О пропавшей печати Величко

          Биография известного поэта, публициста и общественного деятеля конца ХІХ и начала ХХ века Василия Львовича Величко только недавно стала доступной широкой общественности благодаря усилиям  российских историков. Изучение биографии Величко продолжается, постепенно устраняются содержащиеся в ней неточности и неверные сведения.
          В публикации “О Василии Львовиче Величко и не только” изложена история печати полковника войска Запорожского Величко, хранившейся у Елизаветы Илларионовны Чебалдовой, урожденной Величко, а затем у её дочери Елизаветы Фроловой, бабушки писателя С.А. Сокурова. Эта история является примером неверной трактовки отдельных известных фактов биографии Василия Величко.
          Уважаемый Сергей Сокуров, который считает себя потомком казацкого летописца XVIIІ века Самойла Величко и подписывает статьи об Украине двойной фамилией Сокуров-Величко, любезно откликнулся на эту публикацию, опубликовав  продолжение своей семейной хроники под названием “Сказания утерянной печати”. В этой хронике С.А. Сокуров согласился с тем, что печать не могла принадлежать Самойлу Величко, а также что летописец не был малороссийским полковником. Примерно зная год рождения своей прабабушки Елизаветы Чебалдовой, и используя приведенные в статье данные о роде Величко, писатель изложил свою гипотезу о родственных связях Иллариона Величко, отца Елизаветы. Согласно этой гипотезе у прилуцкого помещика Ивана Яковлевича Величко кроме сыновей Ивана и Николая был ещё третий сын Кирилл, ставший отцом Филадельфа Кирилловича Величко, а Илларион был братом Филадельфа. При сопоставлении дат рождения гипотеза является вполне логичной, но она не подтверждается имеющимися историческими сведениями.
          Сначала о роде лубенских Величко. У генерала от инфантерии Филадельфа Кирилловича Величко, кстати, произведенного полковником в 1867 году, было три брата: Мелитон Кириллович Величко – коллежский ассесор, помещик села Тарандинцы Лубенского уезда, Вадим Кириллович Величко – коллежский ассесор, известный московский нотариус и П.К. Величко, имени установить не удалось*, но известно, что он выделил своему брату Филадельфу денежные средства на строительство метеостанции в Лубнах. Согласно материалам Главного выкупного учреждения Министерства финансов России за 1883 год все четверо братьев владели землями в селе Тарандинцы, унаследованными, очевидно, от отца – Кирилла Величко.
          А по данным на 1787 год в Тарандинцах проживали Евтихий и Михаил Величко, польские шляхтичи, вероятно братья, служившие в Лубенском полку. Величко Евтихий (1727 - ?) начал службу в  1756 году, есаул полковой артиллерии (1758-1762), войсковой товарищ (с 10 августа 1781). Величко Михаил (1737 - ?) начал службу в 1759 году, полковой хорунжий, войсковой товарищ (с 19 декабря 1781). Евтихий и Михаил Величко и являются основателями дворянского рода лубенских Величко, а Кирилл Величко – внук одного из них. Таким образом, дворянский род лубенских Величко к Самойлу Величко отношения не имеет.
          А теперь о прилуцких Величко. Приводившиеся ранее в “Родоводе” сведения о смерти полкового есаула Прилуцкого полка Якова Степановича Величко в 1764 году, можно сказать, были сильно преувеличены, после выхода в отставку он находился на гражданской службе, с 1775 года являлся подкоморием Прилуцкого уезда, по-нынешнему межевым судьей, хутор подкомория Величко упоминается в документах за 1781 год. Последнее упоминание о подкомории Якове Величко как о владельце земель и крепостных крестьян в селе Ковтуновка Прилуцкого уезда датировано 1787 годом. Яков Степанович Величко и стал первым дворянином в роду прилуцких Величко, заслужив потомственное дворянство своей военной и гражданской службой. Поэтому, если бы у его сына Ивана Величко кроме сыновей Ивана и Николая, был бы еще один сын, то ни ему, ни его предполагаемому сыну Иллариону не пришлось бы доказывать свою принадлежность к дворянству.
          Поэтому была рассмотрена и другая гипотеза уважаемого Сергея Сокурова, согласно которой его прапрадед Илларион относится к другой родовой ветви рода Самойла Величко, произрастающей от неизвестных братьев Якова Степановича, а может быть и от братьев Степана Самойловича Величко. К великому сожалению, не удалось найти никаких сведений о наличии указанных родственников. Поиски родственных связей Якова и Степана, а также Иллариона (Ильи, Лариона) Величко, проводились не только в Полтавской и Черниговской, но и в Харьковской, Херсонской, Таврической и даже в Курской губерниях, с которыми как-то связаны сведения, приведенные С.А. Сокуровым в его хронике, но к положительным результатам эти поиски не привели. Фамилии дворян, да и не только дворян по фамилии Величко встречаются, но среди них нет ни родственников Самойла Величко, ни их предполагаемого потомка Иллариона.
          С.А. Сокуров не привел каких-либо сведений об родовитых одесситах Новицких, взявших опеку над круглой сиротой Елизаветой. Вполне вероятно, что это были помещики Новицкие, владевшие имениями в Ананьевском уезде Херсонской губернии, в которую входила и Одесса.
          Болгарин Иван Чебалдов, российский подданный, в 1882 году окончил Одесскую духовную семинарию по І разряду, за успехи в учебе был награжден книгой. Продвигаться дальше по церковной карьере он смог бы, только вступив в брак, иначе ему светила бы лишь должность псаломщика. Весьма вероятно, что его женитьбе на сироте Елизавете способствовал  Александр Иванович Чебалдов, скорее всего брат, окончивший семинарию в том же году и служивший в Ананьевском уезде Херсонской губернии. В 1883 году он получил сан священника, а с 1902 года служил законоучителем в Ананьевской мужской гимназии. 
           Можно назвать ещё трех церковнослужителей Новицких, возможно, принимавших участие в устройстве судьбы “бедной Лизы”. В 1884 году выпускником Одесской семинарии стал Владимир Иванович Новицкий, в том же году произведенный в сан священника, а в 1885 году семинарию окончил Александр Новицкий, сын диакона Анисима Новицкого, служивший позднее приходским священником в Свято-Успенском храме села Татарка (ныне Прилиманское) под Одессой. Возможно, кто-то из указанных духовных лиц и участвовал в столь богоугодном деле, как сватовство выпускника семинарии Ивана Чебалдова. Вряд-ли бы церковь одобрила женитьбу будущего приходского священника на несовершеннолетней, поэтому, скорее всего, Елизавета родилась в 1863 году (С.А. Сокуров указывает две возможные даты рождения прабабушки).
          Пришлось также рассмотреть еще одну гипотезу С.А. Сокурова, состоящую в том, что его прапрадед Илларион или его предки из неизвестной родовой ветви Самойла Величко сфабриковали свою принадлежность к дворянству, используя для доказательства принадлежности к роду печать, изготовленную в славном городе Бердичеве.
          Уважаемый Сергей Сокуров вслед за некоторыми украинскими литераторами с развитым воображением,  пишущими на исторические темы, утверждает, что “в 80-е годы ХУШ века весь еврейский Бердычев денно и нощно, демонстрируя чудеса изобретательности, трудился над составлением «подлинных» родословных для заказчиков – не только панов полковников и сотников, но и для наиболее пронырливых лиц из окружения старшины”. Вообще-то тогда славный город Бердичев находился за границей в Речи Посполитой, сложно представить, что малороссийская старшина массово бросилась в наместничества получать заграничные паспорта для выезда в Польшу за родословными. Полковники, сотники и другие чины Войска Запорожского претендовали на служилое дворянство в Российской империи и в каких-либо фальсификациях родословных не нуждались. Да и родословная является достаточно личным документом, её не могли составлять какие-то совершенно посторонние лица.
          В состав Российской империи Бердичев вошел только в 1793 году после второго раздела Польши и первоначально (до 1844 года) находился в составе Волынской губернии, а “бердичевская афера” имела место позднее, в первой половине XIX века, к малороссийской старшине она мало относится, и будет рассмотрена отдельно.
          А вот комиссии по установлению дворянства в Малороссии были учреждены в 1781 и начали работу в 1783 году. В то время в Российской империи ещё со времен Петра І существовала традиция вести свою родословную от именитых родов.
          Так, светлейший князь Александр Меншиков, соратник Петра I, в отрочестве торговавший пирожками под стенами московского Кремля, происходил из почтенного литовского рода, что подтверждено грамотой римского императора.
          Русский дворянский и графский род Капнистов происходил от греческого купца Стомателло Капниссиса, получившего в 1702 году титул графа согласно грамоте венецианского дожа Алоизо Мочениго. Его внук Петр Христофорович вместе с сыном Василием в 1711 году приехал в Россию и поступил на военную службу под фамилией Капнист.
          Родоначальником Ордин-Нащоковых и Нащоковых был некий Величко (Величка) Дукс, т.е. герцог, приехавший из Италии в Тверь к великому князю Александру Михайловичу в 1327 году и принявший православие под именем Дмитрия, получив прозвище Красный.
          Еще более древней, почти библейной, является родословная князей Юсуповых, потомков ногайского хана Иль-мурзы, род которого происходил из египетских мамлюков, а один из предков Абубекир правил после Магомета всеми мусульманскими родами и состоял с Великим Пророком в родстве.
          На таком фоне совсем скромно выглядит родословная Кирилла Разумовского, последнего гетмана Малороссии, и его брата Алексея, получивших графское достоинство в Российской империи. Внуки козелецкого казака Якова Романовича Розума и сыновья Григория Розума, согласно патенту происходили от польского шляхтича Романа Рожинского (вероятно, литовского гетмана).
          Современный исследователь российских нобилитаций XVIII века О. Хоруженко утверждает, что "причиной появления таких недостоверных свидетельств была укоренившаяся в сознании дворян второй половины XVIII века своеобразная интерпретация взаимосвязи между дипломом (и гербом) и дворянским статусом. Когда перед дворянами, происходившими большей частью из старинных родов, вставал вопрос о корнях их дворянства, современная им практика переносилась в прошлое. Тогда сочинялись баснословные свидетельства…". Малороссийские претенденты на дворянство при написании родословных также поступали согласно сложившимся традициям.
          Придется огорчить уважаемого Сергея Сокурова, никакой представленной "августейшим очам подозрительной грамотки” Ильи Скоропадского с титулом “Референдария над тогобочной Украиной” не существовало в природе, это всё плод фантазии украинских литераторов. Указанные сведения содержались только в представлении потомков Василия Ильича Скоропадского в комиссию Новгород-Северского наместничества на предмет утверждения во дворянстве, поданном в 1784 году.
          Документов, подтверждающих историю рода до сыновей Ильи Скоропадского, у потомков не было. Как писал в своем “Диаруше” в 1722 году помощник Генерального писаря Николай Ханенко, находившийся рядом с гетманом Иваном Скоропадским до последних минут его жизни, Василий и Иван после смерти отца  “по причине сильнейшаго нападенія от турок и татар на Польшу и тогобочную Украину принуждены были, спасая жизнь свою, лишится не только движимаго и недвижимаго своего именія с грамотами и дипломами, как жалованными от королей польских и о древности фамилии их совершенно заверяющими, но к усугублению всего того и брата свого меншого Павла, взятого тогда татарами в плен”. Турки и татары, потеряв в битве 40 тысяч воинов, в исступлении вырезали все население края, несколько сотен тысяч жителей, одних только священников было убито около 700 человек.
          Так что Василий и Ефросинья Скоропадские изложили в своем представлении только родовые предания о событиях, происходивших 130 и более лет назад. Возможно и был в их роду польский референдарий, ведавший жалобами королевских подданных, но только не Илья Скоропадский, а кто-то из предков его отца, польского шляхтича Федора Скоропадского, погибшего в 1648 году в битве под Желтыми Водами. В 1785 году комиссия Новгород-Северского наместничества согласилась с представлением и внесла род Скоропадских в VI часть дворянской книги (Древние благородные дворянские роды, доказательство дворянского достоинства которых восходят за 100 лет, то есть до времени правления императора Петра I).
          Константин Скоропадский, внук младшего из братьев Скоропадских Павла, вызволенного батуринским казаком Павлом Козловским из тридцатилетнего плена, указанные детали происхождения рода не упоминал. Павел Скоропадский и его сын Тимофей были бунчуковыми товарищами, на этом основании Константин Скоропадский был внесен в I часть дворянской книги Черниговского наместничества (Дворянство пожалованное и дворянство до ста лет).
          А далее рассмотрим “бердичевскую аферу”, непосредственно связанную с так называемыми “разборами шляхты”. После трех разделов Польши в составе Российской империи появились Белостоцкая область и Виленская, Гродненская, Волынская, Подольская, Витебская, Могилевская и Минская губернии. При разделах Польши Екатерина II подтвердила, что все привилегии российского дворянства распространяются и на бывшее местное дворянство. Однако, оказалось, что на присоединенных территориях удельный вес дворянского сословия составляет 8-10% (некоторые авторы называют даже цифру 30%), тогда как в России удельный вес дворян был менее 1%.
          Польская и литовская шляхта изначально являлась воинским сословием, составлявшим основу армии, а постоянные войны способствовали увеличению её численности. Начиная с короля Стефана Батория (1578 г.), пожалование шляхетства по военной линии было предоставлено гетманам воеводств с последующим утверждением общим сеймом. За храбрость, проявленную в битвах, шляхетство получили многие представители низших сословий. Со временем войны пошли на убыль, а вот шляхта осталась и умножилась, наделенная потомственными привилегиями.
          Можно вспомнить известный фильм польского режиссера Ежи Гофмана 1999 года “Огнем и мечем”, в котором один из героев объясняет, что он хотя и слуга, но тоже шляхтич, правда бедный.
          Украинский писатель начала XX века Андрей Чайковский в своих рассказах описывает село в Западной Украине, разделенное на две части. Одну половину села составляли “уродзонные” шляхтичи, а другую – крестьяне. Обе стороны не имели каких-либо отличий ни в богатстве, ни в ведении хозяйства, ни в языке, но шляхтичи помнили о своем “благородном” происхождении, одевались по-другому, употребляли польские слова и презирали своих “низкородных” соседей, а те отвечали им взаимностью.
          Волынский и подольский генерал-губернатор Д. Г. Бибиков, назначеный на должности в 1837 году,  с возмущением говорил в своей знаменитой речи перед помещиками в 1851 году: “Когда я приехал, застал здесь, что все были дворяне – лакей за каретою, дворянин-кучер на козлах, дворянин-форейтор, дворянин-сторож, дворянин-повар в кухне, дворянин подавал ему сапоги… Государь император именует себя первым дворянином в Poccии; спрашивается: может ли он подать руку также дворянину повару или лакею?”.
          Привилегии дворян были закреплены Екатериной II в 1785 году в "Жалованной грамоте дворянству". Дворяне имели исключительное право на владение землей с крепостными крестьянами, освобождались от обязательной службы, от всех податей и повинностей, имели монополию на наиболее доходные промышленные производства и др.
          Поэтому неудивительно, что к концу XVIII века в Малороссии появилось около 100 000 лиц, объявивших себя дворянами. Некоторые украинские литераторы утверждают, что это была малороссийская старшина, что не соответствует действительности. Указанные сведения приведены в книге профессора Киевского университета А. Романовича-Славатинского “Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права”, изданной в 1870 году. Автор не привел данных о составе этих дворян и их географической принадлежности, но имел ввиду потомков польской шляхты, которой в Малороссии в таком количестве быть не могло.
          Вероятнее всего,  автор книги использовал данные по Киевской губернии в границах, установленных после 1844 года, когда в её состав вошла часть Волынской губернии вместе со славным городом Бердичев.
           Возможно также, здесь имеет место простая путаница с географическими названиями. Начиная с XVI века, Малороссией называлась Левобережная Украина, в начале XIX века в её состав входили Полтавская, Черниговская и Киевская губернии, на этих территориях и проживала малороссийская старшина. Но позднее появилось полуофициальное собирательное название “Малороссия”, включающее также Харьковскую, Подольскую и Волынскую губернии, может быть, это название и употреблено в данном контексте.
          Первые “разборы шляхты” происходили на территориях восточной части Белоруссии, и в Ливонии (Латвии) после первого раздела Речи Посполитой в 1772 году. В дальнейшем на протяжении почти сотни лет неоднократно предпринимались попытки сократить количество дворян на западных территориях. Последующие “разборы шляхты” происходили уже после третьего раздела Польши в 1795 году. В 1800 году соответствующим Указом были установлены сроки подачи ходатайств.  Для шляхты требовалось предоставить документы, удовлетворявшие Российским юридическим нормам, а не тем, которые были приняты в Речи Посполитой и Великом княжестве Литовском, причем эти нормы постоянно ужесточались. Об этом свидетельствует ряд Указов, принятых с 1802 по 1866 год.
          Последний крупный "разбор шляхты" был произведен после Польского восстания в ноябре 1830-го года, в котором мелкая и средняя шляхта играла активную роль. Зачастую шляхта, не сумевшая подтвердить свое дворянское достоинство и насильно записанная в податные сословия, тем не менее упорно продолжала считать себя шляхтой, высшим сословием и добиваться восстановления своих прав. Вот тут ей на помощь и пришли бердичевские хасиды. “Подлинные” бланки королевских грамот привозили из Варшавы, оставалось только вписать фамилию нужным почерком и соответствующими чернилами. Часто это делалось за вознаграждение в самих нобилитационных комиссиях. Это было намного проще, чем хлопотать о выдаче через польский сейм копий утраченных дипломов или просить о вполне законном внесении в чей-то герб. Вот и восстанавливали в Бердичеве легальные права нелегальным способом. Да и стоили услуги бердичевских хасидов не очень дорого, в 30-х годах грамоты продавались за рубль серебром. Низкие цены на грамоты объяснялись тем, что это была только маленькая начальная часть сложной процедуры установления шляхетства, требовалось еще составить родословную, предоставить сведения о ведении рода жизни, подобающего дворянину, о наличии у предков земельных владений, имений и др.
          После введения разбора прав на дворянство в судебном порядке появилась и система подделки соответствующих документов, в 50-е годы в Бердичеве была обнаружена такая подпольная мастерская.
          Фабрикация документов, подтверждающих дворянство, имела место не только в Бердичеве, документы подделывались во Львове, Вильно и Могилеве, так же массово фабриковались дипломы остзейских баронов в Курляндии, Лифляндии и Эстляндии, подобные подделки осуществлялись и в Грузии.
          Учреждение ревизионных комиссий в западных губерниях мало повлияло на прекращение подлогов при доказательстве шляхетства, многие дипломы, сфабрикованные во Львове и Бердичеве, были признаны комиссиями подлинными, а проводимые проверки только усложнили подтверждение дворянского звания шляхтичам, добивавшимся восстановления своих прав законным путем, поскольку стали выдвигаться разного рода формальные требования.
          Мартын Боруля, персонаж одноименной комедии украинского писателя Ивана Карпенко-Карого, имея подлинные документы на польское шляхетство, поданные ещё в 1801 году, в 1858 году получил отказ в утверждении во дворянстве из-за разного написания фамилии: ”… прызналы, сопрычыслылы... и нэ утвэрдылы!”. ... “Бодай тому пысарэви рукы назад лопаткамы повыкручувало, що напысав - Бэруля... Я и сам нэ знаю, хто я: чы Боруля, чы Бэруля... Можэ, й Бэруля!..” – возмущался расстроенный Мартын. В финале главный герой комедии сжигает документы в печи, отказав своему слуге Омельку в просьбе отдать “бомагы” на “цыгаркы”. Наверное смешно, но ведь за основу комедии взята подлинная история отца писателя, Карпа Адамовича Тобилевича, который не смог подтвердить шляхетство из-за разного написания фамилии предков в отдельных документах: Тобилевич, Тобелевич, Тубилевич, да так и остался дворянином II разряда.
          Меньше всего упомянутые фальсификации польского шляхетства касались потомков малороссийской старшины, хотя такие факты известны. Для старшины основным путем к дворянскому достоинству стала военная и гражданская служба предков, и собственная служба в Российской империи. Здесь также не обходилось без проблем, многим из претендентов было отказано в признании за ними дворянства на том основании, что не было закона, который бы приравнивал малороссийские чины к великороссийским, хотя соответствующий перевод должностей был осуществлен еще в 1783 году при создании карабинерных и конных полков Российской империи на основе малороссийских казачьих полков.
          И только в 1835 году по ходатайству дворян Черниговской и Полтавской губерний соответствующий Указ был принят. Потомственное дворянство было признано за генеральными старшинами, полковниками, полковыми обозными, есаулами, хорунжими и писарями, сотниками, войсковыми и бунчуковыми товарищами, из чинов генеральной артиллерии – за есаулами, хорунжими и атаманами, а из гражданских чинов – за подкомориями, земскими судьями и подсудками.
          Преобладание служилых дворян среди дворянства Левобережной Украины подтверждает и анализ дворянских книг. Служилые дворяне заносились в I-ю, II-ю и III-ю части книг, в I-ю часть включались также пожалованные дворяне.  Даже если принять, что в І-ю часть записаны только пожалованные дворяне (указанные категории весьма сложно разделить), то в Полтавской губернии 90% дворян являлись служилыми (военными или бюрократическими) дворянами, а пожалованные и потомственные дворяне (I-я, V-я и VI-я части) составляли всего 10%. А вот в Волынской губернии имела место противоположная картина, служилые дворяне составляли лишь 10% от общего числа дворян, а среди потомственных дворян преобладали благородные роды, внесенные в VI-ю часть дворянской книги (около 50%).
          А теперь вернемся к печати Величко. Если бы Илларион Величко или его предки хотели сфабриковать польское шляхетство, то в изготовлении печати в Бердичеве не было бы необходимости, да и о фальсификации подобных доказательств ничего неизвестно. Если же фабриковалась принадлежность к служилому дворянству Российской империи, то кроме печати понадобились бы гетманские универсалы и другие документы Войска Запорожского, которых в славном городе Бердичеве не изготавливали. Да и доказать свою принадлежность к служилому дворянству было бы сложной задачей, поскольку местные нобилитационные комиссии достаточно хорошо знали историю малороссийской старшины.
          Поэтому гипотеза, что печать была подарена русскому офицеру Величко в честь присвоения чина полковника, остается наиболее вероятной. Неудачные поиски Иллариона Величко и его предков позволяют предположить, что Елизавета Илларионовна Чебалдова не была урожденной Величко, а происходила из рода Самойла Величко по женской линии. У полковника Ивана Ивановича Величко кроме сына Ивана (1829) было семь дочерей: Надежда (1824), Анна (1825), София (1828), Вера (1830), Любовь (1832), Елизавета (1833) и Александра (1834). Одна из младших дочерей и могла быть матерью Елизаветы Чебалдовой, от неё Елизавете и досталась памятная печать деда. Если в семейном архиве С.А. Сокурова имеются старые документы, в которых упоминается Елизавета Илларионовна Величко, то эту гипотезу придется отбросить и продолжать поиск Иллариона Величко, но если нет, то гипотеза имеет право на существование.
          Таким образом, происхождение печати полковника Войска Запорожского Величко по-прежнему не установлено, просто отброшены старые и появились новые предположения, требующие дальнейшего изучения. Тем не менее, в результате проведенных поисков найдены дополнительные сведения о роде Самойла Величко, прежде всего о полковнике И.И. Величко.
          Иван Иванович Величко родился около 1787 года (в разных публикациях указывают 1783 и 1789 год) в селе Замостье вблизи Прилук Полтавской губернии в семье помещика Ивана Яковлевича Величко и получил домашнее образование в имении отца. Его учителем был известный украинский педагог и писатель П.П. Белецкий-Носенко, происходивший из известного казацко-старшинского рода, одним из его предков был Иван Нос, полковник Прилуцкий (1708-1714). Образование Павел Белецкий-Носенко получил в Петербургском сухопутном шляхетском кадетском корпусе. Он преподавал русский, французский и немецкий языки, поэзию, риторику, естествознание, математику, геометрию и др.
          Основательное домашнее образование позволило Ивану Величко в юном возрасте поступить на государственную службу, с сентября 1801 г. он уже служил канцеляристом в Прилуцком уездном земском суде, а в мае 1803 г. был произведен губернским регистратором. С ноября 1804 г. по апрель 1807 г. продолжал службу в Черниговском приказе общественного призрения. Однако карьера чиновника Ивана Величко не прельщала, и он перешел на военную службу, став адъютантом начальника земского войска Нежинского уезда, а через год поступил корнетом в недавно организованный Лубенский гусарский полк. И. Величко записали как происходившего из пятидесятников (полусотенных), этой должности в казачьих войсках России, вероятно, соответствовала его должность адъютанта. Военная биография Ивана Величко описана в предыдущей публикации, можно только добавить, что в 1841 году он вышел в отставку, но в 1844 году снова восстановился на службе и до 1851 года командовал 11-м драгунским Рижским полком**.
          Найдены также независимые сведения, подтверждающие, что генерал-лейтенант императорской армии Константин Иванович Величко происходил из рода Самойла Величко, правда, без ссылок на источники. На опубликованных С.А. Сокуровым фотографиях Василия и Константина Величко явно просматривается фамильное сходство, чего нельзя сказать о Филадельфе Величко или о его племяннике Сергее Вадимовиче Величко.    
          В предыдущей публикации было высказано предположение, что К.И. Величко был сыном Ивана Ивановича Величко-младшего, хотя имеется одна нестыковка. Полковник И.И. Величко после смерти жены, тамбовской помещицы, передал её имение детям, однако во всех биографиях Константина Величко указано, что он родился в г. Короча Курской губернии. Возможно, Тамбовская губерния указана ошибочно, подобные ошибки встречаются в старых публикациях. Но, скорее всего, имела место смена места жительства Иваном Величко-младшим, в Дворянскую книгу Курской губернии род Величко не занесен в отличие от Тамбовской губернии. Такой переезд вполне можно объяснить наличием одного наследника и семи наследниц на 85 душ крепостных крестьян. Тогда можно сделать некоторые интересные выводы, например, что Елизавета Чебалдова была двоюродной сестрой Константина Величко. Однако пока это только предположения, подтвердить или опровергнуть которые можно только в ходе дальнейших поисков.

           P.s.* По уточненным сведениям это Величко Василий Кириллович, председатель Лубенской земской управы (1869-1871), земский начальник Лубенского уезда (1890-1894).
           ** По сведениям, любезно предоставленным исследователем истории Рижского драгунского полка О.В. Морозовым, Иван Иванович Величко в 1851 г. получил чин генерал-майора и был назначен командиром 2-й бригады 6-й Лёгкой кавалерийской дивизии. Участник Крымской войны 1853–1855 гг. Умер в 1858 г., похоронен в селе Березовка Тамбовского уезда.