***

Сначала нужны декорации, бархатные стулья, темнота на сцене, веревки, мачты и реи за кулисами. Когда ты займешь место во втором ряду, то увидишь, как тяжелый занавес раскачивается, и легкие тени наползают друг на друга, и слышен шелест волн. Осколок Атлантического океана около рыбацкой деревни, где говорят на португальском, вечерами чинят сети - все там, за кулисами. Узкие улицы, спускающиеся к морю цокающим под каблучками булыжником, красные цветы в спутанных черных локонах, южные созвездия по ночам над головой. Но ты же знаешь, что это актеры в париках, а корабли вдалеке - всего лишь рисунок художника средней руки.
Ты не хочешь со мной говорить, поворачиваясь в профиль и предоставляя мне беззвучно шевелить губами, пока оркестранты настраивают гитары и скрипки. В этих сумерках я могу уйти, проплыв сквозь ряды, мимо старинных фарфоровых плеч в декольте и застиранных манжет с запонками в виде сов - сегодняшняя публика настолько колоритна, что ей самой можно взойти на подмостки. Но я замолкаю и пытаюсь разглядеть тебя, в который раз. Встречая тебя только во мраке, в ореоле теней, миражей и театров, пытаюсь уловить черты, собрать по частям, по каплям и песчинкам, но море накатывает на невидимый берег.
Море бьется о невидимый причал, раскатами заглушая сердце в груди и размывая твои черты, звучащие хрупким и тонким карандашным наброском на серой бумаге. Я поднимаю голову вслед за ветром, откинувшим прядь волос со лба и смотрю, как закатное солнце отражается в окнах, как красит ярким цветом глиняные стены домиков на побережье. Как темные побеги плюща и винограда, обвившие их, тянутся вверх до самых крыш и старый рыбак с жестким загорелым лицом ловко плетет новую сеть. Завтра, если не будет шторма, мы уйдем в море. Я починил лодку, и теперь могу немного отдохнуть. Когда-то давно, еще мальчиком, я ездил в гости к тетке - цветастой и высокомерной женщине с нарисованными бровями. Она живет в городе. Однажды, гуляя, я остановился посмотреть как рисует уличный художник. И вот, к нему подошла девушка, которую я до сих пор помню, но не могу описать - она была похожа на испуганного мотылька и по лицу ее бродила неуловимая улыбка. Когда она села в кресло, скрестив тонкие руки, и он сделал первый набросок, внезапный ветер сорвал бумагу с мольберта.
Внезапный порыв срывает занавес, слышны удивленные возгласы и темнота выплескивается на сцену, стекает в зал, заполняет наши глаза и окутывает нереальностью. Над сценой сияют незнакомые созвездия, волны бьются о доски подмостков и скрипят снасти. Ты вырываешься из моих рук, стремительно как бумажный лист, вырываешься из моей груди, из разорванной рубашки и уходишь в поток - людей, волн или мыслей. Я размыкаю губы, но мой голос это тишина, и я падаю животом в бархатно-алые волны, чувствую, как стекленеют глаза. Я огибаю скрипки и тромбоны, острые шпаги смычков и ныряю в глубину, где медленно шевелятся тусклые водоросли чьих-то волос и большая черная сеть. Я отталкиваюсь от упругой воды, разгоняясь в намерении порвать ее..