Неваляев

Супруги Неваляевы  никогда не ругались.

Не ссорились из-за денег и бытовых проблем.

Не выясняли отношений.

Невысказанные обиды и претензии тихо подтачивали семейные связи, которые слабели, истончались и сошли на нет.

На их место пришла усталость. Потом раздражение. В  конце концов жена приняла решение уйти из жизни Неваляева. Он не воспрепятствовал. Не бросился догонять.
Так старший научный сотрудник Неваляев расстался с женой.

Знакомые одинокие женщины заметно заволновались, примеряя к себе открывшуюся вакансию в личной жизни Неваляева. Но давние подруги были в этом статусе уже много лет, и Неваляев не видел смысла что-либо менять в отношениях с ними.

Бывшие супруги быстро и без хлопот разменяли жилплощадь и новоиспеченному холостяку досталась квартира улучшенной планировки в новом доме экологически благополучного района.  Аккуратный по натуре Неваляев не превратил свое новое обиталище в неприглядную берлогу, что частенько случается с разведенными мужчинами. Неваляев по натуре был чистоплотен и не терпел раскиданных вещей. Еще в прошлой жизни с семьей у Неваляева был рабочий кабинет, куда старались не заходить ни жена, ни теща. Для дочерей делалось исключение при условии: ничего не изменять, не перемещать. Такой же порядок  Неваляев поддерживал и на новом месте, благо нарушать его было некому... Однако привкус одиночества поселился в просторной комнате и с течением времени ощущался все отчетливей.
 Когда в холостяцком жилище становилось тоскливо, Неваляев шел в гости к своему близкому другу Ледусову. Вдовец Ледусов имел многолетний опыт несемейных отношений с женским полом и считал легкий цинизм необходимой чертой мужского характера. Женщины появлялись в жизни Ледусова как приходящие работницы из службы быта: помыть-обслужить и удалиться восвояси, не оставляя после себя следов пребывания.

Общение с другом развлекало Неваляева, но к лету его одолела грусть, и знакомая подруга со связями в профкоме  выхлопотала ему путевку на турбазу. Турбаза строилась для работников НИИ, однако Неваляевы, работающие в одном отделе, почему-то никогда не проводили здесь отпуск. Они уже давно совместно не отдыхали:  жена предпочитала Кавказские минеральные воды  - лечила нервы, а Неваляев обычно уезжал в родную деревню, пил кумыс и косил траву. 

В первый же  день на турбазе Неваляев присмотрел живописное местечко на берегу быстрой речушки и выстругал удилище для рыбалки: крючки и грузила он привез из города. Стоял солнечный июль, вовсю стрекотали кузнечики и проблем с наживкой не возникало. Неваляев с детства любил это немудреное занятие и считал, что рыбалка лечит нервы не хуже минеральных вод. А назавтра его уютный бережок посетила новая отдыхающая Ливина. Она, как оказалось, всю жизнь мечтала освоить искусство рыбалки и весело поинтересовалась, не может ли Неваляев приблизить ее мечту? В легкой беседе Неваляев узнал, что Ливина тоже работает в НИИ, не замужем и что он, Неваляев, весьма интересный мужчина. Новая знакомая появлялась каждый день, отвлекала от рыбалки, но Неваляев не сердился: Ливина держалась просто, много смеялась и часто восхищалась Неваляевым. Поводов для восхищения находилось масса: Неваляев – видный ученый, завлабораторией, зрелый, опытный мужчина, прекрасный рыбак... Ливина с трогательной заботой относилась к Неваляеву:

- Илья Валерьевич, вы много курите. С Вашими бронхами это опасно...
- Я старше тебя на шестнадцать лет: все рано умру раньше, - отшучивался Неваляев.
- Умрем в один день! – обняв Неваляева, бойко обещала румяная Ливина и ему вдруг становилось легко и спокойно: как многие мужчины, Неваляев был мнителен.

...Сотрясаясь от мучительных приступов кашля, который наваливался на  него под утро, Неваляев, бывало, звал жену и, обессиленно упав на мокрые подушки,  хрипло говорил:
- Наверное у меня рак...
- Прекрати! – пугалась жена,  и от ее реакции Неваляеву становилось действительно страшно...

К концу отдыха Неваляев узнал, что Ливина – лаборантка в химическом отделе, следит за чистотой пробирок, она разведена и имеет двух сыновей в трудном подростковом возрасте. Но все это уже казалось Неваляеву незначительным, ведь главное  -  с Ливиной было легко и комфортно, он восхищался ее оптимизмом и в городе с удовольствием  переехал на время в ее двушку (у Неваляева пока жил изгнанный супругой друг, а квартира Ливины летом пустовала).

К осени домой из спортивного лагеря вернулись сыновья Ливины, а друг помирился с женой.
- Переезжай ко мне жить, -  предложил Неваляев: он уже привык к совместному быту.
- А на каких правах я буду с Вами? – весело спросила Ливина. – Вот Вы, Илья Валерьевич нездоровы, не молоды. Вдруг помрете. Приду я на кладбище Вас навестить. А тут Ваша бывшая жена:  ты кто такая? – спросит и прогонит меня с Вашей могилки...

Неваляев вскинул взгляд на Ливину: обнимается, улыбается – шутит, конечно... Но почему-то слова запали в память.  Вскоре Неваляев и Ливина расписались.

Ледусов поступок Неваляева не одобрил.

- Тебе придется поднимать двух  -  чужих  -  пацанов, - раздельно произнося ключевые слова, напомнил Ледусов своему другу.
- Я готов. Может, что не смог дать своим – дам этим, ведь без отца растут....
- Ну, как знаешь...Ты хоть квартиру оставь за собой. На случай если разбежитесь.

Но Неваляев уже не понимал, зачем им с Ливиной разбегаться: Ливина оказалась хорошей хозяйкой, вкусно готовила, а по вечерам за бутылочкой вина молодожены, бывало, пели на два голоса. Ливина знала родной язык Неваляева и песни его детства выучила наизусть.
Ливина регулярно ходила навестить сыновей: старшие классы, гормоны, соблазны.  Потом возвращалась, оглядывала квартиру Неваляева и вздыхала:

- Съезжать мне от Вас придется, Илья Валерьевич. Скучают по мне сыновья.
- Давай соединим квартиры! – пугался Неваляев.
- Ну разве что... – раздумчиво соглашалась Ливина, - и потом Вам, Илья Валерьевич, для работы нужен отдельный кабинет.
- Да где ж его взять?... Моя квартира, правда новая, просторная, но твоя -разбитая хрущевка.... больше трех комнат не получается.
- Да уж, - подтверждала Ливина, - вот если бы с доплатой...

У Неваляева деньги были. С прошлой женой Неваляев давал «в семью» сколько считал нужным, остальным свободно распоряжался сам.  Хозяйство вели жена и теща, а Неваляев имел смутное представление о семейной бухгалтерии. К тому же незадолго до развода супруги продали дачу и все деньги Неваляев положил себе на книжку: садом в основном занимался он, и жена не стала претендовать на вырученную от продажи сумму: из принципа  никогда не заводила «денежных тем».

Деньги с книжки Неваляева были вложены в приобретение квартиры. Получилось замечательно: тоже новая, тоже в новом районе, только четырехкомнатная. У Неваляева кабинет, да и всем по комнате. И то кстати: мальчики подросли, у них началась личная жизнь. Неваляев так и говорил: мальчики. С оттенком отцовской нежности. Возможно потому, что у самого – девочки. А так – вроде отец сразу двух сыновей! «Есть чем гордиться» - говорит Ливина. И вздыхает:
- Мальчики никогда не были в Питере. Скоро зимние каникулы...

- Надо мальчиков в Питер отправить, - делится Неваляев с Ледусовым, - Северную столицу показать.
Ледусов теперь молчит: любит Ливинины наливки. Сама делает, по секретному рецепту. Чего-то там колдует, даром, что ли столько лет химическую «кухню» изучала. Ледусов придет  - а Ливина его сразу на кухню, да графинчик с закуской подает, да рядом-то подсядет, за плечи приобнимет -  и все смехом, шутками. Неваляев Ливине благодарен: лучшего друга супруга в доме привечает: и здесь готова уважить мужа своего!

Ливина  к Неваляеву  -  до сих пор на «вы» да по имени-отчеству: то ли из уважения, то ли чтобы разницу в возрасте подчеркнуть.

- Илья Валерьевич, - говорит, наливку пододвигает,  - Неудобно мне как супруге Вашей колбы с пробирками полоскать. Несолидно это для Вашей репутации.
Неваляев подумал – а и правда. Потормошил связи – и забрал Ливину из лаборатории. Теперь в книжное издательство на службу ездит дорогая супруга  – поближе к культуре, к творческим кругам. 

Так и жили, понемногу дом обживали, обстановку прикупали; мальчики росли. Старший мальчик мотоцикл очень захотел. Надо помочь купить, вот и Ливина правильно говорит:

- Научится ездить – возить тебя в деревню будет, к родственникам.
Мотоцикл купили и отношения с мальчиками вроде улучшились: последние годы подросшие парни все больше замыкались, даже дерзили Неваляеву.

  Лето наступило, поехали семьей в деревню. Ливина с младшим в машине друзей, а Неваляева старший повез на купленном мотоцикле.

В то лето не попал Неваляев на сенокос и родных тоже не увидел: мотоцикл перевернулся и неудачно придавил Неваляева, зашиб ребра, руку повредил. Лежит в больнице покалеченный старший научный сотрудник и радуется: мальчик легко отделался, ссадинами -царапинами. Провалялся Неваляев весь отпуск на больничной койке, потом долго желудок мучал, да и бронхиты участились: кумыс тем летом попить не удалось. Так потихоньку Неваляев к юбилею своему подошел.

Шестидесятилетие отпраздновал хорошо: сначала в зале заседаний научного института чествовали, речи говорили, теплые слова и пожелания. Слегка сетовали правда, что Неваляев последние годы меньше научных изысканий делать стал, объем трудов уменьшился. Кое-кто даже на возраст намекать пытался. Но рядом с Неваляевым находилась моложавая энергичная супруга с короткой стрижкой, в новом импортном костюме,  и это поднимало юбиляра в собственных глазах. Не нравилось только что Ливина, выпив изрядно вина и раскрасневшись в кругу научных работников, время от времени гладила Неваляева по плечу и ласково смеялась: «старичок мой». В целом, однако, было душевно, последующее застолье всех размягчило, а известный профессор философии сказал проникновенный тост и сыграл на курае на бис.

К весне Неваляев вроде бы поправил пошатнувшееся за прошедший год здоровье. Как-то вечером Ливина, открыв бутылочку домашней настойки, заметила:

- Илья Валерьевич, в институте, я слышала, можно взять участок земли под строительство дачи. Хорошо бы... Вы же любите дачные работы. Для Вашего здоровья...
Неваляев иногда подумывал о приобретении земли, но после травмы чувствовал себя неуверенно, да и общее состояние... сердце пошаливает. Но с другой стороны... Ливина становится раздражительной, все меньше смеется, обнимать перестала: наверное, на работе устает. Часто в издательстве по вечерам задерживается, заказов, видно, много. И потом у всех сотрудниц Ливининых  дачи, машины.
..
 Денег на строительство, правда, нет. Все придется делать своими руками. Посадки-то он осилит: всегда любил возиться с садовыми культурами, и те отвечали ему обильными плодами.
В общем, з
емлю Неваляев приобрел. Прикупил стройматериалы. Думал, мальчики в строительстве помогут. Только в планы мальчиков это, видно, не входило. Совсем грубые стали, старший тот вообще волчонком вырос – клыки показывает, того и гляди в матерого зверя превратится. Неуютно теперь Неваляеву в собственном доме. Ужинает обычно в одиночестве. Ливина ужин подаст, бутылку поставит – все шаманит над наливками да настойками. Поставит и уйдет: голова, мол, болит. А в кабинете полно дешевых сигарет: уже давно не говорит Ливина: «вредно, мол, Вам, Илья Валерьевич с Вашими бронхами» -  кури сколько влезет! Он и курит, а Ливина уворачивается от ласк-объятий законного супруга: запаха табака, мол, не терпит.
От всего этого так и тянет Неваляева то глотнуть, то затянуться...

С наступлением тепла Неваляев практически перебирается за город. Дачу-то строить нужно. Дело движется небыстро. Поврежденная в аварии рука ноет, натруженная. Обессиленный, отложив рубанок или молоток Неваляев садится на бревно, закуривает. Затем идет проведать посадки. Еще в первое лето насадил кустов малины, смородины.  Ухаживал, от холодов, от вредителей оберегал. Растения откликнулись на заботу - стоят ягодой усыпанные. Черную смородину Неваляев до страсти любит.

 Здесь, на свежем воздухе, в голове как-то проясняется. И совсем не хочется возвращаться в город, в свою квартиру четырехкомнатную, новой мебелью обставленную, в свой прокуренный кабинет...

Незаметно как-то раскололась семья на неравные части, в отношении три к одному. Взрослые парни, сталкиваясь с Неваляевым в коридоре или на кухне, хмуро смотрят мимо, сквозь зубы здороваются. Неваляев пытался Ливине жаловаться, наболевшее выплеснуть. А она - тоже сквозь зубы:

- Дед, чего ты ворчишь? Не лезь в душу, у них своя жизнь, - весело говорит, а глаза злые, холодные.

«Дедом» Ливина называть стала, когда по институту слушок пошел, мол, Неваляев-пенсионер давно исписался-изработался, зря лишь  завлабово кресло занимает. На больничных без конца – то бронхит, то гастрит. Не сегодня-завтра, мол, ученый совет созовут и погонят Неваляева из теплого кабинета.

А где Неваляеву на новые статьи-рефераты силы брать? Научные изыскания ясной головы требуют. Сосредоточенности и покоя. Вчера порылся Неваляев в бумагах, отыскал начатое полтора года назад исследование, углубился было в работу, да тут Ливина в кабинет входит, морщится - дым коромыслом - и напоминает: деньги мол нужны, на хозяйство, на покупки, на кредиты. Квартира, дача, стройматериалы, и на мальчиков расходы выросли, им же образование получать нужно.
 
Все правильно, все так... Но что он может сделать? Зарплату до копейки в семью отдает.

На прошлой неделе младшая дочь приехала наконец-то из далекого южного города, где жила с мужем уже три года. Приехала с сынишкой, у матери погостить. Неваляев радостно засуетился, побежал в банк – снять две-три тысячи, хотелось дочку с маленьким внуком побаловать. Денег на книжке не оказалось. Это неприятно удивило – счет совместный, но некая сумма, НЗ, была всегда. Пришлось на встречу с родными с пустыми руками идти. Не совсем, конечно – трехлитровую банку варенья Ливина из запасов все же выделила. Дочка тоже любит черную смородину.

Взял варенье Неваляев и поехал на квартиру бывшей жены. Там сегодня его дочери и внук гостят.

Дочка отца увидела, прижалась  к нему  - стало тепло и благостно.  Будто саднящую рану бережная рука заврачевала. Неваляев заплакал  легко и без слез, ему не было неловко за свою внезапную слабость –  он вдруг почувствовал себя дома.

Бывшая жена угощала салатами, ароматной картошкой с укропом и грибами. Она всегда душевно готовила. Неваляев вдруг вспомнил их садовый участок в десять соток, дорогу от станции через сырой лес, пахнущий прелыми листьями и грибами. По дороге на дачу Неваляевы успевали набрать нежных вешенок и, прикопав молодого картофеля, варили на костре грибной супчик, приправив огородной зеленью. И не было ничего вкуснее этого обеда из котелка, и по сердцу разливалась тихая радость;  когда последний раз он ощущал такое?...

Память унесла еще дальше – вот Неваляев с женой бродит по сумраку леса  - грибник он был хороший. Дочка сидит у него на плечах  - всегда в детстве быстро уставала и просилась на руки. Сидит свесив пухлые ножки и сверху руководит процессом: пап, вон гйибок! А вон еще один, смотри!

- Так ты слезь, сорви, – предлагает Неваляев.
 – Нет, – крутит головой, - сорви сам!

   Возвращался Неваляев в прекрасном настроении. Так хорошо, так душевно посидели! Словно и не было развода, разъезда, расставаний... С дочками поговорил, внука на коленях держал, жена бывшая с улыбкой подливала чай...Как хотелось позвать всех их таких родных в гости – да где уж, не придут... Ну даст бог в следующий раз позовет к себе на дачу – вот достроится, печь сложит... 
 Неваляев сошел с маршрутки и свернул на узкую дорожку между высокими сугробами. Навстречу шла группа молодых ребят. Они возбужденно разговаривали и громко смеялись. Неваляев попытался посторониться и покачнулся.

_ Опять нажрался, валенок! – узнал Неваляев голос старшего пасынка. Он знал, что мальчики за глаза называют его этим обидным и нелепым прозвищем. Толпа парней вплотную прошла мимо него а замыкающий небрежно толкнул его плечом. Неваляев неловко упал в сугроб, заныла поврежденная рука. Сразу подняться не получилось. Откуда-то навалилась сильная усталость.

Неваляев полулежал в снегу и смотрел вверх. Вверху темнело звездное небо. Неваляев раньше не замечал, что звезды мерцают таким холодным потусторонним блеском...
Становилось холодно, саднило плечо. Откуда-то из глубины живота поднималась тянущая боль. Она росла и заполняла грудную клетку.             
 Нужно было встать и идти. Ведь он куда-то шел. Куда он шел?  Он возвращался домой...               
Вдруг Неваляева пронзила мысль: он никогда не дойдет до дому.

Он двигался не в ту сторону.