Ночью на Оби из сб. На рыбалке у реки-1

ЛЮБИТЕЛИ И БРАКОНЬЕРЫ РЕЧНЫЕ-1

Ночная рыбалка на Оби.

Случилось это задолго до эпохи всеобщей автомобилизации. Тогда отечественные «Волги» разрешалось покупать в личную собственность лишь особо ответственным гражданам, а некоторые избранные труженики из заслуженных становились по решению парткома, месткома и администрации владельцами «Москвичей». Прославленных «Жигулей» еще и в помине не было. Средний класс, который тогда еще не выделяли из общности советского народа, довольствовался мотоциклами, мотороллерами и моторными лодками. 
Я в те годы обзавелся легкой «Казанкой» с подвесным мотором «Вихрь» в 20 лошадиных сил и в единственный тогда выходной день, - воскресенье, - наслаждался быстрой ездой по Бие, Оби и Катуни. Пейзажи в этих краях великолепны, эстетическое наслаждение от таких поездок не сравнить ни с чем. Кроме того, Алтай имеет богатейшую историю. На берегах обильных рыбой Бии и Катуни с незапамятных времен селились наши пра-пра-предки. Неподалеку от нашей лодочной станции археологи обнаружили стоянку древнейших людей, уже овладевших гончарным мастерством. Когда они тут поселились, никто не может сказать точно. Я сам рылся в песке под обрывом и находил множество мелких осколков обожженных глиняных горшков. Удивительное возникает чувство, когда держишь в руках осколок такого горшка, изготовленного, возможно, миллион лет назад.
А в наши дни я довольно быстро понял, что на островах разводить костер трудно, да и вредно для природы, поэтому обзавелся надежным советским примусом. Этот нагревательный прибор советских коммунальных кухонь оказался очень удобным при  лодочных странствиях. Заодно я ловил удочкой чебаков, пескарей и благородную сорожку, однако такое довольно однообразное занятие мне быстро надоело, и я мечтал о настоящем улове. Но для этого надо знать места и иметь серьезную снасть. Я пожаловался на неудовлетворенную страсть моему другу, а он сообщил мне, что его младший брат помаленьку браконьерствует на островах и обеспечивает всех родственников хорошей рыбой. Брат этот предпочитал действовать в одиночку, однако друг обещал поговорить с ним обо мне. 
Друг мой с молодых лет отличался серьезностью и положительностью, и через несколько дней его брат Владимир позвонил мне и предложил порыбачить на островах в верховьях Оби. Лодки он еще не приобрел, и мое предложение показалось ему заманчивым. Думаю, друг мой охарактеризовал меня достаточно лестно, иначе вряд ли серьезный браконьер рискнул взять в напарники незнакомого человека.
В субботу после работы мы встретились на лодочной станции. Владимир притащил два тяжелых мешка со снастью и теплой одеждой, я заранее запасся бензином и пропитанием, и вот на закате мы стремительно помчались вниз по течению Бии. «Казанка» быстро проскочила десяток километров до слияния Бии и Катуни, покачалась на бурунах и водоворотах, которые образовались в месте встречи зеленоватой воды Бии и мутно-голубой Катуни, и перед нами открылись неоглядные, от горизонта до горизонта просторы великой сибирской реки с множеством островов. Солнце еще не зашло, когда Владимир скомандовал причалить к большому острову.
- Попьем чайку, - предложил он. – Пусть стемнеет.
- Рыбнадзор? – догадался я.
- Да, - нехотя ответил опытный браконьер.
Он показался мне флегматичным и даже немного вялым. Я развел свой примус, вскипятил чайник, и мы неплохо поужинали. Тем временем стемнело, и флегматичный Владимир преобразился. Движения его стали быстрыми и точными, а голос – командным. Он вытащил из своих мешков несколько реечных барабанов с намотанной на них мягкой проволокой миллиметра в три-четыре. Я впервые увидел настоящую снасть.
- Переметы? – спросил я.
- Да, - отрывисто ответил Владимир. – И продольники.
Что такое продольники, я не знал, но проявлять свою неосведомленность не решился. Мы начали расставлять снасть на ночь. Владимир вбил в продольные берега песчаного острова крепкие колья, надел на каждый кол проволочную петлю и начал разматывать переметы. Переметы оказались не меньше сотни метров длиной, от них через каждые полтора метра отходили проволочные поводки с большими крючками. К дальнему концу переметов Владимир прицепил небольшие якоря-кошки из толстой проволоки. На каждый крючок он насадил по несколько толстых червей-салазанов. От моей помощи он категорически отказался, священнодействовал сам. Вот он закончил возню с переметами, взял второй мешок и резко сказал:
- Пошли!
Он привел меня на нижний конец острова. Там быстрое течение Оби образовывало стремительные буруны, будто от корабля. Однако к недовольству Владимира нижний мыс острова обильно зарос ивняком, которые не пустили нас к воде.
- Ладно, - буркнул Владимир. – С лодки поставим продольники.
Тут я сообразил, что переметы ставят поперек реки, а продольники – вдоль. Мы вернулись к переметам, и Владимир положил мешок с продольниками в «Казанку». Он взял якорь одного перемета и скомандовал мне:
- Перпендикулярно к берегу.
Я на самом малом газу повел «Казанку» наискось по течению, а он тянул за грузило перемет. Тут уж мне довелось блеснуть искусством управления маломерным судном. Ударить в грязь лицом перед таким опытным браконьером мне никак не хотелось. Быстрое течение сносило лодку, а я твердо решил держаться строго перпендикулярно к берегу. Приходилось то убавлять, то прибавлять газ, постоянно менять курс, но в целом я с задачей справился. Когда проволока натянулась, он бросил грузило в воду и кивнул на берег. Мы вернулись за вторым переметом, поставили его, потом третий, четвертый и так далее. На каждом перемете я насчитал не меньше двадцать крючков.
Мы поставили все переметы с правого берега, и Владимир дал команду перейти на левый. Я повел «Казанку» вдоль острова, и тут Владимир вдруг насторожился и махнул мне рукой. Я выключил скорость и сквозь негромкое тарахтенье холостого хода услышал далекий рев лодочного мотора снизу по течению. Я загнал лодку под нависшие ветви ивняка, мы вцепились в кусты руками, и я выключил двигатель. Минут через пять мимо острова пронесся  «Прогресс». Возможно, это спешили на свое черное дело такие же нарушители закона, но, может быть, это вышли на ночную охоту инспектора рыбнадзора. К счастью, пассажиров «Прогресса» не привлек наш остров, и вскоре рев мотора затих далеко внизу.
Мы обогнули остров с нижнего мыса и поставили переметы с левого берега. С каждым новым переметом я проникался все большим уважением к своему опытному пассажиру. Вот это – настоящая рыбалка! Что такое удочка по сравнению с такой снастью? Когда Владимир натянул последний перемет, он махнул рукой в сторону нижнего конца острова. Там он принялся привязывать к кустам продольники, а потом насаживать на крючки нечто вроде колобков из теста величиной с куриное яйцо.
- Колоб, - пояснил Владимир на мой недоуменный взгляд.
Для меня установка продольников оказалась потруднее, чем переметов. Мощное течение сносило «Казанку» вниз, буруны мотали ее из стороны в сторону, а я должен держать ее неподвижно у каждого куста, пока Владимир прикреплял петлю продольника к веткам. Но и с этой задачей я справился и проникся к себе немалым уважением.
Когда мы высадились у своего временного лагеря, Владимир коротко буркнул:
- А ты молоток.
- Ты тоже, - не удержался и я от похвалы.
От моего одобрения молчаливый Владимир разговорился.
- Я тут ездил с одним. Дергает лодку, как пьяный. Я два крючка засадил в ладонь. Вон шрамы остались.
- Я старался, - скромно ответил я.
Мы снова развели примус, поставили чайник и закурили.
- На колоб кто берет? – поинтересовался я.
- Язь, - коротко ответил Владимир.
Мы в молчании попили чайку, еще раз покурили, и Владимир поднялся.
- Пора проверять.
Проверка переметов оказалась для меня намного труднее. Владимир проверял каждый перемет от берега к середине реки, и я с большим трудом удерживал лодку так, чтобы она медленно шла строго вдоль перемета. Улов показался мне обильным: с каждого перемета мы снимали двух, а то и трех здоровенных лещей размером с хорошую семейную сковородку. На одном перемете кроме лещей оказался крупный судак килограмма на два. Однако Владимир недовольно хмурился.
- Поздно, - буркнул он. – Две недели назад шла вода, вот тогда лещ брал.
Продольники принесли заметно меньше добычи. С шести продольников мы сняли всего четырех язей килограмма по полтора и одну стерлядку. Крупных язей я видел впервые и удивился их тупорылой морде и крутому горбу. Стерлядка же до жути походила на маленькую акулу. Владимир хмурился все больше. Когда мы проверили последний продольник, он проворчал:
- Надо снимать снасть, толку нет, а скоро рассвет.
Мы снова отправились к переметам. Времени от первой проверки прошло немного, и добыча оказалась скромнее, по одному, изредка по два леща на перемет. На один  крючок попалось нечто вроде приличного сома. Владимир поморщился:
- Налим.
К моему изумлению, он хотел выбросить его.
- Стой! – успел крикнуть я.
- Гадость, - буркнул Владимир. - Лягушка.
- У налимов печень отличная, - возразил я. О налимьей печенке я читал у классиков. – Оставь его мне.
- Ладно.
Последний перемет с левого берега повел себя странно. Когда Владимир добрался до его середины, проволока вдруг резко пошла под «Казанку». Противно заскрежетал металл по металлу.
- Держи лодку! – крикнул Владимир.
Проволока уходила вглубь с такой силой, что он перевесился через борт. Одной рукой он нащупал багор, зацепил крюком за проволоку и выпустил перемет из рук. Багор тут же повело в сторону и вниз. Владимир не отпускал длинную рукоятку, и руки его по плечи ушли в воду.
- Помогай!
Я заглушил двигатель, быстро перебрался к нему, сунул руки в воду, нащупал рукоятку багра  и вцепился в нее мертвой хваткой. Какая-то здоровенная рыбина тянула перемет, и лодка наша совершала удивительные маневры. Мы из последних сил удерживали багор.
- Привязать багор к лодке, - прохрипел Владимир.
- Ты один не удержишь, - возразил я.
- Вдвоем тоже, - ответил он. – Нельма, что ли?
- Давай поднимем перемет и зацепим его за лодку, - предложил я.
- Как!?
Да, это вопрос вопросов. Мы едва удерживали рукоятку багра. Подтянуть перемет с рыбиной к поверхности у нас никак не получалось. Минут пятнадцать прошли в смертельном напряжении. И вдруг мы вместе с багром рухнули на дно лодки. Проволока освобожденного перемета дугой выгнулась над водой. Владимир выпустил багор и схватил проволоку.    
- Ушла, - с непередаваемой тоской воскликнул он.
И тут впереди лодки вода вспучилась, и в воздух взвилась огромная рыба. Мне в предрассветном сумраке показалось, что она не меньше «Казанки», размером с хорошую акулу. Чудовище с громким плеском и каскадом брызг рухнуло в воду, перемет снова натянулся, но Владимир за доли секунды уже успел набросить проволоку на уключину. «Казанка» опасно накренилась и слегка черпанула воду бортом. Мы навалились на другой борт, и лодку повело боком против течения.
- Теперь пусть таскает, - тяжело перевел дух Владимир.
Мы висели на борту лодки, чтобы рыбина не перевернула «Казанку», и тяжело дышали. Душа моя ликовала. Никогда в жизни мне не приходилось видеть живую рыбину таких размеров. Если мы ее вытащим, - о таком подвиге смело можно рассказывать внукам и правнукам! А Владимир, видно, от нервного напряжения, разговорился.
- Таймень? Вряд ли. Больно большой. 
Лодку рвануло вперед, потом назад, потом под воду пошел наш борт. Мы окунулись с головой, мгновенно промокли, но успели переметнуться на противоположный борт и повисли на нем. В лодке уже набралось многовато воды, чуть не до четверти бортов. Владимир продолжал гадать.
- Может, бельстер?
- Это кто? – с трудом выдохнул я.
- Помесь белуги со стерлядью. Их тут искусственно развели. Мне не попадались.
Лодку опять рвануло вперед, и на этом все кончилось. Мы едва успели отвалиться от борта, иначе бы «Казанка» затонула. Мы лежали на дне лодки в луже воды, а проволока перемета свободно висела на уключине. Течение быстро сносило «Казанку» вниз, перемет снова натянулся, и потащил нас к берегу.
- Врубай двигатель, - голосом умирающего проговорил Владимир.
Я машинально рванул шнур стартера, включил скорость, и мы на малом газу подошли к берегу. Перемет волочился за нами. Когда нос лодки уткнулся в песок, я  вылез из лодки и втащил ее на пологий берег. С меня обильно текла вода, в резиновых сапогах мерзко хлюпало. Владимир понуро сматывал пустой перемет. На одном из крючков висело нечто вроде кровавой тряпочки.
- Сорвалась, - печально проговорил Владимир.
Впрочем, он быстро пришел в себя. У настоящего рыбака такие осечки случаются нередко. Если каждый раз сильно переживать, - недолго и до инфаркта. Мы сняли все переметы и продольники. Кое-где на крючках болталась разная мелочь вроде язей и лещей, но разве это рыба по сравнению с неведомым чудовищем? Обиднее всего, что никто не поверит. Любимое развлечение каждого рыболова, - рассказывать, как у него ушла вот такая рыбина. Ну, ушла и ушла. Главное, что не попалась.
Мы наматывали переметы и продольники на реечные барабаны и молча переживали недавнее приключение.
- Что это за зверь был? – спросил я.
Надеюсь, голос мой звучал спокойно, хотя душа томилась, страдала и кипела.
- Не понял, - так же спокойно ответил Владимир.
Мы вылили воду из «Казанки» и честно разделили добычу пополам. Каждому досталось примерно по пуду неплохой рыбы. Для меня это редкий, весьма обильный улов, да и Владимир не жаловался. Он лишь стал несколько разговорчивее. Когда мы складывали лещей в мешки, он заметил:
- Лещей раньше в Сибири не водилось. Их развели искусственно. Теперь их тут навалом. И судаков не было, их тоже развели. Они всю мелочь жрут. 
На восходе мы причалили к лодочной станции. Разгрузили лодку, оставили мешки с переметами и продольниками в моей будочке вместе с двигателем, - до следующего раза. А потом пожали друг другу руки, взвалили на плечи мешки с добычей и разошлись в разные стороны – по домам.
Воспоминания об этой рыбалке греют мою душу до сих пор. Формально нас можно причислить к браконьерам, но разве это браконьерство, - наловить ночью по пуду рыбы на брата? Мы никому не навредили, природу не ввели в ущерб, а если рыбнадзор считает несколько переметов и продольников браконьерством, - это дело только рыбнадзора. А вот ту рыбину, которая оставила на крючке часть мяса из своей пасти и нахально ушла, - мне жаль. Еще больше жаль мне нас с Владимиром. Это надо же ухитриться – упустить такую добычу!  Владимир уверял, что нам попалась нельма.