Блинчики

Свистящий звук рассек воздух, и тяжелый плоский камень приземлился рядом с его рукой. Звук снова повторился, и новый голыш плюхнулся почти рядом с его оттопыренным ухом. Он приподнял голову и едва не встретил своим лбом новое послание от неизвестного метателя. Чертыхнувшись, он поднялся и грозно огляделся вокруг. За большим валуном, который делил этот импровизированный пляж на две неравных половины, виднелись полосатые  шорты, выдавая своего обладателя со всеми потрохами. Видимо их хозяин был невысок и худощав…
Павел сделал вид, что смотрит в другую сторону, но краем глаза стал наблюдать за шортами. Следом за полосатыми  короткими штанинами над поверхностью камня появился сначала козырек бейсболки, а затем и весь любитель метания камней.
Пацан явно был уверен, что его не замечают, и ободренный своей невидимостью, медленно пытался отступать в сторону, намереваясь дать деру. Но не успел. Павел ловко схватил его за плечо и развернул к себе лицом. Тот стал яростно вырываться, лягаясь замазанными зеленкой коленками. Но абсолютно молча. Павла это развеселило, и он беззлобно натянул бейсболку пацану до самых ушей и  отпустил худенькие, но драчливые руки. Мальчишка сорвал кепку, схватил из под ног очередной камень  запустил его в Павла со всей силы. Удар пришелся по самому больному и незащищенному месту – костлявой середине лодыжки. Павел аж подпрыгнул на месте от боли и сорвался вслед убегающему пацану. Такое хамство заслуживало хотя бы объяснения.
Бегать по усыпанному галькой пляжу было неудобно. Мелкие камешки попадали между отвыкших от босоногости пальцев и больно ранили  ноги. Но Павел упорно бежал, и, нагнав обидчика, успел схватить его за шорты. Ткань поехала вниз вместе с рукой Павла, и через мгновение, голая мальчишеская попа сверкала на солнце своей белизной. Пацан попытался подхватить сползающие все ниже шорты руками, споткнулся, и свалился Павлу под ноги. Тот не удержался и повалился на мальчишку сверху. Пацан вцепился ему в плечо, щипая до синяка  цепкими пальцами, а потом, сверкнув белыми лопатками зубов, впился ими в руку .
Тут Павел разозлился по-настоящему! Схватив брыкающегося мальчишку поперек туловища, он размахнулся и бросил его прямо в соленую, теплую от жаркого солнца, воду.
Пляжик этот был на 100% дикий, стихийно возникший по воле Павла, потому что тут было далеко до заполонивших все побережье курортников, мало комфорта, но много свободы и тишины. Так же присутствовала глубина, начинающая практически сразу у берега. Но ему это нравилось, потому что он любил входить в воду быстро и полностью, и только выныривая из пенной воронки, отфыркавшись, начинал с наслаждением резать плотную бутылочно-зеленую волну ножиком ладони, с крепко сжатыми пальцами, как когда-то учил его отец. Плавать Павел любил, и, если бы не тысячи «НО», нарисованные им самому себе за последние 3 месяца, все еще плыл бы по приевшимся за годы тренировок, дорожкам дворца спорта, меряя жизнь заплывами и медалями.
Пацан рухнул в воду, заверещал что-то, замолотил по воде кулаками, и вдруг, с ошалелыми глазами, ушел под воду с головой, потом еще раз вынырнул, взметая сотни брызг, и снова скрылся под водой. И все. Прибой нехотя зализал неровные круги на поверхности.
Решение пришло мгновенно, и Павел прыгнул в воду, даже не заметив, как распарывается упругая кожа предплечья торчащей из псевдовалуна арматурой. Под натянутой пленкой волн все еще пузырилось газировкой место, где упал мальчишка. Воздух создавал плотную пелену, за которой, не видно было ни мальчишку, ни приближающееся дно. Разгребая руками белесую завесу, Павел  пытался увидеть пацана. Наконец, почти возле самого дна, он заметил полосатые шорты, радостно метнулся к ним, схватил, и потащил за собой к приближающемуся солнечному  пятну и шорты, и того, кто в них безвольно плыл с закрытыми глазами.
Вдох дался трудно, Павел закашлялся и неуместная мысль «Ну че, докурился?!» засела на будущее где-то в затылке, который вдруг заломило от недостатка кислорода и стремительного погружения и всплытия. Он перехватил мальчишку за пояс, вытащил на поверхность его голову, и, прислонив к себе, на спине, поплыл к берегу. Плыть-то было – два гребка. Мальчишка был худой, но тяжелый. Возможно, потому, что сейчас в нем было  на несколько литров больше воды, чем когда он бегал по берегу и пулялся камнями. Павел перекинул щуплое тельце через свою коленку и в несколько нажимов освободил желудок от воды. Потом перевернул и, положив острыми лопатками на горячую гальку, стал делать искусственное дыхание. Мальчик не дышал.
Павел снова и снова упорно дул всей мощью своих 23-летних здоровых легких  воздух в неподвижное тело, прерываясь на ритмичные надавливания в области сердца. Почему то грудь мальчика стала ярко-красной. Но Павел не стал отвлекаться на этот факт и продолжил вдохи и нажимы, продолжая в уме считать: «Раз!Два! .Один, два, три, четыре…» Делая очередной вдох он почувствовал слабый выдох, нажал еще несколько раз на грудную клетку и с радостью услышал, как закашлялся и заскрипел пересохшим горлом пацан, пытаясь дышать самостоятельно. Пашка отвалился на бок рядом и сам едва не оборвался в мягкий сумрак обморока, потому что увидел, как по его руке змеится  алая, блестящая на солнце, струя крови из неровно распоротого, как холщовый мешок, плеча. Парень он был крепкий, но вот вида крови не переносил. А уж тем более своей. И только надсадный, до рвоты, кашель мальчишки, удержал его на краю столь несвойственной  мужчине слабости – обморока от вида крови.
Стараясь не смотреть на руку, он повернулся к мальчику. Тот лежал на боку, хоть тяжело, но уверенно дышал, и синюшность его лица стала сменяться едва проступающим сквозь бледную кожу, румянцем. Так они провалялись еще минут десять, каждый по-своему приходя в себя после пережитого. Первым поднялся Павел. Почти ползком добрался до своей одежды и перетянул руку крепким узлом  из футболки прямо над раной, прекращая ток  крови. Его слегка мутило, но это было терпимо. Он подошел к мальчику и сел рядом, вытянув ноги. Пацан тоже поднялся. Сел рядом, вытянув ноги точно как Павел, засунул ладошки в карманы мокрых шортов, и, выпятив лопатки, стал усиленно смотреть на море. Оба молчали. Первым заговорил пацан.
- А я плавать не умею. – Острые лопатки как-то сникли, одна рука полезла к носу,  он шмыгнул и отвернулся от Павла в сторону.
-Я заметил! – ответил Павел, взял плоский камешек и запустил плашмя в воду. Голыш булькнул в воду, едва  ее коснувшись, не сделав заветных скачков по воде. - А я вот, не умею  «блинчики» запускать…
-Делов то!- ответил мальчик. Потом деловито выбрал среди камешков один, немного поразглядывал его с прищуром на солнце, дал в руки Павлу и сказал:
- Выбирай плоские и средние, и кидай не прямо, а из под руки, ну сбоку как бы. Ну, пробуй!
Павел бросил, как показал мальчик, и с удивлением насчитал аж целых три «блина». Тут же нашел похожий камешек сам, прицелился в самое солнце и, размахнувшись, запустил  его в воду. Тот пропрыгал четыре дистанции и присоединился к своим ровным и мокрым собратьям на дне. Потом он позапускал еще штук пять, и каждый раз, «блинчики» получались отменные! Он, по-детски, радостно засмеялся и сказал:
-Блин! Никогда не получалось! Надо мной все пацаны смеялись, что я такой фигни делать не умею…Так обидно было!
-А надо мной все смеются, что я плавать не умею. А ты вон как плаваешь…Я давно за тобой наблюдаю… Ты и  в воду прыгаешь – ни одного брызга  не делаешь…ну почти ни одного. Думал, посмотрю, как ты плаваешь, и сам так смогу. А ты развалился и дрых тут.-  И пацан тоже засмеялся слегка хрипловатым, но заливистым смехом.
-А хочешь, научу? – спросил Павел, снова бросая очередной блинчик в воду.
-Чево, прям научишь?! – недоверчиво покосился на него пацан, снова шмыгая носом.
-Да запросто! Если только больше швыряться камнями не будешь! – ответил Павел, ослабляя повязку из футболки. Кровь уже перестала течь, и теперь нужно было  осмотреть рану. Неглубокая, но широкая , вырванная ноздреватым от соленой воды арматурным концом ,она  пролегла почти по всему плечу и уже начинала саднить от соленой воды и движений руки.
-Не ссы! – покровительственно сказал мальчишка. - Счас к матери в больничку сходим. Она тебе все в ажуре заштопает.
Он натянул бейсболку на мокрые волосы, легко вскочил на ноги, как будто полчаса назад не лежал на каменистом дне без дыхания, и сказал:
-Ну, пошли что ли! Меня  Пашка зовут! А тебя как?
Павел заржал в голос: - Меня тоже – Пашка! И стал натягивать  обрезанные по колено джинсы.