Книга в дороге 20. Учи мудрости, которую постиг

Диалоги с умным человеком


18.00 – 15.10.12 – Сегодня впервые ты на электричку шёл, а не бежал – уложился, собираясь в дорогу, потому что отложил поездку на час и пошёл на поезд не в 16.43, а в 17.47. Даже ещё водички «Шишкин лес», которую ты, почему-то, стал называть «Медвежий угол»,  успел зайти взять в палатке по пути… «Да, дорогой ты мой Автор, «акыновская» болезнь, или её вирус, – проникла в тебя непобедимо… Ты вспомни, о чём намеревался мыслить дорогой, по пути на дачу, или Эклер, действительно, ещё сильнее акынства!» Вместо критиканства – напомнил бы лучше… «Пожалуйста! …Сейчас… Да-а, твой Эклер и на меня уже свои сети набрасывать начал. Без паники… Ты намеревался, намере… Стоп! Письмо … Брата набросать! Вот, что ты собирался писать в дороге на ноутбуке!» Спасибо, Внутренний! Ты – настоящий! Только, вряд ли ты осмелишься писать это придуманное на выходе из дома письмо. Обстановка в вагоне не позволяет тебе сосредоточиться на твоих … мыслях, или воспоминаниях, которые не только с помощью Эклера укрылись пластом забывчивости… «Достань-ка ты рассказик какой-нибудь лучше и поредактируй его… Хотя бы – «Старик в лесу»… А что? Это дельная мысль…

20.10.12 – 2.40 – Сегодня, – вернее, уже вчера – ты совершил очередную ошибку: ты не надиктовал в диктофон, не записал в блокнот, не пометил ни в одной из рабочих тетрадей, которые у тебя есть и здесь, на даче… И – тема, тема! Не просто какая-то мысль о чём-то – забылась! «И уже не впервые ты сожалеешь о том, чего даже не можешь вспомнить. Но в тот момент, когда на крыльце тебе пришла в голову какая-то мысль и тут же сложилась в логическую её развертку, ты же хотел сразу её отразить на любом листочке в веранде, в Колиной комнате. А отвлёкся чем-то и…» Но о чём? Теперь ты будешь напрягать периодически свои мозги, но – бесполезно. Если когда-нибудь – ранее ты уже представлял себе такую возможность – рождённая на несколько секунд тема, всё-таки, вернётся к тебе, ты её не узнаешь. Вот, такая особенность – не лучшая для твоего творчества – стала проявляться у тебя под воздействием на тебя Эклера… «Иронично, но – и весьма грустно! Пора подумать о способах защиты от ненасытного твоей памятью недруга не только механическим способом – фиксировать, не откладывая на потом, – но и упражнениями для укрепления памяти, вплоть до приёма «ноутропильных» препаратов.» Возможно…

…Забытая тема в тебе зародилась, кажется, после того, как ты посмотрел на свой любимый Дуб. Его обезлистевшие ветви чётко прорисовывались на сером бессолнечном небе… «Фантазии…» Похоже, подобная идея просквозила в твоём сознании после того, как ты отвёл глаза от макушек Дуба… Ассоциативные фантазии, которые накатывают на тебя, когда ты находишь, встречаешь, видишь символические для тебя места, предметы, объекты… «Проще не можешь? Мне кажется, что ты намеревался описывать свой, тот необыкновенный мир, который открывается для тебя – и только для тебя – после того, как ты проходишь через тыльную, выходящую в лес, калитку, перешагиваешь обозначаемую забором границу своего участка…» Похоже… «Вот, только – кому всё это будет интересно?»

Вскапывая грядку, снова посмотрел на свой Дуб и подумал: и вторая половинка льнула к нему и тоже пыталась укрыться на его груди, на груди этой основной ветви, на его груди… Потому что корень у них один – пуповиной они связаны…
 А главный ствол твоего Дуба не потому откинулся назад, что отстраняется от своей половины, которая льнёт к нему всей своей верхушкой полусогнутой, а он застыл так ещё в ту пору, когда здесь довлела над ними – над обоими – огромная почти в два обхвата у корня ель. И она задавливала, закрывала Дуб и от солнца, и от неба, от необходимого для умывания и питья дождя. Ему, Дубу, в сутки необходимо было перекачивать в атмосферу около восьми тонн воды, а ель оттягивала на себя больше половины земной влаги из под его корней…

И, вот, когда, ель заболела пожирающими её личинками, и её спилили – она покинула это место, корень вырвали… Нет, корень сгнил и был выеден муравьями, построившими на нём огромный себе дом-муравейник. Дуб расцвёл. Может быть, это и есть основная благодарность Дуба – тебе… Потому что, когда тут один бывший «деятель» из дачного правления зашёл и сказал: «Дуб надо спилить, убрать отсюда!» Ты ему ответил: «Нет, уж! Этот крепыш будет стоять ещё всю мою жизнь…»

21.10.12 – 15.28 – Однажды тебе показалось, что ты приезжаешь на дачу и в «постдачный» период не для того, чтобы продолжить растянувшуюся на несколько лет внутреннюю отделку своего вагонно-верандного домика и дизайнерское совершенствование садово-огородной и сарайно-хозяйственной частей участка… «Ой, насмешил! Такие словесные канделябры кто-то может и всерьёз воспринять… Если прочтёт, конечно, кто-нибудь… Самому – не грустно?» И что это ему неймётся? Вечно уводит в сторону от главной темы, которую ты хочешь озвучить! Не о материальном сейчас ты думаешь, и тебя этими подначками не проймёшь: смешно, грустно… Может быть и смешно, но – не грустно!

Разве может быть грустно от того, что ты, порой, не только проникаешься к самому себе уважением, но и испытываешь такое душевное ликование, которое способен испытывать лишь ребёнок, когда сделанная его собственными руками парусная лодочка – неважно, что представляет из себя она всего лишь заострённую с передней стороны будущей шхуны дощечку с вбитым в середину гвоздиком, на который вместо тряпичного паруса нанизан полусогнутый квадратик целлулоида, отрезанного от бутылки из-под газировки, а задний руль сделан из жести от консервной банки, – эта лодочка, гонимая в парус ветром, уверенно пересекает  огромную лужу от одного берега к другому, а если жестяной руль немного согнуть, то эта парусная яхта будет такие зигзаги выписывать на водных просторах, в которые запустила её мальчишечья рука!…

 «Всё, заболел ты, мой дорогой Автор! Раньше ты проще выражал свои эмоции: похвалил себя молодцом и…» …Ну, что ты ляжешь – будешь делать! Вот, кто его тянет за язык? Так набраться нетерпеливости от Гегемона! Как только уловит уже обозначенный предыдущим твоим высказыванием смысл, который ты вкладываешь в слова – ещё не озвученные, но уже упакованные в импульс для расшифровки, – тут же выдаст его твоими же словами, но – с присвоенным авторством! Да-да-да! Именно потому, что, независимо от того, когда начинается твоё дачное утро, какая погода за нагретыми масляным обогревателем стенами, так называемого, вагона, слегка утеплённого изнутри, и не обогреваемой, но и не продуваемой ветром веранды, ты… «Лучше перепечатай записанное на диктофон. Хорошо, что теперь ты не откладываешь фиксацию пронзивших тебя мыслей…» Вы посмотрите на него! Дельный совет даёт!

(Оставлено в мобиле) …Свою производственную оздоровительную, или, как её назвать, – реанимационно-релаксационную, – гимнастику ты делаешь независимо от того, во сколько началось твоё утро. Вот сегодня, например, твоё утро началось около четырнадцати часов, нет, почему – около? В тринадцать часов началось твоё сегодня утро, но ты ещё не завтракал, ты выпил две кружки воды, – где-то, с получасовым промежутком – и проделал гимнастику с полным комплексом, потому что ночью сегодня ты отдыхал, отдыхал, лёжа, смотрел телевизор почти до утра – сквозь дремоту. Но, где-то, часов около шести вырубился и спал до двенадцати. Потом ещё прилёг и смотрел полезные «дачные ответы» о ремонте и дизайне дачи, квартиры, и гимнастику сделал…

Так вот, что примечательно: что ты – молодец! Именно для того, как ты однажды сам себе сказал, для того, чтобы ощутить себя сильным, полноценным – с точки зрения здоровья, полноценным, что ты можешь делать любое упражнение без болезненных ощущений, без болевых ощущений. И – только сейчас, ещё раз отжавшись широким хватом… «Наверное, правильнее – упором?», – Да, упором – семнадцать раз, потому что первый раз широким хватом ты отжался двадцать один раз, узким хватом всего лишь одиннадцать, и сейчас под завершение гимнастики…  – Запись на диктофон твоей запыханной речи прервал звонок мобильного. С извечным вопросом: почему не звонишь? – обозначилась Гегемон. Наверное, впервые за многие месяцы ты остался «дачничать» в одиночестве и в выходные. А она – для тебя Гегемон, для деток Мама и Бабушка – поехала к ним. Оттуда и звонила.

Ты отчитался о проделанном за день, который для тебя длился чуть больше часа, в смысле, мол, завершаешь утреннюю гимнастику, а до утра печатал и смотрел телек, что её нисколько не удивило – агитировать тебя за нормальный, по её пониманию, режим дня она уже устала. Но зато, когда ты, хвастаясь, докладывал ей о своих восстановительных достижениях,  вслух повторила, чтобы Сын слышал, сколько раз ты отжался в каждом подходе… «Ты не забыл, что определение «акын» ты позаимствовал из её лексикона?..» К чему это Внутренний вспомнил, откуда пришло к тебе это ёмкое слово? А-а, намёк понял! Снова по-акыновски запел? Хорошо, пора и резюмировать то, что так складно писалось на диктофон.
Главное, что ты хотел ещё раз про себя сказать. «Про себя – лично, о себе? Или – мысленно, не вслух?..» Ой-ой-ой! Какие мы желчно-недогадливые! Хотя… Да, и в том, и в ином смысле…

Каждое дачное утро, независимо от времени, когда оно для тебя начинается, после гимнастики ты выскакиваешь в одеянии новорожденного на улицу и выливаешь на себя три ведра дождевой воды, которой у тебя предостаточно – дожди постоянно пополняют ею стоящие под водостоками бочки… А потом растираешься махровым полотенцем, и всякий раз, когда краснеющая под ним кожа благодарно начинает гореть, ты говоришь себе: именно из-за этого благодатного ощущения и душевного ликования ты и приезжаешь сюда, именно поэтому тебя и тянет в дачную берлогу, где ты себя чувствуешь безвозрастным… – 22.08 – 21.10.12.

23.10.12 – 2.16 – «Сны вещие» – под этим названием ты открыл новый файл в Рабочей папке…
Вспомнился, вдруг, ни с того – ни с сего, Володя Силкин со своей фразой, вернее, не со своей, а с цитированной им в заметке, которую написал в редактируемую тобой училищную газету «Ленинец» после возвращения с семинара молодых военных писателей, чьей-то умной фразой: «Почему соловьи хорошо поют…» Да, потому что они не хватаются долбить, как дятлы, стволы деревьев, не спасают от гусениц, как скворцы, капусту в огороде, не… – и ещё многого не делают такого, что отвлекало бы их от основного, им предназначенного, – пения… Этот риторический вопрос, который кто-то из руководителей семинара озвучил молодым ребятам, начинающим писать, сочинять, относился к тем, кто хотел стать «соловьями литературы» – в прозе ли, в поэзии…

«А сейчас ты к чему об этом, драгоценный мой Автор?»  К мазохизму! Ещё раз потерзать себя вопросами: почему ты так бездарно распорядился своими литературными способностями? Почему не отдавал себя стихосложению постоянно, а лишь – когда уже было невмочь? Почему начал писать два романа и несколько повестей, не говоря о сотне рассказов, но не довёл их до выхода в свет? Почему ты – по всем статьям способный быть тоже «соловьём» в литературе – «долбил стволы деревьев»! Ты пилил берёзы на дрова, вместо того, чтобы воспевать их нежность, грусть и память, делал пристройки к своему дачному вагону, стеклил окна в самим построенной веранде, вместо того, чтобы писать роман о своей Матери и оформить к постановке уже готовую, написанную пьесу о вашей семейной трагедии… Мастерил дома в прихожей из дерево-стружечных плит шкаф с антресолями, собирал в комнате Сына из корпусных заготовок стенку, обивал вагонкой балкон… Варил, стирал…

Ты умел – всё! Не смог лишь постоянно петь свою литературную песню, хотя твой голос и в прозе, и в поэзии был услышан теми, кто мог не только оценить его по достоинству, но и способствовать тому, чтобы он звучал для самой широкой аудитории… «Слов нет, рыдать хочется от твоего «Плача Ярославны»! Ты та-ак у-устро-оен, мой многогранно одарённый Автор! То ты слова и музыку, не зная нотной грамоты, гимнов пишешь – и они получают признание…» Да, уж… Признан был один, и десять лет он звучал на торжественных собраниях главной оборонной организации России, пока её не переименовали, а сочинённую тобой торжественную песню списали в архив. «Но во всех сборниках о ДОСААФ он опубликован, гордись! В историю вписался – не вырубят тебя уже и топором…» Да, ладно! Самые приятные слова не столько об этом гимне, сколько о себе самом ты услышал от Сына, который сказал в ответ на твои сетования по поводу «отставки» гимна: «Пап, ты первый, кто написал гимн ДОСААФ, раньше его не было, не смогли, значит. А это – показатель уровня твоих творческих способностей, не расстраивайся!»

Второй гимн ты написал по заказу членов оргкомитета одной из новоиспечённых партий. Под обещанный гонорар, сомнения в получении которого у тебя уже не было после того, как его прослушали в комитете, ты занял денег – в долларах, конечно, – у «коллег по бизнесу», в который ты вляпался, под неслабый процент в месяц!… «Автор, Автор! Тормозни, не занимайся мазохизмом! Знаю, что ты любишь потравить свою душу горестными воспоминаниями о более чем двухлетней «лохотронской» деятельности, но для этого у тебя есть уже начатая книга. В ней и рыдай, и смейся над собой! Встряхни рукой, как тебе советовал средний Брат, и забудь на сегодня о той, так называемой, «финансовой компании»… Вспомни, с какими мыслями ты сел за ноутбук! А то – уже без двадцати минут четыре утра, а ты, как вспомнил о «соловьиных песнях», так ни разу не встал из-за стола – размяться…» Сейчас ты это исправишь после воспоминания, чем закончилась твоя вторая «гимновая» эпопея.

Новоиспечённая партия, на учредительном съезде которой ты и многие твои «коллеги» присутствовали, через некоторое время «легла» под лидирующую партию, отдав – продав, конечно, – ей голоса своих избирателей, за что её «генсек»-председатель получил пост губернатора одной из центральных российских областей,  и гонорар твой, естественно, накрылся медным тазом… Вот, теперь можно и руками потрясти, и ногами подрыгать…
Да, «Лох – это судьба…» – обронил как-то твой Золотой Сын, характеризуя твоё умение «вести бизнес». Ты думал, что это он сам придумал, оказывается, песня о таких, как ты, есть, или тебе показалось, что ты такие слова в какой-то песне слышал…
Наконец-то, ты возвращаешься к «Вещим снам». Начав с этой темы свои размышления, ты хотел просто вспомнить, какие сны у тебя оказывались вещими. Но – сил даже на их перечисление нет. Третьи сутки ты работаешь до утра, а потом спишь всего-то часов пять-шесть – этого мало, чтобы восстановить силы…
 
…Эта стройная, ещё сохранившая небольшую жёлтенькую шапочку вверху берёзонька горделиво – гордо! – стоит над малинником, который ты когда-то посадил. Но ты её спас прошлой весной… Прошлой весной она стояла согбённая под… – как многие-многие берёзки стояли согбённые под инеем, обледеневшие, почти приникшие к земле… И её тебе, мягко скажешь, рекомендовали срубить. И если на твоей макушке не появилась «плешь» от доставаний Гегемона, то лишь потому, что ты назло ей не собирался лысеть… Нет! Нет-нет-нет, ты её не намерен был рубить. Ты, под аккомпанемент комментариев к своим  потугам выровнять берёзовую дугу над малинником, даже – и всё же! – помог ей подняться… Ты только сейчас заметил, какая она стройная – стала! После того, как ты её выпрямил, привязав шпагат к верхней части наклонённого ствола и подняв его, прикрепив к стоявшему рядом орешнику… Но она – какая стройная! Как она выпрямилась, как она пошла вверх! Молодец! Умничка… Ты не веришь тому, ты глазам своим не веришь…«Чего смеёшься? Достала тебя борьба с твоими любимыми деревьями?» … (3.52 – 28.10.12)

Вот, какие ассоциации у тебя возникают, когда ты на участке своём появляешься…

…Интересно, это – общеженская черта: упрекать мужчину в его достоинствах, чтобы он стыдился их. Если он общительный, значит, болтун! Если он следит за собой (а ещё, не приведи… беспокоится, заботится о своём здоровье действием, а не нытьём и поиском и приёмом лекарств – 23.26 – 03.11.12), значит, нарцисс! Если он старается сберечь здоровье, значит, он… Ну, тоже ещё кто-то… В общем, «…Если муж хороший, плохо, всё равно!» Видимо, так…

15.11.12 – Пока не забыл, под звук трогающейся электрички, записать немалого смысла фразу, рождённую взаимоотношениями с Сыном: «Укоряй в том, в чём сам безгрешен, учи мудрости той, которую сам постиг!»