Сказки карги Мары. Красная Шапочка

Тяжелые дождевые капли остервенело хлюпали по вязкой грязи, меся ее, словно тесто. Все вокруг насквозь пропиталось холодом и сыростью, и ничто уже не могло вымыть из воздуха тошнотворный запах плесени и гнили.
Дождь здесь никогда не переставал – только переходил из ливня в противную мерзкую морось и обратно. К нему привыкли, но не полюбили – разве может кому-то нравится подобная гадость?..
Бредущая сквозь дождевую завесу девочка тоже терпеть это не могла. Ее красный плащ потемнел, отяжелев от влаги, и отвратительный холод пробирал до самой костной сердцевины – дальше просто некуда было. Девочка стучала зубами и шла, с трудом переступая худыми посиневшими ногами в драных, стоптанных башмаках. Глухое раздражение пульсировало в маленькой головке, прорываясь наружу злым блеском покрасневших глаз из-под низко надвинутого капюшона.
Вокруг смутно белели корявые стволы голых берез. Девочка знала, что еще немного – и начнется первый квартал кладбища, самый неприятный отрезок пути. Неопрятные, откровенно бомжацкие могилы без единого венка – верный признак убожества и одичалости. И жители там под стать – сплошь унылые бандюганы, полуразложившиеся и забитые землей, которые считают своей непременной обязанностью пристать хоть к кому-нибудь. Как раз для таких опустившихся мертвяков у Красной Шапочки был припасен большой охотничий нож, в сложенном виде покоившийся на дне ее корзинки с лучшими в округе червивыми пирожками. Корзинка оттягивала девочке израненные, натруженные руки, заставляя проклинать все на свете.
Приближения зверя она не услышала. Как всегда. Просто вспыхнули прямо перед ней два красных огонька да сгустилась, потемнев, пелена дождевых струй, обретя очертания мохнатого тела.
Волк застыл, скаля огромную клыкастую пасть и не отрывая взгляда от девочки, остановившейся в каком-то метре от него.
Волк приходил всегда. Каждый раз появлялся неожиданно, не выбирая для встречи определенного места или времени. Красная Шапочка никогда не ждала его, прекрасно зная, что Волк обязательно придет, и от нее ничего уже не зависит. С тех пор, как она впервые дала свое молчаливое согласие этому зверю…
Волк тихо зарычал, вздыбливая шерсть на загривке, и сделал шаг вперед, не отрывая взгляда от почти таких же красных, как у него самого, глаз девочки. Та смотрела исподлобья и не двигалась. Вокруг мертво светились березы, склонив тонкие ветки над разлагающимися в грязи трупами ворон. Была глубокая осень, и все звери впадали в спячку.
Волк сделал еще шаг и легко сомкнул челюсти на плече девочки. Сотни раз латанная-перелатанная ткань поддалась лютому напору острых зубов, равно как и подгнивающая изнутри плоть, но кровь из давно мертвого тела так и не потекла. Красная Шапочка с болезненным удовлетворением почувствовала, как ее раздражение, злость, усталость лезут из тела, подобно гною из прорвавшегося нарыва, средоточием которого привычно стало прокушенное плечо.
Волк заурчал, расширившиеся красные глаза стали еще ярче. Он словно взбух, чуть увеличившись в размере, и заурчал, жадно вбирая в себя душевную темноту.
Тяжелая корзинка с пирожками плюхнулась в грязь. Волк сильнее сжал челюсти, легко проламывая хрупкие кости. Девочка вздрогнула, но отстраниться даже не подумала – ей было хорошо.
Спокойно.
Мирно.
Так, как не может быть в Чистилище.
Но Красная Шапочка перехитрила саму суть этого места, заключив взаимовыгодный договор с Волком-падальщиком, чье племя питается добитыми душами, полными страдания и накопленной за века боли. Она терпела свою боль, собирала и взращивала ее, усугубляя меру отведенных ей мучений – все ради кратких минут успокоения, даруемых зубами Волка. Ибо здесь, в Чистилище, даже за такое души были готовы отдать все.
Дождь лил, меся антрацитовую грязь. Волк разомкнул челюсти, но почему-то не ушел сразу, как делал всегда. Красная Шапочка спокойно смотрела на него, слегка улыбаясь бескровными губами и чувствуя, как проступившие на короткое время скудные краски этого серого мира согревают ее едва уловимым теплом давно забытого солнца.
Волк лег в грязь, мотнув головой – садись, мол, на спину.
Девочка застыла от удивления, не в силах сообразить, что к чему. Но взгляд Волка был спокойным и серьезным, и Красная Шапочка, повозившись, вскарабкалась на широкую спину, крепко вцепившись тонкими пальцами без ногтей в мокрую слипшуюся шерсть.
Волк поднялся и затрусил вперед, раздвигая могучим телом серый ливень. Мимо уходили кривые березы, позади оставалось гнилое кладбище. Потом зверь прыгнул, выворотив задними лапами ком липкой грязи.
Струи дождя хлестнули в лицо девочке, сжавшейся на спине Волка. Она не знала, куда он ее несет, но это не имело ровным счетом никакого значения.
Ливень кончился, но почему-то не перешел в слабый дождь, как должно, а сразу стал густым туманом. Вскоре сквозь него проступил лес, но уже не бледный березняк, а ровные ряды почти одинаковых корявых деревьев, низких и чахлых, с крупной паутиной между ветками.
Из тумана выплыло несколько привидений, которые с приглушенным воем двинулись в стороны.
Привидения?
Красная Шапочка удивленно оглянулась им вслед. В Чистилище привидения не встречались.
«Мы во сне»,- ощутила она голос Волка.
Сон? Так они на самой грани между мирами! Вот так новость!
Девочка почувствовала, как пробегают по телу давно забытые мурашки. Да о таком она не смела и мечтать!..
Вдалеке замаячила человеческая фигура, очевидно, хозяина сна.
Красная Шапочка улыбнулась. Наверняка этот сон – кошмар. Так пусть им и будет!..
Волка не пришлось даже просить. Он шел беззвучно, быстро и плавно, как могут только настоящие волки.
Человек увидел его выткавшимся из тумана чудовищем и закричал. Его страх затопил пространство бросающим в дрожь холодом. Волк зарычал, легко перекрывая крик, и широко раскрыл пасть, давая рассмотреть каждый кинжальный клык.
Человек попятился, вопя и трясясь от страха. Потом развернулся и побежал сломя голову.
Волк не стал спешить. Он пошел следом, утробно рыча.
Девочка покачивалась на его спине, улыбалась и наслаждалась упоительным чувством: разлитый вокруг страх, не вступающий в ее собственную окутанную миром душу.
Человек пробежал немного – поскользнулся и упал, не прекращая кричать. Волк уже был над ним, и несчастный торопливо пополз прочь, уже потеряв последнюю надежду на спасение.
А потом была кровь. Много крови на земле, корявом дереве и волчьей морде, ее запах в сыром воздухе, ее быстро гаснущее тепло…
Красная Шапочка смотрела широко открытыми глазами, вновь научившись дышать и делая это неосознанно, с глубоким живым наслаждением. Гибель этого человека, пусть и во сне, стала для нее капелькой жизни, такой невыразимо прекрасной и упоительной, такой до дрожи восхитительной за смертным порогом…
Девочка еще упивалась этим наслаждением, когда вновь почувствовала гнилой холод Чистилища. Волк опустился в грязь, и она бездумно слезла, мыслями все еще витая в покинутом чужом сне.
«В следующий раз мы пойдем в детский сон»,- сказал Волк, и в мертвой, измученной душе Красной Шапочки затеплилась маленькая, но такая невыразимо большая и теплая среди олицетворенной Смерти искорка Надежды.
Надежды на тепло.
На покой.
На мир.
Волк исчез, растворившись в серости дождя.
Девочка не глядя подняла мокрую корзинку и побрела вперед, хлюпая по грязи худыми замерзшими ногами.
Смутно белели по сторонам увядшие березы. На дне корзинки под червивыми пирожками перекатывался большой охотничий нож. Дождевые капли редели, неуклюже взбивая грязь.