СЕ ЛЯ ВИ или такова жизнь

                СЕ ЛЯ ВИ
                или
                ТАКОВА ЖИЗНЬ
               
 
«Каждое  литературное    произведение
есть  жизненные  впечатления  авторов,
но,  если кто-либо узнает  себя   или 
других в моих антигероях по  событиям 
или   поступкам, то    мне   придется 
только пожалеть, что их миры совпали».
Автор

               
                Все слишком обыденно в жизни,
                Великим становится всё под пером.
                Автор
               
               
                З А В Я З К А
                или
                НЕКОТОРЫЕ СТРАНИЦЫ ЖИЗНИ
                СУСАННЫ ВАСИЛЬЕВНЫ ТОШИНОЙ


     История, о  которой  я  буду  рассказывать,  связана  с  Сусанной  Васильевной  Тошиной. 
 Я  с  ней  жила  в  одном  небольшом  провинциальном  городе,  где  она  работала  хирургом  в  горбольнице.  Была  полноватой,  миловидной  женщиной,  с  особым  вниманием  следящей  за  лицом  говорящего  при  общении: Сусанна  Васильевна  плохо  слышала. Невозможность  полноценно  участвовать  в  разговорах  из-за этого  наложило  свой  отпечаток. Даже  внешне  было  видно,  что  она  пребывает  в  своем  мире.  Это  подтверждалось  и  частой  улыбкой,  делающей  Сусанну  Васильевну  похожей  на  Джоконду.
    Нельзя,  однако,  забывать,  что  она  была  хирургом,  а  этой  категории  врачей  присуща  решительность  и  некоторая  категоричность.  Результат ли  это  влияния  профессии  или  наоборот,  но  факт  остается  фактом.           Муж  ее,  Сан  Саныч,  тоже  имел  полноватую  фигуру. Он  прихрамывал  на  одну  ногу из-за  ранения  на  войне,  а  внешность  напоминала  о  былой  привлекательности. 
    Жизнь  их  семьи,  в  которой  было  еще  две  дочери,  текла  без  особых потрясений и  событий,  вяло  и  не  очень,  но  однообразно.  Сан  Саныч   попивал,  дети  учились.
    Потом  старшая  дочь  Вероника  вышла  замуж  за  брата  моей  подруги,  что  сделало  мое  общение  с  Сусанной  Васильевной  более  тесным. Потом  умер  Сан  Саныч,  а  Сусанна  Васильевна  ушла  на  пенсию. 
   Потом  прошло  еще  двадцать  лет, и, в  результате  сложившихся   обстоятельств,  когда  Сусанне  Васильевне исполнилось  восемьдесят  лет, я  услышала  ее  рассказ  о  своей  жизни,  вернее,  о  той  ее  части,  которая  предшествовала   переезду в  наш  город.
   
    Родилась  Санночка  в  год  революции   в г.  Роцке  на  Урале.  Детство и  юность  провела  в  окружении  братьев  из  разных  ветвей  многочисленной  родни.  Говорили, что  в  предках  были  и  цыгане. Так  это  или  нет,  но  смуглость  ее  кожи,   ее  отца,  отца  ее  отца,  ее  дочери,  ее  внуков  требовали  объяснения.  Она  была  жизнерадостным  созданием,   имела  привлекательную  внешность,  любила  и  была  способна  к  рисованию,  даже  собиралась  это  использовать  в  будущей  профессии.  Училась  легко,  но  перенесенный   в  период  окончания  школы  тиф  оставил  свой  неисправимый   отпечаток  в  виде  осложнения  на  уши.  Сразу  Санна  потеряла  почти  полностью  слух  на  одно  ухо,  второе,  с  постепенно  ухудшающейся  слышимостью,  отказало  к  пятидесяти  пяти  годам.   

   После  окончания  школы   Сусанна  попыталась  в  Москве  поступить  в  архитектурный  институт. Но  не было  достаточной  подготовки  именно  по  рисунку,  и пришлось  распрощаться   с  этой  мечтой.  Пришла  другая. И  здесь  уже  сбоев  не  было: она  поступила  в  медицинский  институт  на  Урале.
Окончила  же   институт  Сусанна…  в  июне  1941года.  22  июня,  с  нападения   Германии  на  нашу  страну,  началась  Великая  Отечественная  война.  Так,  волею  судеб,  она  стала  хирургом. 
Специализацию  в  институте  Санна  прошла  другую. 
Два  последних  года  школы   она  провела  в  « дружбе», так  тогда  назывались  романтические  отношения    молодежи,  с  приехавшим  в  Роцк   на  работу  после  окончания  техникума   Сашей Бойко. Этот  красивый  парень  ей  был  очень  симпатичен,  но  после  окончания  школы  с  ним  пришлось,  как  тогда  казалось  на  время, расстаться. Они  отправились  в  разные  города  для  продолжения  своей  учебы  в  разного  профиля  институтах. Начавшаяся  бурно  переписка  шла  по  нисходящей  во  времени.  В  результате,  за  три  месяца  до  окончания  института  Сусанна вышла  замуж  за  своего  талантливого  однокурсника  Виктора  Петрова.
Она  его  не  любила,  скорее  уважала.  Но  ей  исполнилось  двадцать  четыре  года,  и  негоже  было  оставаться  в  старых  девах.  Сашино  письмо  с  предложением  объединиться   для  дальнейшей  жизни  опоздало  ровно  на  месяц.  Надо  сказать,  что,  в  силу  давности  их  разлуки  и  возникшей  неопределенности,   Сусанна  не  очень  сожалела  об  этом,  может  быть,  и  вовсе  не  жалела.  А  дальше  все  решало  военное  время.
Ушел  на  войну  Виктор.  Через  короткое  время  от  него  перестали  приходить  письма,  а  ее  возвращались  с  пометкой  «Адресат  выбыл».  Она  его  не  разыскивала.  Виктор  был  аполитичен,  и  странная   пометка  на  возвращаемых  письмах  могла  означать,  что  он  попал  не  на  фронт, а  арестован  за  не  то  сказанное  слово,  например.  Петров  так  и  не  вернулся,  и  о  его  судьбе  Сусанна  Васильевна  ничего  не  знает. Она  в  свое  время  отказалась  и  от  исполнительного  листа   для  обеспечения  семей  военнослужащих  в  пользу  сестры  Виктора,  учившейся  в  институте  и  нуждавшейся  в  материальной  поддержке.
Сама   Сусанна  Васильевна  была  направлена  на  работу  в  госпиталь, образованный  в  одном  из  городов  Урала.    В  качестве  жилья  она  получила  койку  в  общежитии.
           Работа  хирургом  в  госпитале  включала  в  себя  и  консультации  больных  инженерной  воинской  части,  расположенной  в  пригороде  города. Часть  состояла  в  основном  из  негодных  к  строевой  службе  солдат, но командиром  был  вполне  физически  полноценный капитан  инженерных  войск   Олег  Николаевич  Панкратов.
           Знакомство  Сусанны  и  Олега  Николаевича  состоялось  при  одном  из  ее посещений  части  по  службе.  Капитан  был значительно  старше ее,  а  именно  на  двенадцать  лет.  Он  не  был  красавцем,  но  был  так  хорош  в  своей  эстетствующей  натуре  при  живости  характера,  что  художественно - чуткая  Сусанна  не  смогла  пройти  мимо  капитана.  Она  вспоминает,  что  обыкновенная   шинель  на  нем  сидела  так,  что  превращалась  в  необыкновенно - привлекательную  даже  при  его  среднем  росте. 
          Когда  их  отношения  стали  приближаться  к  более  близким,  спросила   у  него  о  наличии  жены.  Он  ответил  задумчиво- особенно: «Да  нет  ее.  Она далеко».  Особенность  была  в  том,  что  этот  вопрос  не  стал  больше  волновать   Сусанну.  Архитектор  по  образованию,  Олег  Николаевич  был  родом  из  столицы.
         На  территории  части  Олег  Николаевич,  а  именно  по  имени - отчеству  и  на  Вы  обращались  они  во  все  время  своих  отношений,  жил  в  двухкомнатной  квартире  с  одной  спальней   вместе  с  супружеской  парой  своего  замполита (заместитель  по  политической  части ).  Вот  теперь  вчетвером  они  и  стали  проживать,  спальню  разделяла  занавеска.  Стол  всегда  был  в  изобилии,  хотя  большинство  населения   уже  почувствовало  голодный  режим. В  его  числе  была  и  Сусанна  до  момента  совместной  жизни  с  Олегом  Николаевичем. 
           Беременность  Сусанны  не  обрадовала   капитана.  Он  объяснял  это  несвоевременностью,  его  скорой  отправкой  на  фронт,  его  вероятной  гибелью  там,  так  как  он  не  собирается  отсиживаться  в   землянках.  Была  и  одна  особенность  жизни  Олега  Николаевича  в  части:  он  каждую  неделю  ездил  на  пару  дней  в  районный  город  с  ночевками,  объясняя  это  служебной  необходимостью. 
         Однажды,  во  время  одной  из  его  отлучек,  семейная  пара  замполита  открыла  Сусанне  тайну  этих  поездок.  В  районном  городе  находились  в  эвакуации  жена, тринадцатилетний  сын  и  мать  Олега  Николаевича. 
        Но  еще  до  этого  открытия  Сусанна  решила  рожать.  Это  была  ее  первая  беременность.  Пожилой  гинеколог,  к  которому  она  обратилась,  напомнил,  что  в  такой  ситуации  искуственное  прерывание   может  оставить  ее  вообще  бесплодной.  Да  и  желание  иметь  ребенка  как  продолжение  своего  увлечения  сыграло  свою  роль. 
         После  открытия  секрета  нахождения  жены  Олега  Николаевича  Сусанна  порывает  с  ним.  Затем  быстро  случилась  «скорая  отправка  на  фронт»  капитана,  а   Сусанна  перевелась  в  госпиталь города  Роцка,  где  жили  ее  родители  и  где  она  выросла.
Так  там  в  начале  1943года  появилась  на  свет  Ника -  Вероника  Викторовна  Петрова. После  окончания  войны  столичная  знакомая   по  просьбе  Сусанны  Васильевны  узнала,  что  с  фронта  Олег  Николаевич  домой  не  вернулся.  Сусанна  решила,  что  он  погиб,  что  все  его  «предположения»  сбылись.  И…  она его  похоронила.
Послевоенная  жизнь  потихоньку  налаживалась.  Сусанна  продолжала  работать  в  госпитале,  Ника  росла  с  помощью  бабушки  и  дедушки.  Воевавшие  продолжали  возвращаться   в  свои  родные  места.  Вернулся  в  Роцк  и  брат  Саши  Бойко,  пришел  в  гости  к  Тошиным  и  рассказал   о  Саше. Тот,  конечно,  воевал,  был  ранен  в  ногу,  остался  инвалидом,  хромает.  Из-за  увечья  не  решился  разыскивать  Сусанну,  а женился  на  медсестре,  которой  приглянулся,  из  госпиталя,  где  он  лечился.  У  них  родилась  дочь,  а  жизни  совместной  не  получилось,  и   Саша  решил  приехать  в  Роцк,  к  брату. 
Они  встретились  через  одиннадцать  лет  разлуки,  Нике  уже  четыре  года…  Поженились,  стали  одной  семьей  под  одной  фамилией  по  желанию  Саши.
Сусанна  Васильевна  делает  этот  шаг,  несмотря  на  увлечение  Саши  спиртным.  Делает  потому,  что  жизнь  матери-одиночки  в  небольшом  городке  глубинной  России   ещё  более трудна   из-за  психологической  уязвимости.
Так  появилась  Вероника  Александровна  Бойко.  Она  не  сразу  приняла  «папу»,  на  общение  шла  трудно, но  его  хитрости  в  попытках  сделаться   своим  привели  к  желаемому.  Однажды  девочка  села  к  нему  на  колени  и  на  ухо  прошептала: «Папа!  Я  тебя  сразу  не  узнала,  потому  что  ты  был  в  новом  костюме». Через  год  в  семье  Бойко  родилась  еще  одна  девочка.
В  одиннадцать  Никиных  лет  «участливые»  люди   поведали  ей,  что  Сан  Саныч  неродной  её  отец. Городок  ведь  был 
небольшим.
Это  потрясение  для  себя  Ника  выражала  в  бурных  обвинениях   родителей.  Матери  сказала,  что  та  специально  не  разыскивала  ее  настоящего  отца  из - за  Сан  Саныча,  к  нему  же  долго  никак  не  обращалась. Конечно,  для  нее  «настоящим»  отцом  был  Виктор  Петров.
Тогда  Сусанна  Васильевна  начала  вторую  попытку  в  розыске  Олега  Николаевича.  Она  обратилась  в  адресное  бюро  столицы  и  вдруг  получила  ответ  с  адресом  его  настоящего  проживания.  Адрес  был  таким  же,  какой  ей  когда-то  давал  Панкратов. Она  написала  ему  письмо,  используя  разные  ухищрения  для  его  вручения.  В  письме  рассказала  историю  « посвящения»  Ники  и  попросила  прислать  свою  фотографию,  которой  у  нее  никогда  не  было.
Фотографию  она  получила,  но  без  единого  слова  сопровождения.  Да  и  конверт  был  надписан  каким-то  корявым,  странным, не  похожим  на  каллиграфический  Олега  Николаевича,  почерком.
Будучи  на  курсах  повышения квалификации  в  столице,  Сусанна   Васильевна  отправилась  по  имеющемуся  у  нее  адресу  на  квартиру  Панкратова.  Дверь  открыл  несвежего  вида  мужчина  в  халате,  правый  рукав  которого  был  пустым. 
Сусанна  узнала  Олега  Николаевича  и  поняла  причину  странного  почерка  на  конверте.  Увиденное  сразу  превратилось  в  вопрос: « Где  же  Вы  теперь  работаете?» - как-будто  это  было  основным,  за  чем  она  пришла.  « Инженером  в  театре», - отвечал  он  уже  уходящей  Сусанне  Васильевне.  Она  бежала  из-за  волнения,  которое  поглотило  ее  и  не  дало  возможности  дальше  говорить  и  здесь  быть.
Придя  в  себя,  она  позвонила  ему  и  попросила  о  новой  встрече. Услышала: « А  нужно  ли?»   «Нужно.  Нужно.  Не  мне,  дочери.  У  меня  много  вопросов.  Вернее,  у  нее  к  Вам». 
В  назначенное  время  Сусанна  Васильевна  на  место  встречи  не  пришла.  Опоздала  на  час  из-за  плохой  ориентации  в  работе  транспорта.  Ее  не  ждали.
Через  несколько  лет  в  столицу  приехала  учиться  в  институте  Вероника.  Она  тоже  сделала  попытку  встретиться  с  отцом.  Позвонила  ему  домой,  но  через  несколько  минут  разговора  бросила  трубку.  Ее  взорвал  сдержанный  тон  Олега  Николаевича  и  лаконичность  ответов: « Да.  Нет.»  Много  позже,  повзрослев,  она  сама  поняла,  что  иначе  отвечать  из  своего  дома  он  и  не  мог.
Как – то,  учась  на  последних  курсах,  Ника  оказалась  на  праздновании  юбилея  родственника  своего  мужа.  Она  к  тому  времени  вышла  замуж.  Как  обычно,  в  силу  неприязненного  отношения  к  новым  родственникам,  она  отстранилась  от  общего  веселья  и  нашла  себе  удобное  место  в  углу  комнаты  за  журнальным  столиком  под  абажуром.  Не  зная,  как  скоротать  время,  начала  просматривать  лежащую  перед  нею  газету.
Взгляд  остановился  на  некрологе  со  знакомой  фамилией.  Дальше… Олег  Николаевич,  театр,  похороны,  из  театра…
«Завтра!» 
Назавтра  они  с  мужем  были  там.  Театр  небольшой,  гроб  стоял  на  сцене.  Они  поднялись  на  балкон…
и… Вероника  увидела  своего  родного  отца. 
 Свидание  состоялось  таким  странно – жестоким  образом. 
С  Никой  началась  истерика,  и  ее  пришлось  увести.
Сусанна  Васильевна  после   этого  события  еще  раз  приходила  на  квартиру  Панкратова.   Хотела  узнать  причину  его  смерти  и  где  он  похоронен.   Разговаривала  с  невесткой  Олега  Николаевича,  представившись  женой  фронтового  товарища.  Название  кладбища  та  «затруднилась»  сказать,  а  причину  смерти  назвала.  Умер Олег  Николаевич  от  болезни,  которая  называлась  энцефалитом.
Сусанна  Васильевна  второй  раз  в  жизни  хоронила  своего  капитана  инженерных  войск.  Второй  и  последний.

               
                Н Е О Ж И Д А Н Н О Е  О Т К Р Ы Т И Е
                ИЛИ
                НЕКОТОРЫЕ  СТРАНИЦЫ  ЖИЗНИ
                ОЛЕГА НИКОЛАЕВИЧА ПАНКРАТОВА

   
      Ни  смерть  Олега  Николаевича,  ни  ее  давность  не  прекращали  мыслей  о  нем  в  семье  Вероники.  Интересовало  все:  происхождение,  подробности  жизни,  семья.  Муж  Ники, Дима,  попытался  поговорить  с  его  сыном,  но  тот  не  выразил  желания  знакомиться  с  объявившейся  сестрой. 
« Пусть  остается  все,  как  есть», -  резюмировал  Николай  Олегович  Панкратов.  И  однажды  Дима  обратился  ко  мне  с  предложением  помочь  им  в  этом  деле, зная  мою  способность  докапываться  до  истины.  Тогда – то  я  выслушала  рассказ  Сусанны  Васильевны,  который  и  послужил  для  меня  отправной  точкой.
Как  ни  странно,  ответ  лежал  почти  на  поверхности,  и  особых  усилий  не  потребовалось.  Олег  Николаевич  Панкратов  оказался  легендарным  собирателем  книжных  редкостей.
Он  родился  в  начале  двадцатого  века  в столице  России.  Дедом  имел  известного   в  свое  время  собирателя  фольклора,  библиофила  и  писателя  Василия  Панкратова.  Мать  была  из дворянок,  а  вот  отец  частенько  выносил  из  дома  все,  что  могло  быть  проиграно  или  продано  для  той  же  цели.
Врожденная  тяга  к  чтению  уже  к  ранней  юности  стала  избирательной.  У  Олешки  появились  любимые  авторы,  в  основном,  классики  предыдущего,   ушедшего  перед  его  рождением,  столетия.  Интерес  к  их  духовной  жизни  частью  удовлетворялся  чтением  того,  что  и  они  читали,  начиная  с  детства.  Но  до  этого  надо  было  докопаться  и  затем  отыскать  требуемые  книги  и  материалы.
Олег  столкнулся  с  прижизненными  и  более  поздними  изданиями  сочинений  писателей  и  увидел  разницу  в  их  оформлении.  Сравнение  рассказало  ему  о  художественных  пристрастиях  времен  их  выпуска  в  свет. 
   Олега  уже  не  оставляло  равнодушным  не  только  содержание  прочитанного,  но  и  особенность  шрифтов,  утонченная  выделка  бумаги,   искусно  выполненная  обложка.  Красота  в  них  покоряла  и  приносила  наслаждение.
    Он  открыл  для  себя  мир  прекрасного  и  увлекся  его  поисками. Результатом  стало  его  Собрание,  начало  которому  положила  его  юношеская  библиотека. 
      Надо  отметить,  что  в  плане  коллекционирования  Олегу  «повезло»  и  со  временем  жития,  как  это  ни  парадоксально  звучит  в  связи  с  глобальными  трагедиями,  имевшими  место  тогда. 
Революция  1917года  и  Отечественная  война  1941 -1945 годов  были  временем  в  большом  и  малом  потерь  для  одних  и  в  большом  и  малом  приобретения  для  других.  Революция  захлестнула  Россию,  когда  Олег  был  в  мальчишеском  возрасте,  осознанно  воспринимать  ее  он  не  мог. 
Через  пару  лет  его  начало  поглощать  чтение,  искусство. 
С  увеличением  своего  Собрания  менялся  и  Олег.  Приходили  знания,  утончался  художественный  вкус, приводя  к  критическому  пересмотру  собранного.  Но  самое  главное  заключалось  в  том,  что  это стало  его  страстью.  Страстью  не  иссушающей,  а  постоянно  дарующей  ощущение  счастья.  Все  остальное  стало  для  него  вторичным,  включая  и  события  в  стране.
Они  воспринималась  как  данность,  в  которой  надо  жить.
В  двадцать  пять  лет  Олег закончил  институт и  поступил  на  службу  инженером   по  своей  специальности.  Почти  одновременно  женился  на  Виолетте  Александровне,  красавице  и  ровеснице,  получившей  тоже  высшее  образование.  Ее  семья, происхождением  из  Норвегии,  в  России  имела  банковское  дело.  Вероятно,  не  очень  значительное,  если  в  революцию  никто  не  пострадал,  кроме  самого  дела.
В  лице  Виолы  и  ее  родных   Олег  Николаевич  приобрел  союзников  в  своем увлечении.  Виола  его  просто  любила,  остальные,  в силу  своих  профессиональных  занятий,  увидели  и  другую,  прагматически – привлекательную,  сторону  в  склонности  к  коллекционированию  зятя. 
Однако,  никто  из  них  и  не  предполагал,  какой  трагедией  обернется  эта  другая  сторона.
Через  год  после  женитьбы  Виолетта  Александровна  родила  сына  Колю.
В  июле  1941года  Панкратова  призвали  в  армию и  направили  сначала  на   Урал.  Туда  же  в  эвакуацию  отправилась  его  мать  и  жена  с  сыном. 
Собрание  же  осталось  в  столице,  сохранить  которое  вызвалась  по  собственному  почину  одна  из  родственниц  по  линии  Виолетты  Александровны. 
Оставленное  Собрание  в  основе  своей  было  уже  цельным  формированием.  Не  раз  проводившийся  беспощадный  собственный  отбор  не  побуждал  более  Олега  Николаевича   что – либо  изменять. Он  никогда  не  приобретал  не  понравившихся  ему,  но,  казалось  бы,  нужных  для  полноты  коллекции,  вещей,  и,  тем  не  менее,  Собрание  получилось  многогранным.
В  1942 году   Олег  Николаевич  попал  на  фронт. Через  два  года  был  пленен  через  ранение. 
Его  спасли  в  немецком  госпитале,  были  и  такие  случаи,  но  руку,  правую,  ему  ампутировали. 
Затем  был  лагерь  на  территории  Германии,  освобождение   нашими  союзниками  в  1945 году, перемещение  в  страну  «освободителей». 
Через  два  года  после  окончания  войны  Панкратов  вернулся  домой  в  результате  обмена  военнопленными.
Ощущения  страдания  и  безысходности  плена  для  Панкратова  были  отодвинуты  затеянным  им  описанием  по  памяти  своего  Собрания. 
   Для  этого  надо  было  научиться  писать  левой  рукой,  что  он  и  сделал.  Затем  сшить  воедино    малюсенькие  бумажные  обрывки.  Результатом  стала  книжечка,  заполненная  корявыми  буквочками  слов. 
   Мир  увлечения  стал  миром  спасения.  Панкратов   как  бы  присутствовал  в  реальной   жизни  телесно,  отсутствуя  внутренне. Мысль  его  работала  постоянно,  унося  в  другое  от  реальности  и  действуя  как  анестезия. Он  излагал  предельно  сжато  содержание  своего  Собрания.
   Сделать  это  было  нелегко, так  как  коллекция представляла  русскую  и  мировую, с  уклоном   во  французскую  и  английскую,  литературу   разных  столетий  с  гравюрами,  литографиями,  книжными  иллюстрациями,  переплетами. В  ней  были  отделы  старой  Москвы  и  Петербурга,  а  также  пушкиниана. 
Он  не  мог в  подробностях  рассказывать  на  бумаге  о  своих  раритетах,  но  думать  и  заново  переживать  историю  каждого  из  них  мог.  В  Собрании  были  не  только  прижизненные  издания  книг  с  автографами  авторов,  но  и  подлинники  сочинений  классиков,  по которым,  благодаря   Олегу  Николаевичу  и  при  его  участии,  были  впервые  изданы  книги. 
И  это  было  наивысшей  точкой  его  блаженства  и  ликования, ведь  он  своим  увлечением  послужил  и  человечеству!
Отдельно  хочется  сказать  о  письмах  Панкратова,  которые  он  писал  родным,  в  основном  жене,  во  время  войны  и  вплоть  до  своего  возвращения  домой  после  нее,  из – за  их  особенности.  Письма  скорее   предназначались  для  проверяющих  переписку  и  напоминали  комсомольские  сообщения.   
Бросалось  в  глаза   отсутствие  в  них  нежности  к  близким,  что  приводило  к  мыслям  о  некоторой  ограниченности  чувств  в  натуре  Олега  Николаевича.
    По  возвращении  домой  из  страны  «освободителей»,  Панкратов  долго  не  мог  устроиться  на  работу:  проверяли  на  надежность  органы  безопасности  страны.  Однако,  никакие  органы  не  способны  были  ограничить  его  в  главном. Олег  Николаевич  почти  сразу  приобрел   « Штопальщика»  Н.Лескова  с  рисунками  П. Кустодиева.  Все  как  прежде…
    В  дальнейшем   в  печати  появилось  несколько  статей  Панкратова,  посвященных  Собранию  и  вопросам  отношения  читателей  к  книге.  Он   делился  сокровенным,  призывая  всех,  берущих  в  руки  книгу,  увидеть  любовь  к  ней  и  художественный  дар   ее  создателей. 
               

                С У Д Ь Б А  С О Б Р А Н И Я
                ОЛЕГА НИКОЛАЕВИЧА ПАНКРАТОВА
                ИЛИ
                НЕКОТОРЫЕ  СТРАНИЦЫ  ЖИЗНИ
                ВИОЛЕТТЫ  НИКОЛАЕВНЫ  ПАНКРАТОВОЙ

   
     Новая  полоса  невеселых  событий  для  Олега  Николаевича  и  Виолетты  Александровны  началась  с  женитьбой  сына  Коли  на  восемнадцатилетней  Идее  из  провинциального  городка,  где  он  отрабатывал  свое  обязательство  после  окончания  института.
Отбыв  положенное,  молодые  Панкратовы  с  родившимся  сыном  приехали  жить  в  дом  родителей  Коли.  Вскоре  старшие  Панкратовы  столкнулись  с  нечто  новым  в  их  жизни.  Идея  попыталась  по  своему  усмотрению  и  вкусу  изменить  местонахождение  раритетов  в  квартире,  на  которые  хозяева  боялись  лишний  раз  посмотреть. 
Оторопевший  от  увиденного  и  сначала  не  поверивший  своим  глазам, Олег  Николаевич,  придя  в  себя,  привел  в  порядок  и  Идею.  Она  больше  при  его  жизни  попыток  быть  домовладелицей  не  делала.
Идея  была  не только  красивым,  но  и  милейшим,  обворожительным  созданием.  В  состоянии   довольства.  Этим  и  пленила  Колю. Но  она  превращалась  в  прямую  противоположность,  в  этакую  разгульную  девицу  с  приложением  рук  и  слюноотделения  при  выяснении  отношений,  если  что – то  ее  не  устраивало. «Прямая  противоположность»  ею  регулировалась  и  применялась  только  тогда,  когда  не  грозило  наказание. 
Что  руководило  крестьянско – пролетарскими  родителями  Идеи,  когда  они  давали  имя  дочери,  характерное  для  предыдущего  поколения,  неизвестно,  но  оно  оказалось  выразителем  ее  внутренней  сути. 
    Дело  в  том,  что  у  Идеи  было  полное  отвращение  к  труду  при   неиссякаемом  количестве  идей  и  желаний,  в  основном  осуществляющихся. С  помощью  элементарного  вранья  и  интриг, порой  столь   примитивных,  что  диву  даешься  верящим  Идее. 
Например,  она  первой  рассказывала  о  своих  нелестных  проделках,  используя  маленькие  неточности  и  «объяснения»  своих  побуждений. «Боролась»  она  за  Колю  с  помощью  «цыганских» нечистых  сил, а  потом  стала  усиленно  посещать  православные  храмы,  где  очень  быстро  пристрастилась  каяться  и  самой  себе  отпускать  грехи  ввиду  занятости   священников. Да  и  рожденные  ею  дети  были  не  результатом  любви,   а  средством  обеспечения  желанного  образа  жизни. 
Перед  замужеством  Идея  год  работала  на  художественной  фабрике  ученицей.  Чему  училась,  неизвестно,  да  это  и    не  было  существенным.  Сам  факт  работы  на  художественном  предприятии  дал  ей  в  дальнейшем  возможность  считать  себя  авторитетом  в  области  любого  искусства.  Неожиданно  это  признал  и  Коля,  вкус  родителей потерпел  фиаско  в  его  глазах.
Олег  Николаевич  ушел  из  жизни  в  шестьдесят  лет,  не определив  дальнейшую  судьбу  Собрания.  Или  не  собирался  мало  жить,  или  не  волновался  по  этому  поводу,  так  как  рядом  была  Виолетта  Александровна. Хоть  он  и  знал  Идею,  но, вероятно, не  смог  предположить,  с  чем  столкнется  жена  без  него.  Иначе  поступил  бы  по  другому. 
А  с  его  смертью  все  стремительно  изменилось.  Оживилась  Идея,  ведь  ее  желания  не  умирали.  Только  она  поменяла  тактику.  Ее  орудием  стал  Коля.
К  сожалению,  самыми  подлыми  и  безжалостными  бывают  именно  собственные  дети.  Вы  можете  справиться  в  борьбе  с  целым  государством,  но  очень  редко  со  своим  ребенком. 
Виолетте  Александровне  пришлось  долго  наблюдать,  как  собранные  в  самые  последние  годы  журналы  прошлых  веков,  навалом  сдавались  сыном  в  макулатуру  для  обмена  на  выпускающуюся  массовым  тиражом,  модную  тогда,  подписную  литературу,  как  продавались  раритеты,  чтобы  сменить  марку  автомашины  и  прочие  бытовые  вещи.  Она  в  отчаянии  понимала,  что  дело  мужа  летит  в  тартарары.  Зная,  что  некоторые  экземпляры  Собрания  не  имеют  цены,  предвидела  их  черед  обмена  на  макулатуру.
Она  была  матерью  и  совсем  не  собиралась  препятствовать  «счастливой  жизни»  сына.  Можно  ведь  было  найти  приемлемое  решение,  захоти  хоть  раз  он  ее  «услышать».  Этого  не  случилось. 
У  Виолетты  Александровны  была  только  одна  обязанность:  давать  безотказно  и  безмолвно.  Иметь  свое  суждение  и  говорить  об  этом  она  не  могла.  Это  было  привилегией  Идеи,  которая  сполна  наслаждалась  своим  положением  и  бездельем.
Справедливости  ради  надо  сказать,  что  Коля  понимал  всегда,  что  происходит,  и  переживал  при  каждом  случае,  но  действовал  неукоснительно. 
Он  вырос  этаким  совестливым  подлецом. 
Виолетта  Александровна  могла  многое  простить  сыну  и  невестке,  не  могла  только  не  реагировать  на  отсутствие  элементарного
 уважительного  отношения  к  себе,  которое  культивировалось  и  во  внуках. 
От  последних  ее  изолировали  и  сделали  чужой.  Боялись,  что  бабушка  заслонит  собою  родителей.  Сделается  авторитетом. Речь,
 конечно,  о  душевной  и  духовной  сфере.
Пример  Коли,  что  этого  может  не  случиться,  не  убеждал, а,  вернее,  даже  не  приходил  им  в  голову .
Николай  Олегович,  к  сожалению  отца,  не  унаследовал  от  него  и  прадеда  склонности  к  литературе,  к  прекрасному… 
Он  также  не  был  от  природы  наделен  и  чувством  любви  к  родителям,  или  кому – то  одному  из  них.  Почитание  родителей,  закончилось,  внутренне,  ровно  тогда,  когда  появился  критик  в  образе  Идеи.  И  Коля  легко  согласился,  что  его  родители  нехорошие  люди  и  с  плохим  вкусом. 
Внешне  же  приходилось  выказывать  уважение  вследствие  материальной  зависимости  и  еще  одной  причины. 
Коля  был  импозантным  и  респектабельным  мужчиной.  Самое  главное,  ему  нравилось  быть  таковым.  Из  него  прямо  исходило  ощущение  самодовольства.  И  составной  частью  этого  была  гордость  за  известность  отца,  за  свою  причастность  к  этому. 
Но  причастность  он  ощущал  и  другую,  материальную.  Он  был  убежден,  что  все  созданное  отцом  и  матерью  принадлежит  ему.
    После  смерти  отца  отброшены  были  и  условности.  Постаревшую  маму  можно  было   отодвинуть  в  угол.  Коля,  конечно,  был  и  продуктом  своего  времени.
    Если  до  революции   в  тех,  кто  от  рождения  не  испытывал  нежности  к  родителям,  церковь  и  государство  закладывало  дух  почитания  старших  в  семье,  то  во  времена  воспитания  Коли  этот  институт  был  разрушен.
    Виолетта  Александровна   и  сама  периодически  продавала   возможное  из  коллекции,  чтобы  жить  в  достаточной  безбедности.  Продавала  в  основном  в  музеи,  несмотря  на  заведомо  меньшую  цену,  чем  у  частников.
Так,  постепенно,  в  ее  жизнь  вошли  работники  одного  союзного профильного  музея,  люди – подвижники  в  своей  основе.  Вскоре  у  Виолетты  Александровны  исчезло  и  чувство  настороженности  к  ним,  которое  в  ней  возникало  всегда  при  появлении  новых  интересующихся  Собранием  людей. 
Знакомство  же  с  Главным  Хранителем  этого  музея  рассеяло  окончательные  сомнения  в  том,  что  более  соответствующего  места  для  коллекции  Олега  Николаевича  она  не  найдет.
Отношения  Виолетты  Александровны  с  сотрудниками  музея  вызвали  такой  прилив  ненависти   у  Идеи  с  Колей,  что  это  стоило  ей  жизни,  в  полном  смысле  слова,  с  предварительным  периодом  нравственно – физических  страданий. 
Идея  оттянулась  по  полной  программе.  Она  превратила  кухню, расположенную  рядом  с  комнатой  Виолетты  Александровны,  в  приемную  для  гостей  днем  и  увеселительную  по  ночам,  во  время  довольно  частых  рабочих  дежурств  Коли. Виолетта  Александровна  вынуждена  была  готовить  еду  у  себя  в  комнате,  посуду  мыть  в  ванной, потому  что  при  ее  появлении  на  кухне  к  мойке  сразу  бросалась  Идея. По  ночам  приходилось  слушать  веселые  разговоры  «поддавших»  кампаний,  дышать  папиросным  дымом  при  постоянной  тряске  пола  от  специально  неремонтируемого,  стоящего  за  стеной  в  той же  кухне,  холодильника.  Зная  ее  чувствительность  к  сквознякам  из – за  радикулита,  их  устраивали  в  квартире.  Один  на  один  Идея  плевала  ей  в  лицо,  а  потом  кричала,  что  ее  бьют.
В  заключение  Виолетта  Александровна  оказалась  в  коммунальной  квартире  на  окраине  столицы  в  результате  раздела  ее  квартиры. 
Именно  ее.  Ни  Коля,  а  уж  тем  более  Идея,  к  ее  получению  не  имели  никакого  отношения. Квартира  была  заработана  старшими,  в  двух  поколениях,  Панкратовыми,  но  именно  младшие  определили  место  для  дальнейшего  проживания  Виолетты  Александровны. 
    Ее  пожелания  никто  не  спросил.  Осуществлялась  мечта   расторопной  девочки  из  деревенского  предместья  провинциального  города: « Нам  нужен  только  Центр!» 
    И  она  его  получила.  « Центр»  был  в  проходе  на  рынок,  с  одной  стороны,  с  другой  глядел  на  морг   больницы.  Дворов  для  детских  игр  поблизости  не  было – был  «Центр»!
    Виолетту  Александровну  перевозили  чужие  люди.  Половина  вещей  исчезла, но  не   из  коллекции.  Об  этом  она  позаботилась.  Часть  коллекции  она  продала  перед  переездом  музею,  а  остальную  отдала  туда  же  под  сохранность.
Последние  слова  невестки  перед  разъездом  были о том,  что  Виолетту  Александровну  ждет  одинокая  смерть  под  забором.
Забора  не  случилось.  Плохо  стало  в  трамвае.  Умирала  она  под  веселое  застолье  коммунальных  соседей. 
Причиной  смерти  оказался  …  энцефалит.
   Ей  было  восемьдесят  лет.
Оставшаяся  под  охраной  музея  часть  коллекции  была  завещана  ему  же,  а  также  и  все  вещи  из  квартиры.
Николай  Олегович  тут  же  подал  в  суд  на  музей. 
Еще  у  Виолетты  Александровны  оставались  сберегательные  книжки.  Коля  с  нетерпением  ждал  положенных  шести  месяцев, чтобы
получить  вклады  по  наследству.
Когда  же  этот  момент  наступил,  то  он  услышал,  что  все  завещано    Фонду  Мира.
Решения  предсмертные  Виолетты  Александровны  говорили  о  глубине  трагедии,  разыгравшейся  в  ее  последние  годы. 
Поразило  же  ожидание  Колей  наследства.    Каков…?   Или…?  Или…?

               
                Р А З В Я З К И
                ИЛИ
                СЕ  ЛЯ  ВИ
               
     Я  пришла  в  теперь  республиканский,  в  столице,  музей,  чтобы  увидеть  Собрание  Олега  Николаевича  и  прочесть  Его  статью,  посвященную  своей  работе. 
Все  хранится  отдельным  фондом,  которому  нет  цены  в  силу  его  уникальности,  по  заявлению  известнейших  библиофилов  и  специалистов.
Имя  же  Олега  Николаевича  Панкратова   с  приставкой  «выдающийся»  известно  не  только  в  узком  кругу  библиофилов,  исследователей  русского  и  зарубежного  искусства  и  литературы,  музейным  работникам,  но  и  многим  обычным  любителям  чтения.
Собрание  находится  в  тех  же  раритетных  ящиках,  в  которых  было  у  Олега  Николаевича.  С  одной особенностью. 
На  одном  из  них  фотография  Виолетты  Александровны  Панкратовой,  благородству  которой  музей  обязан  этим  приобретением,  а  Олег  Николаевич  памятью  о  нем.  Он, думаю,  был  бы  несказанно  рад,  что  над  его  раритетами,  так  же,  как  и  он,  кто – то  постоянно  не  может  надышаться  и  насладиться.
Собиралась  же  я  в  музей  с  уже  сложившимся  образом  Олега  Николаевича,  вернее,  не  образом,  а  скорее  представлением  в  образе - бутон  чего – то     глубоко   скрытого.
    Ведь  он,  если  покидал  кого – то  в  жизни, то  и  не  обещал  другого,  а   если  обещал,  то  не  бросал.  Не  прятался, а  отзывался,  когда  обращались,  но  только  тем,  что  мог дать. 
Но  почему  возникали  «  оставлять,  не  бросать,  мог  дать»?
И…  бутон  раскрылся. Я  читаю  Его  Записки  о  Его  Страсти.
Они  начинаются  с  откровения,  настолько  восхищенно – нежного,  возвышенно – светлого,  чистого,  что  поневоле  ждешь  имя  женщины.  Только  о  ней  так  могли  говорить,  только  она…  Разочарования,  волнения,  наслаждения,  новые  стремления,  поиски.   
Той  женщиной…  было  Его  Собрание.
После  прочтения  Записок  я  простила  ему  всё: женщин,  детей,  комсомольские  письма. 
    У  него  не  было  изъянов  в  чувствах,   просто  была  единственная  любимая,  ни  с  чем  и  ни  с  кем  несравнимая, - его  страсть  к  поискам  для  него  интересного  и  прекрасного.
    Статья  полностью  его  раскрывала,  говорила  о  тонком  художественном  вкусе,  эстетических  пристрастиях  и  глубочайших  знаниях.
    Но  самое  главное  заключалось  в  его  желании  пробудить  у  всех  любовь  к  книге  и  трепетному  к  ней  отношению.
Записки  Олега  Николаевича  не  оставляли  равнодушными  всех.  За  редким  исключением. 
Им  был  и  его  сын.  Николай  Олегович  не  мог  смириться  с  завещанием  матери  и  вел  тяжбы  с  музеем. 
В  этот  период  и  позвонил  ему  муж  Вероники. Конечно,  ему  никакие  сестры  в  свете  происходящих  событий  не  были  нужны.  Еще  не  хватало  борьбы  и  с  новыми  претендентами  на  наследство!   
Решения  судов  принесли  Николаю  некоторые  доходы,  но  закончилось  все  его  смертью. 
Это  случилось  через  пару  лет  после  ухода  матери.
Умер  Панкратов  младший  тоже  от  энцефалита.
   Что  это?  Рок  или  наказание  сыну? 
Но  происходящее  с  людьми  редко  осознается  ими  как  расплата  за  содеянное,  за  исключением  непоправимого.  А  ведь  она,
расплата,  приходит  быстро  и   каждый  раз. И  каждый  раз  почти  всеми  воспринимается  как  случайность,  и  каждый  раз  удивление  и  вопрошение,  а  почему  это  мне. И  также  было  с  Панкратовыми  младшими.               
    Им  были  звонки  небесные -     предупреждения,  но  увы! 
    Двое  их  детей,  выношенные  Идеей  в  состоянии  злобы  к   Панкратовым  старшим,  несли  явный  отпечаток  этого  и  пострадали  даже  физически.  Но  родителям  было  невдомек  поискать  причину,  а  уж  тем  более  в  себе.
     Семья  Вероники,  узнав  правду  об  Олеге  Николаевиче,  повела  себя  странно.
 У  Ники  и  Димы  вдруг  пропал  интерес  к  нему.  Более  того,  они  отказались  идти  в  музей,  где  для  них  специально,  по  моей  просьбе,  должны  были  показать  Собрание  и  рассказать  об  Олеге  Николаевиче. 
Потом  я  все  поняла.У   Вероники   в  жизни  тоже  была  своя  страсть:  сын.   От  него  она  услышала  неожиданное. 
Он  сказал,  что  похождения  бабушки  его  не  интересуют.  Надо  отметить,  что  сам  он  активно  занимался  именно  этим. 
С  мужем  же  в  это  время   Ника поменялась  ролями  в  семейных  отношениях.  Ведь  она  не  только  матери  с  Сан  Санычем  потрепала  нервы,  она  практиковала  это  и  с  Димой.  Была  истерична,  ревновала  того  к  родным,  использовала  недозволенные  приемы  при  ссорах. 
Однажды,  чтобы  досадить  Диме,  вышла  раздетой  на  мороз,  будучи  в  интересном  положении.  Пробыла  там  достаточное   для  заболевания  время.  Через  пару  месяцев  она  осталась  без  одного  легкого  и  чуть  не  оставила  сиротой  сына. 
Дима  тогда  сказал,  что,  если  Ника  умрет,  он  тоже  жить  не  будет.
   Теперь  же  он  наверстывал  упущенное,  и  Вероника  как – то  забыла  об  истериках. Правда,  смиряться  ей  помогал   « Нектар»  хорошего  качества,  как  и  Диме  самоутверждаться. 
    Наполеоновский   дух  Дмитрия  Ивановича  с  сыном,  единым  с  отцом,  витал  в  окружающем  их  воздухе,  им  не  нужен  был   сторонний  Кумир  для  их  детей  и  внуков.  Они  «сами  есть  с  усами».  Им  не  нужны  были  даже  его  ценности,  знал  бы  об  этом  Коля! 
В  результате  Вероника  прислала  мне  записку  с  сообщением,  что  переживает  все  заново,  что  я  вернула  ей  человека,  присутствие  которого  на  свете  не  давало  ей  полюбить  Сан  Саныча,  который,  верно,  был  хорошим  человеком,  что,  в общем,  она  не  готова  к  действиям.
История  Наполеона  не  учит  наполеончиков  ничему.  Эти  трое  могут  здорово  просчитаться. 
Они  исключили  из  поля  влияния  на  их  детей  еще  одного  человека – их  мать. 
Возможно,  именно  она,  в  силу  своего  тщеславия,  приведет   когда – нибудь  своих  детей  и  внуков  в  музей  и  познакомит  с  предком.   
Когда  Сусанне  Васильевне  рассказали  о  Панкратове,  она  не  могла  припомнить  интереса  капитана  к  книгам.  При  этом  разговоре  ей  принесли  письмо  от  двоюродного  брата. 
    Она   вся  засветилась,  на  лице  появилась  нескрываемая    радость.  Последовавшая  откровенность  изумила. 
    Они  с  братом  любили  друг  друга,  но  их  разлучили  в  юности  из – за  родства.  Помешать  же  переписке  никто  не  имел  возможности.   

    Так,  может  быть,  позавидовать  Олегу  Николаевичу,  что  привязан  был  не  к  людям?
    Исключение  составила  лишь  та,  появлением  на  свет  которой  он  был  обязан,  его  мама. 
    Хотя,  было  ли  это  привязанностью,  наверняка  сказать  трудно.  Но  она  была  им  не  предаваема   и   всегда   защищаема.
    И  тогда  еще  раз  убеждаешься  в  мудрости  завета,  говорящего,  что  через  почитание  родителей  обретешь  счастье.
               
                ***