Подвал или цена юкуса для отдельно взятой семьи

               
                П О Д В А Л
                или
                цена "ю к у с а" для
                отдельно взятой семьи   


                МОИМ МАМЕ И ПАПЕ
                АЛЕКСАНДРЕ И ВАСИЛИЮ МАРФИНЫМ



«Каждое   литературное   произведение
есть  жизненные  впечатления  авторов,
но,  если  кто-либо  узнает себя  или 
других  в  моих  антигероях  по
событиям  или  поступкам,   то  мне               
придется  только  пожалеть, что  их
миры  СОВПАЛИ»         Автор

 
   СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ
 CВЕТЛЫХ СТРОИТЕЛЕЙ 
      города
  НОВОКУЙБЫШЕВСКА               
               
               
                Рожденный  ползать  летать не может.
                М. Горький

Я, Татьянина   Варвара  Федоровна,  читая  собственный  дневник  в  свой  шестьдесят  седьмой  день  рождения,  заново  пережила  события,  начавшиеся    пятьдесят  лет  назад,  и  решила  в  них  погрузить  и  Вас.  Вдруг  кому-нибудь  это  будет  интересно  как  экскурс  в   прошлое,  которое  было  не  только  моим…
Мое  изложение  переплетает  записи  дневника  и  сегодняшние  мысли.

1 июля  1955года.          
 Наша  семья  вся  в  сборе.  Жизнь  сосредоточена  около  мамы.  Она   больна,  стала  заговариваться.  Мне  смешно,  я  к  этому  отношусь,  как  к  ее  разговору  во  сне,  но  папа  смотрит  осуждающе  строго. 
--- Мне  шестнадцать  лет.  Брату  Косте – двенадцать.  Мы  еще  не  знаем  о  разговоре  нашей  старшей  сестры  Таси  и  папы  с  профессором  медицины  из  области.  Он  на  днях  приезжал  снова  с  консультацией  и  сказал  им,  стоя  на  крыльце  нашего  коттеджа,  что  у  мамы  началось  перерождение  клеток  и  речь  идет  о  нескольких  месяцах  ее  жизни.   Папа  молча  плакал.  Ему  пятьдесят  лет,  а  маме  сорок  шесть. ---
Она  слегла  два  года  назад,  вернувшись  с  Кавказских  Минеральных  Вод,  где    усиленно  лечила   радоновыми  ваннами  болевшие  суставы.  Дома  ей  предписали  только  что  появившиеся  пенициллин  и  стрептомицин.  Доставали  через  папино  министерство  в  Москве.  Не  помогало,  к  имевшемуся  добавились  грибковые  образования  под  ногтями.  Антибиотики  не  отменили,  а,  наоборот,  увеличили  дозы.  Не  знали,  что  они  вызывают  грибковые  заболевания.  В  результате  мама  погибает  от  кондидомикоза,  а  лечили  ее  от  инфекционного  полиартрита,  сделавшего  ее  суставы  почти  неподвижными  и  страшно  измененными.   
Все  привыкли  к  ее  болезни.  Не  имея  возможности  передвигаться,  она  ведет  себя столь  мужественно,  что  никакой  нагрузки  от  ее  состояния    не  чувствуется,  и  вся  наша  жизнь    по-прежнему   с  нею  в  центре.  Она  продолжает  контролировать  нашу  учебу,  помогая.  Её  трудами  мы  всегда  были  отличниками.  С  ней  очень  интересно.  Она  много  рассказывает  о  разном,  а  иногда,  чего  мы  очень  ждем  всегда,  нам  поет  романсы,  к  сожалению,  уже  не  в  силах  подыгрывать  себе  на  гитаре.
Наш  папа,  Татьянин  Федор  Иванович,  начальник  строительства    нефтеперерабатывающего  завода.  Перевели  его  сюда,  под  Волжск,  четыре  года  назад  для  ликвидации  срыва  стройки.  Возводили  ведь  самый   крупный   завод  в  Европе. 
--- Папа - профессиональный  инженер – строитель  с  высшим  образованием.  Родился  он  в  семье  железнодорожного  рабочего  в  начале  двадцатого  века  на  юге  России,  окончил  реальное  училище,  а  затем  последовательно  железнодорожные  техникум  и  институт.  Ему  повезло,  что  жизнь его  родителей  была  связана  с  работой  на  железных  дорогах.  Именно  с  началом  их  строительства  в  России  начался   подъем  в  ее  развитии.  Инженеры – железнодорожники 
были  одними  из  самых  образованных,  технически  грамотных  людей, притягивая  в  свои  ряды  ту  молодежь,  которая  стремилась  к  образованию.
 Отец  был  не  только  классным  специалистом,  но  и  прекрасным  организатором.  Вместе  это  давало  скорые  результаты  в  работе.
Вот  и  на  этом  строительстве  через  несколько  месяцев  дела  пошли  в  гору.  Оживились  и  жилищное  строительство,  и  забота  о  людях,  особенно  о  молодежи.  Она  теперь  в  массовом  порядке  перестала  покидать  стройку. 
После  этого  папу  вызвали  в  Москву  и  предложили  отправиться  в  Румынию  восстанавливать  нефтяную  отрасль.  Он  наделялся  большими  полномочиями  и  ему  предоставлялся  даже  личный  самолет.  Я  помню  их  с  мамой  разбор  вариантов,  как  они  с помощью  последнего  будут  спасаться  в  чрезвычайных  ситуациях.  Время  послевоенное,  а воевала  Румыния   на  стороне  Германии.  От  предложенного  назначения  они  все  же  отказались.  Из – за  детей,  так  как  нас  надо  было  оставить  в  интернате,  правда, московском,  но  для  родителей  главное  было  в  действии – оставить.  Они  этого  не  сделали.
Папа   продолжал  работать   на  прежнем  месте.  За  ликвидацию  срыва  строительства  завода  получил  буквально  через  полгода  с  начала  работы  свой  второй  орден   «Трудового  Красного  Знамени».  Вместе  с  ним  наградили  и  вышестоящего  начальника  Дорофея  Федотовича  Широнова,  под  руководством  которого  и  возникла  угроза  срыва. 
Бросая  папу  в  это  пекло,  Главк (главное  управление  министерства)  гарантировал  условия  непосредственного  подчинения  ему,  но  потом  изменил  свое  решение.  Он  оставил  папину  организацию  в  составе  территориального  управления  (ТУПР),  которое  возглавлял  Широнов.  Произошло  это  вследствие  закулисных  игр  последнего,  ибо  без  объектов  завода  ТУПР  терял  свою  значимость  и  превращался  в  ничто. 
Для  папы  же  это  была  головная  боль,  которая  постепенно  превращалась  в  невозможность  работать.   
Широнов  не  был  специалистом – строителем.  Родившийся  в  деревне,  там  же  получил  начальное  образование,  потом  подался  в  комсомольско – партийный  актив  и  семимильно  зашагал:  появился  на  свет  в  1909году,  в  восемнадцать – комсомолец,  в  девятнадцать – коммунист,  волостной  и  ЦК  комсомола, в  двадцать  семь -  директор  нефтеперерабатывающего,  царской  постройки,  завода  на  Кавказе  с  двумя  курсами  институтского  образования  (после  начального  из  четырех  классов),  год  на  фронте  политработником,  в  тридцать  четыре -  начальник   «Дальгаза» ( Гулаг).  Именно  за  эту  свою  деятельность   в  перечисленные  годы  он  был  награжден  двумя  орденами  Ленина. 
            Ну,  а  затем  его  направляют  в  ТУПР  на  стройку   века,  и…  происходит  полный  провал.  Об  этом  два  года  трубит  местная  и  областная  пресса: 
«Неорганизованность  и  кустарщина,  процветающие  на  стройке… 
Мощные  штукатурные  и  покрасочные  машины   были  использованы  на  одну  треть, и  в  то  же  время   248 000 квадратных  метров   отделочных  работ  произведены  вручную… 
Сотни тысяч  рублей  выброшены   в  1950 г  на  уплату  штрафов  за  передержку  транспорта…
 Канцелярско – бюрократический  стиль  руководства  сохраняется  и  по  сей  день… 
Можно  ли  говорить  о  серьезных  успехах  в  организации  труда  и  производства,  если  повсеместно были  ликвидированы    производственные  бригады?
Факты  свидетельствуют  о  неблагополучном  положении  дел  в  ТУПРе,  а  тов.  Широнов  не  понимает  своего  долга  перед  государством  и  виноват  в  той  нездоровой  обстановке,  которая  создалась  в  руководимом  им  управлении. 
Эта  обстановка  характеризуется  прежде  всего  угодничеством,  семейственностью  и  отсутствием  подлинной  критики  и  самокритики.
 Созданию  такой  обстановки  в  немалой  степени  способствует  секретарь  партийной  организации  тов.  Пувшинов,  который  боится  поднимать  принципиальные  вопросы…
В  свое  время  тов. Широнов  не  дал  правильной  оценки  сигналам  о  фактах  грубого  зажима   новаторских  начинаний  на  стройках,  о  порочной  практике  организации  строительства…», -  это  выдержки  из  газеты  областной  партийной  организации. 
А  вот  -  из  постановления  обкома  профсоюзов  нефтяной  промышленности:
«Считать  правильными  опубликованные  статьи…  обвиняющие  руководство  ТУПРа  в  зажиме  критики  и  наличии  семейственности  в  управлении  ТУПРа.
 Пункт  5  протокола  постановления  общего  собрания  сотрудников  управления  ТУПРа  отменить,  считая,  что  он  направлен  на  замазывание  фактов  наличия…
Поведение  начальника  ТУПРа  тов. Широнова  и  председателя  тов.  Пувшинова   расценить  как  попытку  вновь  грубо  зажать…» 
Широнов  был  на  грани  снятия  с  должности.  Он  не  справлялся  с  изменившимися  условиями  работы.  Методы  руководства  подневольной  рабочей  силой  или  коллективов уже  существующих, небольшой  мощности,  производств   здесь  не  проходили.  Нужно  было  или  меняться,  или…
На  выручку  себе  и  ему  пришло  Министерство,  назначив  отца  руководителем   стройки  завода. 
Рабочий  блокнот  отца  времени  начала  его  работы  на  новом  месте подтверждает  соответствие  резких  материалов в  газетах  реальному  положению дел  и  передает  степень  разложения  и  отсутствие  какой – либо  организации  труда  на  строительстве.  Вот   только  один  листок   из  него:
« 1. Нет  вечерних  заданий   на  участках,  получают  утром  и  на  это  иногда  уходит  по  полдня.
2. Собрания  нерегулярны,  отсутствуют  представители  управления  и  постройкома.
3. Наряды  пересматриваются  в  сторону  снижения  мастерами  и  прорабами  без  бригадиров.
4. Отказ  от  выполнения  заданий лишает  прогрессивки.
   5. Волокита  с  выдачей спецодежды.
   6.Клещевников – Оставил  раствор  и    хочет  получить  прогрессивку.
   7.Градников      – Ст.  прораб  лазает  в  дырку  забора?
!!!Нужно  в  общественную  и  массовую  работу  втянуть  ИТР (инженерно – технические  работники)  и  после  этого  дело  пойдет!»

И  оно  действительно  пошло.

В  это  время  Широнов  был  ниже  травы,  одновременно  устраивая,  чтобы  папа  остался  в  составе   ТУПРа.  Дорофею  Федотовичу  трудов  это  не  составило,  ибо  в  руководстве  Главка  и  Министерства  трудились  свои  люди,  знакомые  по  совместной  работе  ранее.  Они  вместе  шли  от  объекта  до  объекта  и  своих  не  сдавали.  В  Н – ске Широнов  также  окружил  себя  преданными  товарищами,  с  чуждыми  по  духу  они  душевно  не  общались. 
Шло  время.  Стройка  вошла  в  нормальный,  стабильный  режим  работы,  появились  новые  специализированные  управления, которые   строили  жилье,  его 
эксплуатировали,  занимались  перевозками  и т.д.  Всем  этим  раньше  занималось  папино  управление,  теперь  остался  только  сам  завод,  масштабы  которого  по  сравнению  с  первоначальным  проектом  постоянно  увеличивались.   Постепенно  руководство  управлений  заполнялось  грамотными  специалистами,  и…Широнов  заволновался.  Все  шло  хорошо  и  без  него.  Нужно  приложить  и  свою  руку.
Он  начал  вмешиваться  в  работу  папы,  руководить  через  его  голову,  забирать  людей.  Он  открывал  новые  управления  на  базе  папиных  участков,  якобы  улучшая  производственный  процесс,  а  было  наоборот.  Разъединение  усложняло  и  удлиняло  время  выполнения  работ.  Папа  молчал,  пока  не  коснулось  главного:  тот  полез  в  технологические  вопросы.  Отец   написал  заявление  об  уходе.  Широнов  его  подписал,  он,  собственно,  этого  и  добивался.  Решал  же  вопросы  увольнения  руководителей  управлений  не  он,  а  Главк.  Папа  ждал  приезда  кого – то  оттуда,  чтобы  передать  просьбу  об  отставке. ---

15 июля  1955 года.
 Сегодня  похоронили  папу,  мама  на сильных  отключающих  лекарствах.
 Из – за  нее  мы  все   «не  убиты  папиной  смертью».  Мама   с  нами,  но  не  надолго.  Антошка   беспрерывно  плачет.
 Это  мой  племянник,  ему  три  месяца.  С  ним  моя  сестра  приехала  к  нам  два  месяца  назад.  Вероятно,  беспокойство  Таси  передается  и  ему.    
Случилось  следующее.  12  июля  приехал  с  очередной  проверкой  член  коллегии  министерства  Рубакян.
 О  нем  лучше  скажет  некролог,  сегодня  опубликованный  в  газете   «Правда»:  «Верный  сын  партии  Ленина – Сталина… родился  в  1893году   в  семье  крестьянина  в  Баку…
Будучи  призван  в  армию  в  1915году  в  качестве  рядового,  принимал  активное  участие  в  гражданской войне  и  в  подавлении  контрреволюционных  восстаний  на  Кавказе  и  Дальнем  Востоке. 
В  1919году   вступил  в  Коммунистическую  партию,  в  1921году  окончил  Академию  Генштаба. В  годы  первых  пятилеток  возглавлял  строительство   Уральского  тракторного  завода,  Волжских  автомобильных  заводов,  занимал  ряд  других  руководящих  должностей. 
В  1949 году  перешел  в  нефтяную  промышленность  в  качестве  зам.  Министра  по  строительству,  а  затем  члена  коллегии  министерства. 
Крупный  специалист  по  строительству,  человек  кипучей  энергии  и  исключительной  работоспособности,  руководил  серьезным  участком  строительства   нефтяной  промышленности…
Награжден  тремя  орденами  Ленина,  Кутузова  1-ой  ст.,  «Трудового  Красного  Знамени»...
---Другие  же  источники  говорят,  что  он  был…  ОДНИМ   ИЗ  руководителей  перечисленных  строек  в  годы  первых  пятилеток  и  что  он  имеет  звание  ГЕНЕРАЛ - МАЙОРА.---
Я  его  видела.  Когда  наша  семья  приехала  на  стройку,  то  мы  жили  сначала,  ожидая  сдачи  жилья  для  нас,  в  двухэтажной  гостинице  на  одном  из  десяти,  вдоль  железной  дороги,  километров,  которые  занимала  стройка.  Теперь  это  станция  «Город  Н – ск». В  этой  же  гостинице  останавливался  в  свои  приезды  Рубакян.  Однажды  к  нему  в  комнату  «заглянул»  мой  семилетний  брат  и  пообщался.  Небольшого  роста,  без  излишков  в  весе,  похожий  на  Берия  и   в  таких  же  очках,  человек  предстал  пред  нами.   
«Исключительная  работоспособность  и  кипучая  энергия»  заставили  Рубакяна  в  этот  приезд  назначить  инспекционный  осмотр  стройплощадки  на  пять  часов  утра   13  июля.
Папа  уходил  из  дома на  цыпочках,  чтобы  не  разбудить  никого,  но  услышал  мамин  голос.  Она  прошлась  своими  замечаниями  по  моральным  принципам  людей  с  обеих  сторон  столь  холуйско – дисциплинарных  взаимоотношений.  Ее  возмутил    ранний  сбор,  а  горечи  добавил  уход  папы  в  больном  состоянии.  У  него  была  простуда  и  температура  38,5 С.
Часа  через  три  после  ухода  папы  начали  просыпаться  и  все  остальные.  Мы  с  с  сестрою  были  на  веранде,  когда  к  нам  прибежала  взволнованная  соседка  тетя  Надя.  Она  сказала,  что  на  заводе  какой – то  взрыв,  говорят,  погибло  много  начальства.
Соседка  волновалась  из – за  мужа,  который  был  там  в  смене  в  это  время.  К  вечеру  у  тети  Нади  выпали  все  волосы  на  голове  и  перекосило  левую  половину  лица,  хотя  с  мужем  все  оказалось  в  порядке. 
После  сообщения  соседки  Тася  отправилась  в  больницу,  в  которую,  тоже  по  слухам,  отвезли  пострадавших. Выяснилось,  что  папа  там,  но  к  нему  не  пустили.  Заполнены  пострадавшими  были  две  большие  палаты. 
С  этого  времени  начали  комом  расти  всё  новые  подробности  о  происшедшем.  Сложилась  такая  картина.
«Крупному  специалисту  по  строительству»  захотелось  осмотреть  ПОДВАЛ  под  бытовкой,  где  не  было  еще  освещения.  Зажгли  спичку,  последовал  взрыв:    рядом  работала  технологическая  установка  с  утечкой  газа.
  Члена  коллегии  всегда  сопровождала  многочисленная  свита  руководителей  разного  уровня. В  эпицентре  взрыва  оказались  сам  Рубакян,  папа, Широнов и  еще  трое  начальников  субподрядных  организаций.   
Спасать  и  помогать  было  некому.  Очередная  смена  на  заводе  начиналась  в  восемь  утра,  у  инженерно – технического  персонала  -  в  девять.  Пострадавшие  сами  выбрались  из  подвала,  сами  дошли  до  своих   служебных  машин,  доехали  до  больницы  и  сами  прошли  до  приемного  покоя.  Рассказывают,  что  это  была  страшная  картина:  вереницей  шли  голые,  обожженные  люди.
--- Искусна  и  велика  сила  природы.  В  эпицентре  взрыва  было  900  С.  Нам  вернули  папины  часы,  бывшие  на  нем. Ремешок  отсутствовал.  Он  сгорел,  а  люди  нет,  они  даже  были  в  сознании.  Значит,  поддержи  какие – то  условия,  и  человек  продолжал  бы  жить.---
Широнов  потребовал  срочно  сообщить  своей  жене  о  случившемся,  папа  же,  еще  будучи  в  машине,  попросил  ничего  не  говорить  маме,  а  позвать  к  нему  старшую  дочь.   
Что  он  хотел  сказать  Тасе,  мы  так  никогда  и  не  узнаем.  Из – за  какой – то,  мягко  говоря,  дряни  в  белом  халате,  которая  запретила  пускать  родственников  к  больным,  опасаясь  их  немужественного  поведения: « Нам  еще  с  ними  не  хватало  возиться!» 
Сестра,  после    сообщения  о  папиной  просьбе,  попыталась  снова  попасть  в  больницу,  теперь  иным  путем,  но  папа   уже  был  без  сознания.
О  случившемся  мама  ничего  не  знала,  от  нее  все  тщательно  скрывали. Когда  же  Тасе  сказали,  что  надежд  на  спасение  никаких  нет  и  папа  уже  без  сознания,  встал  вопрос,  что  делать?  Как  об  этом  сообщить  маме?
Сначала  появилась  мысль  о  командировке,  но  быстро  была  исключена.  Ведь  из  нее  возвращаются.  Любое  необъяснимое  отсутствие  папы  для  мамы  имело  только  одну  причину,  и  она  для  нее  была  страшнее  всего.   
На  ум  сразу  же  пришла  история  полуторамесячной  давности,  когда  папа  не  пришел  домой  ночью.  Такого  еще  не  бывало. 
Самое  главное,  что  ни  звонка,  ни  какого – либо  известия. Это  была  еще  та  ночь  тревоги. 
Утром  он  появился  и  рассказал,  что, будучи  в  Волжске  по  работе,  случайно  встретил   своего  юношеского  однокашника  по  учебе  в  Ростове,  которого  знала  и    мама.  Тот  был  в  командировке  в  Волжске  и  уже  уезжал.  Они  с  папой  отправились  в  ресторан  на  вокзале  и  просидели  там  до  отправления  поезда  знакомого. Позвонить  оттуда  не  было  возможности,  по  словам  папы. 
Через  час  после  его  появления  мы  с  сестрой,  по  поручению  мамы,  вручали  папе  заявление  о  разводе.  Его  объяснения  мамой  не  были  приняты,  а  мы  считали,  что  позвонить  он  все – таки  мог.
--- Родители  в  равной  степени  были  ревнивы  и  импульсивны.  Мамина  сестра,  тетя  Аня,  рассказывала,  что  маму  в  молодости  любил  ещё  папин  друг,  тоже  Федя.  Однажды  тот,  после  длительного  отсутствия,  пришел  в  гости  и,  увидев  маму,  попросил  разрешения  у  папы  её  поцеловать  при  приветствии,  на  что  получил: «Пожалуйста!»  Но  через  минуту  папа  бросился  на  него в  негодовании.
Сам  он  не  был,  думаю,  равнодушен  к  женщинам,  как  ко  всему  прекрасному. 
Проявлялось  же  это  бесшабашно – страстно  в  виде  выражения  своего  восхищения  в  стремлении  нарушить  ординарное.  Недаром  у  него  загорались  восторгом  глаза,  когда  он  рассказывал  о  какой – то  из  прабабушек: «Крепостная,  танцевала  на  праздничном  столе  у  помещика,  ничего  при  этом  не  задевая!». --- 
В  общем,  мы  решили  маму  вводить  в  случившиеся  постепенно.  Сказали,  что  произошел  взрыв,  у  папы  обожжена  рука  и  он  в  больнице.  Мама  сразу  отреагировала: «Немедленно  домой  и  лечить  поповским  методом».  Девичья  фамилия  мамы  - Попова.  Поповский  метод –  использование  мочи.  Ею  спасли  меня  в  три  года,  когда  на  мне  оказался  самовар  с  кипятком  и  врачи  расписались  в  беспомощности. 
После  такой  маминой  реакции  мы  добавили,  что  пострадала  и  нога.  Тогда  услышали: « Нужно  срочно  воду  от  гашения  извести  смешать  с  подсолнечным  маслом  и  этим  обмазывать. Когда – то  дед  Татьянин  рассказывал  о  спасении  таким  образом  человека,  посаженного  на  раскаленную  плиту  в  каком – то  происшествии».   
Мы  срочно  бросились  искать  известь,  естественно,  попросили  об  этом  знакомых  строителей.  Некоторые  из  них,  когда  узнавали  для  чего,  смотрели  на  нас,  как  на  ненормальных:  в  больницу  уже  были  доставлены  самолетом  из  Москвы  специалисты - медики  с  профессорскими  званиями.    
Еще  мы  маме  рассказали  об  услышанном:  спичку  зажег  папа.  Она  ответила,  что  он  мог  это  сделать,  но  не  беспричинно.
Ночью  13-го  за  нами,  детьми,  пришла  из  больницы  машина.  Нам  разрешали   побыть  с  папой,  он  умирал. 
Мы  вошли  в  просторную  палату.  Лежали  в  ней  трое.  Папа,  Рубакян  и  Широнов.  Все  были  целиком  обнажены.  Окна  были  открыты  настежь.
Моя  сестра  очень  этому  удивилась.  Она  только  что  закончила  медицинский  институт  и  знала,  что  такие  больные  требуют  утепления.  Обожженное  тело  теряет активно  тепло,  что  приводит  к  непоправимому. 
--- Приехавшая  профессура,  узнав  о  поражении  более  90%  кожной  поверхности,  сразу  вынесла  свой  вердикт  о  неизбежности  смерти  и  бесполезности  что – либо  предпринимать.  За  умирающих  даже  не  боролись,  просто  ждали  конца  и  проветривали  помещения,  чтобы  самим  хорошо  дышалось. ---
При  нас  унесли  Рубакяна  и  Широнова,  они,  оказывается,  уже  умерли. 
Папа  был  без  сознания  в  беспокойном  состоянии. 
--- Мы  пришли  с  приготовленным  лекарством,  пытались   что – то  делать, но  все  теперь  было  бессмысленно,  а  наши  действия  наивными. --- 
Во  все  время   пребывания  около  папы  мы  его  постоянно  звали.  Он,  наверное,  нас  слышал,  потому  что  наступил  момент,  когда  он  открыл  глаза  и  улыбнулся.
Это  продолжалось  мгновение,  но  мы  теперь  знали,  что  он  нам  рад,  что  он  нас  любит,  несмотря   на  наши  вольные  или  невольные   проступки,  которые  его  огорчали.

«Наш  самый  лучший  в  мире  папочка!  Как  мы  теперь  без  тебя  будем?»

Мама  все  поняла,  когда  мы,  потухшие,  под  утро  вернулись  домой. 
« Боже,  я  этого  ему  не  хотела!» - услышали  мы. 
--- Какие  ссоры  она  вспомнила? 
Их  в  каждой  семье  бывает  достаточно,  особенно  при  эмоционально  активном  характере  у  обоих.  К  чести  наших  родителей  надо  сказать,  что  мы,  дети,  редко  становились  свидетелями  выяснения  их  отношений.  Скорее,  все  говорило  о  любви.                Сохранившиеся  папины  письма  передают  все  очарование  его   чувств:  в  тридцать  лет  он  маму  «целует  в  ее  ругательные  губки,  ее  несчастье»,  в  сорок  восемь  уже  к  больной  обращение  «Родная»,  такое  емкое  и  потрясающе  глубинное.  А  самоотверженное  папино  поведение  во  время  ее  болезни?  Он  занимался  буквально  всем -  нами,  хозяйством,  мамой. --- 

«Как  же  теперь  мы  ее  купать  будем?  Ведь  это  папа  носил  ее  в  ванну  при  нашей  общей  минимальной  поддержке».

Хоронили  папу  и  Широнова   вместе.  Прощание  проходило  в  клубе  строителей.
Лицо  у  папы  преобразилось,  стало  молодым  и  красивым,  похожим  на  одну  из  фотографий  в  юности.  Он  лежал  в  своей  одежде.  Нам  предложили  сшить  новый  костюм  за  государственный  счет,  но  мы  отказались. 
Путь  от  клуба  строителей  до  кладбища  составлял  километров  пять. Он  был  пройден  пешком.  Народа  было  несметное  количество,  так  что  все  напоминало  похороны  Льва  Толстого,  известные  по  документальному  фильму.
 Тася  разрывалась  между   мамой,  которой  постоянно  делали  успокаивающие  уколы,  и  процессией.  Когда  последняя   проходила   недалеко  от  нашего  дома,  по  просьбе  сестры  замолчали  оркестры,  чтобы  мама  не  услышала.
--- И  это  молчаливое  шествие  многотысячной   людской  толпы  присутствует  во  мне  постоянно  острым  живым   ощущением! ---
На  кладбище  было  много  выступающих.  Министр   нефтяной  промышленности  Сайсаков  о  папе  единственном  пожалел,  как  о  специалисте. Обещал  помогать  семье  и  детям. 
Очень  здорово  говорила  председатель  обкома профсоюза  работников  нефтяной  промышленности  Жизнева.  Она  тоже  только  папе  адресовала  слова   «необыкновенно  честный  и  порядочный,  Человек  с  большой  буквы».
А  вот  некрологи  в  газетах  нас  удивили.  Под  папиным  стояла  подпись  «Группа  товарищей»,  а  у  Широнова   товарищи  были  расшифрованы,  причем,  в  их  число  попали  и  папины  подчиненные.  Объяснили  «товарищи»,  что  так  нужно  по  ранжиру.
На  второй  день  после  похорон  приехала  папина  сестра  тетя  Наташа. Активно  вызвалась  ее  встретить  секретарша  из  папиного  управления. 
Последняя  не  пользовалась  у  нас  симпатией. Папин  шофер,  Валентин,  с  ней  не  ладил - она  пыталась  им  руководить.  И  часто  Валя  на  эту  тему,  подсмеиваясь,  говорил  с  мамой.
Тетя - главный  врач  санатория  под  Ялтой.  Выбираться  оттуда  непросто -  пять  часов  езды  по  серпантину  «тещиного  языка»  на  пазике  до  аэропорта,   и  поэтому  она  опоздала.  Да  и  похороны  были  скорые. 
Папа - ее  единственный  брат.  Полгода  назад  они  похоронили  своего  отца,  нашего  дедушку.  И  вот  теперь…
У  папы,   ведь,  в  прошлом  году  обнаружили  неполадки  в  сердце.  Тетя  Наташа  вспомнила,  что,  в  связи  с  этим,  у  нее  с  ним  был  разговор.  Трагедии  в  ранней  смерти  лично  для  себя  папа  не  видел,  но  болезненно  переживал  эту  перспективу,  считая,  что  тогда  я,  Варя,  останусь  одна  в  этой  жизни:  «Тяжело  ей  придется,  за  Тасю  и  Костю  я  спокоен».
 Это  из – за  моей  ранимой  натуры  и  упорства  в  правдивости. 
 --- Папа  не  раз,  утешая  меня,  говорил,  что  я  самая  любимая.  Вот  что  им,  оказывается,  руководило. ---
Приезд  тети  Наташи  спас  трехмесячного  сына  Таси.  Антон  почти  все  время  плакал.  Мы  не  могли  понять,  в  чем  причина.  Тетя  Наташа  решила,  что  все  дело  в  Тасином  молоке,  передающем  состояние  матери  ребенку.  Она  поехала  специально  в  Волжск  в  детскую  кухню  и  привезла  оттуда  ему  питание,  регулярность  чего  мы  потом  наладили.  В  результате  малыш  пошел  на  поправку.

30  сентября  1955 года.               
Мы  получили  постановление  Совета  Министров  СССР  об  установлении  персональных  пенсий  союзного  значения.  Маме – 500 рублей  в  месяц   пожизненно,  мне  и  брату – по  400  до  окончания  высшего  учебного  заведения. Также  за  нами  закреплялась  квартира,  в  которой  мы  проживали.  Тасиного  мужа,  военного  врача,  переводили  из  военно – морских  сил  в  сухопутные  и  направляли  служить  в  Волжск.  Опорой   для   нас  становится  Тася.
 
30 октября  1955 года.               
          Теперь  мы  остались  одни,  без  мамы  и  папы. 
Мама  умерла  в  ночь  с  21  на  22  октября.  Это  случилось,  когда  мы  все  отключились  после  двух  суток  без  сна. 
Мама  бредила  и  просила  освободить  ее  от  кожи,  она  задыхалась.  Сестра,  в  конце  концов,  сделала  ей  промедол,  и  мама  успокоилась.  Уснули  и  мы  все. 
Под  утро  меня  разбудила  Тася. 
«Варя,  а  мама  умерла», - сказала  она  растерянно.  Потом  мучилась,  что  сделала  укол.  Но  как  можно  было  его  не  сделать?   Маме  же  было  невыносимо  больно!   
--- Она  до  последнего  пыталась  заботиться  о  нас.  Волновалась,  что  оставляет  младших  на  Тасю,  которая  изначально  была  страдающей  натурой.  Она  всю  жизнь  делала  хорошее,  но  сопровождала  это  словами  сожаления  в  отношении  обременения  себя,  сводя  на  нет  благодарность людей  за  ее  помощь.
Мама,  кажется,  все – таки  до  последнего  не  была  уверена  в  том,  что  умирает.  Она  говорила,  что  не  раз  просила  Бога  прибрать  ее,  но,  как  только  наступал  критический  момент  в  ее  состоянии,  начинала  всеми  фибрами  выкарабкиваться  из  него. Она  замечала  на  расхожую  жалость  людей  к  близким  умерших,  что  жалеть  нужно  последних: «Те  же  остались  жить!» --- 

«Милая  мамочка,  никто  так  и  не  выполнил  твое  желание  оставить  рассказ  о  своей   жизни.  Сама  ты  не  могла  писать, а  другие  так  и  не  нашли  времени  записать  твои  воспоминания».

На  похороны  мамы  приехала  ее  сестра,  тетя  Аня.  Она  приехала  бы  и  на  папины,  но  мы  не  знали,  где  ее  найти.  Дома  она  отсутствовала.  Они  были  дружны  с  мамой.  Жила  тетя  в  Тифлисе.  Часто  приезжала  к  нам.  Всегда  привозила  небольшие  канистрочки  с  домашним  грузинским  вином,  которое  папа  обожал  и  которым  потчевал  и  нас,  детей.
 Перед  похоронами  тетя  Аня  произнесла:  «Хорошо,  что  ушли  они  вдвоем  и  в  такой  последовательности». 
Как  она  могла  такое  сказать?  Какая – то  жестокость.
---А,  может  быть,  знала  то,  чего  мы  не  знаем?--- 
А,  может  быть,  у  нее  своя  оценка  жизни?  Она  вся  в  черном   с  момента  пропажи  без  вести  на  войне  восемнадцатилетнего  сына.  Другого  цвета  одежды  у  нее  нет.
Для  похорон  мамы  пришлось  на  летнем   ее  платье  удлинять  рукава,  потому  что  хорошей  необходимой  одежды  у  нее  не  нашлось.
--- И  в  этом  был  весь  папа. Мы  жили  по  средствам  и  не  более.  Никто  этому  не  верил,  так  как  многие,  папиного  уровня,  руководители   выглядели  и  жили  «вполне  достойно».   
На  предыдущей  работе  секретарь  горкома  партии,  членом  которого  был  и  папа,  перед  одним  из  заседаний  заметил  ему,  что  мог  бы  быть  одет  и  лучше. В  ответ  отец  просто  его  послал.
Однажды  в  поликлинике  детский  врач,  к  которому  мама  пришла  со  мной  из-за  покрывших  меня  фурункулов,  безапелляционно  назвала  причину:  употребление  большого  количества  сахара.  А  как  иначе?  Ведь  отец  ребенка  начальник. Это  было  во  время  войны.  Когда  мы  вернулись  домой,  мама  посадила  всех  детей  за  стол,  достала  такой  маленький  мешочек  с  сахаром - ее  припасы, поставила  перед  нами  и  сказала:  «Ешьте!» 
Сладкого  мы  почти  не  видели. Помню,  как  меня  отругали  дома  за  покупку  халвы,  впервые  появившуюся  после  войны.  На  это  меня  спровоцировала  знакомая  родителей,  с  которой  я  оказалась  в  магазине,  и  которая  дала  мне  денег  взаймы. Мама,  в  минуты  отчаяния,  тоже  бросала  папе,  что  нельзя  быть  такой  уж  честнягой: « Оглянись  вокруг!»  На  что  он  отвечал: «Подожди,  Ася,  после  войны  все  ответят  за  свою  нечестность.»   Он  этого  не  дождался. 
А  вот  с  подписок  на  государственные  займы,  в  комиссию  по  которым  входил  по  должности,   возвращался  удрученным.  У  работающих,  по  сути  дела,  принудительно  забирали  последнее. ---

Уже  после  смерти  мамы  нас  познакомили  с  Заключением  Технического  инспектора  ЦК  профсоюза  рабочих  нефтяной  промышленности  о  взрыве.  В  нем  содержалось  следующее:
«13  июля  1955г. член  коллегии  министерства  нефтяной  промышленности  пригласил  руководителей  строительных  и  монтажных  организаций  для  осмотра  новых  объектов  Н – ского  нефтеперерабатывающего  завода,  в  том  числе  бытовку  цеха  № 14.
  Для  осмотра  подвала  под  бытовкой,
где  еще  не  было  смонтировано  электроосвещение,  член  коллегии  Рубакян  приказал  зажечь  спичку.  Открытый  огонь  вызвал  взрыв  скопившихся  в  подвале  паров  нефтепродуктов,  которые  в  безветренную  погоду  стекают  во  все  низкие  места.
На  территории  строительной  площадки
НПЗ  нарушены  следующие   правила  техники  безопасности:
1.Допущено  применение  для  освещения  спичек.
2.При  отсутствии  взрывобезопасного  освещения  не  применены  шахтные  аккумуляторные  фонари.
3.До  окончания  строительных  работ  на  участке  территории  завода  допущены  работы  технологических  установок. 
ВЫВОДЫ  В  ПЕРВИЧНОМ  АКТЕ  О  НЕСЧАСТНОМ  СЛУЧАЕ  ПО  ТРЕБУЕМОЙ  ФОРМЕ  НЕ  СДЕЛАНЫ.  Акт  комиссии,  расследовавшей  данный
случай,  определил  возможные  причины  появления  взрывной  концентрации  нефтяного  газа  в  подвале.
Заключение  о  причинах  несчастного  случая:
1.Допуск  в  эксплуатацию  нефтеперерабатывающего  цеха  привел  к  загрязнению  атмосферы  парами  нефтепродуктов,  скапливанию  этих  паров  во  всех  низких  местах  поверхности  земли,  помещений  и  т.д.
2. Распоряжение  о  зажигании  спички  привело  к  взрыву,  т.е.  участники  комиссии  были  поставлены  в  условия,  опасные  для  жизни  и  здоровья.
О  КОНКРЕТНЫХ  ВИНОВНИКАХ  НЕСЧАСТНОГО  СЛУЧАЯ
Руководство  министерства, допускающее  пуск  в  эксплуатацию 
новых  установок  при  одновременном  производстве  строительных  работ;
Член  коллегии  министерства  РУБАКЯН,  - давший  приказание  зажечь  спичку  в  подвале  бытовки  нефтеперерабатывающей  установки. О  возмещении  вреда
потерпевшему:
Семье  погибшего  Татьянина  в  соответствие  с ГК  РФ  получить  возмещение  убытков  в  виде  разницы  между  долей  зарплаты  на  каждого  члена  семьи  и  назначенной  пенсией.»

Так,  значит,  именно  виновные  в  аварии – Министр  Сайсаков,  начальник  Главка  и  другие    руководители   из  министерства -  выражали  сожаления  нам  на  похоронах  за  свои  преднамеренные  злодейства?   
--- Они  создавали  заведомо  аварийную  ситуацию,  ведущую  к  гибели  людей.  Трагедия  могла  произойти  со  всеми  работающими  на  этой  площадке,  сложись  воедино  определенные  условия.  Этого  избежали  сварщики,  которые  за  день  до  13  июля  работали  в  подвале.  Их  спасло  дневное  время  работы  в  жару  и,  конечно,  отсутствие  Рубакяна  или  такого  же.
Для  какой  цели  «крупный  специалист  по  строительству  и  подавлению  контрреволюционных  восстаний»  содержался  в  штате  министерства?   
Что  ему  надо  было  в  ПОДВАЛЕ? 
Или  остался  вечный  зов  к  прежнему:  подвалы  и  ночная  работа?

Но  каков  молодец  ЦК  профсоюза!  Он  оказался  истинным,  независимым,  соответствующим  своему  назначению. ---   

На  основании   Заключения  технической  инспекции  ЦК  профсоюза  суд  назначил  нам  с  Костей  выплату  названной  в  нем  разницы  до  нашего  совершеннолетия.  Опекуншей  младшим  детям  определена  старшая  сестра.  Ей,  кстати,  предложили  Костю  отдать  в   суворовское  училище,  но   Тася  отказалась  это  сделать.  У  них  с  братом  между  собой  более  нежные  и  тесные  отношения,  чем  со  мной.  С  Костей  мы  постоянно  ссоримся  и  ссорились,  не  могли  мирно  играть.  Упрямые  мы  все,  включая  Тасю.   

5  сентября  1957г.      
Я  закончила  школу  и  поступила  в  институт.  И  там  и  там  с  осложнением.  Папа  в  отношении  меня  правильно  все  предвидел.  Я  училась,  как  и  Тася  с  Костей,  на  пятерки.  Шла  на  медаль,  но  не  дошла.  Мне  отомстили.  Гадко  и  неожиданно. 
           Литературу  в  последнем  классе  у  нас  вела  завуч,  пришедшая  в  школу  недавно.  Она  тут  же  получила  прозвище  Кутузов из-за  глаза  с  бельмом.  Ее  никто  не  любил  за  заносчивость.  Почти  сразу  же  она  начала  конфликтовать  с  директором,  работавшим  с  открытия   школы.  Кстати,  у  него  тоже  был  поврежден  глаз,  но  никому  в  голову  не  пришло  наградить  его  упомянутым  именем. 
            Однажды  наш  класс  должен  был  писать  сочинение,  возможные  темы  для  которого  Кутузов  нам   сообщила.  Когда  же  начался  урок,  названного  ею  вообще  не  оказалось.  И  тогда  класс  отказался  писать  сочинение  и   отправился  гулять  на  все  пять  уроков  отведенного  для  литературы  времени.  Я  зачинщиком  не  была,  просто  проявила  консолидацию.  Для  Кутузова  это  было  ударом,  ведь  завуч!  Она  обратилась  ко  мне  за  гласным  подтверждением,  что  всё  нами  содеянное  является  происками  директора.  Я  не  только  отказалась,  но  и  рассказала  все  последнему.  Директор  руководил  работой  ученического  комитета  школы,  председателем  которого  я  была  несколько лет. Он  был  добрым  человеком,  прошедшим  войну.
Результатом  моего  поступка  стал  аттестат  зрелости  с  одной  четверкой  при  остальных  пятерках  и  без  медали.  Дело  в  том,  что  за  выпускное  сочинение  мне  была  поставлена  тройка  за  якобы  две  стилистические  ошибки.  Я  взахлеб  и  долго  плакала из-за  этой  подлости.
Самое  же  интересное  произошло  на  вступительных  экзаменах  в  институт.  Там  для  письменного  русского  была  предложена  та  же  самая  тема,  что  и  на  выпускных  экзаменах.  Я  повторила  слово  в  слово  свое  школьное  сочинение  и  получила  пятерку.
На  вступительном  же  по  математике  я  поплатилась  из-за  «глубоких  знаний»  (смеюсь),  полученных  благодаря  нашему  прекрасному  школьному  математику  Сергею  Владимировичу.  Я  решила  пример  оригинальным  способом,  но  к  нему  не  был  готов  экзаменатор.  У  него,  видно,  знания  были  не  столь  «глубоки»,  и  он  заявил,  что  в  уравнениях  иксы  не  сокращают.
 А  я  и  не  сокращала,  а  заменяла,  и  в  количестве  корни  не  потеряла.  Дискутировать  мне  не  дали  и  поставили  четверку. 
Проходной  балл  в  институт  был  высокий,  я  на  выбранную  профессию  не  прошла.  Со  своими  пограничными  отметками  попала  на  другую  специальность  благодаря  звонку  из  обкома  партии: меня  и  брата  опекали.
Честности  ради  признаюсь,  что  сдавала  я  вступительные  экзамены  спустя  рукава, серьезность  отсутствовала.  Мешали  мои  отношения  с  В.,  моим  одношкольником. Институтская  группа,  которую  мне  предложили,  состояла  из  мальчиков  и  девочек  с  такими  же  баллами,  как  и  у  меня. Помощь  обкома  состояла  в  том,  что  я  могла  не  попасть  и  в  эту  группу.

Август  1958года.
Город  наш  строится,  преображаясь. Постепенно  бараки  ликвидируются.  Появляются  новые  улицы.  Две  из  них  носят  имена  Широнова  и  Рубакяна. 
Папиной  нет.  Сестра  спрашивала,  почему.  Говорят,  из-за  зажженной  им  спички. 
Очень  интересно,  Рубакян  же  назван  виновником!  Даже  официально.  Думаю,  с  Заключением  Инспекции   ознакомлена  в  первую  очередь  власть. 
Может  быть,  из-за  того,  что  властью,  председателем  городского   Совета  депутатов  трудящихся,  является   Пувшинов? 
---Он  был  у  Широнова  в   ТУПРе   секретарем  партбюро, « который   боится   поднимать  и  ставить  перед  коммунистами – руководителями  принципиальные  вопросы»  и   « использует  профсоюзные  собрания  в  целях  зажима  критики   в  своеобразной  форме».  В  кавычках  выдержки  из  газет. Тогда  под  руководством  Пувшинова,  председатель  месткома  самоустранился,  общее  собрание  ТУПРа   приняло  постановление  об  отсутствии  негатива  в  работе   руководства,  а  президиум  обкома  профсоюзов  его  отменил  и  расценил  как  очередную  попытку  Широнова   и  Пувшинова  «грубо  зажать  критику  и  наличие  семейственности  в  ТУПРе». ---
  Вторым  же  секретарем  горкома  партии  в  Н-ске   стал  человек,  который  тоже  работал  у  Широнова, а  еще  раньше  был  начальником  лагеря  на  Дальнем  Востоке,  когда  там  работал  последний. 
Нет,  все – таки,  интересно, кому  же  так  насолил  папа,  что  ненависть  не  проходит.  Неужели  только  своей  противоположностью?  Что  же  произошло  в  деталях  при  взрыве?

 Июль 1960 года.         
 Мы  у  папиной  сестры  тети  Наташи  в  Крыму.   Последний  раз.  Она  с  семьей   переезжает  в  Киев.
 Тетя  Наташа  не  выразила  желания  после  смерти  папы  довести  до  ума  нас,  взяв  к  себе  или  приехав  к  нам,  но  мы  каждое  лето  у  нее  на  море.
Кстати,  к  ней  пыталась  приехать  в  гости  бывшая  папина  секретарша.  Об  этом  сказала  как – то  тетя.  Тогда  я  спросила,  что  рассказывала  ей  о  папе  та,  когда  встречала  ее  в  аэропорту  на  похороны.  Уж  очень  наглядно  она  проявила  свою заинтересованность  встретить  тетю  Наташу.
Неожиданно  я  услышала,  что  папа  был  обижен  смертельно  на  меня  с  сестрой  за  заявление  о  разводе  после  его  ночного  отсутствия.  В  общем,  нехорошие  дети  были  у  папы.
Мне  не  верится,  что  у  него  с  этой  женщиной  что-то  могло  быть,  но  откуда  ей  известно  об  этом  событии?  Или,  получалось,  что  мама  была  права,  не  поверив  тогда  папиным  объяснениям?  Нет,  не  верю,  у  папы  была  натура  не  для  двойной  жизни.  Кроме  этого, он  быстро  бы  засветился,  ведь  вся  его  жизнь,  каждая  минута,  была  на  виду.  Но  как  тогда  объяснить  услышанное? 
--- Или  он  попал  в  ловушку?  Женщины  страждущие  изобретательны…  «Как  брата  успокоят…  Глазами  боль  заглушат…»---
Спрашиваю у  тети  Наташи,  так  приезжала  та  или  нет.  «Я  отказала»,-  тетя  умудрена  жизнью.

Июль  1979 года.      
Читаю  в  газете  строителей  Н – ска  повесть  какого – то  Клопфера  о  Широнове,  большевике  и  крупном  организаторе   строительства…  Автор  благодарен  двум   министрам,  заместителям  двух  председателей  госкомитетов  Союза,  нескольким   начальникам  Главков  двух  министерств, что с ним  пообщались  и  сообщили… О  них  же  в  книге  он  и  пишет.  Собственно, это  аллилуйя  именно  им...  Все  они  прошли  через  строительство  или  эксплуатацию  завода  в  Н-ске.  Многие  из  них  попали  наверх  через  образовавшуюся  брешь  в  кадрах  после  взрыва  1955г. 
Обнаруживаю,  что  Клопфер  еще  и  редактор  этой  газеты.  Думаю,  такой  пойдет  далеко  по  службе.
Да,  он  еще  благодарен  работникам  областного  партархива  за  возможность  ознакомиться  с  материалами  работы  партийной  организации. 
Почему-то  Клопфер  не  обратился  к  тем  материалам,  за  которые  благодарить  не  надо, -  к  газетам.  Но  такого  не  может  быть,  он  же  журналист.  Значит,  не  устроило  в  них  что – то.  Ну  да,  « крупный  организатор»  Широнов  не  выстраивался. 
Газету  мне  прислал  мой  брат  из  Волжска.  Мы  живем  в  разных  городах.  Я  и  он  инженеры,  но  разного  профиля.  У  каждого  растет  по  Федору.

Июль  1980 года.      
Я нахожусь  в  гостях  у  сестры.
Антону,  сыну  Таси,  уже  двадцать  пять  лет.  Живут  они  в  Москве.  Муж  Таси  профессор.  Когда  он  учился  в  столице  в  адъюнктуре,  Тася  ждала  окончания  школы  Костей  в  Н – ске.  Потом  они  вместе  приехали  в  Москву -  Тася  к  мужу,  а  Костя  поступил  в  институт. Закончив  его,  он  вернулся  в   Н-ск.  Работает  в  Волжске  по  распределению.
           Из  поездки  к  родственникам  в  Саратов,  который  расположен  от  Волжска  вниз  по  Волге,  вернулась  любимая  девушка  Антона  Лика  и  рассказала  интересную  историю,  даже  не  интересную,  а  просто  поразительную.
  В  одном  из  разговоров  ее  двоюродная  тетя  поведала,  что  много  лет  назад  рядом  с  Сызранью  на  нефтяном  заводе  произошел  взрыв,  в  результате  чего  пострадало  много  людей.  Среди  погибших  был  и  Человек,  которому  никак  нельзя  было  умирать.  Он  был  прикованной  к  постели  жене  и  их  троим  детям  единственной  опорой.  Жену  свою  он  любил  с  юности,  она  же  часто  болела,  а  потом  и  совсем  слегла. Но  мужа  любовь  не  прошла,  он  за  ней  и  детьми  ухаживал,  хоть  и  было  трудно,  потому  что   и  работа  у  него  была  ответственная.  Жена,  которая  его  тоже  очень  любила,  не  смогла  перенести  его  смерти  и  вскоре  от  тоски  умерла.
На  середине  этого  рассказа  Лика  понимает,  что  где-то  это  уже  слышала. И  вдруг  её  память  выдает  историю  жизни  и  трагедии  Антоновых  бабушки  с  дедушкой,  а  город  Н – ск  расположен  между  Волжском  и  Сызранью.

Вот  тебе  и  легенда,  которая  живет  в  Поволжье!
А  вот  что живет  у  меня  в  сердце:
«Дневные  звезды. Памяти  колодец. И  светят,  светят  мне  лишь  мамины  глаза.
Прошло  уж  столько  лет,  а  все  не  насмотреться  в  прелестное  лицо  «Знакомочки»  моей. И  песнь  ее  встает  о  розах  тех  прекрасных,  как – будто  о  себе  ты  спела  нам  тогда, и  в  памяти  моей  живешь  ты  розой  алой, увядшей  для  других,  но  для  меня наве живой, живой!»

Июль 1981 года.          
Читаю  книгу  Клопфера  о  строительстве  Н – ска.  Она  сначала  опубликована  в  очередной  газете,  теперь  городской.  Ну,  и  редактор  ее,  конечно,  Клопфер.
 Я  же  говорила,  что  он  далеко  пойдет.
Чем  дальше  я  читаю  книгу,  тем  больше  от  моей  начальной  спокойно-  насмешливой  реакции  ничего  не  остается.  Этот  «профессионал»  описал  под  своими именами  подлинных  людей  в  силу  своего  разумения. 
Клопфер  нарисовал  благостную  картину  строительства  завода  и  города.  Широнов –  мудрый  руководитель,  Рубакян – демоническая  натура  с  фантазиями.
 
  ---К ним,  фантазиям, вероятно,  относился  и  темный  ПОДВАЛ  СО  СВЕЧОЙ…---

Но  Бог  с  ними,  если  б  из  моего  отца  не  вылепили  Карикатуру.  Просто  Клоун  какой-то: узкие  губы, огромный  нос,  на  работу  ходит  с  сетками  огурцов  и  помидоров   для  угощения  рабочих,  плачется  в  жилетку  Широнову  о  своей  жизни… 
 Замечу,  рабочих  трудилось  на  стройке  за  несколько  тысяч.  Это  к  огурцам.
 О  внешности.  Папа  в  молодости  был  красавчиком  с  правильными,  пропорциональными  чертами  лица.  К  пятидесяти  годам  он  располнел,  но...  пропорции  сохранились. Просто  «некоторым»  надо  знать,  что  фотографии  не  всегда  передают  в  совершенстве  оригинал.  Это  ж  так  просто!
А  вот  писаке  для  сравнения  образ  папы  из  его  сохранившихся  писем: 
 « В  заключение  я  вам  признаюсь:  очень  за  вами  всеми  я  соскучился.  Целую  всех  женщин,  жму  руку  мужчине», - это  семье.  Мужчина – мой  брат  Костя,  ему  шесть  лет.
« От  тебя  давно  не  получаю  писем…  Когда  после  сумасшедшего  дня  приходишь  в  пустую  квартиру,  чтение  письма  заменяет  беседу – ты  ведь  знаешь  мою  манеру  разговаривать:  слушать  и  не  отвечать», -  это  маме.
« Приехал - молчал  и  уезжает – молчит», - это  папа  услышал  о себе,  когда  приезжал  познакомиться   с  состоянием  дел  на  стройке  перед  переездом  на  нее.
Папе  и  не  надо  было  много  говорить,  у  него  были  очень  выразительные  глаза.  Я  под  их  взглядом  не  раз  не  находила  себе  места,  когда  была  в  чем-то  виновата.
 Вместе  с  тем  многое,  им  сказанное,  осталось  в  памяти  навсегда.  Это  от  него  я  впервые  услышала:
«Рожденный  ползать  летать  не  может», - в  качестве  оценки  поведения  какого-то  человека.
Умиротворения  в  отношениях  руководителей   на  стройке  не  было.  Мой  отец  и  Широнов  с Рубакяном,  а  также  окружение  каждого  из  них  представляли  два  типа  людей. 
Что  может  быть  общего  у  погонял  с  инженерами – профессионалами,  имеющими  чувство  собственного  достоинства?
---Недаром  кумиром  для  папы  был  начальник  строительства  железных  дорог  на  Северном  Кавказе,  где  вырос  отец,  Иноземцев,  чьим  именем  названа  одна  из  станций  под  Минеральными  Водами. Он  известен  еще  тем,  что,  получив  за  свою  деятельность  от  царя  титул  барона,  никогда  им  не  пользовался  при  подписях,  что  полагалось,  но  всегда  обязательно  добавлял  перед  фамилией  звание  «инженер»,  полученное  после  завершения  высшего  образования.--- 
 Угодник   Клопфер  еще  и  похороны   15  июля  в  Н – ске   описал  как  погребение  только  Широнова.  Между  тем,  большое  стечение  людей  на  них  было  вызвано  именно  массовой  гибелью  руководителей.  Умерло  четверо,  двое  из  которых  похоронины  в  местах  их  проживания. 
Почему  здесь  похоронили  Широнова,  непонятно.  Он  никогда  не  жил  в  Н-ске.  Квартиры  имел  в  Волжске  и  Москве,  как  и  большинство  управленцев  в  ТУПРе,  контора  которого  находилась  тоже  в  Волжске.  Именно  оттуда  правил  бал  Широнов  и  именно  туда  вынуждены  были  ездить  на  совещания  и  вызовы  руководители  со  стройки  по  тряской  многокилометровой грунтовке,  занимающей  немало  времени. 
Был  еще  один  тяжело  пострадавший  при  взрыве,  но  его  спас  брат – врач  из  военно- медицинской  академии,  которая  и  помогла  ему.  Как  жаль,  что  у  нас  не  нашлось  такого  подвижника. 

---Мне  кажется,  что  папу  можно  было  спасти.  С  больным  сердцем  он  протянул  дольше  всех.  Слышала,  что  сейчас  таких  больных  выхаживают.---
 
Кстати,  я  узнала,  что  Клопфер   журналист – любитель  и  почти  мой  ровесник.   
О своих  претензиях  я  ему  написала  и  отдала  письмо  брату  для  передачи.
    
Июль  1986 года.          
Клопфер  издал  еще  одну  книгу.  Он  продолжает  доить  Широнова  и   «Сообщество»  товарищей  того  в  Министерстве  и  Совете  Министров.  Но  удовлетворяется  не  только  сам  Клопфер:  созданный  им  образ  теперь  уже  «основателя  Н – ска  Широнова»  живет  и  побеждает.  Как  «основатель»   Широнов  появился  и  у  других  журналистов.
Да,  велико  различие  работников  пера  1950-х  и  любителей  пера   от  1970-х.  Это  ж  надо,  до  «основателя»  договориться! 
Грамотеи!  И  не  стыдно  за  свою  безграмотность! 
Ну  да,  я  тоже  хороша,  как им  может  быть  стыдно  за  то,  о  чем  они  и  представления  не  имеют. 
У  них  же  тоже  принцип  Широнова:  «природному  уму»   знания  не  нужны.  Они  ведь  точно  не  знакомы  с  фельетоном  Кольцова  на  эту  тему!
Письмо,  которое  я  писала  прежде,  мой  брат,  прочтя  его,  не  отважился  отдать  Клопферу.  Это  меня  возмутило,  потому  что  я  обращалась  к  нему  от  своего  имени.    Но…  мои  брат  и  сестра   люди,  «приятные  во  всех  отношениях».  С  посторонними.  Недаром  за  них  папа  был  спокоен. 
Мне  пришлось  свое  письмо  отправить  почтой  в  редакцию  газеты.  Судя  по  теперь  выпущенной  книге,  Клопфер  его  «имел  в  виду».
Кстати,  о  «Сообществе».  Сын  Широнова  через  два  года  после  окончания (отличие  от  своего  папы)  института  стал  директором  нефтеперерабатывающего  завода  сначала  в  Сибири,  а  затем,  тоже  через  два  года,  в  Москве. 
Прямо-таки,  повторение  пути  Широнова-старшего.  Но  тот  оправдывал  свое  молодое   продвижение  отсутствием  кадров  в  то  время,  а  во времена  его  сына   уже      объяснять  ничего  не  надо  было.  Клопферы  сделали  свое  дело.
Я  шапочно  знакома  с  младшим  Широновым  .  Мы  оба  работали  на  Н-ском   заводе  по  окончании  института,  кстати,  одного  и  того  же, только  разные  факультеты. Он  был  довольно  симпатичным  мальчиком.

Июль  1987 года.
Я  в  Москве.  Пыталась  попасть  к  Сайсакову.  Он  сейчас  Главный  Плановик  страны.   Добиваясь  справедливости  в  действиях  чиновников  по  возникшей  у  меня  проблеме,  вспомнила  обещание  Министра  на  папиных  похоронах  прийти  на  помощь,  когда  бы  она  ни  потребовалась.
  Увы!  «Была  без  радости  любовь – разлука  будет  без  печали»: ни  Сайсаков, ни  Главный  помощник   Председателя   Совета  Министров,  сын  бывшего  директора  завода  в  Н-ске,  до  этого  возглавлявший  Профсоюзы  в  Волжске,  ни  Заместитель  Главного  Строителя  страны,  еще участник   в  выступлениях  на  похоронах  в  Н-ске,  мне   не  захотели  помочь,  хотя  по  статусу  даже  обязаны  были  прореагировать.   
  Просто  я   «чуждая» -  в  анамнезе  у  моего  отца   не  было   пунктов   соприкосновения  в  Гулаге  с  ними,  если  не  считать  последнюю  стройку.

Н-ск  начинал  строиться  заключенными.  Мы  еще  их  застали,  но  потом  они  как-то  исчезли,  растворились.  У  меня  же  через  папу  осталась  память  о  них  в  виде  деревянной  шкатулки. 
Ее  мне  папа  принес  в  подарок  на  день  рождения.  Это  была  работа  умельца- заключенного,  о  котором  отец   до  этого  упоминал  с  восхищением. Знаю,  что  папа  попросил  того  ее  сделать  специально  и  за  это  заплатил  деньгами.

Июль  1990 года.            
Времена  меняются.  Я  это  ощущаю  по  Клопферу.  Мне  сестра  прислала  его  письмо,  адресованное  ей.  В  нем  просьба  поделиться  воспоминаниями  о  папе,  так  как  он  займется  переработкой  своих  книг,  печатание  которых   остановили. 
Кроме  этого,  она  прислала  несколько  городских  газет  Н-ска,  в  которых  Клопфер  организовал  дискуссию  о  переименовании  улицы  Ворошилова  в  Татьянина. 
Ну  и  ну.  Он  же  обожает  пламенных  большевиков, и  вдруг  такой  поворот!
В  дискуссии  его  некоторые  читатели  спрашивают,  почему  нужно  заменять  Ворошилова?   Он  объясняет,  что  Ворошилов  относился  к  партийцам  с  неограниченной  властью,  на  их  совести  ответственность  за   сотворенное  в  стране  зло.  Они  завели  страну  в  тупик,  поэтому  мы  не  должны  продолжать  преклоняться  перед  их  памятью.
Это  же   характеристика   Рубакяна! 
Разве   ПОДВАЛ  со  взрывом   НЕ  ТУПИК? 
И  почему  Клопфер  сразу  взялся  за  Ворошилова,  а  не  за  того?  Наверное,  побоялся   памяти   читателей  на  совсем   недальнее,  такое   изящно-милое,  всепрощающее  определение  Рубакяна,  как  «демоническая  натура».            
Ну  да,  теперь  «творческой  натуре» -  Клопферу  потребовалось  имя  моего  отца,  чтобы  людям  труднее  была  защита  Ворошилова. 
На  предложение  иных  назвать  именем  моего  отца  одну  из  Садовых,  реакции  не  последовало.  Цель  ведь  была  другая.

Июль  1996 года.
Я  в  Волжске.  Отдыхаю  на  даче  у  моей  школьной  подружки. 
Вчера  в  гости  приезжала  жена  Славы,  моего  однокурсника,  Лиля.   
Она  мой  друг.  От  нее  узнала,  что  умер  молодой  Широнов  от  сердечного  приступа  из-за  передела  завода,  директором  которого  он  был. 
Лиля  училась  с  ним  в  одной  институтской  группе.

Май  1999года.            
Я  в  Волжске  и  Н-ске.
9 мая  была  на  кладбище  у  родителей. 
Народа  много.  В  это  время,  обычно,  все  устремляются  к  могилам  близких.  Ко  мне  подошла  какая-то  женщина,  спросила,  кто  у  меня  здесь  похоронен.  Потом  пошла  рядом  со  мной  домой,  рассказывая  о  своей  жизни.
На  вид  лет  пятьдесят.  Из  Н-ска,  уезжала  жить  в  Казахстан,  после  развала  Союза  вернулась. 
И  вдруг  вопрос: «Скажите,  это  правда,  что  Ваш  отец  зажег  спичку?  Как  там  это  было?»

24  мая  отмечали  шестидесятилетие  Славы.  Компания  большая,  он  профессор  в  нашем  же  институте. 
В  один  из  моментов  кто-то  начал  представлять  меня  своему  соседу  и  упомянул  взрыв  почти  пятидесятилетней  давности.  Мол: «Может,  помнишь?» 
И  тот  вдруг  отвечает: «Да, да.  Там  какой-то  прораб  зажег  спичку. Газеты  писали».   
Я  таких  газет  не  читала  и  его  словам  о  них  не  поверила.  Говорю  об  этом  с  другими  знакомыми.  Некоторые  подтверждают,  что  читали  в  свое  время  в  Волжских  изданиях.
Мне  через  две  недели  тоже  шестьдесят.  Я  специально  приехала,  чтобы  отметить  это  событие  со  своими   одноклассниками  и  однокурсниками.  Меня  последнее  время  очень  тянет  сюда,  в  молодость.
И  кажется, мне  повезло  еще  в  одном.  Мой  день  рождения  будем  отмечать  в  нашем  прежнем  доме,  который  по  гостеприимству  и  частому  посещению  знали  все  мои  друзья.  Их  было  немало. 
Иные  много  лет  спустя  сами  мне  напоминали,  как  подростками  играли,  в  основном,  около  нашего  дома: я  и  Костя  присматривали  за  мамой  и  не  могли  далеко  отлучаться.  Другие  помнили,  как  папа  играл  с  ними  в  шахматы. А  в  институтское  время  после  вечеринок  все  еще  и  оставались  ночевать  у  нас,  места  всем  хватало.
Сейчас  в  нашем  доме  гостиница  строительного  треста,  который  взамен  предоставил  в  Волжске  моему  брату  квартиру.  Трест  наследник  ТУПРа  и  даже  с  конторой  в  Н-ске.
Итак,  вопросы  о  взрыве  почти  полувековой  давности  еще  будоражат  многих  и  живут  без  ответа.  Честно  говоря,  я  не  думала,  что  они  имеют  такое  распространение.  Особенно  меня  задел  «прораб».

Семья  наша  всегда  знала  причину  случившегося  и  кто  виноват. 
Определенно,  с  реакцией  здорового  человека,  относилась  к  Рубакяну  и  некрасивым   последующим  действиям  определенных  лиц  по  отношению  к  папиной  памяти,  но  мы  не  жили  этим.
Теперь  же,  наверное,  заговорил  мой  возраст:  нужно  с  этим  разобраться  и  ответить  всем  интересующимся  и  неинтересующимся. 
Ответить,  если  получится,  конечно… Если  найдутся  не  Клопферы  и  опубликуют.

Июль 2000 года.            
Мои  поисковые   расспросы  о  взрыве  1955года  увенчались  успехом.  Заодно  я  по  газетным  материалам  тех  лет  уже  с  позиций  взрослого,  даже  очень  взрослого,  человека  восстановила  обстановку  начала  стройки  и  ее  продолжение  при  папе.               
Газеты  довольно  откровенно  и  объемно,  с  именами  и  фамилиями,  каждодневно  писали  о  состоянии  дел  на  строительстве  завода.      
Радость  мне  принес  один  из  наших  близких  родственников,  который  поведал  мне  то,  о  чем  молчал  много  лет. Происшедшие  перемены  в  жизни  страны  дали  ему  возможность  заговорить.  По  роду  своей  службы  он  был  обязан  написать  о  всех своих  родных  в  анкете. Когда  проверявшие  ее  люди  из  Органов  безопасности    уточняли  про  нас,  он  понял,  что  они  в  курсе  всего  случившегося  с  нашим  папой.
  По  прошествии  некоторого  времени  он  уточнил,  что  есть  материалы  расследования  взрыва,  и  попросил  с  ними  ознакомиться.
Картина  восстановилась  следующая.
Начало  шестого  утра.  Безлюдная  строительная  площадка  с  безлюдными  работающими  установками.  На  улице  прохладно.  Начался  осмотр  объектов,  которые  определял  Член  Коллегии.  Рядом  с  ним  папа,  что  нехарактерно.  Обычно  отец   не любил  находиться  около  начальства  и  пребывал  в  хвосте  свиты.
Значит,  по  требованию  Рубакяна  оказался  около  того.
На  пути  строящаяся  бытовка  работающего  цеха,  в  подвале  которой  накануне  шли  сварочные  работы. 
Вот  этот-то  подвал  и  захотел  осмотреть  Член  Коллегии  Министерства  Нефтяной  Промышленности.  Вниз  вела  лестница.  Спустились.  Сопровождающих  так  много,  что  при  спуске  Рубакяна   в  подвал  с  близким  окружением  вся  лестница  оказалась  заполненной.  Темно.  Электропроводка  еще  не  выполнялась.
Рубакян  обращается  к  папе: «Зажигай  спички!» 
Пока  папа  их  достает,  Широнов,  стоящий  рядом,  замечает,  что  в  подвале  газ. 
Папа,  сам  не  ощущая  присутствия  газа  вследствие  насморка,  останавливается. 
Его  руки,  протянутые  вперед  для  зажигания  спички,  застыли. 
И  тогда  Рубакян,  в  присущей  ему  манере,  грубо,  резко  и  насмешливо  повторил:
« Зажигай!  ИЛИ  ИСПУГАЛСЯ? »               
Было  произнесено  то  единственное      слово,  которое  могло  импульсивно  зажечь  отца  и  заставить  двигаться  его  пальцы.       
Рядом  стояли  те,  кто  чувствовал  запах  газа  и  которые  могли  остановить  его  руки,  их  движение. 
Руки  были  перед  ними,  а  не  под  полой  у  него. 
Еще  была  возможность,  последняя  возможность… 
Широнов  метался,  но  не  посмел,  как  и  другие,  остановить  руку  исполнителя  воли  начальника.
Произошел  взрыв. 
Они  сами  дошли  до  своих  служебных  машин…

Теперь  понятно,  что  скрывали:  поведение  Рубакяна.  Совершенно  очевидно,  что  человек  искал  смерти,  но  почему  с  собой  собирался  забрать  как  можно  больше  других? 
Что  этому  «крупному  деятелю  союзного  масштаба»  понадобилось  в  подвале  без  освещения,  когда  еще  ночь  граничила  с  наступающим  утром? 
Проверить  кирпичную  кладку?  Высоту  подвала?  Но  зачем  такое  количество  сопровождающих  для  такой  примитивной  работы?  Вот  они – Великие  Комбинаторы!
А,  может  быть,  после  активного  участия  в  деле  уничтожения  своих  соотечественников  в  гражданской  войне,  для  генерал-лейтенанта  постоянно  были  нужны  новые  жертвы,  новые  острые  ощущения  от  вида  идущих  безропотно  на  заклание  зависимых  от  его  власти  людей?   
А,  может  быть,  причина  не  в  гражданской  войне?  Она  лишь  дала  возможность  проявить  данное  от  природы?
Да  и  какую  роль  играл  этот,  окончивший  академию  генштаба,  специалист  в  гражданских  ведомствах?
А,  может  быть,  кончалось  его  время  и   близилась  расплата  за  содеянное?  Ведь  его  подельник  в  таких  же  очках  уже  закончил  свой  путь.  Пожалуй,  отсюда   и  кураж  в  ожидании…

Только  теперь  я  поняла,  как  и  кто  дискредитировал  моего  отца.
Когда  начиналась  стройка,  ответственность  за  нее  лежала  и  на  местных  партийных  органах.  Они  никак  не  были  связаны  с  Широновым,  он  для  них  был  рядовым  назначенцем-руководителем.  Отсюда  объективная  оценка  и  действенная  критика  его  работы  и  образа  жизни,  приведших  к  критическому  состоянию  на   строительстве  завода.
Но  постепенно  «сподвижники»  Широнова  заполонили  органы  как    гражданской,  так  и  партийной  власти  на  заводе,  в  Н-ске,  Волжске,  а  также  в  Министерстве.  Выдвинулись  Свои:  Министр,  начальник  главка,  директор  сначала  строящегося,  а  потом  действующего  завода,  председатель  городского  Совета  депутатов  трудящихся,  секретари  городского  и  областного  комитетов  партии.
Это  «Сообщество»  сразу  поняло,  что  произошло  и  чем  им  грозит.  Взрыв  высветил  всю  порочность,  начиная  с  Министра,  их  деятельности,  граничащей  с  преступностью.  Правил  бал  безответственный  погоняльщик,  а  не  профессионал  -  строитель  или  технолог. 
Нужно  было  спасать  себя  и  свою  кормушку.  Этим  занялись  немедленно.  Первая,  местная,  на  которую  они  влияли,  комиссия  определила  причину  взрыва,  но  не  назвала  виновных,  что  должна  была  сделать. 
Заключение,  назвавшее  виновных,  не  получило  огласки,  но  именно  виновные   постоянно  причиной   аварии  называли  зажженную  моим  отцом  спичку,  переводя  все  на  бытовой  уровень,  понятный  всем  и  каждому.    
Называя  именем   Рубакяна  улицу  в  Н – ске,  виновные  реабилитировали  себя,  утверждая  свою  «невиновность».
Само  Заключение  смогло  появиться  на  свет  только  благодаря  отсутствию  на  тот   момент  их  человека  в  ЦК  профсоюза.  Вскоре  они  ликвидировали  этот  пробел  и    круг  замкнулся.   
Этот  взрыв  не  был  единственным  событием,  уносящим  жизни  людей  на  производстве  уже  действующего  завода.  Тогда  редкий  день  обходился  без  звуков  похоронного  оркестра.  Хоронили  погибших  от  отравления  на  технологических  установках. Причина  одна -  несоблюдение  техники  безопасности  из-за  безответственности  руководителей  и  их  безграмотности.
Интересно,  что  имя  тогдашнего  Министра  Сайсакова  никогда  не  ассоциировалось  с  этой  трагедией,  хотя  именно  министерство  определено  главным  виновником   взрыва  и  именно  Министр  являлся  главным  ответственным  лицом.
Происшедшее  не  помешало  ему  проделать  успешный  путь  наверх,  заодно  обеспечивая  продвижение  и  сотоварищей  с  их  детьми. 
Насколько  же  успешной  была  его  деятельность  для  страны  говорит  тупик -  трагедия,  в  котором  мы  все,  народ,  оказались  в  настоящее  время. 
Сайсаков  ведь  был  Главным  Плановиком  страны!  Думаю,  что  прикрываться  обезличенным  ЦК  компартии  не  стоит.   Он  был  одним  из  его  членов  и  там  принимались  решения  с  подачи  именно  таких,  как  он,  а  их  технология  всегда  приводила  к  Подвалу – взрыву. 
Это  он  так  планировал,  что  произведенные  танки  на  одном  заводе  отправлялись  тут  же  на   переплавку  завода  напротив,  через  дорогу.  Одним  словом,  «природный  ум»  в  действии.

По  прошествии  многих  лет  я  могу  задержаться  на  том,  что  раньше,  из-за  молодости,  прошло  мимо  неосознанным. 
Разбирая  те  события,  обращаешь  внимание  на  одновременное  существование  абсолютно  грамотно-полных  Правил  техники  безопасности  с  ответственностью  исполнителей  за  их  несоблюдение  и  Положения  полного  единоначалия  в  рабочей  деятельности  на  уровне  военного,  то  есть  абсолютного,  подчинения   приказу  вышестоящего  начальника.  Их  гармония   предполагала,  что  Начальник   есть  Специалист  образованный  и  Человек  моральный. 

Как  следствие,  напрашивается  само  собой,  что  любой  государственный  строй  или  общественное  устройство  хороши,  нужно  только  отсутствие  подлецов.

С  обнаруженными  подробностями   событий  взрыва,  унесшего  папу,  и  рассказом  о  нем  и  его  жизни   я  обратилась  в  несколько  редакций  Н – ска,  не  очень  рассчитывая  на  опубликование,  так  как  просила  ничего  не  менять  в  моем  тексте.   
Одна  из газет  проигнорировала  мое  желание  и  сделала  свой,  не  очень  удачный,   вариант.  Она  наследница  бывшей  газеты  строителей.
Все  компенсировалось  другой,  основанной  в  начале  1990-х,  газетой   «Наши  времена».  Ее  журналисты  не  только  очень  бережно  отнеслись  к  выполнению моей  просьбы,  но  и  необыкновенно  талантливо  подали  материал  на  нескольких   страницах  со  своими  ремарками   и  папиной  фотографией  во весь  титульный  лист.  Даже  фото  его  они  нашли  симпатичное.

Первое,  что  я  увидела,  открывая  конверт  с  присланной  мне  газетой,  было  папино  лицо.   Я  разрыдалась.
«Милый,  милый  папочка!  Ты  дождался!»
       
Редакция,  кроме  всего,  предложила  вернуться  к  вопросу  названия  одной  из  улиц  Н – ска  именем  Татьянина,  а  конкретно – переименовать  улицу  Строителей. 
Ну,  на  это  вряд  ли  решатся  власти. 
Посмотрим,  это  будет  лакмусовой  бумажкой  для  них.  Определится,  «новая»  власть -  это  старая  или  новая  по  сути  и  духу? 
Ведь,  когда  Выдающиеся  Революционеры  1917года  в  России  при  своей  жизни  назвали  своими  именами  старые  улицы  городов,  они  эту  практику  для  других  пресекли. 
Отныне  все  имело  обезличенные  названия  или  имена  великих  деятелей  и  полководцев  прошлых  столетий.  Например,  Центральный  Тупик,  на  котором  мы  жили. 

Может  ли  быть  Тупик  Центральным,  да  еще  на  окраине  города? 

В  Н – ске  исключение  составили  улицы   Рубакяна  и  Широнова, но  историю  этих  названий  мы  знаем…
В  заключение  материала  о  папе  «Наши  времена»  обратились  к  читателям  с  просьбой  сообщить  редакции  какие-либо  сведения  о  четвертом   погибшем  во  время  взрыва  Паулине. 
Тот  был  не  из  Н-ска  и  похоронен  у  себя  дома,  но  сообщение  о  его  гибели  было  одновременное  с  папой  и  Широновым,  в  одних  и  тех  же  газетах.

Июль  2002 года.
Я  в  Н – ске.  Он  в  этом  году  отметил  свое  пятидесятилетие. 
Выпускались  добротно  сделанные  книги,  посвященные  этому  событию.  Сначала  праздновало  Здравоохранение.  Из  памятной  книги  о  нем  я  поняла,  что  главное  в  этой  службе  бухгалтерия,  а  вот  о  своей  сестре,  которая  явилась  организатором  станции  переливания  крови  в  Н-ске,  а  также,  как  станция  создавалась  и  работала,  я  не  узнала  ничего.
А  вот  книга  и  о  самом  Н-ске. 
Красной  линией  проходит  «главный  организатор  и  основатель»  Широнов.  Хоть  Клопфер  и  перерабатывает  свои   «произведения»,  но  в  основу  книги  о  городе  положены  его  Байки. 
В  сочинителях  стоят  кандидаты  исторических  и  прочих  наук,  но  никто  из  них  не  позаботился  о  своем  честном  имени,  переписав  того.  А  как  просто  это  было  сделать,  пойди  они  в  любую  библиотеку  и  просмотри  газеты  тех  лет.   
О  папе  упомянуто  в  разделе  Службы  спасения  города  в  связи  с  рассказом  о  взрыве  1955 года…  Я  впервые  узнала  из  этого  материала,  что  таковая  служба  была  и  есть.
На  годовщину  взрыва  в  городской  газете,  где  был  главным  редактором,  а  теперь  работает  простым  сотрудником,  Клопфер  поместил  якобы  изъятую  цензурой  в  то  время  главу  из  своей  книги  1986 года.
На  самом  деле,  правильно  полагая,  что  никто  его  проверять  не  будет,  он  перепечатал  материал  из  своих  газетных  публикаций  раннего  времени. 
Также  цензурой  он   объяснил, почему   «устроил  похороны»  одному  Широнову,  без  Татьянина.  Оказывается,цензура  запрещала  сообщать о сдвоенных похоронах.               
Но  почему  она  только  Клопферу  запретила,  а  вот  газетам,  сообщившим  о  гибели  сразу  четырех,  запрета  не  было?
В  качестве   эпиграфа  к  той  же  книге  Клопфер  взял  высказывание  Министра  Сайсакова  о  талантливых  организаторах  в  своей  отрасли  с  их  перечислением.  Клопфер  из  этого  перечня  исключил  Татьянина.  Вероятно,  здесь  тоже  «поработала»  цензура! 
Ну  как  назвать  этого  Клопфера?

Апрель  2003г.
Вчера  была  на  дне  рождения  у  своего  племянника  Антона,  сына  Таси.  Вручила  ему  один  из  орденов  папы  с  возвратом  Татьяниным  в  дальнейшем. 
Сделала  это  по  двум  причинам.  Он   давно  смотрел  с  вожделением  на  орден,  а  моя  сестра  считает,  что  Антона  мы  обделяем  своими  чувствами. 
Совершила  я  это  потихоньку  от  семьи  брата,  они  будут  сердиться.  Совсем  недавно  мне  на  хранение  отданы  находившиеся  у  каждого  из  нас  вещи,  документы,  фотографии  и  письма  родителей.  Хобби  же  Антона – коллекционирование.   
Сегодня  отправила  письмо  заместителю  Главы  Н – ска   Г.Г. Передову  следующего  содержания:
  «  Уважаемый   Г.Г.!
Мое  письмо  к  Вам  вызвано  известием,  что,  после  многочисленных  сообщений 
Администрации  Н- ска   о  положительном  решении  вопроса  о  наименовании  одной  из  улиц  города  папиным  именем  и  даже  согласованием  со  мной  именно  новой  улицы,  оглаской  этого  по  телевидению  и  в  прессе,  решено  ограничиться   мемориальной  доской  на  доме  его  проживания.
Мне  непонятно,  как  это  происходит.
Эта  ситуация  создается  не  впервые.  Со  дня  смерти  папы  несколько раз  принимались  аналогичные  решения,  но  не  исполнялись.  И  то  и  другое  происходило  без  участия  нас,  детей.
У  меня  такое  ощущение,  что  всегда  за  этим  кто-то  стоял  и  продолжает  это  делать  до  сих  пор. Что  за  сила,  имеющая  такую  длительную  власть?  Чем  мой  отец  вызывает  до сих  пор  такую  ненависть?  Или  не  отвечает  кем-то  установленным  стандартам,  действующим  до  сих  пор?
По  настоящее  время  для  нас  все  было  анонимным.  Теперь  же  персонифицированно  все  сходится  на  Вас.
И  в  этот  раз  всё  инициировали  газетные  коллективы  города  после  моего рассказа  о  правде  произошедшего  тогда,  но  я  не  осталась  в  стороне  и  подключилась  тоже,  когда  поняла,  что  все  проваливается  на  глазах.  Сначала,  с  уходом  Вашей  помощницы,  пропали  и  наработанные  материалы.  Пришлось  заниматься  всем заново. Глава  города  мне  сообщил,  что  топонимическая   комиссия,  которую  Вы  возглавляете,  « буквально  единогласно»,  а  это  представители  СМИ,  Завода,  администрации,  предложила  два  варианта  увековечивания  памяти  папы:  переименовать  тот  самый  Тупик,  на  котором  мы  жили,  или  назвать  новую  улицу  его  именем,  на  которой  уже  есть  два  дома.  И  вдруг  ограничение  «Доской»,  которую  я  же  предложила  как  временный  вариант.
Что  же  случилось?  Не  могут  же  «буквально  все  члены  Комиссии»  бесконечно  принимать  прямо  противоположные  решения?  Может быть,  они  и  не  знают,  что  их  дискредитируют?
Я  еще  хочу сказать  о  своем  отце,  теперь  уже  более  громко,  о  его  роли  при  строительстве  н/п  завода.  Он  был  не  только  первостроителем  и  жертвой,  но  и  специалистом,  переломившим  неудовлетворительный,  на  грани  срыва,  ход  стройки.  Поэтому  и  был  сюда  переведен.  Я  прикладываю  обзор  прессы  того  времени,  который  красноречиво  подтверждает  мои  слова.
Я  специально  привожу  данные  о  Широнове  и  Рубакяне,  не  здесь  ли  таится  ПРИЧИНА  такого  отношения  к  моему  отцу:  ОН,  ВЕДЬ,  НЕ  ВХОДИЛ  В  ЭТУ  ЛОЖУ!
                С  уважением
                Татьянина».


Сентябрь  2004  года.
Мы  приехали  в  Н-ск  на  открытие  мемориальной  доски.  Мы – это  я  с  сыном  и  внуком,  мой  брат  Костя  и  муж  моей  сестры,  она  сама  больна.  Ее  сын,  Антон,  не  поехал.  Сказал,  что  он  знает  эти  открытия…  из  нескольких  человек.  Я  ему  заметила, что,  если  все  будут  относиться  к  этому,  как  он,  то,  конечно,  будет  несколько  человек,  а  если  по иному…
И  зачем  ему  был  нужен  орден  папы?  Был  ли  он  искренен,  говоря,  что  как  память  о  деде?  Но,  ничего,  моя  сестра  убедилась,  что  наше  отношение  к   племяннику  имело  под  собой  почву.  Я  теперь  ей  рассказала  о  прошлогоднем  ему  подарке. 
Г.Г. Передов  же  мне  так  и не  ответил.
 
Открытие  прошло  очень  хорошо  и  «хорошо»,  народа  было  много.   Заместитель  Главы  города  по  социальным  вопросам  Воронов  поведал,  что  Широнов,  Рубакян  и  Татьянин  жили  одним…
--- Ясно.  Говорит  от  имени  наследников  двух  первых  названных.  Не  только  духовных,  но  и,  возможно,  прямых.  Они  теперь  любят  посещать  православные  храмы,  не  изменяя  своей  сути   Зло  называть  Добром,  что  есть  Великий  Грех. 

Взрыв  в  Подвале - не трагедия  гражданской  войны,  когда  правы  и  те  и  другие,  а  элементарное  преступление.  Зло.  Оно  не  наказано -  возведено  на  пьедестал,  возвеличено.  Это  ответ,  кто  здесь   «правит  бал».---
Обрадовало  выступление  Представителя  строительного  треста.  Оказывается,  там  действуют  порядки  технологии  производства,  заведенные  еще  папой.  Например,  от  молодых  специалистов  требуют  приобщения  к  практике  выдачи  заданий  исполнителям  низшего  звена  в  эскизном  варианте. 
Я  говорила  о  папе – строителе - инженере – созидателе  в  противовес  политикам,  в  основе  своей  разрушителям. 
Неприятно  было выступление  Клопфера,  который  пришел  тоже.  Этот  негодный  человек  поведал,  что  он  недавно  сделал  открытие:  оказывается,  тогда  был   еще  один  погибший.  Клопфер  начал  рассказывать  о  Паулине…
Он  говорил  бы  долго,  если  бы  его  насильно  не  оттеснила  с  площадки  для  выступления  его  коллега.
Какая  беспардонная  натура.  Он  сделал  «открытие»  того,  что  в  упор  не  видел,  читая  газеты  того  времени,  для  создания  своих  эпопей.
А,  может  быть,  цензура  «виновата»?  Требовала  видеть  напечатанное  через  одного? 
Но  четыре  года  назад  о  Паулине   подняла  вопрос  газета  «Наши  времена»,  а  этот  пришел  на  открытие  Доски  Татьянина,  чтобы говорить  о другом  человеке  в  целях  собственной  рекламы.
Мой  брат  отреагировал  на  выступление  Клопфера:  Косте,  наконец,  стало  неудобно  за  многолетнее  общение  с  тем.
Еще  выступали  на  открытии  и  представители  культуры,  и  работники  действующего  завода.
В  течение  дня  радио  и  телевидение  Н-ска  и  Волжска  передавало  новости  о  восстановлении  справедливости  в  отношении  Татьянина.
Как  бы  ни  были  неприятны  некоторые  моменты  при  открытии  Доски,  душу   мою  переполняет  благодарность  людям,  сделавшим  возможным  ее  появление.  И,  в  первую  очередь,  Журналистам. 
Кроме,  разумеется,  одного  из  них. 
« Найдутся  ли  слова,  чтоб  выразить  неутихающее,  вечное,  живое…»

Ноябрь  2004 года.
У  моего  сына  гости.  Слышу,  как  он  делится  с  ними  своими  впечатлениями  о  поездке  на  открытие  мемориальной  доски  папе: «Представляете?  Мой  дед  строил  все  это,  а  подъезжаешь  к  Н-ску – сплошные  бензозаправки  с  метровыми  буквами  названия  хозяина  « Ю-К-У-С »,  а  каждый  знает  Ф.И.О.  этого  « Ю-К-У-С- а ».

И  у  меня  перед  глазами  встала  вереница  из  картин  строительства  Н-СКого  НЕФТЕПЕРЕРАБАТЫВАЮЩЕГО   ЗАВОДА:  в  поле,  на  сколько  хватает  глаз,  палатки  с  заключенными – начинали  они;  затем  бараки  на  несколько  километров  с  вольнонаемными,  у  которых  забирали  последнее  подписками  на  государственный  заем;  почти  ежедневные  трагедии  из-за  несчастных  случаев  на  производстве;  Подвал  с  Рубакяном;  построенный-таки  самой  большой  завод  в  Европе;  « Ю-К-У-С».

« Хотя  бы  по  одной,  ради  приличия,  акции  тем,  ушедшим  в  безвестность…  Их  детям,  внукам  как  память…»

«Вот  Н-ск,  к  нему  ты  подъезжаешь,  а  по  пути,  на  много  километров,  все  тянутся  завода  установки  безмолвным  миром,  словно  без  людей,  лишь  освещаясь  факелами  света.  И  каждый  раз,  прильнув  к  окну  вагона,  ты  поражен  увиденным,  ты  восхищен.
А  помнишь  ты,  с  чего  тут  начиналось?  Мой  памяти  колодец,  помнишь  ты?
Я  помню  маленький  поселок  с  десятками  домов,  бараков  строй,  нас  в  школу  ведь  в  автобусах  возили – на  н – ском  километре  жили  мы,  и  выезд  в  Волжск  был  праздником  надолго,  а  выезд  тот  с  трудом – дороги  тряские  и  грязь  кругом.
И  часто  похоронный  звон  тревожил   безвременно   ушедших,  молодых:  он,  первенец  большой  нефти,  крупнейший  в  мире,  давался  людям  и  большой  ценой,  мы  цену  эту  жизнями  считали – для  тех,  кто  нефть  пытался  разложить,  война  не  кончилась  с  Победой…
И  вот  мы  видим  завершенье  пути,  начатого  давно -  здесь  город  вырос,  площадями  и  домами  огромные  пространства  занял  он,  Завод,  вобравший  много  миль  вокруг,  Завод-гигант…»

Апрель  2005  года.
Рассказывают,  что  Клопфер  почти  закончил  новую  книгу  об  Н-ске  под  известную  Ф.И.О.  « Ю-К-У-С-а»,  но  тут  произошла  досадная  смена  Ф.И.О.

Июль  2005  года. 
Я  снова  в  Н-ске.   Сходила,  как  всегда,  к  нашему  дому  и  опечалилась.  Он  огорожен  сплошным  трехметровым  синим  забором. 
Дикость  какая-то.  Тупик-то  тупик,  но,  все-таки,  в  черте  города!
Неужели  власти  опомнились,  пожалели,  что  «восстановили  справедливость»  и  таким  образом  исправляют  «содеянное»?  Ведь  не  вышел  же  только  что  из  пещеры  новый  собственник  этой  квартиры,  тем  более,  что  он  давал  согласие  на  установление  Доски.  Говорят,  что  он  достойный  человек,  благодетельный.
Или  все  прозаичнее?  Это  протест  человека,  которому  все  разворотили  вокруг  дома  для  открытия  Доски – убрали  забор,  удалили  кустарник, – а  восстановить  не  потрудились.
Бог  с  ними  со  всеми.  Рассказанное  о  папе  в  средствах  массовой  информации,  в  конце  концов,  основное.  Этого  хватит  на  память  пары  поколений,  а  кто  забудет,  прочтет  на  кладбищенском  памятнике  перенесенное  мною  из  мемориальной  Доски  на  доме:
                «  Ф. И. ТАТЬЯНИН –
                ВИДНЫЙ  ИНЖЕНЕР-ОРГАНИЗАТОР,
         ОДИН  ИЗ  ПЕРВОСТРОИТЕЛЕЙ               
                БОЛЬШОЙ  НЕФТЕХИМИИ  В  СССР.
         01.1951г.  -  07.1955г. -
         НАЧАЛЬНИК  СТРОИТЕЛЬСТВА   
              Н – СКОГО   Н\П  ЗАВОДА ».

Октябрь  2005 года.
                «Дорогой  мой  папочка! 
Я,  твоя  Варя,  должна  тебе  сказать, что  Вы  с  мамой  не  оставили  меня  одну, я  всегда ощущала  Ваше  присутствие, Вы  были  и  есть  моим  утешением».
               
                ***