Мотылёк над огнём

Даже в свои неунывающие тридцать два Марина для тех, кто её хорошо знал, оставалась лёгкой порхающей и необязательной, увлекающейся и остывающей, романтичной, так и не смирившейся с цинизмом и тяготами окружающей её жизни.
Стройная, эмоциональная, порывистая, яркая – она в любой компании становилась центром притяжения, уверенно чувствуя себя в волнах мужского внимания и женской несмолкающей ревности. И так было всегда. Ею увлекались самые видные парни в школе, из-за неё на школьных дискотеках случались нешуточные разборки, в институте из-за неё троих отчислили, причём одному из троицы дали условный срок. Она первой из подруг стала жить с мужчиной и первая забеременела, потом первой сделала аборт, первая вышла замуж, впрочем, первой и развелась.
И вот теперь ей уже за тридцать, две девочки, одна. Работает администратором ресторана нешикарного, но одного из модных, не в столице, но и не в последнем городе на Волге.
У неё ещё живы-здоровы родители, неплохие отношения со свекровью, во внучках души не чаявшей, присутствует и вялая коммуникация с бывшим мужем, не прощённым, изменившим ей с когда-то лучшей подругой, то же – блин! – Шекспир на периферийных подмостках, вроде бы за три года уже отболело, но как вспомнишь – накатывает. В общем, при её сумасшедшей работе до ночи с девочками помогают то мать, то свекровь, иногда в выходные проявляется и бывший муж, она не препятствует, отпуская в кино или в парк, единственное условие, что бы он был один и со своей новой женой к ним не совался.
А ещё Марина пишет стихи, искренние и беспомощные, эмоциональные, порой с кривыми рифмами, они заменяют ей исповедника, дневник и подругу, предлагая с их помощью перенестись в иной притягательный мир, или изменить мир реальный, найдя всем событиям желанное объяснение или продолжение. Но стихи – это её глубоко личное пространство, куда она пускает далеко не всех. Например, в ресторане бы сильно удивились слезливой романтике её слога, когда она выговаривает набедокурившей официантке или помыкает дюжими охранниками. И вообще Марина женщина решительная и боевая, другая бы с персоналом не справилась, а стихи – это её секрет, второе дно для равновесия, для души.
Ресторан, где работала Марина, а в нашей истории он – место завязки сюжета, задающий тон и темп всему повествованию, назывался с претензией на оригинальность «Аллегро». Построенный в новом районе в 1990-е годы, он три раза менял хозяев и названия, два раза горел, однажды испытал на себе аттракцион «маски-шоу», то есть спецоперацию местного ОМОНа, в общем, прошёл рядовой путь объекта общепита противоречивой эпохи реставрации капитализма в России. Нынешний владелец ресторана, назовём его Альберт Робертович, постарался свести криминализацию заведения к минимуму, здесь не торговали наркотиками, не тусовались в открытую проститутки, не гуляли местные бандиты, правда, в определённых кругах ходили какие-то слухи о серьёзной и решительной крыше из грозного учреждения, поэтому в последние годы в «Аллегро» не было разборок со стрельбой, так мелочёвка по пьяному делу, пацаны развлекаются.
Днём в ресторане затишье, приходят пообедать несколько постоянных клиентов, да порой забегут на кофе-мороженое-бокал вина влюблённые парочки в конфетно-букетный период своих отношений. Потом они переспят и либо расстанутся навсегда, либо станут жить вместе, экономить и ходить в заведения попроще. Марине всегда было интересно наблюдать за такими дуэтами, она пыталась угадать – сколь перспективен развивающийся на её глазах роман, будут ли счастливы и как долго эти двое. Если какая-то парочка приходила вторично, она угощала их шампанским за счёт заведения, это была её фишка, если хотите прихоть, о чём знал только бармен Вадик, смотревший ей вслед взглядом моряка, недавно ступившего на берег после томительной автономки, и поначалу активно подбивавшего к ней клинья, но у него не было ни единого шанса, ведь у Марины принцип – на работе ни с кем, и Вадик красиво открывал и артистично наливал шампанское, приковывая к себе восхищённые взгляды посетителей. Правда, второй раз в «Аллегро» парочки заходили очень редко, цены «кусались».
Всех постоянных клиентов Марина знала не только в лицо и по именам, но и их привычки, любимые блюда, темы застольных разговоров, если приходили компаниями. Днём в рабочие дни, как правило, это были директора и топ-менеджеры компаний из близлежащего бизнес-центра, к некоторым из них порой выходил поздороваться и хозяин, когда изредка бывал в ресторане в обеденное время.
Красивая пара – муж и жена – приезжала на роскошном джипе почти каждый день и обедала за счёт заведения, не стесняясь в выборе блюд и напитков. Ростислав был статным брюнетом голливудской внешности, слегка за сорок, с начинающими седеть висками, серыми внимательными глазами и редкой, но обаятельной улыбкой. Его спутница Наталия – яркая улыбчивая шатенка до тридцати лет небольшого роста с красивой гордой осанкой и хорошими манерами – гармонично дополняла пару, на них все обращали внимание, невольно угадывая в них сложившийся и счастливый союз. Поговаривали, что Альберт Робертович был должен Ростиславу серьёзные деньги, которые не в силах был изъять из процесса, в общем, приятели договорились закрыть этот вопрос посредством бесплатных обедов и ужинов в течение нескольких лет.

*   *   *

Всю свою жизнь с юности Наталия мечтала разбогатеть. Сама из небогатой семьи она завидовала своим более модно и нарядно одетым подругам, бывая у них дома, завидовала их достатку, обстановке, музыкальному центру, коллекции импортных пластинок, их угощению и сервировке. Сперва завидовала своей рано выскочившей замуж сестре, прежде всего тому, как её баловал молодой муж, не скупясь на подарки, поездки и кафе. Но после рождения племянника денег молодой семье тоже стало не хватать, обновки были только у малыша, поездки ограничивались родительской дачей, а кафе стало непозволительной роскошью. Больше сестре Наталия не завидовала никогда.
В отличие от своей старшей сестры Наталия была практична и целеустремлённа, не имея особых способностей, она прилично училась в школе и в институте, занималась в танцевальной студии, следила за фигурой и внешностью. В жизни – она знала – ей представится шанс, возможно только один, на выгодное замужество и его надо использовать. Поэтому все «любви» в юности она переживала как несерьёзные забавные увлечения, её сердце не заходилось от чувств, поцелуи ровесников «не сносили крышу» как у подруг, а в кругах однокурсников за ней закрепилась стойкая репутация «динамо».
Как-то на студенческой вечеринке ей понравился один взрослый парень, пожалуй, даже молодой мужчина, пришедший с кем-то из девчонок. У него был спокойный чуть насмешливый взгляд, он не старался много шутить, говорил небанальные тосты, употребляя много непонятных и вычурных слов. Он был статен, подвижен, ироничен и чрезвычайно начитан, в общем, имел там фантастический успех. Тогда ей впервые захотелось с ним переспать, чтобы всё было по-взрослому, не как у однокурсниц, порхающих по комнатам общежития в поисках приключений, захотелось испытать свои чары – вечное  женское оружие, – не даст ли осечку, не отсырел ли порох, не промажет ли…
Не промазала. Он был сильный и нежный, был восхищён её отважностью и неопытностью, был здорово удивлён, что стал её первым мужчиной.
Его звали Дмитрий, она называла его Митя, чтоб не так, как другие, он не возражал.
Дмитрий был инженером, работал в строительном бизнесе где-то на севере, зарабатывал очень прилично, а здесь на Волге в своём родном городе завершал долгий насыщенный отпуск. На их вечеринку его затащила Алёнка Быкова со второго курса – его непоседа-сестра…
Роман получился бурный, но скоротечный, встречались они раза четыре, провели вместе две отчаянные нескромные ночи, но его отпуск кончился, и они расстались, думая оба, что навсегда.
Поначалу Наталия часто и легко вспоминала это своё приключение, ей льстила мысль, что она с первого раза смогла стать для Дмитрия интересной, восхитить его своей красотой и решительностью, смогла впервые познать нежную и глубокую мужскую ласку, разбудив свою чувственность, подарить прекрасные мгновенья ещё недавно незнакомому человеку, ставшему сразу близким и незаменимым. С другой стороны, ей нравилось, что их отношения не затянулись, а краткость и яркость события страховали, казалось ей тогда, от рутины обыденности, превращения в привычку, как постоянно случалось у многих её подруг по их же рассказам. К тому же, её спортивный и привлекательный Митя был, как говорится, «ходок», в нём бродил буйный опыт весёлого ловеласа, а женитьба виделась ему как далёкая веха и неизбежная перспектива состоявшегося пожилого человека.
Правда недели через две она вдруг затосковала. Наталии хотелось увидеть её Митю – самого лучшего и желанного, целовать его, болтать с ним сразу обо всём и ни о чём, смеяться, где-нибудь долго бродить в обнимку, потом опять целоваться, засыпать с ним, млея от нежности, и просыпаться от его ласковых прикосновений. Теперь ей казалось, что сама судьба вручила тот единственный шанс, но он был проигнорирован ею, а другого шанса больше не будет. Одиночество стало напрягать, появилась раздражительность, желание конфликтовать, идти на принцип до конца, причём, парни раздражали гораздо больше девчонок. Но они с Митей тогда расстались красиво и с достоинством, без обмена адресами, совместных планов и заверений писать-звонить-помнить, всё случилось весело, просто, как-то романтично и мило…
Дмитрий, возвратившись с отпуска, вернулся в свою колею. Навалилась работа, сдавались сразу три объекта, масса задач со сроком исполнения – вчера, конфликты, мат, привычная строительная штурмовщина. Об отпуске вспоминалось как о чём-то далёком и канувшем, да и краткий роман в родном городе с бойкой студенткой с факультета младшей сестрёнки уже заслонялся новыми мужскими впечатлениями. Его удаль и жизнелюбие вызывали уважение и зависть у приятелей, а женские слёзы и разбитые надежды исчезали за кадром и по большому счёту никого не интересовали.
Со временем Наталия успокоилась. Это не убило её, но сделало значительно сильнее и в чём-то даже безжалостнее. Она не замкнулась, не пошла вразнос во все тяжкие, как некоторые из однокурсниц на её месте, не перестала следить за собой. Напротив, поняв, что задача «выхода в люди» с помощью правильного замужества ещё не решена, Наталия с удвоенной энергией взялась за себя. Не теряя времени на весёлое, но бесперспективное и безденежное  общение с ровесниками, девичьи сплетни из разряда «кто с кем и когда» и на поиски развлечений от скуки, она просиживала вечера с книгами, занималась в институтском тренажёрном зале, интересовалась новинками моды и макияжа. Она должна стать лучшей – иначе её план не сработает!
Ведь мужчины, особенно состоятельные, могут себе позволить выбор. В потенциальной избраннице их интересует внешность, чтобы было красиво, но не вызывающе, чувственность и сексуальность, только без распущенности, и в то же время начитанность и понимание, но без занудства, талант со вкусом одеваться, не тушеваться в ресторане, на званом приёме или в незнакомом обществе, умение выгодно себя подать, не навязываться, но излишне не скромничать и т.д.
Она много читала, и книги по мужской психологии, о мужских страхах и эротических фантазиях у неё на столе соседствовали с книгами об исторических персоналиях в лице великих мужчин, завоевателей и самодержцев, с книгами по этикету, риторике и основам массажа с иллюстрациями и методиками. Она готовилась как альпинист к трудному  штурму вершины, продумывая каждый свой шаг, тренируясь и проверяя свои уменья, навыки и готовя себя к неравной борьбе за своё будущее, к которому она решила прорваться несмотря ни на что.
Через несколько лет Наталия вышла замуж. Шанс всё же выпал и план сработал. Её мужем стал состоятельный сорокалетний бизнесмен, внушительной мужественной внешности. До неё он не был женат, в молодости вдоволь нагулялся, теперь же он боготворил очаровательную начитанную жену, хотел неторопливого семейного счастья и мечтал о сыне.
Что до Наталии, то она была профессионально удовлетворена своим выбором, а выбирала она достаточно долго и выбрать было из кого. Упорное теоретическое изучение мужской сущности дало ей знания, вследствие которых пришла уверенность в себе, видящей мужчин насквозь, способность управлять своим избранником с помощью разных невинных капризов и милых прихотей, поворачивая при этом так, что ему казалось, инициатива и решение исходит от него самого.
В общем, всё получилось так, как она и мечтала. Единственным минусом оказалось то, что при безусловной верности и математической точности её расчётов, добившись от избранника устойчиво полыхающих чувств, в душе она оставалась по-прежнему к нему холодна, и при внешне умелом и пылком проявлении своей любви, оставалась по-прежнему трезва и расчётлива. Обдумывая это своё открытие, Наталия приходила к выводу о том, что раз цель её достигнута, то неизбежные издержки не могут играть сколь-нибудь существенной роли, то есть с этим можно и нужно смириться. К тому же ей казалось порой, что при её видении и понимании мужчин наивной и сумасшедшей любви просто не может быть. Секс – да, она ценила хороший секс, интересовалась всякими волнующими техниками, взрослыми ролевыми играми и приспособлениями для удовлетворения расшалившихся фантазий, но при этом сердце её оставалось спокойным, а в душе утвердилась насмешливая циничность как защита от пагубных мыслей обо всё не просыпающейся в ней любви. 

*   *   *

В свои выходные дни Марина обычно пытается выспаться. Это удаётся не всегда, порой её будят какие-то нежданные телефонные звонки, всем она часто именно с утра в выходной становится просто необходима. Потом она крутится по хозяйству, занимается с детьми, ходит по магазинам, в общем, живёт обычной жизнью взрослой заботливой женщины. Ещё она любит лирические песни, дамские романы и фильмы про любовь и в этом тоже нет ничего удивительного.
Её личная жизнь после разрыва с мужем и развода не балует Марину насыщенностью, ухажёры, периодически возникающие на её пути, быстро теряют к ней интерес, узнав о двух дочерях. Современный мужчина – искатель приключений – не желает себе дополнительных забот, проблем и ответственности. Поэтому у неё происходит быстрая ротация поклонников, но она не осуждает их, просто грустно усмехается при виде начинающего скучать и выразительно смотреть по сторонам очередного вздыхателя, открывшего тайну нежелательную для себя. И вообще в кругах её подруг и приятельниц тема, что «мужик, мол, уже не тот» и «где его взять, настоящего-то» достаточно популярна и востребована. Марине даже кажется иногда, что счастливых женщин у них в городе, а может и во всей многострадальной стране, не существует, а дамские романы и пишутся, что бы утешить их всех – так и не нашедших своего скромного счастья.
Однажды ещё в юности ей запомнилась услышанная где-то Притча о мотыльках. Она много думала о женском счастье и любви, причинах их постоянного несовпадения в пространстве и времени. Притча нечего не объясняла, но неожиданно успокаивала:   
«Полетел мотылек на огонь.
- Куда ты! - попытался остановить его сидящий на пути мотылек с обожженным крылом. - Я вон полетел, и что из этого вышло?
- Значит, не с того конца подлетал! - весело отозвался мотылек, осторожно подлетел к костру и... тоже обжегся, разве что чудом не сгорел.
Сидят они вдвоем, горюют. Вдруг видят - еще один мотылек на огонь летит.
- Стой! - кричат. - Погоди!!!
Да какое там! Он их даже слушать не стал. Так мчался, что не то, что крыло - весь в пламя угодил...
Переглянулись мотыльки, вздохнули. И, как только пришли в себя и подлечили крылышки... снова помчались к костру!..»
Притча о мотыльках произвела на неё сильное впечатление. Ей зримо рисовалась картина пылающего костра и кружащих вокруг него мотыльков. Огонь протягивал к ним жадные похотливые языки пламени, они уворачивались, пикировали и стелились над ним, смелые и радостные от страсти и куража. Вот, один рухнул вниз, ярко вспыхнув вдруг напоследок, другой пропал подожженный, а третий пытался взлететь над пастью огня, бился что есть сил, напрягаясь, постепенно слабея в этой неравной борьбе, может быть в этот миг, наконец, прозревая и всё осознав!..
Кстати несколько раз Марина пересказывала Притчу о мотыльках собеседницам, но как правило они в ней не находили ничего особенного или мудрого. Каждая думала при этом о своём единственном и неповторимом горе, не допуская мысль, что причины всех несчастий в человеческой природе, повадках, инстинктах, зове крови и предков, наконец, в страстях, швыряющих каждого как щепку в бурном и мутном потоке талой воды. И как бы кому-то не хотелось, с этим необходимо жить и считаться, от этого не защищал ни достаток, ни уровень комфорта, ни счёт в банке, ни даже бедность или уединение.
Порой, слушая очередную исповедь своей приятельницы, она представляла её в образе храброго бесшабашного мотылька, рвущегося к опасности в надежде испытать неведомое, но уцелеть, несмотря ни на что, и внутренне улыбалась от несоответствия трогательного образа мотылька дородному и пронзительному оригиналу.
И всё таки она верила, что появись проснись в ней любовь, заставь её лететь на огонь в самое пекло, крылышки её энергично забьются и она сама решительно полетит, уворачиваясь и пикируя, стремясь и ликуя, ища и обретая своё неосязаемое счастье, заплатив за него всего-то своей мотыльковой несносной жизнью…
 
*   *   *

Наталия даже не ожидала, что удачное замужество, выстроенные правильно отношения с мужем и пришедшийся в пору достаток так понравятся ей. Она имела теперь полное право гордиться собой, всё выходило так, как она наметила: муж её обожает, дом – полная чаша, ей нет отказа в поездках на самые раскрученные курорты, нарядах от кутюр, дорогих украшениях и прочих капризах и фантазиях. Единственным, что несколько омрачало её горизонт – было настойчивое желание Ростислава стать отцом и желательно мальчика. Сперва она пробовала отшучиваться, потом придумывала причины медицинского свойства, но он был непреклонен, её шутки до него не доходили, а для решения медицинских проблем он готов был тратить огромные деньги, лишь бы в лечении был толк и она понесла.
Но она не хотела детей. Ей казалось, что ребёнок испортит её практически идеальную фигуру, заставит её отказаться от многого интересного и привычного, а главное, что он привяжет её к Ростиславу намертво и она станет ему привычна, заняв при этом одну из почётных но всё таки скучных должностей – «мать моего сына», что-то вроде «мой телохранитель», «мой повар» или «мой партнёр»… 
К ней пришло понимание, что не всё можно заранее рассчитать и предвидеть и что есть вещи, в которых её муж не будет слепо идти у ней на поводу, стоит лишь ей подлизаться и приласкаться, а заставит её сделать по своему. Настаивать и добиваться он умел, ведь без этого нельзя разбогатеть и отстоять свой капитал в наше жестокое время.
И тут она встретила Митю. Они столкнулись в фойе театра перед началом модной пьесы столичной труппы, где собрался весь местный бомонд. Он был с сестрой и её мужем ухоженный респектабельный и поседевший в дорогом солидном костюме чинно раскланявшийся с Ростиславом и приветливо поздоровавшийся с Наталией. После их далёкой и краткой истории минуло уже восемь лет, произошло столько событий, заслонивших и похоронивших многое, что Наталия была удивлена волнению вдруг охватившему её. Уже начался долгожданный спектакль, московские звёзды во всю куражились и зажигали на сцене, зал почти рыдал от восторга, а она, глядя на сцену, была там в юности и в объятиях её Мити. В антракте, сославшись на плохое самочувствие, она уехала домой, сопровождаемая заботливым супругом, подумавшем, что она всё таки забеременела. Ростислав не мог знать, оплачивая дорогие консультации, что она, во всю используя противозачаточные таблетки, платила врачам сверху, что бы те находили у ней мифические и правдоподобные причины всё не наступающей беременности.
Через два дня Дмитрий Сергеевич Быков позвонил Наталии на мобильный телефон. Она ждала его звонка, надеясь, что он узнает номер её телефона у Алёны, с которой они иногда перезванивались, и не ошиблась. Он был галантен, естественен и остроумен, назначая свидание замужней женщине, уверенный, что она не откажется.
Она согласилась.

*   *   *

В жизни Марины лет десять назад случилась ещё одна история, косвенно подтверждающая её «теорию мотылька».
Она была тогда ещё не замужем и после окончания института работала в Центре семейной психологии на телефоне доверия. Каждый рабочий день ей приходилось общаться с несчастными больными людьми, погружаясь в пучину жестокости и нездоровья, семейных конфликтов и подозрений, подлости и предательства. Бывало, звонили люди на грани самоубийства. Её задачей было сохранять максимально долго контакт с абонентом – как правило отчаявшимся человеком, пока бригада психиатров будет добираться по адресу стационарного телефона, что бы успеть предотвратить суицид.
В тот день у неё погиб абонент – молоденький мальчишка, в разговоре сбивчивый и затравленный, разочаровавшийся в жизни и окружающих, спрыгнул с крыши девятиэтажного дома, не дождавшись приезда бригады самую малость. Узнав об этом, Марина горько рыдала, не слыша бывалых сотрудниц, успокаивавших её фразой про личное кладбище любого практикующего психотерапевта. Ей чуть ли не силой влили в рот полстакана коньяку, с трудом успокоили, кто-то сбегал поймал частника, посадили в машину и отправили с работы домой.
В пути она снова заплакала, и водитель – тридцатилетний сутулый блондин с длинными жилистыми руками, – свернув в переулок, остановился, обнял её, утешая и что-то невнятно приговаривая. Марина прижалась к нему, доверяя и успокаиваясь, размякла от перенесённого стресса, серьёзной для неё дозы алкоголя и провалилась в сон.
Они стали встречаться. Его звали Паша. Он оказался пьющим закомплексованным садистом. Это проявилось не сразу, накапливалось и зрело как нарыв, но, прорвавшись, выразилось рукоприкладстве и разнузданном сексе в его холостяцкой неухоженной квартире на видавшей виды тахте. Марина была шокирована, унижена и… смущена, потому что вместе с унижением и болью вдруг испытала острое и запредельное наслаждение, какого не испытывала доселе нигде и ни с кем.
Потом она его убеждала бросить пить и пройти курс психотерапии, грозила больше никогда не встречаться и даже обратиться в милицию. Он смотрел на неё с полуулыбкой, казавшейся скромной и даже растерянной, которую более опытный человек окрестил бы глумливой.
Они встречались ещё три раза, все три раза сценарий повторялся до жеста, шока у неё больше не было, боль она терпела с трудом, а наслаждение принимала как должное, уже почти не смущаясь, сотрясаясь в сладких конвульсиях, а после свидания раскаивалась и презирала себя за малодушие и густое неприличное сладострастие…
Встречаться с Пашей она прекратила только после неприятного разговора с матерью, разглядевшей на её нежном теле фиолетовые и желтеющие синяки, когда Марина, забывшись, при ней переодевалась. Но ещё несколько раз потом она чувствовала в себе томное зреющее желание вкусившей запретный плод, борясь с ним и всё таки побеждая его.

*   *   *

Эта их встреча в престижном загородном ресторане, стилизованном под старинный охотничий трактир, ввергла Наталию в смятение и большую задумчивость. Всё тщательно спроектированное и надёжно отстроенное здание её личных взглядов и приоритетов как-то пошатнулось, скособочилось и пошло трещинами. Оказалось, что она способна искренне и непритворно, потеряв голову, сон и расчетливость, влюбиться в человека, очаровавшего её в далёкой юности и как бы законсервировавшего эту её любовь на годы и расстояния. За несколько ёмких часов Наталия так внутренне изменилась, что уже дома, вспоминая всё, пытаясь привести мысли и чувства в порядок, не смогла сосредоточиться ни на чём, кроме образа её Мити, его уверенного хрипловатого голоса, внимательных насмешливых глаз и сильных красивых пальцев с удлиненными ухоженными ногтями, разминающих сигарету, разрезающих яблоко или сжимающих её ладонь в медленном танце…
Они говорили и не могли наговориться, шутили, смеялись, перескакивали с одного на другое, были хмельны и вдохновенны, пригубив немного вина и забыв о нём, чем-то закусывали не замечая вкуса, не обращая внимания ни на кого. Потом они танцевали, тесно прижавшись друг к другу, ощущая каждый в себе усиливающиеся и крепчающее желание, но оба, не сговариваясь, не торопили его, опасаясь нарушить тонкое и воздушное равновесие, казалось, подвешивающее их невесомые тела на шёлковых стропах совместного долгого и стремительного полёта…
Пожалуй впервые Наталия была готова на всё ради продления в растревоженной душе этого восторга и маеты, ради его обволакивающих улыбающихся и ласкающих карих глаз, в которых она плыла, погружалась, таяла и вновь обретала способность улыбаться и плыть, наслаждаясь каждой минутой…
Потом они переместились в мотель при ресторане, не разочаровав в очередной раз друг друга. Всё получилось так, как ей бы хотелось и так, как он пожелал, причём они оба не устраивали показательных выступлений, были нежны и естественны, и каждый из них смог полностью удовлетворить партнёра, не стараясь выложить на стол все свои выстраданные и обретённые за годы эротические козыри.
Теперь они уже не могли расстаться надолго. Их нежданная встреча через столько лет преобразила мир вокруг них, расставив новые акценты, а  сведя их вновь, – она сыпанула щедрой рукой зёрна разбуженных чувств, упавших на благодатную почву и рванувшихся в рост с огромной невиданной силой. Если Дмитрий, к надвигающемуся сорокалетию, пришёл к пониманию, что настала пора искать себе достойную супругу, и искал её пока довольно безуспешно, то Наталия, выстроив по кирпичику своё «семейное счастье» по заранее разработанным собой чертежам, вдруг осознала всю фальшь его, никчемность и нежизнеспособность. Получается, они оба оказались «в нужное время в нужном месте», обретя тот яркий пылающий в ночи и зовущий их пламень и легко вжившись в незнакомую им прежде роль мотыльков, стремящихся на огонь.       
 На третьем свидании Дмитрий сделал Наталии предложение. Она не могла не согласиться.
Проблему развода с Ростиславом было решено поручить грамотным и ушлым юристам бизнесмена Быкова без присутствия бывшей супруги. Любовники же решили пока вместе раствориться где-нибудь на Бали или в Таиланде, устроив себе настоящий медовый месяц, откуда уже вернуться в Мурманск, где у Дмитрия был достойный дом и прибыльный бизнес.
Что же до Ростислава, то Дмитрию он не был особо близок, так знакомый по молодости, пересекались ещё в институте, и какой-то своей вины он не чувствовал. Просто он оказался достойнее, смог влюбить в себя чужую жену и взять её как желаемый приз – в общем, закон природы, не более чем. А вот Наталии было не по себе, она знала, что виновата и своим бегством причинит Ростиславу нешуточную боль, ведь там, где у неё был строгий расчёт и умелое лицедейство, у него были любовь и жалость, внимание и переживания. Познав стихию вспыхнувших чувств на себе, она сознавала, что этим предательством может даже убить его – не заслуживающего этого, так к ней хорошо относившегося, но ничего не могла с собой поделать. Её вину искупала страсть – настоящая, непритворная, а значит – она права.
А Ростислав… он, конечно, её возненавидит и никогда не простит, но ей всё таки казалось, что он не пропадёт. Погорюет-погорюет, а потом найдёт себе кого-нибудь, кто родит ему желанного сына или девочку, и всё у него наладится. Обретая долгожданное счастье, Наталии хотелось выглядеть великодушной, это позволяло не так страдать от собственной жестокости, чуть снизив укор в неспокойной душе и надеясь на построение крепкого нового счастья на болотистой хляби, поглощающей её некрасивый поступок.
 
*   *   *

Как-то в один из знойных безветренных дней в начале июня, когда в «Аллегро» после обеда наступило временное затишье до вечера, а персонал расслаблялся в преддверье наплыва гостей, шума, купеческого размаха и удали нового состоятельного класса, бармен Вадик, как всегда первым узнавший свежие сплетни, поведал Марине, развалившись под ветерком от кондиционера, впечатлившую его историю:
- Ты представляешь, состоятельный человек, не мальчик какой-нибудь, цену себе знает, а тут рыдал как ребёнок, – говорил он, облизывая губы и кривясь, что выдавало в нём крайнюю степень возбуждения и сочувствия. – Вот уж, действительно, богатые тоже плачут!.. Главное, собралась быстро, два чемодана вещей, там, шмотки, шубы, брюлики, и всё – ищи ветра в поле! А на столе ключи и записка: «Не ищи меня и прости, если сможешь»… Вот такие дела… А он вообще как в прострации, ну запил, естественно, видеть никого не хочет…
- А я ещё думаю, Ростислав с Наталией наверное на курорт куда-нибудь отправились, что-то их не видно давно.
- Она-то может и на курорт, куда ж ещё ездить с любовником! А вот ему точно не до курортов. Это ж позор, как клеймо…, такого не скроешь. Сразу за спиной шепчутся, косточки перемывают. И ведь, говорят, что ничего не предвещало, два года прожили нормально…, к нам вот почти всегда вместе приходили…
- Да, такая пара интересная… была, он такой внимательный импозантный…
- Ну, если несколько дней керосинить по-чёрному, то лоск очень быстро сойдёт. – Он покачал головой. – Вот бабы!.. Не дай бог…, такого никому не пожелаю…
Они надолго замолчали. Марину расстроила эта история, и Ростислава ей было по-настоящему жаль…
Когда ей изменил муж, она хорошо запомнила чувство брезгливости и стыда крепко засевшее в ней. Казалось, что все вокруг в курсе, смотрят сочувственно, жалеют, кто-то может быть воспринял случившееся как анекдот, а кто-то тихо злорадствует и злословит за спиной. Муж кстати пытался извиняться, присылал на переговоры свекровь, прикрывался их маленькими детьми, но Марина была непреклонна, молча смотрела на него, а у неё перед глазами стояла несуразная картина грехопадения своего когда-то любимого и родного мужчины с её доверенной и близкой подругой. Они оба по отдельности потом ей клялись, что это случилось вдруг, не со зла, мол, бес попутал, мол, больше ни-ни, только прости, но она их терпеливо и молча  выслушивала, выпроваживала и не простила.
Она, помнится, тогда замкнулась, ограничив общение только до минимально необходимого, ища спокойствия и защиты у своих милых и улыбчивых девочек, проводя с ними практически всё свободное время.
А ещё она была уверенна, что Притча о мотыльках к её изменникам совершенно не подходит, ведь у них речь не шла о настоящей страсти или сметающем всё на пути могучем инстинкте, а просто была мимолётная блажь двух скучающих похотливых людей, и после той истории бывшие муж и подруга больше не встречались, считая каждый друг друга виновным в случившемся.
Через несколько дней в выходной Марина увидела Ростислава на скамеечке в городском парке. Он сильно изменился. От успешного моложавого мужчины средних лет не осталось и следа. Он выглядел пожилым, осунувшимся, несвежим, глядел тяжело исподлобья, вокруг него словно простиралась невидимая зона отчуждения, на него было неприятно смотреть, не хотелось с ним рядом находиться. Но она подошла и присела на ту же скамейку. Ей вдруг захотелось как-то его поддержать, но слова нужные в этот миг не приходили ей в голову и она просто сидела с ним рядом – тихая, смущённая и сочувствующая.
Так прошло четверть часа, наконец он заметил её присутствие и даже узнал, нарушив молчание:
- По-моему я вас знаю, вы администратор в «Аллегро». – Его голос был глух и бесцветен. – Вы единственная здесь в парке, кто сел ко мне на скамейку, люди меня сторонятся в последнее время, значит… вы тоже меня узнали. Если вы здесь, чтоб меня утешать, не тратьте время…
- Вы правы, Ростислав, я действительно вас узнала, если вы желаете, я сразу уйду…
- Не стоит. Простите, как вас зовут?
- Марина.
- Да…, конечно, Марина. Не уходите, я несколько дней говорю только сам с собой, я уже осточертел себе, даже пить уже больше не могу…
- Знаете, у меня был в жизни период, когда тоже не хотелось никого видеть, слышать, ни о чём думать. Казалось, что самое лучшее – это сбежать на необитаемый остров… или вообще умереть.
- И как же вы избавились от этого состояния?
- Меня вылечили дети. Я поняла, что нужна им, пусть личная жизнь не задалась, но у меня есть семья – мама, папа и две маленькие девочки, которым я – деятельная, живая и здоровая – просто необходима, а значит надо взять себя в руки и идти вперёд!..
- А у меня нет детей… к сожалению. – Он грустно улыбнулся и добавил, – хорошо, что я вас встретил, Марина. Уже несколько дней мне не с кем просто поговорить. Получилось, что друзей близких у меня нет, а партнёры, коллеги, знакомые хороши лишь… когда нет проблем… – дурацкое выражение…
- Пожалуй…, мне кажется, что мы разучились слушать и сопереживать. Нас перестали волновать нюансы, мы уважаем только конечный результат, причём положительный, и можно любой ценой.
- А получается, что не всё имеет цену… или даже эквивалент.
Они говорили около часа, в конце беседы обменялись номерами телефонов, договорились созвониться и продолжить общение. Марине показалось, что Ростислав чуть оттаял и немного приободрился, ей очень хотелось ему помочь.
Через два месяца периодических встреч они стали жить вместе, а ещё через полгода он сделал ей предложение…

*   *   *

- Всё таки как быстро летит время! Даша ещё недавно только в школу пошла, и вот уже третьеклассница. А Викуля в сентябре пойдёт в первый класс! – Марина улыбалась, рассказывая, радуясь солнышку, отличному настроению и быстро меняющемуся пейзажу за горячим стеклом купе скорого поезда.
Она с девочками направлялась в Лазаревское на Чёрное море. Впереди был долгожданный отдых: четыре недели беззаботности с купанием, фруктами, прогулками тёплыми вечерами по набережной, быстрым южным загаром, местным терпким вином и несуетными знакомствами, сулящими прелесть лёгких встреч, игривых разговоров, простых до известной степени  приятельских отношений и награждающими в конце концов милой грустью и краткими радостями долгих впечатлений, собранных в понятии этого ёмкого слова «курорт».
Её весёлая и разговорчивая попутчица Алла – видная фигуристая блондинка с большой грудью в ярком соблазнительном топике и светлых коротких шортах – была на вид около тридцати, голубоглазая, бедовая, разведённая. Она ехала в Геленджик, как сразу объявила – «оттянуться, чтоб было о чём потом пожалеть». У них моментально сложились простые и доверительные отношения, обе были общительные, не любили скучать, а долгий путь и общие темы грядущего отдыха под домашнюю снедь и чай в подстаканниках, способствовали их сближению и откровенности.
Поздним вечером, когда дети, разморенные от духоты, впечатлений и ритмичных покачиваний вагона, уснули, Алла достала из чемодана бутылку французского сухого вина, никелированный штопор, плитку горького шоколада, два пластиковых стаканчика и, умело откупорив вино, ловко наполнила импровизированные бокалы. В купе был полумрак, горели только два ночника на нижних полках, а ночь за окном, притихший поскрипывающий вагон и редкие мелькающие огоньки дополняли атмосферу таинственности, приобщения к чему-то неразгаданному и ненайденному.
- Ты знаешь, Марина, я столько раз думала, что люблю, что помани он меня – такой сильный, решительный, щедрый, - всё брошу, пойду за ним хоть куда…, но проходило какое-то время и сила его заслонялась подлостью, решительность хамством, а щедрость превращалась в жлобство. Уж я выбирала-выбирала, наконец, показалось нашла, поженились. И что?.. Через два года уже с трудом могла слышать его голос, всё раздражало – как ест, как храпит, как ходит… Теперь снова одна. А ты говоришь мотыльки…
- Не знаю… у всех, конечно, правда своя. Я была замужем дважды. Девочки от первого брака. Там вначале была такая романтика, красивые ухаживания, а мы молодые видные, я недавно после института, родители, конечно, нам помогали первое время, с квартирой особенно. Дети родились здоровыми, со свекровью отношения нормальные, но всё прахом пошло в один миг!.. Соблазнила – блин! – лучшая подруга…
- Да ты что!.. Вот стерва!
- И смех, и грех. Случайно возвращаюсь с работы ещё до обеда, у нас в офисе отключили электричество, авария какая-то и всех отпустили, открываю дверь и вижу сцену из порнофильма с до боли знакомыми актёрами!..
- И ты не простила?
- Ты знаешь, как отрезало. Честно говоря, даже не ожидала от себя. Обидно было, мысли разные стали приходить… не дай бог… - Они пригубили вино, задумавшись, каждая о своём.
- А второй раз… - напомнила Алла, нарушив молчание.
- Второй брак был ещё короче, год и два месяца. Муж умер после инфаркта.
- Ой, прости.
- Да я уже успокоилась… – Марина чуть помедлила и добавила – почти… Там такая история вышла. От него жена ушла к другому, и он запил так серьёзно…, кстати не бедный был человек – бизнес, квартира в приличном доме, джип навороченный, а тут увидела его, на себя не похож, помятый, постаревший. Мне его так жалко стало, думаю, пропадёт мужик, такой был раньше интересный, холёный. В общем, стали мы встречаться…
- Прям как в анекдоте про француженку: «мужчинка, ничейный, надо бы подобрать», - Алла улыбнулась, она не могла не вставить свои три копейки в рассказ новой подруги.
- Пожалуй, ты права. У него тогда такое состояние было, что приласкай, выслушай, пойми его любая, он бы к ней прислонился. А ещё девочки мои ему понравились, полюбил он их.
- А ты… его?..
- Я тоже, наверное. У нас же, ты знаешь не хуже меня, порой от жалости до любви один шаг. Он так медленно оттаивал, с трудом поднимался. А тут ещё бизнес его стал разваливаться, в серьёзные долги он влез… Ну и надорвался, в общем…, сердце не выдержало.
- Ну ладно, подруга…, давай помянем мужа твоего. – Они выпили не чокаясь, помолчали. – А у моего старшего брата тоже история приключилась как в романе, - продолжила Алла, прерывая паузу. – Ну бабник он был ещё тот, ни одной юбки не пропускал. Познакомила его с Наташкой я, мы учились с ней на одном курсе, у нас в общаге вечеринка была и он со мной напросился. Там у них всё и началось. А он жил уже тогда в Мурманске, у нас был проездом из отпуска. В общем, расстались они на восемь лет. Он там приподнялся. Дело своё открыл, дом построил, а жениться не мог, всё выбирал, да все кандидатки ему не подходили.
- Такой разборчивый?
- Не то слово. А чем старше становился, всё труднее угодить ему стало: то «молодая да глупая», то «взрослая да испорченная», то «одни тряпки на уме» или «обо всём рассуждает, а в постели – бревно»…
- Всё так и рассказывал?
- Мы с детства очень близки с ним были, что и повзрослев продолжали дружить, общаться. Представляешь, опять он в городе у нас, теперь правда в командировке (там по бизнесу что-то), вечером как-то (я ещё с супругом была и он) выбираемся на модный московский спектакль и случайно встречаем в театре Наташку с мужем. Так поздоровались друг с другом и всё, а он после спектакля ко мне – достань, мол, мне её номер телефона, а у самого в глазах огонёк такой сумасшедший пульсирует… В общем, позвонил он, и замутилось у них, да так, как будто все восемь лет только и ждали они этой встречи!..
- А что потом?
- Любовь у них случилась неземная и увёз братик мой Наташку в Таиланд по-моему, а оттуда уже в Мурманск, «жить-поживать да добра наживать». – Процитировав русскую народную сказку, Алла плеснула в стаканчики вина. – Давай, Марина, за любовь что ли, несчастную, трагическую, но желанную!
- За любовь с удовольствием, только почему «несчастную и трагическую»?
- Не всё, увы, так радостно продолжается в этой жизни после бурного начала, а особенно любовь, - продолжила Алла, закусив вино долькой горького шоколада, - под следствием Дима сейчас, в тюрьме…
- А что он натворил? – спросила Марина, предчувствуя страшное и внутренне сжимаясь.
- Я подробностей не знаю, конечно, но подозревают его в убийстве своей жены и моей бывшей однокурсницы Наталии Быковой в девичестве Хрусталёвой из ревности. Вот такие дела…
Они замолчали. Поезд между тем еле полз, подходя к станции и раскачиваясь на стрелках. В купе стало душно, кондиционер помогал лишь при быстром движении состава. На верхних полках беззаботно сопели девочки, раскинувшись в непринуждённых позах, как умеют только дети.
- Сейчас станция. – Произнесла Марина, вставая. – Я хочу выйти на пять минут подышать. Посмотришь здесь, хорошо?
- Конечно, дорогая, не волнуйся.
 Она прошла по узкому коридору и спустилась из вагона на невысокую платформу, разминая затёкшие ноги. Несколько человек покуривали возле состава под фонарём, не рискуя далеко отходить. Воздух был густ и вязок, ни ветерка, о прохладе можно было только мечтать.
Вокруг лампы станционного фонаря, кружась в немыслимых виражах, задевая его, приближаясь и пикируя, носились десятки суетливых ночных мотыльков, и эта их круговерть, беспокойство и суматоха не вызывали никакого желания философствовать, проводить параллели с человеческими жизнью и смертью, любовью и ненавистью, ревностью и предательством. Тусклый свет пыльной маломощной лампы был плохой заменой костру.