Зачем?

Ты сидишь на полу в ванной, бездумно глядя в стену. Хриплое неровное дыхание вырывается из груди, вокруг тебя три коробки, которые ты купила в аптеке — тест на беременность. Все три — положительные.
Они не поймут тебя. Не поймет мама, не поймет папа, не поймут друзья, не поймет Она.
А чем ты думала, что хотела? Пей больше, лезь в постель к каким-то парням — будет и не такое, будь уверена.
Ненавидишь того, кто сделал тебе это маленькое чудовище в животе, от которого каждое утро уже два месяца тебя выворачивает наизнанку, верно? Ненавидишь это чудовище.
Кулак ударяет по стене, пачкая кафель кровью с разодранных костяшек и без того истерзанных пальцев.
Пульс зачастил, когда тебе приходит мысль, как закончить это всё и как не бояться непонимания. Встаешь, открываешь шкафчик, ищешь взглядом нужную вещь. Да, вот она, та бритва, которую папа купил недавно. Совсем новая, он купил, а потом ты подарила ему электрическую, а эту он просто забыл выбросить. Трясущейся рукой минут пять выковыриваешь лезвие из бритвы. Пока делаешь это, много-много раз режешь пальцы, но даже не чувствуешь этой противной боли и не менее отвратительного ощущения рвущейся кожи.
Быстро промываешь лезвие под водой и тут же смеешься: а зачем ты это делаешь, если хочешь умереть? Не всё ли тебе равно, каким лезвием резать? Всё равно исход будет один. Тем не менее, ты доводишь острие до состояния идеальной чистоты. Ты сама не знаешь, зачем, просто когда что-то где-то не так — лишняя пылинка, например, или лежит что-то неровно, тебя это бесит. Вот и сейчас тебя бесило, что на лезвии грязь и пыль.
Рука дрожит. Пульс отдает в виски, а по венам молнией прошел адреналин, давший тебе уверенность и решимость.
Ты залезаешь в ванну, как есть — в халате и белье. Уверенным движением включаешь воду, пробкой закрываешь отверстие в ванне, дожидаешься, пока вода доходит до уровня груди и выключаешь ее. Живот сдавило, к горлу подступила тошнота. Нет, терпеть это у тебя просто нет сил! Лезвие властно порхнуло по запястью, делая глубокий надрез. Потом еще и еще, так, чтобы наверняка уж.
Вода окрасилась красным, дыхание затихло. Сердце остановилось.

Она открыла глаза и огляделась. Где она? Она умерла? Вокруг — тишина и белое пространство. Вдруг перед ней появился длинноволосый мужчина в белых одеждах. Нет, эта белизна очень резала глаза. Над головой у этого странного человека она заметила нимб, а за спиной — крылья. Значит, она либо умерла, либо бредит.
— Ты умерла.
Девушка оглядела себя. Она была в свободном длинном платье чуть ниже колена, а ее светлые волосы достигали талии — она всегда так хотела.
— Покончив с собой, ты совершила огромную ошибку. Хочешь посмотреть, что случилось с твоими близкими?
Девушка подумала, что хуже не будет, и потому она кивнула.
Ангел — а это точно был ангел — взял ее за руку, всё закружилось, и они оказались в ее доме. Плачущая мать, недоверчиво и потрясенно глядящая на мертвое тело дочери, на запястьях которой красуются едва ли не зияющие порезы. Отец, горько рыдающий и спрашивавший, почему она — его горячо любимая дочь — сделала так. Лучшая подруга, в глазах которой читалось глубокое недоверие. Она всё еще не верила, не осознала, что нет того лучика света — её, той милой и светлой девушки, которая дарила всем счастье и всегда улыбалась. Нет той, которая сейчас бледная лежала в ванне, нет и не будет больше. Она больше не улыбнется. Не скажет маме, что ее любит. Не будет радостно кричать всякие глупости на улице. Не будет просить, строя глазки, купить ей шоколадки, от которых уже болели зубы. Ее голос теперь можно услышать на редких видеозаписях, но вживую — больше никогда. Никогда. Это слово будто читалось в глазах присутствующих, и девушке стало больно. Никогда.
Но Ее реакция поразила девушку больше всего — она молча смотрела на мертвое тело, прижимая ладонь к сердцу. Она знала, ее сердце бьется быстро-быстро...
— Почему она умерла? — спросил отец.
Эксперты, которые были тут же, рядом, посмотрели на убитого горем мужчину.
— Должно быть, потому, что, будучи беременной, побоялась, что ее все отвергнут.
Мать прижала ладонь к губам, в ужасе вздохнув. В глазах отца вновь блеснули слезы, подруга бессильно закрыла лицо ладонями, а Она, та, чьей реакции девушка так боялась, Она просто выбежала из комнаты. В ее глазах появилась боль, Она была не в силах терпеть...
— Довольно, — произнес ангел, увлекая девушку обратно в то белое нечто. — А теперь я покажу тебе, что было бы, если бы ты не умерла.
— Нет, пожалуйста, не надо! — глотая слезы, прошептала она. — Я не хочу этого видеть!
Лицо ангела не дрогнуло.
— Это твое наказание. Ты убила себя и ребенка. Так что теперь смотри, — сказал он, вновь хватая ее за руку.
Улица. Солнечный день. Цветет вишня. Она так ее любила...
По аллее идут три человека: две двушки и маленькая девочка со волосами пшеничного цвета. Девушки смеются, глядя, как веселится ребенок, гоняя голубей. Она только недавно стала ходить, а уже такая веселая и непоседливая. Девушки держатся за руки, говорят о чем-то.
Это был ИХ ребенок. Пусть от другого человека, но ИХ.
Ребенок, который искренне любил ИХ обеих.
Но этого не будет. Никогда.
— Ты сама всё разрушила, — услужливо прошептал голос над ухом.
Она молчала. Её мучил только один вопрос.
Зачем?