Снова Степа

Я давно убедилась в верности той истины, которая рекомендует клин клином вышибать, и перестала себя обманывать, делая вид, что траур по погибшему псу удерживает меня от заведения нового щенка.

Я никогда не была приверженцем только породистых собак. Бездомные дворняжки всегда вызывали мои симпатии. Но ждать случая, когда судьба сведет меня с тем псом, которому я необходима, после гибели маленького забияки у меня не хватило бы терпения, и собаку пришлось купить.

Естественно, мы купили щенка эрдельтерьера. И снова назвали его Степой. По счастливому, но абсолютно случайному совпадению, этот Степа походил на эрделя моего детства, как две капли воды. Он стал таким же рослым и худощавым, веселым и добродушным псом, каким я запомнила потомка немецких аристократов.

Но сначала он чуть не умер. Тогда уже начали прививать собак не только от бешенства, но вакцины были дороги, их привозили частным образом «по случаю», и, естественно, не в индивидуальной, а в оптовой расфасовке. Обычно прививку для всего помета организовывал заводчик. Щенков кололи без врачебного осмотра, полагаясь только на соблюдение общих рекомендаций. Прививка имела две фазы – вакцинацию и ревакцинацию – с интервалом в несколько недель. После этого должна была состояться еще одна прививка от новой и страшной болезни – парвавироса, которую в просторечии называли энтеритом.
Через несколько дней после первой прививки на прогулке щеночек впал в лирическое настроение. Часто садился и созерцал происходящее, оставляя без внимания мячик, палочку и прочие прелести собачьего детства. Дома стало еще хуже. Песик отказался от еды и слабел прямо на глазах. Я позвонила Баранову.

Доктор Баранов среди ветеринарных врачей слыл фигурой одиозной. При упоминании его имени они фыркали, разводили руками и всем своим видом демонстрировали непричастность к его методам. А он просто умел лечить животных. А еще у него были связи. В его распоряжении всегда были необходимые импортные вакцины в нужных индивидуальных дозировках, с ним дружили врачи редких специальностей и всегда приходили ему на помощь. Для Баранова, казалось, нет ничего невозможного: сложнейшие анализы и нестандартные хирургические операции спасли жизнь сотням четвероногих членов семейств состоятельных советских граждан. Потому что стоил он дорого. Очень дорого.

Я познакомилась с ним еще во время болезни моего несчастного Фили. Именно он диагностировал у него эпилепсию, когда остальные врачи не видели у пса даже ее симптомов. Посетовав в случайном разговоре с одной знакомой на болезнь собаки, я услышала в ответ: «Надо вызывать Баранова. Правда, если есть миллион», – добавила она. Уточнив размер миллиона, я попросила телефон. Миллиона у меня не было, у меня была больная собака, и я позвонила доктору, который лечил очень дорогих собак.
– Какая у вас собака? – спросил доктор. У меня сердце упало на дно души.
– Дворняжка, – ответила я растерянно и решила, что ситуация безнадежна.
– Я спрашиваю, какого собака размера?
Он мог больше ничего не говорить. Я поняла, что он поможет.

Степку Баранов вытащил буквально с того света. Щенок уже лежал бесчувственной тряпочкой, когда доктор начал накачивать его физиологическим раствором, сначала приведя в чувство, а потом и поставив на ноги. Во время многочисленных процедур врач рассказывал мне об этой новой для нашей страны болезни, о том, что раньше ее не отличали от чумки, о том, что происходит в собачьем организме и почему она так опасна.

Степка выжил. И превратился в очень жизнерадостного пса. Осложнением после перенесенной болезни стали запоры кишечника, спасало только движение, с которым проблем не возникало. Носиться Степка мог часами. Чтобы облегчить ему процесс дефекации, мы научили его бегать за палочкой. И все палки стали наши. Не важно, кто, на каком расстоянии, какой другой собаке бросал палочку. Ловил ее все равно Степа. И горе тому, кто в поле его зрения смел за упавшей палочкой нагнуться. Степа успевал прилететь откуда угодно, схватить палочку первым и при этом подпрыгнуть, убегая. Количество разбитых очков, носов и подбородков прославило его на всю округу. Его веселость и незлобивость избавляла меня от возмущения хозяев других собак.

Покоряла всех и его любовь слушать чужие разговоры. Встречаясь на собачьей прогулке, собачники ходят по кругу, ведя неспешные беседы. Предоставляя чужим собакам веселиться без него, Степа мог часами пятиться задом, заслушавшись людских разговоров. Сначала все этому удивлялись, потом привыкли.

А еще любил он плавать. Наверное, в другой жизни он был кем-то водоплавающим, а собакой родился нечаянно. Если он видел воду, не важно, речку, пруд или просто лужу, он на всех порах летел и плюхался туда. Чтобы вытащить его на берег, приходилось идти на всяческие ухищрения, которые срабатывали только однажды, а в следующий раз нужно было придумывать что-то новое.
Озеро Круглое – водоем искусственный, в нем нет пологих берегов, в него нельзя войти, постепенно достигнув нужной для купания глубины. Там сразу глубоко, то есть Степа дна не достает, постоять и отдохнуть не может. Приходится все время держаться на плаву. Правда, день жаркий, и купаться приятно. Плавает за палочками, играет с мячом, ловит пластиковые бутылки… Плавает полчаса, час, полтора… На берегу заключаются пари: что он сделает, когда устанет? Наконец, кажется, ему все-таки надоедает. Поплывет к берегу? Не тут-то было! Когда зрители решили, что аттракцион подходит к концу, из воды решительно поднялся эрделячий хвост, который встал так, как будто собаку за него подвесили, и все началось сначала, так сказать, второе дыхание пришло. Пришлось-таки мне лезть в воду, собирать брошенные Степой палочки и, последовательно бросая их в сторону берега, выманивать неутомимого пловца на берег.

В машине Степа ездил на переднем пассажирском сидении. Однажды я забуксовала на заледеневших лужах. Пошла звать на помощь, чтоб кто-нибудь толкнул машину, самостоятельно выбраться у меня не получалось. Не хватило сил и у прохожего, который шел мимо. Нас увидела дворничиха. Вдвоем с мужчиной они вытолкнули жигуленка из ледяной ямы. Я вышла из машины, чтобы их поблагодарить.
– Господи, – ахнула дворничиха, разглядев Степу, – это ж собака! А я-то думаю, чего этот хмырь сидит, а толкать не выходит!

Когда родилась моя дочка, Степа отнесся к ней так же, как когда-то первый Степа воспринял меня. Только любопытства проявил больше. Когда ребенка принесли из роддома, Степа просунул через прутья кроватки свой нос, уткнулся им в самое детское темечко, да так почти целый месяц и простоял, забывая есть и спать. На прогулке он держал круговую оборону около коляски, разрешая приближаться только людям с собаками и колясками. А так как собакам подходить близко к коляске разрешалось, то Степа позволил подойти к нам и огромному пятнистому догу, который заглянул в коляску с высоты своего роста. Мне показалось, что хозяин дога сейчас грохнется в обморок. А собаки переглянулись, обменялись впечатлениями и разошлись. Это Степа типа похвастался: мол, не хотите ли взглянуть, что у меня есть?

Собачье общение – загадка для меня. Если ваша собака породиста, то вы непременно станете здороваться, а потом начнете делиться впечатлениями с хозяевами собак той же породы. По принципу «Мы с тобой одной крови…» Наши прогулочные маршруты пересекались с несколькими эрделями. Хозяйка одного из них всегда прятала в карман собачий поводок, пока ее пес гулял на свободе.
– Заигрывается, –  пояснила она, – уже несколько поводков истрепал.
Я готова поручиться, что мой пес этого не слышал. В это время оба проказника носились в другом конце двора. Но на следующий день у Степы появилась новая вредная привычка. Как он узнал про такую игру?

С другим эрделем мы встречались поздно ночью, когда дневные дела затягивались и приходилось гулять уже в полной темноте. Расходились по домам тоже одновременно. В один из вечеров хозяйка нашего приятеля, смеясь, рассказала мне, чем завершилась наша прогулка накануне.
– Поймала я Нормана, – говорит, – держу за ошейник, собираясь пристегнуть поводок, а тут ты Степу позвала. Норман как рванется у меня из рук, чуть не сшиб. Это я, оказывается, собак перепутала, Степу за Нормана приняла. А он-то и не возражал, если б ты не крикнула. Решил, наверное, что завтра все равно гулять…

После рождения дочери мы сняли дачу. Деревню эту я знала с детства, с дедом там бывала, но теперь это место медленно, но верно превращалось в фешенебельную зону отдыха. Одним из симптомов крутизны были новехонькие теннисные корты. Теннисисты на них упражнялись крутые, но весьма далекие от спорта и спортивных достижений. Поэтому вокруг кортов в траве хоронилось несметное количество потерянных мячиков. Мячики были преимущественно дорогие и почти неиспользованные, а нередко и девственно чистые и пушистые.

Какие гены в Степиной родословной обусловили фанатичную страсть ко всему резиновому, я сказать не могу, но наши дачные прогулки превратились в постоянное тщательное разыскивание и собирание теннисных мячиков. Резиновыми игрушками он тоже не пренебрегал. Его стараниями собралась настоящая коллекция мультипликационных персонажей, мерзко пищавших при сдавливании их собачьими зубами.
Кто-нибудь помнит, как зовут дети друг друга на прогулку? Они подходят к калитке, зовут приятеля по имени, а если на их зов выглядывает мама или бабушка, задают вопрос:
– А Петя (Маша, Оля, Таня, Вова…) выйдет?
Вот так однажды я услышала, что кто-то зовет Степу. Выхожу. Около калитки мнутся двое ребятишек.
– А Степа выйдет? – спрашивают.
– Что случилось, мальчики?
– Мы последний мячик потеряли. Нам в теннис играть больше нечем, может, Степа сможет его найти?
Степа сможет. И выйдет, конечно. И найдет мячик, даже не один. В пасти у него помещается целых три сразу. Пока Степа ищет потерянный мячик, я успеваю незаметно передать мальчишкам еще десяток.
– Прячьте скорее, а то отнимет, если увидит.

Мячиков же за лето собиралось два-три мешка, таких, в которых перевозят картошку. Что с ними делать-то? И меня осенило. Я погрузила их в машину и отвезла в детскую теннисную секцию стадиона ЦСКА. Изумление тренеров этой секции никакому описанию не поддается. Через несколько лет регулярного снабжения мячиками, они, по-моему, готовы были поставить моему псу памятник.