Парик Вероники...

Люблю  эти  переулочки: хлебные, столовые. Идешь  и  нутром чувствуешь  - не брюхом единым.  В том  окне  смычок скрипочку  канифолит,  там,  где балкон с вензелями, клавиши  задумчиво тумкают,  а напротив,  под самой крышей,
тенор  рулады выводит... 
И  сердце сладко заноет, родителей вспомнишь, даром  что ли,   на оболтуса денег и нервов не жалели.
Музыкант из меня  не вышел,   зато тяга  к  Мельпомене налицо. 
Вот и сейчас  к ней  на встречу иду.  Бутылка карман  тянет.
Не подумайте чего плохого!
Дружок  флотский,  актер. Случайно  в метро повстречались. Даже не поверил  - Шурка и Театр. 
 А потом, пришла на ум одна история  и все по своим местам встало. Он же  артист  прирожденный.
 
В Риге  мы, в   центре, у морского вокзала стояли.
Днем,   как положено – официальные лица, торжественный караул, музыкальный оркестр,  толпа зевак из гражданских на причале.
К вечеру поутихло и старшие офицеры гуськом потянулись  в ресторанчики, отдохнуть от  трудов ратных.
Прибалтика  для них, вроде  дверцы в другую жизнь была.  Грех не постучаться.
К полуночи только один капитан третьего ранга, с  редкой для  советского офицера фамилией Моцарт*,  вернулся. 
Странный был человек,  глупый и надменный. Личный состав его недолюбливал. 
У моего приятеля этот тип много кровушки попил,  Шурка ведь, дневальным у него был.   
Моцарт  приперся не один,   с  породистой, белобрысой девахой.    Жалованья пожалел на номер в гостинице,   устроил бордель  на боевом корабле.
 
Дружок мой,  столик им в каюте накрыл: шпроты, колбаска, закусон в общем.  Сам досыпать отправился.
В четвертом часу  раздался  SOS.
Моцарт  сидел в каюте злой,  как сыч, в натянутой на самые уши офицерской фуражке.
На  помятом  узком диванчике  возлежала раздетая блудница.

 - Товарищ матрос -  Моцарт сделал грозный вид, но вышло не очень.
- Возьмите кошку  и протральте  реку в районе моей каюты.
- Есть, товарищ капитан третьего ранга. А кого ищем. Утопленника?
Девица  на диване взвизгнула.
- Какого утопленника? - Моцарт,  на секунду,  впал в ступор. Потом,  неуверенно, очертил рукой круг над фуражкой.
-  Волосы!
На диване заржали в голос.
- Товарищ капитан третьего ранга,  какие волосы?
- Тссс! Молчать! - Моцарт  приложил толстый, как сарделька, палец к губам и  мотнул фуражкой в сторону белобрысой.
- Парик Вероники!
Девица на диване взрыднула от смеха.
Только сейчас Шурка заметил, что голова Моцарта, под натянутой фуражкой  блестела, как  коленка   Вероники.
- Все ясно, товарищ капитан третьего ранга, разрешите выполнять?
- Выполняйте!
- Есть!

На подмогу Шурка призвал  с сигнального мостика меня.
Полчаса усердного траления  темных вод Даугавы не принесли результата.
- Хватит, - чертыхнулся Шурка, - давай лучше курнем. Балтийская  килька   его парик давно носит.
- Даже не думал, что Моцарт  в накладных ходил,  -  пыхнул  я  Шурке папиросным дымком.
- Никто не знал,  - пыхнул Шурка.
- Слушай,   как   парик  за борт свалился?
 - Помнишь,  Том Сойер  живую кошку спустил  на   учителя, чтоб парик стащить? -   засмеялся Шурка.
- Помню!
- Ну вот,  а  нашему  девка содрала, -   продолжил  он.
Увидела  фантомаса  и  от ужаса выбросила,  - закончил я  мысль.
Шурку вдруг осенило.
- Сейчас  устроим ему Парик Вероники!
Он сбегал на бак и притащил пеньковую веревку из боцманских припасов...


***
- Представляешь, Моцарт  ухватил клешнями  мокрую  паклю и стал к лысине приглаживать, - заплетающимся языком сказал мне Шурка...

Мы  так увлеклись воспоминаниями, что не   заметили   тень Мефистофеля,
по совместительству зловредного помрежа,  мелькнувшую в сумраке кулис.


Шурку вышибли из труппы за  пьянку.  Слабым утешением стало, что  театр   сгорел, через месяц после описываемых событий.** 
Лично себя  виновником  случившегося не считаю и к Мельпомене отношусь по-прежнему нежно.
Несмотря на все ее козни...

Занавес.


*клянусь
**клянусь еще раз