Сказки карги Мары. Окаменелое царство

Знаете, никогда ничего серьезного не делайте по пьяни. Никогда и ничего!..
Эти слова я повторял себе как заведенный, быстро трезвея на пронизывающем горном ветру. Тонкий плащ-невидимка из отличной эльфийской ткани здорово маскировал меня среди серых обледенелых скал, но ни капельки не спасал от собачьего холода, что заставлял беспомощно сгибаться в три погибели, силясь удержать внутри хоть крошку тепла.
Вот и скажите, какой бес дернул меня, молодого и красивого мага-наемника, едва вступившего в Герцбургский Волшебный Трест, тотчас же набраться в зюзю и на спор записаться на самое мутное задание этого месяца!.. Фея-администратор, как назло, совершенно не обратила внимания на мое состояние и торопливо, с откровенным облегчением наколдовала мне рекомендательное письмо и лицензию, крупно оттиснула на них герб Треста и благословила в дорогу кульком пирожков с малиной.
И вот я тащился, проклиная все вино мира, по узкой горной тропинке, держа путь на Яружный кряж – едва пригодные для жизни унылые земли, которые нормальные люди предпочитают обходить за десять верст. И правда, что делать в столь гиблом месте, где только тролли да шатуны водятся?
А вот поди ж ты – нашлись дураки. Целым хутором туда переехали, усмотрев удачное место для своего охотничьего и шерстяного промысла… да и сгинули. Только вестей от них, что пережаханный ворон с письмом в Герцбург: пришлите, мол, в срочном порядке волшебника, пропадаем!

…Долго ли, коротко ли, дошел-таки я до Яружного кряжа, а у приметной скалы, напоминающей символ эльфийского праздника Milthy-Diclile (что на общий язык без малейшей потери смысла транслировалось как «Mighty Dick»), меня уже дожидалась заказчица. При виде ее внушительных, кхем, голубых глаз я, признаться, мигом растерял большую часть своего раздражения, готовый тут же на месте исполнить что угодно ради прикосновения к прекрасным, хм, глубинам ее души. Короче, я сей же час припустил к моему очаровательному нанимателю, на ходу прибавляя лицу и стану максимальной эпичности.
Девица встретила меня приветливо и, назвавшись Габриэлой, в двух словах поведала, что стоило хутору ее семьи расположиться на новом месте и зажарить на празднование аппетитную хрюшку, как совершенно внезапно появился Рух.
«Действительно внезапно,- со вздохом подумал я,- откуда бы на Яружном кряже взяться гигантской горной птице, а тем более нападать на мирных новоселов, лакомящихся свининкой?..».
Так вот, хрюшку Рух утащил, а когда мясо попытались у него отбить, Голосиной своей всех и выкосил. Теперь стоит хутор как есть каменный, неживой, одна Габриэла цела осталась – за грибами в ельник хаживала, Голосины не слыхала.
«Ну да, почему бы и не попробовать отбить свинью у самой опасной в округе волшебной птицы, чей Голос обращает все живое в камень?..»- скептически подумал я, внимательно разглядывая девичьи прелести и стараясь пока не думать о предстоящей муторной работе.
Покивав со значительным видом и бросив несколько небрежных словосочетаний, почерпнутых из мудреных книг, я важно двинулся за указывающей дорогу Габриэлой, попутно услаждая взор живописным зрелищем покачивающихся, хм, золотых локонов.

…Хутор и вправду был неживой. Кто где вчера пил, ел, веселился и любился – там и застыл, окаменев. Даже пламя костра – и то стояло причудливым изваянием, так и не успев добраться каких-то пядей до штанины хуторского старосты.
Осмотревшись кругом, я быстро оценил обстановку и слегка приуныл. Делов-то было на копейку, вот только долгая это и нудная работа, на три ночи. Мне, правда, еще не доводилось расколдовывать жертв Руха, но в теории я этот процесс зазубрил еще на первом курсе колледжа, так что волноваться было не о чем.
Как можно снисходительнее объяснив Габриэле, что я в своем деле профи и волноваться ей не о чем, прозрачно намекнул, что у меня еще есть время до вечера, которое неплохо было бы провести с пользой. Девушка оказалась понятливой и легко согласилась на несколько часов, хм, содержательных лекций об опасностях гор.

…Когда солнце спряталось за острыми горными пиками, я отослал Габриэлу спрятаться где-нибудь подальше до утра, а сам направился в примеченный еще днем закрытый со всех сторон дворик, где и приступил к работе. Начертал на земле мелом широкий круг и уселся внутрь него, выудив из рюкзака маленький, с ладонь величиной, томик – «1000 и 1 заклинание для чайников. Карманное издание». Развернул его раз, другой, третий – и так пока на коленях у меня не умостился внушительный, весом в половину меня, фолиант. Повозившись с закладками, я раскрыл его на нужной странице и мученически вздохнул, пробегая глазами по чудовищному количеству мелких буковок. Это было действенное заклинание, надежно устраняющее последствия Руховой Голосины, но до безобразия большое, так что читать его следовало аж три ночи подряд.
Солнце окончательно скрылось, и горы обняла холодная ночная темнота. Я поставил рядом с собой маленький волшебный фонарик и принялся читать вслух, старательно и с выражением. Разумеется, земля не дрожала, волки не выли, звезды в небе не плясали – то есть не происходило ровным счетом ничего.
К полуночи страстность и выразительность моего чтения скатились к нулю… а после мне стало и вовсе не до ораторской техники. Потому что нагрянул побочный эффект заклинания, который, собственно, и отворотил всех трестовцев от этого задания.
Выныривая из ночной темноты, меня со всех сторон обступили девушки. Вот только ни о какой приятности происходящего не могло быть и речи, потому что на меня смотрели, злобно или с укором, все до единой мои бывшие, с большинством из которых я провел хорошо если ночь. Девушки угрожающе наступали, потрясая нежными кулачками, сверкая блестящими глазками, скаля белые зубки и вздымая в утробном рычании пышные перси. Кто-то даже зловеще клацал маникюрными ножничками или подводил пилочкой острые ноготки, кусая в нетерпении розовые губки… Я изо всех сил старался не смотреть на злобных и алчных до моей кровушки красавиц, потому что выглядело это тем более жутко, чем четче я осознавал: переступят меловую черту – все самое дорогое оторвут и выцарапают. С магией, знаете ли, шутки плохи… Как, впрочем, и с прекрасным полом.
…Еле домыкался я до рассвета, пока не сгинули бестии! Вымотался. Сил не стало даже на Габриэлу глянуть – сразу спать поплелся.
На другую ночь пришла ко мне еще гуще толпа – все, кому я за жизнь свою должен был денег. Ох и моторошно же было мне читать заклинание под грязные угрозы и лязг оружия! Все казалось, что вместо морока живые кредиторы повалят, на круг охранный не посмотрят да и предадут меня смерти лютой, мучительной и вельми позорной.
С горем пополам до света продержался, а после весь день страхополохи в самогонке топил. Габриэла только охала да ахала, сочувствующе на меня глядя.
На третью и последнюю ночь читал я заклятье, сам слов не разбирая. Тут уж все нагрянули, кому я пакостей наделал мелких и больших, а таких набралось несколько сотен. Ох и кляли же они меня, в сорок петель крыли, да скалились, да дрючками и кольями потрясали, обещаясь покарать меня во все прорехи и псам по косточке скормить!.. А под утро притащился старик-ректор, с коим была у нас взаимная лютая ненависть. У меня – за погубленный аттестат, у него – за корень-волосяник в омолаживающем зелье. Ох и нажахался же я, когда он как завел загробным голосом: «ПОДНИМИТЕ МНЕ БРО-О-ОВИ-И!!..» - а когда ему помогли аршинную волосню с лица убрать, так на меня зыркнул, что я чуть было плащ свой эльфийский насквозь не осквернил…
Насилу вытерпел, думал, к рассвету поседею совсем. А Габриэла бежит ко мне счастливая, на шею затекшую кидается: на хуторе, мол, все ожили, спало Рухово проклятье, благодарствуем, тра-ля-ля…

…С Яружного кряжа я возвращался сытый, довольный и при деньгах, да еще не пешком, а на ослике. И без раздумий завернул в первый попавшийся кабак. Там я долго был, мед-пиво пил, потом на вино перешел, с вина да на водку, а там уж и задание новое нарисовалось – гномьих кобылиц в чистом поле пасти двенадцать ночей, да чтоб не растерять ни единой – иначе смерть лютая… Да то уж другая сказка, а за эту мне бубликов связка!