степан и чудовище

                Степан и чудовище            Александр Жовна

 Старый восьмилетний гусь вздрагивал и покрякивал во сне, спрятав голову под крыло.
              Ему снилось его детство, ранняя весна, зеленый луг, коровье мычание, и первая встреча с чудовищем. В то время гусь был  крохотным, неоперившимся малышом. Между тем, уже тогда он заметно отличался от своих сородичей особенной непоседливостью и любознательностью. Поначалу  гусенка никак не звали, имя появилось позже. Видимо, исходя из его темпераментного характера и бойкой натуры, хозяин как-то нарек его именем известного деревенского гуляки и задиры, сунувшего свой нос, куда не попадя и влезал в разные  истории. Имя прижилось и, прежде безымянный гусенок стал Степаном. Похоже, в это же самое время, в один из дней Степан впервые увидел чудовище. Оно было огромным рыжим на четырех ногах и имело длинный хвост, разгонявший роившихся вокруг назойливых мух. За рыжим чудовищем шел хозяин и погонял его кленовым хлыстиком. Проходя мимо, чудовище протянуло к Степану свою необъятную голову, и гусенок увидел перед собой огромный кожаный нос, а вместе с ним  такие же огромные темно синие  глаза с удивительными ресницами. Гусенок заглянул в них и увидел там себя, зеленый луг и снежный сугроб со скопившимися вокруг желтыми комочками. Это беспечно сидела в траве уже познавшая мир его мудрая мать гусыня, а рядом с ней притихли ее перепуганные дети. Они настороженно глядели на чудовище, которое рано или поздно должно было проглотить их отчаянного братца. В свою очередь, Степан, не смотря на смертельную угрозу,  как всегда поступил опрометчиво. Расставив неоперившиеся отростки будущих крыльев, он вдруг отчаянно двинулся  навстречу смерти.  Видимо в тот самый ответственный момент,  природа шепнула ему на ухо что-то важное, и Степан, приняв на себя всю полноту ответственности за родную стаю, неожиданно клюнул чудовище в его огромный кожаный нос. Это был глупейший, и самый безрассудный поступок в его жизни, чреват непредсказуемыми последствиями. Скопившиеся возле гусыни малыши, затаив дыхание, приготовились к самому страшному. Но к их всеобщему удивлению, чудовище не проглотило Степана. Оно лишь дунуло на него сквозь влажные ноздри и как-то кротко едва слышно промычало. Недолго думая, Степан снова ткнулся в огромный нос и затрещал клювом, словно пытаясь извлечь из него что-нибудь съестное. От приятной щекотки чудовище моргнуло удивительными ресницами, и  вместо того чтобы проглотить тщедушного гусенка, еще раз робко промычало, словно прося прощения и двинулось дальше.  Провожая взглядом, покидавшее его чудовище Степан почему-то почувствовал  себя неловко. Длинный хвост чудовища раскачивался в стороны, и в этом плавном раскачивании угадывалось спокойствие  и некая элегантность. В потупленном же взгляде Степана  было заметное смятение, и маленькая стая, наблюдавшая теперь за своим героическим братцем, немало удивлялась столь не свойственной ему несобранности.
              Солнце уже давно закатилось за реку, а Степана все еще не оставляло в покое сегодняшнее неожиданное происшествие, а вместе с ним такое же нежданное, незнакомое чувство.  Возникшее вдруг, оно поселилось где-то глубоко внутри, и было таким неопределенным.
              Над соломенной крышей хлева, где обитала гусиная стая, с темных небес уже спускались сумерки. Мать гусыня вела  стаю на ночлег.
              Какого же было удивление Степана, когда в темном углу его жилища, где висело  вбитое в стену ржавое железное кольцо, он увидел  то самое  рыжее чудовище.  С его шеи свисала железная цепь,  крепившаяся  как раз к этому ржавому кольцу.  Степан застыл на пороге, отростки его будущих крыльев  едва вздрогнули, но тут, же поникли. В самом деле, чудовище с удивительными ресницами стояло теперь в его доме и сонно жевало свежескошенное сено.
              Степан тихо пискнул, сам не зная кому и зачем, собственно, он хотел, это сказать и оглянулся на свою семью. Решение приняла мать. Как ни в чем не бывало, она загоготала к детям, велев укладываться на ночлег, и повела  малышей на их привычное место.
              Провожая взглядом стаю, Степан вдруг услышал уже знакомый голос. Он повернул голову в угол, где стояло чудовище и его глаза встретились с большими  темно синими зеркалами, обрамленными удивительными ресницами. Степан вспомнил, как неловко он поступил сегодня и снова смутился. Какое-то время чудовище смотрело на гусенка, после чего отвернулось в угол, продолжив жевать сено. Именно в этом его жесте Степан усмотрел тихую обиду,  в очередной раз пожалел о своем поступке, и ему захотелось просить прощения. Он решительно шагнул к обиженному чудовищу. Когда же оно снова протянуло к нему голову и в сумерках перед Степаном  сверкнул  огромный кожаный нос с влажными ноздрями, вместо того чтобы извиниться, гусенок неожиданно ткнул в него клювом. Чудовище перестало жевать и тихо промычало в той же тональности, как и прежде. Теперь уже во второй раз Степан расслышал  в нем робкое смирение и покой. Ему опять стало немного не по себе за свое очередное глупое поведение, но вместе с тем он чувствовал, что чудовище совсем на него не в обиде. Напротив, казалось в  столь необычном общении с гусенком, оно находило что-то весьма приятное и его  мычание  напоминало состояние, в котором иногда  пребывают мурлыкающие кошки. Вскоре чудовище снова отвернулось в угол и принялось жевать дальше. В очередной раз смущенному гусенку ничего не оставалось, как отправиться в противоположный угол, где уже почивала его семья. Улегшись возле матери и своих маленьких братьев и сестер, Степан продолжал смотреть в темный угол напротив. Он слышал мерное жевание,  как дышат  большие влажные ноздри,  вдыхал запах душистой травы, и все это навевало покой и умиротворение. Места в хлеву было достаточно, а от чудовища шло приятное  тепло вместе с окутывающей Степана дремой, уносившей его в мир грез.
            
             Утром гусенка разбудил соседский петух. Первый солнечный луч настырно пробивался в дверную щель. Чудовище стояло в своем углу и по-прежнему жевало. Казалось, оно и вовсе не ложилось.
             Вскоре пришел хозяин и забрал чудовище с собой.
             Лето было в полном  разгаре, солнце ласковым, а трава сочной. После легкого завтрака, обгоняя стаю, Степан первым бежал к реке. Плескаясь, в речной прохладе, он  увлеченно гонялся за мелким речным народом, распугивая крохотных рыбешек. Ему нравилось нырять под воду, где в переливающихся солнечных лучах он забавлялся,  пуская воздушные пузырьки, которые так весело убегали из его клюва, устремляясь к поверхности реки.
              После обеда стая дремала в тени под старым вязом, а ближе к вечеру мать гусыня вела малышей, есть полезные камешки. Там у плетня их была целая гора. Лично Степану поедание полезных камушек не доставляло особенного удовольствия, и он как не опытный малыш отдавал предпочтение сочной траве. Тем не менее, повинуясь гусиным традициям, гусенок покорно шел за матерью. В отличие от всех остальных, бродивших у подножья  он ловко взбирался на самую верхушку горы и оттуда с ее высоты смотрел на противоположный берег, где паслось стадо рыжих чудовищ. Степан давно привык к их громкому мычанию, но сегодня,  он сознательно прислушивался, и казалось, чего-то ждал, или хотел услышать.
              Вскоре на деревянном мостике появились пастухи. Среди них Степан узнал и хозяина.     Чудовища преодолевали мелководную реку  вброд.
Уже на лугу, хозяин и рыжее чудовище отделились от стада.
  Проходя мимо горы полезных камушек, на вершине, которой гордо возвышался маленький гусенок, рыжее чудовище остановилось и, протянув к Степану голову, выдохнуло на него теплый воздух. Как и в первый раз, Степан, чуть приподняв отростки будущих крыльев, клюнул чудовище в уже знакомый влажный нос. Чудовище тот час откликнулось и Степану показалось, что голос его прозвучал еще приветливей и ласковей. В то же самое мгновение гусенок вдруг осознал, что именно этот  голос он и пытался услышать в общем шуме возвращавшегося стада.
               
               Ночью он снова видел в темноте блеск огромных синих глаз. Стая давно спала, видя себя высоко в облаках. Степану же теперь совсем не хотелось спать. Он по-прежнему смотрел, как жует рыжее чудовище, видел его огромный блестящий нос, и ему вдруг снова неудержимо захотелось ткнуться в него клювом. Он тихо привстал, чтобы не разбудить стаю и, чуть дыша, двинулся к намеченной цели. Чудовище повернуло к нему голову, и в гусином доме зазвенела железная цепь. Степан оглянулся на спящую стаю.
               Гуси не встревожились. Он коснулся клювом влажного носа чудовища, и нос обдал его теплым воздухом. Видимо получив, то чего желал, гусенок отправился к стае.
               В хлеву было тихо.  В маленьком окне, освещенном лунным светом, затянув всенощную, молился на месяц комар. Мерное жевание снова обволакивало Степана дремой, и вскоре навалившийся сон услал его в высокое небо, где в синих небесах средь дымчатых облаков парили его мама,  братья и сестры.
    Утром открылась дверь, вошел хозяин, и повторился еще один теплый летний день, приносивший гусенку новые впечатления и неожиданные открытия.
               А ближе к вечеру Степан уже думал о горке полезных камушек. Как обычно, он шел к ней впереди стаи, и манили его туда отнюдь не полезные камешки. С некоторых пор гора  приобрела еще одно очень важное  качество.
               Тем временем из-за реки все чаще и чаще доносились коровьи голоса, и это подсказывало Степану, что совсем скоро стадо будет возвращаться, а вместе с ним и рыжее чудовище с  синими глазами. Степан был уверен, что оно тоже теперь думает о нем и непременно подойдет к горке, чтобы протянуть к нему свой влажный кожаный нос. Он же в свою очередь уткнется в него клювом и тотчас услышит знакомую мелодию его голоса.      
    Вскоре  своеобразное приветствие гусенка и коровы превратилось в уже привычный ритуал не только для них, но и для пастухов погонявших стадо. Приближаясь к куче, погонщики нарочно собирались вместе, чтобы в который раз увидеть нечто. Когда же необычное приветствие снова повторялось, они весело смеялись, тыча пальцами, и что-то выкрикивали.

              Миновало лето, и к осени из маленького гусенка вырос настоящий взрослый гусь. Степан возмужал, его желтый пушок сменили молодые стальные перья, и теперь некогда слишком взрослое для него имя вполне подходило полноценному вожаку стаи.
  А еще погодя, Степана ожидало необыкновенное событие.  Угасал день и уже  ближе к вечеру, ничто не предвещало ничего особенного. Так же обычно во двор опустилась ночь.
              Стая уже давно смотрела свой привычный сон, когда Степан проснулся  от странного  грустного стона. Стонало чудовище.  Голос его словно бы исходил не из гортани, а откуда-то гораздо глубже изнутри. И Степан обеспокоился. Чудовище лежало на боку и не переставало стонать. Степан подошел к нему и  ткнулся клювом в его кожаный нос. Чудовище смотрело на Степана своими огромными глазами и по-прежнему тихо стонало. В какой-то момент Степан почувствовал, что его приятелю стало совсем невмоготу, и он вдруг отчаянно вскрикнул. Затем, уже не останавливаясь, кричал во весь голос, вытянув шею. Кричал неистово, отчаянно, до хрипоты. Его голос разорвал тихую ночь двора и озадачил стаю. Вскоре в доме хозяев зажглись окна. Когда,  хозяин, наконец, вошел в хлев, завороженная стая  стала свидетелем уже свершившегося ночного чуда. Из чудовища вдруг что-то выскользнуло и упало в свежее сено. Вскоре все увидели, что это было такое же чудовище на четырех ногах и хвостом но совсем крохотное не больше взрослого гуся и все мокрое, словно его только, что вытащили из реки. Большое чудовище лизнуло маленькое и то опрокинулось на спину. Оценивая  сложность происшедшего, хотя и до конца не осознавая всей его жизненной премудрости, где-то глубоко в душе, Степан чувствовал, что случилось что-то очень важное светлое и радостное, а главное что неразгаданная тревога как и тайные сомнения были теперь далеко позади. Довольно скоро маленькое чудовище уже прыгало и резвилось на зеленом лугу вместе с такими же своими сверстниками.
              В один из дней, как-то совсем нежданно, вдруг пришла осень. А вместе с ней холода и дожди. Скоро река по утрам стала покрываться тонкой ледяной коркой, и стадо рыжих чудовищ больше не появлялось на лугу. Той же осенью Степан стал замечать, как мало-помалу редеет гусиная стая, а ближе к зиме он и вовсе остался один. Степан не знал, почему остался  именно он. Тайна же состояла в том, что хозяева не забыли ему, разбудившего их  некогда ночного  крика, который подарил им первого теленка. Теперь чудовище  было всецело поглощено своим детенышем, и на Степана у него не оставалось времени. Оно словно бы забыло о нем. По ночам Степан смотрел в угол, где чудовищ теперь было уже двое, и чувствовал себя лишним.
              Как-то утром, когда хозяин открыл дверь, в хлев ворвалась  ослепительная белизна. Весь двор был укрыт пушистым снегом, и на Степана повеяло свежим морозным воздухом. Наступила зима. Закаты сменяли рассветы так быстро, что солнце не успевало согревать Степаново жилище.  Долгими зимними вечерами ему было неуютно и тоскливо. Степан посматривал в угол,  где дремали два чудовища,  слышал, гоготанье соседских гусей и скучал по своей стае. Ему очень хотелось снова ощутить себя полноценным вожаком. Чувство тоски все больше сгущалось и однажды, когда Степан бродил заснеженным двором, слушая соседских гусей, его сердце не выдержало. Что есть силы, разогнавшись, и отчаянно оттолкнувшись от земли, Степан взметнул в небо, поднялся над двором и, перелетев через плетень, опустился в соседнем дворе. Соседские гуси встретили нежданного гостя настороженным гоготаньем. Но вскоре видимо сообразив, что именно произошло, успокоились.  Дело было в том, что соседская стая состояла лишь из одних гусынь, и уже давно и безнадежно, задирая к небу головы, ждала манны небесной. И  вот небеса  сжалившись, послали  им  достойного вожака.
                Очень скоро освоившись в стае, Степан принялся к своим непосредственным обязанностям самца. Соседи не  стали противиться такому повороту событий, а прежний хозяин как-то легко согласился, чтобы Степан какое-то время пожил в соседской стае. И ему будет не так скучно и в стае будет толк.
               Так неожиданно Степан поменял место и образ существования.  Гусь, наконец,  зажил полноценной и вполне комфортной жизнью. Зимой в его новом доме в окружении жирных гусынь было тепло и сытно. Новые хозяева приносили вдоволь зерна, душистого сена и теплой воды. Так Степан прожил до весны, пока за окном не послышались первые звуки капели.  Весну сменило лето, и снова наступила осень. Миновал год. Степан по-прежнему оставался в стае на полном довольствии и был вполне удовлетворен так нежданно сложившимся обстоятельствам.       
               И вот однажды ночью он проснулся от знакомого почти забытого звука. Степан встрепенулся и стал на ноги. В его новом доме было тихо и за окном тоже. Он подумал, что это ему всего лишь приснилось, и снова присел. Но едва сунул голову под крыло, как теперь уже совсем явственно услышал голос, доносившийся из соседнего двора. Конечно же, это был он. Степан узнал бы его средь тысяч таких же голосов чудовищ. Он снова привстал и неожиданно для себя громко крикнул, разбудив стаю гусынь. Они в недоумении следили за вожаком. Степан же вытянув шею, смотрел не на стаю, а куда-то вверх, где было окно.  Где-то там, за окном, за забором, на соседском дворе снова раздался голос. Степан  громко крикнул в ответ и тут же прокричал еще и еще. Теперь уже окончательно проснувшиеся гусыни, как и когда-то его родные братья и сестры, удивленно глядели на него. Степан продолжал кричать, не давая себе передышки. Казалось, в нем проснулись непостижимые скрытые силы, которые заставляли  быть необыкновенно  выносливыми его легкие. Он кричал без умолку, пока, наконец, не открылась дверь. Едва не сбив с ног своих новых хозяев, серый гусь выскочил наружу.
            Практически не останавливаясь и не снижая скорости, он оторвался от земли. Оставшиеся внизу покинутые гусыни видели теперь в темном небе средь мерцающих звезд огромные серые крылья своего вожака.
              Степан приземлился в своем дворе  и его лапы коснулись родной земли. В ту же минуту его душа ощутила особенный трепет и необъяснимую радость. Но вместе с тем на сердце затаилась тревога. Дверь его прежнего дома была закрыта. Он подошел к ней совсем близко и прислушался. Поначалу было тихо, как будто в  доме уже давно никто не жил. Но вот в какой-то момент за дверью раздался едва слышный слабый стон. Степан вскинул голову и закричал как никогда прежде. Его голос звучал с невероятной силой и надрывом, и  в нем слышалось смешение тревоги, отчаяния, мольбы.
             Вскоре в доме  зажглись окна, и на порог вышел хозяин.
           То, что происходило дальше, напомнило Степану ту первую ночь, когда свершилось чудо и в лунном свете на сене появилось мокрое маленькое чудовище. Сегодня живот большого чудовища был огромен. Оно тихо стонало,  хрипло и тяжело, похоже, силы покидали его.
              В глазах хозяина поселилась тревога. Не мешкая более, он торопливо вышел во двор и скрылся в темноте за калиткой.
              Степан, который все время стоял в пороге, почему-то не решаясь зайти в свой собственный дом, наконец, сделал шаг, но снова остановился.
             Чудовище приподняло голову, и было видно, каких усилий ему стояло это сделать. Оно все же увидело гуся в освещенном луной проеме двери, и Степан заметил, как из   огромных синих глаз  текут ручейки. Он сделал еще один нерешительный шаг и подошел совсем близко. В слезившихся темно синих зеркалах отражалось ночное небо, и мерцали звезды. Ручейки медленно приближались к огромному кожаному носу. Степан вдруг наклонил шею и ткнулся в него клювом как когда-то давно, будучи  гусенком, но теперь уткнувшись, он так и стоял не отрываясь. Чудовище не откликнулось. Степан стоял, уткнувшись в пересохший кожаный нос, их глаза смотрели друг на друга так близко как никогда прежде. Потом удивительные ресницы опустились, закрыв синие зеркала, а вместе с ними луна и звезды погасли в них.
              Степан продолжал смотреть в закрытые глаза чудовища и понимал, что больше ему никогда не увидеть в них ни себя, ни звезд, ни зеленого луга, ни синих небес. Со своим возвращением он принес в родной дом смерть. Он понимал это и ничего не мог поделать.
              Вскоре вернулся хозяин с местным ветеринарным врачом. Но Степан уже знал, что спешили они понапрасну.
              Еще не взошло солнце, когда к  ногам чудовища привязали железную цепь и потащили тело к подъехавшему грузовику.
            В опустевшем доме Степана  как-то сразу стало много места и поэтому, холодно и неуютно. 
            Снова наступили долгие зимние вечера. Степан оставался жить в своем неприветливом доме, он не захотел больше возвращаться в теплый хлев с жирными гусынями. С приближением ночи в который раз приходила тоска, и чувство одиночества обострялось. Сидя в темном углу, гусь думал  о том, как оно будет дальше? Что ждет его там впереди? Почти каждую ночь он вдруг просыпался от знакомого голоса и смотрел в угол, где в стене было вбито ржавое кольцо. Осознавая, что ему снова снился один и тот же сон, он, не зная зачем, грустно вскрикивал в темноте, потом прятал клюв под крыло, чтобы снова уснуть и досмотреть сон. Но как он не старался, уснуть не удавалось. За окном гуляла непогода, дул ветер, забрасывая снежной пылью оконное стекло, забирался под старую кровлю, стучал ржавым откосом не давая сомкнуть глаз.  Грустные глаза Степана блестели в темноте и, казалось, что старый гусь плакал.