Аничков мост

Было это ещё в то время, когда Петербург именовался Ленинградом. Я оказался в небольшом городишке Луга на офицерских сборах. В выходные дни до Ленинграда добирался на электричке. Иду, помню по Невскому проспекту. Май, солнышко… Настроение чудесное. На мне военная форма с погонами младшего лейтенанта.
В советское время офицером (правда, запаса; на случай войны) можно было стать и без учёбы в военном училище. Достаточно пройти специальные двух-трёх месячные занятия во время срочной службы в армии или же, будучи студентом, проучиться на военных курсах при гражданском институте. А потом, до определённого возраста, необходимо лишь периодически умножать знания и умения в воинских частях на переподготовках, повышаясь и в должности, и в звании.
И вот теперь опять я призван на очередные командирские учения.
Солнышко, проспект, девушки… Курсанты военных училищ, суворовцы, нахимовцы даже издали, на другой стороне проспекта, с тротуара мне отдают честь. Это так приятно, когда тебе козыряют! Идёшь, и только и смотришь по сторонам, ищешь глазами того, кто званием младше. И ждёшь. Раз – и рука салажонка уже поднята к голове. Даже когда явно не смотришь на проходящего. А я отвечаю важно, как бы даже отмахиваясь – мол, полно, не стоит, чего уж там… - или даже просто сдержанным кивком. Я понимаю, что для некоторых издали моя маленькая звёздочка на погонах может кому-то показаться майорской, и даже маршальской. Со мною был казусный случай из-за звёздочек.
В армии только-только ввели новую форму одежды для военнослужащих и ещё – должность прапорщика. Я был на одной из переподготовок в очередном наряде помощником дежурного по части. И вот утром через КПП въехала легковая машина, и из неё вышел… Словом, я как можно громче крикнул:
– Полк, смирно!
Военный смущённо козырнул мне и утёк в казарму. Выскочил капитан, дежурный по части, и на меня:
– Ты что! Это же прапорщик!
Старшин я знал, а вот прапорщиков… У него две звёздочки вдоль погон, как у генерал-лейтенанта, вот я и спутал. Надо было на форменные брюки глянуть: узенькие или широкие на них лампасы? В общем, произошло всё из-за страха. Как известно, у страха глаза велики. Я, например, так с самого раннего детства всегда испытывал страх: перед незнакомой собакой, перед строгой воспитательницей детского сада, перед учителями в школе, перед директором, перед любым начальником. Даже перед очень красивыми девчонками робел.
Может, это просто так, а может, от гордости? Гордость – это такая беда, из-за которой происходит много неприятностей, как, например, эта. Вот не ожидал, стыдно даже признаться. Пока я во все глаза глядел по сторонам, выискивая того военного, который званием ниже меня, а вот, пропустил… Как говорится, слона-то я и не приметил. Это оказалось как раз на знаменитом Аничковом мосту, том самом, на котором ещё в середине XIX века были установлены четыре бронзовые группы «Укрощение коней» скульптора Петра Карловича Клодта.
– Товарищ военный! – услышал я грозный голос.
Обернулся – аж в глазах потемнело: генерал! На этот раз настоящий.
– Товарищ младший лейтенант, ко мне! – приказал он.
Публика на мосту приостановилась, любопытствуя. А он, генерал, грузный, пожилой, с широкими красными лампасам на брюках, в особой своей фуражке и с орденскими планками на кителе, расшитом золотыми нитями вензелями, памятником стоял вместе со своей женой и симпатичной девушкой, по-видимому, его внучкой. Я приблизился к ним.
– Потрудитесь подойти ко мне как положено по строевому уставу! – скомандовал он зычным голосом.
Я вернулся к оному из коней.
«Что ему тут, плац?» - возмутился я.  Подошёл к генералу строевым шагом и, едва касаясь кончиками пальцев правой руки своего виска, доложил:
– Товарищ генерал-полковник, младший лейтенант Иванов по вашему приказанию прибыл!
– Почему не приветствуете? – спросил он ещё суровее и громче, как будто специально для того, чтобы услышало, как можно больше народу.
– Простите, не заметил, - ответил я, чувствуя скатывающийся по лицу пот.
– Чтобы впредь замечали, отойдите на двадцать шагов назад и пройдите мимо меня сначала.
Я отсчитал ровно двадцать шагов. Не скрою, был соблазн уйти ещё дальше, исчезнуть, но… пошёл навстречу генералу.
Он стоял, как на трибуне во время парада. Обычно, чем мельче начальство – тем оно злее, придирчивее. Видно, у генерала неприятности, вот и срывается на мне.
За десять шагов до того, как поравняться с ним, я, сокрушаясь, что это всё-таки не военный городок, а город, начал чеканить шаг и, отдавая честь, образцово прошёл мимо генеральской четы и всех тех, кто с интересом развлекался этой сценой. Генеральша принимала виденное как должное, а девушка улыбалась. Я же так сконфузился, что единственным хоть каким-то утешением было мне, что глазели всё-таки люди незнакомые…