Такая обычная жизнь Невыдуманная история прод. 15

    
   Ирина не  сразу справилась с волнением. Но пришлось успокоиться. Она и в  молодые годы  была сдержана в чувствах. А в последнее время  при любой невзгоде(а их почему-то становилось  всё больше) замыкалась в себе.  Раз и навсегда решила: делиться с ближними своими нужно  лишь радостями.
   
    Карандаш затупился. Она его  отточила, но  про себя отметила:  если хочет сохранить написанное, то в скором времени необходимо будет либо перенести тексты  в компьютер,  либо всё обвести  ручкой. Иначе пропадут воспоминания.  На исписанных ею  страницах карандаш, хоть дави на него со всей силой,  виден был плохо.
      
    «В детский сад я не ходила: часто  болела  ангинами, которые, как известно, коварно  действуют  на неокрепший  детский организм.  Измучивали и ежегодные  проверки на туберкулёз.  Аппетит отсутствовал. Принятие пищи изводило и меня, и моих родителей.   
   
    На улице категорически воспрещалось  что либо есть. Запрет порождал желание сделать по-своему: как только бабушка уходила на очередное  дежурство, а мать не успевала вернуться с работы, я  выходила гулять  с куском чёрного хлеба, смазанного толстым слоем сливочным масла  и обильно посыпанного сахаром. 
      
    В тревожные мгновения  я  прижималась к бабулиной   груди. У нас это называлось " оказаться  под  крылом". Маму раздражали наши с бабушкой объятия.  Как, впрочем,  и многое иное  в нас и в собственном муже. 

    Папа из-за меня с мамой не спорил. Понимал: бесполезно. У моей матери было только одно правильное  мнение - ЕЁ.
   
     Отец  очень меня любил, называл "доця". При очередной простуде, высокой температуре или ещё какой беде, отбиравшей  силы, я звала папу -  мама крепко спала. Каким  бы  ни был он уставшим, ночью  всегда вставал ко мне только отец.   Он клал на пол  матрас рядом с моей кроватью.   Тёплые  его  руки,  душевное  участие помогали  мне бороться  с недугами.
    

    В  те годы мама   по-прежнему работа медицинской сестрой, папа начальником колонны в   таксопарке.  Мы не бедствовали, но и не шиковали.  Роскошь не приветствовалась. Жили  скромно, но в чистоте и достатке.
   
    Отец по случаю приобрёл  полуразбитую  машину и своими силами восстановил её.  Наши знакомые отмечали: « У Вани золотые руки, за что ни возьмётся - всё у него получается!»
    
    Однажды мама  нарядила меня  в белое крепдешиновое платье с вышитыми крестиком цветочками, а я полезла накачивать насосом   колесо. Платье испортила, мать кричала, а отец с гордостью всем рассказывал о дочери - помощнице.

     Чтобы я окрепла,  меня  возили к морю.   А с бабушкой  я часто навещала московских родственников.  Взяла она меня с собой и в год реабилитации деда.  Бабуля  бегала по инстанциям, а я капризничала – не хотела оставаться без неё даже на короткое время.
   
    Тётя Галя,  бабушкина двоюродная сестра, имела привычку  днём спать. Укладывала и меня.  А я не желала подчиняться: дневной отдых мне был непонятен. В знак протеста  громко тарахтела игрушками.  Тётушка умоляла прекратить шум. А я ей: "Подумаешь, биронесса какая, потерпеть не можешь!».
 
    Ира усмехнулась. Эту «биронессу»  ей  при  каждом  удобном случае   припоминала московская родня.

           продолжение http://www.proza.ru/2012/12/03/1185
    

27.11.12