11. Переезд

     В феврале 57-го переехали в Москву. Мать (отец служил в Златоусте) добилась квартиры в Тушино (тогда это была ещё не Москва, но было известно, что решение о расширении Москвы уже принято). Помню открытую полуторку, тряску по Ярославке в кузове с вещами. Квартира была угловая, на последнем, седьмом, этаже с двумя смежными комнатами, но отдельная (как и в Тарасовке), и к тому же не надо было топать, как приходилось загородом, двадцать минут до станции, частенько в темноте, когда случалось всякое, вплоть до ограблений. Здесь под окном ходил трамвай – до метро «Сокол».

     Этот дом, как мать рассказывала, предназначался поначалу для руководства, в том числе и местного номерного авиационного завода (дом был неплохой, кирпичный).  Но недалеко от него, на берегу канала, стояло несколько бараков, где обитали рабочие этого завода. Когда стало ясно, для кого новый дом, рабочий класс показал себя в полном блеске. Хорошо сработал в данном случае и лозунг «пролетарии…, соединяйтесь!». Хотя драки и ругань, по пьянке особенно, были там обычным явлением, объединение всех обитателей бараков на почве качания прав  прошло как по маслу. Вытащив в один прекрасный день свои пожитки, пролетарии подожгли бараки, спалили их (что напоминает известный эпизод из «Двенадцати стульев» - как спалили Воронью слободку)  и поставили местные власти перед фактом – жить нам негде. Дом был уже готов, право на жильё никто не отменял, к тому же – рабочий класс!  Деваться было некуда, делёж квартир переиграли. Хорошо ещё оставили долю Спецстроя, где мать работала, иначе бы и эта квартира уплыла кому-нибудь из местных гегемонов. Родители прожили там 25 лет, пока силами опять же матери не удалось получить (в обмен на эту, Тушинскую, и на комнату, где жила в коммуналке Оля, моя сестра) большую трёхкомнатную квартиру на Вавилова – двум участникам войны наконец-то дали достойное жильё, и то не без проблем, как водится. Но в Москве поначалу было тоскливо, ребята-приятели остались в Тарасовке, я туда ездил пообщаться, пока не пообвык в Москве. В шестом  появились уже новые друзья, и Тарасовка стала забываться.