Закат демиурга

…Орган вне тела, деталь вне механизма – там и там сложно предсказатЬ
Сколько еще осталось работать/существоватЬ, но разница одна принципиальнА –
Лишь Тело - тело может лечить направленно, специальнО…
…Разговор=секс (иногда и для кого-то)…
…Каждая написанная страница=потраченная и вложенная во вне часть жизни…
…Постоянно забывать флэшку или перчатки – для чего и зачем?..
…Кто-то выключает не понравившуюся песню после 10 секунд,
А кто-то – после прослушанного куплета и припева – ну и что ж?..
…- Я не буду изменять ему.
- Хорошо. Приходи. Изменять ему с тобой за тебя буду я…
…Не позволяй своему «то-да-потому» болтаться без дела…
… Вообщем=вОООбщем=В обществе с ограниченной ответсвенностью «Бщем» (пишите правильно, что и ко мне относится в первую очередь)…
…в творчестве Есенина много говорится о шлюхах и природе.
Что ж, шлюха на природе – вполне себе гармонично…
…Я писатель не того типа, что описан в «Пикнике на обочине» Стругацких –
Я пишу для себя и мне, по сути, наплевать на ваше негативное мнение…
«Котячность в душе это показатель творческой личности»

Мир часто бывает несправедлив. Почему? Кто ж его знает. Но ведь он бывает и добр.
Однако, как думать о доброте мира, когда мясо пахнет рыбой, а восхищение содержанием текста отступает перед непереваримостью формы, в которую это содержание заключено?
В этом мире множество красивых – как внешне, так и внутренне людей, но множество и уродов. Говорят, что всех внешне некрасивых людей можно назвать манекенами – настолько они угловаты и топорны, но «манекенститость» таких людей рождена изнутри.
Этот мир для кого-то пошл и груб, как театр, где актеры воруют на время спектакля из гардеробной пальто и другую одежду зрителей, чтобы затем вернуть ее обратно. Кич? Возможно, но, по сути – гротескный абсурд.
На этой Земле, в этой жизни, человек может посещать различные места, мероприятия, но в тот момент, когда ему захочется оставить комментарий-впечатление в «книге отзывов», он, вполне  вероятно, натолкнется в каждой такой книге на один и тот же почерк, словно бы кто-то специально бывает там же, где и этот человек, сознательно опережая и демонстративно красуясь перед ним.
В этом мире есть место преклонению перед душой, разумом и внешностью партнера, выраженное, скажем в восхищении «пшеницей/рожью» волос и стихами, но в этом же мире есть место и цинизму разбитых сердец.
Но это мой мир.
Почему кому-то суждено жить, будучи глупым и злым, а кому-то – умирать? Отчего я должен уйти молодым, а те, кто и не живёт – существует, останутся? Я не знаю.
…Они говорят между собой. Эти приевшиеся игры-диалоги мужчин и женщин, с желанием задеть друг друга и одержать пошлую победу в пикировке:

Она: Что ты опять «кисляк смандячил»?
Он: Я просто подумал о том, как это ужасно – делать кому-то интимную стрижку в заду, должно быть, это делается мастерами сразу в туалете, чтобы не бегать, когда начнёт рвать.
Она: К чему ты это? Опять перечитал? Или опять так погулял с друзьями, до такого зюскинда, что сейчас ощущаешь себя парфюмером?
Он: Что за бред ты несешь? Ты еще скажи, что это я съел Гуфа и так он и умер. Хотя, впрочем, по сравнению с тем, что ты позволяешь себе в мой адрес обычно, эти слова – конфетка. На безрыбье и рак – конфетка…и раком – тоже.
Она: Не говори глупости. Ты словно плюшевый хорёк, проглотивший плюшевого суслика внутри настоящего сурриката.
Он: Ну а ты постоянно называешь одну из песен, которые слышишь у меня, своей любимой, при этом не можешь сказать ни имени вокалиста, ни названия группы, ни, даже, названия песни, и что же? Разве от этого ты мне меньше мила?
Она: Иногда ты кажешься мне котом, написавшим на бигуди – тебя надо выпороть и наказать, но я всё равно тебя люблю. Но ты не выдержанный.
Он: Я же не вино. Иди сюда.

..Почему те, кто ведёт столь тривиальные беседы могут любить и быть любимыми, отчего их пошлости дано больше времени, чем мне? Чем их «любовь» лучше моей, отчего они живут и любимы, а я – нет.
Мне суждено быть инвалидом. Я – долбанный паралитик, способный лишь к разговору, с болезнью, которая доконает меня к следующему моему дню рождения – к 25, с риском умереть даже раньше от подхваченной пневмонии. Я – зол, мне не ясно, почему так. Ведь есть одно – но.
Все, кто живут в этом мире – мои ровесники. Я выдумал их и выдумал им историю, цивилизации, они думают, что им 60, 80, 100, но им столько же, сколько и мне в физическом плане оболочки – 24. Им кажется, они что-то изобретают, открывают, реставрируют, однако это лишь воплощение моей воли.
Тогда почему? Почему, если мне хватило сил, мастерства и фантазии создать целый мир во всём его разнообразии, почему сам я обречен? Я не помню откуда и как я появился, мне кажется вселенная создала меня как разум – Демиургом сразу, но свою ущербность я понял только тогда, когда оказался внутри собственного творения, в придуманном мною же материальном мире, где никто и не знал, что я – его и их творец, а те, кому я говорил об этом, считали меня шутником и сумасшедшим. Здесь я то ли был «наказан», то ли воплотил в себе вселенский закон баланса, но за то, что я создал, как воплощение сверхточности и красоты, сам я был обречен на то, чтобы быть ущербным, чтобы быть лишенным шанса «прикоснуться» к этой красоте иначе, чем ушами, глазами и рассказать о ней словами.
И вот я живу здесь – наблюдаю, как мир «меняется» идя по заранее просчитанным и продуманным мною во время материализации создания линиям вероятности, я вижу, как люди верят в «свободу воли», «свободу души», не зная и не желая знать, что я поработал над каждым из них, просчитал их путь – как для маленьких деталей большого механизма, в котором ни одна деталь не лишняя.
Наверное, я – «гений» для них, но это просто целевое воплощение идеи Демиурга – создавать и точно рассчитывать создаваемое.
Как это иронично – творец, давший творениям иллюзию свободы, сам при этом не имеющий возможности, насладиться даже и такой иллюзией.
…Однако вот он, тот день, день, когда я умру, они боялись конца света, предсказывали его и он наступил, я погружаюсь в сон, вечный сон в надматериальном мире, сон демиурга, умирая в своем теле физическом в мире материальном. Со мною миру придёт конец, он уже пришел и неизвестно – будет ли еще когда-нибудь в моем условном «пространстве-времени» та искра, что разбудит меня и заставит реанимировать «старый» мир или же создать новый. А пока – смерть, пока – сон. И в этом сне у мира нет шанса «жить», даже как сновидению, впрочем, почему бы им не надеяться на обратное, как 24 с половиной года надеялся я, желая время от времени променять бытие демиургом на возможность бегать, обнимать и касаться мира рукой, чувствуя его отклики…пусть надеются, а я засыпаю…