На диком пляже

В конце прочитанного мной романа главного героя расстреливают. Военные подводят приговорённого ко рву. Гремит смертельный выстрел.
Я не закрываю книгу. Напротив, раскрываю роман где-то посредине и страницами, испещренными мелким типографским шрифтом, накрываю лицо от нещадного летнего солнца.
Почему основные эпизоды жизни героя описаны подробно, а конец скупо? Кто опишет сцену казни так, чтобы больше никто никогда никого не расстреливал?
Не столько страх самой смерти, сколько невозможность понять тех, кто её вершит, кто считает себя вправе распоряжаться чьей-то жизнью, равно как и тех, кто убивает, не даёт мне расслабиться.
Меня волнует и состояние приговорённого вплоть до последнего его мига. Я представляю себя на месте обреченного, потому что роль палача сразу отвергаю всем своим нутром.
С такими несуразными мыслями, вызванным не только романом, но и всей нынешней нашей жизнью, я лежал на пляже, прожаривая себя солнцем. Кричали чайки, раздавались возгласы немногих купающихся, тех, кто не поленился добраться до этого кусочка живописного берега – всего, пожалуй, что осталось от естественной природы, - да слышался тихий плеск моря.
На пляже, когда невольно наблюдаешь за незнакомыми людьми, начинаешь узнавать с закрытыми глазами на слух, чей голос звучит. Поэтому даже издали я различил голоса приближающихся новых отдыхающих. Словно родничок в жару, цветочек среди бурьяна, обнаружился чистый, нежный голосок девочки лет семи.
- Юленька, осторожно ступай по камням! - сказала мама девочки, сама боясь оступиться и упасть. И уже почти рядом со мной с тревогой произнесла: - Куда же мы это попали?
Здесь, на пляже, среди высоких камней небольшой компанией расположились нудисты.
Я ответил:
- Вы попали на самый краешек нашей страны.
- Правда, - согласилась женщина, отгораживаясь равнодушным тоном голоса. - Я как-то об этом даже не думала.
Мы почти познакомились, и я решил, что неприлично мне дальше лежать с прикрытым лицом. Сел и приветливо кивнул пришедшим. Молодая женщина оказалась довольно привлекательной.
Она опять бросила взгляд на обнаженную молодежь, затем прищурилась на горизонт моря, словно выискивая там ответ, оставаться ли здесь или уйти дальше. Всё решила дочка: расстелила лоскуток ткани в тени камня и уложила спать маленькую пластмассовую куклу.
Я не стал снова пытаться размышлять о насильственной смерти.
Созерцать - вот что остается мне, коль уже нечего читать и не с кем толком поговорить. Тем более красота кругом - душа не насытится! Сверху спускается горный сосновый лес. Книзу он переходит в низкорослые деревья и кустарники и заканчивается невысоким пологим обрывом над каменистым берегом. Слева один мыс, справа - другой. А впереди прозрачное, зелёно-синее море, чуть выпуклое на горизонте. Если б не одна серая тучка, выглядывающая из-за кромки ультрамариновых гор, то можно было бы считать небо абсолютно чистым. Оно глубокое и светлое от жгучего солнца, медленно поднимающегося к зениту. Яркие камни и ослепительные солнечные зайчики на воде вынуждают надеть затемненные очки. Теперь мне легче наблюдать непредсказуемый полет крикливых чаек, провожать взглядом корабли, каждый раз напоминающие о других, не менее прекрасных краях. Изредка можно увидеть резвую стайку дельфинов.
Ещё одна группа появилась на пляже: двое мужчин, женщина и дети - девочка Юлиного возраста и рыжий полноватый мальчик лет двенадцати. Он прибежал первым и беспокойно прокричал:
- Сюда! Я нашел классное место!
А место это оказалось за пару камней от меня, и через несколько минут стало весьма шумно. Запылал костёр, запахло дымом, шашлыками, вином... Эта бойкая благополучная семейка вместе с дядей Толей приехала на комфортабельной машине. Время от времени дородный папа, или Никоша, как его называла жена, поглядывал в бинокль на свою перламутровую машину-иномарку, оставленную над косогором. При эом он не забывал подглядывать за нудистками, отчего получает ревнивые упреки жены и насмешки детей.
Мальчик полез в воду, к камням, что у берега, и начал ловить крабов. Он один звенел, заменяя многолюдье городских пляжей:
- Я вижу краба! Или еще громче:
Или еще громче:
- Поймал! Смотрите, все! Пойма-а-ал! - и показывает мелкого крабёнка.
Никоша, тоже погрузился в воду у основания каменной глыбы и тут же вытащил из труднодоступной расщелины крупного лохматого краба. Там даже и единоборства никакого не было. А я-то знаю, как нелегко изловить прыткого, сильного обитателя подводного мира. Так же запросто толстяк плотно набил сетку мидиями.
Девочка, которую звали Анжела, подошла к Юле с охапкой кукол и предложила вместе поиграть. У неё были очень дорогие импортные куклы. Анжела принесла ещё миниатюрную кухню, ванну, стиральную машинку, одежду, посуду...
- А вы тоже в санаторий приехали? - спрашивает Юля.
- Нет, мы - дикари, - отвечает Анжела.
- Вы?! - Юля смеётся.
- Ну да. Папа говорит, что те, кто приехал на юг сам по себе, называются дикарями.
- Между прочим, этот пляж тоже дикий, - вмешиваюсь я в разговор. - Мы, местные, так его и называем.
Девочки смеются уже вместе.
Я думаю: уходить или ещё разок окунуться напоследок?
Горизонт затуманился, и туча угрожающе заняла часть небосклона. Даже первая капля вроде бы попала на меня.
Всё-таки я нырнул с берега в воду, чтобы вынырнуть с ракушкой в руке. Но без ласт и маски я едва успел смутно различить под разъедающей глаза соленой водой комочек буро-зелёных водорослей на границе подводных камней и волнистой песчаной пустыни. И, устав, поплыл назад.
  Солнце опять стало припекать. Я совсем разленился и ещё долго загорал. Местные редко выбираются на пляж, и этот выходной у моря я решил использовать сполна.
Соседи подались к машине. Признаться, от их острот, анекдотов и прочей пустой болтовни у меня даже голова разболелась.
Юленька огорчилась, что Анжела уходит.
- Хочешь, я подарю тебе Барби? Твоему пупсику необходима мама, - сказала Анжела.
У Юли глаза засияли счастьем.
Я простил уехавшим едкий дым костра и сигарет. Весь тот никчёмный разговор, который довелось выслушать. И все аппетитные запахи, что пришлось стерпеть. И невоспитанного отпрыска, беспрерывно заявлявшего о себе, жаждавшего постоянного внимания взрослых. И даже мусор, оставленный ими после себя.
Юленька ещё немного порадовалась. Наверное, больше всего на свете я люблю улыбки детей. И смех. Когда дети веселы - можно жить, можно переносить невзгоды.
Но на том месте, где недавно стояла машина, вновь заблестел перламутр. "Неужели спохватились мусор за собой убрать? Или забыли что=нибудь на пляже? Может, часы или очки? Такое часто бывает", - подумал я.
Мальчишка, прыгая с камня на камень, подбежал к Юле и вырвал из её слабых рук куклу, бросив, запыхавшись и сопя:
- Это подружка Кена! Она Кену нужна! - и заторопился обратно.
Сначала Юля даже не поняла, что произошло, почему с ней так грубо и несправедливо поступили. Потом горчайшая обида заполнила всё её хрупкое существо и полилась слезами.
Напрасно мама успокаивала дочку. Тогда я наклонился к девочке и пообещал достать ей ракушку. Юля, всхлипывая, согласно кивнула.
Я отплыл от берега, набрал в леёкие воздух и нырнул. Но под водой, чтобы приберечь силы, я не слишком погружался на дно, стараясь сориентироваться сверху. Я никак не мог увидеть жёлтый лысый камень, в трёх метрах от которого должна была лежать рапана. Всё же нашел тот камень и, гребя руками, ушёл в глубину. Но и тут мне пришлось поднапрячься, поплавать вдоль дна: всё не попадался на глаза знакомый комочек водорослей. Ещё несколько раз покружил возле лысого камня и наконец  заметил то, что искал. Приложил последнее усилие, чтобы добыть рапану... Вдруг почувствовал неладное. Дно качнулось, покосилось, поднялось стеной и начало вращаться вокруг меня.
Я заработал руками и ногами, желая скорее выбраться наверх. Но не мог понять, где находится верх. Суетился, как будто в сетях запутался.
Какая-то сила подняла меня, и я жадно глотнул воздух. Однако и на поверхности воды всё вертелось. Я не знал, куда плыть, не различая ни неба, ни моря, ни земли. "Только бы не утонуть на глазах ребёнка! Только бы не потерять сознание..." - молил я судьбу и продолжал барахтаться. Как будто что-то снова подтолкнуло меня к камню, выступающему далеко от берега, но оказавшемуся поблизости от меня. Затылком я коснулся его, словно опять был кем-то вытолкнут снизу, и, опираясь руками, вполз на спасительный камень спиной
- Мужчина, вам плохо? - услышал девичий голос.
- Ничего, спасибо... Голова закружилась малость. Уже всё проходит, - ответил я с облегчением.
Я различил склонившуюся надо мной русалку. Длинные белые волосы прикрывали её загорелую, оголенную грудь.
- Не вы ли мне помогли? - спросил я, всё больше осознавая, что на самом деле тонул.
- Нет, вы сами, - удивилась девушка.
Мне пришлось уже раз тонуть, в детстве. Вернее, не совсем тонуть, а очутиться в пренеприятной ситуации. Во время шторма не только я, такой смельчак, купался. Но очень хотелось выглядеть героем - уплыл дальше всех. Я струсил, когда оказался один на один со стихией, среди огромных волн. Меня то поднимало высоко, и я видел бурлящий пенистый берег, то опускало так, что ни горизонта, ни гор не было видно, только я между гигантскими волнами. Мне стало страшно плыть к берегу - боялся утонуть в водовороте или разбиться о прибрежные камни. Тем временем меня уносило всё дальше в море. Я уже было окончательно отчаялся,  хотел кричать, просить о помощи, но вдруг увидел ребят, как ни в чём не бывало подплывающих ко мне. Тогда я и виду не подал, что испугался. Рядом с товарищами страх исчез, и я легко добрался до берега. Но с тех пор мне иногда видится в бреду, когда болею, или просто в кошмарном сне, что я один среди могучих волн...
Не задерживаясь, чтобы не слишком смущать девушку-русалку, я пустился вплавь к берегу. А там девчушечка уже мне улыбалась
- Ну как, достали? - спросила она, едва я ступил на твердь. Я вспомнил про рапану, которую всё время крепко держал в руке. Разжал перед Юленькой пальцы и сам ахнул: какая ракушка красивая! Умело извлёк из раковины моллюска, освободил от морской растительности и протянул девочке:
- Теперь слушай, как море в ней шумит!
Юля приложила рапану к уху и восторженно засмеялась:
- Правда, шумит! Мама, послушай!
Я обернулся к морю и увидел, как сверкнул на солнце тёмный приветливый плавник дельфина.