Ирина Гирфанова. Кабы я была

Конкурс Копирайта -К2
ВНЕКОНКУРС

Имя участника – Петровична
Название - Кабы я была…
Объем – 9,2 тыс. зн.
Картина – Картина - 9. Б. Ольшанский. Алеша Попович и Елена Краса http://gallerix.ru/album/200-Russian/pic/glrx-431018066


Ноябрь. Ночь. Мой уставший за день муж уже крепко спит, а я затерялась между сном и явью. Оно и понятно, у него работа хлопотная, целый день с людьми да на ногах. А я на своей – сиднем сижу, на буквы гляжу.
Тишина. Не мёртвая и даже не сонная. Тишина трепетная, таинственная и светлая. Под нашим окном горит старинный, ещё начала прошлого века, фонарь. Рядом с ним шумит голыми ветвями озябший ясень. Из открытой форточки слышится музыка ветра. По потолку под эту музыку танцуют тени ветвей.  Закрываю глаза и представляю себя, как в детстве, маленькой принцессой. Почему именно заморской принцессой? В детстве я засыпала, слушая завывание ветра в трубе, потрескивание горящих поленьев в печке-голландке — в нашей комнате было печное отопление. Эти звуки и запах лёгкого дымка должны были навевать скорее представления о берендеях, сером волке, Василисе Премудрой, Елене Прекрасной...

Вдоль частокола городской стены, по бревенчатому мосточку я, не спеша, перехожу ручей. По воду идти далече – на реку, за городскую стену. Можно, конечно, в колодце водицы набрать, да когда же и прогуляться, как не поутру, пока братьев нет. Привычная тяжесть коромысла с вёдрами нисколько не давит на плечи.  Давит другое — страх, как бы не прознали братья о том, как мило я беседую с добрым молодцем, милым моему сердцу. Два брата моих поднялись сегодня вместе с солнышком и уехали в славный Киев-град к князю Владимиру. Авось, вернутся только к вечеру. Братья мои строги чрезмерно, честь мою девичью берегут как зеницу ока.
А я сплю и вижу друга моего сердечного Алёшу, голос его тихий, ласковый в ушах звучит. Молва о нём разная ходит, мол, ни одну девушку вниманием не обделяет, мол, хитёр и изворотлив. А мне другое ведомо — что богатырь он сильный, что молодец пригожий, что умом смышлён. Как только братья из дома, и я на улицу. Лучший сарафан на мне, рубаха красной нитью по подолу вышита, лента алая в косу вплетена. Не удержать птицу вольную в клетке. Не унять запретами любовь в сердце девичьем.
Вот и сегодня можно без пригляда братьев из дому выйти, волю вольную вдохнуть полной грудью. И причина есть — сходить по воду! Коромысло сама я расписывала. И вёдра деревянные. Всё для него старалась. Чтобы видел, какая я рукодельница. Воду, ту, что была, заранее вылила. А только вышла, Алёша мой уж тут как тут! На коне своём белом, в кафтане наилучшем. Кто скажет, что не меня ждал, что других высматривал? Рядом со мной, будто случайно, конь его остановился, а потом вровень пошёл. Если кто братьям выдаст меня, так и не придраться! Вон они, кумушки-то городские, сидят по лавочкам, всё видят, всё примечают.
Город наш большой, богатый. Теремами расписными, стенами крепостными крепкими, церквями златоглавыми славен. А ещё девушками красивыми. А про меня бают, что я — первая красавица из всех! Последнее время все подружки замечают, что глаза у меня сияют особо, что уста мои ярко румяны, что улыбаюсь задумчиво. Только братья ничего не видят, планы свои дальние пестуют.
 Лето ещё не распалилось — июнь с маем только разминулись. День ещё не разгулялся — солнцу до зенита ползти да ползти.
- А помнишь, Еленушка, как в первый раз мы с тобой свиделись? – Алёша посматривает на меня сверху вниз с лукавой улыбкой.
- Как не помнить, свет мой ясный! – смеюсь я. – Ты тогда со товарищи с битвы возвращался. Такой усталый, израненный. А глаза — счастливые!
- Да! С тех пор половец в наши земли не хаживает! Скоро два года уже! - и опять за своё, - а у реки, помнишь, когда второй раз свиделись?
- Ты коня привёл мыть к реке. А я мимо шла с подружками. Ты уже залечил все раны свои. Добрый молодец – заглядение! Как подружки мои с тобой пересмеивались, как понравиться тебе хотели! Одна я на тебя не взглянула даже!
- А у меня - ажно дух перехватило, как тогда тебя вновь увидал. Ещё краше стала ты, Еленушка, хотя прежде, казалось, что более уже и некуда! А твоя гордость девичья стала мне приворотом пуще зелья-отвара. Едва дождался Иванова дня!
Я краснею и опускаю глаза. Об этом говорить не принято. Да и игрища эти древние давно под запретом. Но молодёжь всё равно выходит в ночь - прыжки через костёр, хороводы, веселье до рассвета. Ну и встречи тайные, обычай старины глубокой. Мы с Алёшей тогда рука об руку в хороводе шли, глаза в глаза смотрели. Узнают братья – убьют на месте! Только мне с той купальской ночи без Алёши стал белый свет немил. Неужели можно было когда-то любить явно, замуж идти за милого? А теперь вот одна надежда – Алёша что-нибудь придумает.
А он будто мысли мои слышит:
- Еленушка ненаглядная, душа моя, выходи за меня! Нет жизни мне без тебя, спать перестал, меч из рук валится!
- Алёша, друг сердешный! Сам же знаешь, рада бы я, да братья ни в какую! Не пускают никуда. Как узница в своей светлице день-деньской взаперти сижу.
- Тогда я тебя украду!
- Что ты, что ты! Позор-то какой! И мне и братьям! Никогда не соглашусь я на такое!
- Тогда выпрошу я, Еленушка, разрешение на нашу свадьбу у князя Владимира. За заслуги мои ратные не откажет он мне в моём прошении!
И ускакал Алёша, только пыль ещё долго облаком непроглядным над дорогой висела. А я к реке спустилась. Сердечко колотится — тук-тук, тук-тук. Алёша, друг мой сердечный! А ну, как князь откажет? Сможет ли он поперёк слова княжьего пойти? Как бы ни случилось с соколом моим ясным лиха-несчастья!
Вот и сумерки сгустились. Братьев нет, как нет. Что-то неспокойно у меня на сердце. Чую — беда будет. Дрёма тяжелая навалилась. Снится, будто падаю в чёрную бездну. Хочу кричать — голоса нет. Хочу руками за что-нибудь зацепиться — пустота вокруг. Но вдруг налетели откуда-то чёрны вороны, закричали голосами хриплыми, схватили лапами сильными, трясти начали.
Проснулась я в ужасе, а это братья мои ворвались в мою горницу, стащили меня с постели тёплой, на улицу волокут:
- Ах ты, сестра недостойная! Ты чего это удумала? Против воли нашей пойти захотела? На посмешище перед князем выставила!
Не пойму я, в чём дело. За что братья мои на меня прогневались? А они кричат, что Алёша мой на пиру княжеском почестном похвалялся, что я уже давно жена ему невенчанная. Чтобы дозволил князь Алёше взять меня в жёны перед Богом за заслуги его ратные. Князь же и бояре его посмеялись и над Алёшей, и над братьями моими, и надо мной непутёвой. И хотят теперь братья казнить меня казнью мучительной за преступление моё против них, за утерю чести моей девичьей.
- Как же так, братья дорогие! – отвечаю я. - Ведь неправда то! Не утратила я чести девичьей! Не мог так Алёша про меня сказать!
Но не слушают меня братья. В гневе держит меня один, а другой уже замахнулся мечом над моей головушкой.
Как вдруг, слышу я голос Алёшенькин. Мчится он на коне своём, и слова его далеко слышны:
- Ой, вы, братья-брательнички Петровичи! Не губите сестру свою, яко вороги! На почестном пиру рассказал я то, чего не было! Ты прости меня, Елена Петровна-свет! Замыслил я князю Владимиру так представить всё, чтобы дал он нам с тобой своё благословение! Ой, не ждал я от князя насмешки! Ой, не думал я, что погибель тебе принесу!
- Вот как ты заговорил, богатырь Алёша Попович! – встрепенулись братья мои, опустив мечи. - Ну, как князю нашему Владимиру так же повинишься? Как расскажешь ему про оговор свой! Ежели князь поверит тебе, то готовы и мы пощадить сестру! Коль простит сестра тебе злой навет, пусть идёт за тебя, так тому и быть!
Я не знаю, простить или не прощать. Не пойму, что же в сердце моём кипит. Или ненависть за такой позор, или то любовь обдаёт огнём. Я не знаю, а онемевшие губы шепчут:
- Я прощаю! Прощаю, коль раскаялся ты!
Как скакали кони во тьме ночной! Как Владимир-князь нас благословил! Как звенели, гудели колокола звонкие в нашу честь – дин-дон, дин-дон!

Почему же трясёт меня до сих пор, будто всё ещё на коне я скачу? И звон колокольный всё громче делается?

Ой!!! Так это же будильник! И трясёт меня за плечо мой муж, уже одетый по всей форме! А я никакая не Елена Прекрасная. И не маленькая принцесса. И даже не просто девочка. Я давно взрослая и счастливо замужняя. За окном совсем не начало лета. Серый ноябрь скоро начнёт выбеливать после ночи небо. Фонарь ещё ярко горит, распуская разноцветно-радужные лучи. И ветер продолжает играть ветвями ясеня за окном.
- Соня, ты, соня, хотя и Лена! Вставай скорее, на работу опоздаешь! Еле Елену  добудился! 
- Лёш, а мне сон такой снился! Будто ты — Алёша Попович! Тот — былинный! А я — Елена Прекрасная!
- Так я и есть Алексей Попович, а ты — моя самая распрекрасная Елена из всех Елен на свете! Но, если ты не встанешь сейчас, я уйду на службу, а ты превратишься в спящую красавицу!
- Нет, Лёш, ну правда — может быть, мы когда-то в одной из прошлых жизней были ими?
- Ленка! - муж хватает меня в охапку и несёт на кухню. Он такой большой и сильный. Он часто носит меня на руках. - Если бы ты была той самой Еленой Прекрасной, то это ты мне приготовила бы завтрак, а не наоборот! Я побежал! Пока!
Он целует меня во взъерошенную макушку и исчезает за дверью. А я стою посреди кухни, счастливая оттого, что я не принцесса, что я не та Елена Прекрасная из былины. Что я простая библиотекарша в нашем гарнизоне. И мой муж Алексей Попович не былинный герой, а самый обычный офицер-пограничник.
 Самый обычный, но самый необыкновенный!!!



© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2012
Свидетельство о публикации №212111100011

Рецензии
http://www.proza.ru/comments.html?2012/11/11/11