Их темнейшество

Все мы когда-то умрём, любезные мои господа и гражданочки, каждый в свой срок, то есть в своё назначенное время. И ничего нам более не нужно будет, кроме чистой совести, потому как предстанем мы на страшном суде перед очами Его и будем держать ответ по всей строгости за грехи наши тяжкие, за помыслы греховные. И воздастся каждому по полной мере заслуженной… Страшно мне… Грешен, читатели мои разлюбезные! Завистлив и зол, корыстен и бездушен, труслив, вороват и шельмоват… Тяжко мне… Развратные желания тянут к обрыву…
И вот сегодня, признаюсь, тяпнул для храбрости, решил включить свою больную фантазию на полную мощность и представить, как после смерти своей внезапной попаду я в ад… А куда же мне, грешному, ещё?.. Многого желаю, завистливо глядя на сильных мира сего. Бывало, представлю себя этаким всесильным и всемогущим, не хуже депутата А. Ю. Гаскоффа, которым не устаю восхищаться, и выхожу как бы неспешно из дорогой машины и иду себе степенно, ощущая всеобщее благоговение от своего присутствия. Каждому стараюсь помочь, каждого вразумить, чтобы все сограждане свои потенциалы отдавали на благо родного Братска…
- Ольга! Меня зовут Ольга!
О, господи, что это?! Оглядываюсь, женщина передо мной, руки заламывает, глядя с мольбой мне прямо в глаза.
- Чего тебе, - спрашиваю, - сердешная?
- Хочу быть завклубом! Смилуйся, о великий! Всегда мечтала быть артисткой!!
С облегчением вздохнув, я как бы молвлю:
- Да будешь ты артисткой…
- Завклубом! – поправляет она.
- Ну, этим самым… завклубом. Только будь послушной, - грожу ей пальцем и дальше вышагиваю с гордо поднятой головой. Эх, о чём я только не мечтал!.. То с самим мэром за руку здороваюсь, то главе администрации цветы дарю, то самому господину прокурору советую, как блюсти российскую законность… Вот и довели меня мысли эти до адских мук.
Ад предстал передо мною в виде широкой поляны, поросшей чёрной травой. А посреди неё – огромный котёл, под которым хищно алели раскалённые угли. И дух вокруг стоял мясной, наваристый. Из котла доносились истошные вопли и стоны грешников. Я тяжело приближался к своей неотвратимой участи… И вдруг обрадованно вскрикнул! У самого котла в безукоризненном чёрном фраке стоял он – сам депутат Гаскофф! – и длинной, тяжёлой кочергой увлечённо шевелил угли.
Ал…р-р… и-ич! – вырвалось из моего пересохшего горла,  -  ...гой!..
Он, медленно подняв голову, улыбнулся, подошёл, поцеловал меня в лоб, и ледяной поцелуй его вмиг заморозил все мои недавние горячие мысли, оставив в сознании одно лишь удивление.
- Ал-л… и-ич…
- Давай-давай, подходи, раздевайся и… туда, - скороговоркой произнёс Гаскофф и махнул рукой в сторону котла.
- А ты… как же?.. – прохрипел я.
- У меня ещё дела тут… государственные… - ответил он, как-то странно пятясь. Сзади его что-то мелькнуло - длинное и извилистое... Ещё обратил внимание, что волосы Гаскоффа у лба как-то странно топорщатся… Уронив взгляд, заметил блеск его добротно вычищенных ботинок, чем-то напоминающих копыта… О Боже, да это и есть копыта!
- Юрич, - вскричал я, - ты разве чёрт?! Он невольно отпрянул и громко прошептал:
- Тут орать не полагается, понял?..  Тут тебе не городская Дума! Тут надо безропотно исполнять то, что прикажут, понял?.. Лезь, говорю!
- С чего это ради я полезу! – возмутился я. – Ты такой же грешник, так что давай тоже…
- Мне нельзя, я при исполнении… - раздражённо бросил он. – Видишь, температуру кипения поддерживаю? – Гаскофф, пошевелив угли своей длинной кочергой, бросил под котёл огромное берёзовое полено. Искры пыхнули в разные стороны  густыми снопами.
- Э-э, - протянул я понимающе, - да ты никак душу дьяволу продал?
- Мои сделки тебя не касаются! – раздраженно взвизгнул он. – Да полезешь ты, наконец?! Лезь, давай, не задерживай!.. – Гаскофф бросил под котёл ещё пару мощных поленьев и вновь стал сосредоточенно шурудить кочергой, изредка недовольно косясь в мою сторону.
Из котла вдруг жалобно  донеслось:
- Чё-ё-рту-у-шка!.. Не подкладывай больше!.. Уже могуты никакой нету! Дай хоть передохнуть маленько!..
Чёрт подскочил как ошпаренный, нервно стегая себя хвостом по бокам:
- Молчать, грешники! Как взятки без передыху брать, так ничего?!  А как отвечать по-справедливости, так могуты нет?! – И давай подпрыгивать вокруг котла, яростно подбрасывая в огонь новые поленья. Голубое пламя недобро загудело, а в котле противно забулькало, едва заглушая в нём стоны и мольбы.
- Здесь, чтобы ты знал, - как бы между прочим заговорил Юрич ... или чёрт его знает – кто он... – всё подчинено строгому распорядку: нагрешил – ответь. Не хочешь по всей строгости отвечать – заплати и получи временную передышку.
Он стал увлечённо рассказывать мне о причинах попадания в ад, между прочим, давно мне известных, перечисляя характерные примеры грехопадения:
- Вот этот – слышишь, басом стонет? – этот чиновников подкупал, тендеры незаконно выигрывал.  А тот, что по-овечьи блеет, фирмы то открывал, то закрывал... Деньги отмывал, значит...  Этот жадный был... бананов объелся... Да ты ж его знаешь, бес  ему в ребро! Честную девушку опорочил и опозорил, кровопивец. Нашлась добрая душа, представила его обществу во всей наготе...
- Твоих рук дело? – строго спросил я, уловив в ответ лишь презрительное молчание.
- Дела и помыслы наши неисповедимы... - продолжал Юрич проникновенным голосом  как ни в чём не бывало. – Хочется людям помочь, чтобы почувствовали они заботу нашу. Жильё хочется им подешевле построить, услуги ЖКХ и медицины покачественнее... Депутатам хочется облегчить работу... Ну, чтобы не сбивались с правильного пути и решения принимали правильные... Городской администрации тоже хочется подсказать, как разумнее кадровую политику проводить, как  правильнее деньги бюджетные осваивать...
Он так увлечённо говорил, что я стоял как завороженный и внимал произносимому будто во сне...
- Хочется и водой бесперебойно народ обеспечить, и канализацией, и овощами свежими  и чистыми, в экологическом смысле, и ...
- И мясом свежим, - перебил я.
- А про мясо не верь, - оскалился он, - болтают завистники грешные! К мясокомбинату я никакого отношения не имею...
- Чё-ё-ртушка... – снова донеслось из котла. Чёрт в ярости ударил раскалённую до красна чугунную боковину сначала левым, а затем и правым рогом, после в ход пошли и копыта. Котёл загудел, словно от боли, тревожно и протяжно...
- Молчать! – вскричал Юрич или как его там... – Я запрещаю вам, жалкие грешники, называть меня чёртом! Я же русским языком объяснял уже: ваше темнейшество! – Он вдруг скрылся в густых клубах дыма, и через короткое время вернулся, пересчитывая на ходу новые хрустящие тысячерублёвки. -  Вот они – родимые, вернее всяких друзей, и  в воде не тонут, и в огне не горят, даже если некоторые идиоты прежде поливают их коньяком... Ха-ха-ха! – Окрестности отозвались раскатистым дьявольским эхом.
- Послушай, чё... э... Юрич, а как же ты сюда попал? – быстро спросил я, на всякий случай отступив назад и выдерживая для безопасности дистанцию вытянутого копыта. – Изобразив что-то наподобие улыбки, он произнёс: - У меня  задание особой важности, - он указал глазами куда-то вверх, и вблизи вдруг жутко закаркал ворон. – С нами тёмная сила! – суеверно вскричал Юрич и продолжил: - Ты думаешь, всё, что было там  у меня, в той жизни, просто так мне досталось? Куда уж там... Всё пришло с высочайшего позволения в рамках взаимных обязательств. Я, значит, себе беру столько, а им, значит, отдаю вот столько. – Он... э-э... руками обозначил величины. – Когда они увидели  - на что я способен, доверия ко мне стало больше, задания стали сложнее. Всё у меня получалось как нельзя лучше... Народ меня любил, хотя, по правде сказать, относился  ко мне с недоверием и завистью, как ты, например, а? Хы-хы-хы... Завидуешь ведь, а? Хы-хы-хы...
- Завидую... – прошептал я, леденея от страха. Но тут же спохватился и выпалил: - А как не завидовать-то? Вон, в бассейн по утрам, говорят, с друзьями нахаляву ходишь...
- Врут! – вскричал он. – Врут нагло и безбожно! – И потом, словно споткнувшись, как бы поправился: - Врут, я имею в виду, бессовестно! За нас же Водяной заплатил, за целый год вперёд, между прочим...
А я ему: - Кто ж он такой – Водяной?
А он мне: - Ну, ты даёшь - золотую брошь!.. Да его ж весь город знает! Да без него и без меня тут ничего бы не стояло, и у всех у вас во рту и везде бы пересохло!
А я ему: - Самому-то за себя заплатить – слабо?
А он мне: - Ну, это уже не твоё дело... Опять завидуешь? Хи-хи-хи... По мелкоте придираешься? А я так тебе скажу: все вы у меня вот здесь будете! – Он показал волосатый кулак, сильно смахивающий на копыто. – Всё будет по- моему!  Кого захочу, того во главе города и поставлю. Всё под себя подберу, везде своих расставлю. Кто меня полюбит – тому и счастье, а кто не полюбит... – чёрт угрожающе воздел копыта к небу – тому вечные судороги и вечная нужда!
Вокруг зашумело. Ветер грубым и холодным своим дыханием расчесал верхушки деревьев, сдирая с них мёртвую листву и седую паутину. Запахло тленом...
- Слушай,- тихо сказал я Юричу, - но ведь это всё уже в прошлом...
- Что в прошлом?- уточнил он.
- Да, всё уже... И отчёт главы администрации перед  депутатами, и выборы мэра, и депутатов Заксобрания, и ... всё ведь не по-твоему вышло... Народ по-другому решил...
- Ну, и что?! Я-то своё взял, а на остальное плевать... Я и здесь неплохо устроился. Вошёл вот на днях действительным  членом в чёртов шабаш...
- А это что ещё такое?
- Ну, это что-то  типа того же Заксобрания только со здешней спецификой. Избирают туда тех, у кого грехов больше и хвост длиннее...
Вдруг всё кругом загрохотало, яростно засверкали молнии, жутко завыл ветер  и... раздались тяжелые шаги... Приближалось что-то страшное. Шерсть моего собеседника покрылась мелкими бисеринками пота. И в сознании моём сами собой возникли знакомые с детства строки: «Вот явился дьявол сам,
 с бородою и с усам,
  И как стал тот чёрт скакать,
Да  зерно хвостом сбивать...»
На поляне возник сам дьявол во всём своём безобразии. Подошёл к котлу и надолго склонился над ним. Он медленно, с наслаждением пил под остервенелые крики грешномученников  целительный для него жирный отвар грехов человеческих, и безобразная морда его постепенно розовела. Потом дьявол повернулся к Гаскоффу и, поманив того к себе копытом, приказал басом: - Пей!
Тот подошёл к котлу, и разом со всех деревьев шумно взметнулись ввысь несметные стаи чёрных птиц... Небо расступилось, а на краю его радостно блеснул Божий свет.