Загадки и время

– Что таится в сотом отражении? – задумчиво проговорил Костя Сычёв.
– В сотом отражении чего? И в чем? – с некоторым раздражением переспросил Лева.
– Это неважно, – сказал лежащий на полу Костя, и, сделав характерное движение губами, выдул из сигаретного дыма кольцо. – Просто в сотом отражении.
– Слушай, Кость, а у тебя в сигарете точно табак? Ты бы еще спросил, что общего между вороном и письменным столом! Откуда мне знать, что может где-то там таиться?
– Начитанный, – с удовольствием констатировал Константин, давя окурок в стоящей рядом пепельнице. – Про ворона и стол, кстати, это давно уже не вопрос: общий между ними – вопрошающий.
– В смысле?
– Ну, тот кто стоит между ними, смотрит на них обоих... ну или не стоит и не смотрит, а только умозрительно ищет ответ на вопрос: «Что же у них общего?».
– Бред какой-то!
– Не бред, а логика, – наставительно поднял палец Сычёв. – Кинься зажигалкой, а?
– Сколько можно курить? Ты уже почти пачку прикончил! – проворчал Лева, мстительно метнув попрошенное другу в лоб. К сожалению, тот ловко перехватил «снаряд» и со вкусом прикурил.
– Много ты понимаешь... я сегодня, в смысле, до сегодняшнего дня, два месяца без единой сигареты сидел!
– Ага, а не ты вчера дымил как паровоз у подъезда?
– Говорю же, много ты понимаешь...
Костя повернул голову и невидяще уставился в потолок. Тлеющая сигарета криво торчала у него изо рта, как дымящийся обломок мачты на взятом на абордаж и тонущем паруснике. Возвышающийся задранным бушпритом длинный нос только усиливал это сходство.
– Вот что ты за человек такой, а? – тоскливо сказал Лева. – Пришел, улегся на пол, прокурил всю комнату... Хоть бы объяснил, что случилось! Но нет, мы же любим наводить тень на плетень! Мы будем интересничать!
– Не бесись. Ну хочешь, я расскажу тебе? Про то, что я – не человек, а придаток к волшебным часам, к туче волшебных часов? Что моя девушка – одна из норн, отвечающая за настоящее, что она не смеет быть со мной, потому что она время хранит, а я нарушаю его ход в угоду людям? – Костя, говоривший неторопливо, почти с ленцой, глубоко затянулся, так, что окурок разом прогорел до фильтра. Выдохнутый дым полетел к потолку, свиваясь в призрачные узоры. – Могу рассказать, каково это – проживать месяцы за ночь, в неподвижности, в одиночестве, сидеть перед часами и следить, как пепел сыплется снизу вверх, или как стрелки, прилаженные к голому механизму, крутятся в обратную сторону. Следить, чтобы все шло как надо, потому что время – течет оно вперед или назад, неважно – должно двигаться ровно, без сбоев. Могу рассказать, что волосы у меня ни фига не мелированные – это седина, черт бы ее взял, плата за игры в водах Леты, и я сам уже давно сбился со счета, сколько мне лет на самом деле... Да только ты ведь мне не поверишь, так?
Лева некоторое время неподвижно и молча смотрел на собеседника. Сказанное было очевидным бредом – тут и думать нечего, но то, как Костя это сказал...
– Не смотри на меня так. Я не псих, – с легким раздражением буркнул тот, старательно давя окурок в почти полной пепельнице. Мелкий серо-черный табачный прах крупицами сыпался на пол через слишком низкий бортик.
– А как мне еще прикажешь смотреть, если ты хрень несешь? – с усилием сказал Лева. Неожиданно пересохли губы, и говорить было почти больно.
– Ай-я-яй, – неожиданно жестяным напряженным голосом сказал Костя, резко сев и как-то незнакомо, остро глядя на Леву. – Врать нехорошо, Левушка, особенно себе.
– Не понимаю, о чем ты.
– Все ты понимаешь. Или почти понял. Ты же слышишь, что я не лгал тебе сейчас – ни словом.
Лева вскочил. В груди зашевелился страх, даже не так – ужас, липкая, утробная жуть, от которой становилось тяжело дышать, и сердце билось с перебоями. Стоящий напротив Сычёв вдруг размылся, исказился по контуру, обрел четкость, снова размылся – как галька на дне ручейка, накрываемая мелкими частыми волнами. Костя шагнул вперед, медленно поднял руку... Воздух между ними, без предупреждения обретший цвет и вязкость, качнулся в лёвину сторону переливающейся, как бензиновое пятно волной. Лева сделал шаг назад, еще один, запнулся о стул, оттолкнул его в сторону – и, повинуясь внезапному порыву, развернулся и нырнул в закрытое окно, как в воду с обрыва.

***
– Черт бы тебя взял, Часовщик, тебе только новичков и поручать! Идеальный выбраковщик, блин! – удерживая взгляд на удаляющемся силуэте, тоскливо сказал Дима. Он появился в комнате всего парой секунд позже лёвиного прыжка, но все равно не успел. Костя, тяжело опершись о подоконник и уткнув лоб в стекло – целёхонькое стекло! – провожал друга бездумным взглядом.
 – А что тебе не так, дорогая? – с досадой поинтересовался он. – Я все сделал, как ты сказала...
– Перестань обращаться ко мне в женском роде.
– А что не так? Или ты не Деметра?
– В этом воплощении я Дмитрий, так что и обращаться изволь соответственно, – парень нахмурился, в прокуренном воздухе послышались запахи озона и травы: богиня (бог?) злилась. Впрочем, впечатлить Часовщика было сложновато, так что он на божественный гнев лишь дернул плечом и, глядя в ту сторону, где уже исчез из виду Лева, продолжил, словно и не прерывался:
– ...сделал, как ты сказа... л: выбил из привычной колеи дурацким вопросом, эмоционально раскачал – на злость, это проще всего, подкинул правды о тонком мире... А он вдруг перепугался. Я просто хотел его успокоить, кто же знал, что он в окно сиганет?
– А тебе никто не говорил, что пробуждение – это всегда, всегда страшно? Что к напуганному новичку нельзя подходить? Нельзя тянуть руки?!
– Не-а, – не моргнув глазом сказал Сычёв. – Откуда бы? Я с нашими в основном на сходках вижусь, а там совсем другие вопросы обсуждают.
– Так какого х... хрена ты вообще в это полез?! – внезапно заорал Дима. – Если ты ни бельмеса не соображаешь в происходящем?!!
– Он мой друг, – холодно и тихо, в противовес собеседнику, отрезал Костя. – Он мой друг. Мы с ним в садике на одном горшке сидели, домашку вместе писали, первую сигарету на двоих раскурили. За одну девчонку в одиннадцатом классе дрались. Я не мог позволить, чтобы кто-то...
– ...сделал всё как надо? – устало договорил Дмитрий. – Кость, ну хорошо, в этот раз всё обошлось, он пробудился раньше, чем выпрыгнул: и крылья раскрыл, и даже рама со стеклами уцелела. А если бы не успел? Если бы он сейчас... там... внизу лежал, с проломленной головой и разбитыми ребрами, что бы ты стал делать?
– Не лежал бы.
– Ты в этом так уверен?
Вместо ответа Часовщик резким движением выдернул из кармана и бросил между ними серебряные карманные часы с гербом СССР на крышке. Часы замерли на краю пластикового подоконника, свесив до батареи длинную потускневшую цепочку.
– Часы обратного хода? – вскинул брови Дима.
– Да. Стоит поднять крышку...
– Не стоит. Ладно, – вздохнул бог. – Обошлось так обошлось. Ты лучше скажи, мистер-я-ко-всему-готов, где нам его теперь искать?
– А в какой стороне Египет? – спросил Костя, снова переводя взгляд в окно. – Лёва давно мечтал туда слетать.

«Интересно... – позже, оставшись один, рассеянно подумал Часовщик, стоя на окне и выдыхая дым в форточку. – Все ли сфинксы до своего пробуждения из человека так не любят загадок?»
Где-то далеко, над грязно-серыми осенними тучами, молодой сфинкс, весь – золото и медь, – стремительно летел в сторону пирамид.
_______________
Сфинкс – мифическое существо с головой человека, лапами и телом льва, крыльями орла и хвостом быка.