Пошли вон, спать-продолжение

Венгерские детишки на второй день сдали нас папе венгру. Он принёс  бутылку вина и поблагодарил за то, что кормим детей. Так вот, просто и скромненько-спасибки вам и пошёл к себе. Пока папа венгр стоял рядом с моим мужем, я смотрела в сторону, вверх, вниз и сводила глаза к переносице, стараясь не окосеть, лишь бы не видеть фигуру в ярко фиолетовом , блестящем трико. Трусов на папе не было и все анатомические подробности обрисовывались предельно точно.
Мы съездили в Шиофок, пошлялись по магазинам, искупались в Балатоне, обозвав его мелкой лужей, обычный день туристов бездельников. Оно, безделье, тоже утомляет и спать завалились пораньше. В кемпинге было тихо, потом раздалось мягкое урчание явно дорогого мотоцикла. Мягкое урчание перешло в короткий рёв, клаксон пронзительно взвизгнул, меня смело на улицу.
На площадке посреди кемпинга , в тускловатом свете фонарей тусовалась компания молодых. Они ездили по кругу, хохотали и гудели.

Немецкие туристы, выглянув из своих трейлеров, быстро спрятались. В палатках  пригасили свет. Длинноволосый, цыганистого вида, нагловатый мотоциклист был явно заводилой. Ещё три японских мотоцикла с такими же через-пере перцами подражали. Меня долго просить не надо. В ярости я страшна.
 Спихнув перца с мотоцикла я объехала по кругу, ( в своё время  я гоняла на ЯВЕ и отказать себе в удовольствии катнуться на классном мотоцикле было выше моих сил) дальше по дорожке до заборчика, который окружал кемпинг, снесла его, остановилась и завопила по русски :
-Пошли вон! Добавив-Слип, слип!
 Не заводя мотоциклы, стайка умчалась прочь.
У рецепшина трясся привратник.

Утром мы уехали в Шиофок, муж присмотрел  солнечные очки и страдал, что не купил. Вернувшись, обнаружили в домике корзинку с фруктами, вином и печеньем "курабье"
-О!-удивился муж,-глянь, какой папа венгр  щедрый.
Я сделала круглые глаза и промолчала. Зачем мужу знать про мои дела?
Выждав, пока муж уйдёт в душ, прибежал реципшионист и жестами объяснил, что корзина  от босса, (хозяина кемпинга) а длинноволосый его сын.
Больше наш покой никто не нарушал