Мистерия Ю

Мистерия Ю

Юрий Николаевич Вечеринов, молодой человек двадцати восьми лет, сидел вечером в своей квартире, вальяжно расположившись в удобном, не слишком жестком, но и не слишком мягком, кресле. Время было позднее, по телевизору шел концерт из зала Московской консерватории. Выступал знаменитый русский баритон с симфоническим оркестром. Репертуар традиционный: романсы и народные песни. Но переведем пока свое внимание от баритона к самому Юрию Николаевичу. Как водится, начнем с окружающей обстановки. Квартира, Юрию Николаевичу доставшаяся по наследству, была двухкомнатной и находилась в одном из тихих переулков поблизости от Ленинского проспекта - район приятный и даже вполне престижный. В одной комнате был кабинет с письменным столом и стенами, полностью занятыми стеллажами с книгами. Книги в основном по математике и математической физике на русском, английском и французском языках. Английский Юрий Николаевич знал вполне сносно, а французский похуже, то есть узко в рамках научных.
Итак, Юрий Николаевич был математиком. Он любил эту науку сильно, страстно и нежно. И математика отвечала ему тем же. В свои двадцать восемь лет Юрий Николаевич уже успел стать доктором наук - случай не из ряда вон выходящий, но все же редкий. В научных кругах Юрий Николаевич был известен, как человек, доказавший какой-то частный случай какой-то теоремы. Он также вел свой семинар в университете и довольно часто ездил  по всему миру на конференции.
“О математика, царица наук! Все науки, если не используют методы математики напрямую, то уж по крайней мере зиждутся на логике, а законы логики определяет опять математика. Математика - это сила, красота и это власть. Это что-то чисто умственное и в то же время осязаемое и вечное. Все переверни с ног на голову, а математика останется”. Так надменно рассуждал Юрий Николаевич и верой и правдой служил своей царице, да и себя он считал царственно приближенной особой. Юрий Николаевич действительно не чувствовал предела своим возможностям. Работать он мог по десять, а то и по двенадцать часов в сутки, а во время перерывов Юрий Николаевич писал трактаты по математике,  но на соседние темы. В одном из его многочисленных ящиков лежали папки с такими надписями: “Нелинейная перспектива в изобразительном искусстве”, “Применение цепных линий в архитектуре”, “Теория графов и компоновка детективных сюжетов”, “Матричная система конспирации для шпионской сети”. Еще Юрий Николаевич придумал несколько систем по преобразованию нот. Например, берутся ноты квартета Вивальди, преобразуются на основе каких-то сложных симметрий, и в результате получается квартет ни сном ни духом не похожий на оригинал, однако гармоничный и законченный. Внедрять свои методы в жизнь Юрий Николаевич особенно не торопился. Во-первых, написаны они были весьма мудрено, а для Юрия Николаевича не было хуже наказания, чем объясняться с несведущими в научном  языке, а во-вторых, он понимал, что грядет эпоха “ученых в себе”, то есть ученых, чьи идеи смогут понять два-три человека на всем земном шаре, и Юрий Николаевич уже считал себя ученым новой эпохи. Особенно  гордился Юрий Николаевич трактатом “Схема восхваления женщины”. Вообще, Юрий Николаевич гордился собой. Он ощущал себя красивым новым катером с мощным надежным мотором и полным бензобаком горючего. О двадцать восемь лет! Самый возраст для гордыни! Организм твой наполнен жизненной силой, ты еще не ощущаешь своей зависимости от стихий. Думается, погасни завтра солнце, а ты зажжешь  лампочку или на худой конец свечку, и ничего особенно в твоей жизни не изменится. Мозг еще активно, даже жадно впитывает и с каждым днем, с каждым годом ты что-то приобретаешь, ничего не теряя, а старческие недуги тебя, кажется, никогда не возьмут в оборот.
Пройдем, однако, во вторую комнату. Здесь стоял, доставшийся от бабушки, старинный дубовый буфет. Рядом с ним опять же старинный комод, черное пианино. Кстати, Юрий Николаевич недурно играл на фортепьяно. Еще в комнате были два кресла, несколько стульев, журнальный столик, торшер и столик для телевизора. На кресле перед телевизором сейчас, удобно расположившись, сидел высокомерный Юрий Николаевич и смотрел сольный концерт классического баритона. Юрий Николаевич любил обмысливать все попадающее в его поле зрения и  беспощадно вычленять голую сущность происходящего. Сейчас он развлекался тем, что как бы объяснял для воображаемого гостя содержание каждой песни или романса. “Итак, милостивый государь, - обратился Юрий Николаевич к воображаемому собеседнику, - классическая лирика, как на трех китах, покоится на трех  основополагающих мыслях: первая - люблю природу, вторая - хочу бабу и третья - не хочу стареть. Эти три кита, как океаном, омываются всеобъемлющей мыслью, выражаемой так: если выпить достаточно алкоголя, то можно решить все трудности, связанные и с природой, и с бабой,  и с возрастом. Итак, милостивый государь, как вы уже догадались, салат из этих мыслей и составляет содержание классического романса. Рассмотрим конкретные примеры”. Баритон тем временем допел романс и зал  наградил его аплодисментами. Отдельные хлопки как-будто сливались в  прибрежные волны, которые  накатывались на сцену и возвращались назад в глубину зала. “Итак, милостивый государь, - обращался Юрий Николаевич к воображаемому гостю, - суть этого романса такова: мужик очень хочет бабу, а баба вроде бы как собирается уходить. Вот мужик  и говорит, не уходи, мол, побудь со мной, я тебя так уделаю, что, веришь, мало не покажется”. Юрий Николаевич отпил из стакана глоток ликера и стал рассказывать суть следующего романса: “Здесь лирический герой как бы задается вопросом, что это у него сердце сильно так бьется, не от большого ли случайно ума? Но, как выясняется, причина просто в том, что лирический герой очень хочет бабу”. Юрий Николаевич отпил еще один маленький глоток ликера и перешел к следующему романсу: “Здесь лирический герой как бы выразил четвертую мысль высокой лирики: - он выпил алкоголя, одурел в доску и зимой уже вполне мог представить себе лето, а вместо чужой жены уже вполне мог обнимать березку. Вообще-то, выражение “одуреть в доску” считается не вполне подходящим для благородного собрания, но если учесть, что лирический герой сильно пьян, то для него рамки приличия как бы снижаются в соответствии со степенью опьянения. Поэтому романс можно по праву причислить к высшим достижениям духа и мысли”.  Баритон тем временем перешел на русские народные песни, а Юрий Николаевич включил подогреваться электрический чайник и продолжил свой разговор. “Итак, милостивый государь, сейчас вы слушаете одну из самых высокочтимых русских песен. Суть ее даже трудно однозначно выявить: одним словом, баба выпила водки, причем много водки из полуведра, после чего не совсем ясно, то ли она захотела мужика, то ли мужик захотел эту бабу. Такая двусмысленность как бы придает песне особую глубину”. В этот момент баритон допел последнюю фразу “поцелуй же ты меня, кума душечка”, и на сцену нахлынул буквально ураган аплодисментов. Баритон с, немного утомленным, но радостным взглядом раскланивался, а по экрану шли уже какие-то титры. Юрий Николаевич отвлекся от своего воображаемого собеседника, бросил в кружку пакетик фруктового чая и залил кипятком из чайника. Теперь Юрий Николаевич говорил уже не с воображаемым гостем, а сам с собой. Юрий Николаевич представил, как этот баритон своим богатым сильным голосом поет про фононы вблизи абсолютного нуля или хотя бы простенько воспевает теорему Ролля. Вообще-то, Юрий Николаевич неплохо разбирался в музыке, и все формулы или теоремы у него так или иначе звучали. Тут Юрий Николаевич достал с полки потрепанную толстую тетрадь и записал туда очередной результат своего вдохновения.

                Да, я дебил, мой ум еще, быть может,
                В мозгу моем угаснул не совсем.
                Но пусть мой ум Вас больше не тревожит,
                Я не хочу печалить Вас ничем.
                Да, я дебил - безмолвный, безнадежный,
                То тупостью, то глупостью томим,
                Да, я дебил, но искренний, но нежный,
                И дай Вам Бог так отупеть самим.







                Потом Юрий Николаевич задумался и записал еще одно стихотворение.

                Услышу ли я с этой сцены
                Что-нибудь про борьбу симметрий?
                Нет, не услышу.
                Услышу ли я с этой сцены
                Что-нибудь про танцы фракталов?
                Нет, не услышу.
                Услышу ли я с этой сцены
                Что-нибудь про обобщенные функции?
                Нет, не услышу.
                Услышу ли я с этой сцены
                Что-нибудь умственно полноценное?
                Нет, не услышу.
                Юрий Николаевич положил тетрадь обратно на полку, взял чашку чая и вновь обратился к воображаемому  гость: “Итак, милостивый государь, мы видим, что суть классической лирики - это призыв потерять весь свой ум и одуреть в доску. У Вас, вероятно, возникнет вопрос, почему же почтенная публика, слушая эту умственную убогость, воспринимает ее, как национальное достояние. На это имеются три причины. Во-первых, почтенная публика глупа, во-вторых, она глупа сильно, в-третьих, она глупа очень сильно. По совокупности этих трех причин ей кажется, что если к потере ума призывать под аккомпанемент  скрипок и виолончелей, то суть завета от этого изменится, и что подростки, изобретающие все новые способы одурманивать ум, эти подростки действуют якобы вразрез с идеологией каноничных классиков. На самом же деле юноша, сующий свою голову в полиэтиленовый пакет, чтобы вволю надышаться дихлофосом - этот юноша и есть логическое завершение традиций классической лирики. А вообще, милостивый государь, я и сам не рад, что Вы меня сподобили на ерничество, ведь над убогими смеяться не благородно”. Юрий Николаевич выпил чай и представил себе, как капелла поет шестиголосную фугу на сюжет из теории групп. “Итак, милостивый государь, - обратился он опять к воображаемому собеседнику, - есть две жизни: одна жизнь протекает сама собой, а другая жизнь существует в мозгу. Эти две жизни как бы борются друг с другом за первенство. Действительно, какая разница, что там происходит само собой , когда главное, как  это в моем уме отображается, а с другой стороны, какое мне дело, что там у кого на уме, когда меня сама жизнь интересует. Итак мы видим, что обе этих жизни имеют весомые аргументы в  свою пользу, а значит, маятник обречен качаться то туда, то обратно. То почтенной публике будет казаться, что внутренний мир важнее внешнего, то наоборот. Благодарю Вас, милостивый государь, за внимание, а теперь позвольте мне перейти к теореме Фробениуса. Юрий Николаевич прошел в свой кабинет, разложил на столе листки с какими-то формулами и углубился в работу. Когда электронные часы пискнули два часа ночи, Юрий Николаевич аккуратно сложил листки в папку, раздвинул в большой комнате диван и, как говорится, отошел ко сну.
Как  обычно, ближе к утру Юрию Николаевичу приснился сон. Ране сны Юрию Николаевичу снились полуматематические с нагромождением многомерных символов, а сейчас сон выдался на диво конкретный, хотя и необычный. Приснилось Юрию Николаевичу, что он пишет новеллу. В жизни наяву Юрий Николаевич писал главным образом статьи по математике, иногда по вдохновению стихи, а тут получилось, что прозу. Новелла, которую написал во сне Юрий Николаевич, выглядела приблизительно так.

Негде в тридевятом царстве, тридесятом государстве жил придворный мудрец Мефодий. Не то чтобы он был очень мудрый, этот Мефодий, но был у него ученый филин, и филин тот давал Мефодию мудрые советы. В обязанности Мефодия входила дружба со стихиями. Каждое утро Мефодий обращался к солнцу, чтобы сияло не слишком жарко, к ветру, чтобы дул не слишком сильно, к огню, чтобы не сжег чего лишнего, к воде, чтобы была в достатке, но не переизбытке и к луне, чтобы не слишком сильно светила ворам. Каждый день Мефодий поднимался на башню в квадратную комнату со стеклянным куполом. Стены этой комнаты смотрели строго на юг, север, восток и запад. Мефодий чертил на стенах какие-то знаки и бормотал какие-то заклинания, не без помощи филина, конечно. И правда, дела в государстве шли хорошо. За пять лет, как Мефодий был взят на службу, не случилось ни наводнения, ни засухи, ни больших пожаров. При дворе Мефодий пользовался уважением. однако Мефодию не исполнилось еще сорока лет, и скоро однообразие дней стало Мефодию докучать. Захотелось Мефодию каких-то перемен, а для этого, как известно из магических книг, нужно начертить на южной стене треугольник и вписать в него квадрат. Мефодий не раз порывался вписать квадрат в треугольник, но филин всякий раз его останавливал. Не хочешь неприятностей, - говорил филин, - не вписывай квадрат в треугольник. Долго Мефодий крепился и вот терпению пришел конец. “Я знаю столько магических секретов, неужели я не справлюсь с возможными напастями, - подумал Мефодий и вот однажды утром, смешав мозг бурой лягушки с кровью черного цыпленка, он вывел этой смесью на южной стене треугольник и вписал в него квадрат. Не прошло и полдня, как откуда ни возьмись налетел вихрь и унес Мефодия на восток.
Очнулся Мефодий в небольшой, чисто прибранной комнате. Выглянув в окно, Мефодий обнаружил, что он находится во флигеле  огромного дворца. Окошко как раз выходило в сад с клумбами и с  деревцами, подстриженными так, чтобы образовать форму драконов и птиц фениксов. Мефодий прилег на койку, теряясь в догадках, куда его принесло. Наконец кляцнул замок, дверь открылась, и на пороге появилась фигура человека. Судя по ухоженной бороде, это был мужчина, однако одет он был в женское платье, брови над раскосыми глазами выщипаны, зато тушью нарисованы круто вздымающиеся вверх две тонкие дуги. Волосы пропитаны благовонными маслами и искусно причесаны. Щеки напудрены, губы накрашены, а с мочек ушей свисали  мохнатые серьги. Туфельки изогнуты на китайский манер. Вошедший почтительно поклонился и  мягким низким голосом попросил Мефодия на выход. Привели Мефодия в просторную залу, посреди которой был накрыт длинный стол на сорок персон. “К чему бы это?” - подумал Мефодий. Вскоре слуги в женских одеждах привели в зал остальных тридцать девять человек. Мефодий понял, что все они были мудрецами. После того как мудрецы отведали какого-то изысканного блюда из риса, в залу вошел бородач в ослепительно белом женском платье. Почтительно склонив голову, он легко, но властно объявил,  что правит этой страной царица Фокирра. Недавно она достигла совершеннолетия, то есть ей исполнилось восемнадцать небом благословенных лет. И ее Светлейшее Величество захотели иметь гарем. Но, будучи наделенной помимо несказанной красоты еще и глубоким умом, царица пожелала иметь самый наимудрейший гарем в мире. Скоро вы все будете представлены царице, и ее Светлейшее Величество выберут себе любимого мужа. Потом около месяца вас будут обучать  придворным обычаям и правилам. И наконец, будут сыграны две свадьбы. Одна для любимого мужа, а другая для остальных тридцати девяти.

После трапезы Мефодия препроводили обратно в комнату, дали немного отдохнуть, после чего тот же бородатый слуга в женском платье несколько часов обучал Мефодия витиеватой череде поклонов, с коими следует подходить к трону солнцеликой царицы. Вечером состоялась торжественная церемония знакомства царицы Фокирры с мудрецами. В роскошном тронном зале высился постамент, затейливо украшенный драконами из золота с глазами, искрящимися алмазами. На установленном на постамент массивном троне из слоновой кости восседала, одетая в темно-фиолетовый лаконичный мужской кафтан, царица Фокирра. Мудрецы, как им ранее было указано, один за другим исполняли  придворный ритуал. Перед постаментом трона по правую и по левую сторону от ковровой дорожки на причудливых толстоватых ножках стояло по столику. На правом столике стояло сорок золотых кубков. Каждый входящий мудрец исполнял заученную череду поклонов, затем брал кубок с правого столика и переставлял его на левый, затем еще раз кланялся и удалялся. Царица Фокирра едва приспуская веки, величественно кивала каждому мудрецу. Музыканты наигрывали торжественную, однако  расплывчатую, а потому не надоедающую, музыку. После церемонии знакомства всех мудрецов  развели по комнатам. Мефодий прилег на циновку и постарался обдумать происходящее. Что это за крутой поворот в его жизни? Что его ждет? Что за диковинные порядки при дворце царицы Фокирры? Тем временем в комнату вошли двое бородатых придворных в женских облачениях. Почтенно склонившись, придворные объявили Мефодию, что царица Фокирра желает назвать его своим любимым мужем, поэтому ему следует перейти в комнату для почетных гостей. Теперь он будет жить отдельно от других мудрецов и готовиться к свадьбе. Мефодия провели в светлую комнату с балконом. По стенам висели гобелены с изображением райских птиц. На столике стоял поднос с кушаниями. Не успел Мефодий отужинать, как в комнату внесли ванну с благоуханной водой. Слуги почтенно, но непреклонно раздели Мефодия, искупали в ванне, а затем уложили на скамью и стали легко натирать ароматными маслами. Затем благоуханного Мефодия одели в чистое белое платье и принялись за прическу. Волосы Мефодию густо напомадили, свернули на затылке в пучок и укрепили прическу изогнутыми шпильками. Затем Мефодию напудрили лицо, губы накрасили светло-вишневой помадой, а над глазами навели темно-голубые тени. Мефодий понимал, что сопротивляться не стоит, к тому же сам он находился в полусонном оцепенении. Скоро появился бородатый старец в женском одеянии, который сообщил Мефодию, что по поручению ее Светлейшего Величества он должен проткнуть Мефодию мочки ушей с помощью золотой иглы. Четверо дюжих слуг схватили Мефодия по рукам и ногам, а старец сначала долго разминал уши Мефодия пальцами, а затем, проткнув оба уха, повесил золотые серьги. На этом, однако, мучения Мефодия не закончились. Вскоре пришел придворный с длинной  черной бородой и торжественно сообщил, что по поручению ее Светлейшего Величества должен перевязать Мефодию стопы, дабы стопы Мефодия стали истинно изящными. Взяв шелковые повязки, бородач сначала стянул Мефодию до хруста пальцы ног, а затем согнул всю стопу  дугой и крепко перевязал шелковыми лоскутьями, показав Мефодию  полукруглые башмачки, в которые со временем будут одеты его  лилейные стопы. Четверо дюжих  слуг не давали Мефодию никакой возможности сопротивляться. Мефодий не выдержал и, всхлипывая, заголосил: “О почтенные люди, я прошу вас, не замолвили бы вы за меня словечко перед ее Светлейшим Величеством. Я привык ходить босиком, неужели нельзя избавить мои ноги от этих страданий?” Однако бородач ответил непреклонно: “Ее Светлейшее Величество приказали, чтобы к свадьбе стопы Вашего Мудрейшества приняли форму изогнутого полумесяца. Ваше  Мудрейшество может не беспокоиться, мы все сделаем согласно древней науке, так что стопы не будут кровоточить и отниматься.
Так прошел месяц. С остальными мудрецами Мефодий не виделся. Каждый день его купали, растирали благовонными маслами, пудрили. Бороду ему заплетали в тонкие косички, из которых в свою очередь сплетали узор в виде буквы Ф. Кормили Мефодия изысканными яствами и винами. Стопы Мефодию каждый день нещадно перетягивали и постепенно ноги его стали входить в небольшие башмачки, формы полумесяца. Наконец Мефодия проводили в тронный зал на поклон царице Фокирре. Она осталась его видом вполне довольна и объявила, что недалек день свадьбы. Мефодию было не по себе. Мысль о том, что он никогда не сможет ходить босиком по росе, приводила его в отчаяние. Каждое утро рука Мефодия порывалась чертить на стенах  тайные знаки для усмирения стихий, но стены были закрыты гобеленами. И вот за день до свадьбы Мефодий взглянул на себя в зеркало и, увидев эту напудренную и напомаженную фигуру с бородой косичками и ступнями полумесяцем, он окончательно понял, что не хочет жениться на царице Фокирре. “Был бы рядом мой верный филин, - подумал Мефодий. Мефодий прикрыл глаза и стал повторять одно слово: филин, филин, филин... Ночью Мефодий так и не заснул, только повторял слово “филин” и обращался за помощью к стихиям, с которыми он был так дружен до того как вписал квадрат в треугольник. Забрезжил рассвет. И вдруг Мефодий услышал знакомое хлопанье крыльев. И правда, о радость, в комнату влетел филин и сел Мефодию прямо на плечо. Никогда еще Мефодий не испытывал большей радости. Он накормил филина орехами, налил ему с дороги вина и рассказал, как ему заплетали бороду косичками и ступни загибали полумесяцем. Филин слушал очень внимательно. Затем, клюнув несколько орешков, он сказал: “Время терять нельзя, Фокирра - очень могущественная царица. Если она сыграет с тобой свадьбу, она окутает тебя своими чарами, и ты потеряешь способность ей противиться. Надо успеть отсюда выбраться до обряда. Эх, Мефодий, говорил я тебе, не вписывай ты квадрат в треугольник. Я сейчас постараюсь  орлов созвать. Если успею до обряда, твое счастье, не успею, значит ходить тебе всю жизнь в женском облачении. С этими словами филин улетел, а в комнату скоро вошли бородатые слуги в особо парадных серебристо-голубых платьях. Ваше Высокомудрейшество, - обратились они к Мефодию, - сегодня в полдень начнется свадебный ритуал. Слуги поклонились и, с особым тщанием искупав Мефодия, стали натирать его более терпкими, чем обычно, маслами. Волосы ему закрутили буклями, а на уши повесили подвески в форме  буквы ф. После чего облачили в шикарное балахонистое платье, ярко пурпурного цвета с вышитыми золотом драконами. На ноги одели башмачки из слоновой кости и накрепко пристегнули их к лодыжкам. В таком виде Мефодий  вышел на балкон и огляделся. Солнце уже приближалось к зениту. По саду туда-сюда ходили женщины в мужских одеждах и мужчины в женских. Все готовились к большому  празднеству. Сегодня в полдень заискрится свадьба царицы Фокирры и Мефодия. Будет пир, пение, пляски, а завтра в полдень начнется свадьба Фокирры с остальными тридцатью девятью мудрецами. Настроение у всех было приподнятое. Мефодий посмотрел на небо. В вышине летали ласточки, но ни филина ни орлов не видно.
Мефодий грустно улыбнулся своими ярко накрашенными губами, провел рукой по бороде, завитой в косички. “Неужели филин не успеет, - подумал он. И зачем я вписал квадрат в треугольник! Как бы то ни было, я постараюсь исправить свою вину”. Мефодий вынул из волос шпильку, с силой уколол себя в большой палец и кровью вывел на южной стене прямо поверх гобелена квадрат, а затем вписал в него треугольник. Затем Мефодий присел на подушки и покорно стал ждать своей судьбы. В комнату вошли празднично одетые придворные и внесли роскошные носилки с резными фениксами по бокам. “Просим Ваше Высокомудрейшество воссесть на носилки, - провозгласили они. Мефодий еще раз посмотрел в окно и увидел, что на перилах балкона сидит филин. Мефодий, не снимая башмаков-полумесяцев, сел на носилки и обратился к придворным. “Позвольте, - сказал он, глядя одним глазом на филина, - погрузиться в последнюю перед свадьбой медитацию. Оставьте меня и войдите сюда после того, как небыстро сосчитаете до ста одного”. Слуги вышли из комнаты, и тут откуда не возьмись на балкон слетелись орлы. Они подхватили носилки и подняли Мефодия в воздух. Мефодий, восседая на роскошных носилках, пролетел над дворцовым садом и скрылся за облаками. Несколько  дней, сменяя друг друга, летели орлы и наконец донесли Мефодия до  его родного тридевятого царства.
Мефодий  вернулся к своей работе придворным мудрецом, жил долго и счастливо, ходил босиком по росе и больше никогда не вписывал квадрат в треугольник.
Дописав эту развязку, Юрий Николаевич проснулся и как всегда постарался осмыслить происходящее “Вот к чему приводит теорема Фробениуса на ночь”, - подумал он. Юрий Николаевич встал, сделал небольшую зарядку, сложил чемодан и вышел из дома. Его ждал самолет в Брюссель на конференцию по теории чисел.

* * *

Трактат по технике восхваления женщины.

Хотелось бы обратить особое внимание на важность этого трактата. Дело в том, что на сегодняшний день основная черта человечества - это умственная слабость. Подсознательно люди чувствуют свою умственную слабость и стыдятся ее. По этой причине общество категорически против умственной иерархии. Люди согласны на материальную иерархию, социальную иерархию, на иерархию в рамках профессии. Люди даже согласны на индекс интеллекта и иерархию по силе и по внешности, но общество категорически не согласно на умственную иерархию. Журналы и газеты пестрят фотографиями персон, называемых секс-символами, но нигде не встретить фотографий ум-символа. Люди панически боятся умственной иерархии. Причины тому глубинны. Приведем сопутствующие примеры. Обоняние у человека намного слабее, чем у собаки, однако человек считает себя вправе распоряжаться жизнью собаки, благодаря своему умственному превосходству. Человек намного хуже обезьяны лазает по деревьям, однако он считает себя вправе распоряжаться жизнью обезьян, благодаря своему умственному превосходству. Вообще, человек во многом уступает животным и даже во многом уступает насекомым, однако он считает себя вправе распоряжаться их жизнями, благодаря своему умственному превосходству. Согласно этой логике, находящиеся на верхних ступенях умственной иерархии вполне вправе распоряжаться жизнью тех, над кем они имеют значимое умственное превосходство. Итак, не говоря об этом вслух, человек боится умственной иерархии, причем любой старается убедить себя в том, что он самый умный, а вокруг если не каждый второй, то уж по крайней мере каждый третий круглый дурень. Таким образом мы видим, что страх перед умными охватывает самые глубинные центры подсознания. По этой причине люди предпочитают ориентироваться на давно умерших умственных кумиров, от которых они надежно могут защищаться стеной времени. А среди живых люди нередко себе выбирают интеллектуально убогих кумиров. Из этого всего следует, что для дальнейшего развития человечества оно должно научиться любить умных. Мужчинам тяжело любить умных, а значит вся надежда на женщин. Женщины, в силу особенностей своей психики смогут любить умных, но лишь в том случае, если одним из основных атрибутов ума станет искусство восхваления. Теперь перейдем непосредственно к трактату. Главное правило при восхвалении женщины - не стесняться метафор и гипербол, так как женщины хорошо приспособлены для их восприятия. Наиболее универсально эпитетное восхваление.

* * *

О та, чьи глаза прекрасней царственной орхидеи!
О всех противоречий гармония!
О в форме жизни существующая!
О жизненную силу дающая!
О величественная!
О подобно родниковой воде пьянящая!
О в гневе порой пребывающая!
О подобно топору дерево смерти срубающая!
О подобно дождевой туче радостью сердца поклонников наполняющая!
О подобно вихрю пух несчастий сбивающая!
О подобно лесному пожару  чащу заблуждений сжигающая!
О подобно полной луне прилив моря красноречия вызывающая!
О подобно потоку нектара пожар утомления гасящая!
О гармонию создающая!
О самое дорогое дарующая!
О изящно сложенная!
О все чувства превосходящая!
О праведная!
О всех очаровывающая!
О добротой сияющая!
О благо дарующая!
О единственная!
О непостижимая!
О природу истины и блаженства имеющая!
О золотое сияние излучающая!
О благоуханиями исполненная!
О зримый образ божественного!
О поэтический язык принимающая!
О как пространство внутри сердца существующая!
О нежной улыбкой сияющая!
О небесного царства владычица!
О время уничтожающая!
О высочайшая!
О в жизненной силе пребывающая!
О возбуждающая!
О волнующая!
О сиянием исполненная!
О несравненная!
О вечное счастье дарующая!
О благословенная!
О добродетельная!
О величайшее красноречие вдохновляющая!
О всех превосходящая!
О красоту и покой воплощающая!
О вечно юная!
О счастье приносящая!
О прекрасно одевающаяся!
О великолепная!
О та, чей ум всегда чист!
О безупречная!
О чудесной судьбой обладающая!
О смысл желаниям придающая!
О все вечные истины превосходящая!
О тьму рассеивающая!
О божественная!
О в небесной колеснице восседающая!
О высшую радость дающая!
О в высшей степени великодушная!
О далеко видящая!
О прославления достойная!
О во вращение вселенную приводящая!
О образованных любящая!
О мудрецов любящая!
О поток блаженства!
О умнейшим радующаяся!
О радости в обществе мудрецов исполненная!
О цель высшая!
О звучание музыки любящая!
О самосущей музыкой исполненная!
О в сердцах мудрых живущая!
О спасение дающая!
О над жизненной силой властвующая!
О мудрецами почитаемая!
О сама истина!
О высшая обитель!
О лебедь в озере моего ума!
О запредельная!
О женщина!
О суть всего сладостного!
О восхищающая!
О царица!
О повелительница!
О чарующей улыбкой одаряющая!
О величайшим разумом почитаемая!
О изъянов лишенная!
О чувство себялюбия устраняющая!
О неоскверненная!
О страх рассеивающая!
О та, чья походка изящна, как полет лебедя!
О та, чье тело достойно быть короной увенчано!
О та, чье сияние омывает вселенную!
О та, чьи губы заставили устыдиться зеркальную поверхность рубина!
О та, чья речь музыкальнее игры на флейте!