Наваждение

       Летаю во сне – это настоящее? – а не летаю – сон?.. – летал – опять  летал, руки тяжело подбросил, неуклюже подмял под себя, тяжело, по-лебединому, поднялся в пол-воздуха, в пол-комнаты, в пол-пространства, полу-сон?.. – на двоих – явь и сон-полёт… А Рита  не приходит который день… Обиделась?..
       Я приподнялся, открыл одеяло, спустил с кровати ноги. Ступил на  холодный пол, - никакой физической возможности раскрыться-распрямиться в полный рост – согнутый скрюченный прошуршал шлёпанцами. Вышел из больничной палаты…
       Опять летал!.. – как это близко и реально!.. Помню же – что это очень просто – надо раскрыть пошире руки – и – poco a poco – мало-помалу – всё более энергично  подгребать под тело воздух – он всё плотнеет и плотнеет – а главное – это же ясно-очевидно! – полёт зависит от желания! – и вот – уже отрыв от пола – освобождение – полёт – совсем не страшно – невесомо тело – главное – желание! – энергия выходит, рождается из невыносимого неперестающего желания – подняться вверх!... – я приковылял к туалету – зашёл в довольно просторную курительную комнату – она была пуста – но это же явно – и очень просто – желание – энергия – сквозь потолок – прорваться – продраться – освободиться от веса тела – воспарить! – я воровато оглянулся на дверь – закрыл её на крючок – сон был невероятно свеж – он был явь – минутою назад – летел в Пространстве! – ещё раз посмотрел на дверь – вздохнул – напрягся – замахал-задвигал руками – сильнее и сильнее – куда там – тщетно! – но важна попытка – и не одна… - опять согнулся – неудачная попытка – а как хотелось – полететь – хотя бы немного подняться в воздух – прилепиться к потолку – повисеть немного – ощущая счастливую бесплотность-невесомость – на зависть другим – на счастье себе… - вышел из курилки – закономерный реалистический неудачник – заковылял, согнувшись в три погибели – по коридору, держась за перила, закреплённые на стене…
       - Что это вы притворяетесь, согнулись как старик!.. - кто-то начальственно окликнул меня, - я оглянулся – это женщина-врач, она оперировала меня. – Чтобы я этого больше не видела, - врач  подошла  ко мне  поближе. – Что вы тут хромаете, ходите прямо.
       - Но я не могу, - стыдливо улыбнулся. – Что-то в животе крепко держит.
       - Ещё замечу – выпишу домой.
       Я попробовал выпрямить спину – она упиралась, не разгибалась – в животе упрямая пружина крепко сгибала спину – я стиснул зубы, прислонился к стене – осторожно подразогнулся – и пружина немного поддалась – поотпустила спину – та подраспрямилась – ответила острой болью – и пружина в животе сократилась – скрючила силой стальных колец больное тело – я заковылял к палате – полёт не удался – забрался на высокую кровать – откинулся на спину – в этом положении она была пряма - пружина не работала – задумался о Рите – я вспомнил, что совершил ошибку, подарив ей свой рассказ. Это случилось накануне болезни, - Рита пришла ко мне в общежитие, а я взял, да и подарил ей этот странный сумасшедший рассказ, только попросил её почитать рассказ не в общежитии – при мне – а дома. «О чём рассказ-то?» - спросила, улыбаясь лукаво. – «Возможно, о нас с тобой.» - «Это любопытно,» - она пролистала рассказ. – «Нет-нет, - я остановил её, - прочтешь потом, одна… Для меня это важно…». – «Ну хорошо,» - она убрала рассказ в сумочку, - и я впервые заметил в ёё взгляде что-то типично женское, эгоистичное жестокое… -  Неужели обиделась?.. Не приходит который день! – а тут летаешь почти каждую ночь – безнадёжно летаешь – лживо – не на самом деле!.. – хотелось полететь – сквозь этот мороз за окном – окно богато было разрисовано довольно сильным морозом – были видны и деревья – бахромчатые снежные ветви – холодные – присыпанные всё же спасительным снегом – он, ясно, грел, оберегал – ветви спали – сонно легко дышали – вздрагивали – невзначай случайно стряхивали снег – но он неприметно опять нарастал – осыпался с неба на ветви… - взлететь бы с кровати – прорваться сквозь потолок – затем – сквозь спящие деревья – не замерзая – тёплым с постели – измученным телом – взбодриться – продраться на сияющий тусклым угрюмым солнцем морозный простор – откланяться – распрощаться с  болезнью – улететь -  раствориться смертным – уставшим от  лежания – телом в ёмком бессмертном пространственном беспределе – одни мечты… - я закрыл глаза – открыл – пора обедать – в палату, на покрытой простынёй каталке привезли обед – дымящийся, манящий… - я разбудил соседа – мальчика Андрея – тот всё более креп-оживал – счастливый чистый детский взгляд – и волчий аппетит – вооружились ложками-вилками – в минуты Андрей умял обед – я не торопился – и вдруг! – Вас к телефону, - неловко осторожно соскочил с кровати, засеменил-зашаркал тапочками к выходу – пружина в животе скривила спину  но я собрался – осмелел – повыпрямился – рисковал! – и так – под острой болью – подобрался к телефону: - Алло!.. – Это Рита, - чужой незнакомый голос. – Я звоню из дома. – Ты почему не приходишь?.. – голос мёртвый, без обертонов. – Только ты мне больше не звони… – Почему?.. – побелел и без того уже бледным лицом – жестокие чужие гудки – они ранили в сердце – «Риты нет, остался один полёт!» - ещё больше согнулся – держась за перила – побрёл к своей палате.
       В эту ночь я уже не полетел – мне подрезали крылья – и вот – парадоксом! – отразилась во мне физическая нетребовательность к себе – апатия – в кою я впал после телефонного разговора с Ритой – оказалась спасительной для меня – душевное здоровье пребывало в неком бесстрастном равновесии – и лечебные процедуры – служили для меня умиротворяющими душеспасительными терапевтическими паузами – медсёстры были по-домашнему ласковы, обходительны – да и соседи по палате – рассказы, прибаутки, анекдоты – целый день – и благо – молчать и слушать – избегая думать о беде – и предательская сволочная мысль – о неправде-нереалистичности телефонного звонка – она внушала недоверие в ясный каждодневный реализм всего происходящего со мною…- подрезаны крылья! – не вернуться в сон-полёт!.. – во веки веков!.. – всё зиждется – строится на криком кричащем душевном всплеске – на непродажности, на безгреховности совести – и если нет – ни полёта, ни Риты – что  остаётся? – может быть музыка?... – это она сейчас зазвучала в больничном коридоре – просится в дверь – в палату – что-то знакомое – я прислушался – призадумался – звучание взяло за сердце – прихватило душу – открылись глаза на странные тонкие знакомые вещи – кто-то вышел из палаты – и в дверную щель просочилось побольше музыки – конечно же, это «Страсти по Матфею» Баха!.. – затаив дыхание – напрягая слух – в душе я молился – чтобы «Страсти» звучали подольше – они  окрыляли – я наращивал крылья – нарабатывал память - чтобы прочно спроецировать на некий недалёкий сон волшебное дыхание божественной музыки – «и это – после моей беспощадной наглой критики Баха!» - раздражённый – встал с постели – и вышел – из палаты – в коридор – но и здесь не  звучало громче – по просьбе больных – медсестра поубавила звук – я жадно внимал – усиливая в себе довольно слабое звучание – «Страсти» пели – уносились в небеса трепещущими страдающими звуками – я запоминал – я  берёг для грядущего сна ещё непрочные эмоции – готовил оправдательную речь в защиту Баха… - «Страсти» » отзвучали – их ненароком оскопила-кастрировала дежурная сестра – она насовсем завинтила тумблер радио – начисто загубила final'ную тему хора 1-й части  - и – обогащённый – и – в то же время – удручённый «Страстями» - я вернулся в больничную палату.
       Неизбежно вечерело. Я подремал немного – однако – пока не думал о встрече с Бахом – я лишь прокручивал в себе божественную нечеловеческую немыслимую музыку – раз за разом – начиная внутренним слухом восходящие густыми – наседающими друг на друга сложными волшебными аккордами – звуки – вступает хор! – и вновь – подъём – олицетворение плавного духовного подъёма – и лишь в final'е 1-й части – прорыв в полёт – уже ничего не держит – на земле стоят зеваки – дивятся – полёт души – конечно – не равен полёту тела – по весу – категории различны – но если до предела вырастить в себе полёт души – и наплевать на тело – то ясно – можно воспарить – хотя бы  до Луны – а там и до звезды рукой подать – звезды ближайшей…- но трудно – покорить сейчас – хотя бы потолок – непреодолимой бетонной преградой навис над кроватью – и если усилить-увеличить полёт души - то сон пересилит явь – и можно не умирать, но видеть, видеть спасительные парящие сны… - надо только заставить себя на время – переродиться из тела – родиться во сне душой… - или – рождаться во сне… - и если очень захотеть – сон – субстанция фантазии-свободы – пойдёт навстречу – освободит от физики тела – хотя бы временно – позволит полетать – и надо упражняться –в желании ворваться в сон почти хозяином…
       После недолгого ужина я настроился на нужную волну – я жаждал встречи с Бахом – репетировал в себе звучание «Страстей» - и вспоминал свой первый далёкий сон – церковь святого Фомы – неряшливо одетый молчаливый Бах – и невозможность – роковая – с ним поговорить… - выключили свет – и вновь прибывший – молодой энергичный язвенник – затянул обличительный саркастический монолог – хихикали-смеялись – не выдержал и я – от души посмеялся над солёными шуточками-хохмами язвенника-чудака…- вот, как-то подустали все – да и чудак-рассказчик поугомонился – захрапел…как будто всё затихло – хотя – привычный храп и вздохи больных присутствовали в душной темноте… - расслабил руки, ноги, тело – приготовился к полёту – но сон уже не шёл – и «Страсти» - в душе – звучали вяло – пассивно – не рождая образа – щемления -  истомы – томления не наступало… - открыл глаза – всмотрелся в размыто-молочный высокий потолок – взглянул в окно – оно мерцало в сонных тусклых фонарях – играло светом-переливом в намёрзших льдинках на стекле… - дистрофик-мужичонка встал с постели – лишь виден силуэт  - возможно, в туалет пошёл? – вдруг замахал руками – задвигал – и музыка во мне неожиданно усилилась – мощнее зазвучала – и мужик – во тьме – всё энергичней двигал-ворочал своими длинными руками… - затем исчез – куда-то сгинул… - кровати спинка – решётчатая – напротив близлежащего соседа – как будто осветилась слабым светом – я не спал – задумался о драме Баха – о суете веков – о смысле жизни – о неправде-зле – и бок кровати – как будто стал похож на блок органных труб – не может быть! – и – осенило! – не может быть – чтоб сон так незаметно вошёл в меня – и зрение – уже таинственно согласно с темнотой – опять заметил мужика – он суетливо-нервно – дёргал и что-то увлечённо рвал руками – позади решётки – кроватной – она расширилась – и блок органных труб расширился – некрашеные прутья – разлезлись-удлинились – вширь и вкось распределились в темноте, по высоте и по объёму – я заметил – осветилась небесным светом больных палата – наполнилась звучанием органа – как будто – знакомые колонны протестантской церкви-кирхи – и вместо коек – скамейки прихожан – и я сам лежал на лавке – всё то же – как в далёком сне – опять увидел Баха на том же месте – за органом – он важно восседал – мужик качал мехи – он подавал в орган живительный для звуков воздух – он тенью Баха был – и я привстал – заинтригованный – всмотрелся – так же – горела – мерцая – свечка – пахло ладаном - шуршала где-то мышь – скрывалась под органом?.. – но Бах опрятен в этот раз – белоснежное жабо, парик, завитый пышно, безукоризненная белизна манжет – и – золотая табакерка… - Так вот, роковая губительная ловушка дня-ночи, Иоахим, заключается именно в том, что она – ловушка, притаилась-затаилась до рокового бесовского времени – и вот – стоит мне только выйти из кирхи – я это замечал – как сразу попадаю в таинственную гравитационную круговерть – она затягивает меня в себя – и внутри её – как повернёт милосердный Бог! – можно остаться навсегда, если не откреститься от неё живительным звучанием святой таинственной музыки… Подкачай-ка воздуха в мехи… - и старательный Иоахим – он был полуосвещён мерцающим внутренним церковным светом – казалось, свет шёл от морозных льдистых окон – он переливался – отражённый в льдинках – и рождал внутри палаты церкви – потустороннее мерцание – Иоахим – тщедушный жилистый мужик – длиннющими рукам ухватил рычаг и – ритмично приседая – направил воздух в органные мехи – Бах веселее забегал пальцами по невидимой мне клавиатуре – меняя ловко рычаги мануалов…- Поэтому, Иоахим, надо внимательно продумать, вычислить зловещую губительную тактику сатанинской ловушки и раскрыть-развеять священным очистительным трудом её затаённые смертоносные имперские планы. Надо сделать надлежащий трезвый спасительный вывод – но упаси тебя Бог, Иоахим, подойти к запретной гибельной черте, за которой скрыт мощный поток разящей всё и вся гравитации!.. Вот в юности я, Иоахим, после счастливого выхода из очередной опасной заварушки – Господи! Прости! – я чуть было смертельно не подрался с фаготистом! – панически думал, размышлял в рабочем творческом покое-тишине, что мог бы и не выйти в этот раз случайным победителем – я игнорировал обидчика! – я в грош не ставил его обидные угрозы! – из странной истории, закрученной ловушкой-гравитацией – но помню по сей день – как               
 с л у ч а й н о ! – да-да! – с л у ч а й н о  остался жить, ведь фаготист мне угрожал нешуточно… - я сидел на лавке – не дышал – Бах помолчал – затем продолжил пение органа – как будто он  повеселел – сыграл фантазию-бурлеску – и мудро-молчаливо – вдыхал в мехи органа воздух Иоахим… - Я вот понимаю, Иоахим, почему ты всё время молчишь… - Бах перестал играть. – Да-да, ты, возможно, прав, где логика?.. кто-то пропадает в жизни, нравственно и физически мучается – а кто-то ведёт себя порядочно, зарабатывает, кормит семью, уважаем, в меру славен – а по другую сторону – отчаяние, нищета, самоубийства, болезни – и правильно, правильно, справедливо – почему несчастный должен с уважением смотреть на  с л у ч а й н о г о  счастливца?.. – да сама ситуация – исторически-судьбоносно безнравственна!.. – и – самое главное, Иоахим, мне кажется, для всех – смерть – конец! – и покой – бенравственн – и преступление – и счастье – до безобразия безнравственны – бездна безнравственности в любом образе человеческой жизни – в  л ю б о й  судьбе… - потому что, ты слышишь, Иоахим?.. – потому что нет никакой человечности – никакой взаимосвязи – ощутимой -  между судьбами людей – вселенская безбожная слепота – бездушие – отсутствие чуткости на уровне интуиции –все гребут под себя – никакой логики – счастье подлеца – несчастье хорошего человека… ты слышишь, Иоахим?.. – Бах повернулся, посмотрел в сторону задника органа, но Иоахим, словно испуганная шумом мышь, затаился поглубже – в густой церковной тени – забился под деревянную застреху, за резную изящную панель органа.. – Ну что ж, пришёл мой час, - я перекрестился и бесшумно встал со скамьи – я пробрался по серёдке кирхи – поближе к возвышению-кафедре – уселся на переднюю скамью, разглядывая робко Баха – тот  близоруко – всмотрелся в полутемноту – поморщился – его – досадно – свеча слепила – было заиграл – но передумал – не верил тишине? – Тут кто-то есть? – и я привстал – почтительно склонился – представился: - Обычный фаготист. – Как, Гейерсбах?!! Свинячий фаготист-пискун?!! – Нет, нет, маэстро, - я поправил Баха, подошёл поближе. – Я о хоральной с вами – замученной – поговорить хотел… - Ну что ж, попробуй, расскажи мне сказку о хоральной, - Бах рассмеялся-расслабился – вздохнул – откинулся свободно – на спинку стула. – Я оправдать решил в себе Ваш случай, - я разволновался не на шутку. – Вы правы, пока звучит хоральная – она живёт, пока творите вы – живёте… Я виноват, я признаю, я каюсь… - Ах признаёте, каетесь!.. А ваши греховные слова в мой адрес, в прошлом сне… Ах так!.. – схватил с органа пачку нот, стал рвать с остервенением. – Ах так!.. По-вашему, они свободы – ноты – захотели?!. Хорошо ж!.. – Бах закричал, затопал: - Идите, ноты-звуки, к чёрту, в хаос, возвращайтесь в дисгармоничное беззвучье, в бесстрастность, в безразличье!.. – Бах бесновался – бумага затрещала гуще – бедняга – Иоахим – испуганный смертельно? – забился – в тёмной нише – под орган – а Бах рвал и метал – метал и рвал – а я склонился на колени – и робко – к порядку  гения призвал… - но Бах был привередлив – щепетилен – запомнились ему мои слова обиды – произнесённые в горячке – всуе. – Ах так?!. Ну ж вот вам, вот!.. – летели клочья – портилась бумага – казалось-слышалось – визжали – от мистического страха – звуки-ноты – корчились от ужаса-убийства – такой поднялся ералаш!.. – Бах бестолково дёргал-нажимал - на мануалы – клавиши – и ноты-звуки в хаос бессердечно отпускал – а те – визжа и плача – опять просились в книги – на бумагу – на нотные листы – они просились в стойло – на прежние надёжные уютные места – но Бах был непреклонен – он мстил  и светлячками – блистали и роились бестолковым стадом-хором распущенные звуки-ноты – в тусклом безнадёжном свете – натыкались на слабое дрожание свечи – и вот – спасительная просьба – как бы напоследок – миру – пусть отыграет Бах знакомую, печальную хоральную…- Не из «органной» книжечки, фа-moll'ную?.. – преобразился Бах – поправил свой парик – он растрепался в минуты гнева – жабо привёл в порядок – педантично – подоткнул манжеты белоснежные. – Да-да, ту  самую, привстал с колен. – Её минор печальный, одиночество её и слёзы… - Хорошо, - согласно склонился над органом Бах, собрался, поднял руки – и мягко опустил – из-под застрехи – неизбежно – появился Иоахим – подбавил воздуха в орган – качнул мехи – октавное звучание – хоральная – заплакала-запела – на бумагу – из хаоса – вернулись звуки-ноты – заняли привычные надёжные места – польщённые моим вниманием – прирученные Бахом – согласно зазвучали – и выплакали втрое больше слёз – испуганные внезапной безумной заварушкой… - но вот, всё кончилось – над органом – устало  - склонился Бах – хранил молчание – и я поднялся – встал с колен – заплаканный – я чуял – изумлённый моим видением – что это недолгий неправдивый сон – и наяву – сейчас – не верилось – что Бах травил и гнал скопленья звуков-нот – рвал в клочья драгоценную бумагу – и метал в церковное священное пространство гремучие немецкие проклятья – я вернулся на скамью – прилёг устало – мерещилось – что Бах – совсем не Бах – простой мужик – кудрявый – у него гастрит – он у окна лежит – и Иоахим – мужик обычный – чахоточный – он справа – от кудрявого – и так же – ютится у окна – да и орган – не инструмент – кровать – простые прутья спинки – не трубы иерихонские органные церковные – светало – я не отдохнул – казалось, я не спал совсем – но Иоахим – чахоточный мужик – опять – вдруг замахал-задвигал длинными руками – но я – теперь меня не проведёшь! – я не дремал – я присмотрелся недоверчиво – над впалой грудью чахоточный махал-размахивал руками – он яростно вгонял тяжёлый сонный воздух не в мехи органа, а в лёгкие свои – больные, вялые…- белело – в палате различимы мною были спящие – кровати стояли мирно на своих местах, но прутьев – волшебной имитации органных труб… - их не было!.. – вот наваждение – что-то новое – не сон, не явь – воображение больное? – размечтался – получил… - не так приятно-гладко вышло с Бахом – как в прежнем – далёком – первом сне – но всё же – я признал свою вину – покаялся – встал на колени – и Бах простил меня? – ведь отыграл же он фа-moll'ное печальное – финал закономерен?.. благополучно всё закончилось?.. – вошла дежурная сестра – включила свет – и градусники – сонным – раздала – ушла – больные шевелились-ворочались – ворчали – а я смотрел в окно – деревья – под свежевыпавшим утренним снегом – дёргали – просыпаясь – ветвями – нетерпеливо стучали в оконное стекло – просились – с мороза – в палату – в тепло?..