - доставал меня Валера. Так мы с ним и бродили за стайкой девчонок по берёзовому парку. А однажды у меня оказался заряженным фотоаппарат, и удалось сделать снимок, который долгие годы считался для девочек не существующим. Только недавно в «одноклассниках» я узнал об этом у Наташи Ржавиной. А однажды, разговаривая тет-а-тет с Ириной Григорьевой, я лицом к лицу столкнулся с мальчиком одетым в кожаную лётную куртку и фуражку ГВФ. – Виктором Фатеевым, нынешним мужем Тани теперь уже Фатеевой. Странно ведёт себя моя судьба – по кошачьи, как рысь следует за мной по пятам, не попадаясь на глаза… Но я ведь сам из семейства кошачьих (по всем гороскопам я - «трижды кот»), петли судьбы я пересекал не раз, ставя её в тупик. Случай с Таней и Виктором тот самый, когда я обманул сам себя. Девочки не могли меня интересовать тогда. Но, оказывается, имел место процесс обратный. 31 августа 1958 года вечером перед сном, когда я пытался выяснить у Мамы, что значит ходить в школу? Она мне сказала: «Работать должны все люди. Десять лет ходить в школу - будет твоей работой». Так я к этому и относился - все десять лет. Увлечения не имели право покушаться на главное – мою учёбу. Я и ходил в школу, углублённо и сосредоточенно обдумывая по дороге предстоящий день, не замечая, что очень часто «в тридцати метрах за мной» следовала одна и та же девочка… Конечно мне было не до девочек. Тем не менее, я выделял для себя правдолюбку одноклассницу Надю Никольскую, Таню Дьяченко, молчаливую с глазами полными напряжённой мыслью о чём-то известном только ей самой и Наташу Ржавину,- её глаза напоминали мне Марысю - мою любимую рысь из таёжной глубинки.
 А новогодние вечера часто организовывали шефы - курсанты АВАТУ. И это было замечательно! Елочные гирлянды, сама ёлка, пластинки, усилитель – всё было на них. А значит гарантировано и качественно. Дружно, организованно с глубоким смыслом и всегда продуманно – почему и дружить у меня получалось только со старшими. И опять же я при деле – школьный радиоузел на мне. Можно закрыться и отсидеться пока «они» там танцуют. Лет с восьми или девяти я ощутил прикосновение к женскому телу, как сильное поражающее средство для остановки деятельности ЦНС (центральной нервной системы). С этого момента рассматривал это очень долго как сильно действующий наркотик. А потому исключил намеренно из употребления. Как говаривал Сократ, правда, по поводу вина: «Я и без того глуп, чтобы с помощью вина становиться ещё глупее…». Поэтому девочкам собиравшимся у двери школьного радиоузла, чтобы зазвать меня на танцы, сурово отвечал, что де мол при исполнении нахожусь и отлучиться не могу. Что на самом деле творилось в моей душе только я и знаю. Милые мои одноклассницы, Надя Никольская, Оля Волкова – простите меня за смущение и неуступчивость тогда!
 На таком вот новогоднем вечере (с 1965 на 1966 год), умудряясь фотографировать при плохом свете, я обратил внимание, что сестра танцует с одним и тем же курсантом. Печатая фотографии, я убедился, что не ошибся. Это и был её будущий муж – Владимир Владимирович Курилович.         Летом 1966 года Наташа поступила, как я уже писал, в КХТИ. Но отношения между ними не прекратились, а перешли в иную не очень мне понятную фазу – стали более нежными и, казалось, ничто не может их прервать.
 Я выступал отныне послом. Приезжая, нечасто домой, сестра тут же просила меня отыскать Володю и передать что она дома. Я сильно веселился, напоминая сестре рассказ А.П. Чехова «Злой мальчик», но просьбы всегда выполнял безоговорочно. Под новый 1967 год мне для исполнения такой просьбы (Наташа приехала поздно вечером) зимой пришлось, надев здоровенные, (не по ноге) солдатские валенки, лезть через тогда ещё стоящий высоченный деревянный забор АВАТУ, отделяющий территорию училища от военного городка. Просьбу я выполнил. И стал с тех пор именоваться Наташей не иначе как «любимый братик». Из любимого велосипеда «Орлёнок» я вырос. Нужен был взрослый велосипед. Но перед тем как сменить колёса я умудрился как всегда неожиданно для себя «отметить» это событие. Гонять на велосипеде я любил. По сторонам дороги в глубоких куветах росла крапива в два (так мне казалось тогда) человеческих роста. И вот однажды, разогнавшись, как следует, я «получил пешехода» неправильно переходившего улицу. - Ребёнок неожиданно для меня оказался на пути. Тормоза не успевали помочь и рефлекторно, чтобы не зацепить ребёнка, я отправил себя с велосипедом в крапиву. Ощущение было как буд-то в лицо (все остальные части тела были прикрыты одеждой) плеснули кипятком. С чертыханиями, выбравшись на дорогу, ребёнка я уже не увидел. Пошёл, сторонясь людей, домой, представляя как будет выглядеть моё лицо после крапивы. Но несмотря ни на что зеркало не показывало ничего… Загадка? Теперь я знаю что – нет. Если не успел осознать сразу, значит ничего и не было. Мгновенное осознание - ключ ко всем реакциям организма на сильные воздействия. В этом наше сходство с Высшим Разумом, и ещё, – нравственность помогает справиться и не в таких смешных случаях. …Оказывается ситуацию с крапивой, велосипедом и ребёнком анализировал ещё один человек – Таня Дьяченко. Через пять лет на этом самом повороте дороги в военном городке АВАТУ она мне расскажет об этом.
 Полухин где-то раздобыл 27 вольтовый компрессор с длинным шлангом, и мы теперь подкачивали колёса велосипедов, подъезжая к окну кухни квартиры, где жил Саша. Кто-то из знакомых давал ему на время магнитофон «Айдас» и мы часто слушали донельзя заезженные плёнки с записями ещё дворовых песен Высоцкого. Плёнки часто рвались, и мы склеивали их (тип 2 и 6) уксусной эссенцией. Однажды вечером выходного дня (в парке всегда по выходным устраивались танцы) в наглаженных брюках и в новых остроносых туфлях я подъехал к окну кухни, где неожиданно для себя обнаружил Сашу вместе Васей Шабалиным. Колёса накачали, чтоб можно было ехать всем (Вася торопился на танцы) и поехали, взгромоздившись (втроём!) не несчастный велосипед. Длинноногий Полухин, сидя на багажнике – крутил педали, Вася – рулил, и только я как пассажир ехал, усевшись перед ним боком на раме. Веселились все! - Прохожие, видевшие этот цирк, мы сами, представляя как это выглядит, со стороны... И уже у самого въезда в парк, на том самом месте, где я побывал в крапиве, каблук моих новых остроносых туфель попал в спицы. Что и говорить – каблука как не бывало! «Меня ж дома – убьют»,- в замешательстве сказал я. Все вместе отправились с похоронным видом, и найденным опять же в крапиве каблуком, уже обратно к Саше. У него был БФ-88, тонкие шурупы, сапожничья «лапа» и молоток. Туфель отремонтировали моментально, правда весить он после этого стал раза в полтора больше чем до аварии. Последствия «каблукоэктомии» закрасили кузбасслаком. Туфли отличались друг от друга исключительно по весу. Таким весёлым было лето 1966 года…
 А ещё кино: «Девчата», «Высота», «Неподдающиеся», «Карьера Димы Горина» (http://www.youtube.com/watch?v=tyucTvMdTfg&feature=relmfu - Майя Кристалинская «А снег идёт»), «Коллеги», «Мой младший брат», «Им покоряется небо», «Серёжа», «Первый троллейбус», «Неподсуден», «Девять дней одного года», «Деловые люди», «Приключения Шурика», «Кавказская пленница», «Дни лётные», «Сыновья Большой Медведицы», «Старшая сестра», «Женщины», «Рано утром», «Судьба человека», «Война и мир»… Жизнь представлялась длинной дорогой под солнцем, с добрыми попутчиками…
 А теперь снова о том, что разбавляет счастье.
 В 1967 году во время весенней сессии в институте Наташа серьёзно заболела. Дело в том, что как я с ушами промучился в в/ч 21223, так и она сразу после меня в том же 1961 году «получила» очень тяжёлый коньюктивит. Но вот он для неё оказался хроническим, вызванным тем, что «уничтожалось» на полигонах в/ч. А взрывали иногда и химические боеприпасы (авиабомбы). Однажды метеопрогноз не оправдался – после взрыва ветер изменил направление, и в школу (я учился в четвёртом классе начальной школы, которая была прямо на территории в/ч) привезли машину противогазов. Так мы с ними и просидели около двух часов, пока не скомандовали «отбой». Облако всё-таки пронесло мимо военного городка… А у Наташи - сначала отёк слизистой обоих глаз. Потом воспаление с высокой температурой. Она пролежала с повязкой на глазах и регулярными уколами пенициллина - месяц. Когда болезнь стала отступать, выяснилось, что сестричка лишилась начисто бровей и ресниц. Для девочки это было трудно перенести. Она справилась – ходила в школу в чёрных «пляжных» очках, - глаза тяжело воспринимали свет. Обострение началось при подготовке к сессии в институте. Она оказалась в больнице в Красноярске, и Маме пришлось уехать к ней почти на месяц. Вот тут уже я понял, что значит быть одному. Отец пил, «не просыхая» и появился дома за этот месяц один раз. Запомнилось что, оказавшись со мной, он не знал что делать. Единственное что пришло ему в голову, сводить меня на стрельбище. Кто - то из офицеров там стрелял из мелкокалиберной винтовки ТОЗ-16 с оптическим прицелом. 
 Показалось очень весело. День был безветренный. Дальность 50 м. Что ж тут стрелять?! Дали четыре патрона. После моего четвёртого выстрела мишень сползла со щита. «Ну ты и стрелок!»,- посмеялись отец  с товарищем и пошли смотреть попадания. «Ни одного»,- констатировал отец. «Куда ж ты стрелял? – «В кнопки…- А куда надо было?». Дело в том что, обнаружив в поле оптического прицела мишень, мне показалось смешным стрелять в «десятку», уж больно близко смотрелась бумага. Вот я и стал «забивать кнопки». – Забил все четыре, державшие мишень, (ещё подумалось: «Что ж я её портить буду, человек ведь себе принёс пострелять»).
 «Ну ты даёшь…», - только и вымолвили оба. А потом отец с товарищем пошли обмывать мою классную стрельбу, да так что я его до возвращения Мамы больше не видел.
  К этому времени у меня появился ещё друг. – Толя Шабан. Они жили над нами на третьем этаже. Толик был младше меня на год. Он старательно придерживался всего того, что считал необходимым для себя я сам. Оказалось что «ларчик открывался просто». Его маме Пётр Константинович посоветовал, чтобы Толя брал с меня пример. Ну об этом я узнал много позже. А подружились мы с Толей серьёзно. Он детально расспрашивал меня, что я делаю в части моего увлечения радио и фотографией, и старательно пытался повторять. В смысле родителей он был человеком счастливым. Его мама и папа уделяли ему внимание, о котором  я и мечтать не мог. Его дружба очень помогла мне пережить дни тяжелые, когда я остался – «тет-а-тет» с самим собой. Когда стало совсем невмоготу от одиночества, я ему рассказал о своих неприятностях. А он (после разговора с родителями), уговорил меня  ночевать у него. Мама его оказалась страшно рада этому обстоятельству.
 Ещё до всех этих событий наш «комиссар» Борис Викторович, предложил мне поучаствовать в оформлении Ленинской комнаты, в которой готовились сделать музей к столетию Ленина. И мне решили поручить оформление домика в селе Шушенское, где Ленин отбывал ссылку. Борис Викторович, наслышанный о моих неожиданных для многих способностях (а к  этому времени я уже успел поучаствовать в выставке школьного творчества на зимних каникулах со своим прибором для проверки транзисторов), предложил мне  подключиться к процессу. Я с радостью согласился. Что-то строить всегда было интересно для меня. Домик – ладно. Я решил сделать в домике свет. И всего-то батарейка КБС – Л - О,5 и лампочка 3,5 в. А какой эффект. – Казалось, что вот сейчас откроется дверь и выйдет… К 22 апреля всё было готово. Столько дифирамбов я с тех пор не слышал. Меня хвалили все, и было непонятно - за что? Ну, красиво сделал, - так если бы захотели смог бы каждый! Мы уже знали тогда и гордились этим – строящаяся тогда ещё Красноярская ГЭС – самая мощная в мире! Теперь я знаю - идеалы предавать нельзя. В 1958 году в Омске я по телевизору (был у нас тогда «Старт-2») видел как перекрывали Ангару для  строительства Братской ГЭС. Самое страшное, что может случиться с народами, это проклятие преданных ими идеалов! Низкий поклон Вам отцы! Простите нас! Сколько песен и подвигов, сколько братских могил! И это всё зря?! Нет – предательству идеалов!  А рядом с Шушенским строили уже ещё более мощную ГЭС…
 Давно уже ушёл из жизни и «комиссар» седьмой школы Ачинска Борис Викторович Туговиков искренне верующий в идеалы коммунизма Человек, сумевший передать эту веру многим своим подопечным мальчишкам и девчонкам, новоиспечённым комсомольцам. Таня Дьяченко прислала мне в ГСВГ (в армии я служил в ГДР), вырезанный из Ачинской газеты некролог. http://www.youtube.com/watch?v=Bx-WvpE8KKY («По улице моей…»  романс из к/ф «Ирония судьбы»).
 Из Ачинска надо было уезжать… Наташа подлечилась, и взяла академический отпуск, решив обязательно вернуться к учёбе через некоторое время. А пока - надо ехать. Относился я к этому как фаталист. Есть ли смысл сопротивляться неизбежному? - По этому поводу всегда вспоминался рассказ, любимого мной, А. Грина «Отшельник виноградного пика». Грустно было, когда думал о друзьях. Но задумываться - не было времени! Да и жизнь не желала останавливаться…
 Солнце медленно сползало на запад, удлинняя июльские тени и, окрашивая всё в бледно розовый цвет, когда Толик Шабан примчался ко мне и стал звать посмотреть на планер. Женя Калашников смастерил его и теперь с важным видом и очень аккуратно нёс к стрельбищу на краю АВАТУ. Там был обрыв и это всё обуславливало. Планер был огромный. Размах крыльев - больше метра. Всей компанией мы дошли до места, и, когда пущенное рукой Жени «изделие» полетело, - разом выдохнули. Планер, несмотря на высоту обрыва, пролетел не так далеко, как хотелось, и опустился в болотистую низину под обрывом. Мы с Толиком побрели назад к дому, а Женя, чертыхаясь, стал спускаться вниз.
 …Девушка появилась как-то неожиданно, и задержала меня ни к чему не обязывающим вопросом вроде: «Говорят, вы уезжаете?». Я не помню, что ей отвечал, совершенно потерявшись. Но запомнил, как она выглядела. Светлые волосы были заплетены в короткую, но толстую косу, платье на ладной фигурке было в светло-розовых и тёмно-розовых цветах, с отделкой в виде белого воротничка и таких же манжетов на коротких рукавах, широкая юбка-колокол шелестела при любом движении.  Закат или слабый румянец стеснения – довершал картину. В общем - роскошно. Мысль о том, что я её не встречал раньше,-  долго меня не оставляла и потом, когда мы расстались. Я спросил у Толика: «Кто это был?»,-  в растерянности, не успев спросить у неё самой. - «Так это Света Фоминых. Ну, она музыкой занимается, на аккордеоне играет, ты же мне сам говорил… около стадиона живёт! Ты чего?». Что-то вздрогнуло внутри. – Как фотографии в альбоме промелькнули короткие мгновения, когда я видел эту девушку. Она выглядела всегда очень по-взрослому, гордо и недоступно. Вот так выглядела последняя встреча с ещё одним из моих теперешних друзей по - переписке… Во всяком случае мне она запомнилась так.
 Времени до отъезда оставалось совсем не много. Запомнилось, как Валера уговаривал меня остаться: «Брось ты свой гнилой запад, давай вместе дальше!». Но у меня в голове уже сидели сцены фильма по роману Д. Гранина «Иду на грозу». И потому, наверное, очень хотелось учиться в Москве…
 Потом был последний вечер (или ночь), когда, пригласив своих друзей по АВАТУ, отец, изрядно напившись, «закатил» прощание с песнями, нажимая с вызовом на сталинскую тематику:

«Редко, друзья, нам встречаться приходится,
Но уж когда довелось,
Вспомним, что было, и выпьем, как водится,
Как на Руси повелось!

Пусть вместе с нами семья ленинградская
Рядом сидит у стола.
Вспомним, как русская сила солдатская
Немца за Тихвин гнала!

Выпьем за тех, кто неделями долгими
В мёрзлых лежал блиндажах,
Бился на Ладоге, бился на Волхове,
Не отступил ни на шаг.

Выпьем за тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробивался болотами,
Горло ломая врагу.

Будут навеки в преданьях прославлены
Под пулеметной пургой
Наши штыки на высотах Синявина,
Наши полки подо Мгой.

Встанем и чокнемся кружками, стоя, мы
-Братство друзей боевых,
Выпьем за мужество павших героями,
Выпьем за встречу живых!

Если на празднике с нами встречаются
Несколько старых друзей,
Все что нам дорого припоминается,
Песня звучит веселей.

Ну-ка товарищи грянем застольную
Выше стаканы с вином,
Выпьем за Родину нашу привольную,
Выпьем и снова нальём.

Встанем, товарищи, выпьем за гвардию,
Равной ей в мужестве нет.
Тост наш за Сталина! Тост наш за партию!
Тост наш за знамя побед!

Выпьем за русскую удаль кипучую,
За богатырский народ!
Выпьем за армию нашу могучую,
Выпьем за доблестный флот!

Любят и ценят нежную ласку,
Ласку отцов-матерей!
Так и подымем полную чашку,
Выпьем за наших детей!

Пусть пожеланием тост наш кончается
Кончить с врагом навсегда!
С песней победы вновь возрождается
Наша родная страна!»

«Наш тост» Музыка: И. Любан. Слова:М. Косенко, Арсений Тарковский (отец Андрея)

   А ещё через день был поезд ночной, проходящий, скорый фирменный «Енисей» Красноярск-Москва. Помню, что уезжали, когда было совсем темно. Училище выделило «газик», который забрав нас вывернул в последний раз (почему-то в голове постоянно присутствовала эта мысль) на дорогу вдоль забора АВАТУ, а потом к КПП-1 и по ул. Ленина к вокзалу… И как-то очень быстро мы оказались в поезде. В дороге (2 суток 8 часов). А на другой день в нём же я, наконец, реализовал мечту Петра Константиновича,- директора, любимой навсегда, седьмой школы Ачинска, - побрился впервые в жизни.
                Москва. Август 2012 г.